Жжёная карамель

Сынмин прикусил губу, уставившись на чужие крепкие бёдра и то, что между ними. Он просто не мог не смотреть. Представьте, что вы долгие годы ходите рядом с этими бёдрами, видите их, облаченных в широкие брюки, или до одури обтягивающие скинни из кожи, или, как сейчас, в мягкие серые спортивки. И обладатель этих бёдер виляет задницей перед вашим носом. Ежедневно. Демонстрирует все прелести своей точеной отлитой из камня фигуры. И подойти и дотронуться если еще можно, то о большем задуматься вы не решитесь. А потом эти охуенные бёдра и не менее охуенная задница, вдруг, оказываются на вас. Сверху. И вы чувствуете их вес на себе столь отчетливо, что звенит в ушах. Вас сжимают так крепко, что дыхание перехватывает. Тут можно не то что стыд потерять, а тронуться умом. Сынмин смотрел на эти изгибы, и понимал, что крыша его основательно так треснула, причем у самого основания, и готова пасть к этим бёдрам, извергая хвалебные оды. Минхо сидел на нем так плотно, и тесно, сгорбившись и чуть наклоняясь, дабы смотреть ему в глаза, что Сынмин чувствовал его слишком хорошо. До неприличия хорошо. Он не мог сейчас оторвать глаз от его паха и тяжело глотал слюну, осознавая, что в глотке окончательно пересохло от сжатого воздуха, а в широких брюках становится тесно от наполняющегося кровью собственного члена. — Минхо, — Сынмин с трудом поднял глаза, впиваясь в него взглядом голодного зверя загнанного в угол, — Я серьезно, слезь с меня или я за себя не отвечаю. Их взгляды встретились и зрачки Минхо на мгновение застыли, скользя и огибая чужие. — Это мне уже знакомо, — усмехнулся старший. — Ты дурной… — выдохнул Ким, смыкая глаза и силясь не думать о собственной эрекции, что скоро встанет колом и упрется в пах Минхо. Это будет непередаваемое зрелище. А как уж отреагирует Минхо на это — и думать страшно. — Льстишь. Минутой ранее я был психом, — оскалился Ли. — Слезь говорю, — «в твоих же интересах» добавил про себя Сынмин и стиснул зубы, делая глубокий вдох. Ему неумолимо требовалось сейчас быть спокойным, рассудительным, стойким, держать ситуацию под контролем, и себя заодно… Ага, как же, рядом c Минхо это раз плюнуть. Особенно, когда он сидит на тебе верхом. — Слушай, — Ким усилием воли взял себя в руки и пристально вгляделся в лицо парня. — Ты самый робкий человек, которого я знаю. Зачем ты сейчас пытаешься быть другим? — Я не пытаюсь. Я был осторожен. Раньше. — И что изменилось? — не понимал Сынмин. — Почему ты такой… — он оглядел парня, не найдя нужного определения. — Какой? — Минхо приблизился к его лицу, впиваясь взглядом в его зрачки. — Сумасшедший. — Ты сам виноват, — парировал старший, глядя на парня свысока. — Ты же… — Ким запнулся, пытаясь не материться. — Ты же всегда не в себе, когда мы вместе! И можешь только шутить! Чего ты добиваешься сейчас, сидя на мне сверху?! Думаешь, мне смешно сейчас?! — рявкнул он в конце, сверля его злыми глазами. Гнев так и бурлил адским котлом, рискуя выплеснуться наружу. — Ты первый начал, — спокойно пожал плечами старший, зажимая его руки все с тем же напором. Его абсолютно не взволновал гневный ор Кима. — Я был пьян. — И что? Ким Сынмин само спокойствие. Он олицетворение спокойствия в самых критических ситуациях. Он возьмет себя в руки. Обязательно. Даже в присутствии такого тупого котяры, до которого никак не допрет, что лучше слезть. — Я не хотел этого делать. — Ага, я чувствую. — Минхо усмехнулся, кивнув вниз к области его паха. Сынмин понял, что Минхо чувствует то, что не следовало. — Я предупреждал, — сцедил Ким с трудом сглотнув подступивший ком. — Ты такой несдержанный, — Минхо склонился к его лицу, выдыхая каждое слово ему в губы. — Ну, повторим? Ким Сынмин само спокойствие. Он олицетворение спокойствия в самых критических ситуациях. Он возьмет себя в руки. Обязательно. Но как-нибудь в другой раз, потому что сейчас Ким Сынмин был на пределе своего терпения. И раз уж этот котяра сам напрашивается… Сынмин подался вперед, резким движением высвобождая руки. Минхо на это лишь удивленно