Жжёная карамель

- Его очарование заставляет меня сходить с ума...

- Это и есть то, что ты назвал любовью.

Они лежали уже долгие минуты, вслушиваясь в дыхание друг друга, каждый пытаясь утихомирить свой порыв агрессии, что ранее заставил их тела сделать друг другу больно. Физически больно. Минхо все ещё лежал на нём сверху, удерживая вес тела на коленях, и опирался руками о паркет по обе стороны от его плеч, чтобы не давить на младшего слишком сильно. Сынмин лежал под ним, хрипло дыша, не в силах ни оттолкнуть старшего от себя, ни сопротивляться. Ли тоже затих, переваривая все грубые слова, что сегодня услышал, выдерживая всю боль, которую стерпел. Минхо сейчас не хотел больше ничего: ни кричать, ни доказывать, ни спорить. Он мертвецки устал за эти дни, и хотел лишь минуты покоя. Его лоб упирался о чужое плечо; он вдыхал знакомый аромат, и не мог ни открыть своих глаз, ни хотя бы пошевелиться. Только сердце все еще гулко стучало, эхом отдаваясь в груди Кима. Младший шмыгал носом, и тыльной стороной ладони вытирал с щёк мокрые дорожки, что все равно западали на скулы Ли, обжигая чувством вины. Минхо повернул голову и слегка отстранился на бок, чтобы вглядеться в алеющие следы от своей ладони на длинной тонкой шее, которую ранее так терзал в удушье. Волосы Кима сдвинулись в беспорядке; у шеи темным пятнышком поселилась ямка, что дёргалась от каждого жадного глотка; ресницы спали на щеке в тени слегка выпуклого виска, полузакрытого темной прядью жжёной карамели; щеки пылали алым цветом; пухлые губы, обрамленные ореолом тонкого контура, приоткрывали в вымученной линии рот, пропуская сбитый воздух; карие радужки устремились к потолку, растеряв свой кофейный оттенок в прозрачной влаге слез. Минхо всматривался в эти черты, наблюдая как бьется под челюстной косточкой младшего загнанный пульс; как прерывисто он дышит, время от времени кусая губы, чтобы не расплакаться. Горькое сожаление, что он испортил его своей грубостью, закралось и натянуло на Минхо невидимую удавку. - Сынмин-а... - тихо позвал Ли, и дотронулся кончиками пальцев его шеи. - Прости за это... прости. Младший на этот раз не отреагировал своей язвительной усмешкой, а только закрыл лицо дрожащей ладонью, спрятав от старшего свои глаза. Он не мог унять своих слез, его тело трясло от глухих рыданий, он кусал губы до кровавых ранок, и молчал. Может, ему нечего было ответить, либо он просто не хотел прощать. Может, он и не мог говорить из-за сдавленного голоса. Минхо же казалось, что Сынмин обессилен. Подавлен. Уничтожен своей яростью. Он сгинул во мраке своей агонии и теперь не имел никаких сил выбраться и уйти, даже если и страстно этого желал, и лишь поэтому все еще позволял накрывать себя чужим теплом. Ли сожалел, что был слишком груб, что так и не сдержался, хотя мог, ведь он старше, ведь он умнее. Но рядом с ним он не чувствует ни возраста, ни ответственности, ни своих мозгов. Минхо уже давно растерял где-то на полпути свою природную робость и рассудок остался там же. Сынмин не был с ним мягок. Он действительно истратил все запасы его терпения и вытрепал нервы за эти дни. И этот разговор стал последней каплей в их океане недопонимания. Наверное, им уже никогда не вернуть того, что было между ними прежде. Это драгоценное время ушло. Вместе с неумелыми поцелуями и криками: «Ненавижу». На этот раз ошибка Сынмина обошлась им обоим очень дорого. Минхо понимал, что надо пересилить себя, подняться и уйти. Закрыть за собой дверь, и вернуться в своё общежитие, смыть с себя остатки этой ночи, а потом забыть все, что было между ними. Отпустить и постараться пережить этот вечер субботы. Вечер его личной киноленты с драматичным финалом. Он ведь знал, что так и будет. Минхо давно ещё до первых поцелуев подсознательно понимал, к чему ведёт вся их игра. Хотя бы лично для него. Много лет назад он уже получил предупреждение. Он обещал, что больше не посмотрит. Но в этом виноват был только он сам. Его пугливое сердце само отчаянно пыталось противостоять надвигающемуся шторму, и не позволила чувствам разыграться, не позволила ему потонуть. И он послушался голоса разума. Он пытался быть с ним строже, отталкивать своей грубостью и напускным безразличием, хамить и не давать Киму ни единого повода усомниться в том, что тот его лишь раздражает, а он его - терпит. Он прекрасно справлялся с этой ролью. Но ... но перестать смотреть так и не смог. Минхо даже себе не мог дать вразумительного ответа, почему его глаза все равно непроизвольно устремлялись в сторону Кима без причин, и почему, если ловили встречный, он чувствовал, как внутри разливается тепло, и хочется улыбаться, и подойти поближе, ущипнуть за пухлую щеку, просто прикоснуться. Компания этого парня оказалась на редкость приятной. И Ли позволил себе обмануться, что это будет лишь дружба. Да, своеобразная с бесконечными перепалками и склоками, редкими улыбками и теплыми взглядами украдкой, но его устраивало. Он был не против, что Ким изредка забегает к нему в комнату смотреть какую-нибудь романтическую чушь. Не против, что Ким портит его ковры. Не против, что он поет ему. И та песня, и те почти подгоревшие ростки маши, и смешные герои "Прибрежного городка" ... Минхо все это помнил. Это была лучшая песня, которую он слышал; лучшая, которую исполняли для него; лучшая... Минхо не заметил, как уже скучает по человеку, по которому не должен был, как не хочет больше гулять по понедельникам в одиночестве, ведь уже неосознанно впустил его в свою жизнь. Он все чаще задумывался о том, что рядом не хватает именно его. Громкого, шумного, с щенячьими глазками, и очень широкой красивой улыбкой. И гулять с ним по улочкам Осаки, пробуя все самые острые японские блюда, чтобы Ким потом бегал по всем ларечкам и закупал литры воды - ему нравилось. Минхо хотел бы забрать его летом с собой в поход. Может, даже в горы с тяжелыми рюкзаками. Конечно, тот бы ныл. Непременно. Ведь это Ким Сынмин. Он ненавидит долгие пешие прогулки, особенно в жару. Это ожидаемо. Хотя, когда они втроём были на пикнике с Ёнбоком во время KingdoomWeek, этот юноша вёл себя более чем достойно. И кормил его с своих рук вкусно. И улыбался… тоже вкусно. Может, они даже развели бы костер, смотрели на звездное небо, и ждали, когда можно будет загадать желание. Вдруг, оно бы сбылось? Ведь его единственное желание в тот осенний вечер у реки Ханган все-таки исполнилось. И вечер был прекрасным. Он держал его за руку, и Ким смеялся, и голос, что пел для него из динамиков автомобиля, окутывал его ... И почему только ему так нравится его голос? Почему до сих пор засыпать под его пение так успокаивает, так обволакивает... Старший перевернулся на спину, его лицо устремилось к вышине потолка, разглядывая несуществующие образы. В голове все витали фразы: "Что ты теряешь? Думаю, ничего. И я тоже ничего не теряю". "Ты, надеюсь, ни на что не рассчитывал, хён?". "Хочу, чтобы мы все забыли". "Все что было в комнате отдыха - твое больное воображение. Я просто терпел". "Если только в твоих жалких снах, хён". Минхо думал сейчас, насколько эти слова были правдивы. Конечно, это он сам провел между ними черту, чтобы Сынмин не смог через нее переступить. Она была нужна. Потому что Минхо дал слово. Потому что Минхо обещал своему глупому сердцу, что не стоит бродить по этим дебрям, иначе увязнет в болоте. Расчертил границы сразу, как понял, что нуждается в этом человеке. Он, что любит тишину и покой. Он, что может прожить несколько дней в одиночестве в лесу с книжкой и парой пачек муки. Он, кому хватало друзей детства и неугомонного социофоба Хана. Ему вдруг понадобился странный Ким Сынмин. И ведь стоило лишь дать слабину, совсем крохотную, как Минхо начал видеть в обычных вещах необычные проявления: ему казалось, что все свои песни Ким поёт именно ему, что так тепло смотрит только на него, и улыбается лишь ему столь искренне. И Минхо уже не слушал голоса разума, и забыл свое обещание. Ему просто хотелось уже не просто смотреть в ответ. И в ту майскую субботу он не мог терроризировать злосчастный синтезатор. Он хотел только защитить Кима от солнца. И хотел дотронуться. До своего личного солнца. Минхо был уверен, что Ким чувствовал проведенную границу между ними, впрочем, как и все другие, что выстроили вокруг себя остальные мемберы в поисках личного пространства. Ким всегда приближался к ним, и точно так же, как и с ним, дерзил и подшучивал, и Минхо даже нравился этот своеобразный юмор. Но Ким всегда оставался более менее тактичным, и никогда не переходил черту - сбавлял обороты уже почти у самого верхнего регистра. Просто он слишком добросердечный и не хочет никого обижать. Но в их случае все куда сложнее: Минхо чувствовал, что Ким колеблется, каждый раз порываясь все-таки переступить эту невидимую грань, и преодолеть эту высоту. И мало по малу Сынмин пускал трещины. Врывался в его хаотичный мирок со своим аккуратным взглядом на жизнь, со своим спокойным нравом, неуместным порядком, но почему-то тут же растворялся в чужом хаосе и блуждал, как слепой щенок в поисках света. А Минхо - как его личный маяк - светил. Не хотел, но светил своим слабым огоньком, безвольно заманивая глупого мотылька к жару огня, который и сам не смог контролировать. Но чем ближе был Сынмин, тем дальше ускользал маяк, тем более тусклым был его свет. Минхо все еще старался. Честно старался. Он только позволял себе подшучивать над младшим, поддразнивать его, совершенно не имея умысла. Ему всегда нравилась его реакция. Ему нравился их стиль общения. Своеобразный, ну и что? Только вот его глупый язык не хотел слушать голос здравого смысла. И все чаще вылетало из его рта: "Я тебе нравлюсь, Ким Сынмин", "Признаешься, что я тебе нравлюсь", "Ты хочешь мне нравиться?". Будто бы сердце уже осмелело. Будто бы сердце устало прятаться. И хотело чего-то в ответ... Разум не мог допустить, чтобы он поддался слабости, боясь, что Минхо рассыплется. Потонет сам и утянет за собой ни в чем неповинного Кима. Ли до последнего пытался придерживаться изначального