Огненный лёд: моя сила

      Тайная комната, поглощённая полумраком, казалась ещё более загадочной в эту ночь. Ветер за окном едва касался стен, а внутри царила тишина, нарушаемая лишь тихим шёпотом старшины. Взгляд её был сосредоточен на юной чародейке, которая стояла перед ней, ощутив тяжесть слов, что были произнесены только что.       — Мы — дети Луны, — старшина произнесла эти слова так, как если бы передавала древнее знание, спрятанное в кровавых венах и магии. — Наш род всегда был на грани страха и уважения. Женщины нашего рода, дарованные силой, были как свет в тумане, пугали, но и в то же время притягивали. В Валирии нас боялись, нас ненавидели, но искали нашу помощь, когда это было нужно.       Юная чародейка слушала, её глаза горели решимостью, но и лёгким беспокойством. Она знала, о чём говорит старшина. Этот дар был не только величием, но и тяжким бременем. Но она была готова носить его. Уважение и страх — это то, что они всегда вызывали в других, но они также научились использовать свою силу для защиты. Всё, что они делали, имело свою цель, своё оправдание.       — Сила в наших руках, — продолжила старшина, её голос стал чуть более мягким. — Она не была дана нам без причины. Сила Луны, что была в женщине, что в трудный момент обратилась к Божественной силе, спасая себя и будущего ребёнка, передала эту способность всем нам. Это не просто дар, а связь с теми, кто пришёл до нас. Мы — живые воплощения силы Луны, и наше могущество не может быть ограничено.       Чародейка ощущала холод в своих венах, в груди отголоски страха, но одновременно и осознание того, что её дар был частью её самой. Этот дар был не просто магией. Он был тем, что и делал её не такой, как другие.       — Женщины нашего рода, — продолжила старшина, её голос становился всё более уверенным, — знали, как это — жить в тени, как это — быть отвергнутыми, но и нужными. Они обращались к нам, когда настала беда, когда нужда в магии была велика. И, несмотря на страх, мы помогали. Мы знали, что на нас лежит ответственность.       Юная чародейка сжала руки, чувствуя, как её силы нарастают, но она понимала, что каждое действие может повлечь за собой последствия. Она была готова с этим столкнуться.       — Но помни, — добавила старшина, подходя ближе, её глаза блеснули тёмным светом. — Это не просто магия, которую мы используем по своему желанию. Это также наше проклятие. Если ты не будешь осторожна, если не будешь уважать эту силу, она отнимет у тебя всё.       Чародейка молча кивнула. Она не боялась своей судьбы, но и не забывала, что её сила была двойственной. Каждый выбор имел свою цену. И только те, кто были готовы идти этим путём, могли быть по-настоящему сильными.       — Мы будем бояться, — сказала старшина, её голос стал тихим, почти шёпотом. — Но также мы будем величественными. И никто не сможет отнять этот дар. Мы — дочери Луны, и, несмотря на всё, мы будем бороться.       Юная чародейка почувствовала, как её кровь начинает бурлить в ответ на эти слова. Она знала, что теперь её путь был неизбежен. И она гордилась этим. А безмолвная Луна разделяла сгусток энергии между дочерями в равном количестве, а с появления нового дитя остальные обладатели, облегчено вздыхали понимая, что частичка ответственности отходить от них к новому носителю.

