Огненный лёд: моя сила

      Когда Лукреция почувствовала, как Караксес резко взмахнул хвостом, её тело не смогло удержаться, и она с грохотом упала с седла. Прежде чем она успела понять, что происходит, её тело ударилось о землю, и всё вокруг потемнело.       Эймонд застыл на месте, его сердце заколотилось, когда он увидел её. Лукреция лежала, её лицо было бледным, а из раны медленно сочилась кровь. Он не мог позволить себе паниковать. Слишком многое было на кону.       Он не помедлил ни секунды. Схватив её в свои руки, он крепко прижал её к себе, словно боясь, что она исчезнет. Его глаза сверкали не просто яростью, а растерянностью, которую он скрывал под маской контроля.       — Лукреция? — голос его был чуть громче, чем обычно, но он всё ещё пытался сохранить свою стойкость.       Он знал, что должен взять ситуацию в свои руки, не показывая слабости, но сейчас ему было тяжело сдерживаться. Он почувствовал, как её вес на его руках тяжело давит, и этот момент словно вывел его из себя.       Он ускорил шаг, быстро направившись к башне мейстера, его дыхание становилось всё более тяжёлым, будто он сражался не только с реальностью, но и с собой. В его груди рвалась невидимая боль, которую он не мог себе позволить.       Когда они достигли башни, Эймонд без лишних слов вошёл внутрь, не обращая внимания на удивлённые взгляды мейстеров. Его глаза были полны тревоги, но он держался. Он не мог показывать, как сильно он переживает.       — Помогите ей, — требовательно произнёс он, укладывая Лукрецию на ближайший стол с такой осторожностью, будто она была сделана из стекла, но в его голосе сквозила явная напряжённость.       Это уже не было просто требованием. Это было предупреждением.       Главный из присутствующих мейстеров с сомнением посмотрел на девушку и чуть нахмурился.       — Простите нас, Ваше Высочество, — поспешно начал он, склоняя голову перед принцем, — Мы не можем взяться за неё, она не член королевской семьи, даже не леди — лишь слуга. Это против наших традиций, — произнёс он осторожно, словно выбирая слова.       Эймонд выпрямился, и его взгляд стал острым, как лезвие. Он медленно повернулся к мейстеру, а его голос прозвучал с ледяной решимостью.       — Традиции? — произнёс он, приближаясь на шаг, так что мейстеру пришлось отступить. — Традиции не значат ничего, если она умрёт.       Мейстер попытался возразить, но Эймонд прервал его:       — Она не просто слуга, — процедил он. — Она — мой человек. И вы будете лечить её, даже если для этого придётся нарушить все ваши правила.       — Но, мой принц… — начал было другой мейстер, но замолчал, встретившись с взглядом Эймонда.       — Если она не выживет, — его голос стал низким, почти угрожающим, — я лично позабочусь, чтобы вы горько пожалели о своей беспомощности.       Его слова прозвучали как раскат грома, заполняя всё помещение. Тишина, наступившая после, казалась почти оглушающей. Мейстеры переглянулись, их лица побледнели, но они тут же бросились к Лукреции, готовя всё необходимое для лечения, понимая, что Он не потерпит задержек. Эймонд стоял рядом, не в силах оторвать взгляд от Лукреции, её лицо, её дыхание, каждый её малейший вздох был для него важен. Он не хотел, чтобы она страдала. Он не хотел её терять.       Он не просил, не умолял. Но было ясно: его спокойствие — это лишь маска. Внутри буря. И он не отступит, пока она не будет в безопасности.

