Огненный лёд: моя сила

      Вечер мягко окутывал Королевскую Гавань густым сумраком, свет свечей в покоях Лукреции раскачивался от слабого сквозняка.       Она вошла в комнату, намереваясь снять плащ и отдохнуть, но сразу почувствовала что-то неладное. В её кресле у окна, словно дожидаясь, сидел Эймонд. Его фигура, освещённая тусклым светом свечей, выглядела почти зловещей. Он лениво вертел в руках бокал с вином, его взгляд был направлен на девушку, что стояла у стены, дрожа от страха.       Лукреция замерла на пороге.       — Принц? Что здесь происходит? — спросила она, её голос был тихим, но тревожным.       Эймонд поднял глаза на Лукрецию, его губы растянулись в едва заметной усмешке.       — Ты пришла вовремя. Мы как раз начали, — он сделал жест рукой в сторону.       Там была Дия, та самая служанка, что неделями позволяла себе насмешки и унижения. Сейчас она была совсем иной: её лицо было бледным, глаза полными ужаса.       — Эймонд, зачем она здесь? — Лукреция шагнула ближе, чувствуя, как внутри всё сжимается от дурного предчувствия.       Эймонд медленно встал, поставив полупустой бокал на подлокотник кресла. Он выглядел невозмутимо, но в его движениях ощущалась скрытая угроза.       — Я подумал, что тебе стоит разобраться с проблемами. Лично, — он сделал шаг к Лукреции, и его рука коснулась рукояти меча, который он всегда носил с собой. — Ты позволишь кому-то продолжать издеваться над тобой? Или покажешь, что ты достойна уважения?       Лукреция сначала растерянно перевела свой взгляд за движением принца, затем на Дию, что упала на колени, заламывая руки. И лишь тогда до неё дошло, что принц имел в виду под словом «разобраться». И замотала головой говоря, нет.       — Пожалуйста, миледи! Я не хотела, я ошибалась, — шептала Дия, задыхаясь от слёз.       — Видишь, как быстро меняется тон? — Эймонд наклонился ближе к Лукреции, его голос звучал низко и мягко. — Они всегда так делают. Когда чувствуют силу. Лукреция сделала шаг назад, её руки дрожали. —Это неправильно. Я не могу…       Но Эймонд оказался рядом. Он вынул меч из ножен, звенящий звук лезвия разорвал тишину комнаты. Его пальцы мягко, но настойчиво накрыли её ладони, вложив меч в её руки удерживая его.       — Ты можешь, — он говорил мягко, но в его глазах вспыхивал огонь. — Ты должна. Ты не жертва, Лукреция. Она заслужила это.       Лукреция стиснула зубы, стараясь сопротивляться. В груди разгоралось что-то болезненное смесь ярости, страха и жалости. Дия рыдала, сжимая руки перед собой, словно пытаясь защититься от неизбежного.       — Это её выбор привёл её сюда, — продолжал Эймонд, его слова были как яд, проникающий глубоко в сознание. — А теперь твой выбор. Ты или она?       Слёзы потекли по щекам Лукреции, когда она подняла меч. Её движения были медленными, словно она шла против течения. Дия кричала, но её голос звучал как эхо. В момент, когда клинок коснулся тела девушки, Лукреция замешкалась. Её руки дрожали, и она попыталась отступить, но Эймонд удерживал её, его рука словно каменный обруч сдавливала её пальцы.       — Не смей останавливаться, — прошептал он ей на ухо. — Ты сильнее, чем ты думаешь. Доведи это до конца.       Слёзы застилали ей глаза, когда меч пронзил грудь Дии. Лукреция замерла, ощущая, как жизнь покидает девушку, и пыталась вырваться, но Эймонд продолжал держать её руку, заставляя довести дело до конца.       Когда всё было кончено, он наконец отпустил её. Меч упал на пол с глухим звуком. Лукреция рухнула на колени, всхлипывая и закрывая лицо руками.       Эймонд стоял над ней, наблюдая за её дрожащей фигурой, и его голос прозвучал как приговор:       — Теперь ты знаешь, на что способна.