***

      Лукреция быстро шла на поправку, и через несколько дней её перевели в небольшую комнату в крыле принца Эймонда. Всё выглядело гораздо скромнее, чем в покоях знатных особ, но для служанки это место казалось почти роскошным. Тёплая кровать, чистые простыни, а главное — спокойствие.       Принца Эймонда с тех пор было видно не часто, лишь по вечерам Лукреция в полудрёме замечала наблюдающую фигуру принца, но из-за макового молока, которым её поили на ночь мейсторы, она не находила в себе сил встать. Так проходили дни. И в один из дней Верна, единственная, кто не жалел для неё времени, заглянула в дверь. В руках она держала поднос с отваром и хлебом, но в глазах светилась обычная для неё бойкость.       — Ну что, как ты тут? Живая ещё? — спросила она с привычной лёгкой насмешкой, поставив поднос на столик.       — Спасибо, лучше, — слабо улыбнулась Лукреция.       Верна устроилась на стуле рядом и принялась разливать отвар в кружку.       — Только не вздумай прикидываться слабой! Как в себя придёшь, сразу за работу возьмёмся, а то я тут одна за двоих тружусь.       Лукреция знала, что Верна шутит, но её слова вызывали лёгкое чувство вины. С прихода в Вестерос Лукреция всегда держалась особняком, не подпускала никого близко. Верна же, со своим живым и иногда излишне шумным характером, всегда казалась ей далекой. Но теперь эта девушка, несмотря на свою резвость и порой колючие замечания, заботилась о ней больше, чем кто-либо.       Верна не отходила от Лукреции, приносила еду, делилась новостями, рассказывала забавные истории из дворцовой жизни. Лукреция не могла не отметить, как Верна, при всей своей шумной манере, обладает добрым сердцем.       В один из вечеров Верна вошла в комнату немного мрачнее обычного.       — Лукреция, я тут… — начала она, переминаясь с ноги на ногу. — Мне нужно уехать на пару дней. Я же говорила, моя мать больна, и я хочу её навестить. Жалованье выдали, куплю ей лекарства. Думаю, моя младшая сестра не слишком хорошо с этим справляется.       Лукреция посмотрела на подругу и неожиданно для себя предложила:       — Я пойду с тобой.       — Ты с ума сошла?! — фыркнула Верна. — Ты же еле ходишь!       — Я поправилась, — твёрдо ответила Лукреция. — Ты столько для меня сделала. Теперь моя очередь помочь. Я же и раньше обещала тебе помочь.       Верна была из тех, кто долго спорит. Предложение Лукреции явно смутило её, но она и сама понимала своё состояние. Она буркнула что-то вроде «Как хочешь», но взгляд выдавал удивление.       Принц, услышав предложение Лукреции о том, что она хочет на время покинуть замок, сначала отреагировал резко, и не хотел её выпускать, но Лукреция настояла на своем что ей необходимо поддерживать подругу.       На следующий день они покинули замок. Лукреция надела простую одежду, чтобы не выделяться. По пути Верна не уставала рассказывать о своей матери, её стойкости и трудной жизни. Лукреция слушала молча, иногда вставляя пару слов.       Достигнув дома, они купили всё необходимое, и Лукреция незаметно отдала свои крупные монеты, чтобы Верна могла взять больше лекарств. Когда Верна обратила на это внимание, она нахмурилась.       — Ты зачем это делаешь? У тебя самой ничего нет! — выпалила она.       — Просто хочу помочь, — тихо ответила Лукреция, избежав её взгляда.       Верна замерла, не зная, что сказать. Её резвый и порой неуклюжий характер мешал выразить благодарность словами, но в этот момент она поняла, что больше никогда не будет сомневаться в своей подруге.       Лукреция улыбнулась уголками губ, стараясь отвлечь Верну от неловкого момента, и принялась помогать складывать купленные лекарства и продукты в тканевые сумки. Тем временем Верна пыталась справиться с неожиданной волной эмоций.       — Ладно, раз так, я не буду с тобой спорить, — пробурчала она. — Но ты мне ещё пожалеешь, когда я тебя буду заставлять отрабатывать каждую монету, — добавила она с улыбкой, пытаясь вернуться к своей привычной манере.       Лукреция лишь мягко кивнула, понимая, что Верна выражает благодарность по-своему.       После этого девушки вместе направились в дом Верны. Это был небольшой, но уютный домик в бедном районе, где всё говорило о трудолюбии и старании семьи Верны. Мать лежала на кровати, её дыхание было слабым, но глаза светились теплотой, когда она увидела дочь.       — Верна, ты пришла… — тихо прошептала женщина, и слёзы блеснули в её глазах.       Верна тут же подскочила к матери, приобняла её и начала рассказывать о лекарствах, которые они привезли, но делала это как-то более мягко, чем обычно. Лукреция осталась чуть в стороне, давая подруге время побыть с семьёй.       