Miracles happen

Лили вышла в сад, натягивая по пути шапку и перчатки. Морозный воздух приятно холодил лицо, а мысли никак не давали покоя. Она не могла перестать думать о Регулусе и о том, что произошло вчера вечером. Регулус Блэк касался её коленки так, словно она были самым ценным сокровищем на свете. Это не выглядело как случайность — Эванс, как и любая другая неглупая девушка, уже давно замечала его взгляды и особенное отношение. Она чувствовала это во всём — в том, как он чуть дольше задерживал руку на её запястье, передавая ей чашку чая, в том, как его серые глаза становились мягче, когда он думал, что она не замечает, в том, как он всегда оказывался рядом, даже когда она не просила. Он неуклюже реагировал на подколы Сириуса, словно переживая о своей репутации несокрушимого принца Слизерина еще сильнее. И её тело трепетало, когда они были только вдвоем. Лили чувствовала, как перехватывает дыхание, стоило ему склониться к ней на том диване в гостиной. Как учащался её пульс, когда он говорил с ней низким, спокойным голосом, доверяя что-то важное. Как её пальцы замирали, когда случайно касались его ледяной руки. Всё это было новым и волнующим. Но почему она не могла остановиться? С ней произошло все то, о чем она раньше только читала на страницах журналов для юных ведьм, которыми ее снабжали подруги. Все симптомы на лицо. Она не могла спокойно есть за столом Тонксов, когда он был рядом. В её животе поселились маленькие, назойливые бабочки, взлетающие каждый раз, когда он смотрел на неё так, как будто… Как будто она значила для него больше, чем он готов был признать. И всё же, всё это казалось невозможным. Регулус Блэк. Самый сложный и холодный человек в Хогвартсе, которого она только знала. Наследник древнего рода, воспитанный на идеалах чистокровности. Брат Сириуса, с которым у неё был иной, особый, но всё же прочный вид дружбы. Парень, о котором её подруги сказали бы: «Лили, да ты с ума сошла!» Она представила лица Марлин и Алисы, когда они узнают, что за срочное дело вынудило ее нарушить школьные правила и провести каникулы не в их компании. Алиса, наверное, сначала не поверит, а потом начнёт рассуждать о том, как сильно люди меняются из-за чувств. А Марлин… Марлин точно взорвётся. Она всегда презирала чистокровных снобов и говорила, что связываться с ними — последнее дело, хотя сама с третьего курса сохла по Сириусу. А Лили? Лили знала, что это не имеет значения. Она не хотела влюбляться в Регулуса Блэка, но что-то внутри уже не принадлежало только ей. Задумчиво разглядывая зимние растения, покрытые инеем, Лили не сразу заметила, как её пальцы нащупали в кармане что-то острое — маленький кусочек дерева. Она даже не помнила, откуда он у неё, но вдруг поймала себя на мысли, что медленно, почти машинально, царапает на нём символ — маленькую руну, которую они обсуждали с Регулусом несколько дней назад. Тогда он назвал её знаком защиты, а Лили, улыбаясь, поддела его, мол, у слизеринцев слишком развит инстинкт самосохранения. Теперь же она смотрела на руну со стойким ощущением, что должна оставить её в саду. Но зачем? Ответа у неё не было, но внутренний голос настаивал, что это важно. Она положила маленький кусочек дерева на одну из заснеженных ветвей — незаметно для посторонних глаз, но на виду для того, кто знает, что искать. И как только она это сделала, что-то изменилось. Мимолётное движение. Лили вздрогнула. Дом был защищён магическими барьерами, но не сад. Теперь ей это показалось огромной ошибкой. Она замерла, чувствуя, как по коже пробежал холодный страх, и поправила на шее оранжево-красный шарф с гербом факультета. В воздухе что-то мелькнуло — едва заметное движение, нарушившее привычное спокойствие окружающей среды. Лили насторожилась, её сердце замерло — она поняла, что оставила свою палочку в гостиной, и поспешила вернуться обратно. Однако не успела сделать и шага, как её охватило что-то холодное и непреодолимое. Она услышала громкий мужской голос: — Кто тут у нас? Что за милое создание? Лили не успела даже вскрикнуть. Всё произошло так быстро — морозный воздух обжигал щёки, лёгкие наполнялись холодом, снег под ботинками скрипел, а потом… молниеносная, режущая боль от Диффиндо, тёплая кровь на губах, ее собственная. — Петрификус Тоталус! Её мгновенно сковало, парализовало. Она рухнула бы в снег, если бы не чья-то рука, ухватившая её за локоть. — Ах, какая неудача, — протянул мужчина с насмешкой, будто действительно был разочарован. — Я надеялся выманить одного из родственничков… но за неимением других вариантов сгодишься и ты, гриффиндорская девчонка. Лили сразу узнала его. Родольфус Лестрейндж. Муж Беллатрисы. Один из Пожирателей. Она видела его в доме Блэков в ту ночь. Сердце бешено заколотилось. Она хотела метнуть в него заклинанием в ответ, но у нее даже не было волшебной палочки. Хотела закричать, но тело не слушалось — Петрификус Тоталус держал её в крепких невидимых тисках. — Не переживай, я позабочусь о тебе, — продолжил Родольфус с фальшивым утешением, легко перебрасывая её через плечо. — Возможно, даже уговорю Беллу оставить тебя в живых. Лили хотелось кричать, рваться, драться, но всё, что она могла — это беспомощно смотреть на перевёрнутый мир вокруг, на заснеженный сад Тонксов с каплями свежей крови, на огоньки, мерцающие в окнах дома, в котором ещё минуту назад она была в безопасности. Затем мир сжался в одну точку. Трансгрессия. И Лили исчезла.

