Жжёная карамель

Ким смотрел на Минхо, пытаясь дышать ровнее, пытаясь не заострять своё внимание на его губах, глотая очередной ком в горле. Минхо смотрел в ответ также прямо, его пушистые ресницы едва уловимо дрогнули и Ким не осознал, как сам потянулся к нему и неловко дотронулся чужих губ. Минхо застыл, сидя все в той же позе, придерживая свою одежду чуть выше талии, и скользкие руки обвили тело, пальцами вырисовывая только им ведомые линии; терракотовые губы стали ласкать его, тяжело выдыхая в горячий рот; Ким прижался совсем близко, и вжался пахом в тело старшего, пока, наконец, спустя безумно долгие секунды, не нашел в себе силы оторваться. Минхо, обласканный, изнеженный, взбудораженный, лежал на спинке стула еле дыша, сжимая уже не кофту, а свои кулаки, и глядя на парня снизу вверх голодным взглядом. Ким шепотом промямлил свое "биянэ" и закрыл тюбик с мазью, стыдясь посмотреть старшему в глаза. Стыдясь признать, что это он не удержался. Это он сам безвольно тянется к нему. Это ему каждый раз мало. Это уже ему слишком сложно контролировать своё тело. - Зачем провоцируешь... - выдохнул Ли, облизывая слегка припухшие губы, не имея никаких сил оторвать от него своих глаз. - Прости, я не знаю, что на меня нашло. Ким отозвался все также едва слышно, опустил виновато свою макушку; его ладони дрожали, они блестели от мази и горели от недавних касаний, помнили чужие изгибы, такие красивые, слишком притягательные... Минхо молчал и лишь дышал все более глубоко и тяжело. Он пытался удержать вырывающийся на волю загнанный пульс. Ким осторожно взглянул на него, краснея. - Хён... я… Что бы он ни пытался сказать сейчас, как бы он ни пытался оправдать свои действия, Минхо было уже все равно. Его сознание слетело с петель. Он схватил его за шею, резким рывком притянул к себе, и впился в губы. Ким выронил тюбик и застонал в чужой влажный рот, когда язык Минхо уверенно проник в него. Крепкие руки обняли его за талию, пробрались ниже к бёдрам, сжали и очередным резким рывком натянули на себя. Минхо уже не сдерживался и вёл тазом, имитируя грубые толчки, голодный, заворожённый столь сладкой прелюдией… - Сынмин-а, ты своего добился... - Минхо оторвался от сладких губ, и его пальцы потянулись к молнии чужой толстовки. Он посмотрел ему в глаза и одними губами спросил: "Позволишь?". Беззвучный вопрос растворился в глазах Ли, сливаясь со взглядом Кима. Младший так и завис на нём, чувствуя, как мурашки сотнями окутали тело, заползая под ворот, и, пробираясь все выше, въелись в мозг. Губы пылали от поцелуя, его тело чувствовало на себе чужие руки, глаза видели перед собой только его, что задал весьма простой вопрос. Надо лишь сказать "Да" или "Нет". Не обязательно вслух... Рука Минхо продолжала сжимать оголенное бедро, проникнув под тонкую ткань коротеньких шорт. Он продолжал натягивать парня ближе к себе, двигаясь уже плавно, неспешно, но максимально тесно. Его левая ладонь сцепила пальцы на замочке, уже стягивая молнию с каждой секундой все ниже, и замерла у солнечного сплетения - Минхо ждал разрешения. Глаза - туманная чёрная смола - смотрели хищным взглядом, огибая чужие черты лица. Губы Ли приоткрылись, оголяя ровный ряд белых зубов; стянутые легкие, сбиваясь в ритме, урывками вдыхали воздух, и горячее дыхание отпускало себя через рот, опаляя щеки Кима - всё нутро Минхо превратилось в тугой канат, в любую секунду готовое ринуться к своей маленькой невинной жертве, лишь только бы позвал, лишь бы только позволил... Но ждать - пытка. Просто пытка. - Сынмин-а, не молчи. - Хён, так нельзя. - Как "так"? - Когда я предложил тебе снять кофту, ты отказался. А сейчас, зная, что у меня под ней ничего нет, ты хочешь ее снять? - Сынмин-а... - Минхо невольно сглотнул и его дыхание стало едва уловимым. - Ты же сам меня провоцируешь... Я не железный. - Я не нарочно... - сказал Ким, краснея, и сцепил свои пальцы в замок. Ли медленно закрыл глаза, пытаясь уравновесить свое дыхание и утихомирить вырывающуюся похоть. - Сынмин-а, ты можешь… можешь уже определиться? Чего ты хочешь от меня? Ким прикусил губу и промолчал. Прошла секунда, две, но Минхо так и не получил ответа. Ни на один вопрос. Он медленно выдохнул, и откинулся на спинку стула, улавливая, как расцветают пунцовые краски на чужой сливочной коже, как внутри него горит волнение в едином замесе с недовольством. И Минхо было абсолютно параллельно уже на свое прежнее желание стянуть эту толстовку к чертям. Ему было не все равно на Кима, которого снова штормило. Минхо медленно, но верно начинал терять нить с реальностью, и уже не понимал, чего от него хотят, что он должен сделать и должен ли вообще. Когда ты долго наблюдаешь за кем-то, не имея никаких сил отвести глаз, но тебе только и можно, что стоять где-то сбоку - ненароком начинаешь привыкать, начинаешь приспосабливаться к условиям, свыкаешься с расстоянием между вами. Ведь ничего другого тебе не предложат. И не обязаны. А тебе и не нужно. Ты просто смотришь. Смотришь и кажется, что этого вполне достаточно. Слышишь голос, этот заливистый смех, и будто бы все правильно. Тебе нравится эта улыбка. Тебя бесит, когда она прячется за рукавом кофты или за широкой ладонью из-за чьей-то пустой критики. Бесит. И глаза такие... В них нет ничего особенного. Они не огромные озёра, как у Ликса, не лисьи утонченные линии, как у Йена, не пронзительный драконий взгляд из под тяжелых век, как у Хёнджина... И всё же, эти кофейные радужки, эти карие кругленькие зёрна смотрят так, будто ты лучшее, что случалось в их жизни, и безумно подкупают своим теплом, своим искренним отношением. А может просто дело в том, что это глаза Кима. И все, что связано с ним - нравится. Как там пишут в бульварных романах? Он в его вкусе. И когда этот вкус протягивает тебе руку, ты готов не просто зацепиться, ты хочешь уже наброситься, схватить всю тушку целиком, и забрать с собой, пока не усладишь вволю долгий, мучительный голод, что лишь обостряется. И как сохранить свою сдержанность, как сохранить прежнего себя, свое лицо, в конце-концов, когда ты горишь, просто сгораешь изнутри... Минхо пытался. Честно пытался. За последние три дня он повторял про себя одно лишь слово "нельзя". Его оттолкнули неделей ранее, предлагая остаться со своим одиночеством, и это весьма отрезвило, получше пощечины. И это "нельзя" почти что стало синонимом его отношения к Киму. Но потом этот пьяный поцелуй… И все равно Минхо как мантру повторял, что это Ким Сынмин, не какая-то миловидная девчушка с тонкими чертами лица и красивыми ножками, а... Нет никакого права думать о нем как-то иначе, как только о мембере, своём донсене, друге, враге, и, в конце концов, как о равном ему гендере. Это же должно как-то отрезвлять. Должно ограничить порывы. Потому что это неправильно. Потому что это нездорово. Это против природы. Но стоило остаться с ним наедине в комнате отдыха, как мозг расплавился и вытек к херам. Стоило увидеть его утром у своих дверей на коленках, как собранный по кусочкам мозг снова стёк. А эта агрессия, хлёсткие слова и брошенное: "Только если в твоих жалких снах, хён" подстегнули проявить уже грубость, потому что достало… Но снова Минхо сдался эмоциям, снова потерялся в чужом тепле, и забыл это сковывающее "нельзя". Минхо столько раз отводил взгляд от этих глаз, и мысленно бил себя под дых, что вместо тёплых чувств остались лишь заученные фразы, заученная концепция, четкая грань, за которую нельзя переступать. Он привык. Он подогнал себя. И как же смешно от мысли, что стоило Сынмину совершить всего одну маленькую ошибку, как Минхо сгорел. Дотла. Всего лишь пьяный поцелуй, и Минхо уже не мог оторвать глаз от этих капель пота, что мерцали в сумраке на тонкой шее, не понимая, почему его теперь так влечёт. И он не поверил, что все по пьяни. И на кожаной обивке дивана, лаская, он убедился, что хочет это тело взять себе. И сопротивления такие страстные, что только заводят ещё больше. А после прозвучало это неосторожное "Осмелься" и его понесло в те дебри, куда он так клялся себе не вступать... Минхо каждый раз закрывал все свои внутренние желания, блокировал, контролировал, но его продолжают провоцировать, снова и снова, словно дразня, словно заманивая, желая сорвать все его несчастные, насилу собранные воедино петли. Может, поэтому стало в итоге совершенно похуй на то, какого они пола, на их различия и сходства, на социальный статус, их принадлежность к миру, столь жестокому, где каждый шаг - подогнанный сценарий, а они, как пешки, вынуждены следовать правилам, стало плевать на всю прочую хрень… Осталось единственное желание утолить свой голод, что, как оказалось, достиг своего апогея и вырвался на волю ещё вчера, ещё сегодня утром, ещё сегодня вечером в сумеречной зоне. И вдруг ему протянули руку. Взаимность. Захватывающая дух, пьянящая взаимность. Его притянули к себе, и ответили на поцелуй, так легко, так сладко… Но теперь гораздо сложнее удерживать себя, чем прежде, именно сейчас, когда нутро горит, буквально опаляет весь рассудок, сжирая изнутри лишь похотью. А ведь надо как-то держаться, цепляться за здравый рассудок, но совершенно непонятно каким образом, когда им так искусно управляют столь невинные наивные черты... И снова эта игра: его притягивают, и снова отстраняют от себя; целуют и тут же отступают. Минхо, в чьей голове уже давно плавился мозг от всех этих дней, теперь терялся, не понимал, блуждая в лабиринтах разума Сынмина, но не находя выхода. Снова хочется трогать, и снова нельзя. И на этот раз по воле Кима, что сам манит его, как красная тряпка быка. Пытка. Просто пытка. Минхо не хочет слышать никаких оправданий, но вынужден. Он не хочет слышать никаких "нельзя", но обязан. Ведь это робкое создание, что так откровенно его провоцирует, так ловко манипулирует эмоциями и столь умело соблазняет, само того не ведая, заслуживает самого трепетного отношения к себе. Несомненно. И с этим надо считаться. Путаться, сбиваться с пути, но покорно ждать. Все равно ждать дозволения. Лишь бы все было не зря. Лишь бы он не бился головой об стену и не стучался в глухие двери. Если только Минхо поймет, что стоит на краю своей пропасти совершенно один со свернутой шеей, а с ним играются ради забавы... Он уничтожит всё внутри. Без жалости. Навсегда. Но хочется верить, что эта сумасшедшая суббота, что так плавно перетекла в их личное воскресение, единственный выходной, единственный глоток свободы, самый яркий в их взаимоотношениях, останется с ними а они останутся после нее. Минхо смотрел на Кима, что прятал свой взгляд, разглядывая свои длинные пальцы, стянутые в замок; смотрел на алеющие от пунцового следа щеки, и думал: поведение младшего - очередной уровень дебильной игры без права хода за ним, или все же... - Ты играешься со мной, Ким Сынмин? - прямо спросил Ли. Ким, что уже затерялся в их обоюдной тишине, поднял глаза, и отрицательно замотал головой. - Нет. - Ты смеёшься надо мной? - Хён... - Ким теперь вздохнул и покачал головой, будто Минхо только что сморозил глупость, абсолютно не логичную штуковину. - Я ведь знаю, зачем ты пришёл на вечеринку в таком виде. Это именно ради того, чтобы я захотел эту толстовку с тебя снять. Верно? - совершенно не реагируя на эмоции младшего продолжил Ли и щелкнул пальцами по замочку. - Минхо… - Верно? - перебил его старший, глядя в упор. Ким снова опустил глаза. Минхо не знал, совершенно не ведал, что творится в этой умной и красивой голове, но поведение Сынмина начинало постепенно утомлять. - Теперь я хочу ее снять. Но ты против. Верно? - Хватит. - Ким нахмурился. - Ты сам напрашиваешься. - усмехнулся Ли. - Но мне только стоит подойти ближе, как ты прямо перед моим носом хлопаешь дверью. Каждый раз. И я сейчас не про именно этот момент, - и он снова щелкнул пальцами по замочку. - Я в целом о твоем отношении ко мне. Я начинаю путаться. - Минхо. Я же сказал, что на этот раз я не нарочно. - "На этот раз"? … - Минхо усмехнулся весьма разочарованно и цокнул язычком. Хотя это было вполне ожидаемо. Сынмин только и делает, что треплет его нервишки и каждый раз именно нарочно. А эта провокация была спонтанным порывом тела? Другого варианта быть не может. Минхо уже знает, что тело Сынмина на него реагирует, причём очень хорошо реагирует. От мимолётного касания. Слишком чувствительное тело. Очень заманчивое… Дышать стало намного проще. Но не легче. Пальцы выпустили серебряный замочек и Ли пару секунд смотрел на образовавшийся кливидж, что