выгнул бровь, и слегка ухмыльнулся, разглядывая лицо парня. Он больше не пытался его удерживать, но и не слез с колен. Младший тяжело сглотнул, словно решаясь на что-то, и медленно обхватил Минхо за талию. Неспешно он скользил ладонями вниз, пробуя изгибы чужого тела, и, не отводя взгляда от его глаз, занёс руки до середины бёдер и стиснул их. Минхо, чувствуя его порыв, не попытался остановить или хотя бы отстраниться, только стал дышать более глубоко, выдыхая каждую каплю кислорода через рот. Он слегка приоткрыл аккуратные линии губ и медленно облизнулся, прикусив нижнюю. От этой картины сердце Кима невольно забилось, все нутро сжалось в комок нервов, и взгляд невольно пал на эти алые линии. Дыхание стало сбиваться с привычного ритма, и ему пришлось приоткрыть рот, чтобы просто не задохнуться от нахлынувших эмоций, что оказались так некстати… Он снова поднял взгляд, встречаясь все с тем же кошачьим прищуром напротив, и одним рывком притянул Минхо, утягивая за крепкие бёдра, завлекая Ли вплотную к себе. Их тела сомкнулись в неприличной близости, и зрачки Минхо вспыхнули. Он издал глухой стон, будто животный рык, и запрокинул голову назад, прикрывая глаза. Спустя мгновение старший выпрямился и сравнялся лицом к лицу, глядя Киму в глаза, и тот снова увидел знакомое выражение: янтарные крапинки в радужках глаз Минхо рассыпались, став почти черными, взгляд стал туманным, жадным, как у зверя. Ли внезапно обхватил его за тонкую шею, приподнялся, опираясь на согнутые колени, будто нарочно задевая областью паха чужую грудь. Нависая над младшим, глядя на него сверху вниз, он хищно улыбнулся, будто подзывая его к дальнейшему действию. Сынмин расправил ладони на всю ширину обхвата и провел ими от бёдер до талии, и выше к крепкой груди, и, наконец, замер, приобняв Минхо за шею. Сынмин медлил, Минхо ждал, что он сделает дальше. Словно подталкивая, Ли небрежно запустил пальцы в карамельные пряди, оттягивая их на уровне затылка. Волна мурашек окутала тело Кима, вонзаясь в позвоночник, ослепляя до черноты. Перед глазами младшего все поплыло серой массой, он не мог больше сдержаться, и, легонько надавив на плечи, развернул Минхо под нужным углом, и без труда завалил его на диван. Ли упал на спину, не сопротивляясь, и утянул Кима за собой. Густые тёмные волосы с оттенком цвета виски небрежно разметались на кожаной обивке, в локонах заиграли блики света, и всего на мгновение облик приобрел совершенно иной окрас: Минхо выглядел как податливая мягкая масса, потеряв свой прежний образ хищника. Но это было всего на мгновение. Сынмин сам не понял, как лег на него, нависнув сверху, а его взгляд блуждал по красивому лицу, вчитываясь в каждую эмоцию, словно от этого зависело, что он предпримет дальше. Минхо все еще не сопротивлялся. Его щеки слегка тронул розовый цвет и зрачки вздрагивали от тяжелого дыхания, но он продолжал обнимать Кима, теряясь пальцами в его волосах. Младший переместил руку на подлокотник точно ему над головой, цепляясь в обивку до бела костяшек, пытаясь удержать равновесие, и его левая ладонь протиснулась между диваном, и он обнял крепкий торс, чувствуя как под тонкой тканью горит чужое тело. Его руки предательски дрожали, как и он сам, силясь не разорвать одежду, что так умело скрывала от него Минхо. Сынмин не знал, как правильно, и как надо. Для него всё было впервые. Но его тело инстинктивно следовало желаниям и руки сами тянулись к ласкам. Было ли Минхо приятно в этот момент? Сынмин старался не думать об этом. Он вообще не думал сейчас ни о чём. Его волновала только физическая составляющая этого процесса, только собственные ощущения. И ему было достаточно молчаливого согласия этих острых кошачьих глаз, почти черных, утративших свой блеск янтаря, но сияющих изнутри благосклонностью к неумелым ласкам. Сынмин еще никогда не был настолько близко к Минхо, в настолько тесном контакте, и пьяная ночь не в счет. Он ее плохо помнит, и сейчас все иначе. Сейчас Минхо лежит под ним не сопротивляясь, и смотрит такими же голодными глазами, как