Проверка на прочность

Два месяца спустя

Время близилось к обеду. Жади с ногами устроилась на диване в доме Зейна, делая зарисовки в альбоме для очередного нового проекта. Им с Лукасом пришлось на время остановиться в доме Зейна, чтобы наблюдать за Амином, пока приятель отправился на поиски Латифы. Кажется, только вчера была обнаружена первая зацепка в поисках Латифы, оказавшаяся в итоге ложной — делавший покупки по карте человек никоим образом не был связан с сестрой Жади, всего лишь украл банковскую карту на автовокзале. Кто же оставляет лежать карточку на подоконнике в зале ожидания и ставит настолько простой пароль? Вор нагло утверждал, что просто не мог устоять от соблазна. Его пытались разговорить, чтобы выяснить не видел ли он куда в итоге подалась девушка, которую он обворовал, но он уверял, что даже не успел толком изучить Латифу и только предположил, что она села на один из автобусов. Единственным, что удалось выяснить наверняка, оказалась дата когда Латифа появилась на вокзале, благодаря чему удалось выяснить список рейсов на тот и несколько грядущих дней — они же не знали, когда именно Латифа уехала. Расспрашивать работников было гиблым делом, они только за последние месяцы видели сотни людей и едва ли запомнили бы одну девушку из сотен. Тем более, судя по словам вора, он не видел в тот день девушек в платках, иначе точно запомнил бы, особенно если бы что-то украл именно у неё, описывая Латифу как обычную девушку в джинсах. Это откровение поразило уже Жади и Зейна — оба не могли вообразить, что Латифа может снять платок и нарядиться в джинсы, Лукас тоже вспоминал как кузина жены смущалась, когда он пару раз случайно увидел её без платка,— нарисованная картина совсем не вязалась у них с тем, что они знали о Латифе. Но тайком Жади гордилась сестрой, хотя и мечтала чтобы она поскорее нашлась и закончилась вся эта неразбериха. Скрывать ребёнка таки было опасно, а если Латифа будет рядом с сыном такая необходимость просто отпадет. Кто обвинит мать, что она живёт вместе с сыном? Жади и дальше упрямо отмахивались от разговоров, что придётся рассказать правду Мохаммеду, если Латифа не найдётся в ближайшие месяцы, хотя сама понимала, что нельзя вечно держать племянника в изоляции. Она даже рассматривала идею в случае чего заплатить какому-то приюту, чтобы они согласились подтвердить теорию, что Амин — ребёнок бездомных, после чего они с Лукасом смогут его усыновить, хотя пока не посвятила мужа в свои планы, подозревая, что Лукас найдёт кучу минусов в её плане. Что уж говорить, если она и сама понимала насколько это невероятно? Феррасы — известная семья, история усыновления будет у всех на устах. Вряд ли Амин изменится настолько, что его не узнает тот же Мохаммед, если однажды какой-то репортёр тайком сфотографирует их с мальчиком и фото попадёт в газету. В итоге сообщники договорились разделиться и по очереди ездить в различные города и деревни, куда могла податься Латифа, хотя стоило заметить, что Зейн взял на себя большинство поездок, где его часто сопровождал сеньор Перейра. Вероятно, для Зейна это был способ справиться с длительной разлукой. И стоило заметить, что на этот раз он задерживался. Неужели напал на след Латифы? Иногда Жади ловила себя на мысли, что надеяться слишком опасно, потому что за ней часто следовало разочарование. Сколько раз они надеялись, что вот-вот найдут Латифу! Жади надеялась, что сестра по крайней мере в порядке, где бы она ни была, что Латифа не попала в беду. И вот теперь она мельком наблюдала, как Амин и Пьетро разыграли шумную гонку на машинках прямо в огромной гостиной. Жади слегка поморщилась, когда дети синхронно затормозили, царапая паркет, но они были так увлечены, что ей не хотелось мешать их игре, да и Зейн — хозяин дома — кажется не особенно заботился о сохранности паркета. Похоже, что Амин постепенно поправлялся после пережитого травмирующего опыта, общество детей Жади оказалось полезным (они в любом случае пока не могли позволить ему контактировать с другими детьми), хотя он так и не вспомнил многое из своего прошлого. Но по крайней мере он снова знал Латифу — если не по-настоящему, так по крайней мере по фотографиям и рассказам, и с нетерпением ждал возвращения матери. Везти мальчика в их дом на время очередной отлучки Зейна казалось ошибкой, потому что туда мог нагрянуть как отец Лукаса, от которого до сих пор скрывали правду про племянника Жади, дядя Али и даже Мохаммед (хотя Жади быстро указала бывшему зятю на дверь, когда