Драккар

      Цвия с трудом разлепила веки, но не видела перед собой никаких предметов, только мягкий, приглушенный желтый свет. Она была уверена, что мертва, но слабость и боль в теле убеждали её в обратном. Зажмурив глаза несколько раз, попыталась проморгаться, вскоре различив очертания балок и старые, местами дырявые, давно почерневшие доски потолка. Полежав ещё некоторое время, давая себе привыкнуть к ощущениям, она приподнялась, боль в животе ещё отзывалась, но уже не резала тупым клинком. Попыталась пошевелить ногами, но ощутила лишь неприятное покалывание и тяжесть на бёдрах. Опустив взгляд, с удивлением заметила Берсерка, он полусидел на чём-то на полу, привалившись туловищем к постели, положив голову ей на ноги и перекинув руку через её тело. Она собиралась его растолкать, но, протянув ладонь, отчего-то не решилась, мягко коснулась волос, пропуская тёмные пряди между пальцев.              «Живой! Живой, Хель тебя дери во всю прыть!» — грудь сдавило от радости такой силы, что, казалось, её сейчас разорвёт на части от подступивших эмоций, — «А значит и я — живая?» — эта мысль была неуверенной, неокрепшей, словно невозможной. Ей хотелось его обнять, расцеловать, стукнуть — сделать что угодно, лишь бы в этом убедиться. Она немного усилила давление на его голову, аккуратно тормоша.              — Фффф, — ей хотелось разбудить его аккуратно, позвав по имени, чтобы не вырывать резко из крепкого сна, но, как только она предприняла попытку что-то сказать — с губ сорвалось лишь противное хрипение. Горло обожгло так, будто ей в глотку залили расплавленное железо и, попытавшись выдавить хоть что-то, она тут же зашлась в громком, лающем кашле, резанувшим по животу так, что глаза заслезились от боли. Мужчина подскочил на месте, на мгновение вперив в неё враждебный взгляд, а затем, осознав, что опасности нет — скрылся из поля зрения, вскоре поднеся к её лицу котелок с водой. Силой подавив приступ, она принялась жадно его опустошать, и Флок, несмотря на вялое сопротивление, отнял его от её лица.              — Понемногу.              — Ссспасибо, — голос всё еще сипел, неприятно вибрируя в груди, но горевший в гортани огонь потух. Цвия откинулась назад на шкуру, устало прикрыв глаза. Она чувствовала себя так, будто несколько часов спасалась от драконов, а не только что проснулась, — Жрать хочется, — она услышала тихий смех, невольно улыбнувшись сама.              — Значит, выздоравливаешь. Подожди немного, — Берсерк, отодвинув доски, вышел на улицу, повозился там какое-то время и вернулся к огню, водрузил на него котелок, что-то в него сложив и перемешав веткой, — Как ты?              — Хотелось бы лучше.       Цвия опустила руку на живот и подняла к лицу кусок ткани, лежавшей на нём. Ткань была бурой и жутко воняла какими-то перегнившими травами. Откинув её в сторону, девушка ощупала раны. Кожа была стянутой, ещё грубой - она чувствовала под пальцами жесткую корку, но болезненных ощущений больше не было, влаги тоже. Вдруг в разум впилась резкая, уязвившая мысль - живот был голым, ткани рубахи на нем не было. Быстро подняв накидку, оглядела себя - тело было чистым, насколько позволяли условия - следов крови не было; ноги были нагими, штанов на ней не оказалось; рубаха была свежей (кажется, одна из тех, что дала Дагни), но разрезанной, или разорванной снизу почти до груди; тряпок, стягивающих грудину, больше не было. Страх облепил её своими склизскими щупальцами, опутывая всё нутро, поглощая, словно Кракен заблудший корабль. Она взвилась, натянула шкуру под подбородок, вперив в мужчину затравленный, озлобленный взгляд, готова была вылить на него всё, что вскипело на душе, всё гадкое и темное, лишь бы не чувствовать это самой, но успела стиснуть зубы, прикусив язык едва ли до крови. Он внимательно смотрел на неё и на его лице отразилась… неприязнь? Пренебрежение?              «Замолчи, молчи, прошу! Не смей обвинить, не сейчас, не после того, как ты осталась жива! Ивар тоже видел!» — но Ивар не был Флоком, он был кем-то другим. Кем-то между Дьяром и Одмандом, кем-то вроде старшего брата, совмещающего в себе отеческую заботу и строгость, дисциплину наставника и братское снисхождение. Она ничего не спросила, но мужчина заговорил сам.              — Нужно было убрать всё, что мешало, чтобы кровь могла свободно двигаться по твоему телу. Рубаху я разрезал, чтобы было удобнее следить за ранами. Я переодел тебя, но не смотрел.              «— Ну конечно, переодевал тебя, обтирал, смывал кровь, но совершенно ничего не видел.              — Исчезни, бестолковая.» — она шумно выдохнула, ослабив хватку и кивнула, стараясь отвлечься на запах еды, который уже наполнил лачугу. Стыд съедал. Стыд за своё положение, за свою слабость, за свою глупую злость. Она не хотела выглядеть беспомощной при ком-то. Особенно, при нём. И этот факт невидимым червём грыз изнутри.              — Сколько меня… ну, не было здесь?              — Четыре дня.              — Четыре?! Гарм бы меня задрал, мы столько времени потеряли!              — Я рад, что ты жива, — Берсерк переместился в угол, рассматривая её из темноты — она видела лишь его силуэт и блеск изумрудных глаз, отражающий всполохи пламени. Помолчав, он продолжил, — В этом есть моя вина. Я знал, что идти через лес опасно, но пошел, еще и ночью. Прости меня.              — Нет, — девушка замялась. Она не умела извиняться, а он делал это так просто, будто и не было ничего сложного в этих словах. Будто они не душили его, не вставали комом в горле, как у неё. Слышать это от других было некомфортно, от того, кто спасал её от смерти — некомфортно в разы сильнее, — Нет, не извиняйся. Мы оба решили сократить путь, ты не силком меня туда затащил, — она прочистила всё ещё саднящее горло, попыталась натянуть улыбку, — Мы в расчете, получается?              — В каком это смысле?              — Как это? Ты меня из воды вытащил, а я тебя от Нёкки спасла! Один-один? — возмутилась она. Берсерк усмехнулся.              — Ещё чего. Тебя никто не просил, ты сама влезла, за что и поплатилась. Выхаживать тебя все равно мне пришлось.              — А я и не просила, сама бы справилась. Всё равно один-один, — вообще-то, Цвия собиралась поблагодарить, но вышло не слишком убедительно. Мужчина кивнул.              — Справилась бы, ну разумеется, — голос был спокоен, лишен эмоций, будто он и не язвил. Был задумчив, или просто устал? Ей хотелось разгадать, что изменило его поведение, хотя, она и сама понимала причину. Но теперь, в отличии от их последнего отрезка пути, после остановки в той деревне, он с ней хотя бы говорил. Могло ли всё вернуться на круги своя, быть также просто, как до того, когда они пришли на этот идиотский праздник?              «Всё Гармова брага, из чего её только гонят?! Обещалась же больше не пить, всё бы иначе было!» — ей снова стало стыдно и тоскливо. И почему она вообще считала, что их бесконечные препирательства были проще? Раздражало ли его их пребывание здесь? — «А кого бы не раздражало сидеть, как сторожевой цепной пёс?! Да и не в лекари заделался!».              «— Не хотел, чтобы ты умерла раньше, чем ответишь за свой поступок.» — услышанная фраза, будто выцарапанная, горела где-то на подкорке. Ей хотелось верить, что это было сном, одной из её многих отвратительных грёз, чем-то вроде бессознательного внутреннего голоса, но в глубине души она знала, что слова были его — настоящими. Его мыслями, что сопровождали их весь путь. Хотелось расспросить его, узнать, что под этим подразумевалось, узнать, ответила ли она теперь? Ответила ли, когда тонула, или, когда истекала кровью там, в лесу? Ответила ли, пока медленно умирала здесь, или он вытягивал её из Хельхейма нарочно, чтобы самостоятельно представить перед ответом? Он мог подставить её огромное множество раз, мог сделать проще — не спасать, так для чего каждый раз поступал иначе? Ответа не было, лишь короткое и насмешливое — «Тебе не нужна эта правда.». Зажмурившись, она подобралась, хотела встать с места, но, вспомнив о своём виде, накрылась обратно.              — Мне нужно будет немного времени, чтобы привести себя в порядок. Я быстро, и сразу в путь отправимся! Может ещё успеем лес пройти, при свете-то они вряд ли вылезут!              — В прошлый раз не добили, решила еще раз удачу попытать? Тебе нужно отлежаться и набраться сил.              — Я в полном порядке, не знатная фрекен! — в груди поднялось возмущение и девушка, для убедительности, ткнула в свой живот, накрытый шкурой, — И раны уже затянулись почти, как на собаке! Ну… ты и сам видел.              — Я счастлив за тебя, но мне нужно поспать перед дорогой. Раз здоровье у тебя Йотунское, выйдем завтра. Через лес не пойдём, обойдём через деревни, там шанс хтонь повстречать будет меньше.              — Я смогу через лес!              — Я с тобой не советовался. К тому же, тебе нужно достать новую одежду, из припасов ничего не осталось, — Флок не спрашивал, ставил перед фактом. Цвие же до зуда хотелось спорить дальше, но она сдержала этот порыв, кивнув. Доказывать свою состоятельность было привычным, но осознание опасности — настоящей, даже не той, что висела над ними, когда проходили испытания Берсерков, приводила в чувства. Здесь не было ни других новобранцев, ни оружия, ни Ивара, ни Сигвальда, ни форинга. Сгинуть, доказывая свою силу и стойкость, не имея при этом ни той, ни другой, было бы верхом глупости.              Вскоре Флок принёс своё варево, предварительно охладив на морозе. Приказав не вставать, он отдал котелок, а сам улёгся на бок у неё в ногах, подперев голову рукой. Девушка всмотрелась в непонятную жижу, скептически приподняв брови.              — Это точно съедобное?              — Могу сам съесть.              — Ээээ, нет! Ещё чего! У тебя четыре дня было, раньше надо было думать, — она принюхалась, сделала первый глоток с противным хлюпаньем и блаженно замычала, прикрыв глаза, — Хель, вкусно-то как! Это что, рыба? Где ты её взял?!              — Поймал, - вздёрнув бровь, он заинтересованно наблюдал, как она, не жуя, поглощает похлёбку, — Кость проглотишь.              — Да ну? Быть не может. Я уж подумала, что она сама пришла, шлёпая своими маленькими плавничками. Кость! Меня Нёкки не взяли, что мне какая-то кххх, — как назло, тут же поперхнувшись, она откашлялась, манерами напоминая со стороны отрыгивающую шерсть дворовую кошку. Вытянув изо рта длинную рыбью кость, она невозмутимо швырнула её в огонь и доев, посмотрела на Берсерка. Прищурившись, Цвия нарочито нахмурилась, подозрительно его оглядела, — Чё смотришь? Отравы мне туда насыпал?              — Как догадалась? — мужчина усмехнулся, разглядывая её лицо, всё ещё осунувшееся, но уже не такое бледное, — Просто уже привык к твоему молчанию и невнятному блеянию.              — Хотел бы меня никогда не слышать? — отчего-то вопрос показался важным. Хоть и звучал шутливо, но вылетел даже быстрее, чем она успела об этом подумать.              — Напротив. Не думал, что буду скучать по твоему гундежу, — стало неловко, девушка отвернулась, разглядывая убранство ветхого домишки, делая вид, что это её очень интересует. Она отодвинулась назад, наконец заметив, что едва ли не склонялась над мужчиной всё это время. Зацепившись взглядом за что-то в углу, она едва не подскочила, узнав в предмете бочку, Флок, проследив за её взглядом, поднялся с места, — Там есть вода. Твои вещи в углу. Я пройдусь.              — А если…              — Нет, никто сюда не войдёт.              