Огненный лёд: моя сила

      Тишина в зале королевы Алисенты давила, словно невидимая рука сжимала горло Лукреции. Воздух казался застоявшимся, тяжелым, как будто стены, украшенные золотыми драконами, впитывали каждое слово и каждое дыхание. Эти стены были свидетелями множества судеб и, казалось, готовились стать свидетелями её приговора. Лукреция стояла, стараясь не выдать дрожь в руках.       — Ты знаешь, почему я позвала тебя сюда? — раздался голос королевы. Он был ровным, но колючим, как иглы, вонзающиеся прямо в сердце.       — Нет, ваша милость, — тихо ответила Лукреция, ощущая, как холодный пот стекает по спине. Её мысли вихрем проносились в голове: она знает. Или догадывается. Но о чём именно? О магии? Или о Дие? Эймонд обещал, что никто не узнает. Но Лукреция же сама видела её взгляд.       Алисента подняла взгляд от расшитого платка, который перебирала в руках. В её глазах не было ни тепла, ни дружелюбия. Она смотрела на Лукрецию, словно хищник на жертву, и Лукреции вдруг показалось, что королева видит её насквозь.       — Я видела твои… — сделала паузу подбирая слова, — таланты, девочка. Ты подчинила дракона. Скажи мне правду: ты имеешь отношение к роду Таргариенов? — сказала королева       Голос её был безэмоциональным, но в нём чувствовалось лезвие, острое и холодное, как зимний ветер. В душе королевы рос росток сомнения. Она, как и все не была в состоянии поверить, что девушка, простолюдинка в состоянии подчинить такую мощь, которая подчинялась лишь правящей семье. Ещё и при живом наезднике. И теперь она всячески связывала сереброволосую чужестранку с Таргариенами и ожидала подвох.       Сердце Лукреции сжалось.       — Я и сама не знаю, как так вышло, Ваша милость. Мы были в опасности… — запнулась она, тщетно пытаясь подобрать правильные слова. — И случилось то, что случилось.       Королева едва заметно кивнула, но её глаза, холодные и безучастные, выдавали глубину мыслей, что терзали её разум. Алисента понимала: это открытие — лишь начало грозящей бури. Если простолюдины или даже амбициозные лорды осмелеют, решив, что драконов можно взять под контроль, сама идея исключительности Таргариенов рухнет. Власть, основанная на огне и крови, могла превратиться в пепел, а города — в пылающее месиво алчности и амбиций.       Но опасность скрывалась не только снаружи. Кто-то уже шептал в тени, кто-то, возможно, слишком хорошо знал, как использовать этот хаос в своих целях. И мысль о том, что враг может находиться совсем рядом — за стенами Красного замка, — терзала её больше всего.       — Ты служила моей дочери, Королеве Хейлейне— продолжила Алисента, её голос был подобен шелку, скрывающему сталь. — Хелейна высоко оценивает твою верность. Однако последние дни ты, кажется, избегала её покоев. Почему?       Избегала? Лукреция почувствовала, как её дыхание сбилось. Её мысли снова завращались, как бешеное колесо: «Она знает. Не думала же ты что, заполучив дракона, ты останешься в покое, вот и черед расплаты. Вот и первый крючок».       — Я немного приболела и провела эти дни в своих покоях, — выдавила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.       — В самом деле? — Алисента слегка приподняла бровь. В её глазах вспыхнула насмешка, похожая на отблеск пламени на лезвии меча. — Почему не обратилась в лазарет? Или тебе было от чего прятаться?       Лукреция почувствовала, как земля под ногами словно треснула. Её плечи напряглись, но она заставила себя поднять голову.       — О чём вы говорите? — спросила она, стараясь не выдать дрожь в голосе.       Королева сложила платок и наконец поднялась с кресла.       — О служанке по имени Дия. Ты знаешь её?       Имя прозвучало, как удар колокола. Лукреция невольно вздрогнула, и королева это заметила.       — Её родители утверждают, что она пропала несколько дней назад, — продолжила Алисента, подходя ближе, как кошка, играющая с мышью. — И слуги утверждают, что видели, как ты спорила с ней.       «Вот оно. Она знает». Лукреция прикусила губу, подавляя вспышку паники.       — Это не совсем правда, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Она была вспыльчивой личностью и со всеми конфликтовала.       — Возможно, — согласилась Алисента, её голос звучал так, словно она уже вынесла приговор. Она остановилась прямо перед Лукрецией, её взгляд прожигал насквозь. — Но пока Дия не найдена, мне придётся держать тебя под присмотром. Ты должна понимать, что здесь, в Красном замке, любой шаг в сторону может стоить тебе головы.       Слова королевы были подобны хлысту, ударившему по спине. Лукреция сжала кулаки, чувствуя, как холодная магия едва заметно шевельнулась в её пальцах.       «Тише, не сейчас. Она не должна знать. Она не увидит этого. Никто не увидит. Эймонд защитит нас».       — Последний вопрос, — произнесла Алисента, её голос стал мягче, но не теплее. — Чьей стороной ты себя считаешь? Кем ты являешься для моего сына?       Лукреция знала, что это был не просто вопрос, а вызов. Она могла бы солгать. Сказать то, что королева хочет услышать. Но взгляд Алисенты говорил: Я узнаю, если ты солжёшь.       Она подняла голову, встречая взгляд королевы.       — Я служу вашему сыну, вашей семье, — сказала она, каждое слово звучало твёрдо. Внутри её голос кричал: «Я не враг вам. Но и другом вашим я не стану».       Алисента долго смотрела на неё, её взгляд был похож на ледяное лезвие.       — Посмотрим, девочка. Посмотрим, — сказала она наконец, повернувшись к окну. — Ты можешь идти. Но знай: я слежу за тобой.       Лукреция сделала реверанс, чувствуя, как её сердце колотится, как пойманная птица, рвущаяся из клетки. Когда она вышла из зала, её дыхание сбилось.

***

      Лукреция вышла из покоев королевы, едва удерживая дрожь в руках. Разговор с Алисентой оставил гнетущее чувство, словно на её плечи легла ещё одна невидимая, но тяжёлая ноша. Она подняла глаза, и свет факелов вдоль коридоров Красного замка мягко отразился в её серебристых волосах, растрёпанную после полетов косу.       Жемчужные серёжки, её любимое украшение, слегка поблёскивали в полумраке. Королева даже не дождалась пока девушка смогла бы привести себя в порядок, отправила стражу за ней, и они чуть ли не с силой приволокли девушку к покоям мать- королевы и поэтому увидев её кто-нибудь из её старый друзей не узнал бы.       На выходе из коридора её ждала Верна. Девушка, чуть выше Лукреции ростом, с каштановыми волосами и карими глазами, улыбнулась, но её лицо казалось усталым. Верна, которая никогда не скупилась на эмоции, быстро потянулась обнять Лукрецию. Крепко прижав подругу к себе, она тихо прошептала:       — Как же я скучала, Лукреция, — прошептала Верна, крепко прижимая подругу к себе.       Лукреция чуть отстранилась, изучая лицо Верны.       — Где ты пропадала? Управляющая сказала, что ты взяла отпуск, но ты не могла предупредить меня? — голос Лукреции был одновременно строгим и обиженным, но в глубине её голубых глаз теплилась радость от встречи.       Верна вздохнула, и её улыбка исчезла.       — Прости. Мне пришлось немедленно покинуть дворец, — её голос стал тише, лицо посерьёзнело. — У меня не лучшие новости. Мама… она сильно заболела. Я пыталась достать лекарства, но цены теперь заоблачные. Всё растёт, будто мы живём не в Королевской Гавани, а в какой-то дыре, где даже хлеб — роскошь.       Лукреция нахмурилась, чувствуя, как подругу сжимает беда. — Я помогу тебе, — твёрдо сказала она, не раздумывая. — У меня есть немного монет. Я отдам всё, что смогу.       — Ты сама нуждаешься, — возразила Верна, но её глаза наполнились теплотой и благодарностью.       — Для тебя мне не жаль, — мягко улыбнулась Лукреция. — Я не могу оставить твою маму в беде.       