решения и довольствоваться лишь тем, что у них было, боясь, и не зная, к чему приведет нарушение этой хрупкой грани. Он закрывал глаза. Он уходил. Он заглушал все эти чувства работой, людьми, всем, что могло бы его отвлечь. Но чем сильнее он захлопывал дверь, тем больше эта граница трещала по швам. И когда Ли решил все же испытать судьбу, и приоткрыть ее, солнце его обожгло. Обожгло и усмехнулось: «Может твое одиночество составит тебе компанию?». Минхо, что так боялся сделать этот шаг навстречу, в результате оказался в шаге от пропасти. Если тебе вскружили голову, трудно заметить момент, когда тебе уже свернули шею... Последние две недели Ли испытывал уныние и тоску как и тогда на крыше: внутри вновь проснулась личная фобия, от которой он так и не сумел абстрагироваться. Он так и не смог убежать от своих мыслей; от самого себя. Минхо снова был где-то здесь. Но где именно - неопределенно. И что с ним происходит - неопределенно. И пока он блуждал в этом лабиринте разума, Ким внезапно совершил ошибку. В момент, когда Минхо и не думал о столь интимной стороне их отношений; в момент, когда они уже были в ссоре. И эта крохотная деталь взорвала его маяк. Она ослепила его, всколыхнула и обострила запаянные внутри чувства. И для Ли это отдалось уже не просто предательски розовеющими кончиками ушей и расцветающей на губах улыбкой, а пылающим телом, что хотело приблизиться еще больше, выгнуться в дугу, и раствориться в чужом тепле. Он будто дорвался… Как мальчишка, запрятанный в одиночестве тусклого маяка, который увидел вдалеке корабль и отчаянно зажег все свои огни, поджег факелы, лишь бы поманить к себе, чтобы корабль устремился к нему навстречу. Только это было слишком опрометчиво: шторм снёс их, и там, на корабле, Минхо встретил лишь страх, и от его огня осталось только тусклое мерцание. Все, что Минхо чувствует к этому парню - странно. Минхо это прекрасно понимал. Его разум, что так и не настоял час назад на том, чтобы он свалил из этой комнаты, теперь вновь щебетал. И хорошо было бы прислушаться. Ведь если бы он ушёл ещё тогда, возможно, этой ошибки не произошло, возможно, они оставили хотя бы какое-то призрачное напоминание об их былой дружбе. Да, Минхо все прекрасно понимал. Но он уже не мог врать самому себе: он не смог бы притворяться, что между ними ничего не было и вести себя, как прежде. Ведь он уже смотрел на Кима так, как нельзя; он уже испробовал все его ошибки, и хотел повторить каждую. Снова и снова. Пока его собственные губы не начнут пылать, пока его собственное тело не растеряет терпкую мяту и не начнёт излучать чужие цветы. И даже встречное сопротивление казалось ему лишь туманной оболочкой. Минхо думал (или хотел так думать), что все это напускное, и стоит лишь вновь чуть ярче зажечь огни маяка, и сдуть эти пылинки, как он обнажит чужое строптивое сердце и его перестанут бояться, и пустота наполнится чем-то тёплым, согревающим, нежным... Только он снова ошибся. И теперь лежал в этой комнате, в этой сумеречной зоне, чувствуя свое солнце рядом с собой, что хрипело от его тисков, растеряв свой свет, обронив слишком много слез. Минхо медленно обернулся и позволил себе залюбоваться тем, как его ладонь едва касается макушки жженой карамели, перебирая между пальцев локоны. Минхо выпустил мягкие волосы, и согнутая ладонь скользнула ниже, огибая высокие скулы, влажные от пота виски, и дотронулась щеки. Он смотрел на Кима и пытался поверить всем выстрелившим в него фразам, пытался отшлифовать свою память и забыть все, что между ними было за эти дни. Только вкрадчивый голос нашептывал ему, что без Кима его завтра уже не будет прежним... Ли вновь нагнулся к младшему, заглянул в кофейные радужки, и, встретив блёклый взгляд напротив, вытер большим пальцем с щеки влажную дорожку. Сынмин закрыл глаза и отвернулся, обнажая на изящной шее алеющие пятна от недавних тисков. Он смотрел на него и все отчетливее понимал, что уже растерял все свои возможности сохранить границы. Их уже давно не было. И восстанавливать - нечего. Если только не разойтись по обе стороны баррикад и не сталкиваться больше. Отказаться от чего-либо, к чему ты так привык, с чем ты так сроднился - ужасно тяжело. Если только тебя не оттолкнут в ответ. Минхо прилег рядом, положил руку на его правое плечо, приобнимая, и затерялся в впадинке у тонкой шеи, вдыхая знакомый аромат. Сынмин в ответ неловко вцепился в его руку, но уже не сопротивлялся, и не пытался его оттолкнуть. Ли, окутанный его теплом, обманутый сиюминутным, неловко прижался, и его ладонь медленно скользнула ниже, поглаживая сквозь мягкий ворс знакомые изгибы. Минхо помнил их. Они не претили ему. Скорее наоборот... Его не отталкивало то, что его руки ласкают не девичий стан, а широкоплечего парня с узкой талией и крепкими мышцами кора. У Сынмина было идеальное тело лично на скромный взгляд Минхо: мышцы вокруг позвоночника, пресс, косые мышцы живота, мышцы паха, задняя поверхность бедра, поперечная мышца живота - все было подтянутым, без перегибов, без преувеличений, настоящим, таким, как ему нравилось. Идеальным. Все это составляло единый «корсет» вокруг стержня этого миловидного мальчишки, и Минхо хотелось дотронуться до каждой этой части, хотелось обвести этот торс своими руками и зажать в объятьях. Спокойный, податливый, без жилистых оттенков плоти; Сынмин был очень мягкий, теплый, дурманящий юноша... - Сынмин-а... - вздыхал Минхо. - Я знаю, что ты злишься на меня. Что мне сделать? Серьезно … - слова бессильно выскальзывали, глухо утопая в тишине комнаты, и старший утыкался куда-то в область шеи парня, сжимая в ладонях серую ткань. - Блядь, лучше бы я вообще не приходил ... Ким снова промолчал: он уже истратил все эмоции на борьбу и собственную агонию, на попытку утихомирить слезы, и теперь лишь мог прерывисто дышать, пытаясь найти в себе силы хотя бы выровнять дыхание. Его тишина играла на нервных струнах Ли, что все ждал, когда эти руки отстранят его от своего тепла. - Сынмин-а... ну же! - скорбно в полушепоте тянул Минхо, - Ударь меня еще раз, всего раз... клянусь, я стерплю, клянусь, я .., - "уйду", но недоговорил. Не смог. Его собственное тело лишь прижималось сильнее, обнимая еще крепче, словно пыталось успеть утолить жажду в нехватке этого тепла, пока еще была возможность и его еще не разлучили с этим тёплым комочком. Сынмин все молчал, и Минхо не мог понять: его игнорируют, снова терпят, или на этот раз не хотят отпускать? Молчание действовало на него угнетающе, поскольку лишь позволяло вновь обмануться, сдаваясь на милость эмоциям: Ли позволил ароматам чужой кожи поглотить себя; запах полевых цветов и тягучего мёда уже давно отпечатался на его рукавах и ладонях; Минхо теперь сам весь пропах Ким Сынмином. Этот парень вновь забрал его. Только губы ещё не пылали. Эти изгибы, эти линии, это тепло… Сколько бы Ли не пытался удержаться, еще секунды и умелые пальцы поддели край одежды, и осторожно проскользнули под толстовку. Сынмин, наконец, встрепенулся, и все же не успел остановить его прежде, чем Минхо понял. - Что... У тебя под ней ничего нет?... Разгоряченная кожа под ладонью тут же отозвалось дрожью, стоило Ли коснуться пальцами мягких боков. Он сглотнул тугой ком, и затаил дыхание. Его тело окаменело, словив тепловой удар: только-только усмиренные зрачки жидко вспыхнули, расширив пределы радужки, и в голове моментально образовалась такая звенящая пустота, что сердце заглохло, забыв, как биться и заставить кровь бежать по венам. - Не трогай, - наконец, отозвался Сынмин сиплым голосом, схватил его крепче за запястье своей дрожащей, и посмотрел ему в глаза. - Хён... - Почему? - и это Минхо уже спрашивал не про запрет касаться. Он не понял, с каких пор любитель всего оверсайз и многослойности, начал ходить на голое тело. Минхо ожидал нащупать тонкий хлопок футболки и может ещё рубашки, трёх слоев майки, да что угодно, но никак не горячую голую кожу. Он впервые за вечер вгляделся в серую ткань и его глаза расширились еще больше - он узнал ее: серенькая толстовка на тонкой серебристой молнии с небольшим черным рисунком на левом предсердье от Carhartt - это его подарок Киму на День рождения. Сердце Минхо, что застыло, теперь от одного только осознания ускорило свой бег, словно пыталось нагнать упущенные эмоции. - Ты издеваешься... - одними губами произнес старший. - Не трогай, - повторил Сынмин, вяло хватая его уже за локоть, будто надеясь, что Ли сам остановится теперь. - Ты что делаешь? - голос охрип от шока, а глаза Ли блуждали по чужим карим не в силах понять мотивы. Он с трудом вобрал в легкие воздух и его взгляд с каждой секундой утопал в отчаянии. - Ты что делаешь со мной? Зачем ты так пришел? Почему?! - Это имеет значение? "Имеет. Для меня имеет". - Минхо... - Хотя нет, лучше не говори! - оборвал его Ли, отворачивая взгляд. Он подтянулся и сел, согнув перед собой колени, беззвучно и нервно смеясь. Он даже не мог на него смотреть. - Молчи, лучше молчи, Ким Сынмин, я реально на грани уже... Этот несносный мальчишка и вправду растратит все его нервы. От них почти ничего не осталось. Минхо теперь хотел сам стать штормом и загасить этот свет внутри себя, чтобы больше не терзал. Ведь ему так трудно рядом с ним удержаться, а тут просто полный пиздец, полный разрыв всех провокационных шаблонов, когда тело сходит с ума от одних только мыслей, не то что касаний... Сынмин знал куда бить. Знал, как внутренний зверь в клетке старшего будет мучиться голодом, чтобы потом его было легче добить. - Минхо... - Не зови меня так! - крикнул Ли с отчаянием, возвращая к нему уже злые глаза и непроизвольно сжимая кулаки; его руки, что лежали на коленях, заметно дрожали. Он смотрел на Кима с нескрываемой болью, нервно кусая внутреннюю сторону щеки, и пытаясь сдержаться от вновь нарастающего раздражения. - Ким Сынмин, тебе что, доставляет удовольствие видеть меня таким? Ты смеёшься надо мной? Сынмин смотрел в ответ и кажется боялся ответить. А Минхо для себя уже все понял и так. Он отвернулся от парня, опустив голову к