так и остался не исследованным им соблазнительным вырезом. Не то, чтобы он жалел... Но было бы куда лучше, если Ким Сынмин сказал все как есть, без этих недомолвок. - Ты стесняешься меня или что? - Или что. - огрызнулся Ким. Снова не глядя. Он сам уже потихоньку закипал. А Минхо уже начал терять терпение. Напряжение между ними все росло и росло. - Сынмин-а, я тебя не понимаю. Скажи как есть. - Тебе руку протяни, ты по локоть откусишь, хён, - буркнул Ким, но так и не смог поднять на старшего свои глаза. Минхо замер, пытаясь вовремя среагировать и не стушеваться. - А тебе это не льстит? - Перспектива остаться без руки? - Что мне нужна только твоя рука. Сынмин резко поднял на него свои кофейные радужки, но тут же снова потупил взор, и карамельные пряди упали на глаза. Но Ли видел, как взгляд заблестел, как терракотовые линии тронула легкая улыбка и щёчки зарделись. - Сынмин-а... ты чего такой колючий опять? - спросил он уже мягче и слегка дотронулся лица кончиками пальцев, наблюдая за раскрывающимся пунцовым цветом. - Мне достаточно и того, что есть. Поверь. И то я хотел бы и того поменьше…. - со скрипом в сердце был вынужден признать старший. - Просто ты так резко меняешься, что я теряюсь. Ким нахмурился и, наконец, посмотрел на парня в упор. - Достаточно? - переспросил он, глядя как-то слишком серьезно. - Да. - В смысле, я не понял сейчас. Достаточно того, что есть в плане чего? - В плане всего. Ким пару раз сморгнул и все равно не понял. - Ты злишься на меня? - Нет. - Тогда откуда родилась в твоей голове эта хрень про "достаточно и того, что есть, хотел бы поменьше"? Минхо замер и его взгляд остекленел. Он и вправду начал терять нить с реальностью. Надо было остановить землю и сойти, отдышаться, оглядеться по сторонам и понять к чему вообще ведет Ким. Только тот его ждать не планировал: оттолкнулся и встал с колен, и вовсе отошёл на противоположную сторону кухни, как чужак: сделал три шага и уперся спиной о край столешницы, натянул капюшон на копну своей жжёной карамели, и скрестил руки на груди, зло зыркая. - Что не так? - устало вздохнул Минхо, незаметно потирая сведенные мышцы бедра. - Ты видимо из крайности в крайность, хён? - злобно стрельнул глазками младший. - В смысле? - Ты либо хочешь, чтобы я тут голым сидел или не хочешь вообще меня видеть? Минхо опешил, вновь пару раз сморгнул, и проглотил язык. Даже ему теперь стало неловко. Откуда только такие бредовые мысли влезают в эту умную головку?! Он хочет его, но, блядь, не только в том самом плане. - Я кусок мяса что ли? - продолжал жрать его своей прямолинейностью Ким. - Хотел раздеть и забить? - Ты что говоришь, Сынмин-а... Ты чего… - Всё. Кусок мяса идет спать! Ким резко развернулся и направился к выходу. Ли так и остался сидеть на стуле, бликуя глазами: он совершенно не успевал за логикой Кима. Он вообще за ним не успевал. Дверь на кухню захлопнулась. - Твою мать... Сынмин подошёл к своей комнате и дёрнул ручку, чуть ли не желая вырвать ее с корнем, как это деревянное полотно внезапно само обратно захлопнулось - Минхо стоял позади него, выхватив его ладонь вместе с этой злосчастной ручкой, и крепко сжимая. - Сынмин-а... прекрати. - Руку убери. - сцедил младший. - Нет. - Убери я сказал. - Нет! - Хён! Ким обернулся, готовый врезать, и уже открыл рот, чтобы смачно и со всей ему изощренностью послать старшего ко всем ебеням, как его тут же подхватили сильные руки и перебросили пузом на свое плечо попой к верху, и потащили в неизвестном направлении. - Минхо, придурок! - шипел Сынмин почти в полушепоте, боясь, что если он тут разорется, то даже Хан-и проснется и выронит челюсть, глядя как Минхо куда-то тащит его ночью. Ли на все его попытки взбрыкнуться лишь ухмыльнулся: - Попытка засчитана. Минхо перенес комок нервов и возмущения обратно, поставил на ноги, и сел на стул, не выпуская тонкой талии. Ким пытался оттолкнуться, но Ли резким рывком раздвинул ему ноги и усадил на себя в прежней форме. - Твое поведение, Ким Сынмин, всегда было странным и я привык, - абсолютно спокойно произнес Ли, не обращая внимания на жалкие попытки долговязого паренька дать отпор. - Мы уже целовались. Поздновато ты как-то удирать собрался… Или ты теперь, думаешь, что получил право мне хамить и сваливать? - И без поцелуев мог, - осёк его младший, и демонстративно скрестил руки на груди, глядя куда-то в сторону окна. - Ты свои колючки на прицеле держишь что ли? - ухмыльнулся Ли. - Сынмин-а… ты был таким прекрасным, но прошло пять минут, и ты снова ужасно раздражающая меня бестолочь. Ким бросил на него возмущённый взгляд и подавился воздухом. - Ты… придурок... отпусти! - и он начал отталкиваться и вырываться уже куда яростнее. - Нет. - спокойно, со всей присущей холодностью отозвался Ли, и сцепил его осиную талию в крепкое кольцо своих рук. Даже не дёрнулся с места. - Отпусти, хён! - Не кричи, и не сопротивляйся. - Минхо прижал его к себе вплотную, глядя в глаза, и добавил: - Ты же знаешь - мне только понравится. - Невыносимый… - Ким выгнулся назад, выпрямляя руки, и вцепился в его плечи, ловко надавив пальцами на ушибленные места. Минхо зажмурился, выдерживая боль, и тряхнул головой, крепко стиснув зубы. Через секунду он распахнул свой чёрный взгляд, и Киму на мгновение стало не по себе. Мало ли, вдруг снова придушит… - Доиграешься… - сцедил Ли, как вдруг резко выпрямился, подхватив его под ягодицы, и завалил на пол, улёгшись сверху. Не успел шатен и ахнуть, как ему зажали кисти, вжав к полу по обе стороны от его плеч, и чужие бёдра обхватили худые коленки. Ким снова оказался в ловушке. Капкан захлопнулся. - Хён, перестань... - Волную? - Бесишь. Минхо снова ухмыльнулся. Расстояние между ними сократилось до сантиметров, поза, в которой они оказались - снова импонировала. Ли касался кончиком своего острого носа кончика Кима, и чужое горячее дыхание лишь опаляло кожу щёк, а тело, что ёрзало под ним, желая выпорхнуть, было слишком тёплым и мягким. Это было его тело. - Сынмин-а, почему в тебе столько горчинки? - почти в полушёпоте произнёс Минхо, огибая взглядом чужие черты, играя тенью ресниц на чужой щеке. - То ластишься, и тут же кусаешься… Это заводит. Ким вспыхнул, понимая намёки, и снова начал предпринимать попытки высвободиться. Но всё тщетно: чем больше он ёрзал, тем сильнее уводил мысли Минхо не в те степи. Сынмин шипел проклятья, дышал все более стянуто, отталкиваясь и похныкивая от своей беспомощности; его коленки расходились в стороны, белые гольфики скользили по гладкому полу, не давая шанса зафиксироваться на прямой поверхности. Очередная попытка сопротивления вынудила Минхо приподнять голову и невольно закрыть глаза. - Лучше не дёргайся… - выдохнул он почти про себя, почти сквозь зубы. Он вернул ему свой потемневший взгляд, и склонился к губам, лишь бы добавить: - Перестань так возбуждать меня. Ким прикусил губу и замер, глядя как с каждой секундой Минхо дышит все тяжелее, как его веки время от времени прикрывают глаза, и розовый язычок медленно облизывает губы, будто вот-вот испробует на вкус запретный плод. - Хён… я... - Молчи… - Минхо накрыл его губы своими и замер в ожидании реакции, но ее не последовало. Его снова не оттолкнули. Ли отстранился, глядя в карие, но поймал лишь туманный взгляд Кима, что едва дышал, весь взмокший от беспомощной борьбы, пылающий то ли от усталости, то ли от смущения. Но Минхо нравилось. Все равно нравилось. Он коснулся его щеки губами, провел беглый мягкий след до скул, и шепнул на ухо: - Не выпущу тебя, хоть раскричись, щеночек… Уже поздно сопротивляться. Ты же знаешь, что сам меня доводишь… Знаешь, да? - Минхо… пожалуйста … - Нет. - Минхо... - Не проси. Ли вернул ему свой взгляд и улыбнулся уголками губ. - Не дрожи так… я не сделаю тебе больно. - Минхо, ты решил меня сожрать? - пролепетал Ким, глотая сухой воздух. Минхо молча обвел взглядом его лицо, заострив внимание на терракотовых губах, и облизнулся. - Не исключено. - медленно произнёс он, скользя по кистям рук выше, к теплым ладоням, переплетая их пальцы вместе. - Может, ты думал, что будешь блуждать по моему телу своими ручонками и целовать, так сильно постанывая, а я просто превращусь в статую и буду терпеть?... Нет. Этого не будет. - Я же сказал, что не нарочно. - Не исключено. - повторил Минхо и снова коснулся его мочки уха, нашептывая: - Но я знаю, что твое тело хочет меня, - и он аккуратно расцепил левую руку от чужой, и просунул между их телами. Глаза Кима расширились и тут же он зажмурился, чувствуя, как теплая ладонь накрыла его пах. Ким вцепился в его плечи, сжимая зубы. Ли только едва уловимо улыбнулся: - Такой несдержанный... Я уже знаю, что у тебя на меня стоит, Ким Сынмин. Ты хочешь меня. Не смущайся. Минхо затерялся в ложбинке между шеей и плечом, вдыхая знакомый аромат кожи, и его рука отпустила интимную область. Он обнял парня за голову, поглаживая карамельные пряди. - А ты... не хочешь? - прозвучал вдруг откуда-то с плеча сдавленный голос. Всего мгновение на раздумье. - А ты? Минхо на долю секунды затих, прислушиваясь, но Ким уже не цеплялся за него своими коготками и не отталкивал, а просто обнимал за плечи, запрятав его в своём тепле. - Можно я просто промолчу? - отозвался он как-то слишком тихо, будто по секрету. - Можно... - Ли провел рукой по его теплой макушке и поцеловал в шею. Минхо так и лежал на нем, обнимая, чувствуя, как тот прижимается, и видимо не планирует уже отцепляться и сбегать. И вожделение снова схлынуло, уступив место чему-то щемящему, нежному... Аж бесит. "И почему только он такой тёплый..." Минхо закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям, но в ответ лишь собственное сердце, что слишком гулко бьется в груди, вот-вот и выпрыгнет наружу, и сольется с грудной клеткой Кима. Пульс ускорял свой бег, вырываясь из клеток вен, только причиной была не похоть... Это что-то другое. Под прикрытыми веками расцветали маленькие огоньки, теплые, что дрожали от осознания, что его руки держат именно Кима, что он так близко, и не отталкивает, не кусается, не убегает... Сынмин ластится, нежится в его руках, и так тихо дышит, что поджилки трясутся, и не хочется спугнуть его тишину, а клапаны в груди готовы перебить за 240 и поглотить без остатка. Тяжело дышать рядом с ним, легкие словно сковывает колючей проволокой, и совершенно не хватает кислорода, не хватает времени - оно ускользает, теряется в сумерках, и утро наступает на пятки, рискуя забрать эту сладкую субботу. Ли ещё раз поцеловал его в шею под ушком, и, слегка сполз пониже, аккуратно прижал его к себе, и уткнулся щекой в тёплую грудь, блаженно закрыв глаза. Ему пожалуй нравится это место. Он понимает, что тяжёлый, и Ким долго не выдержит, но совсем немного Минхо хотел позволить себе понежится. Настоящий кот любит ласку. Минхо совсем затих, улавливая чужое сердцебиение, наслаждаясь личным фимиамом, что уже пробрался сквозь поры в его вены, и окутал собой. И ему не нужно больше ничего. "Невыносимо прекрасно пахнет...". - Сынмин-а, я тебя не отпущу... - Минхо не понял, что мысли обратились в звуки, что Ким его расслышал и понял по-своему; не понял, что уже споткнулся. - Минхо?... - Ким слегка отстранил его от себя, вынуждая поднять голову, и заглянул в глаза, будто нашел в них смысл сказанных старшим слов. Его брови едва заметно нахмурились, карий цвет пытливо искал ответа, но Ли только улыбнулся в своей сладкой кошачьей манере. - Я еще немножко полежу, Ким Сынмин, не против? Младший кивнул, и Минхо снова прижался к нему. Ли так давно знает его, но почему только теперь все иначе, все по-новому, и в сердце почему так сильно давит, и хочется быть куда аккуратнее, быть осторожнее, чем раньше. Руки сами тянутся к этим щечкам, хотят дотронуться и раствориться в чужой коже лёгким касанием, попробовать насколько мягкие эти карамельные пряди, насколько тёплыми могут быть руки Кима, как они могут его приласкать... - Ты тяжёлый … - захныкал младший, но не отталкивая, лишь давая понять, что силушек выдерживать такой вес у него почти не осталось. - Уже встаю. Минхо приноровился и аккуратно поднялся, протянул руку Киму, подзывая за собой. - Я обмазан почти до кончиков ушей, думаю, завтра я буду как новенький. Теперь твоя очередь. - сказал Ли. Ким взялся за протянутую ладонь и встал с места, разминая свои суставы. - Я сам... - Выбирай... - тут же перебил его Ли, сравнявшись. - ...