и он сам, и Сынмин отчетливо чувствует каждое движение этих уточненных пальцев в серебре, что утягивают его вниз… еще ближе к себе. Сынмин понимал, что его умная красивая голова уже давно здраво не соображает; понимал, что у него уже нет сил отпустить от себя Минхо, и с этой самой секунды он больше никогда не сможет думать о нем так, как прежде. В этот момент все его прежние чувства обострились, накаляясь, и вызывая порождение новых: желания и похоти, страсти и нежности, и контролировать эту гремучую смесь ему будет тяжело. Слишком тяжело. — Где-то я это уже видел, — ухмыльнулся Минхо, нарушая застывшую тишину, не сводя с Сынмина свой пылающий взгляд. Его взор опустился чуть ниже к губам, и он уже тише добавил: — Не напомнишь, что было дальше? Ким молчал. Минхо просто не знал, как силился сейчас этот парень не вцепиться ему в глотку зубами. Ему хотелось растерзать Минхо, как хищник срывает кожу со своей добычи. Хотелось услышать все запахи его кожи. Каждой клетки этой кожи. И все же, Сынмин сдержался. — Ненавижу… — глухо сцедил он, глядя в упор на объект своих желаний, и отпрянул, выпуская теплое тело из рук. — Забегаешь вперёд. — Заткнись. Просто заткнись, прошу тебя. Он слез с Минхо и отсел на противоположную сторону дивана, тяжело вбирая воздух сквозь стиснутые зубы и сцепил пальцы в крепкий замок. Сынмин пытался утихомирить нервы и контролировать своё тело. И это было бы весьма кстати, учитывая, что оно сейчас было на грани: младший прикрывал руками область между ног, стараясь унять неуёмное возбуждение. Минхо привстал, опираясь на локти, и согнул ногу в колене, небрежно откидываясь на подлокотник дивана. Его правая нога была вытянута по всей длине, и утыкалась кончиками носков в бедро Кима. — Я конечно все понимаю, — Минхо выдержал паузу, сдерживая самодовольную ухмылку, — но это ничего не меняет — я все ещё твой хён. Не фамильярничай. — Ага. Заднице моей это скажи, — огрызнулся Сынмин, демонстративно отворачиваясь и глядя тупо перед собой. — Сейчас? — Что «‎сейчас»? — не понял он, и обернулся к Ли. В следующую секунду шатен нервно дернулся, но было слишком поздно — Минхо в грациозном прыжке сам повалил его и оседлал сверху, вдавливая в мягкую обивку дивана. Ким по привычке предпринял попытку сопротивления, упираясь руками ему в грудь, силясь отстранить от себя хоть немного. — Блядь, Минхо, — Сынмин, наконец, совладал над своей речью и вцепился в чужие плечи, заставив Ли смотреть в глаза. — Слезь, говорю! — Такой красивый рот, и такой грязный, — усмехнулся тот, и не намереваясь слушаться, — Его основательно надо вычистить. Сынмин оскалился и попытался укусить Минхо за руку. — Эй! — старший саданул его по бедрам хлестким шлепком, — Утихомирься, Ким Сынмин! Не ёрзай так подо мной. — Дерьмо… — вырвалось из уст Кима, — Минхо, я убью тебя! — Удивительно, — последовала ухмылка в ответ. — Приставал ты, а умирать должен я? — Ты не можешь просто забить? Простить и отпустить? — съязвил младший, не прекращая попыток оттолкнуть его от себя. — Не могу, ты первый начал, — повторил Ли, и нагнулся вплотную. Сынмин отвернулся в сторону с силой жмуря глаза. Минхо снова ухмыльнулся: — Какой ты нежный сейчас… Минутой ранее был смелее. Это ведь твои руки блуждали по мне? Куда ты прячешь теперь от меня свои глаза? Он зацепил его за подбородок, вынуждая повернуться к нему и посмотреть в глаза. Минхо склонился еще ближе, но Ким сильнее уперся ладонями в грудь, выталкивая его назад, испепеляя загнанным взглядом. — Не приближайся! — рявкнул Ким, не планируя церемониться со старшим. — Не дёргайся… — шикнул тот в ответ, и вдруг схватил его за горло, и выпрямился, прогибаясь назад, с силой надавливая на тонкую шею. — Я же предупреждал: будешь сопротивляться — мне только понравится. Сынмин хотел дергаться. И сопротивляться. Ему до жути хотелось выскочить из этих цепких рук, отпинать старшего по полной, и выйти из душной комнаты, хлопнув дверью. Минхо его раздражал. Таким. Смелым, раскованным и дерзким. Рядом с таким Ли, он чувствовал себя слабым и