полу, и горько усмехнулся, не замечая, как голос срывается и слова выливаются единым потоком: - Ненавидишь настолько? Ты что, уже заранее знал, что дойдет до такого? Хотел посмотреть, как отреагирует "блудливая котяра"? - Минхо... - Даже не пытайся мне соврать, - перебил его снова старший. - Ты никогда бы не сделал ничего сотню раз не подумав. Ты все рассчитал. А я дурак... повелся. Блядь ... у меня просто нет слов… какой же я идиот! Хотя в лексиконе Минхо было достаточно описаний и для поступка Кима. Но он лишь стиснул зубы, и умолк. Старший обессиленно пал на спину, закрыв лицо руками, и вконец затих, сжимая в тисках свои уста, что так и мечтали извергнуться нецензурной бранью. Лишь каждая набухшая вена на широкой шее была доказательством его внутреннего напряжения. Минхо ощущал пульсацию крови по всему телу, глубоко вдыхая воздух через нос, чтобы удержать свой гнев. - Минхо, ты можешь выйти? - услышал он тихий голос Кима. - Ага, спешу и падаю. - усмехнулся злобно Минхо в своей привычной манере, и приподнял руки, глядя на него исподлобья. - Пять минут назад я почти умолял тебя мне врезать. Или у тебя своеобразный способ наносить людям увечья, Ким Сынмин? - Просто выйди, - потухший тембр шатена был робким, и Минхо не мог понять каким отголоском он отдается: это просьба, требование или снова провокация? Минхо смотрел на него и постепенно закипал. Внутри все органы вытянулись в струну, и поджаривались на медленном огне. Его вновь обуздало раздражение вперемешку с желанием удавить этого парня, что вспарывает его вены и наблюдает, как он тонет в своих чувствах. Минхо думал, что Ким рьяно мстит за утро, за то, что было в комнате отдыха. На что он рассчитывал? Чего он добивался? Что его тут хватит сердечный приступ? Что он похотливая… хотя нет, блудливая котяра?! Да у него год уже не было ничего! Даже не целовался ни с кем весь этот уёбищный год! А теперь уже и не хочет ни с кем... Если только не с ним. - Что если я не хочу? - озвучил Минхо свои мысли, и вдруг, приподнявшись, бесстыдно перебросил ногу через его бедро и снова стиснул в своих объятьях; Минхо навис над ним, упираясь руками по обе стороны от его головы, и заглянул в глаза, хмурым взглядом изучая кофейный оттенок своим почти чёрным. - Что если я никуда не уйду? Что если я останусь тут с тобой? Сынмин распахнул свои близкие к панике карие, и оттолкнул его от груди, но Ли даже не шелохнулся. - Минхо, нет... - Не зови меня так, - повторил старший, сбривая попытки младшего что-то противопоставить. Он не хотел больше слушать ложь. Он слишком устал от этих игр. - Если все, что ты сказал сегодня мне - это правда, не зови меня так больше. Скажи честно, ты правда терпел меня? - Хён, а ты? - Что, я? Сынмин прикусил губу, глядя на него красными белками потухших глаз. Он снова был напуган, снова балансировал на грани своего самообладания, казалось вот-вот и вновь расплачется. Минхо на самом деле ожидал, что Ким включит свой тумблер рационалиста и толкнет очередную язвительную речь. - Ты терпишь меня? - спросил Сынмин, осевшим голосом. Минхо, что не этого ждал, пару раз сморгнул и нахмурился, не понимая. - Сынмин, я терплю тебя последние шесть лет. Если ты об этом. - Ты знаешь, что не об этом. - Тогда про что? Про ванную, или комнату отдыха? Ты думаешь, я терпел тебя там?! - Ли хотел рассмеяться, и добавить: "Терпел, но не в том смысле. Скорее был вынужден терпеть, ибо нельзя трогать, как я хочу", но не стал. Он бы ещё много чего мог сказать Киму про вчерашний их момент уединения. Например, что был готов сожрать его. Живьём. Не оставить на нем ни единого, мать его, целёхонького места. Что забрал бы его с собой, потому что сам был не в себе. Далеко не в себе. Но как все это сказать тому, кто боится тебя, кто и целоваться-то не умеет. Как объяснить человеку, что рядом с ним ты становишься неразумным, совершенно неадекватным в мыслях и поведении идиотом? Вот как это объяснить, если сам себе этого объяснить не можешь? - Не терпел. А ты не ответил. - Минхо ... - Я просил так не звать меня, если все, что ты сказал - правда. - Тогда, Ли Ноу-хён? Минхо усмехнулся. Вот еще секундочка, крохотулечка, и он реально ему сам врежет. - Не смей… - сцедил Ли. - Не смей так нагло врать мне. Я не поверю, что ты не хотел того же. - Я уже сказал... - Ага, мое больное воображение. - перебил его он. - Я блудливая трусливая котяра. Я слышал. - усмехнулся снова старший. - Но я не поверю, что ты не хотел того же, Ким Сынмин. - Не хотел. - упрямо повторил Ким, невольно кусая губы. - Я правда не хотел. - Ага, но все закончилось тем, что твои руки блуждали по мне и ты сам попросил меня осмелиться. Снова. Теперь что, моя смелость оказалась не нужна? - Моих слов недостаточно? - Недостаточно. И знаешь почему? - Почему? - Твои слова всегда разнятся с твоими действиями, Ким Сынмин. Ты говоришь, чтобы я свалил и потом зовешь в постель; говоришь, чтобы я слез с тебя, а сам заваливаешь меня на диван; угрожаешь, что убьешь меня, но позволяешь себя целовать. Ким потупил взор и покраснел, а Ли обнял его ладонью за щеку, и нагнулся ближе. - Ты можешь пытаться мне лгать, Сынмин-а, но твое тело меня не обманет. Хочешь, докажу? - и старший убрал с его лица свою руку и аккуратно занес ладонь под толстовку, не разрывая зрительного контакта. - Хён, ты что.. - Ким вцепился в него и оробел. - Не надо... Минхо легко высвободил запястье от его тисков, и молча провёл линию по подтянутым контурам живота, кончиками пальцев огибая напряженный пресс. Ким вздрогнул, поджал свои израненные губы, и попытался оттолкнуть его, но Минхо противостоял его напору, наклонился и шепнул на ухо: - Хочешь, докажу, что ты тоже хочешь меня? - Нет! - Ким вцепился в его плечи и отчаянно задышал, переполненный страхом. - Хён, пожалуйста, не надо! - Не бойся, - Минхо вернул ему свой взгляд и дотронулся лбом его, глядя в глаза. - Я не сделаю тебе больно, Сынмин-а. - Пожалуйста, хён… Но сдавленный голос Кима никак не останавливал Ли. Он лишь будоражил его кровь и распалял чувства, подгоняя за собой физиологию. Дофамин проник в вены и Минхо уже не мог, не хотел останавливаться. Сынмин вцепился в его плечи ещё больнее, но Ли все также медленно обвёл пальцами рельеф косых мышц, обжигаясь от встречного трепета, и прильнул ладонью к острым линиям рёбер, сжимая, - если рассудок Сынмина и может попытаться солгать, то его тело - нет. Ли смотрел на него, и ловил каждый его затуманенный взгляд, каждую эмоцию, каждую ответную дрожь от своих касаний. - Минхо... - Сынмин резко зажмурил глаза и выгнул шею, вжимаясь затылком к полу, стоило старшему сжать его чуть крепче. - Всё-таки Минхо? - Ли замер на долю секунды, наклонил голову на бок, и улыбнулся лишь уголком губ: - Ответ принят, Сынмин-а. Сынмин отчаянно не желал уступать, цеплялся за его плечи, пытаясь показать свое несогласие с действиями старшего. Но как только Минхо дотронулся губами его шеи, Ким задрожал под ним и стиснул зубы крепче. Ладонь Минхо скользнула еще выше по голому торсу, изучая знакомые линии. Сынмин внезапно резко дёрнулся и безвольно застонал, стоило лишь Минхо коснуться его затвердевшего соска. - Господи, Сынмин-а... - Ли прогнулся в спине до хруста, закатил глаза за лоб, невольно приоткрыв рот, и напряженно выдохнул зажатый в груди воздух. Это тело сводило его с ума. Этот парень сводил его с ума. Минхо вернул к кофейным свои чёрные, утратившие янтарные крапинки хищные радужки; вновь нагнулся к Киму вплотную, вжимаясь всем телом и стискивая худые колени меж своих бёдер. - Не отпущу, - шепнул он, пьянея от каждой встречной дрожи, и его ладонь провела линию от груди до контуров острых ключиц, свободно порхая под толстовкой, и, наконец, выбралась из горловины и обхватила Кима за шею, указательным и большим упираясь о линию челюсти от уха до уха. Сынмин в ответ запрокинул голову назад, выгибаясь в пояснице, и схватил Минхо за запястье. - Минхо… - голос Кима заметно хрипел то ли от недавних тисков, то ли от дрожи. Казалось, он не может унять ее и зуб на зуб поставить. Но его туманный взгляд упрямо смотрел на Ли. - Отпусти, хён... пожалуйста, отпусти. Ким был бледен, но щеки пылали, на лбу выступила испарина, и рука не столь порывисто пыталась удерживать Минхо от ласк. Может, Сынмин устал физически, может - морально. Но Минхо хотелось думать, что он просто не хочет сопротивляться. А ему не хотелось его отпускать. - Не могу, - ответил он тише, чем мог, и его ладонь выпустила шею, скользнула под ткань обратно вниз к голой груди, и обвела ее, поглаживая большим пальцем затвердевший сосок, чувствуя как кожа покрывается мурашками, чувствуя, как собственное тело реагирует на него... Сынмин зажал себе ладонью рот, пытаясь сохранить тишину, и Минхо закрыл глаза, зарываясь в тайную ложбинку у шеи, и, перебросив весь свой вес тела на колени, занес вторую ладонь под толстовку. Ли медленно ласкал это идеальное тело, касаясь небольшого твёрдого участка, обводя пальцами нежный ореол. Он распахнул свои губы, и провел языком влажную дорожку за ушком, и прикусил горячую кожу зубами. Сынмин вновь дёрнулся от нахлынувших мурашек, и его губы вытянулись в тонкую линию, оголив стиснутые зубы, будто он и правда терпел боль. Этот укус обязательно оставит после себя такой же алеющий след, что завтра сменит свой цвет и на тонкой коже расцветет пурпурный пион. Но Минхо не думал об этом сейчас. Он лишь внимал чужому дыханию и пытался чувствовать каждую мимолётную реакцию. Минхо занёс руку за талию, и, пальцами надавливая под поясницу, вынудил младшего прогнуться ему навстречу. Сынмин послушно сделал то, что от него требовали и задышал так загнанно, пытаясь удержать вырывающиеся на волю звуки, что Ли кружило голову от такой чувствительности чужого тела: оно пылало под ним, сгорая от легких касаний. Воображение вырисовывало в воспаленном разуме, каким сладким может оказаться стон младшего, когда он будет извиваться от более грубых ласк, как громко вскрикнет, оглушая собой тишину спальни, и его юное тело покроется мелкими каплями… Губы Ли