или я тебя обмажу этим чудодейственным вонючим препаратом, или своим языком. У тебя секунда на размышление. - Вонючий препарат. - Ха... не скажу, что сильно расстроен, но немножко разочарован, - наигранно обиделся Минхо, вынуждая младшего улыбнуться. Ли подобрал с пола тюбик и сел обратно на стул, хлопнул себя по бёдрам, предлагая Киму снова сесть на коленки: - Иди сюда, - он протянул руку. Ким позыркал на него недоверчиво, будто сомневался, что после всего, что было между ними, этот парень имеет силы удержать его. Но Ли уверенно поманил рукой, и Ким все же послушно сдвинулся с места, и аккуратно сел на него сверху, обхватив чужие бёдра своими. Снова. А ведь Ли клялся ночью четверга, что не позволит Сынмину седлать себя больше никогда - слишком разрушительно влияет на него этот шатен. - Выгни шею, Сынмин-а, будь хорошим мальчиком. - Заткнись, Минхо. Не разговаривай со мной как с ребёнком. - О, да... - Минхо хмыкнул, раскрывая тюбик. - Ты уже два года как совершеннолетний... Я ведь не совращаю тебя, правильный мальчик? Ким пропустил всё мимо ушей, и выпалил: - Ты приступишь к делу или мне до утра ждать? Минхо слегка застыл, переводя на него свой взгляд, и приоткрыл свой рот чуть шире все с той же милой улыбкой. - Ты сейчас конкретно о чём? - уточнил он, и поймав встречный взгляд затолкнул язык под щеку. Ким вздохнул и отвернулся. - Все как всегда… ты безнадёжен. - Ты меня стесняешься? - Когда ты ведёшь себя как придурок? - В целом. - Мне дышать рядом с тобой одним воздухом - мука. Догадайся сам… Минхо усмехнулся и выдавил себе на пальцы достаточное количество мази, дождался пока Ким запрокинет голову назад, изгибаясь в шее, и стал неспеша наносить лекарство на алеющий след от своих тисков. Чуть ниже под ушком он обнаружил пурпурный пион. Вроде как плохо, ведь им айдолам нельзя иметь никаких отметин на коже, но эта сладкая метка играла на его чувстве собственничества слишком благотворно. Особенно если учесть, что эта строптивая натура, что так играет сейчас на его нервных струнах, обладатель этой метки. - Жалко, что ты теперь так плохо будешь пахнуть. - как бы между делом сказал Минхо. - Мы оба плохо пахнем, хён. Ты пахнешь этой хренью уже давно. Я же не ворчу. Стесняшка Ким, что так безвольно лежал в его объятьях на этом полу, окончательно вернулся в свою прежнюю оболочку его личной дерзкой язвы. Ли с секунду подумал и ущипнул его за щеку. - Минхо! - Ким тут же сморщился и вытер рукавом лицо. - Удивительно, меня значит всего обмазал, я теперь просто ходячая вонючка, а твое личико трогать нельзя? К себе ты, значит, весьма аккуратен? - усмехнулся Минхо и снова ущипнул Кима, специально намазывая щеки мазью. Сынмин скривился и упрямо вытер влажный след. - Хён, я был с тобой аккуратен, и не трогал там, где не надо! - Сынмин-а, ты облапал меня всего, и чуть не вытрахал мне мозги, что ты тут строишь из себя… - фыркнул старший, закатывая глаза. - Я в медицинских целях. - Да ла-а-адно?! - и Ли провёл ладонью по щеке. Ким захныкал и перестал уже пытаться защитить своё лицо и сохранить чистоту. Уже было бессмысленно. Минхо провёл еще пару смачных жирных следов, и расхохотался, глядя как Ким морщит нос от неприятного запаха и природной брезгливости. Сынмин в ответ смотрел на смеющиеся глаза Минхо, и вытирал лицо рукавом толстовки; смотрел на забавную улыбку, что делала старшего похожим на зайчика, и чувствовал себя снова странно. Его слабохарактерное сердце вновь расплавилось и захватила всю грудную клетку, отдавая сладкой болью. - Минхо. - М-м? - Обнимемся? Ли слегка опешил от столь прямого вопроса, но тут же закрыл тюбик, и распростер свои руки. - Иди сюда. Ким потянулся к нему и обнял крепко-крепко. Минхо уткнулся носом в шею, но тут же разочарованно нахмурился, морщась - эта кожа растеряла аромат цветов и мёда. - Невыносимо дурно пахнешь, Сынмин-а. - Ты тоже. Но мне плевать. - тихо отозвался Ким и еще крепче прижался к нему. Старший невольно покраснел. Почему то... стало приятно. Он обнял Кима в ответ также крепко, и тоже затих. Наверное, он готов растерять свой любимый фимиам. Конечно, не навсегда. Конечно, только на время. Он готов заменить его этим странным запахом каких-то едких трав с условием, что этот шлейф будет на Ким Сынмине. - Я спятил, если терплю такое... - проворчал он. - Не бурчи. - Бу бу бу... Ким вдруг отстранился, глядя на него глаза в глаза, сдунул челку-карамель, смешно округлив свои щеки. Его кофейный цвет вновь вернул на место нотку нежности, ярко поблёскивая. - Ты знаешь, что ты невыносимый, Минхо? Ли устало вздохнул, в сотый раз убеждаясь в абсолютной непредсказуемости этого парня. Просто ходячая спонтанность. Ходячая странность. Казалось только-только утихомирился и перестал кусаться, но нет же, снова за старое.... Но старший походу привыкает. Походу ему даже эта черта Ким Сынмина по душе. - Слышал уже, ну и что? - Я могу еще кое что добавить. - Как страшно... - фыркнул Ли, но не выдержал обиженно надутых щек и смилостивился. - Ладно. Добавляй. Ким вновь замялся, почесал нос, задумавшись, не выглядит ли он глупо и не слишком ли он стал с Минхо многословен и откровенен за столь крохотный вечер-ночь. Хотя, Киму верилось, что у них есть еще завтра-сегодня, а может и послезавтра, и после-послезавтра, ему все равно хотелось сказать это Минхо прямо сейчас. Интересно же как отреагирует человек, если ты ему в лицо влепишь что-то сродни комплименту. С глазами, вроде как, прокатило и Ли смутился. Сынмин хотел вновь поймать эту дрожь в зрачках, что не утаит от него природную робость Минхо. - Ты настоящий хамелеон, Ли Минхо. - заявил Ким тоном, словно сорвал со старшего маску. - Так… даже не знаю, это оскорбление или комплимент? - растерялся Ли. - Это то, что вынуждает меня каждый раз смотреть на тебя по-новому. И терпеть твой несносный характер. - Потрясающе. - хмыкнул старший, убрав от него свои руки и скрестив на груди. - Как ты умудряешься говорить приятные вещи и тут же оскорбить? - С тобой всегда так, Минхо. - Как "так"? Язык твой так и жаждет мне съязвить? - Не только. С тобой я должен быть всегда очень внимателен. - Господи, Сынмин-а... - Минхо протяжно вздохнул и закатил глаза. - Не буду вообще к тебе приставать, я даже не дотронусь тебя. Забей уже... - Я не о том. - Ким смутился и покраснел, а потом уже успел разозлиться: - Твоя пустая голова, Ли Минхо, занята только пошлыми мыслями! - Ну... и ты их причина, - игриво промурлыкал старший и снова захватил его в объятья, смачно чмокнув в нос. Ким, к своему стыду, слишком легко сдался под напором чужого очарования и практически лег на его грудь, прогнувшись в пояснице как кот, но все глядел снизу вверх щенячьими глазками. Смотрел и топил сердце Ли. Снова. Чтоб его... - Я про это и говорю, - едва слышно произнес Ким, наблюдая как в тёмных пространствах, растерявших свои янтарные крапинки, вновь сияли тысячи новых планет едва дрожа. Невероятно. Он еще не сказал того, что задумал, а эту робость в глазах уже поймал... - Мне нельзя тебя целовать в нос? - беззаботно спросил Ли. - Можно... - Ким улыбнулся, подтянулся на цыпочках и потерся носом о чужой, и снова разлёгся на Минхо. - Ты хамелеон потому что мне с тобой надо быть всегда осторожным. Ты так часто меняешься... Иногда я не успеваю, иногда я тебя не узнаю, и мне сложно. Я как будто с закрытыми глазами иду, на ощупь, и не знаю: встречусь с глухой стеной, или мне протянут руку. Каждый раз приходится быть начеку. Минхо невольно ухмыльнулся, отводя взгляд в сторону, ведь Ким описывает не его, а себя. Минхо так-то с ним тоже непросто. Всё как в русской рулетке - не известно, когда курок выстрелит в висок дробью. - И с чем же ты встретился сегодня, Ким Сынмин? - выгнул Ли изящную бровь, возвращая ему свой взгляд. Ким улыбнулся весьма загадочно, его глаза хитро сощурились, и он подмигнул. - С тобой, хён. Настоящим тобой. Минхо снова подавил в себе желание улыбнуться и только цокнул язычком. - Сынмин-а, кажется тебе безумно нравится этот хамелеон? - Сделаю вид, что не слышал эту глупость. - Ким закрыл глаза и показал ему язык все с той же улыбкой на устах. - А-а... ну вот опять... - застонал Минхо и отвернулся, закинув руки за спинку стула и сцепив в замок. - Что? - Ты только что был таким прекрасным, я почти помер от восхищения, но не прошло и секунды, и ты опять ужасно раздражающая меня бестолочь. - Спасибо на добром слове. - Ты повторяешься за мной. - покосился на него Ли. - Как и ты за мной. - Вот же..., - Минхо нахмурился, - я не выдержу тебя, Ким Сынмин! Так сильно бесишь... - Почему это не выдержишь... - Ким игриво улыбнулся, возвращая Минхо его же фразу, его же ухмылочку, и сам обнял его, подвесив свои кисти на чужой крепкой шее, и уткнувшись подбородком в грудь, вновь посмотрел своими щенячьими глазками: - Ты удержался. У тебя крепкое терпение. Буквально стоическое, Ли Минхо. - Блядство… - Минхо поднял голову в пустоту потолка снова стараясь не улыбаться. Он не глядя и с наигранным вздохом, будто нехотя, загреб Кима в свои объятья, позволяя этому теплому комочку снова затеряться в его руках. - Ужасно бесишь меня... - тихо буркнул Ли ему в макушку и чмокнул в капюшон. - Знаю... - Ким подтянулся повыше, проник к шее, и Минхо почувствовал, как младший улыбнулся и едва заметно поцеловал в кожу. "Ужасно, ужасно раздражающая бестолочь..." И так хорошо вместе, так мягонько, так приятненько... Вот ведь черт. И привыкнуть недолго... Минхо осторожно привлек его к себе за подбородок и поцеловал в губы. Едва заметно, и посмотрел в глаза, словно спрашивая разрешения. Ким обнял его, захватив чужие плечи, и потянулся навстречу, неловко целуя в ответ. Минхо закрыл глаза, одурманенный ответной лаской, и выждал секунду, давая Киму привыкнуть, и после углубил поцелуй. Младший вздрогнул, почувствовав его язык у себя во рту, что проникал все глубже, исследуя внутренние стенки влажного ротика. - Господи, почему только от этого мне так кружит голову... - произнес Минхо в полголоса и прижал Кима сильнее. Он целовал нежно, мягко, мокро, и под натиском губы Кима каждый раз раскрывались, не в силах отказать. Ли легко кусал за нижнюю, растягивая удовольствие, лениво скользя по чужим деснам, огибая жемчужины, играясь с чужим языком. Ким дышал прерывисто, следуя за чужими губами, и вдруг тихо застонал и обнял сильнее; его ладони обхватили широкую шею Ли, пальцы затерялись в локонах волос. Рука старшего соскользнула по телу вниз и проникла под тоненькую ткань шортиков, поглаживая упругие мышцы бедра. - Минхо... - прямо в губы. - Знаю, знаю... я немного... - шепнул Ли, лаская. - Не бойся... Сынмин снова ответил на поцелуй, и позволил Минхо вести. Старший выпустил тонкую талию и вторая ладонь проникла под другую штанину коротеньких шорт, синхронно лаская бёдра, и пальцы дотронулись краев нижнего белья, проникли под них, поднимаясь все выше к области паха. Ким вздрогнул, задышал совсем задушенно и сам залез ладонью под кофту Минхо, нетерпеливо задрал немного майку и сжал мягкие бока крепкого торса, сминая. Его руки обогнули пояс брюк спереди, и кончики пальцев проникли внутрь, зацепившись за белье. - Господи... Сынмин-а... - Ли прервал поцелуй и зажмурился, пытаясь дышать ровнее. - Не надо. - Мне нельзя тебя трогать, хён? И снова Ким Сынмин не говорит, а палит. И этот выстрел долетел до Минхо. И вроде как не больно... Просто сердце раскрошилось, душа сорвалась ввысь, пробив все преграды бетонных плит, и на лице расплылась улыбка, дурацкая такая, глупая и наивная. Минхо начал понимать теперь, что кажется потеряет голову из-за этого странного парня. Или давно уже потерял и последние три дня стали лишь подтверждением его чувств. И прямо сейчас он любовался кофейными радужками напротив и эти терракотовые линии плоти, что так заманчиво блестели влагой после их поцелуя, не остались без его внимания. - Можешь. Только, будь аккуратнее и я буду холоден, как лёд. - У тебя всегда из крайности в крайность, хён? - усмехнулся Ким. - Ну... с тобой пока по-другому не получается. - был вынужден признать старший. Ким вдруг натянул рукав толстовки, и провел ею по шее, и лицу, окончательно вытирая остатки чудодейственной мази. - Зачем ты вытер, я же только-только намазал. Она еще не успела впитаться, Сынмин-а. Не поможет же. - Плевать. Минхо теперь вообще ничего не понимал. - Сынмин-а... - Хён... а сейчас? - Что "сейчас"? - не понял старший. - Можно мне сейчас? Я знаю, что от меня плохо пахнет, и на вкус наверное тоже так себе... Но можно мне сейчас? Минхо сморгнул, бликуя, и бессознательно сглотнул, чувствуя, что Сынмин скоро доиграется. Он невольно перевел взгляд на влажные губы, понимая что последует дальше. А в глотке все равно сухость, и она перекрывает кислород. Дыхание стало сбиваться, отдаваясь болью в легких, руки сами потянулись к талии и легонько сжали. Почему только рядом с ним он перестал себя контролировать. Почему продолжает слетать с петель, а после сам же аккуратно приставляет эти петли, будто и вправду уже боится сделать что-то лишнее. И всё равно не может оторвать глаз от этих терракотовых линий. До сих пор не может. Смотрит, и сглатывает. - Да...