безвольным. И он не привык к такому Ли. Но больше всего Сынмин не привык чувствовать возбуждение. Ему бы испугаться, но чем сильнее Минхо сжимал его за горло, тем больше он хотел перехватить инициативу и сам вцепиться в его глотку, и завалить под собой тоже хотел… И гад Минхо лишь усиливал этот эффект — его свободная рука аккуратно занесла ладонь под футболку Кима, едва перебирая пальцами косые мышцы живота, словно клавиши. Сынмин стиснул зубы и простонал какой-то запрет, отстраняя, но Минхо уже не слушал. — Недотрога… — ухмыльнулся старший, выпуская его шею и ложась на него сверху. Он уткнулся носом ему в мягкую ложбинку между плечом и шеей и вдохнул аромат чужой кожи. Не глядя, Минхо сплел их пальцы вместе, запрокидывая руки над головой Кима и с силой вжал в диван. Так же, как Сынмин зажимал его на полу общежития в своих тисках. Так же, как Сынмин зажимал его минутой ранее здесь. Удерживая худые кисти лишь левой рукой, Минхо вновь спустился свободной правой вниз, и задрал футболку, оголив торс до самых сосков. Он плавно перебирал кончиками пальцев едва заметный пресс, чувствуя каждое колебание, и наслаждался сдавленными стонами Кима, пока рука случайно (или намеренно) не спустилась еще ниже, и не зацепилась за тугую резинку боксеров, торчащих из-под сынминовых штанов. — Я убью тебя… — выдохнул Ким, чувствуя чужие ладони на опасном участке своего тела. Он опустил свой загнанный взгляд вниз, и увидел как пальцы Минхо провели линию в области пупка и ухватились за завязки штанов, распутывая легкий узел. — Минхо… — уже заныл Сынмин протестное, и мотнул головой, прикрывая полупьяные зрачки — от новых ощущений голову кружило похлеще, чем от соджу вчера. Он с трудом сглотнул, и вновь сцедил сквозь зубы: — Только попробуй, хён, клянусь… Но его угрозы, потонувшие в мольбе, Минхо пропустил мимо ушей никак не реагируя. Он проскользнул пальцами под резинку нижнего белья, слыша задушенный скулеж младшего, что так силился выпорхнуть из его рук, но проникать глубже не стал. Сынмин, растрепанный и взмокший, в нервной мелкой дрожи, с выгнутой изящной тонкой шеей, выглядел притягательно. Минхо даже употребил бы выражение — аппетитно. Его полуоткрытые губы выдыхали сбитый воздух слишком рвано и учащенно, как в панической агонии, а под прикрытыми веками хаотично блуждали яблочки глаз. А как тело Сынмина трепетало под его руками… Ребра ходили ходуном, напрягая каждый мускул в нервном возбуждении, колени сгибались, упираясь в него острыми углами, руки безвольно лежали на диване, запрокинутые к верху и стиснутые в мертвой хватке его широкой ладони. Минхо смотрел на его одурманенное от чувств лицо, невинное, юное, что пылко горело со стыда, и хотел только быть еще ближе, чем сейчас. Настолько, чтобы Сынмин чувствовал его голые рёбра, впивающиеся в него в сдавленном ритме, чтобы Сынмин чувствовал его сильные руки на своей коже, чтобы Сынмин вообще не чувствовал ничего другого, кроме него, и только его. Тело Минхо кипело от напряжения, но он сдерживал свои желания, хоть руки и тянулись ласкать это красивое стройное тело с белоснежной кожей, что прошлой ночью пробудило в нем животную страсть. Минхо удерживал свой порыв и ему оставалось лишь довольствоваться тесными объятьями и едва касаться этого тела. Он даже не мог в полную обласкать оголенный торс, и вжаться пальцами в мягкий участок живота, понимая, что не может себе этого позволить. Он закрыл глаза, прислушиваясь к своим раскаленным чувствам, и пытаясь заглушить жажду проскользнуть под резинку всей ладонью полностью и… Сынмин распахнул свой взгляд, рвано глотая воздух, и снова осмелился посмотреть вниз, где чужие пальцы ласкали его лонную кость. Минхо проследил за его реакцией: Сынмин весь сжался и покраснел ещё больше, кусая губы. Минхо вытащил пальцы из-под белья, и опустил ладонь поверх штанов, медленно, словно дразня, пробираясь еще ниже между бёдер. Сынмин тут же судорожно вздохнул, и замер, когда пальцы Минхо перепорхнули, осторожно, едва-едва касаясь выпуклой области. — Ненавижу… Как же я тебя