***

Когда Лили очнулась, её руки и ноги были связаны магическими путами. Она сидела на холодном полу в заброшенной хижине, где-то на окраине неизвестной ей деревеньки. Сквозь единственное заколоченное окно она успела заметить очертания мельницы и реки, покрытой толстым слоем льда. Рядом с ней на грязной земле лежала её шапка, испачканная снегом и пятнами крови. Воздух вокруг был морозным, но её мысли пронзил по-настоящему ледяной ужас, когда перед ней появились два силуэта. — Какой хрупкий трофей, — произнес хриплый голос Беллатрисы Лестрейндж, а её глаза, блестевшие безумной яростью, уставились на Лили. — Мы теряем хватку, дорогой. Её муж, Родольфус, стоял чуть поодаль, лениво крутя свою палочку в руках. Лили почувствовала, как тело ныло от боли, руки дрожали, безрезультатно пытаясь освободиться от Инкарцеро. Голова кружилась, но мышление медленно возвращалось — вместе с осознанием ужасающего положения, в котором она оказалась. Родольфус Лестрейндж держался позади, сложив руки на груди, наблюдая за ними с ленивым презрением, но вот женщина перед ней… Она буквально пылала одержимостью. Чёрные, горящие фанатичным огнём глаза Беллатрисы Лестрейндж в упор смотрели на Лили, изучая её с болезненным интересом, как будто перед ней был не человек, а любопытный образец для пыток. — Я слышала, что мой маленький кузен потерял голову из-за грязнокровки, — прошипела Беллатриса, приближаясь к Лили. Она склонилась так близко, что Лили почувствовала её горячее дыхание на лице. — Это правда, девочка? Вальбурга нашла рисунки в его комнате. Лили ничего не ответила, сдерживая страх. — Ну-ну, — продолжила Беллатриса, её тон стал сладко-насмешливым. — Знаешь, я люблю играть с такими, как ты. Грязнокровка, но всё же с огоньком. Обожаю таких. Они так сладко кричат. Беллатриса рассмеялась, её смех напоминал эхо в этом пустом помещении. Затем она резко подняла палочку. — Круцио! Лили не смогла сдержать крик. Боль была невыносимой, тело словно разрывали изнутри. Она зажмурилась, пытаясь удержаться при сознании, чтобы не поддаться полностью. — Ты ведь могла бы не совать свой веснушчатый носик в дела чужой семьи, — прошептала Беллатриса, осматривая её, как куклу. — Но, видимо, тебе захотелось умереть. Слышала что-то о фамильной мести Блэков? — Беллатрикс, ты слишком драматизируешь, дорогая, — спокойно сказал Родольфус, но в его голосе была явная насмешка. — Заткнись! — резко ответила Беллатриса, вновь обращая всё внимание на Лили. — А ты… ты должна отвечать на мои вопросы, милочка. Что именно сделал Регулус? Почему он оказался в доме этой дряни Андромеды вместе с тобой? Ты точно имеешь к этому отношение! Лили, несмотря на угрозы, не проронила ни слова. Её губы были плотно сжаты, а зеленые глаза пылали гордостью. — Молчишь? Хорошо, мы это исправим. Заклинание ударило снова, и Лили почувствовала, как по её телу прокатилась очередная волна боли. Но она знала, что если сдастся, то не сможет больше помочь ни себе, ни Регулусу. Её упорство и сила были тем, что всегда отличало её от остальных. — Какая прелесть! Я уже думала, ты сломаешься быстрее. Недавно мне пришлось пытать одну толстенькую магглорожденную слабачку из Пуффендуя… Но, наверное, у гриффиндорцев закалка покрепче, да? — её голос был наполнен ядовитым восторгом. Лили хотела что-то сказать, но губы не слушались, а тело снова скрутило волной агонии, когда Беллатриса резко взмахнула палочкой. Эванс закусила губу до крови, но не закричала. Она чувствовала, как её мышцы сводит, как боль пронизывает каждый нерв, как сознание готово сорваться в черноту, но она не хотела доставлять Беллатрисе этого удовольствия. — Ты упрямая, — протянула она, резко склоняясь ближе и вжимая свою палочку с силой в ее щеку. — И красивая. Мне будет почти жаль испоганить такое личико. Смотри, Родди. Какие выразительные зелёные глазки. Просто чудо. Лили тяжело дышала, едва удерживая голову. Её начинало захлёстывать отчаяние. — И когда именно ты начала внушать моему кузену, что ему стоит отвернуться от своей родни? — Беллатриса склонилась ещё ближе, её тёмные волосы касались лица Лили. — Что ему стоит наплевать на то, к чему его готовили с детства? Ты околдовала его, грязная ведьма? Родольфус хмыкнул, качая головой. — Он всегда был слабаком, но эта трусость накануне принятия Метки… даже для него это бесчестно. Он навлек позор на весь наш род. Темный Лорд не прощает такого пренебрежения. Лили стиснула зубы, посылая им самый ненавистный взгляд из возможных. — Регулус — не слабак. Она не знала, откуда взялась энергия заговорить. Может, это было глупо. Безрассудно. Но ей хотелось плюнуть в лицо этим ублюдкам. Беллатриса замерла. А потом рассмеялась — истерически, дико, с настоящим удовольствием. — О, ты мне нравишься! Какой характер! — она резко схватила Лили за подбородок, впиваясь ногтями в кожу. — Давай посмотрим, насколько долго ты сможешь играть в храбрость, недостойная… Беллатриса злобно наматывала круги вокруг Лили, её лицо пылало яростью, но голос оставался холодным, будто остриё ножа, вонзающегося в плоть. — Снова притворяешься