Огненный лёд: моя сила

      Ночь окутала Валирию густой пеленой тьмы, словно мир сам решил отвернуться от того, что должно было случиться. Башни, некогда сияющие под звёздным небом, теперь тонули в мрачной тени. Луна, холодная и равнодушная, зависла высоко в небе, её свет скользил по мраморным улицам, словно предчувствуя грядущее.       Этой ночью драконы исчезли.       Они были спрятаны, словно оружие, которое решили удержать от возможного противника. Валирийцы, те, кто поднялся на спинах драконов и стал хозяевами мира, однажды почувствовали страх. Дочери древнего рода обладали властью над этими существами, их магия, которая когда-то возродила их, проникала в сердца драконов, успокаивала их и подчиняла. Это было как благословение, так и проклятие.       Но страх перед утратой власти оказался сильнее благодарности. Драконов отвели подальше, спрятали в недоступных горах, закрыли их в каменных клетках. А затем они ударили.       Нападение началось без предупреждения, как раскат грома в ясный день. Валирийцы, вооружённые сталью и огнем, обрушились на дома рода, чей дар они теперь считали опасным.       По улицам текла кровь.       Великие Матери рода, хранители древних знаний, были убиты первыми. Их дома подожгли, а библиотеки, хранившие секреты магии, сгорели, превратившись в пепел. Люди пытались бежать, но каждый угол города стал западнёй. Те, кто некогда жил среди драконов, теперь погибли от рук тех, кого считали союзниками.       В спальне, укрытой гобеленами с изображением лунного света в фиолетовый ночном небе, мать укладывала своих детей спать. Старшая дочь обнимала младшую, напевая тихую колыбельную. Никто из них не слышал, как снаружи приближались шаги. Когда дверь распахнулась, всё уже было кончено.       — Они ещё дети! — закричала она, заслоняя собой своих малышей. — Вы не осмелитесь!       Ответом ей был лишь блеск стали. Крики её детей, такие короткие, словно вздох, эхом отразились от стен. Кровь хлынула на белоснежные простыни, разливаясь, как чернила на пергаменте.       Она упала на колени, руки дрожали, обнимая их неподвижные тела. Слёзы капали на их лица, но они уже ничего не чувствовали. Её сердце, словно хрупкий лёд, раскололось. И из этой трещины вырвалось нечто древнее.       — Вы обрекли себя, — прошептала она. Её голос был тихим, но от него содрогнулся воздух. Пусть ваша гордость станет вашей погибелью. Пусть ваш великий город станет вашей могилой. Пусть огонь, который вы разбудили, пожрёт вас!       Слова её, словно шёпот бури, разлетелись по городу. В тот миг ничего не изменилось. Башни не упали, вулканы не пробудились. Но где-то в недрах земли что-то зашевелилось, как зверь, пробуждённый от сна.       Валирийцы праздновали свою победу, даже не замечая, что навлекли на себя гибель. Они верили, что избавились от угрозы, но магия уже проникла в сердце их города. Земля, ещё спокойная, хранила своё обещание: Рок придёт, но не сейчас.       Драконы так и остались в своих клетках, далеко от Валирии. И, возможно, они знали больше, чем их хозяева, потому что даже не пытались вырваться.       Пламя Рока было заложено в эту ночь, но его огонь было не избежать.       Ветер шептал о том, что некогда здесь стоял великий город. Башни Валирии, ныне скрытые под пеплом, превратились в груды камней. Только луна осталась неизменной, освещая руины своим холодным светом.       И среди этих руин шаги раздавались гулким эхом. Фигура, чьи глаза отражали отблеск лунного света, двигалась вперёд, словно ведомая к тому, что осталось от древнего проклятия.