стали покрывать беглыми поцелуями нежную кожу, выцеловывая каждый след от своих пальцев на шее, поднимаясь выше к линии подбородка, к нежным щекам, влажным вискам, и, целуя, он осторожно убрал ладонь, что уже стыдливо прятала от него глаза Кима. Младший открыл глаза, и, встретившись с пеленой черных радужек, вспыхнул ещё сильнее. - Я был прав, Сынмин-а, - прошептал Минхо, гладя нежные раскрасневшиеся щеки. - Только не прячься, пожалуйста, не стесняйся меня. - Зачем? - сипло отозвался младший, кусая сухие губы и упрямо пытаясь увернуться от прямого взгляда. - Зачем ты это делаешь, хён? - А ты не понимаешь? - Минхо ухватил его за подбородок и вынудил вернуть к себе кофейные радужки. - Сынмин-а, посмотри на меня. Ким нехотя вернул ему свой взгляд, и смотрел в глаза туманно и скомканно, с болью хмуря свои густые широкие брови. - Я пытаюсь, Минхо... - он сглотнул тяжелый ком в горле и почти шепотом добавил: - Честно пытаюсь... Эта сладкая фраза... Такая чистосердечная, искренняя, невольно заставила Минхо зажмуриться, сдерживаясь от улыбки, чувствуя в груди необычайный трепет, что крошил его холодное сердце, рассыпая в пепел, не оставляя больше шанса пытаться избежать того, что он чувствует к этому парню. - Сынмин-а, - робко произнес Минхо, глядя в смущение карих, только что осознав простую истину: ему нравится все, что он видит перед собой; он хочет то, что видит; и объект его мыслей желает его. - Ты хочешь быть со мной. - Нет. - Ким упрямо мотал головой, поджимая губы. - Никогда. Он снова попытался отстраниться, безвольно толкая его ладонью в плечо, но Минхо не реагировал. Сынмин был бессилен перед ним. Он должен был знать это и сам. - Хочешь, - еще тише повторил Минхо, и это уже было озвучено как констатация факта. Он неловко улыбнулся, и коснулся лбом его лба, и снова зажмурился. - Ты такой тёплый, мой колючий Ким Сынмин. Он положил ладонь ему на голову, слегка перебирая пальцами шёлк жжёной карамели, с секунду раздумывая, и, наконец, нагнулся вплотную к его лицу, и едва заметно коснулся сухих губ. Сынмин вздрогнул, как от удара током, и с силой зажмурил глаза. Казалось, он встретил нечто столь пугающее его, что не в силах был столкнуться с этим лицом к лицу и предпочитал спрятаться. Младший буквально застыл и даже перестал дышать. Минхо же хотел встречи. Он чувствовал, что не одинок в своих запутанных, сложных, но столь сильных чувствах, которых никак невозможно избежать. Слишком поздно. Он склонился и поцеловал его снова, замер, ощущая, как дрожат чужие губы. Сынмин внезапно вцепился в его плечи со всей силы, как тонущий хватается за спасательный круг в надежде выжить. Минхо осторожно обнял его лицо ладонями, зарываясь кончиками пальцев в волосы, и углубил поцелуй, сминая под собой мягкость плоти, оттягивая слегка припухшую нижнюю, покусывая передними зубами и свободно выпуская, не напирая. Он целовал нежно, словно на пробу, давая Сынмину возможность в любой момент прекратить эти ласки. Но Ким все хватался за его плечи, не произнося ни слова. И даже столь малости Минхо было достаточно. Он сменил легкие касания на тягуче сладкие, медленно распахивая сомкнутые губы, облизывая израненную плоть, и аккуратно проникая во влажный рот языком. Ким на этот раз острее дернулся под ним, его дыхание болезненно участилось, пока, наконец, он не осмелился выпустить на волю свой первый неловкий стон. - Пожалуйста, Минхо... - прохрипел в полу-стоне-полушепоте Сынмин не в силах открыть своих глаз. - Что? - Минхо тяжело дышал, блуждая взглядом по лицу, вчитываясь в каждую мимику, каждую эмоцию. Он очень хотел получить что-то взамен. Хотя бы словами. - Скажи, что я должен сделать, Сынмин-а, я сделаю... - Я .. чёрт … - Ким бессильно взвыл, вжимаясь к полу, и снова стыдливо закрыл своё лицо руками. - Я такой слабак … - Сынмин-а, не говори так о себе. - Отпусти меня. - Он безнадёжно замотал головой. - Я так хочу оттолкнуть тебя... - Тогда оттолкни, - прошептал Минхо, и, прикрывая тяжелые веки, обнял его обеими руками, зарываясь в тайную ложбинку у шеи; окутывая его собой, как Ким кутал его своим теплом. - Только твое тело говорит обратное: ты не хочешь, чтобы я отпускал. Ким жалобно простонал какое-то отчаянное проклятье в свой адрес, кляня за безволье, и его запястья вновь спрятали от Ли раскрасневшееся лицо. - Пожалуйста, мне так стыдно... - Не прячься от меня, я же просил, Сынмин-а, - Минхо аккуратно повернул к нему свою голову, и убрал его руки одну за другой: - Посмотри на меня, Сынмин-а, пожалуйста. - Не могу. - Посмотри. Сынмин замер, решаясь, и все же нехотя послушался: распахнул свой кроткий взгляд и медленно повернул голову. Его глаза блестели от поглотивших радужку тёмных зрачков. Кофейный оттенок исчез и стал чернее ночи. Но внутри этой тьмы полыхали маленькие яркие огоньки, как сияния дальних звёзд. Его щеки пылали пунцовым цветом; на висках затаились капли влаги под завитушками жжёной карамели; густая челка раскрыла светлый лоб, а четко очерченные брови слегка изогнулись в хмурую впадинку у переносицы, придавая взгляду абсолютно растерянное, но удивительно выразительное выражение. Каждая частичка Кима пылала сейчас. Каждый нерв был вздёрнут. Всё его естество куда-то устремилось душой, дрожа, еле сдерживая тело в узде. Каким он был очаровательным в этот миг мог знать только Минхо. Каким Сынмин был невинным и прекрасным, знало лишь сердце Минхо. Оно трепетало перед ним, перед этой ранимой красотой, так неловко раскрывшейся в эту секунду. Он еще никогда не видел его таким. - У тебя очень красивые глаза, Сынмин-а, - прошептал Минхо с улыбкой. - Эти глаза не могут меня ненавидеть. - Ты самонадеян, как всегда, - усмехнулся также тихо Ким и отвернулся, глядя в потолок, часто-часто моргая. - Скажи, что я ошибаюсь, - Ли провел дорожку от подбородка младшего до ключиц, занес ладонь под горловину толстовки и вернул к контурам лица, обнял всей ладонью за щеку. - Посмотри на меня, Сынмин-а. - Ошибаешься. - Скажи мне это, глядя в глаза. Сынмин вернул к нему свой взгляд, и набрался смелости, как и воздуха, чтобы восполнить тугие легкие и иметь силы ответить, не дрогнув при этом. Но Минхо видел его насквозь. И все попытки Кима были так откровенны и застенчивы, что Ли невольно ухмыльнулся, ловя себя на мысли, что этот парень безумно милый. Даже когда пытается соврать. - Ошибаешься, Минхо. - упрямо повторил Сынмин, и даже попытался нахмуриться. Минхо с усмешкой потянулся к нему и бесцеремонно чмокнул в упрямо сомкнутые уста. - Ага, не умеешь врать, Сынмин-а, как и не умеешь целоваться, - Минхо вновь навис над ним, и провел кончиком языка по линии губ, вынуждая Кима снова ахнуть и разомкнуть их. Ли продолжил целовать его все также медленно, неспеша, обласкивая языком острые резцы, и розовые десны, и его ладонь ласкала это тело поверх толстовки, то и дело возвращаясь к тонкой шее и лишь слегка стискивая, чтобы распалять чужие чувства. Постепенно поцелуй вновь углубился, и Минхо протолкнулся языком в горячий рот и лизнул за нёбо. Ким простонал какой-то запрет, но это только вынудило его собственный язык отмереть и дёрнуться навстречу. За секунду их языки встретились, и они оба синхронно распахнули взгляд, и затаили дыхание, глядя друг на друга. Сердце Минхо пропустило удар, но он среагировал первым и, захватив чужой язык в тягучем танце, втянул в свой влажный рот, лениво посасывая, и Ким задышал совсем рвано, и больно вонзился короткими коготками в его плечи. Он уже не мог сопротивляться - момент был упущен, - как и не мог успеть за ускорившимся темпом старшего, что так умело игрался с его языком. Как только его собственный потерялся в чужом рту, Сынмин почувствовал привкус меди и лизнул десны Ли. Мурашки тут же выстрелили в Минхо и раздробили его плечи, прокрались выше, и сгустились на уровне затылка, окончательно спутав его безвольное сознание. С каждым глубоким поцелуем жгучая сладкая истома окутывала тело обоих, и болезненным спазмом скручивалось в низу живота, вынуждая вжиматься в тела друг друга еще сильней. Минхо чувствовал, как возбуждение накрывает его, и тот, кто мог его урезонить, совершенно не сопротивлялся. Все прежние слова и грубые фразы были лишь отчаянной попыткой спастись от неминуемого - Сынмин тоже пытался бежать от шторма. Минхо знал теперь это наверняка. Ему подсказывало это его тело. Поэтому он так спокойно целовал его с удовольствием улавливая каждую робкую попытку Кима ответить на поцелуй. - Безумно сладкие... - прошептал Ли, легко целуя. - Такие сладкие губы... Ким встрепенулся под ним, неловко упираясь ладошками о сильные плечи, но вконец обмяк, и расслабился, позволив Минхо захватить себя в плен: старший стал осыпать едва уловимыми поцелуями его губы, глаза, щеки, линию роста волос у самого лба, утопая пальцами в карамели волос, и спускаясь ниже, захватил зубами подбородок, провел влажную дорожку языком к острому кадыку и ключицам; снова задирая толстовку, скользнул ладонью к голой коже, поглаживая уже напряженные кубики пресса, крепкую грудь и плечи; каждый раз невольно выпуская глухие стоны он касался затвердевших сосков, что действовали на него разрушительно. Сынмин цеплялся за его широкую спину, притягивая еще ближе к себе, позволяя Минхо тонуть в его тепле. - Минхо... - прерывисто шептал младший имя, жмуря глаза, и не успевая отвечать на поцелуи. - Подожди, Минхо, подожди, - Ким схватил его за плечи и попытался оттолкнуть от себя, - Если сейчас войдут? Минхо... а как же дверь? - Ли не реагировал и Ким тряхнул его за плечи, вынудил чужие пьяные зрачки поймать его: - Минхо, посмотри же на меня... Ли вдруг и правда замер и обернулся к двери, что была теперь по правую сторону от него. Их отделяла от дверного проема лишь широкая двуспальная кровать. На секунду Ли кажется успел возненавидеть все двери мира, и память так некстати вернула ему вчерашний день в комнате отдыха, где Чанбин вломился к ним, так и не дав ему ни договорить, ни зацеловать Кима. - Ну уж нет, - Минхо хищно улыбнулся, и чмокнул Кима в нос. - Не сегодня. Он резво