Однако долго оставаться в стороне ей не позволили. Женщина обратила внимание на стоявшую неподалёку девушку.       — Верна часто рассказывала о тебе, когда в прошлый раз приходила навестить меня. Спасибо, что приглядываешь за моей малышкой, — сказала женщина, улыбаясь самой тёплой улыбкой.       — Это скорее Верна приглядывает за мной, тётушка, — улыбнулась в ответ Лукреция, подходя ближе и усаживаясь рядом с женщиной, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Вы воспитали очень хорошую дочь, — добавила она, беря женщину за руку.       — Лукреция, не стоит, вдруг заразишься, — шёпотом сказала Верна, склонившись к подруге и указывая на раны и сыпь на коже матери.       — Ничего страшного. Мне кажется, твоя матушка идёт на поправку, — посмотрела на подругу Лукреция.       Они вместе дали больной женщине всё лекарства, и Лукреция помогла помыть матушку Верны, хоть она стеснялась и долго отпиралась.       Когда всё необходимое было сделано, Верна подошла к Лукреции, утирая слёзы с лица.       — Спасибо тебе Лу. Без тебя я бы не справилась. Я ещё останусь здесь на несколько дней, — сказала она. — Хочу побыть с мамой ещё немного и сестре нужно помочь.       — Конечно, — ответила Лукреция, понимая её решение.       — А ты… — Верна замялась. — Ты можешь вернуться во дворец, если хочешь. Я бы предложила тебе остаться, но ты и сама видишь наше положение, гостей мы себе позволить не можем, — стыдливо опустила глаза в пол Верна, сжимая край кофты.       — Эй, всё в порядке, тебе нечего стыдиться, у тебя замечательная семья, и мне самой нужно поскорее вернуться чтобы Принц не волновался, — сказала Лукреция подбадривающе положив руку на плечо подруги.       Верна кивнула, зная, что Лукреция не из тех, будет судить людей по их материальному положению. Покидая дом, Лукреция почувствовала странную смесь облегчения и грусти. Она решила зайти в местную таверну, чтобы немного отвлечься от тяжёлых мыслей. Таверна встретила её запахом пряного эля, шумом голосов и скрипом деревянного пола.       Она села за стол в углу, заказала лёгкое вино и оглядывалась, наблюдая за посетителями, как невидимый наблюдатель, впитывая атмосферу. И вдруг её внимание привлёк знакомый голос, который заставил её замереть, как если бы время остановилось.       — Лу?! — до боли знакомое сокращение имён, произнеслось эхом в голове.       Она медленно подняла голову. Перед ней стоял высокий молодой парень с длинными блондинистыми волосами и удивлёнными глазами, как будто он был привидением из прошлого. Это был Дарион, её друг детства из Эссоса.       — Дарион? Что ты тут делаешь? — прошептала она, не веря своим глазам, будто увидела отражение в зеркале, которое не ожидала.       — Это действительно ты! — воскликнул он, подойдя ближе и заключив девушку в долгие объятия, а Лукреция, ощущая, как её мир рушится и строится одновременно, не знала, как ответить на такой порыв от друга, который раньше никогда не позволял себе подобных жестов. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу.       Он сел напротив неё, и на его лице отразилась смесь радости и горечи, как буря, готовая разразиться.       — Почему ты уехала, не сказав ни слова? Я искал тебя с тех пор, как ты пропала! Ты бы знала, где я только не был…       Лукреция опустила взгляд, её сердце болезненно сжалось, не зная, что ответить.       — Мне пришлось уехать, Дарион. Так было нужно, — тихо сказала она, как будто обрывая неведомую нить, которая связывала её с этим прошлым.       — Нужно? — переспросил он, его голос стал громче, переполненный болью. — Ты хоть понимаешь, как это было для меня? Я потерял тебя…       Он замолчал на мгновение, но в его глазах всё ещё горела неугасимая искра.       — Ладно, не будем о плохом. Я перед отъездом заходил к тебе, очень много раз упрашивал твоего отца сказать мне, куда ты уехала, но он как стена, ни слова не сказал, — отпил эля Дарион и продолжил, — и от Марты ждать было нечего.       — Как они? — спросила Лукреция, её голос едва слышен, как если бы она боялась разрушить хрупкий мир, который окружал её. — Я им писала столько раз, но письма так и остались без ответа. Наверное, они обиделись на меня. Как мой Эрик? Ты его видел? — оживилась она, ожидая хоть малую весточку от младшего брата, как утопающий, который хватался за соломинку.       — Он, кажется, идёт на поправку, резвый очень. Кстати, — воскликнул он, будто бы что-то вспомнил, и потянулся к карманам в поисках чего-то. — Я говорил ему, что уезжаю в поисках тебя. Он письмо передал тебе. Ты же говорила, что он писать не хочет учиться. А вон какое письмо передал.       — Всё-таки научился писать, — улыбнулась Лукреция, беря из рук заветное письмо от брата, и трепетно раскрыла его, будто боясь, что содержимое может исчезнуть, как песок сквозь пальцы.       Открыв его, девушка едва сдержала слёзы. Корявым почерком было написано о том, как мальчик скучает по сестре и просит привести ему новые хрустальные игрушки по приезду.       — Мой милый Эрик, я тоже скучаю, — вырвалось из её уст, и она закрыла глаза, как будто надеясь, что эти слова подарят ей покой.       Дарион тихо наблюдал за её реакцией. На него всё время то и дело поворачивались девушки, которые заходили в таверну, но его взгляд был прикован лишь к одной девушке напротив. Увидев, как из её глаз покатились слёзы, он медленно опустил руку к лежащей на столе ладони девушки, в попытке успокоить её, как тёплый ветер, который обещает облегчение.       — Если скучаешь, вернись со мной, Лу. Выйди за меня. Мы начнём всё заново. — воспользовавшись моментом, произнес парень, то с какой мыслю, он покинул родные края в её поисках.       Её сердце сжалось, как сжимающаяся в пальцах роза, не способная распуститься. Она знала, что не может вернуться к прежней жизни, но как сказать это тому, кто до сих пор хранит к ней чувства?       — Ты шутить? — резко убрала руку Лукреция, как если бы его прикосновение было слишком горячим. — Зачем тебе вдова? Ты ведь любил Энн. Я тебе ещё советы давала, как к ней подобраться.       — Это был лишь повод побыть с тобой, неужели ты не поняла? Я любил и люблю лишь тебя.       — Нет, Дарион, ты для меня лишь друг. Не нужно рушить дружбу. Возвращайся один. Я не намерена в третий раз выходит замуж, и овдоветь вновь. Я больше не вернусь обратно, — Лукреция решилась сказать это, и, хотя слова были горькими, они были правдой, и она не могла позволить другу надеяться на то, что не сбудется.       — Я столько искал тебя. Я столько лет любил тебя, был рядом, мне всё равно на слухи, и ты променяешь меня на всё это? — пылко сказал, он, но чуть потише добавил, — Всё равно что ты не дева, в этот раз всё будет по-другому. Я обещаю. Хоть тебя тут сейчас и любят, потом отвернутся. Пойми, ты для них чужеземка! — его слова лились, как поток, готовый смыть её, но она не могла позволить себе быть поглощённой.       Как же он ошибался! Её и сейчас тут особо никто не любил, но она уже не могла оставить это место. Или это было не только место, к которому она привязалась? Не только оно удерживало её здесь. Не из-за другого ли она хотела тут остаться, и не по этой причине она оттолкнулась от его касания, как от кипятка.       Лукреция молчала, опустив взгляд, но внутри её разрывали противоречивые чувства. Дарион был частью её прошлого, уютного и знакомого, но больше не её мира.       — Дарион, я… — начала она, но голос сорвался.       Он подался вперёд, глядя на неё с надеждой:       — Лу, я всё понимаю. Вернись со мной. Мы найдём счастье, которое потеряли.       Она подняла взгляд, полный усталости и решимости:       — Дарион, я благодарна за то, что ты искал меня. За то, что не забыл. Но я уже не та Лукреция, которой ты меня знал. Здесь теперь мой дом.       — Дом? Среди людей, которые считают тебя чужой? Среди тех, кто ни за что не встанет за тебя? — его голос дрогнул, в нём звучала не злость, а скорее отчаяние. — Лу, они никогда не примут тебя, как я.       — Может, и так, — мягко ответила она, стараясь не дать воле слезам. — Но я уже сделала свой выбор.       Дарион замер, его лицо окаменело.       — Значит, ты выбрала, — он медленно отодвинулся от стола, вставая. — Я был готов дать тебе всё, Лукреция. Ты знаешь это.       — Знаю, — прошептала она, не поднимая глаз.       — Прощай тогда, — коротко бросил он, развернулся и направился к выходу.       Лукреция долго смотрела на его удаляющуюся спину, ощущая горечь в груди. Она знала, что поступила правильно, но от этого легче не становилось.       Когда дверь таверны закрылась за Дарионом, Лукреция поняла, что её прошлое осталось в прошлом окончательно. Она вздохнула всё что сейчас произошло теперь казалось лишь сном, до такой степени всё случилось неожиданно и быстро, но лишь одна бумага на руке напоминало о реальности случившегося, сложив письмо от брата, она спрятала его под плащ. Ей нужно было вернуться во дворец. Там её ждали новые испытания, новые решения.       Она поднялась, оставила оставшиеся монеты на столе и направилась к выходу, ощущая, как холодный вечерний воздух бьёт в лицо. Вперёд, только вперёд.