***

      Прошло несколько дней с той роковой ночи, что разделила мир Лукреции на «до» и «после». После того как королева отпустила её, она несколько раз пыталась выйти из своей комнаты, но ноги не слушались, благо за ней никто не пришел за эти дни, это и радовало и наводила ещё большую печаль. Её шаги глушило тяжёлое молчание, а стены комнаты будто становились всё ближе, сжимая её в ловушке. Призрак девушки, которую она убила, стоял перед ней, как живой. Лу обхватила себя руками, всхлипывая в этом кошмаре. Тени ночи падали на её лицо, скрывая слёзы, но не боль, которую невозможно было спрятать. Всё внутри неё кричало — от ужаса и отчаяния, от ненависти к себе самой.       Она думала, что справится. Думала, что, повинуясь приказу принца, просто выполнит свой долг. Но вместо облегчения её душа разрывалась на части. Эймонд нашёл её здесь, в темноте, словно ведомый инстинктом. Девушка, погруженная в свои кошмары, даже не заметила, как он вошёл. Сначала он молчал, стоя в тени. Его единственный глаз — ледяной и пристальный — видел больше, чем она хотела бы показать.       — Ты дрожишь, — наконец произнёс он, тихо, но твёрдо.       Его голос звучал спокойно, но внутри что-то билось глухо, словно старое чувство, почти забытое, — жалость.       Лукреция не обернулась, но её плечи напряглись.       — Почему мне так. тошно, от себя? — прошептала она, не в силах посмотреть на него, — Вы говорили, что это нужно. Что это правильно.       Эймонд шагнул ближе, его лицо оставалось хладнокровным.       — Это было нужно, — повторил он, но его голос стал мягче. — Ты сделала то, что другие не смогли бы. Ты проявила силу.       — Силу? — она резко повернулась к нему, её глаза метали искры, полные гнева и отчаяния, и гнев был направлен лишь на себя. — Это не сила. Это слабость. Я убила человека. Человека, который лишь защищала свою сестру. А теперь…       Её голос сорвался. Она закрыла лицо руками, всхлипывая, словно пытаясь спрятаться от самой себя.       Эймонд молчал, глядя на неё. Её боль была для него чужой и непонятной. Он знал, как справляться с врагами, как подавлять страх и ярость. Но что делать с раскаянием? С чужими слезами? Он почувствовал тяжесть своей вины за то, что поставил её в это положение.       — Пойдём со мной, — внезапно сказал он.       — Куда? — она едва подняла голову, её голос был слабым.       — Просто доверься мне, — он протянул ей руку.       Лукреция медлила, но затем позволила ему вывести её из комнаты. Они шли через тихий замок, мимо теней и пустых залов, пока не оказались за дворцовыми стенами. Когда-то Лукреция проводила часы, изучая книги о драконах, которые она случайно нашла в недрах дворцовой библиотеки. Её сердце сжималось от восхищения и тоски при мыслях о великих существах, о том, как они парят над миром, свободные от его забот. Но даже в самых смелых мечтах она не представляла, что однажды увидит дракона так близко.       И вот сейчас, в мягком свете луны, перед ней возвышалась Вхагар. Гигантская драконица дышала ровно, её мощное тело отливало серебром.       — Это Вхагар… — Лукреция невольно ахнула, её голос дрожал от восторга. — Я читала о ней. О великих подвигах её и её предыдущей наездницы, о их силе. Но увидеть… Это… И она теперь ваша.       Эймонд, стоя рядом, наблюдал за её реакцией, и в его глазах заиграл огонь гордости.       — Хочешь полетать на ней, со мной? — его голос был почти игривым, но скрытая гордость не ускользнула от её внимания. Он был уверен в себе, и это льстило его тщеславию. В этот момент он осознавал, что такая сила теперь принадлежит ему, и это давало ему право гордиться. Он знал, что привёл её сюда не случайно. Его намерения не были только в том, чтобы продемонстрировать Вхагар, хотя дракон, несомненно, являлся важной частью этого. Он хотел чего-то большего — понять, что удержит её в этом мире, где она так давно ощущала себя между жизнью и смертью. Он знал, что этот момент — момент полёта, момент свободы — был тем, что она искала.       — Это не просто животное. Это существо, которое превосходит всё, что существует на земле. Она и я, мы — одно.       Лукреция стояла неподвижно, её взгляд теперь был сосредоточен не только на драконье, но и на Эймонде. Она чувствовала, как его слова проникают в неё, как он сам, его уверенность и сила, словно пропитывают её. Этот момент стал для неё чем-то большим, чем просто зрелищем — это было то, что могло оживить её, вернуть ей чувство жизни.       