вскочил на ноги и достиг деревянного полотна с металлической ручкой за пару широких шагов. Как истинный кот он прислушался к звукам снаружи, но не услышал ничего подозрительного: никто не пытался эту ручку дергать, а дверь - выломить. Ухватившись за холодный металл, Минхо повернул замок. Он не мог допустить, чтобы эта ночь закончилась вот так; он не мог допустить, чтобы их кто-то потревожил; тем более, чтобы кто-то лишний увидел его Кима таким. Таким, каким его мог видеть только он. Еще несколько секунд и Минхо вернулся к Киму, и нырнул в его объятья, нависнув обнял со всей силы. - Минхо слезь с меня! Ты тяжелый! - зашипел Сынмин, которому, видать, хватило этого мига, чтобы принять оборонительную позицию. Вот нельзя его оставлять ни на секунду - сбежит. - Уже поздно, - Минхо спокойно зацепил их ладони, переплетая пальцы, и улыбнулся. - Сынмин-а, я уже давно на тебе. Ты как-то поздно опомнился. Ким обиженно надул губы и сдунул челку с глаз, бессильно пытаясь вытолкать старшего от себя. - Не издевайся надо мной, хён. - Ну… как получится, - ухмыльнулся Минхо, и легонько укусил его за шею. Сынмин вдруг схватил его за голову и заставил посмотреть себе в глаза. - Не шути со мной, - нахмурился Ким, совершенно серьезно глядя в его огромные омуты чёрного океана. - Пожалуйста, только не шути сейчас. Минхо смотрел на его зацелованные губы, что приобрели невероятный оттенок красного, как самая спелая ягода, смотрел на нежные щёки и густые хмурые брови, глаза, что смотрели в упор практически не моргая, но не видел ни единого повода для шуток. Он давно уже понял, что всегда хотел смотреть на это лицо, ловить эти улыбки, слышать этот громкий смех, и ему даже нравилось нервничать из-за язвительных шуток, пить горько-сладкий кофе, такой вкусный, когда его готовит Ким; нравилось в любую погоду гулять у реки Ханган, чувствовать запах полевых цветов и мёда в салоне своего автомобиля; и он ненавидел духи - они закрывали своей пустой оболочкой его личный фимиам. Минхо хотел быть ближе. Всегда хотел быть чуть ближе. И в ту ночь на той крыше он напрасно пытался бежать и слышать голос разума, напрасно дал обещание, что больше не посмотрит в его сторону и так долго сдерживал в себе все, что испытывал, напрасно … - Прости, - Минхо аккуратно обвёл тыльной стороной ладони линию челюсти и едва заметно улыбнулся уголками губ. - За что? - Сынмин смотрел теперь испуганно. Минхо вновь мягко улыбнулся и поцеловал в краешек губ. Совсем мимолетное касание и Ким зажмурил глаза от столь невинного жеста и распахнул свой томный взгляд, встречаясь с бархатцем чёрного оттенка напротив. После долгого томительного молчания, Минхо застенчиво прошептал: - Я слишком долго шёл к тебе? Ким поджал губы, часто-часто моргая, и неловко обнял его, словно боясь, что старший сейчас выпорхнет и больше не вернётся. Он огибал взглядом красивое лицо, и все ещё не мог понять, что значат для старшего эти слова - он про свое секундное отсутствие только что, или про долгий год терзаний, когда заставлял сходить его с ума ... Но сердце младшего уже предательски затрепетало и отозвалось сладкой истомой. На левой щеке Ким заметил знатный румянец и нахмурился. Коснувшись, он вздрогнул от того как Ли инстинктивно скривился от боли: пощёчина саднила до сих пор. - О, Минхо, - Ким приложил свою ладонь к щеке, будто в ней был хлад льда, и мог унять эту боль. Его глаза наполнились таким сожалением, будто он ощущал все чувства Ли также явственно, как если бы эта пощёчина красовалась на нем. - Болит? - Да нет, я в экстазе, - усмехнулся тот, передразнивая фразу младшего, и Ким насупился в своей привычной манере. Ли заметил это и дотронулся кончиком носа его: - Смешной ты, Ким Сынмин. - Обхохочешься просто, - буркнул тот и стукнул старшего в плечо. Минхо снова скривился и стиснул зубы. - О, чёрт! - Ким испуганно закрыл рот ладонью, и с отчаянием представил себе сколько физической боли причинил Минхо в этот вечер. - Хён, я... - Нормально. Я заслужил, - перебил его с улыбкой Ли, не намереваясь слышать никаких извинений. Он демонстративно выпрямил плечи, стараясь не морщиться от неприятных ощущений. Да, ему было больно, но Минхо было абсолютно наплевать на это. Всего лишь ссадина. Всего лишь пощечина. Едва заметные синяки, что завтра уже пройдут (ну или послезавтра, неважно). Он забудет об этом. И эта боль стоила того, чтобы сейчас он получил свою порцию наслаждения. - Нормально? - Ким хитро сощурил на него свои карие глаза. - Возможно, мне стоило приложить больше усилий? - Вредина. - Минхо нагнулся к его лицу вплотную, прикрыл его губы своими, слегка прикусил за верхнюю, и оттянул зубами на себя с хищной улыбкой. - Не удивил, - фыркнул Ким, и в ответ цапнул зубами воздух в сантиметре от его носа. Минхо вздрогнул от неожиданности и инстинктивно дернул головой. "Вредина" еле сдержалась от смеха. - Ты забавный, Минхо. - Тебе же нравится, - парировал тот, самодовольно глядя на парня. Ким закатил глаза и снова фыркнул: - Ты вообще неисправим! - И это тебе тоже нравится. Они смотрели друг на друга, и Минхо не мог скрыть улыбки, что расцветала на губах, стирая собой всю гнетущую тоску и боль, что травила его ранее. Он уже не чувствовал ее. Минхо блаженно растянулся на его груди, глубоко вдохнул, и вновь затих, углубившись своим острым кончиком носа в тайную ложбинку у шеи. - Вкусно пахнешь... - Ты тоже. Минхо открыл глаза и приподнял голову, вглядываясь в карие. - Это только что ты сказал или опять мое больное воображение? - Минхо... - Ким вздохнул, потупив взор. - Ты же знаешь, что я честен. - Со мной? - Со всеми. - Прозвучало ужасно, - сморщился старший. - Мне бы хватило: "Да". - Вообще все, что мы делаем это ужасно, - отозвался тот, снова вздыхая. - Это неправильно. Ли нахмурился и приподнялся, оседлав его. Ким смотрел на него и молчал. Минхо понимал его смятение, ведь сам чувствовал тоже самое. Наверное, его здравый рассудок уже погряз в своей истерии, пытаясь достучаться и докричаться, скандируя: "Слезь с него придурок! Это неправильно! Все, что вы делаете - неправильно!". Только Минхо не хотел его слушать. Только Минхо не хотел отказываться от Сынмина из-за предрассудков. - Ты жалеешь? - спросил он осторожно. Сынмин отвернулся и снова вздохнул. Минхо бессознательно напрягся и затаил дыхание. Наверное, он был еще не готов к ответу: он впервые в жизни боялся услышать ответ на вопрос. - Нет. Кажется мне крышу сносит, Минхо. - чистосердечно признался Ким. Причем, сказал он это со всей серьезностью, будто успел уже провести все расчёты, проанализировать собственные ощущения и сделать неутешительный вывод - он дурак. - Это заметно, - не выдержал Минхо и прыснул со смеху. - Ты опять надо мной смеешься, - обиделся Ким. Опять-таки абсолютно серьезно. - Ким Сынмин, прекрати! - Минхо нагнулся к нему и положил подбородок ему на грудь, как и свои согнутые в локте руки, сцепил ладони, и исподлобья посмотрел на парня. - Не думай слишком много. Тебе вредно. Но если тебе станет легче - я такой же дурак, как и ты: моя крыша тоже куда-то съехала. Ким неловко улыбнулся и покраснел, пряча от него свои смущенные глаза. - Ты теперь выглядишь, как кот, - ухмыльнулся он, возвращая свою прежнюю дерзость, но уже обрамленную мягкими хлопьями, словно он на время запрятал свои колючки. Ким погладил его по волосам, демонстративно почесывая за ушком. - Мм.. приятно, продолжай, - промурлыкал Минхо и прикрыл свои глаза. - Если кошку не гладить, у нее хребет рассыплется. - Я сам был готов тебе этот хребет сломать часом ранее, - усмехнулся Сынмин и оскалился. Колючки опять торчали во все стороны. - А я как будто не понял, - фыркнул Ли в ответ и приоткрыл один глаз. - Спасибо, что сжалился. - Не называй меня больше трусливым щенком, - насупился Сынмин и слегка дернул старшего за ухо. - Ай! - Я серьезно, - Ким пригрозил ему кулаком. - А ты не называй меня блудливой котярой, - шикнул Минхо и хлёстко шлепнул его по бёдрам. Никак не реагируя на встречное возмущение, он тут же вернул свои ладони на место и снова примостился на чужой груди. - А то я обидеться могу. - Я думаю, что мы квиты. - Я ненавижу это слово, - Минхо снова приоткрыл один глаз. - Забудь его. - Раскомандовался... - Просто теперь это слово ассоциируется у меня с твоей истерикой. - С моей?! - Ой-ой-ой... только не закипай, - лениво отозвался Минхо, не дрогнув ни единым мускулом, и лег щекой на свои ладони, удобно устроившись, пока Сынмин возмущенно пыхтел под ним. Младший и правда замахнулся, желая со всей дури треснуть его куда придется. Но все-таки сдержался, сжал свой кулак в воздухе, и обессиленно откинул голову, разглядывая пустоту потолка. - Невыносимый. Просто невыносимый. - ворчал он. - Как тебя такого терпеть? Где мне взять столько сил? - Ага, я все слышу. - Да я могу сказать еще громче! Не-вы-но-си-мый! Минхо рассмеялся и крепче стиснул его меж своих бедер. - Мне нравится твое ворчание. Я уже привык. - А мне не нравится твой характер. - бурчал Ким. - Еще привыкнешь. - Самонадеянный какой. Минхо оторвался от его груди и нехотя приподнялся, чтобы вновь нависнуть над его лицом, опираясь на локти по обе стороны от его плеч. - Ну хватит, Сынмин-а, не вредничай. - мягко сказал старший и дотронулся его кончиком носа. - Я вообще-то не вредничаю. Я прямо говорю. - буркнул тот, отворачивая свой взгляд, будто он уже успел на что-то обидеться пока старший лежал на его груди. - Ты самонадеянный и самовлюбленный, напыщенный индюк. И это не оскорбление. Это констатация факта. Ты такой невыносимый, что у меня иногда просто поджилки трясутся... так и хочется вмазать. - Выговорился? - Ты даже не надейся, что я буду с тобой милым. - Напугал, как страшно, - не удержался от добродушной усмешки Минхо, и задержал свой взгляд на карих. Сынмин перестал ворчать, и тоже умолк. Они долгие секунды смотрели в глаза друг другу, как вдруг Ким обнял его за лицо, и его глаза вновь наполнились нежностью, и он провел пальцами по острым скулам и линии висков. Минхо затаил дыхание, прикрывая веки, и невольно облизнул