***

      Когда Лукреция пришла в себя, её голова пила от боли, а тело было тяжёлым и слабым. Она пыталась открыть глаза, но мир перед ней был смазан и неясен. Лишь с каждым мгновением, когда её сознание постепенно возвращалось, она осознавала, что лежит не в своей комнате, а в каком-то холодном, простом помещении с запахом трав и лекарств.       Её дыхание стало учащённым, и, как только она попыталась приподняться, боль в боку почти парализовала её. Она зажала грудь рукой, чувствуя, как стягивает кожу, и перевела взгляд на фигурку, сидящую неподалёку.       Эймонд.       Он сидел неподвижно, его глаза были устремлены в одну точку, как будто он боялся лишний раз двигаться или произнести слово. Он не сказал ни слова, когда она пришла в себя, но его присутствие было ощутимо, как холодный камень, окружавший её. «Ты всё ещё жива», — её мысли пересеклись с осознанием того, как сильно она рисковала на драконьем седле. Караксес, несмотря на его силу и могучий нрав, был не просто её союзником, а нечто гораздо более опасное. Она могла бы умереть, и Лукреция знала это, почувствовав тяжесть в своей груди. «Но разве прошлый раз Караксес не подчинился тебе? По же своей воле, так почему сейчас противиться? Что изменилось?» — внутренний голос твердил, но она не могла избавиться от ощущения, что дракон был не только угрозой, но и частью её силы. Что-то другое, что она могла бы развить.       Тем временем Эймонд, не отводя взгляда, заметил её движение. Он поднялся с места и подошёл ближе, почти в тени, но его присутствие было подавляющим.       — Ты почти умерла, — его голос был хриплым, как будто он проглотил что-то тяжёлое, но в нём сквозила едва заметная тревога.       Это не было обычным холодным тоном, который он использовал в обычных ситуациях. Его глаза, напряжённые и сосредоточенные, были полны не только заботы, но и скрытого раздражения. Это был Эймонд, которого она, возможно, ещё не видела. Он стоял над ней, как будто готов был сдерживать её, если она попытается встать.       — Я… — её голос был слабым, и она поняла, что всё это время пыталась оправдать себя за свой рискованный поступок. — Я не думала, что он… будет таким. Караксес… он теперь не принимает меня…       Эймонд не сказал ничего в ответ, лишь присел на край кровати и его рука, неожиданно для неё, коснулась её ладони. Тепло его руки окутало её, как пламя в зимнюю ночь. Она чувствовала, как что-то в её груди сжимается. Его прикосновение было одновременно желанным и пугающим. Это касание пробудило в ней целый вихрь мыслей: «Почему он так близко? Почему мне так спокойно рядом с ним? Я подвела его, но он… он здесь. Он не ушёл. Может ли это значить, что я важна для него? Или я просто инструмент?»       — Ты молодец, хорошо держалась, — добавил он после молчания, его взгляд становился всё более многозначительным. — По крайней мере мы поняли, что ты ещё в состоянии оседлать Караксеса, хоть он и весьма своеволен. Смена наездника, наверное, сильно влияет на него, ведь никогда раньше такого не было. Совсем.       Словно этот момент был решающим для него, его рука оставалась на её, и в его глазах был свет какой-то опасной решимости. Он понимал, что ей не удастся вернуться в прежнее состояние, что её отношения с драконами станут ключевыми для их борьбы.       — Но я подвела вас, не удержалась на седле, — ей было стыдно от своего провала перед принцем, когда он верил в неё. Он был единственным человеком, который поверил в неё, и она его подвела.       — Не вини себя, Лукреция, скорее поправляйся, ты нужна мне рядом, — погладил большим пальцем тыльную сторону ладони. — Ты не можешь позволить себе такие слабости, — продолжил Эймонд, его слова были уже не угрозой, но требованием, несущим ответственность за её действия. — Ты важна. Не забывай об этом.       Она чувствовала, как его слова, несмотря на их суровость, как-то проникли глубже. Лукреция не могла понять, что именно в них так сильно задело её, но она знала одно — он всё больше становится частью её будущего. И его требования, как бы они ни звучали, стали всё более неотвратимыми.       Между ними повисла тишина, но в воздухе витала некая неизреченная напряжённость. Эймонд продолжал наблюдать за ней, не отрывая взгляда, и Лукреция осознавала, что это было только началом их пути — не просто как союзников, но как людей, чьи жизни были переплетены гораздо глубже, чем она могла себе представить.       — Отдыхай. Если будет что-то нужно, сообщи мейстерам. Я позаботился, чтобы они не перечили, — бросил Эймонд, поднимаясь и отпуская её руку.       Его взгляд ещё раз скользнул по её лицу, словно проверяя, что её состоянию ничего не угрожает. Убедившись в этом, он кивнул про себя и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.       Лукреция следила за его уходом до тех пор, пока дверь не закрылась. Её тело было тяжёлым, и она почти позволила себе закрыть глаза, как вдруг в проёме двери мелькнула женская фигура.       — Лукреция? Мы тебя не побеспокоили? — раздался мягкий, робкий голос, который она узнала сразу.       Перед ней стояла Хелейна Таргариен, выглядевшая, как всегда, задумчиво и кротко. Лукреция попыталась приподняться на постели, чтобы приветствовать королеву, но резкая боль заставила её вновь лечь обратно.       — Простите меня, королева… я не смогла поприветствовать вас должным образом, — с усилием выдавила она.       — Это ты меня прости, милая, что я не навестила тебя раньше, — успокоила её Хелейна, присаживаясь рядом. Её голос был таким нежным, что Лукреции стало легче. — Главное, что ты в порядке, столько всего произошло за эти дни.       За ней в комнату вошёл маленький мальчик, чей взгляд тут же засиял, едва он заметил Лукрецию.       — Лукреция! — радостно воскликнул он, отбросив свою обычную сдержанность. Он выбежал вперёд, словно забыв обо всём на свете, и схватил её за руку маленькими ладошками. — Ты вернулась!       Лукреция слабо улыбнулась, чувствуя тепло от его искренней заботы. Она знала, как он был к ней привязан, ведь когда-то она часто водила его в библиотеку по поручению его матери, читала ему истории и терпеливо играла в его любимые игры.       — Я… почти в порядке, Ваше Высочество, — её голос звучал хрипло, но она с трудом приподняла руку, чтобы ласково провести ею по его светлым волосам. — Вы стали таким большим. Прямо как настоящий рыцарь.       Мальчик заулыбался, глядя на неё с сияющими глазами.       — А ты больше не уйдёшь? Ты обещаешь?       Лукреция почувствовала комок в горле, но прежде, чем она успела ответить, Хелейна мягко положила руку на плечо сына.       — Не торопи её, мой хороший. Лукреции нужно время, чтобы восстановиться, — сказала она, нежно улыбаясь Лукреции.       Мальчик, не отпуская её руки, посмотрел на неё снизу вверх и тихо добавил:       — Ты больше не должна болеть. Ты мне нужна, чтобы играть в рыцарей.       Слова мальчика вызвали у Лукреции слабую улыбку. Она поняла, насколько сильно привязалась к нему. Глядя на него, она невольно вспомнила своего младшего брата — такого же милого и резвого Эрика, которого оставила. Сердце вновь сжалось от тоски по нему.       — Тебе не больно? — спросила Хелейна, заметив усталость и бледность девушки.       — Мне уже лучше. Спасибо за беспокойство. Правда, я не ожидала, что вы будете переживать за меня, — ответила Лукреция, озвучивая свои мысли, которые терзали её с тех пор, как она увидела королеву у своего порога.       — Ты мне снилась, — задумчиво произнесла Хелейна, встретившись с ней взглядом. — Они не оставят нас в покое.       — Кто не оставит нас в покое? Что вам снилось, Ваша Милость? — Лукреция чуть напряглась. Многие считали королеву «не от мира сего» и не принимали её слова всерьез. Но Лукреция от чего-то верила каждому её слову.       — Мне страшно об этом говорить… Джейхерис, мой сын… Все смотрели на него в повозке… — начала королева, и её глаза мгновенно наполнились кристальными слезами.       — Тшш, всё хорошо, — мягко перебила её Лукреция, приподнимаясь, несмотря на боль. — Что бы вам ни снилось, этого не случится. Мы не позволим. Она посмотрела на принца, который стоял неподалеку, растерянно поглаживая руку матери.       «Ты не должна позволить этому случиться», — эхом разнеслось в недрах сознания.