немой? — Беллатриса склонилась на корточки, её лицо исказилось от безумной улыбки. — Знаешь, что я сделаю? Я найду твоих родителей. О, я заставлю пожалеть этих магглов о том, что родили такую рыжеволосую тварь, как ты. Они поймут, какую ошибку совершили. Кажется, у тебя и сестрица есть? Лили почувствовала, как холодный страх окутал её грудь, но она не позволила себе дрогнуть. — Ты же понимаешь, что Регулус тебе не поможет, да? — продолжала Беллатриса с пугающе-довольной интонацией. — Он всего лишь мальчишка, который временно сбился с пути. Он оставит тебя, когда поймёт, что на самом деле ты просто ничтожество… Мой кузен не настолько глупый, хоть и ведёт себя в последнее время… странно. И снова боль прорезала грудную клетку Лили. Её пальцы сжались в кулаки из последних сил, а губы скривились в попытке сдержать крик. — Регулус не идиот, готовый слепо преклоняться перед злом, — выдохнула Лили, когда боль ненадолго отступила. — Если вы думаете, что им так легко управлять, то, возможно… вы просто его не знаете. — О, поверь, я знаю его гораздо лучше тебя, — прошипела Беллатриса, и её лицо вдруг исказилось в еще более глубокой ненависти. — И я не позволю ему запачкаться такой мерзостью как ты, девочка. Новое проклятие ударило в солнечное сплетение, выбивая воздух из лёгких. — Хотя знаешь, надеюсь, он придёт за тобой, — прошипела Беллатриса, обманичиво-нежно проводя рукой по ее волосам с засохшей кровью у виска. — Тогда у меня будет прекрасный повод выжечь всю эту болезнь из семейного гобелена раз и навсегда. Лили открыла глаза и тут же зажмурилась от еще одной волны мучений. Всё тело словно пылало — её нервные окончания трепетали от темных проклятий, что всё ещё пульсировали, пронзая до костей. Родольфуса, кажется, поведение жены начинало утомлять. Он сел в старое потрепанное кресло и со скучающим видом откинулся назад. — Белла, хватит. Эта школьница больше ничего не скажет, — с лёгким раздражением бросил мужчина. Беллатриса замерла, переводя на него горящий взгляд. Лили попыталась использовать это и двинуться к стене, но запястья и лодыжки были связаны верёвками, зачарованными так, что они жгли кожу, стоило хоть немного пошевелиться. Да и физической силы у нее почти не оставалось, чтобы разорвать или ослабить их при помощи подручных средств. — Она просто упрямая, — процедила она, медленно облизывая пересохшие губы. — Нет, эта девчонка на грани отключки. Это уже неинтересно, — протянул он с тенью безразличия в голосе, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на… сожаление? Совсем мимолётно. Лили тяжело дышала, её грудь вздымалась, а пальцы едва слушались. Всё тело ныло, внутри будто всё перегорело. Но даже сквозь туман боли она уловила эту вспышку сомнения в глазах Лестрейнджа. Беллатриса заметила это тоже. Её лицо исказилось от ярости. — Ты совсем свихнулся, да? — свистящим голосом выплюнула она. — Жалость, Родольфус? К грязнокровке?! К этой сучке? Она резко развернулась обратно к Лили, её палочка взметнулась вверх. — Империо. Тело Лили мгновенно ослабло. Тьма перед глазами на мгновение рассеялась, сменившись странной, вязкой лёгкостью. Боль куда-то ушла. Мысли стали далёкими, ненужными. Казалось, что всё вокруг ощущалось неважным и неинтересным настолько, что у неё больше не было воли, страха или даже минимального желания к сопротивлению. Лили чувствовала, как её сознание отчаянно цепляется за ускользающую реальность. Где-то глубоко внутри она всё ещё была собой. Той же Лили Эванс, которая не сдаётся, которая борется до последнего. Но Империус был безжалостным. Она осознала, что верёвки соскользнули с её запястий и лодыжек. Её больше не удерживали. Но какой ценой? Сопротивляйся. Её мысли вспыхнули, как молнии в ночи, но тут же погасли в вязкой темноте. Заклятие стирало страх, отголоски пытки, сопротивление — оставляя только тягучую покорность. Её тело подчинялось, а чужая воля накладывалась поверх её собственной, словно трафарет, приковывая её разум сильнее. Что-то странное, пугающее поселилось внутри, когда она поняла — ей это нравится. Не сама ситуация, не Беллатриса, а ощущение, что боль больше не имеет над ней власти, что её разум становится невесомым, как перо, а тело — всего лишь оболочкой, марионеткой. Она не могла отрицать, что тьма манила её, обволакивала мягкими, но цепкими щупальцами, наполняя грудь незнакомым трепетом. — Подойди к окну, милая. Лили увидела, как её ноги медленно поднимаются с колен и двигаются вперед, пальцы дрожат, но слушаются чужой команды. Перед ней на полу валялся осколок разбитого стекла. — Подними его. Темнота заклятия нашёптывала: Зачем бороться? Отдайся этому. Позволь мне вести тебя. Лили с ужасом осознала, что это было соблазнительно. Даже слишком. Её пальцы коснулись осколка. Холодное стекло приятно резало подушечки. Она подняла его, глядя, как на его поверхности отражаются её собственные широко раскрытые, пустые глаза. Беллатриса довольно рассмеялась. — Вот и умница. Мы еще немного поиграем. Лили не знала, что задумала чета Лестрейндж. И самое страшное — ей уже было все равно.