Мгновение они молчали, прислушиваясь к приглушённым шагам и шёпотам вдалеке. Лукреция первой нарушила тишину:       — Как дела в городе?       — Хуже некуда, — вздохнула Верна. — После того, как война затронула всех, еды и лекарств почти нет. Народ злится, шепчется, ищет виновных. А в замке… кажется, тоже не всё спокойно?       Она сделала паузу, глядя на Лукрецию чуть прищурившись. — Кстати, в замке тоже не тихо? Я ещё не успела прийти, но на каждом шагу слуги шепчутся, и снова эта Дия в центре событий, — задумчиво проговорила Верна. — Ты ничего не знаешь про это?       Сердце Лукреции сжалось, но она подняла взгляд, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.       — Почему ты спрашиваешь? Я знаю не больше твоего, — ответила она с притворным спокойствием, избегая слишком прямого тона.       Верна чуть усмехнулась, но её взгляд оставался пристальным, испытующим.       — Просто любопытно. Уж слишком странно всё это. Ты точно ничего не знаешь?       Лукреция выдержала её взгляд, но ничего не сказала, а вместо этого склонила голову, позволяя косе с жемчужными нитями слегка сдвинуться на плечо. Её мысли унеслись в ту роковую ночь, но делиться ими она не собиралась.       Верна на миг задержала взгляд, но затем вновь улыбнулась, хотя грусть всё же читалась в её глазах.       — Знаешь, Лукреция, иногда мне кажется, что ты скрываешь больше, чем показываешь, — Верна выдержала паузу, глядя на подругу с прищуром. — А ещё я услышала кое-что очень любопытное про дракона нашего принца Деймона. И, подруга, ты в этой сплетне играешь далеко не последнюю роль. Ты всё должна мне рассказать, — добавила она, и, прежде чем Лукреция успела ответить, схватила её под руку и потащила в сторону её комнаты.       Лукреция почувствовала тёплое, но настойчивое прикосновение Верны и подавила лёгкую улыбку. Её подруга всегда умела добиться своего. Но сейчас, за лёгкостью и весельем, в глазах Верны читалась грусть, глубоко спрятанная за привычной маской жизнерадостности. Лукреция заметила это сразу. Она знала Верну хоть и не слишком хорошо, но могла распознать тревогу, которую та скрывала, возможно, даже от самой себя.       — Верна, — мягко сказала Лукреция, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть подруге в глаза. — Не всё, что шепчут слуги, правда. Ты же знаешь, у них талант раздувать из мухи дракона.       — Раздувать? — Верна подняла бровь. — Ну, значит, правда всё же есть, да? Иначе зачем ты так уклоняешься от разговора? Ты буквально прилетела на спине этого чудища! Как у тебя это получилось? — удивительно как ей удавалось говорит о таких серьезных вещах так как будто рассказывала очередной анекдот.       — А что между вами с Принцем? Вы провели ночь вместе? Это то, о чем я думаю?       Лукреция ответила слабой улыбкой, но ничего не сказала. Её мысли вернулись к событиям той ночи, к её тайнам, которые могли стоить ей жизни.       Верна остановилась, глядя на неё пристально.       — Ты знаешь, я просто не могу спокойно спать, если чувствую, что моя лучшая подруга скрывает что-то важное. Особенно если это касается драконов. Так что?       В этот момент Лукрецию кольнули иглы жгучего стыда. Ведь Лукреция не считала Верну своей «лучшей подругой», какой Верна считала её. И злилась на себя за то, что не может рассказать и раскрыть себя другим людям.       — Верна, — тихо начала Лукреция, стараясь говорить так, чтобы не выдать тревоги. — Я сейчас немного устала, давай сначала дойдем до моей комнаты и там я попытаюсь всё тебе рассказать.       «Чертовы тайны», — подумала Лукреция. — «Как же сложно быть вплетенной в дворцовые интриги».       Верна сузила глаза, но потом устало вздохнула.       — Хорошо. Ты правда, даже у стен есть уши. Давай тогда топай быстрее. Но знай, я не сдамся, пока не выясню правду.       Лукреция слегка улыбнулась, но её сердце тяжело билось. Некоторые тайны, казалось, были готовы раскрыться вопреки всем её усилиям.