можно... Снова тихо, чтобы Ким ненароком не передумал. Младший помедлил, словно нарочно терзая Ли, что весь превратился в оголенный нерв, в ожидании вновь почувствовать тепло уже по воле этого шатена. Ладони мягко поднялись выше, обняли Минхо за лицо, притягивая к себе, и губы коснулись чужих. Мимолетное касание, куда осторожнее, чем было до этого, но Минхо уже закрыл свои глаза и его унесло волной... Еще секунда и крепкие руки окольцевали осиную талию, прижали к себе; губы распахнулись, готовые углубить поцелуй, и Минхо в сотый раз дрогнул, чувствуя, как в него медленно проникает чужой язык, лаская его резцы, пробуя коснуться нёба, и сливается уже с его. Губы Кима были созданы для поцелуев. Минхо уверен теперь в этом на все сто. Хотелось взмолиться всем богам и зажмуриться, подхватить этого щеночка на руки и утащить к себе. Но Минхо ничего не сделает, если Сынмин не подаст ему знак. Он не пойдет против его желания. Ему будет достаточно и того, что есть. И если и позволит себе лишнее, то только по воле этого шатена. Руки гладили, обвивали тело, пальцы терялись в карамели волос, нежили кожу тонкой шеи, спускаясь ниже к оголенным ключицам. Минхо ненароком касался серебристого замочка, его губы исчезали, смыкаясь со сливочной кожей, сливаясь в мёде, растворяясь в терракотовом цвете. Слишком вкусно. В груди Кима сердце билось трепетной птицей, пытаясь вырваться из оков рёбер; это сердце изнемогало от нежности и страсти, хотело расцеловать Ли, прижать к себе и не отпускать этой ночью. Умом Ким понимал к чему приведёт его безволье. Понимал, что стоит дать слабину, и Минхо умело воспользуется ситуацией и не выпустит из своего капкана. Он снова станет его meog-isgam. Первый вопрос Ли так и остался в памяти Кима, лаская слух, как шелковая лента окутывая кожу, нежно щекоча, и вынуждая хотеть запрокинуть голову назад и зажмуриться. Сильно. До белых пятен. Ведь тело уже давно ответило, только разум сопротивлялся, только внутренний страх все еще отрезвлял. Он с ним так давно. Он знает его От и До. И все равно каждый раз этот парень остается для него загадкой. Он бесит, и всё равно нравится. Выводит из себя, треплет его нервишки и изящно приглаживает все его иголочки одним словом, одним лишь взглядом. Ким понимал, что за пять лет они настолько срослись, что все эти поцелуи слишком долгожданны, слишком желанны. Может, он и не понял бы, как хочет его, если бы Минхо сам не сделал первый шаг и не вынудил его внутреннюю натуру выйти из тени в той комнате. Ким сейчас целовал его и чувствовал, что уже скучает, уже не хочет отпустить, уже боится потерять, и не сможет без болезненных ран отказаться от этого парня. Он, конечно, об этом ему не скажет, никак не проявит свою слабость, но ... Когда ты так молод, когда ты так неопытен, и совершенно слеп в отношениях, а они у тебя первые... Как поступить? Как высказать свои мысли, чтобы тебя правильно поняли, как не оттолкнуть от себя человека и не остаться непонятым?... Ты осмелишься или все же запаяешь свой язык, чтобы не ляпнуть лишнего и предпочтешь молчать? У Кима никогда не было отношений. Можно ли считать школьную влюбленность, когда ты даже не держишься за руки, а лишь говоришь часами и делишь обед - отношениями? И все, что происходит между ними последние пять лет, Киму не с чем сравнить. Эти неловкие взгляды украдкой, улыбки и шутки, желание дразнить и доводить старшего до бешенства, и снова чувствовать на себе его пристальный взгляд, снова слышать его голос, видеть эти янтарные крапинки в глазах, видеть как он улыбается, как выходит за линию, чтобы показать ему сердечко, чтобы улыбнуться и не оставить за чертой одного... С Минхо все иначе. И первые поцелуи, и первые неловкие касания, и наслаждение; руки, что блуждают по телу, губы, что выцеловывают кожу - все это взрывает и отрывает от земли. Все по-взрослому. Ким уверен, что он у Минхо не первый. И старший опытен, знает как себя вести, что говорить, как и где трогать... А Ким не знает, и действует лишь по наитию, так, как велит его тело, как велит его душа касаться Минхо. Ким прекрасно видел, какими могут быть отношения, как и чем они заполнены - в кино, в жизни, на страницах книг, в любом виртуальном формате - но он сам еще не пробовал. Он только сегодня стал принадлежать кому-то другому так открыто, только сегодня сам добровольно позволил другому человеку себя трогать. Он не знал, что надо делать, что говорить, как правильно поступить, и если нужно - как себя защитить, как расставить эти границы: так же как раньше у них было, или нужно иначе? Хорошо бы еще знать, как не следует себя вести... Не целованный, невинный, глупый. Сейчас Сынмин жил лишь чувствами и эмоции управляли им, как марионеткой. А он и рад. Он хотел коснуться Минхо, всегда хотел. Но только со вчерашнего дня после их десерта в комнате отдыха он хотел касаться уже иначе, и сумеречная зона лишь обострила это желание … Тело уже само просило ласк, оно горело и желало быть поглощенным чужим. Правда, стоило Минхо проявить свою настойчивость, как душа ушла в пятки, и это тихое "Позволишь" заставило захватить себя в капкан страха... Но с каждой лаской напряжение отступало, и Ким, что продолжал прятать свой животный страх, поддавался желанию повторить терпкую сладость. Ведь Минхо целовал так нежно, прижимал к себе так бережно, так крепко, что Ким всё таял и таял... Очень хотелось поверить человеку, что обещал: "Я не пойду против твоего желания". Ведь он знает его. Так давно знает. И верит, что если станет совсем нестерпимо, он защитит. Даже от самого себя. Ким нехотя выпорхнул из нежных губ, и рука сама взяла в ладонь чужую, подвела к замочку и замерла. Ли застыл, забыв как дышать, глядя на их руки, что запрятали серебряный ключик, и, наконец, взглянул ему прямо в глаза. - Сынмин-а... ты уверен? - почти шёпотом спросил он. Ким тяжело сглотнул, опустил голову и молча кивнул. Не глядя, боясь увидеть эти глаза снова, боясь снова передумать. Он уткнулся ему в плечо, стыдливо пряча лицо, и сжался в комочек, в ожидании, что теперь он уже ничего не может сделать, что своим мимолетным жестом, легким кивком позволил Минхо снова доминировать, снова стать тем, кто возьмет то, чего так хочет, а ему остаётся лишь довериться и плыть по течению. Всего на мгновение руки Ли потеряли для него своё тепло. Всего на мгновение Киму стало холодно. И страшно. И этого кивка хватило. Его молчаливого согласия Минхо было достаточно. Он поцеловал его в висок, и медленно стянул молнию вниз. Вот и всё. Ли аккуратно снял своё кольцо, бесконечность затерялась в кармане джинс, и тёплая ладонь проникла к голой коже, встретив на пути только едва уловимую дрожь без сопротивления. Ловкие пальцы обхватили упругие мышцы груди, будто случайно коснулись затвердевшего соска, и ладонь старшего широкой линией пробралась выше к шее, пальцы коснулись адамово яблока и горячее дыхание опалило юную кожу. Ким снова почувствовал, как губы Минхо растворили в нём свою улыбку, замирая, приоткрываясь, и скользнули ниже, лизнули темное пятнышко между ключицами, покусывая и стягивая между зубов. Приятно. Больно. Щекотно. Серебряный ключик стянул молнию до конца, освобождая тело, распахивая мягкую ткань полностью. Ким шумно вдохнул и замер, не сопротивляясь, понимая, что вскоре старший снимет с него эту ткань совсем. Он лишь зажмурился, и зубы непроизвольно сжались. Тело в чужих ласковых руках отзывалось дрожью, и каждый до единого мускул напрягал все естество, словно натянутая до предела тетива. Тонкие пальцы затерялись на плечах, сгибая фаланги до бела, подрагивая, желая найти спасение в этой широкой линии. С очередным касанием по голой коже внутреннее смятение Кима вырвалось глухим, больным рыком в темноту черной кофты. Перед тем как закрыть свои глаза, Ким поймал единственную мысль - чувствует ли тоже самое Минхо? Минхо оголил его плечи, и стянул мягкий ворс; согнутые локти едва удерживали расстёгнутый хлопок - стоит лишь выпрямить руки и все соскользнёт на пол. Ким прижался ещё плотнее, не желая показывать себя таким - уязвимым, оголенным. Ладонь Минхо поднялась от талии выше, коснулась острых линий рёбер, протиснулась к зажатым плечам, едва дотронулась нежной щеки, и пальцы утонули в копне жжёной карамели. Ли задержал руку, сжал густые пряди у затылка в кулак, и стал медленно натягивать назад, вынуждая Кима оторваться от себя и выгнуть изящные линии шеи. Резко. Больно. Сладко. Минхо хотел, чтобы он раскрылся и эти искусные контуры позволили ему полюбоваться собой. Сынмин стерпел и сильнее стиснул зубы. Его пальцы обернулись вокруг широкой шеи Ли, и на каждой завитушке подушечек отпечатались полосы набухших вен, пульс тёмной крови, что бежала все быстрей, заполняя старшего. С каждой секундой Ким терялся: хотелось глухо взвыть, и оттолкнуть Минхо, вмазать со всей дури по этой красивой челюсти, и сказать что-то грубое, хлёсткое. Схватить эту руку, чтобы выпустил, ослабил свою хватку и не было так больно. Хотелось вернуть молнию на место, прикрыться и запрятать свой стыд. И в тоже время... Он понимал, что слаб, и не только физически. Настолько безволен перед ним, что в глазах щиплет, в груди давит, и коленки трясутся. И всё равно позволяет себя брать, как тот того хочет, не в силах сказать ему что что-то не так; сам загоняет себя в его капкан, а выбраться обратно не хочет. Ким все равно хотел почувствовать эти руки на себе, эти губы, слышать как дышит чужая душа, как будет двигаться это тело под ним. Слишком красивое тело. Минхо выпустил карамельные пряди, и еще несколько мгновений наблюдал, как сонная артерия, этот сладкий сосуд по боковым поверхностям тонкой шеи, забивает такой знакомый пульс. Ким выдохнул, расцепил свои челюсти, и расслабился: его тело слегка завалилось назад, сохраняясь только в руках Ли, придерживая равновесие тонкими пальцами, цепляющимися за крепкую шею. Ли потянулся к нему, и терракотовые губы открылись, выпуская на волю глухой стон от ласк, от влажной горизонтали по всей длине шеи, что стала центром внимания Минхо, затерявшись в его губах. Старший вылизывал каждый сантиметр кожи, сминал губами, скользил, пробуя остроту кадыка зубами, улыбаясь от тяжких загнанных глотков, вынуждавших адамово яблоко дергаться под его языком. Он знал, что этот выпирающий наружу хрящик вскоре вновь замрёт, сольется в сливочной коже под натиском учащенного дыхания. И ему это нравилось. Он откинулся на спинку стула, и рука легкой волной спустилась от груди ниже, кончики пальцев обвели контуры едва заметного пресса, и ладонь накрыла внутреннюю сторону бедра. Умелые пальцы проскользнули глубже и пробрались к области паха. Минхо провел двумя пальцами вертикальную полосу по кромке ширинки шорт, наблюдая за реакцией Кима, и, как и предполагал, почувствовал, как младший невольно напрягся, удерживая зыбкую дрожь. Такое податливое тело, слишком покорное, дурманящее своей чувствительностью к касаниям. Оно отвлекало от лишних мыслей, уводило от здравого рассудка, и вырывало Минхо из реальности, безумно соблазняя, словно предлагая испробовать себя на вкус. Минхо не без удовольствия услаждал это тело: руки блуждали по голому торсу, облюбовав длинную спину с идеальной осанкой, и гибкими позвонками. Еще тогда, в тёмной комнате, когда это тело было пьяно, когда оно качалось, как кипарис в такт своей мелодии, Минхо откровенно заглядывался на него, отмечая, как эти широкие плечи контрастируют с осиной талией в той странной, бесячей рубашке. Смотрел как Ким раздевался перед ним и понимал, что не хочет отводить взгляда. И даже белый хлопок свободной футболки, заправленной в брюки, не запрятал от его пытливых глаз стройную фигуру, а теперь это тело было оголено и выставлено перед ним для услады глаз, только забери. Минхо притянул парня за талию ещё ближе к себе, и холодный воздух вновь сменился горячим дыханием Ли, что едва уловимо осыпал беглыми поцелуями