***

Регулус неподвижно сидел в гостиной в доме Тонксов, пламя в камине мерцало в темноте, отражая его напряжённое лицо. В пальцах он крутил небольшой кусочек отполированной древесины, на которой была вырезана древняя руна защиты. Лили оставила её в саду. Он сам научил ее делать этот оберег — чтобы она всегда носила его с собой, хотя деревяшка и вызывала у Эванс лишь недоумение. И теперь она валялся в снегу, забытая, словно выбитая из её рук. Или она обронила ее специально? Веселье в доме Тонксов испарилось с пропажей рыжеволосой — и хотя каждый пытался отыскать её или хотя бы выйти на её след, все было безрезультатно. Они испробовали многие виды магии поиска. Почти все. Ему была нужна особенная вещь исчезнувшего. Регулус осторожно положил руну на стол и достал палочку Лили. Он не мог просто сидеть сложа руки — он хотел выяснить правду. Медленно, осторожно, он провёл чужой палочкой по древним узорам и тихо произнёс Аппаре Вестигиум, выпуская из ее кончика струю золотистого тумана. Она послушалась его. Воздух над руной вздрогнул, потемнел, словно ночное небо прорезали призрачные вспышки. На несколько мгновений в комнате запахло жжёным деревом и чем-то металлическим — словно слезы на холодном лезвии. И затем он увидел. Образы появились перед его глазами — снег, тёмные фигуры. Рывок. Зеленоватая вспышка заклятия. Чья-то рука хватает копну рыжих волос. Череп. Символ Пожирателей смерти. Регулус стиснул зубы. Он узнал этот магический след. «L'étrange». Холодная ярость прошла по его телу, заставляя кровь закипать. Он не знал, где именно они держат Лили, но теперь у него была зацепка. Запах ее крови. Это могло значить одно — её ранили, а значит, следы темной магии ещё можно было выследить. Он изучал что-то подобное в Запретной секции в Хогвартсе осенью. Регулус глубоко вдохнул и резко встал, сжимая руну в кулаке. Он знал, что Эванс сильная. Но на этот раз одной храбрости могло не хватить. Он должен был её спасти. — Ты всё ещё сидишь тут над книжками? — в проёме появился хмурый Сириус, с ноткой тревоги в голосе и тарелкой в руке. — Снова пропускаешь прием пищи. Даже твоим мозгам нужна энергия, чтобы соображать. Регулус посмотрел на него и сжал челюсти сильнее, не выпуская из рук палочку Лили. Он не мог позволить себе сейчас ни минуты отдыха. — Я выяснил, кто забрал её, Сириус. — Кто? — Блэк-старший нахмурился ещё сильнее. — Белла, — Регулус поднял на него свои серые глаза, подавляя тошноту из-за новой вспышки страха. Кузина всегда была сумасшедшей. — Но у меня есть план. Я почти уверен, что это сработает. — Почти? — фыркнул Бродяга, уже не скрывая своей нервозности. — Ты сам не понимаешь, как вытащить ее, но продолжаешь твердить, что будешь действовать один. Это безумие, брат. — Сириус, я не буду втягивать даже тебя. Это моя ответственность. Лили в опасности из-за меня, — покачал головой Регулус, скрещивая руки на груди. — Но мне нужно еще немного времени — если я в чем-то ошибусь, она погибнет. Блэк-старший вздохнул, но не стал спорить. Не успел он ничего добавить, как входную дверь почти сорвало с петель, и в прихожую влетели Джеймс Поттер, Ремус Люпин и Марлин Маккинон. Он догадывался, что рано или поздно это произойдёт. Сириус ведь оповестил своих друзей. Но когда Джеймс Поттер накинулся на него, он выглядел еще более свирепым, чем ожидал Регулус. — Где Лили?! — закричал тот, и в его глазах пылал чистый гнев. Он сразу подошёл к Регулусу и схватил его за грудки, прижимая к стенке. — Ты, ублюдок, что ты сделал с ней?! Регулус ощутил, как его тело напряглось, но он постарался сохранить хладнокровие. Он не пытался грубить в ответ, хотя самодовольная рожа Поттера его всегда бесила. Джеймс всегда был вспыльчивым, хотя было понятно, что тот переживает. Лили была ему очень дорога. — Что ты ей наплел такого, что она сбежала из Рождественского бала выручать тебя по первому же зову, чертов слизняк? Почему она не предупредила даже нас, своих друзей, что решила связаться с таким придурком как ты?! — голос Поттера был низким, почти рычащим, пока он прижимал его к стене за горло. Регулус ничего не ответил, чувствуя, как из легких исчезает последний кислород, а от силы гриффиндорского ловца