ненавижу…хён… — Сынмин стыдливо отвел взгляд, вжимаясь затылком в диван, и зажмурил глаза от моментально настигшего спазма внизу живота. — Прекрати… — взмолился он, то ли обращаясь к Минхо, то ли к собственному телу, что пытался удержать из последних сил. Ведь еще несколько гребанных секунд в такой позе, с такими ощущениями, и он и вправду начнет дрочить на фото Минхо. — Не скули так… — хрипло отозвался старший, и тряхнул головой, пытаясь отогнать от себя наваждение, понимая, что и сам находится в шаге, чтобы не свихнуться от этих кротких стонов, — Не удержусь. — еле слышно сказал он уже почти про себя, и убрал ладонь от чужого паха. — Ты переходишь черту, — загнанно выдохнул Сынмин с трудом поднимая на него свои глаза и встречаясь с темными зрачками напротив. Минхо застыл, задумчиво всматриваясь в эти кофейные радужки, и опустил взгляд в замешательстве, не зная, что на это ответить. Знал бы Ким, как Ли сам сейчас внутри горит синим пламенем, что смешал все его чувства в дикую смесь. — Ты вообще ничего не помнишь из того, что было вчера? — то ли спросил, то ли заключил Минхо, и, слегка приподнявшись, выпустил его руки из своей хватки. Сынмин тут же воспользовался моментом и толкнул его кулаком в грудь. Минхо неуклюже пошатнулся и нехотя слез с его бёдер, пересаживаясь на дальний край дивана. Ким устало, но облегченно выдохнул сжатый в груди воздух, пытаясь совладать с собой и утихомирить бешеный ритм сердца. Казалось, что все его клапаны распахнуты и кровоточат, не желая закрываться и позволить мышцам сокращаться. Ким с трудом приподнялся на локтях, пытаясь встать, но его тело полностью обмякло, и перестало отвечать на сигналы мозга. А ему хотелось слезть с этой кожаной обивки, чтобы потом просто с разворота врезать Минхо ногой в челюсть. Раскрошить эту самодовольную ухмылку на мелкие частицы. Но он сумел только неуклюже поправить распахнутую одежду, прикрыть оголенный торс, и снова упал без сил. Кровь схлынула с лица, и сгустилась на уровне шеи, где белым отпечатались следы чужих пальцев рук; его губы пересохли от частого дыхания, волосы влажными завитушками слиплись на лбу и висках. Ким лежал, прикрыв глаза рукой, тяжело дыша. Лучше бы Минхо на него не смотрел сейчас. Но контролировать себя ему было слишком сложно. Он против воли своего рассудка разглядывал точеную фигуру парня, огибая взглядом линии колен, и вздымающуюся грудь, застывая взглядом на пухлых губах. Он вспоминал тепло и запах этой кожи. Старший сжимал ладони в кулак, разжимая пальцы снова и снова, силясь заглушить порыв броситься обратно в объятья Кима. — Сумасшедший… Минхо, что ты творишь? — прохрипел Сынмин заплетающимся языком. И правда, что он творил? Минхо не мог дать себе ответа на этот вопрос. Он сейчас хотел только касаться его. Ким Сынмина. Снова и снова. Всё о чём он думал, это Сынмин, лежащий на диване, такой близкий и горячий. Он закрыл глаза, втягивая в себя воздух, но угомонить похоть не мог. Его мозг уже не соображал. Он даже пару раз мотнул головой, как в полупьяном бреду, пытаясь прийти в себя, но тело уже не слушало отголосков разума, а управляло им. И не отдавая себе отчета, оно дернулось… и Минхо за долю секунды вновь навис над парнем, залезая на него сверху, и сжимая его бёдра своими; он сомкнул его плечи между своих согнутых локтей и окутал своим теплом. Сынмин безнадёжно заскулил под ним, поднимая руки, чтобы хоть как-то защититься, и снова упёрся ладонями ему в грудную клетку. На немой укор в карих глазах, Минхо склонился, осторожно касаясь лбом его, и произнёс лишь одними губами, тихо и сдавленно: — Ты не помнишь. Позволь, мне… — он замолчал, и слегка приподнял голову, заглядывая Сынмину в глаза, — Позволь мне напомнить тебе. И тут же старший резким движением раздвинул коленом его сомкнутые ноги, и просунул своё правое бедро, практически упираясь в пах парня. Зрачки Кима жидко вспыхнули, окропляя чёрный цвет, покрыв практически всю радужку глаз, захватив белки в томный густой туман. Каждый нерв вздёрнулся, как в петле. Сынмин запоздало