Драккар

      Пробуждение было тяжелым. Голова трещала, отзываясь тупой болью от каждого шороха и дуновения ветра за стенами дома. Сев, Цвия огляделась — в помещении она была одна. Яркое солнце, пробиваясь через плотные занавеси, светило в окно, время уже явно перевалило за полдень.              — Ушёл без меня? — этот вопрос вселил в неё страх и облегчение одновременно. Она накрыла глаза ладонями, сжав так, что под веками заплясали искры, — Дура… Дура, дура! Что ты наделала, идиотка?! Хель бы тебя драла во всю прыть!              «Ты всегда можешь испортить даже самую плачевную ситуацию», — она слышала хохот в своей голове — громкий, издевающийся. Ей хотелось дать себе по лицу, лишь бы не слышать этот глумливый тон.              — Заткнись! — она вскочила с лежанки. Тошнило, но даже мысль о еде вызывала, что удивительно для неё, отвращение. Первое, что Цвия сделала —скинула с себя всю «женскую» одежду и со злостью швырнула в едва горевший очаг, вместе с ненавистным сарафаном, поднятым с пола. Стараясь даже не смотреть в ту сторону, быстро обтерлась смоченным в ледяной воде полотенцем и, выцепив старые походные вещи, натянула на себя. Девушка заметалась по помещению, не зная, что делать. Ровно выдохнув, попыталась взять себя в руки и принялась собирать вещи.              «— Бегиии! Убегай скорее, ты ведь только это и умеешь. Он всё знал, но тебя не выдал. И не бросил на берегу. Предательница.              — Его здесь нет, он уже ушел.              — Все вещи здесь. Ты просто боишься посмотреть ему в глаза. Боишься оказаться рядом.»              — Замолчи, прошу, — прошипела Цвия, прикрыв веки. Она принялась считать вслух, чтобы заглушить раздражающий внутренний голос. Девушка взяла котелок, подаренный нож и топорик. Коснувшись ручки двери, замерла на мгновение. Наклонилась, подняла с пола фибулу, вернулась назад, отыскала вторую и сунула их в карманы плаща. Распахнув дверь, Цвия шагнула вперед, едва через что-то не кувыркнувшись. Флок сидел на пороге, привалившись спиной к косяку. Он оглянулся, лицо его не выражало ничего, кроме задумчивости, будто он находился далеко отсюда. Девушка растерянно смотрела на него в ответ, невольно взглянула на разбитую губу и, смутившись, тут же увела глаза в сторону.              — Я же сказал: рано утром в длинном доме.              — Я проспал. Ла. Проспала, — говорить с ним о себе в женском роде было некомфортно. Словно только теперь её тайна становилась известной, но ломать комедию дальше было бы ещё глупее. Мужчина поднялся, ближе не подошёл, зло ухмыльнулся — она не видела, но слышала это в его голосе.              — Сбежать решила?              — Я думала, ты уже ушёл.              — Я стучал, ты не открыла.              — Я не слышала, — она прекрасно знала, что, если бы он действительно захотел, попал бы внутрь без её помощи. Берсерк молчал, стоял на месте, смотря на неё сверху-вниз. Сделав над собой усилие, она прочистила горло, выпрямилась, расправила плечи, возвращая себе уверенный вид, подняла голову, заглянув ему в глаза, — Цвия. Так меня зовут, — он не ответил. Коротко кивнув, вошёл в лачугу и, быстро собрав вещи, вышел, закрыв за собой дверь.              — Флок… — девушка попыталась начать диалог вновь, но он прервал её, подняв руку.              — Не нужно. Я никому не расскажу.              «Он знал и никому не сказал. Не скажет... не скажет ли?»              Больше не глядя на неё, он прошёл мимо, уходя всё дальше от дома. Девушка смотрела ему в след, не решаясь догнать. Она не понимала, можно ли это сделать, или теперь их дороги расходятся? Не понимала, как правильнее. Не лучше ли повернуть в другую сторону и идти дальше самой? Она дала себе немного времени и, сделав глубокий вдох, ускорилась, двигаясь вслед за удаляющейся фигурой.              «В конечном итоге, он сам может меня прогнать.»              Он не прогнал, предпочёл делать вид, будто рядом и вовсе никого не было. Шли молча. Снова. В этот раз без остановок. Хотелось есть и пить, но заговорить она не решалась, будто, если нарушить тишину, всё невысказанное — неизвестное, поползет, как лавина с горы. Они миновали уже опостылевшие поля, когда солнце заходило за горизонт, миновали заброшенную деревню, вошли в лес, через который предстояло пройти, чтобы не делать крюк через близлежащие деревни. Она знала, что пробираться через лес по темени — сомнительная затея, но Берсерк всё также упрямо притворялся, что находится здесь один, а предложить привал самой было выше её сил.              «— Хоть глаза выколи, ни Гарма не видно. Тебе-то с твоим лисьим зрением всё равно!              — Хочешь с ним на одной подстилке поскорее оказаться?              — Катись к Драугру в трещину.», — девушка раздраженно ускорилась, тут же влетев мужчине в спину.              — Чё встал?!              — Замолчи, — он не двигался, лишь медленно крутил головой, будто к чему-то принюхиваясь. Цвия огляделась, прислушалась, но не уловила ничего, кроме едва слышного, далекого завывания — то ли ветер, то ли волки, — Назад. Быстро! Только тихо, — он обернулся, развернул её, подталкивая в спину.       Девушка, не давая себе времени на раздумья, побежала, оступаясь, почти не видя, что впереди, но Берсерк регулировал её движения, поддерживая за плечи, отклоняя в нужную сторону. Удерживая её на протоптанной ими же тропе, он не отставал и на шаг.              — Там кто-то есть! — она услышала треск поломанных веток где-то неподалеку. Сердце грохотало в груди. Она не знала, куда они бегут и от кого, но спросить, значило оказаться с этим лицом к лицу.              — Я знаю, не останавливайся.              Высокое, страшное пение прозвучало прямо над ухом, врезаясь в сознание, выбивая почву из-под ног. Девушка дернулась в другую сторону и, подвернув лодыжку, повалилась в снег, но мужчина резко поднял её за шкирку.              — Нёкки, это Нёкки!              — Приготовься! — Цвия сорвала с пояса топорик, замерев в ожидании. На короткий момент всё затихло, словно было мороком, но она запретила себе расслабляться, напряженно вглядываясь в темноту между деревьев. Тварь появилась внезапно, нападая на мужчину сбоку, но он сразил её даже прежде, чем та успела замахнуться. Едва тело хтони превратилось в туман, как поляну со всех сторон накрыл громкий визг, подавляющий, сжимающий виски в тисках. Девушка видела очертания, силуэты приближающихся существ, они наступали, но не атаковали, явно пытались взять их в кольцо. Флок напал первым, разрывая круг. Он был ловким, движения его были чёткими и быстрыми. Смертоносными. Где-то на подкорке пронеслась мысль, насколько глупым было её мнимое противостояние — если бы однажды пришлось сразиться с ним всерьёз, от неё бы не осталось мокрого места раньше, чем она смогла бы это осознать. Когда два тела одновременно развеялись, нечисть, больше не выжидая, бросилась в бой. Цвия выхватила клинок, взяв его во вторую руку. Шрам пекло, распространяя жар по всему телу. Она ничего не видела в этом месиве тел, стараясь не вслушиваться в жуткую песню, била наотмашь, орудуя обеими руками, не прекращая шептать под нос выученное заклинание. Девушка не знала, скольких убила, и убила-ли хоть кого-то, единственное, что она знала — нельзя подпустить их слишком близко. Она потеряла счёт времени, уже не знала, сколько это длится, чувствуя лишь чужие руки с острыми когтями, которые она старалась срубать топором, рванные царапины по всему телу, которые саднили, чувствовала, как пот стекает по спине, как затекают руки, уставшие от резких сильных ударов. В какой-то момент Цвия вдруг поняла, что бьёт в пустоту, не чувствуя больше атак. Она выдохнула, обернулась, пытаясь рассмотреть Берсерка, но в этот же момент, прыгнув откуда-то сверху Нёкки выбила из рук топор, повалила её на землю, придавив за плечи, сжимая их, разрывая тонкую кожу. Девушка громко зашипела от боли.              — Sál þín er frjáls! — пронзив хтонь оставшимся в руке клинком, она тяжело поднялась. Обернувшись на звуки битвы, увидела, что существа пытались окружить Берсерка, по всей видимости, решив обезвредить сначала более сильного противника. Могли ли они что-то «решить»? Был ли у них разум? Она не знала. Их оставалось не слишком много. Цвия, не давая себе времени на передышку, ринулась к ним, подхватывая потерянный в бою топор, — Флок, сзади!       В этот раз, занятый другими, он не успел, тварь бросилась ему на спину, душа, лишая координации. Он попытался сорвать её, но остальные нападающие существа лишили его этой возможности. Девушка приняла попытку зайти сзади, убила одного из кинувшихся к ней монстров, хотела ударить сидевшую на мужской спине хтонь, но Флок метался слишком сильно. Побоявшись его ранить, она прыгнула сверху на них обоих, чувствуя противный, удушающий запах болота и разложения, стаскивая Нёкки за шею. Завизжав, существо разжало свои объятия, бросившись к девушке. Цвия вскинула топор, но хтонь отбила его, резко ударив её в живот. Едва удержавшись на ногах, девушка размахнулась ножом, отвлекая, а в следующую секунду снесла голову существа топором, та отлетела с мерзким чавканьем, покатившись к её ногам, прежде, чем раствориться в воздухе. Отчего-то стало влажно и холодно, как когда её выбросило в ледяные воды, она попыталась стереть с тела кровь монстра. Неустанно повторяя одни и те же слова, словно молитву, всадила лезвие в еще одну сущность, прежде чем ноги подкосились, и она упала на колени. Девушка слышала, как кто-то к ней подходит, подняла глаза, вглядываясь в зеленое лицо, обезображенное гневом, но вот, всего момент, и оно изменилось, потеряв хоть какое-то выражение.              — Sál þín er frjáls. — Флок пронзил Нёкки насквозь. Девушка больше не слышала пения. Эта была последней. Когда тело развеялось, он брезгливо обтер лезвие о снег и подошел ближе, протягивая ей руку, — Вставай, нужно убираться отсюда, поваляешься после.               Цвия попыталась подняться, но только неуклюже завалилась на спину.        — Нет. Нет-нет-нет! —мужчина присел перед ней, прижав ладонь к животу.       Девушка сделала тоже самое, затем подняв руку к глазам - та была мокрой и, освещенная лишь тусклым, едва проникающим сквозь кроны деревьев лунным светом, черной. Стоило ей понять, что кровь на ней — не монстров, как тело тут же пронзила боль, будто, пока девушка не узнала о ранении, та была не в курсе, что можно явиться. Она стерла влагу с живота, но почувствовала, как она появляется вновь, почувствовала, что одежда уже пропитана ею, что та стекает на землю, забирая с собой остатки тепла.              — Почему так много крови? — голос был слабым и тихим, сиплым будто она только что очнулась ото сна.              — Кто тебя просил лезть?! — Берсерк взревел, попытался её приподнять, но Цвия вскрикнула, грубо отшвырнув от себя его руки.              — Катись к Хель, не трогай! Убирайся! Из-за тебя всё! Только и можешь бахвалиться. Я-то думала, что ты хоть на что-то горазд, но нет, только языком мелешь, — зло процедила она. На мгновение он опешил, затем тяжело выдохнул, стараясь успокоиться, прогнать гнев.              — Хватит, я тебя здесь не оставлю.              — Ты глухой?! Настолько туп, что смысла слов не понимаешь? — она оскалилась, приподнявшись на локтях, насколько получалось, приблизилась, выплевывая ему в лицо, — Из нас двоих ты — обуза, у меня одной шансов выжить больше. Проваливай, не мешайся под ногами! — не найдя больше аргументов, зачем-то выпалила, — И рожа у тебя страшная, понял?!              — Потом всё выскажешь, нужно уходить, пока еще кто не подоспел, — он обхватил её лицо ладонями, чуть склонившись, говорил тихо, будто объясняя прописанные истины маленькому ребенку. Глаза защипало, она зажмурилась, стараясь не заплакать, — Будешь артачиться сколько хочешь, но помоги мне сейчас немного.              — Мы не уйдем вдвоем, — бравада закончилась. Она знала, что попытка была глупой, но придумать получше не смогла. Ей было страшно, до одури страшно, снова, но она слишком ясно понимала, что он не сумеет защитить их обоих один. Схватив мужчину за предплечье, Цвия умоляюще взглянула ему в глаза, — Проверь мою семью, проверь, что им ничего не угрожает, прошу. Оддманд скажет, где их найти. Ты хотел мой амулет — забирай! Все из барака забирай, больше ничего ценного у меня нет, только проверь их, — на мгновение Флок замер, будто задумавшись о её предложении, взгляд его метнулся ниже, к вороту, под которым было украшение, но быстро вернулся к лицу.              — Как хочешь, — одной рукой полез во внутренний карман плаща, второй все еще придерживая ее голову. Вытянув небольшой бутылек, он откупорил его с звучным чпоком, и прижал к ее рту. Девушка стиснула губы, попыталась отвернуться, но Берсерк грубо сжал её щеки, заставляя разжать зубы. Вылив всё до последней капли, откинул в сторону. Девушка закашлялась, и яркая боль в животе скрутила внутренности, отчего её чуть тут же не стошнило, но она удержала порыв в себе.              — Что это?!              — Заставит тебя поспать.              — Нет! — она дёрнулась, собираясь встать, но итак ослабшее тело сдавалось слишком быстро, — Нет, я не хочу умереть во сне!              — Ты не умрешь. Я обещаю. Потерпи, — он аккуратно приподнял её под спину, а затем резко встал, подхватив её ноги. Из глаз посыпались искры, и она не сдержала тихого воя, крепко сомкнув челюсти. Кое как закинула руки Берсерку на плечи, попыталась равномерно распределить свой вес, чтобы нести её было проще, и устроиться так, чтобы боль не ощущалась так ярко. Вскоре сознание, которое она так пыталась удержать, утекло сквозь пальцы и её накрыло темной, непроницаемой пеленой.                     — Я дома, — то ли вопрос, то ли утверждение, раздались тихо из глубины шкур.       Флок сидел на сложенных досках, наблюдая за метаниями девушки. Её веки были также закрыты, но впервые за сутки она сказала хоть что-то осмысленное, что-то большее, чем невнятное мычание. Он молча разглядывал её лицо, тихо гневаясь на себя. Он искренне не понимал, что он здесь забыл. Не понимал, почему тащил её через этот дранный лес, вместо того, чтобы бросить там, сделать даже меньшее из зол — просто поступить так, как она сама просила. Не понимал, зачем выбирал дом, лучший из имеющихся, и латал его из подручных материалов; не понимал, зачем разводил костёр прямо в доме, чтобы она не околела, вынужденный следить за ним вместо отдыха, чтобы ветхая лачуга не погорела; не понимал, зачем отпаивал её водой, почему обрабатывал раны и обтирал её. Тем более не понимал, почему сидит рядом с ней, почему подтыкает сбившиеся шкуры, почему следит, чтобы она не свалилась с этого жалкого подобия кровати, покосившейся и сгнившей уже много лет назад. Не понимал, почему спал в пол глаза, на этих трухлявых досках, вместо того, чтобы отпихнуть её подальше в угол и улечься поудобнее.              «— Забери медальон и уходи.» — эта мысль вертелась в его голове всё время, так почему он себя не слушал?              — Мама, — она вновь заметалась её лихорадило. Берсерк утер холодной тряпкой крупные градины пота, катившиеся по её лбу, удерживая на месте.              — Нет, это всего лишь я.              — Флок? Что ты здесь делаешь? — она приоткрыла глаза, но в них не было и капли осознанности. Взгляд блуждал, будто она усиленно пыталась понять происходящее, но видела совсем другое, что-то из своих грез и иллюзий, — Я в Вальхалле?              — Вряд ли ты бы меня там встретила, — он попытался убрать руку, но Цвия вцепилась в его ладонь, вернув обратно на лоб.              — Не оставляй меня здесь, — попросила она. Мужчина молчал, но не вырвался, — Почему ты здесь?              — Хотел бы я знать, — он усмехнулся, но вышло беззлобно.              — Почему не бросил там, в воде?              — Тебе не нужна эта правда.              — Мне нужно узнать, — голос её впервые стал громче, звучал твердо, безапелляционно. Он сцепил зубы, надеясь, что она уснет раньше, чем дождется ответа, но девушка разлепила веки, нашла его взглядом, смотрела слишком долго, слишком пристально, с трудом удерживая внимание лишь на нем.              — Не хотел, чтобы ты умерла раньше, чем ответишь за свой поступок, — его лицо обезобразил презрительный оскал, но это противное, разъедающее чувство он, отчего-то, испытал к себе. Это было странно, непривычно. Ему захотелось, чтобы она спросила, желает ли он этого сейчас. Зачем? Что бы он ответил? Желает. Естественно, желает! Ведь не должен… не может желать другого. Но, прислушавшись к себе, не ощутил ни злобы, ни обиды, — «Оттого, что слишком жалкая сейчас, чтобы на неё злиться.», — заключил он для себя. Цвия не спросила, коротко кивнула, выпустив его из хватки, прикрыла глаза.              — Мне так страшно умирать, Флок.              — Ты не умираешь.              — Позови Агне, прошу. Почему его здесь нет? Я так хочу на него посмотреть. Прости меня, прости меня, прости, прости...              — Кому ты это говоришь? — он придвинулся чуть ближе, в груди завозилось что-то теплое, незнакомое. Раздражающее. Девушка не ответила, погрузившись в пучину своего бреда, она что-то бормотала, называла чьи-то имена, говорила о каких-то действиях, пока слова не стали совсем неразличимыми, и она не затихла, вновь провалившись в беспокойный сон. Ему не хотелось испытывать к ней жалости, не хотелось переживать о ней. Он фыркнул, поднявшись со своего места, прошел к выходу, отодвинув доски, которыми загородил проём, вышел на улицу.              «Я и не чувствую, и не переживаю. Да, просто сижу здесь, как Гармова курица-наседка» — ему хотелось верить, что будь на её месте кто-то другой, он поступил бы также… правильно? Но в глубине души он знал — не поступил бы. Что случилось бы, окажись он в таком положении с сынком конунга? В прочем, в этом случае всё сложилось бы куда удобнее. Тот был сильнее, выносливее, умел значимо больше, путь с ним бы лежал значительно проще. Флок бы ему помог, обязательно, а потом бы купался в благодарностях его отца. Того бы не пришлось тащить на себе, защищать, оберегать, не пришлось бы отогревать по ночам… хотя, возможно, в этом и был некоторый минус. Его нельзя было бы так смущать, или потешаться над ним. И уж точно нельзя было наблюдать за его странными плясками в длинном доме. А после он вряд ли, очень вряд ли захотел бы оказаться с ним в той едва освещенной комнате после Йоля, чтобы…              Мужчина измученно застонал, потерев переносицу. Мысли бесили. Только теперь, оставшись наедине с собой, избавиться от них так просто не выходило, не помогал даже бьющий в лицо морозный ветер. Он оглянулся через плечо, окинув взглядом тело, лежащее под шкурами.              «Да, оказаться в такой ситуации с женщиной… с этой женщиной — пожалуй, самое худшее, что могло со мной приключиться».