бархатную кожу. Язык лизнул оголенное плечо, и Минхо слегка прикусил его резцами. Ким ахнул и резко дёрнулся. - Ты что ... не надо... - Сынмин оттолкнулся ладонями, упираясь о крепкую грудь старшего, испепеляя его карими. Минхо лишь улыбнулся в своей хищной манере, и медленно облизнул губы, глядя в эти глаза своей туманной чёрной смолой, прекрасно уже зная, что этот жест на Кима действует весьма хлёстко. - Не делай так, хён... - последовало тут же. Ким смотрел на его губы, влажные от слюны, и кажется хотел вцепиться в глотку. - А ты останови… - усмехнулся Минхо, подзадоривая младшего. Сынмин и вправду схватил его за горло, надавливая всей шириной ладони, отталкивая парня назад к спинке стула, словно желая придушить. Он цокнул язычком в точности как старший, и навис нос к носу. Его взгляд с каждой секундой темнел, блуждая по точеным скулам Ли, словно он желал либо смачно отпиздить старшего за столь распущенные действия, или ответить тем же. Минхо принял бы любой расклад. Ему нравилась пылкая натура Кима: будто вот-вот и цапнет… Он раскрыл перед ним свою самодовольную улыбку, что снова апломбом вгрызлась в младшего, раздражая. Ли хотел продемонстрировать, как уверен в каждом своём действии и не жалеет ни об одном. Аккуратный ротик вновь распахнулся в хищной улыбке, и кончик языка высунулся у самого уголка губ, облизнув зубы. - Не провоцируй, Минхо… серьезно. - зашипел Ким. - А ты останови… - повторил Ли. Его ладони пробрались назад и с силой сжали округлые ягодицы. Из уст Кима вырвался несдержанный стон, он запрокинул голову назад, жмурясь, и Минхо, только этого и добивавшийся, тут же одним рывком притянул его обратно к себе. Ким ахнул, и вцепился свободной рукой в его плечо. Минхо лишь ухмыльнулся и стал лениво вести тазом, вынуждая Кима следовать за ним, вжиматься в него. Младший вспыхнул от тесноты, хватая ртом воздух. - Черт... Минхо…! Ты же.. невы… но… невынос-с-симый… Ким, как изящная лань, сидел на Ли, выгнув шею, обнаженный, выдерживая, как сминают его ягодицы, как его впечатывают эти толчки в чужое тело, создавая иллюзию... - Нравится? - Ли перестал двигаться, и схватил его за заднюю область шеи, притянув к себе. Влажный язык лизнул за подбородок, поднялся выше, и губы шепнули на ухо: - Нравится, как я тебя ласкаю? Ким глухо застонал, не зная, что Минхо ловит каждый его вдох, улавливает все эмоции, запоминая черты, запоминая, как он выглядит на его коленях, как блестит его кожа от капелек пота, и это адамово яблоко теряется в сливках. Он просто не знает, что для Минхо все это - красиво. Ким распахнул уже туманный взгляд. - Я убью тебя, Минхо, клянусь... когда-нибудь... Младший надавил на шею сильнее, заставляя Минхо снова вжаться в спинку стула. Ли зажмурился с трудом выпуская зажатый в груди воздух сквозь приоткрытый рот, глотая пустоту в пересохшем горле. Мягкость плоти в руках, резкая нехватка кислорода выше, разгоняющаяся пульсация в венах - всё это только распаляло его ещё больше. И от тёплого тела, что вжималось прямо в его наливающуюся плоть, под веками расцветали белые пятна и хотелось ещё … - Сынмин-а... - шёпотом, чтобы ласкал слух загнанный голос. Ким вновь склонился над Ли, разглядывая широкую выгнутую шею, что горела в его ладони. Во рту непроизвольно скапливалась слюна от одного этого вида: напряжение выдавило все жилы, каждую вену, что растянулись по всей длине шеи в разные стороны, как ветви оголенного древа, - Минхо был похож на дикое животное, что изнемогало после утомительной гонки, но хотело продолжить свой бег; капли пота стекали от висков все ниже, сливаясь с линиями выпуклых вен; тёмные пряди цвета виски волнами спадали до плеч, бликуя от света; ресницы пушистыми хлопьями обрамляли прикрытые глаза; губы слегка раскрылись, то ли вылавливая воздух, то ли желая вырвать из груди неудержимый рык. Ким видел Минхо уставшим, замотанным, с которого стекал литрами пот; видел как он кривил лицо после утомительной тренировки, прогоняя одну и ту же связку по сотню раз; видел как дрожали его руки, как закатывались глаза, как он хватал ртом воздух, пытаясь утихомирить разгоняющийся от усталости пульс… Он видел его разным и под разным углом. Но сейчас Минхо был другим. И этот образ будоражил и заставлял сглатывать слюну, вызывая лишь очередную жажду. Оголенный проводок, в который Сынмин так хотел вцепиться зубами тремя днями ранее на полу общаги, сейчас безумно пульсировал под кожей, словно хотел прогрызть себе выход наружу - всё напряжение Минхо было перед его глазами. Он был уязвим. Открыт. Обнажён будучи под слоем ткани. Безумно красивый. Глаза Кима налились чёрным ядом, и он убрал свою ладонь, наклонился к парню и накрыл этот проводок губами, желая почувствовать ее сок на кончике языка, желая ощутить как этот загнанный пульс отобьётся в его рецепторах. Язык медленно вылизал всю линию венки и солоновато-сладкий вкус кожи растворился в нём, холодная мята с пряными ароматами ударила в нос и Сынмин не устоял: продолжил исследовать каждую клетку этой кожи, провел влажную дорожку по всей длине шеи; пальцы затерялись в тени мягких локонов волос и тело само инстинктивно стало двигаться, вжимаясь в чужое, имитируя лёгкие толчки. Минхо зажмурился и глухо застонал, бессознательно дёрнувшись под ним. Его легкие втянули воздух сквозь плотно сжатые зубы, выдерживая натиск соблазна, но рот распахнулся и выпустил все без остатка. Руки напряглись, раскрывая красоту мышц, и сжали ягодицы до боли в пальцах. Но Ли все равно не стал останавливать Кима и позволил чужому телу двигаться на нём плавной волной. Сынмин видимо откровенно наслаждался его муками, и наблюдая, как старший сгорает, медленно лизнул его за ушком, губы ухватили слегка припухлую, упругую плоть мочки уха и втянули в рот, посасывая. Вот и всё. Голова Минхо пошла кругом, ослепляя зрение, дурманя, и все мысли вытолкнуло из черепной коробки. Ким продолжил свою доминантную игру и резко стянул волосы Минхо у самых корней. Жгучая боль вновь заставила старшего выгнуть шею. Руки были грубы, но мягкий язык лизал и губы целовали нежно, обводя острый кадык круговым движением. Там, где Ким прикасался, по коже Ли расцветали электрические искры и чем горячее было дыхание младшего, тем сильнее эти разряды утягивали все нервные окончания вниз, скапливаясь между ног. - Блядь... Сынмин-а… ещё … поцелуй ещё… Минхо просил, стонал, и утопал в чужих губах. Мысль о том, что это именно Ким ласкает его, возбуждало нутро Минхо так сильно, что каждое следующее касание стало сопровождаться несдержанным глухим рыком. Он мучился, подавив в себе дикое желание завалить этого парня под собой, выхватив инициативу, и изнежить столь сильно, чтобы Ким превратился в ручеёк и потёк... Ким Сынмин. Вырубает. Вытесняет. Гасит и взрывает. Ломает и связывает воедино. Срывает его с петель. Разрывает, пока ничего не останется. А после... переставляет кусочки так, чтобы они подходили именно для него. Собирает из него свой личный пазл. Свой личный триптих из страсти, улыбки и ненависти. И что из всего этого выйдет в итоге? Что останется... Ким Сынмин. Совершенно удивительный. Странный. Непонятный. Необычный. И заставляет его быть рядом с собой странным. Заставляет плыть по его течению. Заставляет подчиняться. Забыться. Поддаться. Срываться. Манипулирует так умело, соблазняет так красиво, что нет никаких сил сопротивляться. И почему так нравится? Почему все равно нравится... Тонкие пальцы выпустили корни, и пробрались под кофту, задрали черную ткань и проникли под майку; ладони поднялись выше, вновь обласкивая широкую грудную клетку старшего, сминая, сжимая упругие мышцы; губы дотянулись до Минхо и слились в поцелуе, позволив, наконец, старшему вести, позволяя играться с языком, позволяя стонать ему в рот от наслаждения и шептать как сладки на вкус эти терракотовые линии. Чем крепче Минхо обнимал его, тем больше Ким утопал вместе с ним, терялся в чужих умелых руках. Он не мог пересилить себя и оторваться, его пьянило от касаний, от того, как его сжимают, как сильно прижимают к себе, как его собственное тело плавно двигается, вынуждая бабочек внутри трепетать и утягивать все сладкие ощущения куда-то вниз. Обласканный Минхо, наконец, выпрямился, забирая Кима под свою власть, и пальцами надавил под поясницу, вынудив младшего слегка прогнуться. Голая грудь оказалась прямо перед глазами, и Минхо не думая взял губами затвердевший сосок и засосал в свой рот, облизывая языком. Ким тут же встрепенулся в несдержанном вскрике, но Минхо мягко зажал ему рот. - Тшш... тише... не кричи... Он продолжил свои ласки, и загнанный шёпот Кима смешался с протяжным стоном наслаждения, влажный язык вырвался из оков стиснутых зубов и провел мокрый след по чужим пальцам. - Г-господи, Сынмина... - Ли выпустил изо рта нежную бусину, сглатывая слюну, и в очередной раз с силой зажмурился, пытаясь устоять, пытаясь сохранить крохи самообладания. Но Ким лизнул его пальцы снова и перед глазами всё поплыло серой массой... кровь забилась в висках, в ушах повис звон, и тело пронзило, как от острия клинка. Минхо поднял затуманенный голодный взгляд на зажатого Кима и от увиденной картины его мозг снова сгорел дотла. Он с трудом подавил в себе желание надавить на эти припухлые губы и засунуть пальцы во влажный рот, чтобы Ким сосал ему, пошло причмокивая, скулил и облизывал языком. От одной мысли налитая плоть отозвалась пульсацией в тесных брюках и Ли понял, что его катушка норовит слететь ко всем чертям. - Зачем … зачем ты испытываешь меня? - выдохнул он, почти потеряв свою речь, почти растеряв все, что с таким мучением пытался сдержать в себе. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, убрал ладонь со рта Кима и облизнулся, уже непроизвольно, уже не специально, просто один образ Кима уже пробудил в нем внутреннего зверя, голодного до ласк. И хотелось ещё. Он едва заметно ухмыльнулся своей хищной полуулыбкой и шепнул: - Не играйся со мной, Сынмин-а, не дразни так... - его ладони зацепили их руки вместе, переплетая пальцы, и завели за спину Кима, прижав. - Не дёргайся больше. Серая ткань повисла петлей на запястьях Кима. Но уж лучше полностью заблокировать любые попытки его провокаций. Ведь каждое касание опаляет рассудок Минхо и слетевшие петли возвращать на место все труднее и труднее... Но видимо это была плохая идея: младший под напором безвольно завалился назад, прогнувшись в спине до хруста в позвонках, и сразу его голый торс раскрылся перед Ли во всей красе под ярким светом, открыв все обнаженные изгибы. Минхо застыл и в сотый раз сглотнул слюну, глядя на рельеф косых мышц живота, что превратились в крепкие канаты от напряжения; тонкие линии рёбер под сливочной кожей заострились от резкой позы. Он никогда не видел его таким... настолько обнаженным, чтобы все было на виду, от линии тазовых косточек до кончиков карамели. Ким Сынмин это слои одежды, это все рубашки мира, это самые дорогие пальто, это несколько слоев футболок, и все желательно вместе, желательно сразу... А тут... Глаза Минхо почти вылетели из своих орбит и сердце перестало биться. Плоский живот втягивался внутрь от учащённого дыхания, и едва заметный пресс всё наливался и крепчал. По телу младшего медленно стекали россыпи дрожащих капель пота. Широкие плечи с прекрасной линией акромиона расправились в стороны, как крылья, напрягая и извлекая красивые линии стянутых дельтовидных мышц. Весь крепкий "корсет" идеального корра был перед Ли раскрыт. Идеальное тело. Безумно красивое. Безумно хочется трогать. Минхо высвободил левую руку, правой цепляя запястья Кима, и обхватил его за шею, удерживая на весу. Он вновь притянул к себе, выцеловывая тонкие ключицы, склонился к груди, медленно облизывая кончиком языка набухший сосок, обвел линию вокруг ореола и также медленно втянул в свой рот, чувствуя как младший трепещет от остроты ощущений, дрожа всем существом, но все еще пытается не извлекать никаких звуков, сохраняя тишину. Но ещё один поцелуй в чувствительную область и Ким зажмурился и протяжно застонал в голос, поскуливая. - ...блядь... Минхо...