губы. - Не делай так... - услышал он голос младшего. - Как? Минхо вновь открыл глаза и вернул ему свои черные зрачки. - Просто не делай так. - Почему? - Минхо улыбнулся, хитро глядя на парня, и снова облизнул губы. Ким что-то бессвязно проворчал, отворачиваясь и краснея. Его колени под крепкими бёдрами старшего согнулись и он неуклюже зашевелился, пытаясь принять удобную позу: мышцы уже основательно так свело. - Блядь… - зашипел теперь уже Минхо, жмуря глаза со всей силы. - Прекрати провоцировать, Сынмин-а. - Да что... - захлопал тот глазками, - Я же ничего не сделал. Это ты тут... провоцируешь. - Тебе даже не надо ничего делать, чтобы у меня уже в ушах звенело, - скрипя сердцем признался старший. Сынмин хихикнул и, состроив высокомерную гримасу, выпалил: - Я бываю весьма интенсивным! Минхо хмыкнул и, вернув свои глаза младшему, цокнул язычком. - Издеваешься? - Над тем, каким ты бываешь пафосным? - Ну ладно... - Минхо нагнулся к нему вплотную, касаясь кончиком носа его, и заглянул в глаза, игриво щурясь: - Тебе как нравится: по-быстрому или с прелюдией, Ким Сынмин? Ким поперхнулся воздухом, и перестал язвить. Его лицо вспыхнуло алым, и он мог лишь смотреть на старшего, хватая ртом воздух, как рыбка. Снова как чертова рыбка. - Минхо... не надо... - Твоё тело ещё помнит меня? - промурлыкал тот, ложась на него всем телом, и занес руку под его ягодицы. - Минхо! - зашипел Ким и шлепнул его по другой руке, - Ты невыносимый... - Я уже 24 года как Минхо, скажи что-то новенькое, - и старший внезапно раздвинул коленом его бедра и аккуратно проник меж них, прильнув пахом к его. Сынмин ахнул, его зрачки жидко вспыхнули, и младший снова задрожал, кусая губы. Он невольно застонал от столь интимной близости, а Ли стиснул его шею большим и указательным пальцами, хищно глядя на парня сверху вниз, вновь вернув свое превосходство. - Не играйся со мной, Сынмин-а. Я в этой игре лучший. - произнес он, и не сводя своих глаз с пылающего лица напротив, начал лениво вести тазом вверх и вниз, медленной волной скользя по чужому телу, так же как ранее в гостиной во время своего пошлого танца. - Минхо, ты что... - загнанно зашептал Ким, жмуря глаза, и отталкиваясь от его плеч ладонями. - Минхо, почему... - Потому что хочу. Все просто. И к твоему сведению..., - Ли нагнулся и прошептал на ухо: - я люблю прелюдии. Сынмин замер и Минхо воспользовался его растерянностью: уверенно проник языком в горячий рот, и пошло обвел контур вокруг чужого языка, чтобы засосать в свой, в конце слегка прикусив передними. Ким снова застонал ему в губы, и вцепился в его волосы, оттягивая пряди на уровне затылка, но Минхо была сладка эта боль. Так знакома, так приятна, что Ли позволил себе сильнее толкнуться бёдрами в его пах. Даже сквозь плотную ткань джинс он чувствовал чужое тепло, чувствовал, как все еще мягко у него там. С очередным толчком Сынмин оторвался от его губ, распахивая рот, и вылавливая воздух, с силой выгнул шею назад. Его правая кисть вернулась к лицу, и он укусил внешнюю сторону запястья, пытаясь быть тише. Но с каждым ленивым толчком старшего, изо рта вылетали бессвязные гласные, протяжные мычания, и утомленные глаза закатывались за лоб. Тело Сынмина безвольно мотало от легких рывков, оно скользило по гладкому паркету от очередного толчка, неизменно возвращаясь обратно, удерживаемое в руках Минхо. - Ненавидишь меня? - шептал Ли ему куда-то в область шеи, продолжая плавные толчки бёдрами. - И сейчас ненавидишь? - Всегда... - глухо отозвался Ким, выдыхая в руку и снова застонал. Минхо улыбнулся, и стал осыпать поцелуями каждую пульсирующую вену на шее, и опустил свои руки под внешнюю область бёдер младшего, пока не занёс ладони под округлые ягодицы. Никак не реагируя на трепещущее тело, и какие-то приглушенные запреты, Минхо приподнялся на колени, и, обхватив его сзади, резким рывком притянул к себе. Сынмин ахнул, и впечатался в его пах, не успев высвободиться. Не теряя темпа, Ли сразу начал вести тазом, толкаясь в промежность под тонким слоем шорт и нижнего белья. Ким не смог больше сопротивляться, безвольно завалился на спину и застонал в голос. Минхо запрокинул голову назад, прикрывая глаза, чувствуя, как его собственное тело дрожит от нарастающего возбуждения. Его рассудок самолично потянулся к петле, и Ли уже без игривого робкого настроя по-настоящему хотел взять Кима; хотел продолжить стимулировать его ощущения, чтобы младший кричал под ним самым неприличным образом, и сам попросил сорвать с себя эти тонкие шорты. - Сынмин-а, - он снова лёг на него, горячо шепча: - Я вижу по твоим глазам, чувствую, я тебя чувствую... не отталкивай только меня, пожалуйста … Минхо выпустил его ягодицы, и аккуратно провел кончиками пальцев линию у тазовой косточки, нежно поглаживая кожу, и ухватился за резинку шорт, стягивая их вниз. Сынмин в ответ задышал совсем задушенно, весь напрягся, поджимая губы и схватил его за руку. - Не надо, - выдохнул он и распахнул свой туманный взгляд, встречаясь с черным взглядом. - Не бойся меня, - тихо отозвался старший, и в его голосе не было ни тени раздражения или какой-то плохо спрятанной упрямой похоти. Это была просьба. Минхо подвинулся чуть ниже, глядя в бездонные глаза напротив снизу вверх, и медленно стянул шорты к тазовой косточке и проскользнул пальцами под тонкую ткань. Сынмин приподнялся на локтях, с тревогой наблюдая за действием старшего, и Минхо, не отрывая от Кима своих чёрных, как и он от него своих кофейных, проник ладонью глубже, ниже, прямо к лонной косточке, и обхватил уже заметно налитую плоть сквозь ткань нижнего белья. Сынмин выдохнул урывками сбитый воздух, прозрачные бисеринки пота тоненькой струйкой стекли по его вискам к шее, пропадая под линией острых ключиц. Зрачки захватили все пространство радужки и глаза стали совсем чёрными. Сынмин невольно приоткрыл рот и запрокинул голову назад, выпуская в протяжном глухом стоне слова: - Блядь, Минхо…! М-м-м боже...боже... Как же сладко слышать этот голос, что дрожит из-за касаний. Его касаний. Как приятно слышать эти грубые ругательства из этого красивого пухлого ротика, что еще недавно твердил ему: "Ты слишком много ругаешься, хён". Слышал бы он себя... Слышал бы, как пошло стонет и громко ругается, когда ему ласкают его налитый член, как скулит, не понимая, что только распаляет своим возбуждением. И ощущая в ладони влажное белье, Минхо лишь хочет чувствовать Сынмина без одежды, и сгорает сам от желания удовлетворить своё нутро. -Ты хочешь меня, Сынмин-а, - выдохнул Ли ему в шею, вновь вынудив его лечь на спину, - Ты так сильно меня хочешь… Минхо спустился пальцами, обволакивая налитую плоть по всей поверхности до самого основания и Сынмин обнял его, шумно выдыхая и с томным мычанием уткнулся в его плечо. Минхо начал ускорять темп, сжимая плоть сильнее, проводя ладонью по всей длине, и тело Кима среагировало резким импульсом, пустив крупную дрожь. Он задышал слишком часто, беспомощно пытаясь быть хоть чуточку тише. Минхо обожал его таким: Сынмин снова был под ним растрепанный и взмокший, в нервной мелкой дрожи. Он запрокинул голову, изгибаясь, и ладонь уже сжимала веки, полуоткрытые губы рвано выдыхали воздух, колени расходились в стороны, и ноги, не в состоянии найти себе опоры, безвольно скользили по гладкому паркету. Безумно аппетитный. Безумно... Ли целовал его медленно, облизывая, кусая и стягивая к зубам губы в мелких ранках, и ласкал так же неспешно твердую плоть, желая стянуть эти шорты с бельем, и дотронуться кожа к коже. Он никогда не касался такого тела. Он никогда не задумывался раньше, что другой парень может его привлечь. И не думал, что Ким Сынмин сможет. Но он смог, сумел сорвать с оков его робость, и смятение, сумел пробудить страсть и желание получить больше и отдать столько же. Конечно, он не мог ничего сделать сейчас - Минхо имел лишь смутные представления об этом, - но ему было достаточно ласкать это тело, что не вызывало в нем никаких противоречивых чувств, кроме страсти и нежности. Он был согласен хотя бы целовать Сынмина, осыпать ласками и тонуть в его неге, слышать эти кроткие стоны, и доставить удовольствие. Пусть неумело, но это сейчас было совершенно неважно. Они оба в какой-то мере были в этом неопытны. И все же, это не мешало им наслаждаться друг другом. - Минхо... - услышал он задушенный голос, и Ким внезапно ахнул, и изогнулся в пояснице, - Мин.. Минхо.. остан... - но его бессвязный шепот уже утопал в бреду, а руки пытались проскользнуть под тело старшего и дотянуться до ширинки джинс: действия снова не сходились с его словами. - Я ничего не сделаю, не бойся, - прошептал Ли, целуя его скулы, и лаская податливую плоть так, как понравилось бы ему самому, инстинктивно прислушиваясь к младшему, к каждому его выдоху. - Я только сквозь белье … не больше, обещаю… - Минхо, пожалуйста... - взмолился младший, чувствуя, как близок к своей личной агонии. Сынмин уже откровенно скулил, не зная куда деть свои руки, куда сбежать от стягивающего его в жгут желания. - Хочешь большего? - лукаво улыбнулся Ли, заглядывая в пылающее алым лицо. Если бы Ким согласился, Минхо возможно и дал бы ему то, чего тот хотел. Сынмин не ответил, и лишь схватил его за запястье, что в медленном ритме двигалось под шортами, иногда лишь ускоряясь и снова замедляясь. - Я никогда ни с кем... - сбивчиво произнес он, и закрыл лицо рукой. - Черт, как стыдно...