тот однажды приехал следом за дядей Али, чтобы проверить не прячут ли они часом Латифу в своём доме), но и оставить его на экономку казалось рискованным. Пока женщина не выдала их и выглядела вполне безобидно, но лучше не рисковать. Дядя Али в свою очередь тоже искал Латифу, как и бывший муж её сестры — сеньор Перейра через свои связи даже смог узнать кого именно нанял Мохаммед, и Жади очень надеялась, что у мужчины получится сбить своего коллегу со следа. Несколько раз девушка порывалась было сообщить правду дяде Али, но всякий раз её останавливало, что их родственник при всём раскаянии и искренней заботе о Латифе заставил её сестру несколько месяцев провести в доме Мохаммеда после развода. А как он отреагировал бы, узнай правду про Амина? Не попытался бы опять-таки "спасти" их с Мохаммедом брак, уговорив Латифу снова выйти за бывшего мужа? И Латифа согласится, если её сын будет жить вместе с Мохаммедом, который непременно увезет мальчика в Фес! Даже Зорайде оставалась в неведении, заявив, что многое подозревает, но не станет спрашивать, потому что иначе вынуждена будет либо открыть секрет мужу, либо совершит харам скрывая от дяди Али важные тайны. Жади согласилась с этими доводами и хранила молчание. — Дети, печенье готово!— из кухни выглянула экономка донья Анна, после чего дети ринулись на её зов.— Дона Жади, может вы тоже хотите печенье? — Возможно, но сначала я приведу Мел, я почти уверена, что она сейчас со своим отцом,— Жади отправилась в комнату, которую они с Лукасом временно делили, зная, что найдёт там и Мел. С тех пор как Лукас и Франсиско открыли свою студию их дети были довольно увлечены музыкой. Приятели не только открыли студию, но и превратили одну из свободных комнат их дома в своеобразный склад для хранения аппаратуры. Жади часто заставала мужа за инструментом, чего не случалось годами, ей нравилось слушать (часто тайком) его, хотя Лукас упрямо настаивал, что в отличии от Франсиско не намерен открывать своё имя или выступать публично и занимается этим исключительно для души. Детям они пока сказали, что просто решили устроить музыкальную комнату в доме, потому что Лукас пока не сказал правду своему отцу. Эта идея понравилась Мел и Пьетро. Но если для Пьетро это пока заканчивалось рассматриванием инструментов и аппаратуры для звукозаписи, Мел особенно понравился синтезатор и она всерьёз решила научиться играть сама, будучи очень упрямой в своём решении. Вскоре стало ясно, что у их дочери появилось ещё одно увлечение помимо книг и фотографии. Жади несколько смущало количество посещаемых дочерью кружков, однако стоило предложить Мел бросить одно из занятий, всегда оказывалось, что туда ходит кто-то важный для девочки, да и сами занятия, будь это танцы, творчество или иностранный язык слишком нравились Мел чтобы их можно было бросить. В итоге Лукас и Жади решили, что это приемлемо до тех пор пока дочь не пошла в школу, а потом уже она определится чем ей нравится заниматься больше всего, чтобы не перегружать себя. Кроме того, сама Жади в своё время не могла посещать многие из этих занятий не только из-за ограничений связанных с марокканским бытом, но и по причине недостатка денег у её матери, вынужденной растить дочь в одиночку, а Лукаса контролировал строгий отец и более уверенный брат. Однажды он даже признался Жади, что Диогу почти всегда был тем, кто выбирал их общий досуг, а со временем — даже девочек, с которыми можно было проводить время. Обоим не хватало в детстве свободы (впрочем, Жади признавала, что Саула позволяла ей гораздо больше, чем позволил бы на её месте тот же дядя Али, считающийся в Марокко крайне прогрессивным человеком), так что им не хотелось теперь накладывать слишком много ограничений на своих детей. Она оказалась права: Мел обнаружилась на коленях отца, сосредоточенно пытаясь воспроизвести какую-то простую мелодию, а Лукас ей помогал, держа её руки в своих и слегка направляя. Жади слегка улыбнулась, прислонившись к стене, чтобы понаблюдать за ними. Даже на втором этаже она слышала, как мальчишки спорят из-за печенья, и в эту минуту она подумала, что наконец-то всё начинает налаживаться, и она была бы совсем счастлива, если бы её сестра скорее нашлась и Латифа с Зейном наконец воссоединились, чего оба уже давно заслуживали. — Мама!— наконец заметила её присутствие Мел.— Ты слышала как я играла? Тебе понравилось? — Ты просто умница,— искренне заметила Жади, целуя дочь в голову, после чего потянулась за поцелуем к мужу.