Она едва заметно кивнула, не в силах ответить словами. Взгляд её был полон задумчивости, и даже лёгкая дрожь в её теле свидетельствовала о том, что она была готова принять этот вызов. Эймонд видел её реакцию и знал, что его план сработал.       — Ты готова, — сказал он, но это не было просто вопросом.       Это было утверждение.       И они взмыли в небо на спине Вхагар. Колоссальные крылья разрезали воздух с силой, от которой мир под ними казался лишь дрожащей картиной. Ветер врывался в лицо Лукреции, пронизывая её до костей, но она не могла отвести глаз от того, что открывалось перед ней. Громадный дракон двигался плавно и уверенно, словно несущее небо создание, которому подчинялась сама стихия.       Она вцепилась в Эймонда, чувствуя, как её дыхание замирало от набирающей высоты. Каждое движение дракона, каждое взмах крыльев отдавались в её теле вибрацией, словно её кровь теперь пульсировала в унисон с этой древней мощью. Ветер бил в лицо, но ей было всё равно. Звёзды искрились над головой, похожие на алмазы, рассыпанные по бархатной ночи. Внизу раскинулся мир, утопающий в темноте, с мерцающими огоньками городов, которые выглядели теперь столь крошечными.       — Это… невероятно, — прошептала она, но её слова растворились в гуле ветра.       Голос был тихим, как молитва, полным изумления и трепета. Эймонд, почувствовав её дрожь, чуть крепче прижал её к себе, его рука уверенно удерживала её, словно она была частью этого полёта.       — Теперь ты понимаешь, почему драконы — это сила, — его голос был холодным и твёрдым, но в нём чувствовалась гордость. — Они выше человеческой боли. Они несут свободу и власть, которые недоступны простым смертным.       Лукреция подняла голову, и её взгляд встретился с холодным сиянием ночного неба. Глаза её были полны звёзд, словно она сама стала частью этого необъятного величия. Впервые за долгие дни она почувствовала, что может дышать. Здесь, в небесах, где нет места интригам, страданиям и страху, было только ощущение свободы. Она была никем и одновременно всем, частью этой силы, которой невозможно было сопротивляться. В этот момент Лукреция поняла: находясь рядом с Эймондом и Вхагар, она коснулась чего-то настоящего, чего-то, что изменит её навсегда.       Когда Вхагар плавно спустился на землю, мир вокруг них казался необычайно тихим и мирным. Дракон взмахнул крыльями один последний раз, и воздух, казавшийся до этого таким неистовым и бурным, стал тихим и спокойным, как только его силы устремились вниз. Лукреция почувствовала, как её сердце всё ещё бешено колотится, и её тело наполнилось странной лёгкостью, как если бы она только что вернулась с самого края мира, преодолев небесные просторы. Они приземлились в лесу, под деревьями, чьи ветви мерцали в свете лунного света.       Эймонд спрыгнул с дракона первым и протянул ей руку, помогая спуститься на землю. Лукреция соскользнула на мягкую траву, её ноги немного подкашивались от чувства усталости и в то же время от пережитого волнения. Её взгляд устремился в небо, где звезды были такими близкими, что казались почти осязаемыми, как если бы они могли достать их рукой.       — Мы здесь ненадолго, — произнёс Эймонд, осматриваясь вокруг.       Его лицо было освещено мягким светом луны, а его глаза блестели так, словно он был частью этого мира, частью природы, что окружала их. Он развернулся и начал разводить небольшой костёр. Лукреция присела рядом, чувствуя, как ночной воздух наполняет её лёгкие, а запах хвои и земли окружает её в этом уединённом месте. Легкий запах дыма от костра, смешиваясь с ночным воздухом, казался утешительным, как обещание спокойствия и безопасности.       Когда костёр разгорелся, они устроились рядом, Лукреция не могла не заметить, как изумительно тихо здесь. Звезды отражались в глазах Эймонда, и этот момент был как призрачная реальность — его силы, её чувства, их молчание и мир вокруг. — Что ты думаешь? — спросил он её, сидя напротив, его глаза стали более мягкими, почти задумчивыми.       Лукреция оглянулась вокруг, её взгляд был спокойным, но всё же полным чувства облегчения. Она пыталась осмыслить всё, что произошло за день, но в этом месте, в этот момент, было лишь одно чувство — умиротворение. — Это… потрясающе, — она говорила тихо, с уважением и благодарностью. — Я чувствую, что наконец-то могу дышать. Это странно, но я чувствую себя… живой.       Эймонд усмехнулся, его выражение лица было едва заметным, но в его глазах была тихая уверенность.       — Это драконы. Это полёт. Они дают свободу, но, в то же время, обвязывают тебя цепями, которых ты не можешь увидеть, пока не испытаешь их на себе.       