Цвия кивнула, проводив его глазами до входа. Когда заменяющие дверь доски задвинулись с другой стороны, она откинула шкуру и встала, в глазах потемнело. Ноги дрожали, тело всё ещё ей не подчинялось полностью, было непривычно слабым. Растерев покалывающие, затекшие икры, она принялась наворачивать круги вокруг огня, сначала совсем медленно, но ускоряясь с каждым пройденным шагом. Заметив в углу небольшую кучу вещей, она подошла ближе, разглядывая, что у них осталось: её штаны, да тряпки, клинки и топорик у кровати, котелок на очаге, плащи на лежанке, которыми, по всей видимости её накрывали поверх шкуры, когда лихорадило особенно сильно, вот и все богатства. Куда делось остальное? Сжег? Она видела несгоревшие обрывки тканей в золе. Зачем? Чтобы своей крови не видела? Или всё настолько испорченным было? Задумавшись, она поковырялась в пожитках и, нащупав зубную щетку, рассмеялась, крепко прижав её к груди. Вдруг представилось, как Флок бродил в ночи по лесу, под завывание волков и Драугров, разыскивая дурацкую щетку и от этой, такой красочной, картины, она вновь залилась счастливым смехом. Конечно, никуда он за ней не ходил, уж тем более не искал её нарочно, наверняка наткнулся случайно, как и на другие вещи, что они раскидали по лесу в ходе битвы, но, от этих мыслей, от этой щетки, которая находилась здесь совсем не к месту, будто вырванная из другой истории, вдруг стало так приятно на душе. Уютно и тепло. Как тогда, в спокойном доме Хеннинга и Дагни, словно Цвия и не находилась в разваленной лачуге, залатанной мхом и щепками на скорую руку, воняющей плесенью, сыростью, затхластью и смертью.              Добравшись до бочки, она, скинула одежду, осмотрев и ощупав своё тело. Её кожа, и так белая, стала почти серой, живот прилип к позвоночнику, выделяя острые ребра, зато шрамы, хоть и красные, покрытые коркой, были совсем тонкими. Она помнила, как трогала раны там, в лесу, помнила, как отвратительна наощупь собственная разорванная плоть, растопыренная ошмётками в разные стороны. Теперь это выглядело так, будто её зашила самая опытная швея невидимыми нитями, будто над ней колдовали самые опытные лекари и травницы, будто прошло не несколько дней. Это выглядело так, будто ничего особенного с ней и не приключалось. Оторвав небольшой кусок от подола длинной рубахи, девушка попыталась обтереться, усиленно соскабливая с кожи всю грязь. Тело уставало слишком быстро, её раздражала тряска в руках, раздражало, что мышцы, которые она успела набрать в лагере, теперь сдулись, вернув ей привычную раньше слабость, раздражали проступавшие сквозь тонкую кожу вены. Её раздражало, что она продолжала чувствовать отвратительный смрад от своего тела – запах крови, пота, запах болезни. Не выдержав, она глубоко вдохнула и влезла в наполненную бочку. Вода была холодной, колючей, но не ледяной. Отрезвляющей, возвращающей жизнь. Растерев тканью кожу докрасна, она смыла с себя всё, что так мешало и всё, что было только в её голове. Вылезая, она чувствовала, что переродилась, что оставила всё, что было пережито за прошлые дни там, в грязной воде.              Вскоре Берсерк вернулся. К этому времени, на улице уже стемнело, но она знала, что до ночи было далеко. Спать легли сразу, кое-как распихавшись по разным сторонам узкой лежанки, оставляя между друг-другом слишком много, в таких условиях, свободного пространства. Девушка ворочалась, несмотря на сонливость, уснуть не получалось долго. Есть хотелось страшно, вопреки чувству наполненности в животе, голод был зверским, хотя она и понимала, что, утоли она его, если бы съела еще хоть что-то, стянувшийся за эти дни желудок непременно вывернул бы всё обратно. Она хотела спать, но мысли прокручивались в голове снова и снова, заставляя вспоминать всё в мельчайших деталях.              — Флок. Я поблагодарить хотела… Надо было сразу сказать, но, как-то к слову не пришлось. Флок? — она не знала, как выразить благодарность. Не знала, как объяснить всё то, что чувствовала на этот счёт на самом деле, как передать, как много это для неё значило. Не услышав ничего в ответ, она смутилась, — «Нужны ему больно твои благодарности, ещё и корявые такие, дура набитая!», — она обернулась и только сейчас услышала тихое сопение. Мужчина крепко спал. Перевернувшись на другой бок, она прекратила жаться к холодной стене, наконец устроившись поудобнее. Цвия внимательно разглядывала его, словно видела впервые, теперь она отметила, что и сам он осунулся, а под глазами его залегли глубокие темные круги. Она почувствовала укол вины — не поблагодарила, и даже не знала, ранили ли его, всё ли с ним было в порядке? Вспомнив, каким она его обнаружила, когда очнулась, поняла, что всё это время он ютился на тех жалких дощечках. Спал ли вообще? Глубоко вздохнув, она подтянула плащ, служивший мужчине одеялом, который сбился где-то на поясе. Укрыв его по-человечески, убрала пряди волос, которые упали на лицо и лезли ему в глаза и, не сдержав порыва, аккуратно, едва касаясь, очертила большим пальцем изогнутую бровь. Никто не делал для неё того, что сделал он, несмотря на всё плохое, что между ними было, теперь это казалось далёким. Несуществующим. Внутри потеплело. Её заполни благодарность и… нежность? Испугавшись этой мысли, она резко отдёрнула руку, прижав её к груди. Мужчина дрогнул, но не проснулся — дыхание его осталось таким же ровным. Она всматривалась в его лицо ещё несколько мгновений, опасаясь, что Флок сейчас откроет глаза и рассмеётся над ней, или того хуже, она снова увидит на его лице это ненавистное выражение презрения, но ответом ей служило всё то же тихое сопение. Крепко зажмурившись, она надеялась провалиться в сон раньше, чем голову заполнит новый жужжащий рой мыслей.