***

      В зале Малого Совета раздавались голоса, спор перешёл в хаос, и каждый стремился перекричать другого. Эйгон лениво сидел во главе стола, не проявляя особого интереса к происходящему, и машинально вертел в руках мраморный шар.       Внезапно двери распахнулись, и в зал уверенной поступью вошёл Эймонд Таргариен.       — Брат, наконец-то ты соизволил появиться! — оживился король, его лицо озарилось довольной улыбкой.       — Эймонд? Что ты здесь делаешь? У тебя нет места в Малом Совете, — холодно заметила королева-мать, взглянув на сына с явным раздражением.       — Это я его позвал, матушка, — вмешался Эйгон, ухмыляясь. — В этой войне Эймонд и Вхагар — наши главные козыри.       Он жестом указал брату на свободное место напротив себя.       — А теперь, благодаря ему, наши ряды пополнились ещё одним союзником, — добавил король с ноткой торжества в голосе.       — Ваша Милость, если вы имеете в виду новую… наездницу, стоит отметить, что многие высокородные лорды крайне недовольны вашим решением, — вмешался Ларис Стронг, тонко улыбаясь. — Простолюдинка, управляющая драконом… таким величественным существом, символом власти правящей семьи.       — Если лордов что-то не устраивает, пусть попробуют забрать дракона у леди. Если, конечно, хватит смелости, — усмехнулся Эйгон, его глаза сверкали от удовольствия.       — Леди? — переспросил Ланнистер, подняв бровь.       Эймонд, до этого хранивший молчание, заинтересованно посмотрел на брата, ожидая объяснений.       — Да, леди, — спокойно повторил Эйгон, будто это было само собой разумеющимся.       — Эйгон, ты не можешь… — начала было Алисента, когда она осознала, что он собирается сделать, но её голос дрогнул.       — Ещё как могу, матушка. Вы не рады, что теперь преимущество на нашей стороне? Я могу только представить лицо моего дорогого дяди и этой самозванки, когда до них дошли вести, что их самый грозный дракон теперь принадлежит нам, — Эйгон был явно в восторге от собственной хитрости, и ничьё мнение его сейчас не волновало.       — Эймонд, сообщи мне, как только наша новая наездница придёт в себя. Я доверяю её тебе, — с улыбкой произнёс Эйгон, словно своим решением подчёркивая свою власть.       Принц учтиво кивнул, не торопясь отвечать словами. Однако его губы изогнулись в едва заметной усмешке, полной скрытого смысла. Эйгон мог думать, что держит ситуацию под контролем, но Эймонд давно привык позволять брату считать себя хозяином положения.       «Доверяешь? Как мило», — пронеслось у него в мыслях, но он не проронил ни слова.       Он знал, что его планы на Лукрецию и её необычную связь с драконом и ещё одним, его личным козырем, шли гораздо дальше амбиций его брата.       — Я сделаю всё необходимое, — наконец сказал он, голосом ровным, но с лёгкой ноткой насмешки, понятной только ему самому.       Слова прозвучали так, что Эйгон не уловил подвоха, а вот Алисента настороженно посмотрела на сына, уловив в его взгляде что-то, что заставило её внутренне напрячься.