темнеет в глазах. Просто стоял, стиснув зубы, позволяя Поттеру вылить на него весь гнев, потому что, чёрт возьми, он был виновен. Но тут Джеймс резко ударил его в челюсть так, что на миг Регулус пошатнулся. Во рту тут же появился металический привкус, но он лишь провёл языком по рассечённой губе и усмехнулся, выпрямляясь. — Остынь, Поттер, — прохрипел он на адреналине, вытирая кровь с передних зубов. — Я ни к чему её не принуждал. Она была тут по своему желанию. Понимаю, что для тебя это звучит дико — «не принуждать» и «Эванс» в одном предложении. Регулус видел, как злость на лице Джеймса переросла в ярость, но его это только раззадорило. Он медленно вытер кровь с уголка губ и покачал головой, с преувеличенным сочувствием глядя на него. Поставить его на место было проще простого. — Должно быть неприятно, да? — Регулус склонил голову на бок, будто разглядывая его. — Почти семь лет бегать за ней, выставляя себя жалким шутом, а потом узнать, что ей больше по вкусу эрудиция, уважение и хорошие манеры, чем пошлые подкаты и скользкие шутки. Поттер зло выдохнул, кулаки снова сжались, но Регулус лишь продолжил, не давая ему даже открыть рот: — Знаешь, что самое смешное? — Он приложил указательный палец к губам, словно задумавшись. — Она ведь даже никогда тебя не любила. Вся школа это знала. Ты это знал. Но у тебя, конечно же, талант отрицать очевидное. Это что-то генетическое? Джеймс дёрнулся, готовый нанести ещё один удар, но его удержал Люпин и Марлин, а Регулус только ухмыльнулся, не двигаясь с места. — Давай, Поттер, — его голос звучал лениво, но в глазах мелькал холодный огонь. — Можешь разбить мне лицо в кровь, но это не изменит факта, что Лили свободна в своем выборе. И я, в отличие от тебя, это понимаю и уважаю. Это сработало лучше любого удара. В глазах Поттера мелькнуло что-то, похожее на боль, но он отвернулся, будто не желая позволить Регулусу увидеть это. А сам Блэк только запрокинул голову, останавливая новую струйку крови из носа и усмехнулся — ну что ж, иногда слова бьют больнее кулаков. Но ему было не лучше. Лили всегда была слишком смелой. Слишком решительной. Она не могла просто стоять в стороне, когда видела, что кто-то тонет во тьме, и… он дал ей утонуть вместе с собой. Он мог бы остановить её еще раньше, еще в Хогвартсе. Мог бы не просто сказать ей не лезть, а дать ей понять куда более убедительно, что её доброта — это не волшебный щит, и что она не сможет изменить этот мир. Что она не сможет изменить самого Блэка. Но он не захотел. Чертов эгоист. Регулус прикусил щеку изнутри, не чувствуя физической боли. Он позволил Эванс остаться рядом в это Рождество. Позволил ей заблуждаться, что он достоин её доверия. Позволил ей стать частью его злого, прогнившего мира и семейки, из-за которой Лили навлекла на себя смертельную опасность. И теперь Беллатрикс держала её в своих сумасшедших лапах. Регулус смог вырваться из хватки Джеймса, и хотя его лицо было побледневшим от напряжения, он не собирался сдаваться. «Ты просто чистокровный садист, все время задирающий ее в этом вашем клубе в школе! Тебе нравится играть жизнями людей вместе с остальным дружкам из Слизерина, да?! Какого Мерлина ты вообще посмел к ней приблизиться?» Регулус почувствовал, как ярость слов Поттера вгрызается в глотку острыми зубами, но больше не сказал ничего в ответ. Потому что это было бесполезно. Потому что ненавистный ему гриффиндорец был прав. Регулус прикрыл глаза. Джеймс не просто рассек ему скулу, он чувствовал пульсирующую боль в глазнице на стороне удара и то, что его зрение начало затягивать размытой пеленой. — Джеймс, оставь его, — тихо, но твёрдо сказал Ремус, снова вступая между ними. — Сейчас не время для ссор. У кого-нибудь есть идеи с чего начать поиски? Марлин наблюдала за ними со стороны. Она подошла к Регулусу, нетерпеливо ожидая разъяснений: — Лили самый светлый человек, которого я знаю, — сказал он слегка неловко, обращаясь к Маккинон, и с каждым словом сердце стучало о ребра сильнее. — И я вытащу твою подругу, чего бы мне это не стоило. Удивленная Марлин чуть приподняла бровь — как девушка, она еще в Хогвартсе поняла, что между ее подругой и Блэком какие-то странные