__________

             Когда Цвия проснулась, было ещё темно. Берсерк был собран, выглядел уже свежим, значительно более здоровым и бодрым, чем накануне. Умывшись и приведя себя в порядок, она подсела к мужчине на доски перед очагом. На завтрак была всё та же рыбная похлёбка, теперь туда добавились какие-то коренья, они были безвкусными и водянистыми, но насыщали лучше, и, несмотря на странный вкус, сейчас эта еда всё ещё казалась одной из лучших, что она ела в своей жизни. После медовых лепёшек, разумеется. Сегодня она смогла съесть больше, почти избавившись от чувства разъедающего голода.              — Уверена, что идти готова? Я бы ещё отдохнул.              — Ты врешь, — она усмехнулась и пожала плечами, — Я как новенькая! Не беспокойся, за порогом не помру. По крайней мере, протяну пару сотен футов, помру чуть подальше.              — Да, да, я не забыл, что ты у нас фрекен в беде. Можешь не напоминать, — он закатил глаза и вылил воду в огонь, затушив его.              — Понесешь меня тогда до Фосна?              — А мне за это что? — мужчина окинул её насмешливым взглядом, растянув губы в ухмылке, на что Цвия гордо вздёрнула голову, снисходительно улыбнувшись.              — Как что? Моё общество, конечно!              — Меня не привлекают хладные трупы, даже с такой симпатичной физиономией.              «Симпатичной?» — она растерянно насупилась, но Берсерк этого уже не увидел, развернувшись к проходу. Отодвинув доски, мужчина почти вышел наружу, когда Цвия окликнула его. Голос её, утратив игривость, стал серьёзным, беспокойным.              — Флок, ты не ранен?              — Что? — он обернулся, сделал пару шагов внутрь дома, вопросительно её оглядев, — Не хочу тебя огорчить, но нет. Шучу. Огорчить хочется.              — Я просто… ну… это, — девушка тяжело вздохнула, пытаясь подобрать слова, замялась, заламывая пальцы. Не зная куда смотреть, взглянула поверх его головы, только теперь заметив над входом вырезанный рунический став. Её взгляд забегал от выцарапанных символов к его лицу и обратно. Мысленно представила, как он выписывал эти символы. Потому сюда бы никто не вошёл? Побеспокоился? — Я хотела… — не дав себе времени передумать, она шумно выдохнула, быстро преодолела разделяющее их расстояние и, обхватив руками поперек торса, крепко обняла, уткнувшись щекой мужчине в плечо, — Спасибо. Я хотела сказать, спасибо тебе, — просто слов показалось мало. Да и говорить складно она никогда не умела. Какое-то время Флок не двигался, а затем положил ладони ей на лопатки, грубо прижав ближе, как и всегда, распространяя тепло по всему телу от мест, где лежали его руки.              — Кажется, спасать тебя стало моим маленьким досугом.              — Я устала, Флок. Мне так надоело оказываться на грани Мидгарда и Вальхаллы. Сколько ещё раз я подойду к этому обрыву? Но знаешь, что странно?              — М-м? — он внимательно слушал, склонив голову на её макушку, и девушка чуть отодвинулась, не разрывая объятий, заглядывая ему в глаза. Лицо его было спокойным, сосредоточенным.              — Ты всегда оказываешься рядом, чтобы вытащить меня из этих передряг. Как будто… чувствуешь. Так много раз казалось, что ты оттолкнешь меня, подставишь, дашь упасть. Умереть. Но каждый раз я ошибалась. Поэтому хочу сказать спасибо.              — За что? — он поправил ей волосы у лица, невесомо огладив щеки большими пальцами.              — За всё. За помощь. За то, что я ошиблась. За то, что ты лучше, чем я о тебе думала.              Флок молчал. Он нахмурился, поджал губы, явно о чём-то размышляя. Позволил себе касаться её ещё пару мгновений, а затем кивнул, убрал руки и отстранился.              — Идём.