Тишина окружала их, и только лёгкий треск костра нарушал её. Ночь продолжалась, не торопясь, и время словно замерло для обоих. Они сидели рядом, в их душах было что-то общее, хотя ни один из них ещё не решился это признать. Но в этой ночи, среди огня и шепота ветра, они оба чувствовали, что что-то важное случается между ними. Они провели ночь под открытым небом, разговаривая лишь изредка, наслаждаясь каждым мгновением этого уединения. Лукреция чувствовала, как её тревоги растворяются в туманной тишине ночи, а Эймонд, хотя и не выражал этого словами, казался спокойным, словно именно здесь, в этом лесу, он тоже был на своём месте. Утро наступило тихо и спокойно, с лёгким туманом, что плыл над землёй, словно призрак ночи, не желая покидать этого мира. Лукреция встала первым, её тело слегка тянуло от ночного отдыха, но в то же время было полным энергии, оставшейся от полёта. Она пошла к реке, стремясь умыться и освежиться, ощущая, как холодная вода может вытянуть всю тяжесть сна. В её душе всё ещё звучала тишина ночи, а на горизонте начинались первые лучи света, окрашивая мир в мягкие розовые и золотистые тона.       Подойдя к реке, она присела на камень, опустив руки в воду. Лёгкая прохлада и зеркальная поверхность, отражающая её лицо, казались идеальным контрастом к пережитому вчера. В её голове было много мыслей, особенно о том, что происходило ночью, но всё это казалось слишком сложным для понимания. Она пыталась собрать свои чувства, когда услышала шаги сзади.       Эймонд подошёл, его шаги были уверенными, и даже в тени леса он выделялся своей силой. Он остановился у берега, несколько шагов позади неё, и наблюдал за её движением.       — Ты не устала от этого путешествия? — спросил он, его голос был низким и тёплым, словно вечерний ветер, что несёт обещание перемен.       Лукреция медленно повернулась, встретив его взгляд. Он стоял с лёгкой усмешкой на лице, как будто знал что-то важное, но ещё не говорил об этом.       — Нет, время за стенами замка пошла мне на пользу, — сказала она, её голос был напряжённым, хотя она и пыталась скрыть это.       Эймонд шагнул ближе, его глаза блеснули, и он сказал с лёгкой улыбкой:       — Я рад что ты наконец отпустила ситуацию.       Лукреция на мгновение замерла, но затем снова опустила взгляд в реку. Вода касалась её пальцев, холодная, но при этом умиротворяющая.       — Ты хочешь знать, как я заполучил Вхагар? — спросил он, словно бы решив начать разговор, который отложил до этого момента.       Лукреция кивнула, и её взгляд, как и прежде, был сосредоточен на воде. — Это случилось после смерти, Лейны Веларион, — начал Эймонд, его голос стал серьёзным, словно затрагивал самые тёмные уголки его памяти. — Вхагар осталась без наездницы, и все эти разговоры о том, что она потеряла свою привязанность к кому-то — я знал, что это мой шанс.       Он сделал паузу, как будто вновь переживал этот момент.       — Под покровом ночи я подошёл к ней. Она была велика, но она была одна. И я, несмотря на страх, взобрался на её спину. Она не сразу приняла меня, конечно. Она испытала меня, и я почувствовал, как её рев и сила могли бы разорвать меня. Но я выстоял, и когда мы поднялись в небо, я понял, что это то, что определяет меня.       Лукреция слушала его, её глаза были прикрыты, она пыталась понять, что заставляет его так говорить. Она могла чувствовать тяжесть его слов.       — Но был и другой момент… — Эймонд продолжил, и его голос стал ещё более жестким. — Когда они пришли. Те, кто хотел вернуть Вхагар себе. Веларионы и эти Стронги. В драке я потерял глаз.       — Вы говорите о принце Люцерисе Веларион? — спросила она, её голос дрожал. — И они не понесли наказание за это? Вы ведь Принц, сын правящего в то время короля, а они лишь дети принца и принцессы, — она подняла глаза и встретила его взгляд.       — Мой добросердечный отец решил, что моя травма бессмыслица, и взялся за выяснения слухов про этих ублюдских бастардов. Они перевернули ситуацию в свою пользу и виноватым оставили меня, — сказал, как выплюнул Эймонд. — Жалкий бастард, возомнил что я всё так и оставлю, — он сделал паузу, хоть и слова давались ему не легко, будто бы он вспоминал события того дня, — Но за все приходится отвечать. Я был милосерден: дал выбор, хоть у меня его и не было. И он сделал свой. Я потерял контроль и…       Лукреция молчала, потом Она чувствовала, как слова Эймонда ранили его самого, скрывая боль несмотря на то, что он пытался казаться непреклонным. — Это… очень печально, — прошептала она, её голос был мягким, но полным сочувствия. — Но я вижу в ваших словах есть… горечь. Вы не хотели этого. Его смерти.       