осознал, что его тело помнит такого Минхо. Намного лучше, чем его пустая голова. Он с силой дёрнулся, пытаясь сдвинуться, уползти повыше, но хватка Ли была железной. Минхо не собирался его выпускать из кольца своих рук, и хотел довести начатое до конца. Он хотел, чтобы Сынмин ощутил его хотя бы так. Ли перебросил вес всего тела на руки и слегка толкнулся в него бедром. Ким отчаянно вцепился в его плечи, гортанно простонав какие-то ругательства, резко прогнулся в пояснице до хруста, выгибая шею и смыкая глаза до белых пятен. Тело забилось в судорогах. Ему казалось, что он сейчас рассыплется на этом диване на мельчайшие детали и собрать себя заново уже не сможет никогда. — А сейчас?.. — прошептал Минхо, — Твоё тело вспомнило меня? — и он губами захватил мочку уха, утопая в очередном прерывистом стоне младшего. От жара чужого дыхания на шее, Ким вытянулся в струну, но Минхо медленно раздвинул коленом его бёдра еще шире, проскользнул внутрь, и вжался пахом в податливое тело. Стоило это сделать, как разум взорвался — Сынмин застонал слишком громко, ощутив сквозь слой одежды чужой налитый член, что толкался в его пах. Он с силой прикусил губу, не открывая глаз, и с трудом вытолкнул остатки воздуха из легких. Минхо услаждал такой образ Кима. Он обвил его тело руками, и упираясь коленями, скользнул по телу вверх, затем вниз, снова вверх и снова вниз, стараясь быть как можно более аккуратным. Он не хотел доставлять Сынмину никакого дискомфорта и тем более быть грубым. Все тактильные ощущения должны были быть медленными и осторожными, чтобы не спугнуть и без того зашуганного парня. Минхо пристально следовал за мимолетным выражением красивого лица, и вслушивался в каждую эмоцию Кима, что с очередным медленным толчком сжимал челюсти все сильнее, часто дыша, и больно цеплялся пальцами в плечи. Его щеки пылали, он стыдливо прятал глаза, на лбу выступила испарина, огибая линии бровей, сдвинутых в болезненном изгибе. Постепенно расслабляясь от такого податливого тела, Минхо сдался своему животному порыву, и, закрыв глаза, позволил себе расслабиться, растворяясь в собственных ощущениях. Он зарылся в тонкую шею, слыша столь сладостный для него запах кожи, чувствуя на губах загнанный пульс. Минхо обнимал Кима крепко, но не сдавливая, и в какой-то момент ощутил как из рук младшего ушло напряжение, и его хватка ослабла: он перестал отталкивать и сопротивляться. Внезапно длинные пальцы переметнулись с его плеч и нырнули в загривок, оттягивая пряди у корней до жгучей, сладкой боли, щекочущей до мурашек. Минхо пронзило дикое удовольствие от грубой ласки, и из его аккуратного рта вырвался первый протяжный стон, что погас на шее младшего, и Минхо прижался к нему еще теснее. Воздух вокруг стал тугим и плотным, как и пространство у него между ног. Минхо терся своим членом о пах Сынмина, инстинктивно ускоряя темп, отбивая уже четкий ритм, и вынуждая младшего разомкнуть свои пухлые губы, и дышать через рот. Ким и вправду стал выдыхать слишком рвано, невольно поскуливая, и с каждым толчком этот скулеж переходил в утробный стон, почти в полу-крик, синхронно сливаясь с заданным темпом старшего — иллюзия от фрикций сводила разум с ума. Ким цеплялся за волосы Минхо, за плечи, царапал шею короткими коготками, и это действовало Ли на нервы. Не выдержав, он протяжно рыкнул сжимая зубы, и прижал Сынмина к себе еще сильнее, но этого было недостаточно, чтобы утолить голод. Минхо приподнялся, сгибаясь в спине, чтобы позволить руке скользнуть между их телами. Ладонь нырнула между ног Кима и мягко обхватила налитую плоть поверх хлопчатой ткани. И тут чужая эрекция почти сорвала его петли: от мысли, что Сынмин настолько возбужден именно из-за него, Минхо поглотило дикое желание стянуть с него этот гребанный хлопок и оголить… Под ладонью твёрдая плоть наливалась теплом, и от очередного легкого нажима Сынмин резко дёрнулся, и, не контролируя своё тело, выгнулся в пояснице, выпустив из глотки сдавленный рык. Они уже оба пытались сдерживаться, но из губ младшего вырывались