— Я пришла сюда пригласить вас есть с нами печенье и просто застыла, так хорошо вы играли вдвоём. — У неё правда получается потрясающе как для новичка,— с явной гордостью заметил Лукас. Хотя временами он всё же задумывался не является ли его желание привить детям любовь к музыке таким же навязыванием, как Леонидас в своё время внушал им с Диогу, что им предстоит однажды взять на себя управление фирмой. Но он же их не заставлял, верно? Не пытался внушить, что других занятий быть не может? — Пока не слишком хорошо,— нахмурилась Мел,— я должна играть отлично, чтобы выступать на выпускном в детском саду. Там на меня все будут смотреть! Дедушка говорит, что лучше ничего не делать, если не делаешь этого хорошо! — Это он тебе сказал?— нахмурилась Жади. — Нет, он ругался с кем-то по телефону, а мы с Тиной играли рядом и слышали. Но я хочу чтобы дедушка тоже пришёл послушать, он обещал мне, что придёт!— упрямо продолжала Мел.— И когда он скажет, что я выступала хорошо, я скажу ему, что это ты меня научил, папа! И тогда ты сможешь сказать дедушке, что теперь работаешь в студии с дядей Франсиско! — Что?— поразился Лукас, переглядываясь с Жади, но та покачала головой, давая понять, что ничего не говорила дочери. — Вы же постоянно говорите про студию, я всё слышала,— пожала плечами Мел.— Но я знаю, что этого нельзя никому говорить, как нельзя говорить, что Амин настоящий, а не вообра...— она чуть запнулась, нахмурив брови.— Что он не невидимый друг Пьетро. И я никому не говорила! Я только о том, что учусь играть сказала Тине, она хочет чтобы ты тоже её научил. Ты умеешь играть на барабанах? — На барабанах? Почему на барабанах?— только и спросил Лукас. — Тётя Иветти сказала нам по секрету, что дедушка когда-то играл на барабанах, Тина тоже хочет научиться,— не замечая как отвисли рты у её родителей, она продолжала рассуждать.— Как думаешь, мама, новая дочка дедушки скоро родится? Дедушка хотел назвать её Летисия, но тёте Иветти не нравится, потому что так звали одну из индюшек дедушки. Я даже удивилась, потому что не знала, что дедушка разводил индюшек. А Далва постоянно бормотала, думаю, она хочет чтобы девочку назвали в её честь. — Через несколько недель...— немного заторможено ответила Жади.— Дочка, а ты уверена, что Иветти сказала именно это... Ну, насчёт барабанов. — Да, но это секрет,— напомнила Мел,— так что никому не говорите. Я пойду есть печенье, а вы можете секретничать,— с этими словами девочка убежала, оставляя шокированных родителей одних. Молодые люди некоторое время молчали, а потом вдвоём начали смеяться. — Сеньор Леонидас и барабаны...— едва не задыхалась от смеха невестка Феррасов, вытирая выступившие от смеха слёзы. — А как насчёт моей сестры по имени Далва?— вторил ей Лукас.— Ты себе представляешь? — О, нет, Далвы хватит и одной, на всех нас!— усмехнулась Жади.— Но тебе стоит таки рассказать отцу правду пока этого не сделала Мел. В конце концов, ты взрослый человек и сам знаешь чем тебе заниматься! Чего ты так боишься? — Я не боюсь, Жади, я просто не хотел его разочаровывать, ты же знаешь сколько всего он пережил в последние месяцы, и Альбиери продолжает его игнорировать... Но я ему скажу, пока моя пятилетняя дочь не оказалась смелее,— хмыкнул молодой человек. — А сеньор Альбиери так и не связался с ним?— поразилась Жади.— Это просто ужасно со стороны доктора даже не объясниться после всего что он сделал! Я всегда считала, что он странный человек, ещё с тех пор как он меня осматривал когда я впервые забеременела. — Альбиери был не просто другом, он был членом нашей семьи, Жади, хотя он и начал об этом забывать после гибели Диогу...— хмуро ответил Лукас.— А теперь он даже мне дверь не открывает, я вчера целый час как последний дурак стоял под его дверью!— парень вдруг что-то вспомнил.— Подожди, Жади, я совсем забыл с этими переездами туда-сюда...— он вскочил и начал рыться в своём пиджаке.— Смотри, что я нашёл на пороге Альбиери! — Что...— Жади обомлела, когда увидела что держит в руках её муж.— Это же мой кулон! — Я сам удивился, будто ветром принесло... — Может и так!— девушка схватила кулон и прижала его к своему сердцу, радостно улыбаясь.— Я же говорила тебе, что он особенный! Лукас, теперь всё точно наладится!— она вскочила на него так резко, что парень едва удосужился её поймать и удержаться на ногах одновременно. Жади не медлила, сразу впиваясь в его губы. — Жади, подожди, а как же дети... — У них есть печенье...— отмахнулась Жади, на ходу стягивая с себя блузку.