отношения. Сириус, следивший за сценой, ухмыльнулся и прокашлялся. — Вытащишь? — повторила она срывающимся тоном. — А ты не думал, что лучше было не доводить до этого? Не впутывать её в то, от чего ты теперь так героически собираешься её спасать? Регулус выдержал её пристальный взгляд, но внутри всё сжималось. — Я не хотел, чтобы она вляпалась в это, — повторил он твёрже. Марлин горько усмехнулась, взмахнув своими светлыми волосами: — Ну, значит, плохо старался, Блэк. Я знаю характер Лили — если она что-то задумала, то эту занозу невозможно остановить. Но… — она осеклась, а затем внимательно посмотрела на него. — Ты хоть понимаешь, что если она пострадает, я тебе этого никогда не прощу? — Я ненавижу себя куда сильнее, чем кто-то другой в этой комнате, — глухо сказал Регулус, возвращаясь к своим записям и книгам. Марлин неотрывно наблюдала за ним, ожидая хоть какого-то привычного хладнокровия, сарказма, отстранённости Блэков. Но сейчас перед ней стоял другой Регулус — мрачный, сосредоточенный, вымотанный, с тенью тревоги в глазах, которую он даже не пытался скрыть. Он действительно боялся за Лили. Она впервые видела его таким. Видела, как он сжимал страницы книг так, что костяшки пальцев белели. Он был взвинчен, но не из-за уязвлённой гордости или страха перед последствиями — это было что-то другое. Что-то куда более личное. Марлин тяжело выдохнула, немного смягчаясь. Она всегда догадывалась, что между Лили и Регулусом что-то происходит, но сейчас, наблюдая за ним, она поняла это окончательно. — Эй, ребята, мне бы хотелось смотреть вечность на то, как мой младший брат обучается уличной культуре у моего лучшего друга, но мы должны действовать без промедления. У Регги, кажется, был таинственный план, который он отказывается раскрывать даже мне. Регулус сжал зубы, снова чувствуя на себе тяжесть их взглядов. Он не хотел делиться с ними своими догадками. Не потому, что не доверял — это была его битва, и он должен был справиться с этим сам. Но Джеймс Поттер не собирался отступать. — Слушай сюда, Блэк, — он шагнул ближе, и в его голосе больше не было привычной насмешки, только холодная ярость. — Я знаю, что ты привык играть в свои слизеринские игры, но сейчас ставки слишком высоки. Это не очередная партия в волшебные шахматы. И если ты хоть на секунду подумаешь, что можешь нас отодвинуть в сторону и решить всё сам — я выбью эту дурь из твоей головы. Регулус сжал кулаки, но промолчал. — Если хоть волосок с её головы упадет, я размажу тебя по стенам так, что даже твои драгоценные Пожиратели не соберут по кускам, — продолжил Поттер, глядя прямо в глаза. — Достаточно, Джеймс, — вмешалась Марлин, но он не обратил на неё внимания. — Наши враги не тут. Успокойся для начала. Ты хочешь её спасти? Тогда докажи это. Не словами, а делом. Регулус коротко кивнул, даже не взглянув на неё. В его мире сейчас существовала только одна цель. Сириус, сложив руки на груди, смотрел на него так, будто знал, что в конце концов он сломается. Марлин не скрывала нетерпения. Люпин ходил по комнате вперед-назад. А Джеймс… Джеймс был готов вцепиться ему в глотку, если он не скажет, что знает. — Хорошо, — тихо выдохнул Регулус, сдаваясь под их напором. Возможно, они не были настолько бесполезными, как ему казалось. — Но если хоть один из вас будет мешать мне — я клянусь, что собственноручно оглушу вас Остолбеней быстрее, чем вы успеете моргнуть. Джеймс молча смотрел на него, тяжело дыша. В его взгляде пылал огонь, почти такой же, как в сердце Регулуса. Но этот огонь был другим — полным ненависти, гнева, страха. Затем Поттер стиснул зубы и, едва сдерживая ярость, процедил: — Когда мы её вернём… ты будешь держаться от неё подальше. Регулус не ответил. — Ты должен пообещать мне, Блэк, — Поттер шагнул ближе. Их разделяли жалкие сантиметры, но между ними зияла пропасть. Глаза Джеймса метали молнии. Регулус почувствовал, как внутри него что-то сжалось от требования Поттера. Глупо. Так глупо. Будто он ещё мог выбирать. Будто он ещё мог… не потерять её окончательно после всего, что произойдет. Но он уже всё знал. Он знал, что Лили заслуживает большего. Что он не может быть рядом с ней. Поэтому он сдержанно кивнул: — Обещаю.