м-м-м... еще... еще... Какой он невыносимый, когда ругается. Как невозможно сладок, когда не понимает, что весь такой правильный и сдержанный, такой скромный и гордый в его руках течёт и стонет так пошло, а голос дрожит в полу-крике, но эти слова с красивого пухлого ротика Минхо хочется слышать снова и снова, чтобы это "еще" было нескончаемо... Последние крохи сдержанности рассыпались, опадая серым пеплом от этого сладкого яда в голосе. С каждым стоном Кима Ли все слабее себе представлял, как снова сумеет встать на свои рельсы, как удержится, когда всё его нутро желало истаять и рассеяться в этом парне, хотело вслушиваться в голос, что шептал его имя, и так сладко стонал, поджимая губы. Минхо доставляло удовольствие видеть его, что так загнанно смотрит, наблюдая, как ему ласкают соски и от этого только жмурится ещё сильнее, краснея до кончиков волос, и дышит совсем рвано. Еще несколько секунд этих пыток, и в штанах стало совсем тесно, боль смешалась с наслаждением, и Ким был готов стечь на пол без натиска. Минхо пожалеет об этом после, будет крючиться от жгучей агонии. Знает, ведь. Но он сдержится сейчас, он готов к последующим физическим мукам от воздержания, если получит свою порцию наслаждения прямо сейчас. Ему хватит и этого. Пока. Он выпустил его руки, и Ким тут же потянулся к нему, обхватил за шею, и впился в губы. - Ненавижу тебя... - шипел он, кусая за губу, и тут же вылизывая ранки. - Ты доведёшь меня... И Ким вдруг опустил руку вниз и ухватился за ремень. Щелкнула пряжка и Минхо утробно зарычал. Он безнадежно смотрел на эти тонкие пальцы, что цеплялись за кожаный ремешок, понимая, что ещё секунда и он распрощается со своим сознанием. Внутренний зверь только и желал, чтобы Ким расстегнул ширинку джинс, и, приспустив, просунул руку внутрь... Минхо закрыл глаза, руки проникли под шортики, и спустили нижнее белье; его теплые ладони сжали голые ягодицы, сминая и растягивая упругую плоть. - ...блядь, Сынмин-а... г-господи убиваешь же меня… Тело затрясло от ощущений, и Минхо задушенно выругался, постанывая от эрекции. Ким ухватился за ремень, натягивая на себя, и застонал с ним в унисон, выгибаясь дугой, выпуская в протяжном глухом стоне: - блядь... хён… хён… Внутри все горело, внизу все ныло от тесноты, в глазах двоилось и дыхание совсем ускорилось, превращая легкие в болезненные раны. Ли сминал округлые формы, тело инстинктивно двигало уже тазом, вынуждая Кима следовать за ним. Он не переставая целовал его, облизывая каждую линию, обожая это тело. Ещё один грубый толчок, и Ли забрал громкий стон Кима себе в рот. Минхо весь взмок, его тело постепенно надрывалось от напряжения и усталости, чужой шёпот уводил здравый рассудок в призрачные дали и Ким - единственный разумный и сдержанный среди них двоих - не помогал восстановить его сошедшие рельсы, а сводил с ума еще больше. С каждым плавным толчком, Ким не выдерживал и выпускал бессвязные гласные, пытаясь дышать, но очередной толчок вынуждал лишь протяжно мычать и постанывать от удовольствия. Порочная картина почти под утро воскресения на пустой кухне общежития: младший дрожит всем телом на коленях Минхо, ничто уже не прячет от Ли зацелованную кожу и розовеющие соски; губы поджимаются и распахиваются снова и снова, не удерживая звуки, утопая в чужих; его тело движется в такт старшему резкими толчками; он вжимается в чужие бёдра и впивается в мужские плечи коготками, чувствуя как близок к своей разрядке. Зацелованные припухшие губы распахнулись, оголяя стиснутые зубы, язык залип к нёбу, и тоненькие бисеринки пота, обрамляя скулы, стекали к подбородку, зависая каплями у линии челюсти; растрепавшиеся влажные пряди слиплись у висков карамельными нитями; глаза спрятались за тяжелыми веками, жмурясь от наслаждения. И всё равно Минхо видел, как его хочет Сынмин, как он сам сгорает от желания. Он снова слышал среди всего сладкого бреда лишь своё имя и уже жалобное "пожалуйста". Как же хочется привыкнуть слышать эти стоны, столь сладкий яд от одной только мысли, что именно из-за него так извивается тело младшего и извлекает из груди такие пошлые звуки. Только ему позволено так нежить это тело. Влажный язык спустился с губ ниже и мокро обвел линию под челюстью, слизывая бисеринки пота, пока зубы не схватили нежную кожу. Если бы только было возможно, Минхо оставил бы засосы на каждом сантиметре этой утомленной плоти. Если бы только Сынмин позволил, он прямо сейчас утащил его к себе в комнату, и кинул на тёмные простыни. Чтобы изматывать это юное тело, чтобы вжимать в матрац и зажимать рот, вынуждая быть тише, и все равно наслаждаться его стонами, и наблюдать, как Сынмин вылизывает ему пальцы... Хочется и колется. Сынмин слишком близко, слишком плотно, слишком тесно. Так тепло, горячо, совсем невыносимо... Ли глотал сухой воздух, связки ныли и опаляли горло, колеблясь в предвкушении вновь ощутить в себе чужой язык. Ладони сжимали упругую плоть и тело болело, не имея шанса излиться. Минхо хотел, наконец, расстегнуть эти брюки, и продолжить. Желательно не здесь. Желательно не в этой позе. Хотя вообще плевать в какой... Он хотел научиться ласкать это тело, пока не добьется кульминации, хотел научиться касаться так, чтобы было совсем мокро. Он уже никому не отдаст этот лакомый кусочек своей амброзии. - Пожалуйста, пойдем ко мне.. черт... я горю, Ким Сынмин... - шептал Минхо, целуя все, чего могли касаться его губы. Как остановиться... Как уберечься... Внутри все горит, тело пылает, кожа как оголенный провод - дотронешься и отдается болью, ведь слишком мало, и хочется выпустить все наружу. Желание прикоснуться кожа к коже все росло – оно горело внутри, катилось вниз, ярко пульсируя между ног.  - Не могу... - еле слышно отозвался Ким, но так и не выпустил его из своих объятий, лишь повторяя в шепоте свое "Не могу". Руки Ли гладили, ласкали, обвивали тело, пальцы терялись в волосах, нежили кожу оголенных плеч, губы исчезали, смыкаясь с чужими, и впервые Минхо почувствовал что-то иррациональное, неизвестно откуда взявшийся страх прокрался на цыпочках и захватил его мысли, нашептывая, что стоит ослабить свои тиски, и Ким выпорхнет, исчезнет, и оставит его в привычном, спокойном мире, что теперь кажется уже столь далеким, столь нежеланным, тусклым от одиночества. - Пойдём ко мне… Сынмин-а... - Минхо уткнулся ему в шею, крепко захватив стройное тело, обнимая, прижимая, не имея никаких сил оторваться. Ким в ответ лишь прижимался еще ближе, и эти объятья так желанны, так сладко кутают в своем тепле, что хоть волком вой... Минхо никогда не чувствовал себя так. Странно. Больно. Хорошо. Безумно хорошо... Он никогда не был так робок, застенчив, растерян. И в то же время настолько поглощён страстью, что хотел поглотить другого человека внутри себя. Он никогда не был слаб. Настолько зависим. А теперь... Что теперь? Минхо хотел лишь затеряться, заплутать, и не искать выхода из этого лабиринта, остаться в этом чувстве, позволить себя забрать, и опомниться слишком поздно... Даже если будет слишком поздно. - Минхо... - Да… - Я не могу… Слишком тихо, но слишком настойчиво... Минхо зажмурился, желая взвыть раненым зверем и с размаху пробить себе череп, чтобы остановить эту боль. Он понимал, что не имеет никаких физических сил заставить себя перестать испытывать агонию похоти, но и не может пойти против воли Кима. Он насилу поднял тяжелую голову, что моментально отдалась набатом больных висков, трещавших из-за перекрытого пульса. Перед глазами снова все плыло серой массой, только уже было неприятно, в глотке совсем пересохло, пространство вокруг сузилось до крохотных размеров, захватив весь воздух в тугой шарик. Он не чувствовал ничего кроме своей фобии. Ничего кроме этой чертовой агонии, что изматывала его плоть в тесных брюках. Прямо сейчас он был уничтожен, его собственное состояние было на краю пропасти, и он мог лишь дышать, - глубоко, медленно, - и пытаться угомонить свое желание, что сжирало его изнутри. Ему снова надо было быть сейчас осторожным, несмотря ни на что контролировать своё тело и эмоции. Он же виртуоз в этом. Правда, когда дело касается Кима, весь его талант летит к чертям собачьим… Ему ещё никогда не было настолько плохо и откровенно хорошо одновременно: душа затерялась где-то на уровне пола; сердце ухнув рассыпалось мелкими крошками; тело изнывало и хотело слиться воедино с чужим; казалось, он обессилен, раздражён, измотан и совершенно устал ждать; но в то же время внутри него уже давно жили другие чувства: тёплые, жгучие, слишком мягкие, чтобы позволить внутреннему зверю вырваться из клетки и показать свои клыки. Если бы это был не Сынмин. Если бы это был не этот шатен с щенячьими глазками, что потопил его сердце, и вынуждал быть куда осторожнее, Минхо забрал бы свое без спроса. Минхо взял бы не уточняя. Без лишних мыслей. Он утолил бы голод, не думая о последствиях. И разошелся бы по разные стороны, как всегда. Забыл, удовлетворив свою нужду. Но как ... как быть, если перед ним он? "Блядство". - Ты уверен? - всё же спросил Ли. Ким замотал головой и схватил его за волосы, вынуждая посмотреть в глаза. Минхо поднял на парня свои затуманенные зрачки, и внутри внезапно что-то кольнуло: Сынмин смотрел на него абсолютно чёрными глазами, его радужки пылали, как далёкие отблески огней, но на дне блуждал страх загнанного зверька. Ким утратил свои кофейные оттенки; губы распахнулись, выдыхая зажатый воздух в груди, будто он боялся прямо в эту секунду растерять все остатки жалкого равновесия. Ким - этот красивый, знакомый до боли, тёплый, робкий юноша - превратился в осиновый листок, растеряв свой цвет, обнажив свою уязвимость. Этот образ отрезвлял слишком хлёстко. Возвращал рельсы старшего моментально. Отбивал все иные мысли, кроме одной. - Я не могу, - повторил Ким болезненно хмуря свои широкие брови, словно его кто-то вынуждал, заставлял. Он только и сумел, что стиснуть свои зубы и смотреть на Минхо с болью и страхом. Страхом услышать что-то грубое... Ли замер всего на долю секунды, но тут же обнял его, бережно закрывая своими руками голую спину. - Ты чего так дрожишь, Сынмин-а? Не дрожи... все хорошо... Нет. Ни хрена не хорошо. Ким сам ранее только и хотел, что утонуть в нём, когда его руки блуждали по красивым формам этого крепкого телосложения, лаская и утоляя столь желанное право коснуться. Он хотел бы распластаться на этом полу, совершенно безвольно, наплевав на холодный паркет, наплевав на то, что он вообще ведет себя странно. Хотел бы обнять Минхо крепко-крепко, и позволить ему все, чего тот попросит. Только в его умную голову пробралась здравая мысль, что он еще не готов. И как вообще он может быть готов, если впервые в жизни поцеловался три дня назад. Хотя... конечно, он не жалеет. Ведь свой первый поцелуй он подарил именно тому, кто по-настоящему ему не безразличен. И он уже не маленький мальчик, все понимает (ну, почти), только Минхо, в отличие от него, куда опытнее в этих вопросах и вряд ли будет довольствоваться той малостью, что он может ему дать. А как быть ему, что хочет ласк, но не знает, что делать, куда деть свои руки, не умеет даже целоваться, и вообще в этих вопросах полный кретин, а лежать бревном нет никакого желания... И ему больно. Уже физически больно. А в душе такая смута, что хочется кричать во всю глотку, и разодрать свою кожу до крови... Но чувства Ли ему важнее. Всё равно важнее... - Не злишься? - спросил Сынмин совсем тихо, совсем осторожно, боясь услышать, уловить в его голосе нотку раздражения. - Конечно, нет... - так же тихо отозвался Минхо и прижал его к себе. Ли не будет врать самому себе - он горит внутри, он хочет, но... Но ему нужно совсем немного времени, и он вновь сумеет справиться со своим телом. Весьма виртуозно. Оно ему подвластно. Осталось научиться контролировать эмоции. Тем более, предпринимать что либо без согласия Сынмина Ли не имел никакого желания. Он ведь прекрасно понял значение слов: "Я никогда ни с кем". - Ты не дрожи так... - Ли обнял его за макушку, слегка поглаживая. - Все хорошо. Правда. - Я просто... Ким не договорил и умолк. - Можешь не объяснять. Я все понимаю. Слышишь? Ким кивнул. Как-то слишком быстро. - Сынмин-а... - Минхо вздохнул, и шепнул на ухо: - Прекрати... это же я. Младший что-то болезненно простонал, резко выпрямился и притянул его к себе вплотную, вдохнул полной грудью терпкую мяту волос, и не выпустил. Видимо этот болезненный стон был его ответом - беспомощное смирение с ситуацией. Минхо вновь на секунду замер под напором крепких рук, и прислушался. Но Ким молчал. - Ты думал, я тебя сожру? - добродушно усмехнулся Ли. Ким почему-то кивнул. Он как бы не планировал, но тело само инстинктивно подало знак. - Смешной ты... Не исключено, конечно, что я хочу. Но кто сказал, что я сделаю это насильно? Младший прижал на этот раз так крепко, что Минхо почти потерял