***

Эдна сидела на диване, обхватив ноги руками в позе эмбриона и медленно раскачивалась, едва замечая происходящее вокруг неё и только инстинктивно кивала на голос, чего бы у неё ни спрашивала укладывающая вещи в сумки и коробки домработница. Даже когда последняя заметила, что закончила с вещами и отправится погулять с Джованной в парк, Эдна едва удостоила её кивком. Это заторможенное состояние продолжалось уже пару недель и женщина не спешила выбираться из своей скорлупы, снова и снова переживая в уме шокирующее признание супруга — он клонировал живых людей, создал копии, одной из которых было рождённое ею дитя. Если верить словам Альбиери, она должна бы чувствовать себя польщённой, потому что не каждой женщине выпадает подобная честь, но Эдна почему-то чувствовала себя будто её облили грязью. Последние несколько лет она жила в постоянной лжи, и если бы не воля случая, её муж ещё очень долго лгал бы и скрывал от неё правду. Однако, так же хорошо как собственное имя, Эдна знала, что никогда не сможет расстаться с Альбиери. Он был её жизнью: чего бы она ни делала, это было ради Альбиери, даже ребёнка она рожала в надежде сделать его счастливым, установить между ними особенную связь, и когда он рассказал ей свою непостижимую тайну, когда он просил порвать связи с теми немногими близкими, какие у неё ещё остались, и последовать за ним в другую страну, Эдна знала, что пойдёт за ним даже на край света, как бы он её не обидел. Снова и снова женщина внушала себе, что муж является гениальным учёным, что простые обыватели вроде неё просто не в состоянии осознать всю глубину замыслов. Рождение Джованны, шанс исследовать, сравнить клонированных особей мужского и женского пола с их оригиналами, обрадовали его куда больше, нежели это могло быть с обычным ребенком, какого они могли бы произвести. Но как смириться с осознаем, что для Альбиери вся их семейная жизнь была какой-то непонятной игрой? Эдна всегда убеждала себя, что гордится гением своего мужа,— и она гордилась!— но в глубине души женщина всегда жаждала не более чем обычных человеческих отношений, любить и быть любимой, а не постоянно чувствовать себя кем-то низшим, недостойной быть с таким великим человеком, и понимать столь гениальную личность как Альбиери. Она всегда была обычной, как ей казалось, ничем не примечательной. Близкие в юности говорили, что она красива, но разве мало было женщин гораздо красивее? Так уж получилось, что Эдна всегда влюблялась в тех, кого не могла получить. Сначала это был самый красивый мальчик в колледже, который всегда хотел чего-то большего, жаждал добиться признания, чего их маленький городок на Севере никак не мог ему дать. Она так сильно любила его, что даже не задумываясь рассталась со всеми мечтами и переехала за ним в Рио, но там он встретил другую девушку (очень красивую и богатую благодаря наследству своего отца) и вскоре женился, что разбило сердце Эдне, ей понадобился два года чтобы оправиться от этого удара и перестать горько плакать по ночам. А потом она начала работать в клинике подающего великие надежды учёного — Альбиери, первая же похвала которого заставила её растаять как масло на палящем солнце. Она краснела под каждым его взглядом и даже не могла вслух назвать по имени, а он словно и не замечал, как она ни пыталась привлечь его внимание. Позже болтливая коллега рассказала Эдне о трагической потере начальника, намекая, что едва ли он когда-нибудь оправится, если не оправился до сих пор. Будучи молодой женщиной, она на какое-то время невольно поддалась своему тщеславию и приняла ухаживания восхищённого ею медбрата. Родриго быстро сделал ей предложение и Эдна его приняла, в душе тайно надеясь на ревность Альбиери, который однако спокойно поздравил их с помолвкой. Она убеждала себя, что раз уж не смогла получить любимого мужчину, должна по крайней мере устроиться в жизни, тем более, Родриго был с