***

      Когда Лукреция и Верна подошли к дверям её покоев, она едва успела дотронуться до ручки, как дверь открылась сама. В проёме стоял принц Эймонд, высокий и внушительный, с длинными светлыми волосами, аккуратно собранными на затылке, и ледяным взглядом одного единственного глаза, сверкающего под серебряной повязкой. Его присутствие заполнило пространство вокруг, словно тяжёлая тень.       — Принц Эймонд? — растерянно пробормотала Верна, опуская голову в неловком поклоне.       — Верна, верно? — отрывисто спросил он, не отводя взгляда от Лукреции.       Девушка нервно кивнула.       — Я бы хотел поговорить с Лукрецией, наедине. Тебя, как я понимаю, ждут другие дела, — в его голосе звучала не просьба, а приказ.       Верна, бросив быстрый взгляд на Лукрецию, неохотно поклонилась и поспешила уйти, оставив их вдвоём. Лукреция, почувствовав себя почти обнажённой под тяжестью взгляда Эймонда, сглотнула, но держала себя в руках.       — Лукреция, — начал он, входя в комнату и закрывая дверь за собой. — Я решил, что твои покои должны находиться ближе. С сегодняшнего дня ты будешь жить в крыле, где находится моя спальня. Я уже велел слугам всё подготовить.       — Но… — Лукреция хотела возразить, но осеклась, встретившись с его взглядом.       «Что теперь на это скажут слуги и их слухи во дворце?» — пронеслось у неё в голове       — Это не обсуждается, — спокойно, но твёрдо добавил он.       Она понимала, что у неё нет выбора. Эймонд никогда не говорил просто так, каждое его слово было приказом.       — Хорошо, — тихо ответила она, внутренне напряжённая от осознания, что теперь будет находиться ещё ближе к нему и его миру.       В груди Лукреции нарастало странное чувство. Эймонд, с его властным характером, уверенной манерой держаться, казался ей загадкой, которую она так и не могла разгадать. Каждый шаг, каждое его слово будто тянуло её всё глубже в сеть, в которую она сама себя запутывала.       Она не могла отрицать, что что-то в нём притягивало её, несмотря на опасность, которую он представлял. Его сила, его власть, его холодный взгляд — всё это будоражило её, даже если её разум сопротивлялся. Но сердце, несмотря на все её усилия, не могло оставаться равнодушным.       Эймонд стоял рядом, не отводя от неё взгляда. Она почувствовала, как его присутствие заполнило комнату, как его холодный, уверенный взгляд пронизывал её. Это было не просто давление — это была власть, которую он излучал, а она, несмотря на свои усилия, не могла вырваться из его притяжения.       — Ты понимаешь, что это означает? Теперь ты не простая фигура в шахтной доске. Пешка стала ферзем. Ты будешь нужна мне, — его голос снова прервал её мысли.       Лукреция подняла голову и встретила его взгляд. Ответ был очевиден, но она всё равно не могла избежать чувства тревоги. Эймонд был не просто принцем. Он был чем-то большим. И она теперь была втянута в его мир.       — Теперь я не смогу служить в покоях королевы Хейлейны? — прошептала она, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.       Он слегка наклонил голову, словно оценивая её реакцию.       — Посмотрим. О чём вы говорили с королевой? — спросил он, переводя тему на ещё не менее важную, остановившись на расстоянии вытянутой руки.       — Она… начала подозревать меня в исчезновении Дии, — призналась она, чувствуя, как дрожь пробегает по спине.       — И? — Эймонд чуть прищурился.       — Она спрашивала на чьей я стороне и также выразило свои мысли насчёт того, что я. заполучила Караксеса.       — И каков был твой ответ?       — Я сказала, что служу вам, и вашей семье. Мне показалось, что Её Величество беспокоит моё частое пребывание рядом с вами, — выразила свои мысли девушка.       Эймонд слушал все это не перебивая сереброволосую, но затем его лицо смягчилось, что было редкостью для него.       — Пока ты со мной, тебе нечего бояться, пусть матушка думает, что ей удобно, ты правильно сказала, рад что ты не растерялась, — сказал он, сделав шаг ближе.       