***

Поздно ночью, когда они собрались за столом в гостиной вместе с Андромедой, Тед был занят важным поручением от Министерства и даже не догадывался, что происходит в его доме, хотя вряд ли мог им помочь. Маленькая Нимфадора, всё ещё не до конца проснувшаяся, но уже с присущей ей энергией, выбежала к ним и широко улыбнулась, повиснув на лестничных поручнях: — Дядя Сириус! — звонко воскликнула она, прижимая своего потрёпанного медвежонка к пижаме. — А меня возьмете с собой? Я же тоже отважный Аврор! Мы много тренировались, помнишь? Андромеда тяжело вздохнула, уже подходя к ней, но Сириус, не удержавшись, усмехнулся и театрально приложил руку к сердцу. — Прости, Дора, но эта миссия только для самых-самых взрослых, — с заговорщицкой улыбкой ответил он. — Но если ты хорошенько выспишься, клянусь Мерлином, в следующий раз мы с тобой устроим самую эпическую шпионскую операцию! С кодовыми именами и тайными паролями! — Честное слово волшебника? — подозрительно прищурилась девочка. — И что это за девушка с тобой? Еще одна фанатка? — Честное волшебное, не маггловское, — торжественно поклялся Сириус, поднимая руку и поворачиваясь к Маккинон. — А это Марлин из Гриффиндора, она тоже планирует стать Аврором в будущем. — Ого! — восхищённо протянула Нимфадора, широко распахнув глаза. — Значит, она крутая и будет прикрывать наши спины в бою? — Даже не сомневайся, — ухмыльнулся Сириус, подмигивая Марлин, которая продолжала улыбаться его племяннице. Нимфадора, довольная таким обещанием, важно кивнула, и Андромеда, закатив глаза, всё-таки увела её обратно в свою комнату. Регулус машинально следил за сценой, сам того не замечая. В глазах этой маленькой девочки всё было таким простым — есть хорошие — такие Сириус и его друзья — и, конечно же, плохие. На секунду он позволил себе отвлечься, но затем резко вернулся к своим мыслям. Его план не понравится никому. Но он был единственным, у кого был шанс её найти. — Я чувствую её кровь. В комнате повисла тишина. — Что ты сказал?! — Джеймс дёрнулся так, словно собирался снова на него наброситься, но Люпин посмотрел на него предостерегающе. — Я сказал, что чувствую её кровь. Это древняя магия. — Регулус говорил спокойно, но внутри всё горело адским пламенем. Он не хотел этого объяснять. Не ему точно. — Я могу отыскать её следы и узнать, где ее прячут, если сосредоточусь. — Ты — больной ублюдок! — рявкнул Поттер, вставая из-за стола, но Сириус преградил ему дорогу, вцепившись в рукав. — Это может сработать. Но я слышал о том, что такая магия слишком опасная и нестабильная, — заключил Лунатик, внимательно глядя на Регулуса. — Поэтому нам и запрещено изучать ее в Хогвартсе. Это слишком темная штука. — Страшилки для магглорожденных, — равнодушно пожал плечами тот, переключая их внимание на другие нюансы плана. — У нас довольно специфическая семейная библиотека. Я с детства практиковал разные ритуалы и много читал, чтобы знать, когда и где вовремя остановиться. — Ты уверен, что стоит в это влезать? — Сириус все это время подозрительно поглядывал на брата, догадываясь, какой ценой даётся такая сила. Она требовала расплаты. Регулус это осознавал. Он помнил, как мать однажды сказала ему: «Любая магия, связанная с кровью, всегда чего-то стоит. Вопрос лишь в том, готов ли ты заплатить.» Сейчас он знал, что готов. Он закатал рукав, обнажая предплечье, где уже давно бы красовалась Метка, если бы не Эванс. Он знал, что делать дальше. Это была древняя магия рода Блэков — крови, родства и связи, от которой шарахались даже некоторые его близкие. В Лили не текла кровь Блэков, но когда она стала чем-то особенным для него, чистота её крови больше не имела значения. Он это знал. Регулус сжал в пальцах длинную серебряную булавку, похожую на костяную иглу судьбы и принадлежавшую еще Арктурусу Блэку III — его деду по материнской линии. Он глубоко вдохнул и вонзил её себе в вену, позволяя красной жидкости стекать в старую чашу Тонксов, потемневшую от времени. Он сосредоточился, отдавая часть себя — безвозвратно. Но Лили стоила каждой капли. Лёгкая дрожь пробежала по коже, когда он пробормотал древние слова, призывая кровь направить его. — Ligo sanguinem meum cum suo… voco eam… ostende mihi… — голос его был хриплым, едва слышным. Темная субстанция шипела, словно ртуть, а затем сплеталась в воздухе тонкими алыми струйками. Боль пронизывала запястье, он едва не согнулся пополам, но сдержался. Перед ним мелькнули отражения — бледные руки, связанные темными путами. Разбитые губы, дрожащие от холода. Измученные зеленые глаза с дорожками засохших слез, закрывающиеся от усталости. Он увидел Лили. Не просто след, не просто направление. Не тело, не магический отпечаток, а её саму. Теперь он знал, где её искать. Где-то там, далеко, среди холода, её тело звало его. Слабый, едва ощутимый след. Но он был. Она стояла среди мрака, с растрёпанными волосами, с