ней нежен и искренне любил. Но всё изменилось в одночасье... Когда задержавшись на работе она наткнулась на рыдающего в своём кабинете Альбиери, отхлёбывая виски прямо из бутылки, пока смотрел на портрет на своём столе. Как можно было не успокоить его? «Спасибо, Эдна,— сказал изрядно подвыпивший и несчастный в годовщину гибели невесты доктор,— что ты всегда рядом со мной». На утро она разорвала помолвку. Родриго был в отчаянии и умолял её остаться, обещая быть лучшим мужем на свете, но Эдна безжалостно хлопнула дверью и ушла, больше не отвечая на его звонки. Он долго пытался её убедить, но три года спустя и его терпение лопнуло, и раньше чем Эдна успела осознать, бывший жених стал счастливым семьянином с двумя сыновьями-погодками. Его жена — очаровательная, но несколько полноватая девушка с нежным голосом — смотрела на него с безоговорочной любовью и преданностью, так что было трудно обвинить Родриго, что он устал ждать и унижаться, пока его бывшая невеста унижалась перед шефом в попытках привлечь его внимание. Родриго пошёл дальше, а Эдна осталась ждать внимания Альбиери, как пёс терпеливо ждёт хозяина под дверью, ожидая когда тот уделит ему свободную минутку и почешет за ушком. Ожидание затянулось на пятнадцать лет, и наверное, если бы не гибель Диогу и поразительная смелость самой Эдны, когда она буквально перевезла свои вещи в спальню Альбиери, он бы так и не женился на ней. Стоило ли это того? Несомненно, жить без него она не могла, но и счастлива не была. Как можно себя чувствовать счастливой, постоянно пытаясь привлечь внимание человека, словно бы живущего в параллельном мире? Материнство несколько погасило её пыл, умиротворило, она довольствовалась мыслью, что по крайней мере подарила мужу ребёнка, но теперь оказалось, что даже Джованна никогда не принадлежала ей по-настоящему, как не принадлежал и сам Альбиери, а с этим смириться было очень сложно. Но разве у неё был выход? Она едва могла смотреть в эти дни на Джованну, но она по-прежнему в глубине души любила девочку и не оставила бы её, как никогда не подумает оставить Альбиери! Муж в последнее время постоянно находился во взвинченном состоянии, особенно с тех пор как Деуза и Лео бесследно пропали несколько недель назад, за что Эдна втайне почувствовала некое облегчение. Одной из главных проблем их брака как ни странно была странная одержимость её мужа сыном Деузы. Теперь она по крайней мере понимала, почему Альбиери был настолько привязан к мальчику, однако ревность никуда не исчезла. Но и это было отнюдь не главной причиной ужаса Эдны: трудно было даже представить, какой будет реакция Леонидаса на факт клонирования его сына, особенно втайне от него! Теперь уже почти наверняка бывший приятель (после того как муж Эдны неделями его избегал, когда всем открылся его сговор с Алисиньей) и без того в ярости из-за предательства Альбиери, но открытие в добавок ещё одной тайны, напрямую связанной с семьёй Феррасов, может стать последней каплей. А если Альбиери привлекут к ответственности и посадят в тюрьму? Теперь Эдна сама хотела поскорее уехать из города, но её муж был помешан на идее найти и убедить уехать с ними Деузу и Лео! Хлопок входной двери вывел её из прострации. — Альбиери!— воскликнула Эдна, поднимаясь навстречу мужу с таким пылом, словно не чувствовала, что он её передал.— Где ты был, дорогой? Опять где-то бродил? Ты же ещё слаб после больницы, вспомни, ты обещал врачам быть осторожным! — Глупости,— отмахнулся доктор,— я сам врач, Эдна, и знаю, что для меня лучше! Я не могу смириться, Эдна...— тяжело вздохнул Альбиери.— Она украла его, исчезла с ним неизвестно куда! Почему только я не подумал заранее узнать, где живёт её мать? Я почти уверен, что Деуза однажды говорила, упоминала что-то, но я совсем забыл... Как я мог так проколоться? Я предвидел столько вариантов, но не подумал, что Деуза может однажды исчезнуть вместе с мальчиком! Она не имела права так со мной поступить! — Альбиери, но Лео её сын...