стоны один за другим, и каждый последующий громче предыдущего. Он уже бессознательно обвивал руками шею Минхо, порывисто притягивая к себе еще ближе, и не в силах больше терпеть нырнул под шею старшего, касаясь губами разгоряченного островка кожи, почти целуя. Минхо зажмурился, тело пробило от судорог. Оно оказалось неспособно выдержать соблазна такого Сынмина. Ли, утягиваемый порывом сладостной истомы, привстал, опираясь лишь на руки, выгнулся в спине, как кот, и, беспрепятственно входя меж раздвинутых коленей, толкнулся сразу несколько раз, жмуря глаза в исступлении, рыча и глухо постанывая. Сынмин снова дёрнулся под ним, и, откровенно хныкая, впился ногтями в кожу Минхо, порываясь приподняться следом. Ему стало трудно дышать, налитый свинцом член желал выйти из тугого пространства ткани и, наконец, излиться. Наверное, Минхо добился своего, поскольку Сынмин перестал вообще что-либо соображать и ещё что-то чувствовать, кроме тела Минхо. Он оттолкнулся, стараясь принять удобное положение, но старший неверно истолковал его мотив: — Не сопротивляйся…возбуждаешь, — почти хрипел он, опускаясь к нему обратно, и зарываясь носом ему в шею. Минхо приоткрыл сомкнутые губы и провел языком влажную дорожку за мочкой уха, чувствуя на кончике сладко-солоноватый вкус кожи. — Блядь, Минхо… — задушенно выругался Сынмин, и тут же прикрыл рот ладонью, заглушая очередной свой громкий стон. Это было лишним. Минхо осознал, что действительно зашел слишком далеко, и теперь силился совладать над самим собой, чтобы не прильнуть к Киму, и не вылизать его всего, не целовать его губы, глаза, алые щеки в пунцовом цвете, эту карамель волос и каждый участок тела. Желание было столь велико, что Минхо казалось, ему не хватит сил взять над собой контроль и остановиться. Сынмин сдавленно сглотнул, тяжело дыша и пытаясь совладать со своим телом. Сопротивляться натиску он уже не планировал. Он раскрыл тяжёлые веки и нашёл потолок комнаты весьма далёким пустым пространством, что дрожал, не давая возможности сконцентрироваться. Ким перевёл свой затуманенный взгляд на Ли, и загрёб его волосы всей ладонью, резко стянув пряди у затылка. Он заставил его красивую шею выгнуться и раскрыть взору полосы вздутых вен, но тут же ослабил хватку, позволяя Минхо вернуться в исходное положение, и встретиться взглядом с его. — Осмелься… — выдохнул Сынмин, облизывая губы, и глядя на него в упор со всей присущей ему смелостью. Минхо на долю секунды замер и его зрачки вздрогнули, словно в них вспыхнул и тут же погас огонёк. — Сынмин-а… — еле слышно произнёс он, будто не веря услышанному, и черные омуты болезненно сжались, хмуря брови. Губы Минхо дрогнули и раскрылись, взгляд стал бархатным и тёплым. Он обхватил лицо Кима в свои ладони, робко зарываясь кончиками пальцев в пряди и вгляделся в его лицо. Минхо даже дышать стал ровнее, словно боясь спугнуть мимолетный призыв. Осторожно проведя подушечками пальцев по линии высоких скул, он опустил взгляд на пухлые губы. Младший поймал на себе этот взгляд и его ресницы предательски дрогнули. Он нервно прикусил нижнюю, словно все еще порываясь защититься от неминуемого, но когда Ли склонился к его лицу и слегка приоткрыл свой горячий рот для поцелуя, Сынмин послушно закрыл глаза, и подался навстречу. Он хотел, чтобы это произошло. Сейчас, когда он трезв и запомнит губы Минхо. Сынмин терялся в догадках, каким в итоге окажется этот поцелуй, когда почувствовал на своей коже горячее дыхание, и следом тёплые губы Минхо едва коснулись его. Старший мягко прильнул, затем рвано и нежно оттянул зубами его нижнюю и Ким безвольно приоткрыл их; Минхо провел языком по их линии, пробежался по передним зубам кончиком языка и смял эти пухлые губы в томном поцелуе, невольно вырвав из груди стон наслаждения. В глазах Сынмина все померкло. Этот стон Минхо был… потрясающим, он свёл его разум в крошечную пылинку, напрочь лишив остатков жалкого рассудка. Волосы, что пахли сладкой мятой, дурманили; руки, что крепко прижимали его к себе, были горячими и сильными; дыхание