Его голос был низким и уверенным, словно скала, об которую разбивались волны. Лукреция кивнула, чувствуя странное облегчение от его слов.       — Но ты должна научиться защищать себя, Лукреция, мы должны понять на что ты способна, твоя сила может стать нашим козырем, если не в этой войне, то хотя бы в грядущей битве, — продолжил он. — С завтрашнего дня начнётся твоё обучение. Ты должна научиться управлять драконом.       Её глаза расширились.       — Мы расскажем людям во дворе про силу? Я снова буду летать верхом на Караксесе? — переспросила она, недоумевая, насколько далеко он готов зайти.       — Не будет пользы от драконьей всадницы, если ты не сможешь им управлять, — хладнокровно ответил он. — Я найду подходящего наставника. Силу… — задумался принц, — развивай её в тайне, ты должна суметь управлять им, а не он тобой, я верю, что она не спроста досталась тебе. Ты владеешь ею, а не она тобой.       Лукреция молчала, пытаясь осознать его слова. Слишком многое произошло за этот день. Но в глубине души она знала, что приближается к чему-то неизбежному. Что её путь теперь связан с драконом — и с ним.       «Неужели я справлюсь? Если снова причиню вред тем, кто рядом? Будет ли Эймонд считать меня сильной если увидит меня в истинном обличи?» — все сомнения кружились вихрем в её голове, и Лукреция даже не заметила, как погрузившись в них опустила голову под их тяжестью.       Эймонд коснулся её плеча, заставляя её снова взглянуть ему в глаза, выйдя из клубка отравляющих её разум сомнительных мыслей. Его прикосновение было неожиданным и сильным, как камень, который способен пробить поверхность воды, оставив после себя волны. Лукреция не могла удержаться от того, чтобы не ощутить, как её сердце пропустило несколько ударов, а дыхание на мгновение сбилось.       Она подняла взгляд, встречая его холодные, но проникновенные глаза, в которых словно горела тихая угроза. Эймонд смотрел на неё так, как если бы пытался разобрать её до последней детали, как будто знал что-то о ней, чего она сама не осознавала. Его взгляд был безжалостным, но в какой-то момент в нём промелькнуло нечто другое — интерес, если не даже уважение. — Ты думаешь, что тебе не хватит силы? — его голос был тихим, но резким, как лезвие ножа.       Лукреция почувствовала, как его слова проникают в её сознание, заставляя её снова сомневаться в своей слабости. Её руки слегка задрожали, и она сама едва ли могла поверить в то, что Эймонд мог видеть в ней что-то большее, чем просто очередную преданную слугу.       — Я… не уверена, — прошептала она, и сама удивилась, насколько уязвимой прозвучала её речь.       Эймонд мягко сжал её плечо, и её сердце учащенно забилось.       — Будешь учиться. А я буду рядом, чтобы убедиться, что ты это сделаешь, — его слова были безапелляционными, как приговор, но в них тоже было что-то, что Лукреция не могла игнорировать.       Он обещал ей поддержку, но за этим обещанием скрывалась угроза, что он не потерпит неудачи. Она не могла не почувствовать, что её путь будет теперь пересечён с ним навсегда.       — Ты готова к этому, Лукреция? — спросил Эймонд, его голос был низким, а взгляд остался холодным, но в нём читалась сила, которую он так легко мог использовать, чтобы контролировать её и её будущее.       Лукреция не могла ответить сразу. Она ощущала тяжесть его присутствия, которая всё больше поглощала её, но в глубине души понимала, что это было её решение, которое она должна принять. У неё не было другого пути.       — Да, я готова, я сделаю всё чтобы Вы были довольны мной, Мой Принц— наконец ответила она, и в её голосе звучала твердость, которой она сама не ожидала от себя.       Эймонд победно улыбнулся, будто бы услышал то, что и ожидал.       — Запомни, Лукреция. Ты — не просто слуга или помощница. Ты что-то большее. И я сделаю из тебя то, кем ты должна быть.