— слабо заметила Эдна.— Она же его родила... — Этот мальчик принадлежит мне гораздо больше, чем когда-либо принадлежал Деузе! Это я его создал!— он даже не заметил, как в этот момент перекосилось лицо Эдны, взволнованно мельтешил по комнате, едва разминаясь с множеством коробок, уже готовых к переезду.— Лео не должен жить в какой-то глуши, с необразованными женщинами, которые никогда не смогут осознать, насколько он особенный! Он должен был расти под моим присмотром, учиться в частной школе, окончить престижный колледж. А потом они с Джованной должны были пожениться и произвести потомство! Ты только представь: я был бы первым в мире человеком, который не только создал особей клонов мужского и женского пола, подробно описав их развитие, но исследовал их потомков! Может быть, после этого клонирование стало бы постоянной практикой? И я был бы первым, на меня могли равняться, восхищаться... Люди будущего несомненно поймут меня лучше, чем нынешнее отсталое поколение!— глаза доктора горели маниакальным блеском, когда он делился планами, какие несомненно составлял годами.— А теперь Деуза всё испортила! Она разрушила будущее сына, я был так привязан к мальчику, у меня было столько планов на него! Это просто несправедливо, Эдна! Если бы не твоя безумная племянница, ничего из этого не случилось бы! Из-за неё я потерял и связь с Лео, но и друга! Как теперь я смогу общаться с Леонидасом? Он до сих пор помнил, как познакомился с Леонидасом. Альбиери был старше своего давнего приятеля и вполне вероятно, что они бы и не встретились никогда, не будь их невесты близкими подругами и не реши они познакомить своих женихов, чтобы дружить семьями. И их план сработал: в какой-то момент они все сдружились настолько сильно, что планировали даже сыграть двойную свадьбу. Но прежде чем они смогли воплотить свои планы в жизнь, невеста Альбиери трагически погибла, перевернув его жизнь вверх дном... Он никогда не планировал всерьёз идти по стопам отца и становиться врачом, но в результате медицинское образование ему пригодилось, иначе неизвестно где бы он был сейчас. Леонидас и Селина, к тому времени успев пожениться, сильно поддержали Альбиери в те жуткие времена. Первые признаки страшной болезни Селины проявились ещё на раннем этапе её беременности, и согласись она тогда прервать свою беременность и начать лечение немедленно, возможно была бы жива и здорова до сих пор, но Селина сразу же отказалась. Она вынудила Альбиери дать клятву молчания, и он молчал, хотя в душе возмущался её вопиющей глупостью. Именно он месяцы спустя принял роды близкой подруги погибшей невесты, после чего тайком удалил ей опухоль. Восхищённый рождением близнецов приятель тревожился за жену, но его удалось убедить, что долгое восстановление после родов является обычным делом. Его удовольствие было горько-сладким, когда ему предложили стать крёстным мальчиков, хотя он сразу же привязался к ним, особенно — к Диогу. Болезнь Селины вернулась, когда близнецам едва исполнилось два года и на сей раз ничего исправить уже не получилось. Леонидас узнал правду, когда его жена начала таять на глазах, и был в ярости на него. Тогда Альбиери думал, что их дружба никогда не будет прежней и Леонидас никогда не простит его, но они это преодолели. Мог ли он подумать, что годы спустя многократно предаст лучшего друга? Он не только скрыл от него Лео, но из-за его обмана (не только из-за Алисиньи) едва не распался нынешний брак Леонидаса, пострадала его дочь. А ведь Альбиери не по наслышке знал, чего в своё время стоило Леонидасу выстоять после почти одновременной потери жены и отца, когда он в двадцать четыре года остался на руках с малолетними сыновьями и почти развалившимся бизнесом, знал как много времени другу понадобилось чтобы заново устроить свою жизнь! Не только страх, но и глубокий стыд, заставляли Альбиери избегать встреч с Леонидасом. Он знал, что не может рассказать ему о Лео, но иного способа объяснить собственные безумные поступки просто не было! — Господи, Альбиери...