ну почему ты вынуждаешь меня быть таким… господи. Ненавижу тебя, Минхо … Ли поцеловал его ладонь, вынуждая Кима открыться, и встретиться с его глазами: - Если не хочешь, я не буду... - шепнул он ему в губы, и легко коснулся щеки. - Я не пойду против твоего желания, Сынмин-а. Младший замотал головой, словно пытаясь сказать что-то против, или выловить остатки здравого рассудка, но в итоге лишь тихо с отчаянием зарычал. - Блядь, я умру наверное, - выдохнул он в полушепоте, жмуря глаза, и желая потонуть в нецензурной брани, лишь бы унять нарастающий оргазм. - Хорошо, я понял - не сейчас, не сегодня. - и Минхо осторожно убрал руку и обнял его. Ким снова болезненно изогнулся, пытаясь отогнать от себя уже приближенный пик, чувствуя, как боль поселилась в низу живота, как агония сжирает его изнутри. Минхо бережно прижал его к себе, поглаживая за плечи, и Ким распахнул свой взгляд, обнял его в ответ дрожащими ладонями, и притянул к себе для поцелуя. Минхо замер, позволяя чужим губам коснуться его. И они целовали друг друга уже неспешно, прижимаясь как можно ближе, и не обращали внимания на затишье за стенами комнаты. Сынмин не видел перед собой ничего, кроме Минхо, не слышал ничего другого, кроме его тяжелого дыхания, что так обжигало ему кожу; он чувствовал только крепкие объятья, и тёплые руки. Сынмин лишь хотел, чтобы все вокруг просто заглохло и время остановилось. Он боялся, что если выпустит Ли из рук, он ускользнет и вся эта ночь исчезнет, как тусклый сон. Самый страстный сон. Но реальность все же куда приятнее сна. Минхо зацепил пальцами замок толстовки, медленно стянул молнию вниз до пупка, и проскользнул ладонью к голой коже. Он ласкал юное тело уже без встречного сопротивления, вслушиваясь в глухие стоны младшего от каждого касания. Ким пытался сдерживаться, явно испытывая дискомфорт от тесного белья и невозможности выпустить накалённое возбуждение. В порыве он занес дрожащие пальцы под кофту старшего, и коснулся горячей кожи крепкого торса, отмечая каждый изгиб накаченного кубика пресса, и, двигаясь выше, обвёл ладонью широкую грудную клетку с наслаждением обласкивая. Его руки скользнули вниз, и ухватились за пряжку ремня. - Сынмин-а, не дразни меня, - Минхо стиснул зубы, еле сдерживаясь. Он итак кое-как удержался минутой ранее по его же просьбе, а теперь Ким сам напирал и вынуждал его тело испытывать терпкое желание поддаться соблазну и стянуть с младшего белье. - Я хочу домой, - нерешительно шепнул Ким ему на ухо, и вдруг облизнул мочку, покусывая. Минхо зажмурился и выпустил утробный рык, схватил его за плечи, желая, как и вчера, сожрать его живьём. Вот что он творит... Ведь старший уже сам туго соображал или не соображал вовсе. Ласки Кима только распаляли его, и вынуждали тело сходить с ума. - Если не прекратишь, мы не дойдём до дома, - чистосердечно признался Ли, сжимая в ладонях чужую голую грудь. - Я завалю тебя здесь же, Сынмин-а, и я совершенно сейчас серьёзен. - Ты и правда сумасшедший, - хмыкнул Ким и укусил его за шею. Минхо вновь выругался и схватил его за горло. - Сынмин-а, доиграешься… - Ли впился в его губы, продолжая утробно рычать и ненавидеть за то, что тот так виртуозно соблазняет его. Он усилием воли вынудил себя запаять желание взять младшего здесь и сейчас в любой позе, в любой манере, и, стиснув зубы, лишь позволил себе поцеловать его в шею. - Мои ключи на кухне, я заберу их и сразу к тебе. Дождись меня, ладно? - Куда я денусь, - усмехнулся Ким и обессиленно повис на его шее, закрыв глаза. Минхо неохотно оторвался от столь тёплого комочка, что все еще безвольно цеплялось за него, но не устоял, и нагнулся обратно, порывисто поцеловал в губы, снова в щеки и ещё раз в губы, и ещё раз чмокнул левую щеку под родинкой, и, наконец, еле встал, как тут же его повело в сторону и он чуть не грохнулся на пол. - Блядство... - выругался старший и тряхнул головой, пытаясь отогнать от себя наваждение. Даже в самом пьяном угаре он никогда не чувствовал себя столь разрушительно хорошо. - Опять ты ругаешься... - услышал он нотацию в голосе младшего, и подавил желание усмехнуться в ответ и ляпнуть: "Ага, но ты похлеще был", и все же стерпел. Просто железная выдержка. Ли неспешным шагом направился к двери на негнущихся ногах, и все равно согнулся пополам, морщась от никуда не желавшей запрятаться эрекции. Воздержание действовало на него плохо. Но Ким Сынмин действует на него … убийственно. - Ты вернешься? - услышал он позади себя голос, что едва уловимо дрогнул. Минхо обернулся уже у двери, и хмыкнул, даже нахмурился: что за странный вопрос? Как вообще он может не вернуться? - Жди. Я быстро. Он поймал ещё один взволнованный взгляд и робкую улыбку, но улыбнулся в ответ уверенно со всей присущей ему кошачьей натуре, и тихонько, опять же как настоящий котяра, выскользнул за дверь. Минхо оказался в дальнем углу коридора и огляделся по сторонам. Где-то в гостиной играла тихая музыка, на кухне в конце коридора горел свет. Он жил в этом общежитии раньше и прекрасно помнил все его закоулки и каждую комнату: спальня Чана, где он оставил только что прекрасного молодого человека, что сорвал его башню, была раньше его. Ему всегда нравилась эта комната - самая дальняя в конце коридора, дальше от входа, от кухни, от гостиной, от всего. Только сейчас Минхо жалел об этом - уж лучше бы она была у выхода, чтобы просто схватить Кима в охапку и прошмыгнуть мимо всех незамеченным. Дверь в комнату Бинни была ближе всего к комнате Чана, но она была глухо прикрыта. Скорее всего, Чанбин, что сегодня изрядно выпил, уже видел шестой сон. Комната Хёнджина была приоткрыта, но там не горел свет. Комната Феликса - напротив комнаты Хвана - была тоже закрыта. Минхо только сейчас понял, что за последний час совершенно забыл о существовании других ребят, даже забыл, где находится и что происходит вокруг. Единственное, что он слышал за это время - голоса (точнее едва различимые крики) Хёнджина и Феликса, что ругались. Минхо не пытался вслушиваться - уж больно был занят своими разборками с Кимом, что истерично пытался его прибить. Ну и прибил. А после, естественно, Минхо был слишком занят, и забил толстый... кхм, и на все остальное. Но вот то, что новый хозяин комнаты по имени Бан Кристофер Чан отсутствовал дома - было огромной удачей. Конечно, он очень редко здесь ночевал, но все равно им несказанно повезло, что старший именно сегодня уехал в студию. А главное, Минхо хотел бы оказаться с Кимом исключительно в своей собственной комнате и в своей собственной постели. Ну или на собственном полу. Не суть важно... Он прошмыгнул на кухню, и судорожно начал разыскивать ключи от машины, стараясь не шуметь и вдавить свою эрегированную зону куда-нибудь до поры до времени. Инстинктивно Ли почему-то не хотел привлекать к себе никакого лишнего внимания. - Да, блядь, где они.. - ворчал он, роясь на столе, и не понимая, куда закинул чертов брелок. Вроде бросил на столешницу… Надо ещё где-то найти ветровку Кима и не забыть свою джинсовку. Или вообще пофиг и поехать так. - Ты еще здесь? Минхо чуть не словил теперь настоящий сердечный приступ и резко обернулся: у дверного проёма стоял Бан Чан, стягивая с себя куртку - только что вернулся. - Как посидели? Кто еще остался? - спросил он, бросая одежду на стул и роясь в поисках кружки. - А...я здесь, - буркнул Ли и невольно прикрыл свой пах: не видно ли там ничего противоестественного в данной ситуации? Но то ли от страха, то ли от чего другого, там уже, слава богу, все было не столь отчетливо. - Я что-то устал, так что решил поехать в общагу и лечь спать. "Пиздец. Как ты вовремя". - Может, тебе стоило поехать домой и принять душ? - Тут тоже есть душ и общежитие ближе к моей студии, - усмехнулся старший, наливая себе в кружку воды. - Почему ты до сих пор здесь? Остаёшься ночевать? - Нет. Как раз собирался уезжать. Чан даже не представлял себе в какой прострации находится Минхо, судорожно пытаясь придумать, как оправдать наличие Сынмина в его спальне. Лежит ли он до сих пор на полу? Блядь... - Джисон уже дома - я его подбросил. - продолжал тем временем болтать старший. - Йена тоже уже был дома. Это я виноват, что все так быстро разошлись? - Конечно, нет, - сухо отозвался Минхо, все еще лихорадочно обдумывая, как объяснить, что в комнате делает Ким. И почему он лежит почти голый. Блядь. Блядь. Блядь. Минхо старался не смотреть на Чана и искать хотя бы глазами свои треклятые ключи. Встречаться взглядом со старшим он был сейчас не готов. Его организм еще не перестроился и все еще пребывал в эйфории, никак не успев принять свою прежнюю оболочку злого Ли Ноу. - А Минни где? Я видел его кроссы. - Он сильно перебрал, и я отправил его к тебе в комнату поспать. - отчеканил Минхо и неловко улыбнулся, сам словив шок от столь скоро найденного оправдания, - Но не переживай, я сейчас заберу его и отвезу домой. - Он может остаться здесь. - Нет! - Эм... - Чан замер с кружкой во рту и наконец внимательно посмотрел на парня, и вдруг сощурился. - Что за реакция? - Просто он уже проснулся, и я ... короче не могу ключи от машины найти. - Вот они, - прозорливый Чан нашел их за солонкой, и протянул было Ли, как вдруг нахмурился и отстранил руку обратно к себе. - Подожди-ка... А что с твоим лицом? - Ничего. Отдай ключи, пока руку не сломал. - вернул свое хладнокровие Минхо, вновь став грубым и злым Ли Ноу. - Ты же ничего не сделал Минни? Минхо теперь был вынужден поднять на него глаза. - Ничего я ему не делал, отдай ключи. - Тогда что с твоим лицом? Минхо пару раз сморгнул, бликуя, поняв, что Чан заметил след от пощечины и не отстанет. В голове шестерёнки забегали уже ожесточенно ускоряя бег. - Не рассчитал со спиртным. Наверное, аллергия. - Ты вообще-то трезвый. - Короче, отдай ключи. - Ты не подрался с ним, надеюсь? Минхо теперь растерялся и снова пару раз сморгнул. Его лицо стало отдавать этому парню уже слишком много лишних эмоций. Надо было срочно сваливать. И на хрена ему драться с Кимом? Что за бред. - Чан-и, я хочу домой, отдай ключи. - Это из-за того, что он написал про тебя в Bubble? Минхо окончательно замер, и теперь уже ничего не понимал. Что написал? Когда написал? - Ты, надеюсь, из-за этого не побил его? - Чан вдруг ломанулся к выходу, видимо, желая удостовериться, что в своей комнате не обнаружит труп Ким Сынмина. Минхо опередил его и преградил путь. Его мозг работал на грани своих возможностей. Он пошарил по карманам, но не нашел свой телефон и протянул старшему свою ладонь. - Покажи. - Что? Сообщение? - Нет, блядь, свои интимные фотки. Сообщение покажи. Чан вздохнул, глотая лексикон, и протянул ему свой гаджет. Конечно, это могло и не задержать старшего, но Ли