весь воздух в груди, а Ким снова шепнул своё тихое "биянэ". Дождавшись, когда этот осиновый листок перестанет дрожать, старший аккуратно отстранил его от себя и, не глядя, чтобы не смущать, вернул на место толстовку, натянул обратно на плечи, и молча застегнул молнию до предела. Немного подумав, Минхо накрыл голову шатена капюшоном, зная, что это действует успокаивающе, зная, что тот очень хочет от него спрятаться. Спустя секунду он застегнул свою пряжку ремня и выдохнул. - Перестань так дрожать, я тебя не съем. - Ли прижал его к себе и покрепче обнял. - По крайней мере, пока сам не попросишь. Сынмин что-то промычал ему в плечо, видимо: "Не дождешься", но жался все также близко, доверившись чужому теплу. И Минхо был готов просидеть так хоть до утра, лишь бы это время помогло им обоим переобуться из двух страстных людей в тихих. Старший, утомленный безумием вечера и нескончаемым соблазном ночи, принял самое верное на этот момент решение: надо успокоиться и успокоить парня, что принял его за свою постель и повис совершенно безвольно. Сумасшедший день, сумасшедшая ночь, но Минхо - даже если он будет похож завтра на выжатый лимон или половую тряпочку столетней давности, и обессиленно будет валяться в тренажерном зале не в силах поднять гантели - все равно ни о чем не жалел. Он бы с удовольствием повторил всё снова. А сейчас забрал бы Кима к себе в комнату лишь чтобы просто прижаться к нему и заснуть. - Так, надо снова обмазать твою шею. - решил он сменить их тему. - Я сам. - послышался глухой тембр где-то на уровне плеча. - Выбирай: или ... - Вонючий препарат. - перебил его Ким. - Ожидаемо. Младший отстранился от его плеча и, наконец, робко взглянул в глаза. В карих зёрнах снова плавала безмятежная нежность. Щеки все еще пылали, искусанные до ранок губы поджимались от стеснения, но какая-то частичка самообладания Ким Сынмина все же вернулась на место. Ли дождался пока Ким запрокинет голову и вновь стал наносить лекарство, не забыв затронуть под ушком пурпурный пион. - У тебя огромная сила воли, Сынмин-а. Я почти восхищён. - улыбнулся Минхо. Ким фыркнул и невольно улыбнулся краешками губ. - У тебя тоже не хилая, - отозвался он. - И все же ты меня разочаровал. Ким вернул на место шею, как и голову с вытаращенными на старшего глазницами. - Не понял, что ты сказал?! - Вопрос был поганый. - пожал плечами Ли, надавив на шею и вынуждая вновь выгнуть ее. - Ты сказал так, будто я мясник. - Ты выглядишь в этот момент, как зверь. Минхо ухмыльнулся и потянувшись шепнул на ухо: - Просто возбуждаешь сильно.... Ким смутился в сотый раз за день. - Минхо, как же ты ... - Раздражаю? Снова хочешь хлёстко оскорбить? - Минхо, а я должен? - вылупился на него младший. - Я что-то такого никогда не видел, чтобы люди целовались и оскорбляли друг друга... Минхо прыснул в кулак, не выдержал и расхохотался. Ким ничего не понимал и хлопал глазками. Губы Ли слегка коснулись острых линий скул и затем шепнули на ухо тихо-тихо: - Еще как можно, Сынмин-а... в постели, например, во время секса… - Боже, Минхо! - Ким вспыхнул и снова закрыл лицо ладонями со стыда. - Грязные словечки это не обязательно оскорбления, Сынмин-а... - Минхо опустил свою чистую ладонь к талии, нежно поглаживая мягкие бока, спустился еще ниже, и его ладонь накрыла область паха. Ким вздрогнул, но Ли только хищно улыбнулся и проник пальцами глубже, почти касаясь чужой плоти. Такой колючий, но робкий Ким Сынмин - наслаждение для него, а не парень. - Помнишь, как ты облизывал мои пальцы, пока я зажимал тебе рот? - шепнул ему Минхо. Ким дернулся и Минхо довольно ухмыльнулся, продолжая ласки. - М-м.. да тебе нравится, - промурлыкал Ли. - Попробуй сказать и мне что-нибудь, стесняшка… Ким отрицательно замотал головой, но своим невинным поведением только умилял его. - Ну же, Сынмин-а... - Минхо придерживал его рукой, согнутой в локте, чтобы не испачкать любимый хлопок, и дышал ему в кожу, опаляя чувства. Он продолжал лениво поглаживать внутреннюю область бедра и шептать: - Скажи, как тебе нравится, когда я тебя трогаю? Как мне это сделать, чтобы тебе понравилось? Минхо медленно лизнул его за ушком и улыбнулся в кожу, нашёптывая: - У тебя очень вкусная кожа, Сынмин-а... особенно твои маленькие розовые сосочки... Ким теперь дернулся острее, и отвернулся, зажав себе рот тыльной стороной ладони, пытаясь не стонать. Он ненавидел Минхо. Люто. Но ничего не мог с собой поделать - его плоть наливалась, и Минхо это прекрасно понял. - Какой несдержанный … - Ли снова довольно улыбнулся, и тут же убрал ладонь, откинулся на спинку стула, приняв самую невинную позу. Ким раскрыл своё краснеющее лицо и обреченно покачал головой, пряча область паха от пытливых глаз. - Я реально ненавижу тебя, хён... Минхо посмотрел на парня искоса из под полуприкрытых век, обрамленных пушистым веером ресниц, и усмехнулся. - Ким Сынмин, ты может не понимаешь, но если я тебя трогаю, тебе не обязательно отвечать тем же. Я могу очень долго терпеть, если меня не провоцировать. - Минхо выпрямился и положил ладони на его бёдра. - Поверь, мне и вправду хватит того, что есть. Но я буквально сгораю, когда ты сам напираешь. - Я не напираю… - Да ладно? - усмехнулся старший, возвращая ему свои янтарные крапинки. - Если в комнате я хотел тебя сожрать, то на этой кухне явно доминировал ты... Иначе не вилял бы так бедрами, да, Сынмин-а? Не стонал бы так громко... - Минхо, придурок! - Ким зажал ему рот ладонью, зло испепеляя глазами. - Господи, твой язык! Ненавижу просто! Ким злился и жалел, что вообще связался с Ли Минхо, с таким невыносимым молодым человеком у которого совершенно отсутствует понятие такта и которому явно доставляет удовольствие над ним стебаться. Минхо убрал его ладонь от себя и поцеловал костяшки пальцев. - Просто тебе лучше быть аккуратнее с хамелеоном, - и он потянулся к нему, неловко поцеловал его в капюшон у области виска, и улыбнулся. Ким смотрел на него, пару раз сморгнул, и снова уткнулся лбом ему в плечо, глухо простонав какие-то проклятья в свой адрес. Видимо, ненавидел себя за чувства к этому Котокролику. Ему бы по идее задуматься, что он там бессвязно бубнит вечно, а то вдруг это окажется заговор на древнем языке шаманов? Хотя, Минхо за эти годы походу к этому привык. И у него выработался иммунитет от всех бубнежей Кима. - Что мне с тобой делать, Ким Сынмин, - вздохнул наигранно Минхо, поглаживая по теплой макушке. - Я рядом с тобой либо свихнусь, либо стану евнухом. Может, мне пойти в монахи? Ким снова что-то безнадёжно промычал, веря каждому слову старшего, но не имея никаких сил ни оттолкнуть, ни обозвать пошляком и отшутиться. По идее, для шутки повода не было. Тема весьма щекотливая. А он полный кретин в этих вопросах. И ему совершенно нечего дать Минхо. Да и страшно. Когда ты уже познал эту близость и терпкую сладость столь интимной области отношений, уже догадываешься, куда тебя приведут чужие ласки, и что ты тоже должен будешь дать что-то взамен. Особенно когда на тебя смотрят такими голодными глазами … - Не стесняйся меня, - Ли приподнял его за подбородок, заглядывая в глаза, - я же просил, не надо... - Имею право, - буркнул Ким, выпрямившись и упрямо потупив взор. Минхо поправил его выбившиеся пряди за ушком, и погладил нежные щечки. - Тебе всё можно, Сынмин-а. У тебя на всё есть право. Ким поднял глаза, прикусил губу, но снова болезненно взвыл и уткнулся ему в плечо лбом. Видимо, решил проделать там дыру. - Минхо... - как же его сильно этот парень выбешивает своим характером, своей нежностью, что так неожиданно проявляется и просто сбивает с толку. - Мне кажется, что ты боишься меня. - сказал осторожно Ли. Он обнял его и голос очень аккуратно, но достаточно ясно произнёс: - Если ты не будешь доверять мне и так панически бояться - у нас ничего не выйдет, Сынмин-а. - Я не боюсь. - послышался тут же упрямый Ким. - Ага. А дрожал так, будто тебя окатили ледяной водой. Твои глаза почти вылетели из орбит. - Я не... - Короче, хватит, а то укушу. Ким замер будто и вправду ожидал очередных засосов, но их не последовало и он обиженно буркнул: - На мне уже живого места нет от твоих укусов, хён. - Да ладно тебе… Я всего-то пару раз. Ким снова буркнул: "Ничего себе "пару раз", и Минхо довольно улыбнулся с облегчением выдохнув остатки напряжения. Его вожделение тихой волной схлынуло, уступив место чему-то другому: лёгкому, теплому, нежному. Душа давно успокоилась. Тело снова переключилось в свой привычный режим кошачьей натуры с мягкой поступью, смачно отпиздив последние крохи тестостерона. Сынмин обнял его, найдя для себя укромное местечко на плече, удобно устроившись, и прижался уже совсем мягко, словно сливаясь, словно став его продолжением, частью единого пазла. - Я не боюсь. - и все же Ким добавил: - Точнее... не всегда. - Ты сейчас про какой страх говоришь? - деловито уточнил Ли. - Я лично подразумеваю секс со мной. Прекрасная минута нежности треснула, как и лицо Кима. Он резко выпрямился, в миллионный раз покраснев за эту ночь, и со всей силы шлёпнул старшего по бедру. - Ты вообще... невыносим...следи за языком, хён! - За этим? - Ли высунул кончик языка и обвёл им свою верхнюю губу, касаясь острых боковых резцов в улыбке. Ким закатил глаза и тяжело вздохнул. - Я не уверен, что ты доживёшь до утра, хён… нереально бесишь. - Разве это не ты самый прямолинейный человек на этом свете? - наивно улыбнулся Ли, хлопая глазками, и заставил парня снова выгнуть шею, продолжая как ни в чем ни бывало обмазывать его мазью. - Почему тебя так пугает слово "секс", Сынмин-а? Это просто слово. Оно ни к чему не принуждает. - Минхо... я ненавижу тебя... - Секс.. секс.. секс… - Минхо! - Секс? - Блядь... Ли откровенно ухахатывался, глядя на красного, как помидор Кима, и чуть не свалился со стула от очередного шлепка. - Ты такой забавный, Сынмин-а. Просто милашка... - Минхо, если даже ты будешь так часто повторять это слово, его в твоей жизни не прибавится. - усмехнулся Ким. - Язва. - Минхо все равно улыбался, и продолжал обрабатывать ему шею. Немного подумав, он добавил чуть тише: - Я же... я же не говорю, что мы должны делать именно это и именно сейчас. Я ни к чему не принуждаю. Может, мы потом придумаем что-нибудь, что устроит нас обоих? Ким вернул ему свои кофейные радужки, думая над смыслом слов старшего, и поймав его робкий взгляд, снова лишь кивнул. Минхо улыбнулся, довольный таким вариантом ответа, и чмокнул его в щеку. - Ну всё. Твоя шея должна быть завтра как новенькая. Минхо закрыл тюбик и спрятал в карман, нашёл свое кольцо и надел обратно на палец. - Спасибо, хён. Слова вышли сами собой, и Минхо замер с улыбкой на устах, пару раз сморгнул, не понимая. - За что? За мазь? Ким отрицательно мотнул головой и не уточнил, только снова прижался к нему, положив голову ему на плечо, аккуратно сложив ладони на крепкой груди, и закрыл глаза, затихнув. Он кажется готов прописаться на этом участке тела Ли Минхо. Ли хмыкнул, глядя на блаженного щеночка, и покачал головой. Удивительный человек, Ким Сынмин. Нет на свете людей, чтобы так на него влияли. Еще недавно он хотел его разложить под собой и сорвать с него все, что только прячет это тело от глаз. И чуть не сошёл с ума, прикалывая на место свою сорванную с петель сдержанность. А теперь... Теперь даже стыдно за одни только эти мысли, глядя на этого невинного, очаровательного Ким Сынмина. А ведь это именно он так откровенно соблазнял его… "Бесячий просто мальчишка..." - Наша суббота плавно перетекла в воскресение, Минхо. - Сказал так, будто хотел чтобы все закончилось еще вчера. - Нет, - Ким крепче обнял его, будто уверяя, что, конечно, не хотел бы. - С тебя токпокки и кофе. - Размечтался. Минхо невольно улыбнулся, понимая, что ему все равно нравится дерзкая натура Сынмина. Пусть огрызается и язвит. Пусть остаётся собой. - Хочешь, пойдем ко мне? - нерешительно спросил Ли. Ким зашевелился и едва уловимо вздрогнул, проглотив комок в горле. Минхо тихо шепнул на ухо: - Ничего не будет. Я просто хочу лечь спать. И я не против, если ты составишь мне компанию. Ким приподнял голову, и встретился с ним взглядом. - Нас же застукают, Минхо... - Не застукают. Я закрою дверь и никто не войдёт. И ты, ранняя пташка, проснешься прежде чем кто-либо заметит в чьей ты спальне. Никто не узнает, что ты ночевал у меня. - Ну почему я должен рано вставать в воскресение? - захныкал Ким, опять уткнувшись в плечо. - Можешь спать до обеда. Но тогда нас застукают. Выбирай. Ким