потерянным пустым взглядом. Осколок стекла в её руке вызывающе блестел. Регулус вздрогнул, когда услышал голоса. — Ты идёшь не туда, Регулус Блэк. Мы отказываемся тебе помочь. Мы храним имя и род, а не жертвуем собой ради грязной крови. Твоя жизнь оборвется быстрее, чем ты вернешься обратно. Шёпот предков звучал в его голове, проникал в мысли, сжимался вокруг рёбер, словно ледяные пальцы, затягивающие его обратно в родовую тьму. Он видел их лица — угрюмые, величественные, презрительные. Сигнус, Аполлония, Поллукс, Ликорус. Их черты были высечены из камня, а глаза казались глубокими провалами, полными холода и осуждения. — Мы уничтожаем семейную заразу на протяжение семи веков. Артемизия Блэк была полукровкой. Айола вышла замуж за маггла. Идиот Финеас защищал их права. Мариус был сквибом. Седрелла вышла за Уизли. Сириус и Андромеда сошли с ума в последнем, седьмом колене. Хочешь быть следующим? Их голоса превратились в рёв. Они кричали, предостерегали, требовали. Но вдруг всё изменилось. Регулус почувствовал тепло. Мягкое, обволакивающее. Они замолчали, пока наконец не исчезли совсем, растворяясь в золотистом сиянии. След души Лили всё ещё горел — даже сквозь тьму, даже в тисках отчаяния. Регулус почти задрожал, чувствуя, как в нём пульсирует нечто новое и живое, несвойственное Блэкам. Оно вытесняло холод предков, разрушало их тёмную силу, разрывая цепи, которыми они пытались удержать его. А потом его пронзил яркий свет. — Эта магия не предназначенная для таких, как ты… — Тогда почему она сработала? Серебряная нить вспыхнула в темноте, словно звёздное мерцание, потянулась от него, сплелась с её сиянием. Нежная, но прочная, как судьба, она вела его к ней. К Лили. Он протянул руку, пытаясь не потерять дорогу. — Потому что ты нашёл её не через силу рода, а через силу любви. Но ты уже заплатил свою цену. Слова вспыхнули внутри огнём. Любовь. Она заполнила его, разлилась по венам опаснее яда василиска. Он не осознавал её. Не признавал до конца. Но она была. Это не магия крови связала их. Она его призвала. Не заклятьем. Сердцем. Так или иначе, ритуал сработал. Но когда Регулус открыл глаза и поднял голову, он наткнулся на шокированного Сириуса. — На два слова, Регулус. Сейчас же. Его стращай брат больше не насмехался, не язвил. Он просто стоял, сжав кулаки, бледнее самой смерти.

***

— Ты понимаешь, что ты сделал? — Сириус громко хлопнул дверью, когда они оказались наедине. Регулус медленно выдохнул, стирая кровь со своей руки. Он стоял, опершись рукой на край стола, и чувствовал, как тяжесть ответственности давит на него. Когда он призвал своих предков, он не знал, что это приведет к такой цепочке событий. Её чувства, её беспокойство, её переживания связали их, и теперь он принадлежал не только себе. Он понимал, что заплатил за это чем-то важным. И это чувство не отпускало его, как будто часть его самого была оторвана и оставлена в том месте, где находилась сейчас Эванс. Он знал, что ему предстоит разобраться с этим позже. И хоть он пока не осознавал масштабы своего поступка, внутренний голос твердил, что последствия будут серьёзными. — Я нашёл её, — Регулус медленно моргнул. — Эта магия… — Сириус провёл рукой по лицу, выглядя так, словно хотел врезать ему, но сдерживался. — Мерлин, она забрала себе часть тебя! Не понимаю, как можно быть таким умным и тупым одновременно! — Я знал, на что иду, — Регулус взглянул на него — спокойно, твёрдо. На мгновение Сириус посмотрел на него так, словно увидел впервые. А потом глубоко вздохнул. Его сущность, его сила теперь навсегда связана с другим человеком. Как будто откололась частичка от самой его сути, от ядра, сгорела в пепел и исчезла, заменяясь холодной пустотой. Он больше не чувствовал себя целым. Сириус понял это сразу. — Ты отдал часть своей души, идиот! — Сириус схватил его за плечи и слегка встряхнул. — Ты хоть понимаешь, что это значит? Регулус утвердительно кивнул. Он никогда не будет прежним. Его движения стали чуть медленнее, а в глазах поселилась тень, которой не было раньше. Его магия была ослабленной, неустойчивой. Возможно, он уже не сможет колдовать так, как прежде. Возможно, это убьёт его. — Речь не обо мне, — повторил он. — Нам пора возвращаться к остальным. Я не собираюсь терять ни минуты. — Да пошёл ты, Регулус! — Сириус сильнее сжал кулаки, его глаза были полны тревоги и недоумения. — Ты думаешь, что это благородно?! Думаешь, что она будет рада, когда узнает, что ты с собой сделал?! Регулус усмехнулся — слабой, измождённой усмешкой. Теперь, когда он стоял перед своим братом, то чувствовал, как эта связь, эта неведомая сила между ним и Лили становилась крепче и болезненнее. — Она никогда не узнает. Всё, что осознавал Блэк-младший — теперь его жизнь изменилась навсегда. Но ради Эванс он бы сделал это снова, если бы потребовалось. Сириус молчал. Впервые он не знал, что сказать.