__________

      Дорога была спокойной. За эти дни погода изменилась, стало теплее, солнце подтопило снег, теперь образовав под ногами мерзкую тёмную кашу, но сейчас, по крайней мере, было не скользко. Цвия рассчитывала, что они успеют преодолеть несколько деревень, тогда, к вечеру следующего дня, они могли бы войти в Каупанг, а там рукой подать до Фосна. Но остановок, в этот раз, потребовалось слишком много. Девушка стоически молчала, но Берсерк сам предлагал передохнуть, перекусить, попить, а после стал выдумывать совсем нелепые причины, вроде подвернутой ноги, излишней воды в ботинках, сосновой иголки в глазу, и прочего. Поначалу это злило, а позже осознав, что иначе долго не протянет, она стала соглашаться, охотно подыгрывая, будто перерыв нужно сделать ему, а не ей. К вечеру добрались лишь до ближней деревни. Было решено дождаться темноты и укрыться в летнем коровнике — в нём было холодно, но, по крайней мере сухо. Убедившись, что местные разбрелись по домам, они, двигаясь в тенях, пошли вдоль домов, подыскивая кров.              — Сюда!              Ухватив Берсерка за предплечье, Цвия пригнулась, мелкими перебежками миновала улицу, потянув его за собой. Притаившись за низким забором, она вытянула шею, разглядывая небольшой дворик.              — И что мы делаем?              — Тихо! – зашептала девушка и, убедившись, что их никто не услышал, указала на дом, — Украдём одежду. И курицу!              — Можно просто договориться.              — Нет, мы украдём! — окинув мужчину пренебрежительным взглядом, девушка раздражённо фыркнула от его недоумевающего выражения лица, — Незачем привлекать лишнего внимания. От них же потом не отвертишься. Хеннинга вспомни!              — И дело вовсе не в том, что тебе хочется влипнуть в какое-то «невероятное» приключение? — он ухмыльнулся, с предвкушением разглядывая свою напарницу, — Хорошо. Допустим.              — Сиди здесь. Я мигом, — перемахнув через забор, девушка огляделась, и на цыпочках двинулась к веревке, на которой было развешено белье. Преодолев весь двор, она сорвала первое попавшееся, приглядевшись, схватила рубаху, и, обернувшись к мужчине, радостно замахала ею над головой.              — Иди сюда! — тихое шипение она слышала даже отсюда. Мужчина к чему-то прислушивался, внимательно вглядываясь в темное окно дома. Отмахнувшись, Цвия нашла глазами наседку и, присев на корточки, принялась медленно приближаться, — Оставь!              «Сами виноваты! Кто такое добро зимой на улице оставляет?! Всё равно бы к утру померла!» - ринувшись вперёд, она ухватила птицу за шею, победно вскинула руку вверх, обернувшись — Флок был уже в паре десятков шагов от неё, когда животное принялось трепыхаться под громкое и протяжное кудахтанье. На мгновение они оба замерли — Берсерк, который почти настиг свою цель, и девушка, которая крепко сжимала свою иную кричащую цель в руках. Дверь дома отварилась почти сразу. На пороге стоял невысокий обрюзгший мужчина в исподнем, средних лет, удерживающий небольшой топорик. Головы на него повернули синхронно.              — Воры!!! — он голосил, пожалуй, не хуже своей пернатой живности, не то возмущенный до глубины души, не то желающий разбудить добрую часть деревни на подмогу, — Ах ты девка портовая, у меня воровать удумала?! Я тебе быстро твоё место покажу!              — Чё сказал?!       Цвия двинулась вперёд, угрожающе размахивая курицей, но Берсерк не дал ей времени на необдуманные действия, подхватив под ноги, закинул на плечо и побежал вглубь деревни, ловко перескочив забор. Мужчина следовал за ними, с громкими запыхавшимися криками грозно сотрясая воздух своим маленьким оружием. Недолго думая, девушка швырнула птицу аккурат ему в лицо, заставив того потеряться в пространстве и свалиться прямиком в грязный снег. Сзади послышались крики, она видела силуэты приближающихся людей. Замедлившись лишь немного, Флок скинул её с себя, поставил на ноги, и тут же юркнул в переулок, принявшись петлять между домов. Она старалась не отставать, пробегая новые дома и старые, которые они миновали минутами ранее, но, стоило оглянуться лишь на долю секунды, как девушка поняла, что стоит на тёмной улочке, закрытой от света луны тенью дома, совсем одна.              — Флок! — позвала шёпотом, стараясь не привлекать к себе постороннего внимания.        «Темно, будто глаза выкололи!», — рядом послышался металлический лязг, и она дернулась назад, стараясь слиться со стеной дома. Девушка едва не вскрикнула, когда кто-то, схватив её под локоть, утянул в помещение и закрыл дверь, но ей вовремя зажали рот рукой.              — Молчи, это я, — он убрал ладонь за мгновение до того, как она её укусила. Цвия не видела, где они находятся, в помещении было темно, да и при ином раскладе, весь обзор закрывала фигура мужчины, что плотно прижимал её к двери, прислушиваясь к происходящему на улице. Здесь пахло железом и углями, а от него всё также — хвоей, лавандой и чем-то, чем пахнут только глупые лисы, — Так ты не привлекаешь лишнего внимания?              — Не прислоняйся так сильно, раздавишь сейчас! — она завозилась, попыталась его отодвинуть, но он остался на месте, коротко её тряхнув.              — Давай на улицу тебя выпущу? Там места побольше будет, —мужчина дёрнул за ручку, отчего она навалилась на дверь плотнее, не давая её открыть.              — Не надо! И здесь неплохо стоим!       Он склонился ухом к двери, немного сдвинувшись, теперь Цвия видела, что в боковое окно светила луна, освещая молоты, печи и наковальни – они были в кузнице.       — Как ты узнал, что здесь открыто? — тихо поинтересовалась девушка.              — Так, что я и открыл, — так же тихо ответил он ей. Вскоре послышались приближающиеся голоса.              — Чевой украли-то?              — Так курицу! И тряпки с улицы украли!              — Вот же курица твоя. То точно воры были?              — А кто как не воры?! Ещё и в рожу мне её кинули! Их двое было: мужик и девка, кажись, или пацанёнок мелкий, толком не разглядел. Всё расцарапала мне, паскуда пернатая! — помещение залил тёплый свет огня, кто-то светил факелом в окна, но, скрытые тёмным плащом Берсерка, двое оставались невидимыми в темноте. Мужики загоготали. Их голоса послышались у двери.              — Как думаешь, что будет, если сейчас дверь открыть? — горячее дыхание Берсерка щекотнуло ухо. Смущение давило, было таким же сильным, как и раньше, но теперь не казалось неприятным, скорее наоборот, согревало что-то внутри, подпитывало азарт от происходящего. Невольно, Цвия вцепилась в фалдон мужчины крепче.              — Только попробуй, тебя тоже поймают, — она напряжённо вглядывалась в его глаза, прижимая к себе за грудки. Он не убрал руки с ручки, а на лице у того не отразилось ни страха, ни переживаний — только предвкушение. Но вот, голоса, заглушаемые лишь грохотом её сердцебиения, послышались совсем близко.              — Мне ничего не сделают, — Флок склонился, шепча прямо в лицо. Его горячее дыхание обжигало, заставляло волоски на коже вставать дыбом.              — Давай, попробуй, — яростно зашипела Цвия. Ей хотелось отстраниться, но она не двинулась. Назло осталась на месте, не показывая смущения, — Открой дверь и я докажу тебе, что ты потонешь вместе со мной, — кто-то, кто искал их, стоял прямо за дверью.              — Потонем? Вместе? — ухмыляясь, тихо спросил Берсерк. Люди переговаривались, но девушка не могла разобрать и слова, не различая букв в шуме бурлящей в ушах крови. Постаравшись сконцентрироваться, она только теперь поняла, что голоса стали отдаляться.              — Раз воров твоих не нашли, может хольмганг тебе с твоей курицей устроим?              — Я тебе сейчас хольмганг устрою! Были те воры, Одином клянусь! Кто иначе следы оставил, да запутал их все?!              — Поди курица твоя?       Вскоре гогот местных был уже не слышен. Цвия обронила смешок — один, второй, третий, а затем, не выдержав, рассмеялась в голос. Флок вновь накрыл ей рот ладонью, но она слегка, скорее пугая, прикусила кожу, заставив ослабить хватку. Он склонил голову, скептически рассматривая её лицо, но всё же и сам не сумел сдержать усмешки.              — Что, волчонок, совсем с головой раздружилась?              — Я живая, Флок! Слышишь? Живая! — она так и не выпустила его плащ, не давая пространству встать между ними, с запалом проговаривая каждое слово.              — Не обязательно доказывать себе это таким образом. Есть множество других способов, более безопасных и более приятных.              — Это каких же?              — Могу показать, — улыбнулся он, и Цвия не смогла не сравнить его голос с кошачьим мурчанием. Не смогла и удержаться, не смогла не проводить взглядом язык, мелькнувший меж его уст. В голове стояла непрошеная картина — его губы на её шее, горячие руки на бёдрах, под подолом рубахи, чувство жара, пылающее во всём теле, прямо как сейчас, чувство желания. Она моргнула, насильно уведя взгляд к его глазам. Мужчина довольно ухмылялся. Издевался. Дыхание сбилось, она шумно сглотнула, пожалуй, слишком громко в этом тихом месте, — Показать? — продолжал он. Хотелось стереть это выражение с его лица, спустить его с пьедестала, на который он сам себя поставил. Хотелось, чтобы он не смел думать о себе так много, не смел возвышаться над ней, не смел насмехаться, — Ты слишком громко думаешь. Знаешь, что все мысли у тебя на лице написаны? – его слова скользили по её коже, душили, заползая в лёгкие, перекрывая воздух. Цвия грубо тряхнула его за лацканы, заставив чуть пригнуться к ней и, с рыком, вцепилась в мужскую шею пальцами.              — Замолчи! — зашипела она.       Флок не скинул её рук. Легко толкнул в плечи, прижав своим телом к двери ещё крепче и, мягко обхватив лицо ладонями, поцеловал. На мгновение она задохнулась. От удара спиной, или от контраста чувств? От своей злобы, ярости, клокочущей в груди, от его лёгких, почти нежных прикосновений к её щекам? На что она злилась? На то, что он делал, или на то, что она представляла себе это, пока они стояли здесь, слишком близко друг к другу? Она не знала, и меньше всего на свете хотела бы знать ответ на этот вопрос. Цвия, злясь ещё больше, прикусила его губу, сильнее сжав хватку на горле, услышала тихий хрип, но, едва почувствовав, что он перехватил её руку, вдруг испугалась, что он отстранится, что уйдёт, оставив её один на один со своими мыслями, своей реакцией, с этой правдой, что ни в чём нет вины браги и тем более его. Разве лишь её сумасшествия. Девушка наконец разжала пальцы и завела ладонь ему на затылок, освобождая стянутые волосы, нагло взлохмачивая их. Она шире раскрыла губы, скользнув языком ему в рот, самозабвенно, напористо, но мужчина, чуть отстранившись, грубо дёрнул её за плащ, в пару коротких движений избавляя от верхней одежды сначала Цвию, а затем и себя, отшвырнув меховые свертки куда-то в темноту. Он быстро стянул с себя рубаху, отправив её, предположительно, туда же, и перехватил инициативу, вновь целуя её, глубоко, властно, запуская руки под разорванную ткань рубахи, не оставляя ей времени для смущения. Теперь она знала, какой он на вкус. Не привкус эля, которым они заливались накануне, а он сам. Этот вкус был не похож ни на что другое, терпкий, дурманящий. Вкус чего-то, что ты очень хочешь, чего-то, о чём запрещаешь себе думать. Теперь она знала, какой была его кожа наощупь, знала, что горячими были не только его руки, знала, как перекатываются мышцы на его руках, спине, под её пальцами. Теперь она знала это в почти трезвом рассудке. Когда она почувствовала, как одной рукой мужчина расшнуровывает её штаны, а другой касается груди, она замерла. На мгновение тело будто одеревенело, приросло к земле.              — Стой, Флок… Подожди, — Цвия оторвалась от его губ, схватила его за предплечья, старясь отдышаться. Язык тяжело ворочался во рту, не давая подобрать слова.              — Что, опять драться будешь? — несмотря на насмешку, его голос был низким, томным, подчиняющим. Девушка чувствовала дрожь в собственном теле, словно оно принадлежало уже не ей, словно протестовало из-за этой заминки. Она нашла глазами его взгляд — тёмный, подернутый пеленой.              — Нет. Мне страшно, — после долгого молчания, она наконец выпалила это. Ей казалось, если озвучить, с плеч свалится огромный груз, но почему-то стало ещё страшнее. Ей было страшно продолжить, но остановиться сейчас не казалось меньшим из зол. Она так и не отпустила его, всё еще крепко удерживая за руки. Мужчина нахмурился, в лице его появилась осознанность.              — Не бойся. Я не сделаю тебе больно, — Флок притянул её ближе, аккуратно, не настаивая, медленно поцеловал, спустился губами к шее и ключицам, вдыхая её запах, как в тот раз. Он склонился к её уху, — Ты всегда можешь остановиться. Если захочешь. Только скажи… — шепот был мягким, елейным. Вопреки словам, мужчина вновь пробрался руками под одежду, пальцами выписывая на коже живота и спины замысловатые узоры, обманчивые, лишающие остатков здравого смысла, — Слышишь?        Цвия плавилась от этих движений, от слов, щекочущих кожу под ухом, она растекалась, как последние сугробы под жарким весенним солнцем. В помещении было холодно. Наверное. Думать, что мурашки бегут по всему телу, и волоски встают дыбом, по иной причине — совсем не хотелось. Прикрыв глаза, она коротко кивнула.       — Скажи, чего ты хочешь?              — Замолчи. Только помолчи, прошу, — она потянула его голову выше, как-то отчаянно ища его губы своими, попутно покрывая короткими поцелуями челюсть, щёки, скулы. Словно сквозь толщу воды слыша хруст, она почувствовала, как её освобождают от грубой льняной ткани, оглаживают всё тело: шею, плечи, грудь. Хотелось прикрыться, но всё пространство будто заполнил человек напротив. Всё пространство, тело и разум. Его было так много, будто для неё здесь вовсе не осталось места.              — Иди сюда, — Флок потянул её на себя, уводя куда-то в сторону. Не церемонясь, он смахнул столярные принадлежности со стола и те с громким лязгом осыпались на пол. Подстелив ее разорванную рубаху, мужчина подхватил девушку под бёдра, усаживая сверху. Не прекращая ласк, он вернулся к её штанам, стягивая их медленно, аккуратно, испытующе. Цвия невольно сжала колени, но он развёл их, встав между ног. Он целовал её, путаясь руками в волосах, массируя кожу головы, оттягивая, даруя приятную истому. Девушка подняла лицо выше, воздуха катастрофически не хватало. Ей хотелось сделать хотя бы вдох. Ей хотелось никогда больше не дышать. Флок сделал шаг назад, поднял её ногу, нежно коснулся губами щиколотки и двинулся выше, покрывая поцелуями колено, бедро, тазовые кости, живот. Вновь вернувшись, он небрежно мазнул языком по внутренней стороне бедра, слегка прикусив тонкую кожу. Она и вовсе забыла, что такое воздух, почувствовав опаляющее дыхание на нежной коже половых губ.              — Что ты?... — широко раскрыв глаза, девушка дёрнулась, обхватив руками его голову, но мужчина крепко ухватил её за бёдра, притягивая к себе. Почувствовав горячий язык на своём самом чувствительном месте, она вздрогнула, невольно обронила протяжный грудной стон, — О-о, боги, — Цвия откинулась назад, зажмурив глаза до искр. Он ухмылялся, она чувствовала это каждой клеточкой, всем своим естеством.              — Их здесь нет, только я.       Весь мир словно сузился до этого помещения, даже меньше, до них двоих, не оставив ничего за пределами. Ничего, кроме их тел, прикосновений, звуков сбитого дыхания, и других, более порочных, но так приятно ласкающих слух. Почувствовав его язык ещё ниже, внутри себя, она вновь не сдержала всхлипа, тут же зажав рот рукой, но он отдёрнул её руку, почти грубо, переместив ладонь себе на затылок.       — Смотри на меня.       Девушка с трудом разлепила веки, опустив глаза. От этой картины ком внизу живота стянулся ещё туже, болезненно запульсировал. Он стоял на коленях перед ней, между её ног, но, в отличии от неё, не испытывал и доли смущения, или неловкости, впитывая ее реакцию, с наслаждением разглядывая, поглощая своими потемневшими глазами. Не останавливаясь, он огладил её пальцами, сначала почти невесомо, а затем с большим нажимом, вводя один, а затем и второй, двигаясь плавно, растягивая её изнутри. Цвия выгнулась, уже не стараясь заглушить стоны, попыталась лечь обратно, но он удержал её за руку, вернув в прошлое положение.       — Смотри на меня! — грубее повторил Флок. Она не понимала, что с ней, чувства топили, приятные ощущения мешались с тревогой, с нарастающим чувством чего-то неизвестного, чего-то, что вот-вот должно произойти. Не контролируя себя, она сжалась, попытавшись отстраниться, а затем вновь подалась навстречу.              — Прошу, прошу…              — О чём? — мужчина ухмыльнулся, замедлился, и она не сумела подавить шумный разочарованный выдох, — О чём ты там просишь?       