***

      Не успела Лукреция вернуться в Красный Замок, как её встретили стражи в белых плащах, с повелением пройти в тронный зал. Внутри был сам Король Эйгон II и несколько высокопоставленных лордов. Все взгляды были устремлены на неё, и она почувствовала, как внутри всё сжалось от напряжения. Король сидел на своём троне, его выражение лица было серьёзным, но не жестоким, скорее задумчивым. Он, казалось, был немного расслаблен в своей позе, что контрастировало с серьёзностью момента. С лёгким жестом он указал Лукреции подойти ближе.       — Лукреция, — его голос был твёрдым и решительным, — я решил воздать тебе должное. Ты проявила верность, ум и силу в те моменты, когда другие колебались. Я постановил возвысить тебя и даровать титул Леди. Замок Блеквудов и их земли теперь будут твоими, — он сделал паузу, затем добавил, — эти земли когда-то принадлежали дому, что поддержал мою сестру самозванку и поклялся в верности черным. Теперь они твои.       В зале наступила тишина. Лорд Карлис, сдержанный, как всегда, лишь слегка приподнял бровь, а лорд Ренара посмотрел на неё с явным интересом. Лукреция стояла, не зная, что сказать, и пыталась скрыть свою реакцию.       — Ты будешь распоряжаться этими землями, — продолжил король, — после того как завершишь службу в нашем доме. И, как леди, ты займешь достойное место в королевстве. Мы надеемся, что это ослабит беспокойство по поводу твоего титула, ведь твоя преданность нашему дому не подлежит сомнению.       Говоря это, Эйгон II избегал прямых взглядов на Лукрецию, его выражение лица было холодным, но под ним скрывалось что-то более сложное. Как и всё, что он делал, это было частью политики.       Лукреция почувствовала, как напряжение в её груди усилилось. Она не была уверена, как воспринять это предложение. Хоть она и могла рассчитывать на такие земли и титул, этот жест был явно частью его игры. Он пытался задобрить её и использовать в своих целях. Он хотел, чтобы слухи исчезли, чтобы его подданные не видели угрозу в ней. Но, с другой стороны, это также означало, что он пытался её контролировать.       Шёпот лордов эхом разносился по тронному залу, как шорох ветра среди деревьев. Каждый взгляд был как нож, готовый разрезать её уверенность. Одни лорды смотрели на неё с интересом, другие — с недоверием.       Эймонд, стоявший немного позади, наблюдал за её реакцией. Он знал, что это решение могло поставить Лукрецию в сложное положение, но это могло решить многие вопросы и недопонимание в сторону девушки. Но его взгляд был настороженным, как будто он понимал, что её преданность ему, теперь возможно будет подвергнута сомнению.       — Ваше Величество, — начала она, её голос дрожал, несмотря на всю её силу. — Я… не могу принять такие щедрые предложения. Я не просила земли, титулы.       Король Эйгон посмотрел на неё, и в его взгляде не было ни капли сомнений.       — Это не вопрос желания, Лукреция. Это вопрос стабильности. Я прошу тебя принять этот титул не только ради меня, но и ради королевства. Земли Блеквудов будут твоими. Ты будешь распоряжаться ими, как сочтёшь нужным. Так ты станешь частью плана, укрепляющего наше королевство.       — Я приму ваше предложение, — сказала она, решив не спорить. — Но я не буду использовать титул для силы. Я приму его только для того, чтобы сохранить мир в королевстве.       Эйгон кивнул с лёгкой улыбкой.       — Это благоразумное решение, Лукреция. Ты будешь Леди земель Блеквуд, и эти земли станут твоими. Надеюсь, твоя верность и твои поступки оправдают мои ожидания. Король кивнул, его губы искривились в едва заметной улыбке, как будто он уже ожидал этого ответа. Но в его глазах промелькнула тень сомнения, словно он не был до конца уверен в её искренности.       Лукреция поклонилась, чувствуя на себе взгляд Эймонда. Её новая роль становилась всё яснее, но её душу терзала тревога. Казалось теперь ей предстоит серьёзный разговор.