***

      — Матушка, чем я обязан вам в столь поздний час? — поздним вечером, когда огонь в камине в покоях Эймонда уже почти погас, и тени от факелов танцевали по стенам, в дверь тихо постучали.       Принц поднял взгляд, ожидая появления своей матери. Через несколько мгновений дверь открылась, и в комнате появилась Алисента. Она была одета в зелёное платье с изысканными украшениями, её лицо не выражало эмоций, но в глазах читалась некая тревога.       Алисента закрыла дверь за собой, делая шаги уверенными и медленными, словно её каждое слово имело вес.       — Эймонд, — начала она с тихим, но твёрдым голосом, — я должна выразить свои сомнения насчёт твоих действий с Лукрецией. Ты рискуешь не только собой, но и всем, что ты строишь. Ты прекрасно знаешь, что дракон — не игрушка. Теперь, когда Кровавый Змей находится в Драконьем логове, а не у Деймона нет нужды выпускать его снова. Мы не можем позволить себе, чтобы жители города начали бояться, и шептаться.       Эймонд молчал, и лишь его взгляд становился всё более холодным, как лёд. Он понимал, что мать волнуется не только за его репутацию, но и за их положение при дворе. Однако её слова вызывали у него раздражение. Его решение было принято, и Лукреция становилась всё более важной частью его мира.       — Матушка, вы правы Караксес — не игрушка. Раз уж такой сильный дракон теперь на нашей стороне как мы можем не воспользоваться этим шансом? Вы не должны волноваться, — произнёс он, его голос был твёрдым, но в нём также ощущалась скрытая усталость от постоянных предостережений.       Алисента не сразу ответила, её глаза внимательно изучали сына, словно она пыталась увидеть что-то скрытое, что он не показывал. Затем, сделав паузу, она заговорила с новой решимостью.       — Ты ещё не забыл, Эймонд, что у тебя есть помолвка с дочерью лорда Штормовых пределов? Баратеоны ждут твоего решения. Ты не можешь позволить себе идти против тех, кто на твоей стороне, особенно когда речь идёт о соединении двух домов. Каждая поддержка важна. А без их поддержки нам не выиграть в этом хаусе. Я не позволю тебе оскорбить её, — её голос был холодным и строгим, но в нём звучало недвусмысленное предостережение.       Эймонд почувствовал, как напряжение в его теле усилилось. Мать всегда знала, как зацепить за больные точки, и сейчас её слова были не просто напоминанием о политической выгоде, но и прямым вызовом его личным решениям.       — Я помню, — его слова были ровными, но в них скрывался стальной оттенок. — И буду действовать согласно ситуации. Но Лукреция здесь не при чём. Мы не можем потерять такую ценную союзницу, как вы говорили, каждая поддержка важна.       Алисента, не убирая взгляда, казалось, готова была ответить, но она только вздохнула.       — Я надеюсь, ты понимаешь, что, если ты позволишь себе ослабить бдительность, это может повлиять на всё. Я не хочу, чтобы твои ошибки обострили уже и так непростую ситуацию. Будь осторожен, Эймонд. Ты уже совершил ошибку, когда убил одного невинного принца. У тебя нет прав больше ошибаться.       Принц молчал. Как бы сильно он не хотел ответить, возразить ей, сказать всё что накопилось на душе, но он молчал, ведь знал, что как сильно бы он не кричал, его голос для них звучал как крик под водой. Он знал, что мать всегда действовала из соображений безопасности, и набожности, несмотря на её страхи, ему было ясно, что её опасения касаются не только Лукреции, но и его отношений с властью.       Когда Алисента оставила его, Эймонд вновь опустился на своё кресло, чувствуя тяжесть её слов. В его голове продолжали прокручиваться размышления о Лукреции, её способности управлять драконами и об угрозах, которые таила эта связь. Но было одно, что он знал точно: он не отступит её.