Она, признаться, сама не знала. Чтобы он остановился? Или чтобы продолжал? Девушке казалось, что она горит, сгорает, сходит с ума. Казалось, что, если он не остановится, от неё ничего не останется, она разлетится на крошечные осколки по девяти мирам, но если остановится — она умрёт, погибнет бесславной, самой идиотской смертью прям здесь, на этом Гармовом столе. Не дождавшись ответа, Флок поднялся, навис над ней, слишком тесно прижимаясь бёдрами. Взяв пальцами, всё ещё влажными, за челюсть, он поднял её лицо, вторгаясь языком в рот, совсем не аккуратно, почти яростно. Она чувствовала свой собственный вкус на его губах, и это казалось таким неправильным, что доводило, вынуждало подаваться ближе. Ближе-ближе-ближе. Ещё ближе, когда это было уже невозможно. Стянув штаны, он вновь склонился над ней, заглядывая в мутные глаза. Не сдержав порыва, толкнулся вперёд, размазывая влагу по всей длине, задевая её, такую чувствительную сейчас, точку.       — О чём ты просишь? Чего ты хочешь? — его голос звучал сейчас совсем иначе. Низкий, глубокий, дурманящий. Знакомый и незнакомый одновременно.              — Тебя, — Цвия выдохнула это ему в лицо, сама не ожидая от себя такой смелости. Едва слово сорвалось с её губ, он вошёл в неё, достаточно медленно, лишь наполовину, но на секунду ей показалось, что её оглушили. Резкая боль пронзила её стрелой, в глазах потемнело. Вскрикнув, она замахнулась, в этот раз не специально, скорее инстинктивно, но мужчина перехватил её запястье до того, как сжатая ладонь встретилась с его щекой.              — Больно? — на его лице не отразилось ни злости, ни агрессии. Он замер, глядя на неё сверху-вниз, но она видела, что он напряжён. Видела по плотно сжатой челюсти, по напряжённым мышцам, по вздувшимся на животе венам. Она зажмурилась, прислушиваясь к себе, боль была резкой, словно в ней что-то надломилось, но сгинула также быстро, как появилась, оставив после себя лишь лёгкое тянущее чувство. Она всё ещё чувствовала желание придвинуться ближе, чувствовала собственную влагу под собой.              — Прости, — это слово вылетело само, против воли. Произнеся его, она вздрогнула сама. Она не двигалась, тяжело дыша, не открывая глаз, — Нет, уже не больно, — она вздрогнула снова, почувствовав на костяшках пальцев легкий поцелуй. Теплый, ласковый, успокаивающий. Девушка наконец разжала кулак и мужчина прижался к её руке щекой, покрывая поцелуями внутреннюю сторону ладони, прошёлся языком по пальцам, прикусил подушечку, спустился ниже, целуя кисть, предплечье, плечо. Выпустив запястье из хватки, Флок вновь приник к её губам, подтянул за шею выше, выпрямляясь, сцепил ноги у себя на поясе, наконец погружаясь глубже. Он двигался медленно, тяжело дыша, явно испытывая себя на прочность. Просунув руку между их влажных тел, он коснулся пальцами клитора, надавливая, выводя лишь ему известные символы, выжигая их на нежной коже, возвращая её в состояние исступления. Обхватив мужские плечи, она сжала его бёдра ногами крепче, наклонив голову, прижалась губами к шее, ощущая, как бешено на ней пульсирует жилка под её языком.              — Флок, — вышло протяжно, умоляюще. Что-то среднее между молитвой и одой. Зарычав, мужчина дёрнулся резче, и она уткнулась в сгиб его шеи, заглушая стон, оставляя на коже следы зубов, балансируя на грани болезненного удовольствия, чувствуя нарастающее напряжение, — Флок, что-то … — она не сумела договорить, он не остановился, лишь усилил давление. Цвия почувствовала, как из легких вышибло воздух, как мышцы натянулись и тело дёрнулось в судороге, одной, второй, третьей…а затем расслабилось, обмякло. Несмотря на странность ощущений, голова вдруг показалась безмятежно пустой. Ни одной мысли, лишь блаженное ничего. Она слышала, как мужчина застонал, сделал ещё несколько движений, а затем резко покинул её тело, отшатнулся, оглядывая её с головы до кончиков пальцев, обхватил член рукой и, проведя несколько раз по всей длине, наконец излился с каким-то болезненным хрипом.              — Я… — это было единственным, что она смогла из себя выдавить. Она не знала, что говорить, как себя вести, даже отвести глаз была не в состоянии, тупо на него уставившись. Флок же был невозмутим, вёл себя так, будто они только что вернулись с ужина, или построения, так, будто ничего особенного и не произошло. Вытянув из под неё подранную рубаху, стёр кровь с её ног, а затем и с собственного тела. Натянул ей на голову одежду, которую она умыкнула с чужого двора и, подхватив на руки, снял со стола.              — Не нужно сейчас. Скажешь всё завтра.              

__________

                           Цвие не хотелось открывать глаз. Здесь было темно и тепло. Но мысли, дурацкие сны — короткие, обрывистые, раскалывали голову на части, словно вдалбливаясь в черепушку тупым лезвием топора.              Первым был огромный драккар. Вот, она стоит на корме, любуясь парящими в вышине, сопровождающими корабль, драконами. Море, такое спокойное при их отбытии, теперь шумело, словно взволнованное собравшимися тучами.               Вторыми были волны. Таких она никогда не видела. Как и никогда не чувствовала такого холода — колющего конечности, сжимающего все внутренности в своих ледяных объятиях.              Третьим был Флок. Неизменно. Спасающий, оберегающий. Предающий.              С трудом разлепив опухшие веки, она привалилась спиной к ледяной деревянной кладке, сжалась, стараясь согреться, едва различая в темноте ржавые железные прутья напротив.              — Я найду тебя, сын Рига, выживу, найду и убью! Слышишь?! Убью, — зубы предательски клацнули, и она сжала их сильнее, — А даже если не выживу, видит Моди, я найду тебя в хельхейме, Фенрирово отродье, найду и уничтожу тебя.