***

      Руки дрожат, взгляд рассеянный, она избегает смотреть на тело или следы крови. В её голове хаотичные мысли: «Что я сделала? Как я могла?»       Её тошнит от содеянного, и Лу чувствует себя словно предательница своей прежней природы. Она боится наказания от других, от бога, от своей совести.       Она шепчет про себя молитвы, словно цепляется за слабую надежду, что это поможет смыть её грех. Слова выходят тихими, почти беззвучными, дрожащими от чувства вины и страха, будто сама она не верит в их силу, но всё же повторяет их, снова и снова, как заклинание.       И вдруг она замерла и медленно подняла свои ладони к лицу. Её руки, ещё минуту назад державшие меч, теперь казались чужими. Ладони чистые, на них нет и капли крови. Но вдруг картина меняется: и теперь вся рука по локоть в ней. Она смотрела на неё, как будто та могла сжечь её кожу, как будто каждый её вдох разжигал новый пожар внутри. Что-то внутри треснуло, ломаясь, будто тонкий лёд под тяжестью шагов. Это была не просто трещина, разлом, который уходил в самую глубину её существа, раскалывая её на части, словно старую кость, больше не выдерживающую времени и давления.       Она хотела стереть эту мнимую кровь, но её пальцы будто приросли к тому, чего не существовало. И всё же она знала: то, что она видела, было реальнее, чем всё, что окружало её в этот миг. Запах железа, гулкая тишина вокруг и собственное сердце, бьющееся с яростью боевого барабана, сливались в одну какофонию. Тяжесть этой невидимой крови давила на плечи, как старый долг, которого уже не смыть ни водой, ни огнём.       И вдруг её взгляд падает на неё, на Дию, её лицо было обращено к ней, и мёртвые глаза, казалось, обвиняли её.       И её голове прозвучал голос матери, когда-то учившей её состраданию. «Жизнь самое ценное, что у нас есть», — повторяла она. Лукреция сжала голову руками, пытаясь заглушить эти воспоминания. «Я чудовище… меня казнят за это», — думала она, чувствуя, как слёзы обжигают её щеки.       Как только Лукреция обрела хоть немного контроля над собой, принц холодно велел:       — Встань.       Она подняла голову. Слёзы всё ещё текли по её щекам, но в глазах уже не было того детского страха. Лишь пустота.       — Что теперь? — прошептала она, голос хрипел от рыданий.       Эймонд наклонился, поднимая меч с пола. Он внимательно посмотрел на неё.       — Теперь ты учишься отвечать за свои действия.       Он подал меч ей, заставляя её снова взять его. Её пальцы с неохотой сомкнулись на рукояти.       — Ты сама убрала помеху. Теперь её нужно убрать из этой комнаты, — подойдя к двери, он постучал и в комнате вмиг выросли два гвардейца, которых Лукреция часто видела в сопровождении с принцем.       Они без вопросов приступили к делу, подхватив тело Дии, сорвав подстилку с кровати завернули её. Лукреция вздрогнула, видя, как безжизненные руки девушки повисли, касаясь пола.       — Куда вы её? — дрожащим голосом спросила она.       — В канализацию, — коротко ответил один из мужчин. — Там её никто не найдёт.       — Не думай об этом, — Эймонд мягко наклонился к ней, его рука коснулась её плеча. Голос был тихим, почти утешительным, но в нём звучала сталь. — Это больше не твоя забота.       Его прикосновение обожгло. Она резко отшатнулась, её глаза горели смесью ужаса и гнева.       Принц остался спокойным, наблюдая за её истерикой.       Когда тело было убрано, а в комнате восстановилась иллюзия порядка, Эймонд остался с Лукрецией.       — Ты думаешь, я заставил тебя сделать это? —спросил он, нарушая затянувшееся молчание.       Лукреция медленно подняла на него глаза.        —А разве не так?       Он усмехнулся.       — Я лишь показал тебе, как мир устроен. Выбор был за тобой.       — Это не выбор, — тихо возразила она. — Я не хотела её смерти.       — А ты действительно считаешь, что у тебя есть роскошь отказываться?       Лукреция смотрела на него, не веря своим ушам.       — Мир, в котором мы живём, не признаёт слабых, — продолжал он, его голос стал тише, но от этого ещё более угрожающим. — Ты можешь либо уничтожать угрозы, либо позволять им уничтожить тебя. Что ты выберешь?       Лукреция отвернулась, обхватив себя руками. Она не могла смотреть ему в глаза.              — Я убила её… Я лишила жизни человека. Это… конец.       Эймонд выпрямился, его лицо снова стало холодным и непроницаемым.       — Это не конец, Лукреция. Это только начало.