молчал, решаясь на новый шаг. Расставаться с Ли не хотелось совершенно. Сынмин почему-то думал, что стоит его выпустить из своих объятий, как он исчезнет. Конечно, эфемерно. И все же… И все же он боялся, что все, что было между ними закончится. Просто суббота. Просто мимолетное видение, как из сна. И завтра они снова будут просто Ли Ноу-хён и Ким Сынмин, два друга-врага, что треплют нервы друг другу, сосуществуют в одной группе, в одной команде. Без права коснуться. Без права ни на что. Ким, наконец, зашевелился, и взглянул на старшего, рассматривая чёрные зрачки раскосых кошачьих глаз, а после вдруг выпрямился, положив обе руки ему на плечи, и осторожно коснулся лбом его. - Если в комнате Чана между нами и было что-то такое, и сейчас... это не значит, что теперь так будет всегда, - озвучил Ким, глядя прямо в упор, и снова тихо будто по секрету. - Я ничего не сделаю, если сам не захочешь... - также тихо отозвался Ли, не понимая, почему они шепчутся, когда их все равно никто не слышит. - Обещаешь мне? Минхо смотрел на эти кофейные радужки, улавливая робкую просьбу, и прекрасно понимал, что он должен пообещать Киму. - Обещаю. Ким снова прижался, обнимая и тихо сказал: - Тогда я согласен. Пойдем. Снова секунды убегали, снова они не тронулись с места. Расцепить объятья как-то стало все сложнее... Слишком тепло, слишком уютно, и стоит оторваться друг от друга, как внешняя оболочка этого холодного мира угрожает вгрызться, разбивая их чувства о стенки реальности. - Хочешь... возьму на руки? Ким хмыкнул. - Уронишь же. Я так-то не маленький. - Я так-то крупнее тебя. Ещё бы, Сынмин и не спорит. - Я постараюсь. - добавил Ли, легко целуя в висок. - Минхо... блин… - Ким зажмурился от боли в сердце. Почему только Ли такой ... бесячий. Вынуждает его просто млеть и таять. Одно слово. И всё. Ким уже течёт. Ужасный человек. Ли снова поцеловал его и пощекотал за подмышки. - Или соглашайся идти ко мне на ручки, или придется идти на своих двоих. - Я выберу второе, - уверенно заявил Ким откуда-то с плеча. Минхо расслабился, надеясь, что теперь нет повода для лишних беспокойств, и эта ночь пройдет без каких-либо последствий. Если что он положит между ними своего большого плюшевого друга, так что Ким не должен сильно ворчать. И только Минхо открыл было рот, предлагая уже двигать в сторону его комнаты, как всё пошло прахом: Сынмин, обладатель идеального слуха, внезапно оттолкнулся, вскочил на ноги и пулей полетел в противоположную сторону, суматошно поправляя свою одежду. Минхо только успел заметить его траекторию взгляда и перебросить ногу на ногу, нервно поглядывая на часы: почти четыре утра. И кто, блядь, в это время проснулся?! О, надо же, очаровательный обладатель лучших ямочек на свете Ян Чонин приперся на кухню. - Какого хрена?! - Не ругайся так, Йена, - улыбнулся ему Минхо во все свои тридцать два, правда именно в этот момент его учащенный пульс грозился вылететь из вены и обрушиться на непрошеного гостя с кулаками. Минхо реально был готов прибить макнэ, что так некстати заявился этим ранним утром на кухню. - Вы .. что вы тут .. а что с твоим лицом, хён? - промямлил тем временем Чонин, а затем перевел взгляд на Кима и опешил: - А что с твоей шеей, Минни? Он подошёл к другу, сонно потёр глаза, думая, что ему мерещится. Но нет, не померещилось - шея Кима и правда была красной с характерным следом от большого пальца под челюстью и слева под ушком красовался пурпурный пион. Сладкий укус. И все плохо пахло. Йена снова вернул недоверчивый взгляд на старшего, снова на Кима, и его глаза, наконец, округлились, видимо бурная фантазия разыгралась. - Он меня ударил, а я схватил его за горло. Немного перегнул палку. - кашлянул Минхо, не намереваясь оставлять Йена в его водах блудливых мыслишек. - Чего? - Йена окончательно проснулся, уставившись на старшего не верящими глазами. - Хён, ты же не мог его ударить. - Это Ким Сынмин меня ударил. Вот я и не выдержал. - Минхо спокойно пожал плечами будто рассказывал о погоде. - Чего?! - повысил голос макнэ. Он ухватился за краешек столешницы и пару раз сморгнул. - Не понял... А где вы были? - Ну как это где. Там же, в общаге, - отозвался Ким, что стоял рядом, натягивая капюшон обратно на голову. Вот надо было сделать это раньше, тогда бы Йена не заметил засос. Или уже заметил? Или уже сделал свои выводы? Ох… - Но вас там не было... - промямлил пустынный лис, пытаясь видимо сопоставить в своей голове внезапное отсутствие ребят в разгар вечеринки. - Я пошел попрощаться с Хёнджином и он меня чуть не прибил дверью, кстати. - Нахмурился он, обиженный поведением Хвана. Затем снова перевёл взгляд на ребят и покачал головой: - Но вас не было. - Мы ругались в комнате Чана. - сказал Ким, ведь это все-таки была правда. - Ким Сынмин как обычно вел себя плохо, и мне пришлось утащить его в комнату, чтобы он хотя бы немного пришел в себя. Ну и там мы подрались, - продолжил за ним Минхо. И это опять-таки почти была правда. - Когда Ким Сынмин пьян - неадекватен. Слишком буйный. Чонин проглотил язык и уставился на старшего взглядом близким к истерии. - Вы больные что ли? - озвучил он свои мысли, нервно хихикнув. - Вы же оба трезвые были. - Я выпил еще на крыше соджу, так что потом меня немного накрыло, - Сынмин неловко улыбнулся, хотя сам в этот момент хотел провалиться сквозь землю со стыда и с катастрофической скоростью думал, как - если Йена заметил - оправдать свой засос на шее. Это укус комара? Какой комар, блядь, май на дворе! Тогда может аллергия? Порезался бритвой?! Господь всемогущий, надо в интернете покопаться и посмотреть все варианты оправданий для подобных случаев. На будущее. - Вы теперь оба не адекватные, да? - бедный Чонин забыл зачем пришёл на кухню и начал пятиться к двери, недоверчиво поглядывая на парней. - Вы плохо выглядите и пахнете гадко... - Все в порядке, Йена, это мазь, - Минхо достал из кармана тюбик и помахал в воздухе. - Мы обрабатывали свои увечья. - Что с вами происходит? - искренне недоумевал Чонин, оглядывая ребят. - Почему вы стали такие странные оба? И так выглядите… Вот теперь Ли с Кимом нервно переглянулись и почти синхронно сглотнули. Минхо заметил, что Сынмин прикусил губу и прикрыл след от засоса на шее. - А что?… - замялся Ким, краем глаза оглядывая Минхо с ног до головы. Но тот смотрелся как всегда безупречно. Мать его. Ни единый мускул на лице не дрогнул. Просто чертов хамелеон. - Выглядите помятыми, будто дрались только что, - усмехнулся макнэ. - Ким Сынмин брыкался, не хотел лечиться, - Минхо подавил смешок, глядя как Ким вспыхнул и зло посмотрел на старшего. Ну а что? Минхо почти не врет же. - Это твоя ветровка на полу? - спросил Чонин Кима и тот был вынужден кивнуть. Ветровка, эта кухня, этот стул, на котором сидит этот Котокролик, что вылизывал ему... так, ладно, опустим, и одежда, которую тот... так, это тоже опустим. Сынмин уже успел словить микроинсульт из-за всех этих переживаний и клятвенно пообещал больше никогда в жизни не рисковать так глупо и не предаваться прелюдиям с Минхо в общественных местах. Кухня так-то общественное место. Вообще лучше нигде и никогда. Ну, по крайней мере, сегодня. - Видишь, совсем неадекватен, вещами раскидывается, - ухмыльнулся Ли, не без удовольствия глядя на Кима. - Ты бы поправил одежду, - заметил Чонин, кивая куда-то вниз. Сынмин все же словил второй микроинсульт, заметив непотребство столь не привычное для него: слегка кривые шорты и сползший левый гольфик. Ну просто хипстер на минималках. Спасибо, что не торчит белье. И когда только Ли успел?! Ведь сам же поправлял вроде как… Беспутство… - Я ненавижу тебя Минхо, - не удержался Ким, поправляя одежду и искренне ненавидя его в эту самую секунду. - Не надо было нарываться, щенок. Сам виноват, - бросил тот высокомерно, глядя на него из под полуприкрытых век со всем безразличием. - Будешь дальше трепать мне нервы и лезть с кулаками, схлопочешь еще больше. - Схлопочу ещё?! - Ким почти обиделся. - Да ты просто … Придурок. - Твой язык, Ким Сынмин… - Персональный лексикон для тебя, хён. - Определись уже: я придурок или хён? Ким задумался было, но видимо не нашёл точного определения и просто бросил: - Дурак. Йена, что смотрел то на одного, то на другого, тяжко выдохнул, бочком прошел между ними, хотя расстояния было достаточно много - макнэ будто боялся попасть в их энергетическое поле и тоже схлопотать по паре синяков, ну или "ласковых". Он дошел до холодильника и распахнул его, стараясь делать вид, что ему параллельно на этих двоих. - Я вообще за водой шел, - проворчал он, поймав на себе взгляд старшего, что опять смотрел на него тем самым "субботним" взглядом: явно не желал, чтобы Йена тут тёрся. Но макнэ демонстративно проигнорировал эти намеки и добавил: - Вы реально меня удивляете. Как дошли до такого, что уже деретесь? Это ненормально. - Это наш привычный способ общения, - отозвался Ли и подмигнул Киму: - Да же, Сынмин-ши? Ким закатил глаза и фыркнул. Йена тоже тяжко вздохнул, глотая воду, и косясь на парней - он видел на этой кухне не одного придурка, а двух. - Вы оба невыносимые люди, знаете да? - проворчал он, глядя с осуждением. - Рядом с вами я вообще перестал чувствовать себя младшим. Я как будто тут единственный адекватный. - Неадекватный тут только Ли Ноу. А я ухожу спать, - заявил Сынмин весьма холодно и направился к выходу, смерив старшего броским взглядом, припечатав его самолюбие к стулу. - Спокойной ночи, Йена. - А мне спокойной ночи не пожелаешь? - улыбнулся ему вслед Минхо. - Если только беспокойного, - ядовито улыбнулся Ким и, показав ему средний палец, гордо удалился. Йена поперхнулся минералкой, вытаращил свои лисьи глазки и несколько раз сморгнул. - Хён, он показал тебе fuck... - промямлил он, будто только что увидел привидение. - Ты еще не привык к его отношению ко мне? Странно. Уже почти шесть лет прошло - Ким Сынмин не меняется. - Ваш способ общения еще никогда не был таким странным и агрессивным. - буркнул Чонин, закрывая бутылку, как вдруг выронил ее на пол и все разлилось по паркету. Минхо бесстрастно наблюдал за образовавшимся безобразием и инстинктивно подтянул свои ноги повыше, будто боялся, что эта минералка доплывет до него. - Просто пизд.. - но Чонин не договорил, поймав строгий взгляд старшего, и прикусил язык. Он намотал на кулак кухонных салфеток и смачно протер влажное пятно на полу, что-то бурча. Затем поднял на Ли свои черные глазки и заметил: - Вы никогда не дрались и Минни никогда не показывал тебе fuck, хён. А ты не терпел такого. Что-то значит изменилось? Минхо развел руками и тоже направился к выходу. - Все меняется, Йена. Даже мы. Я спать, спокойной ночи, и убери тут всё, - Ли помахал ему и, поймав угрюмый взгляд, вышел из кухни, стараясь не смеяться так откровенно над брюнетом. - Чёртовы разведенки … - буркнул Крошка Хлебушек, как только Ли исчез из поля его зрения, и продолжил вытирать пятно. Минхо прошел в свою комнату и не включая света тяжёлой тушкой завалился на кровать. Он блаженно растянулся и прикрыл глаза. Сердце приятно постукивало, легкие едва сдавленно дышали, и под веками отпечатались чужие линии губ. Стоило зависнуть в своих мыслях, как в ушах снова послышался голос Кима и его прерывистый стон. Тёплые ладони все ещё чувствовали мягкость чужой плоти, и острые линии красивой спины; на языке теплился вкус и форма розовых сосочков. От воспоминаний всё нутро вновь загорелось и Минхо достал телефон, зашел в KakaoTalk, и напечатал сообщение. - Зайдешь ко мне?

Ким Сынмин - Размечтался.

- Тогда спокойной ночи?

Ким Сынмин - Вряд ли она будет спокойной.

- Если придешь ко мне, я успокою тебя.

Ким Сынмин - Смешно пошутил. Хвалю.

- Ты решил цитировать меня вечно?

Ким Сынмин - Вечно.

- Утром с тебя токпокки и кофе.

Ким Сынмин - Заднице моей это скажи.

- Я могу попробовать прямо сейчас.

Ким Сынмин - Я даже не сомневаюсь, что ты хотел бы не пробуя, хён.

- Пошляк.

Ким Сынмин - Спокойной ночи, Минхо.

Пусть тебе приснится моя задница.

- Вредина.

Ким Сынмин - Тебе же нравится.

- Не исключено.

Ким Сынмин - Не бурчи, хамелеон… До завтра.

Минхо снова не заметил, как на губах расцвела улыбка и бросил телефон в сторону. Прикрыв свои глаза он невольно вздохнул, почувствовав, как от рукавов кофты все еще пахнет цветами и мёдом. Все еще пахнет Кимом, а не этой треклятой мазью. Аромат чужой кожи въелся в каждую ниточку ткани и затерялся, став дополнением. Приятным дополнением. _____________ __________