***

      Когда первые лучи солнца начинали золотить вершины Красного замка, Лукреция стояла у Драконьего логова, чувствуя волнение, которое тяжело отразилось на её теле. Она по-прежнему не могла до конца поверить, что её путь теперь связан с Караксесом. Дракон, хотя и не был её врагом, сопротивлялся ей, как будто осознавая её неуверенность.       Караксес лежал в своём гнезде, его огромные чешуйчатые крылья раскинуты на камнях, а глаза, как два огненных угля, внимательно следили за каждым её движением. Лукреция сделала шаг вперёд, но дракон приподнял голову, бархатно рыча, как будто предостерегая её.       Она вздохнула и взяла себя в руки. Только вчера она с трудом оседлала его, но сегодня дракон был совсем не так великодушен. Караксес скривил пасть, издавая глубокий рёв, когда она приблизилась. Его тело напряглось, и Лукреция поняла, что дракон просто не желает позволить ей снова подойти.       Эймонд стоял неподалёку, его холодные глаза следили за ситуацией с неподвижным, сосредоточенным выражением. Он чувствовал, что дракон с каждым разом будет всё сильнее сопротивляться, если Лукреция не научится справляться с ним. Но он не оставил её, зная, что её успех здесь — это также успех и его. Он подошёл к ней, несмотря на предупреждения дракона, и, касаясь её плеча, спокойно сказал:       — Не бойся. Он чувствует твою неуверенность. Прямо сейчас тебе нужно доказать ему, что ты достойна его доверия.       Лукреция оглянулась на него, и в её глазах была видна тревога. Она не была уверена, что способна справиться с таким огромным существом. Караксес был слишком могуч, слишком страшен.       — Он не будет меня слушать, — тихо произнесла она, её голос дрожал, несмотря на усилия сдержаться. — Я не смогу.       Эймонд в ответ мягко сжал её плечо.       — Ты сможешь. Ты просто должна понять, что он не враг, но и не слуга. Ты не можешь быть слабой. Никакой дракон не подчинится тому, кто сомневается в себе.       Вдохнув глубоко, Лукреция снова повернулась к Караксесу. Дракон зарычал громче, как будто усмехаясь над её попытками. Его чешуя засияла в свете утреннего солнца, и в этот момент Лукреция ощутила, как в её теле просыпается магия. Она глубоко вдохнула, почувствовав, как сила начинает нарастать внутри неё.       Она сделала шаг вперёд, уверенно, несмотря на внутреннее беспокойство. Караксес наклонил голову, будто в поисках новой угрозы, но её голос звучал твёрдо, и Лукреция произнесла:       — Караксес. Я не твой враг. Я — твоя всадница.       Дракон зарычал в ответ, его пасть раскрылась, и огонь лишь едва не коснулся её. Она почувствовала жар, но не отступила. Эймонд стоял рядом, его взгляд был сосредоточен, и Лукреция знала, что теперь она должна сделать всё сама.       Ещё один шаг. Ещё одно слово. И вдруг она почувствовала, как магия внутри неё стремительно высвобождается, образуя защитный барьер, который, по её ощущениям, мог бы сдержать дракона, но также и доказать свою силу.       — На общем языке он тебя не поймет. — вмешался принц, время от времени давая советов, — вспоминай команды на древне-валирийском.       — Vezhven, rhaeshisar, — её голос был низким, наполненным магией, и в этих словах была власть. — Suliot, kvirri, — язык ей давался трудно, но он был схож с её родным языком и поэтому хоть что-то, да и получалось выговорить.       В глазах Караксеса промелькнуло что-то, что Лукреция не могла разобрать, но дракон замолчал. Он наблюдал за ней, его дыхание стало менее напряжённым. И, наконец, он снова позволил ей приблизиться, хотя с явным сопротивлением.       Лукреция не могла поверить в своё преодоление. Это было невероятно — она не просто подошла к дракону, но и сумела его успокоить. Почувствовав победу, она осторожно, но уверенно поднялась на спину Караксеса, ощущая, как его чешуя холодно и тяжело покоится под ней.       Эймонд наблюдал за этим с уголка глаза, не скрывая лёгкой удовлетворённости. Он понимал, что это был только первый шаг. Но теперь Лукреция доказала, что она может контролировать дракона, и это значило, что они оба, вместе с Караксесом, станут частью силы, с которой нужно будет считаться.       Но в тот же миг, когда уже, казалось, всё вышло удачно, дракон вдруг резко взмахнул хвостом, не давая ей времени на реакцию. Её взгляд метнулся на его огромную чешую, и в следующее мгновение её тело содрогнулось от удара. Караксес ударил её хвостом с такой силой, что Лукреция не удержалась на седле и полетала на несколько дюйм назад.       Боль пронзила её бок, и она сразу почувствовала, как горячая кровь выступила на коже. Она едва смогла сдержать крик, но крепко стиснула зубы, чтобы не показать свою слабость. Караксес зарычал, будто торжествуя, а его глаза горели огнём.       Эймонд, наблюдавший за происходящим, быстро среагировал и подбежав к истекающей кровью девушке поднял её на руку. А драконники, которые всё это время с недоверием наблюдали за Караксесом поспешили успокоить увести его в подальше в логово.