Эймонд молчал, но его лицо слегка смягчилось. Он не мог оправдать свои действия, но, возможно, впервые в этом разговоре понял, что Лукреция видит в нём не только жестокость, но и внутреннюю борьбу.       — Я не могу изменить этого, — сказал он тихо. — Но ты права… я не был горд собой, когда сделал это.       Лукреция сделала шаг вперёд и положила руку на его плечо, её взгляд был искренним и теплым, а не осуждающим. — Мне жаль, что это случилось с вами, мой Принц. И очень досадно, что Его Милость не решил эту ситуацию в то время. Кто же знал, что это всё перерастет в настолько большой конфликт.       Эймонд посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то новое — неуверенность, но также и благодарность за её слова. Он не ожидал такого сочувствия, особенно от неё. Она не судила его, а помогала ему понять свою собственную боль.       И снова тишина опустилась между ними, а Лукреция вдруг почувствовала, как её сердце снова стало тяжёлым. Слова Эймонда пробудили в её душе нечто большее, и ей захотелось поделиться тем, что было скрыто в глубине. Она не могла больше носить эту тайну. — Мой Принц… — её голос стал низким и почти бессильным. — Мне тоже нужно в кое в чем признаться.       Он повернулся к ней, его лицо становилось более серьёзным, а взгляд — проницательным.       — Что ты имеешь в виду? — спросил он.       Лукреция на мгновение задержала дыхание, и, сделав шаг вперёд, погрузила руки в воду, наблюдая, как вода начинают медленно остывать и покрываться льдом. Ледяные иглы распространились по поверхности, и река стала замерзать прямо перед их глазами.       — Это не первый раз, когда я лишила жизни человека, — сказала она, её голос дрожал от невидимой тяжести. — Он был моим другом, а я была лишь маленькой девочкой, он замерз насмерть, это я его убила. Я… я не могу контролировать это. Я проклята. Это проклятие. — и снова слезы, которые казались уже закончились, вырвались наружу.       Эймонд молчал, его глаза были прикованы к тому, что происходило с водой. Он шагнул ближе, не отводя взгляда. Лукреция даже уже пожалела, что призналась, и была уже готова потерять всё доверие которую она обрела. Была готова к тому, что сейчас и принц покажет на неё пальцем и повторит, то самое злосчастное: «Ведьма».       Её глаза встретились с его, и, несмотря на страх, который тлел в её душе, она почувствовала, как её плечи немного расслабляются. Эймонд не осуждал её. Он не отворачивался от её силы, как все другие. Вдруг он, протянув руку к её лицу смахнул слезинку, которая покатилась по щекам.       — Тшш, не плачь, — его голос так на удивление успокаивающим, — Ты прекрасна.       — Вы… не боитесь? — её голос звучал с надеждой.       — Нет, — ответил он, и в его глазах отразился свет, который больше не был холодным, а наоборот — тёплым и ярким. — Это Ты не представляешь какой мощью обладаешь. Ты не думала, что это может быть нашим козырем в этой войне?       — Я даже мечтать не смела, что мир примет меня с таким проклятием.       Лукреция почувствовала, как страх начинает сжимать грудь. Её глаза были устремлены на Эймонда, но мысли как-то разлетались в разные стороны. Он заметил её состояние и, не говоря ни слова, протянул руку. Легкий, уверенный жест.       — Я здесь, — тихо сказал он. — Это не проклятье, это дар, научись контролировать ею, и в мире не будет того, кто сможет противостоять нам.       Лу не сразу решилась, но, почувствовав тепло его ладони, медленно положила свою руку на его. Крепко сжать, или просто оставить? Она не знала, но его прикосновение наполнило её спокойствием. Она почувствовала, как страх немного отступает.       — Ты не одна. Ты всегда можешь положиться на меня. Ты сильнее, чем думаешь, — Эймонд мягко скользнул пальцами по её руке, поглаживая её.       — Но я не уверена в своих силах. В своих решениях, — покачала головой девушка.       Эймонд смотрел на неё пристально, чувствуя, как заполучил на свою сторону, ещё одну весомую фигуру, с самого начала она казалась для него не такой как все, начиная с нестандартной, почти валирийской внешностью, закачивая стойким характером и манерой общения. И когда перед ним открывались карты, все становилось на свои места.       — И я буду рядом, чтобы направить тебя в нужное русло.       Нужное «мне» русло стоило бы добавить, но принц удержался от поспешных высказывании, и стоило решить одну проблему, как за горизонтом замаячила ещё одна большая проблема.       Деймон Таргариен на Караксесе.