столь пылкое и страстное, обжигало, пробирая до костей — он не знал Минхо таким. Сынмин окончательно потерял голову и хотел только одного — сильнее прижать его к себе, и не отпускать. Желательно никогда. Он обвил его шею руками, силясь решиться ответить, и поцеловать его также глубоко и тягуче, по-настоящему, и, может позволить Минхо зайти чуть дальше… … Но Минхо внезапно замер и отстранился от его лица. Сынмин хмуро открыл глаза, не понимая, почему все это прекратилось, и увидел, что Ли так же хмуро смотрит, но на дверь комнаты. Ким прислушался и посмотрел в ту же сторону: ручка двери дергалась в бешеном ритме. Кто-то пытался войти. До Кима дошло, где он находится и с кем, и в какой патовой ситуации они сейчас оба. Они переглянулись и Сынмин первым выпустил парня из рук и оттолкнул, вынуждая подняться с себя. — Блядство… — Минхо нехотя слез с Сынмина, ватными ногами вступая на пол, и поправил растрепанные волосы. Но тут же скрючился, корчась будто от боли. Сынмин уставился на него и понял, что Ли не может выпрямиться в полный рост из-за физического состояния, а именно — торжественно выпирающего из-под брюк полового органа, что явно был стиснут в тугое белье. Наконец, кое как совладав с собой, Минхо оглядел растрепанного Сынмина, и ухмыльнулся, поправляя спортивки: — Прикройся, — он кивнул на такую же интересную выпуклость Сынмина между ног. Тем временем ручка двери уже была готова сорваться — Чанбин колошматил дверь и орал благим матом. А это был именно он. Сынмин с трудом приподнялся на диване, сжимая губы и хаотично поправляя одежду. Он посмотрел украдкой на Минхо, что стоял рядом, все еще пытаясь куда-то спрятать свою эрекцию, и их взгляды встретились. Минхо смущенно улыбнулся ему, опуская взгляд к полу, и Сынмин замер, не зная, отвечать ли ему улыбкой или… послать матом. А по правде, ему хотелось схватить старшего, оттащить к стене, со всей дури вжать и… отбить ему все мозги, чтобы стекали потом на пол. — Я открою, — прервал его кровавые мысли Минхо. Он еще раз посмотрел на Сынмина, что усилием воли заставил свое тело сесть на диване, скрестив ноги и сцепив руки на коленях. Сынмин был, конечно, весь красный, и взмокший, и только дебил бы не понял, что эти двое тут не крючком вязали. И все же выбора у них не было. Убедившись, что оба выглядят более-менее прилично, Минхо был вынужден подойти к двери и под удивленно выгнутую бровь Сынмина вставить ключ в замочную скважину. — У меня есть запасной, — ответил он на испепеляющий его взгляд. Как только дверь распахнулась, Сынмин сделал все возможное, чтобы на его непробиваемом лице не отражалось никаких эмоций. Хотя он безумно хотел подбежать к Минхо и придушить голыми руками. Этот придурок беспрепятственно облапал его, не боясь, что их застукают, потому что сам же закрыл дверь. Гад. — Какого черта тут происходит?! — в комнату влетел Чанбин, оглядывая их обоих. — Мы разговаривали, — пожал плечами Минхо, великодушно пропуская его внутрь. — Вот как? — Чанбин покосился на Сынмина, и обменялся взглядами с Минхо. Затем затараторил: — Короче выходите отсюда. Все уже идут наверх. — А ты тут один? — Сынмин с недоумением уставился на хёна, и нахмурился, — А… зачем? — Я? — Чанбин вновь переглянулся с Минхо, — Я боялся, что вы тут дерётесь. Ещё и дверь закрыта была. За тебя боялся, Сынмин-ши! Чанбин распростер свои руки и направился в сторону Кима, что все еще сидел не шелохнувшись на прежнем месте. Но дойти ему было не суждено — Минхо бесшумно нагнал его сзади и обхватил за шею рукой, согнутой в локте, и, не сбавляя хватки, поволок к выходу. — Какого хрена?! — орал Чанбин, пятясь назад, и пытаясь сопротивляться, но не столь усердно. — Я тебе благодарен, конечно, но ты опять не вовремя, — буркнул Минхо ему еле слышно. — Я бы поспорил, — усмехнулся Чанбин. Дверь за ними закрылась. Сынмин свалился тяжким грузом на диван, прикрывая лицо руками. Внутри все горело. Из-под брюк все еще колом торчал его возбужденный орган. — С ума сойти, — прохрипел он вслух, качая головой, — Я реально спятил.

***