хотел попробовать, к тому же у него была слабая надежда, что за время его отсутствия Ким приведет себя в порядок. Хотя бы. Он без интереса открыл Bubble, и зашел на страницу Кима, намеренно медля. Аккаунт гласил, что его хозяин был в сети почти два часа назад. Примерно начало их "переговоров" в комнате Чана. Он пробежался глазами по строчкам сообщения и невольно усмехнулся. - Вот значит как... - Ну, ты же знаешь Минни. Я так понимаю, пока меня не было, вы повздорили из-за этого? Это он тебя ударил? Он жив? - Да, он жив. - "И я не читал. Я не знал" хотел сказать Минхо, но понял, что его пощечина в связи с такой ситуацией была бы весьма логичной, поэтому добавил: - Мы повздорили и он меня ударил. Просто пьяная потасовка. Чан хлопнул его по плечу. - К лицу лучше приложить лед и мазь, выглядишь ты странно: весь красный, и.. потный. - Понятно. - Ли не стал реагировать на его комментарий, вернул ему телефон и протянул ладонь. - Отдай ключи. Минхо возвращался в комнату уже не столь бодрым шагом, и в голове все витала фраза из Bubble: "Блудливый, как кот, трусливый, как заяц. Вы знаете таких людей? У меня есть один знакомый. Такие неисправимы, верно?". Под сообщением было куча откликов от фанатов из серии: "О ком это ты, Ким Сынмин?", "Это Ли Ноу-хён?", "Есть только один кот в SKZ. Это Ли Ноу-хён!". И прочее... Ожидаемо. Сынмин сидел на краешке кровати, поправляя свою одежду, и тут же поднял голову, стоило Ли открыть дверь. На лице младшего отразилось нескрываемое облегчение и едва заметная улыбка. - Думал, блудливый кот не вернется? - не удержался Минхо от язвительного укола. - Честно? - Ким сощурился, и улыбнулся шире. - Был уверен. - Ясно... - Минхо кашлянул, и неловко подошел к нему, но не стал приближаться. Ким заморгал, не понимая его настроения, и невольно напрягся. Ли встал в метре от кровати, глядя на него сверху вниз каким-то стеклянным взглядом. - Я достал ключи. Только предупреждаю, что Чан вернулся в общагу. Он сейчас, скорее всего, войдет. Сынмин замер и с трудом проглотил ком в горле. Минхо вдруг подошёл к нему вплотную и толкнул его на кровать, и начал срывать плед в сторону. - Ты чего? - вылупился на него младший и сжал кулаки. - Дурачок, ложись. - Минхо, ты идиот? Нашел время... Но Ли снова толкнул его на кровать, а сам тут же отскочил назад, и как раз вовремя - дверь распахнулась и в комнату действительно вошел Чан. Сынмин встрепенулся и резко встал с постели, зло глядя на Минхо. Крис обвел комнату взглядом и остановился на ребятах. - Ты как, Минни? - он подошел поближе, как его широкая улыбка тут же слетела с лица: он заметил красные следы на шее. - Что за хрень? Минхо с Сынмином переглянулись и старший первым заговорил: - Ты был прав. Мы подрались. Он меня ударил. Я схватил его за горло. Но конфликт исчерпан. Чан уронил свою челюсть и хватал ртом воздух, кажется реально охренев от услышанного. Особенно от столь спокойного поведения ребят. - Какого... - Чан схватил Кима за плечи, вынуждая изогнуть шею и вгляделся в алеющие пятна. - Ты, блядь, Ли Ноу, совсем что ли?! Как мог поднять на младшего руку?! Чан перевел на него свой злой взгляд, а тот стоял рядом, сложив руки в карманы джинс все с тем же прежним своим выражением лица - нечитаемым. - Я сам виноват. - Сынмин убрал от себя руку Криса, и отстранился. Отстранился в сторону Минхо. Еще бы немного и прикрыл его собой от яростного взгляда старшего. - Вы че два идиота делаете? - нервно рассмеялся Бан, глядя на них с нескрываемым шоком. - У нас съемка послезавтра. - Он посмотрел на часы и покачал головой: - Точнее уже завтра. Вы что, с цепи сорвались? - Мы были пьяны, - соврал Ким и тут же получил легкий одобрительный шлепок по попе от Минхо и понял, что близок к сотканной старшим легенде. - Вы что несете оба?! - Чан вылупился на ребят, как на двух дурачков. - Вы абсолютно трезвые, потные, стоите тут передо мной побитые, и врёте? - Короче, хватит устраивать допрос. Я же сказал, что Ким Сынмин напился, мы повздорили, и он пошел спать к тебе, - Минхо начал подталкивать удивленного младшего к двери. - Спасибо за гостеприимство Чан-и, но я домой. Ты со мной? - обратился он к Киму. - А... - Сынмин с недоумением обернулся на старшего и развел руками: - А что, не должен? Мы разве... - Значит, едем, - перебил его Ли, и продолжил толкать в плечо, подгоняя к выходу. - Пока, Чан-и. - Задержись-ка на секунду. Минхо с Кимом переглянулись, и Ли легонько кивнул ему, указывая на дверь. - Догоню. Иди пока. Когда Сынмин попрощался с Крисом и вышел из комнаты, Минхо обернулся к Чану и теперь кивнул в его сторону, глядя весьма хмуро. - Ну, и что хотел? Чан смотрел на него в ответ, и его взгляд был столь проницательным, что Минхо самому стало не по себе - казалось, его сейчас выпотрошат одними только зрачками без применения холодного оружия. - Вам лучше не жить под одной крышей - это опасно. Минхо усмехнулся: еще чего интересного скажет этот прекрасный, но абсолютно неосведомленный человек? - С хрена ли? - Минни лучше переехать к нам. Я все равно живу в квартире зачастую... - Нет. - Эм... что значит, "нет"? - Чан теперь смотрел на него с подозрением. - Ты чего такой странный вообще сегодня? Не тебе решать кому где жить. К сожалению, Бан Чан был прав. Такие вопросы мог решать только он и менеджеры. Хотя, ребята и имели право голоса, но, опять же, к сожалению, всех всё устраивало и никто не планировал меняться местами. А свободная комната была только в этом общежитии. Но Сынмин теперь вряд ли согласится переезжать, - Минхо хотел бы в это верить. - А кто мне будет по утрам кофе варить, если этот щенок съедет? - подал он голос, скрестив руки на груди. - Тогда ты переезжай сюда. - Не хочу. Тут тоже некому мне кофе варить. - Почему ты сопротивляешься? - прищурился на него старший и начал подходить, изучая его весьма скрупулёзно. - Ты не видишь, что вы действуете друг на друга плохо? Он тебя бьет, ты его за горло хватаешь. Что дальше будет? Мне конфликты не нужны. - Это наша привычная манера общения, - пожал плечами Минхо, стараясь принять максимально безразличное выражение лица. - Если хочешь, пообещаю, что не подниму на него руку больше. - Ли, не глупи. Ты уже давал мне обещание. Минхо помрачнел и цокнул язычком. - Это было другое, - отозвался он, вспоминая далекую крышу и пьяное караоке. - Ли Ноу... - Меня ждет там кое кто, не задерживай, иначе я опять отхвачу от него. Видишь, как он меня приложил? Жутко агрессивный юноша. - Ли показал на свой след от пощечины, и усмехнулся. - Все, пока. - и спокойной вальяжной походкой он вышел из комнаты. На самом же деле, оказавшись в коридоре, Минхо быстрым шагом направился к выходу. Сынмин его ждал уже обутый, накинув на себя ветровку и держа в руках джинсовку старшего. Его взволнованный взгляд говорил сам за себя: он на грани истерики - их чуть было не застукал Бан Чан. По выражению лица младшего, Минхо мог биться об заклад, что Сынмин совершенно не хотел бы такого исхода событий. Да и Ли сам не хотел бы. - Спасибо, - он улыбнулся, принимая свою куртку, и быстро натянул обувь. - Бежим! Они спускались по лестнице бегом, как какие-то школьники, что разбили в учительской окно, даже не удосужившись вызвать лифт. Ли натягивал на себя джинсовку по пути проскакивая лестничные пролеты. Лишь оказавшись в подземном гараже, ребята остановились, тяжело дыша, и глядя друг на друга. Ли весело улыбался, а Сынмин смотрел с непониманием. - А что... что произошло? Почему мы бежали? - сбивчиво спросил младший, согнувшись пополам и держась за колени, пытаясь таким образом уравнять дыхание. Вот ненавидит он бегать. - О чем вы говорили с хёном? - Чан предлагает тебе заехать в эту общагу. - Что?! - Сынмин резко выпрямился и испуганно заморгал. - Как? Почему? А ты? - Я опасен для тебя. - Ну и что? - даже не подумав ляпнул младший, как слишком поздно опомнился, и покраснел. Минхо рассмеялся и, схватив его, оттащил к бетонной стене, прижал спиной к холодному камню, и, не теряя времени, томно поцеловал в губы. Ким вцепился в воротник его джинсовки и невольно прижался, целуя в ответ, но тут же отстранился. - Минхо, ну ты чего.. увидят же. - Кто? Чан? - старший хищно оскалился, и укусил Кима за шею. - Во-первых, нет, во-вторых, мы тут одни и тут нет камер. Я же жил здесь, забыл? Минхо вернул к нему свои губы и углубил поцелуй, проникая в горячий рот с языком. Он пролез пальцами под ветровку Кима, задирая слои ткани, и проскользнул под толстовку к голой коже, как тут же утробно зарычал от нахлынувшего возбуждения. Сынмин приглушенно застонал в ответ, и обнял его со всей силы. - Минхо, поехали домой, пожалуйста... - он прижался к его лбу, тяжело дыша. - Как будто я против... - шепнул старший, и еще раз поцеловал его в губы. Минхо нехотя отошел, напряженно выдыхая воздух, но не имея никаких сил оторвать от него своих глаз. Ким, взъерошенный после внезапных ласк, стоял также опираясь о стену, и держался за сердце, пытаясь унять разгонявшийся по венам пульс. Он неловко поправлял свою одежду, с укором качая головой. "Что?", - одними губами спросил Ли с ухмылкой и облизнулся, уже предугадывая ответ. - Не делай так, я же просил. - вздохнул Ким и оттолкнулся от стены, направляясь в его сторону и стараясь не краснеть. Минхо снова усмехнулся и цокнул язычком. - Какой ты несдержанный, Ким Сынмин. Старший медленно двинулся к припаркованному автомобилю. - Идём, пока у нас еще осталось воскресение. С тебя токпокки, кстати. - Чего?! - услышал он позади себя возмущенное пыхтение. - Ага, и кофе мне с утра, пожалуйста, как я люблю. - промурлыкал Ли, даже не оборачиваясь. Сынмин нагнал его и хлопнул по спине. - Опять руки распускаешь?! - наигранно возмутился Ли. - Сам напрашиваешься! - фыркнул младший, совершенно не церемонясь и увернулся от его цепких рук. - Сам руки не распускай! И язык хорошо бы тоже держать при себе, хён. - С тебя кофе и токпокки, вредина. - От вредины слышу! Обойдешься! - Ким показал ему язык и, увернувшись от очередного захвата, со всей прытью побежал к машине, злорадно смеясь. ***