***

      На следующее утро дворец охватило тихое, но ощутимое волнение. Пропажа Дии, одной из служанок, мгновенно стала темой для разговоров. Шепотки осторожно скользили между каменных стен, словно неуловимый призрак. Лукреция провела ночь без сна: после ухода принца её мысли терзали её в звенящей тишине, пока первый свет рассвета не разогнал мрак комнаты. Лишь тогда она задремала, но ненадолго. Сон был беспокойным: то лихорадочный жар обжигал её тело, то холод пробирал до костей. Очнувшись с криком, она обнаружила, что вся её комната покрылась инеем, раскрывая ещё одну её тайну. В это же мгновение в дверь раздался яростный стук — это была старшая служанка. Она с испугом стала собираться и выкрикивать слова, выйдя к ней она резко закрыла перед ней дверь не давая рассмотреть комнату. Несмотря на своё состояние, Лукреция вынуждена была взяться за утренние обязанности. Однако её мысли всё время возвращались к происшествию.       Когда она убиралась в покоях Хелейны, на себе она то и дело ловила странные взгляды других служанок. Эти взгляды были словно отражение её тревог. Она старалась не обращать внимания, но сердце колотилось, как бешеное. Каждое тихое слово казалось направленным на неё.       — Ты слышала? — шептала одна из девушек у окна в коридоре. — Дия не вернулась в свою комнату. Никто её не видел с прошлой ночи.       — Говорят, она поссорилась с кем-то… — добавила другая, заговорщицки понижая голос. — А вдруг это… ты понимаешь…       Лукреция сжала тряпку в руках так, что побелели пальцы. Её дыхание участилось, но она заставила себя остаться спокойной. Ей нельзя выдать себя.       В покои вошла Хелейна. В её руках была стеклянная шкатулка, полная сушёных цветов. Дети как обычно сидели и играли с кормилицей, а увидев мать они всё встали с места и побежали к ней. Поцеловав детей по очереди и взяв маленького Мейлора, она мягко улыбнулась Лукреции, словно не замечая её смятения.       — Лукреция, ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она, ставя шкатулку на стол и усаживая маленького принца на кровать.       Девушка вздрогнула, но быстро кивнула.       — Да, ваша милость. Всё в порядке.       Хелейна внимательно посмотрела на неё. Её глаза были словно два бездонных колодца, в которых скрывались ответы на все вопросы мира.       — Ты выглядишь так, словно на тебе лежит тяжесть всего мира. Бледная очень. Тебя что-то беспокоит?       Лукреция опустила взгляд, избегая её пристального взгляда.       — Нет, ничего, миледи. Просто устала.       — Устала… — повторила Хелейна задумчиво. Она наклонила голову набок, словно слушала что-то невидимое. — Иногда усталость — это не от работы. Это то, что живёт внутри нас.       Лукреция едва не выронила тряпку. Её слова задели что-то в её душе. Но прежде, чем она успела что-то ответить, Хелейна улыбнулась.       — Тебе лучше стоит пойти к себе и отдохнуть, Лукреция. На сегодня ты свободна. — улыбается королева и вновь возвращает своё внимание к детям, которые были очень спокойными, как и их мать.       — Спасибо Ваше Высочество, — сделав прощальный реверанс Лукреция поспешила выйти из комнаты, но за дверью она остановилась, прислонившись к холодной стене.       Глубоко вздохнув, она попыталась успокоиться. Слухи — это всего лишь слухи. Никто ничего не знает.