— выдохнула глубоко шокированная Эдна.— Я жила с тобой столько лет и даже не догадывалась, что творится у тебя в голове, я понятия не имела! Ты хоть понимаешь каково это? Ты использовал нас всех в своих манипуляциях, словно мы не люди, а твои марионетки. Но самое смешное, что я бы помогла тебе во всём, только бы ты был доволен, если бы только знала наверняка, что это доставит тебе удовольствие... Но ты молчал, держал меня в неведении, даже когда использовал моё тело в своих экспериментах! Это справедливо? — Но я думал ты не поймёшь, осудишь меня... — Помолчи, Альбиери!— воскликнула его жена.— Я тысячу раз говорила, что я с тобой, что бы ни случилось! Это ты выбрал нести свой груз в одиночку, не справился и оказался в дурацком, опасном положении. Ты мне не доверял и в итоге прокололся. А теперь ты хочешь меня обвинить, что я не заметила подлость Алисиньи, как будто ты знал всё с самого начала и не пошёл на поводу её шантажа! Знай я всю правду с самого начала, я бы никого не приглашала в наш дом, но ты же не посчитал нужным со мной поделиться! — Эдна, ну зачем ты меня изводишь?— с явным отчаянием вздохнул доктор.— Я уже понял, что прокололся во всём. Что мне теперь делать? — Радоваться, Альбиери!— воскликнула его жена.— Радоваться, что Деуза согласилась не писать на тебя заявление и тебя не привлекали к ответственности за похищение ребёнка! Что Леонидас не подал в суд за подделку анализов! Радоваться, что вы с Лео выжили после твоей безумной гонки и никого не убили по пути! Что я до сих пор здесь и готова тебе помочь, и до сих пор на твоей стороне! Что наш дом до сих пор не осаждают законники и журналисты из-за твоих незаконных экспериментов, что ты не потерял лицензию! Последнее, кстати, может измениться, если ты не прекратишь это безумие и мы не уедем отсюда как можно скорее. Ты хочешь заплатить Алисинье ещё больше денег? Хочешь попасть в тюрьму? Опомнись наконец, Альбиери! — Так ты предлагаешь...— Альбиери едва не поперхнулся, предвидев мысли жены.— Эдна, ты предложила мне отказаться от Лео? Забыть, что мальчик существовал, что я вернул Диогу... — Альбиери, но ты сам сказал, что Лео — клон Лукаса. Так какое отношение к этому имеет Диогу? И если предположить, что для успешного клонирования человека не должно быть в живых, как тогда родилась Джованна? Даже будь мальчик клоном Диогу, он не был бы самим Диогу, даже если между ними будет удивительное сходство... Разве не так, Альбиери? — Эдна, всё очень сложно...— Альбиери предпочитал отмахиваться от подобных рассуждений, хотя временами похожие мысли посещали и его, поскольку учёному нравилось считать свою привязанность к Диогу и Лео чем-то, что относится к одному и тому же человеку. Спрашивается, ради чего были все эти мучения, если он так и не достиг своей главной цели? Ведь изначально он создал клон не столько из интереса пытливого учёного, не славы ради, а чтобы исправить высшую несправедливость! — Дорогой, я же не предлагаю тебе совсем отказаться от мальчика,— Эдна решила не давить на мужа,— но согласись, что оставаясь в Рио ты ничего не добьешься! Деуза всё равно увезла Лео из города. Найми сыщиков, пусть они ищут мальчика, а ты можешь следить за ними в любой части света. Согласись, это будет лучшим решением! Даже хорошо, что Лео нет рядом. Если Алисинья не испугается полиции и даже попытается сунуться куда-то, чтобы продать твою историю, никто ей не поверит без весомых доказательств! История о клонировании — это же из разряда фантастики, как истории об инопланетянах, когда нет мальчика чтобы доказать её слова, её просто засмеют, она будет воспринята не более чем очередная шарлатанка, или даже безумная если решит настаивать! — Именно потому я хотел увезти детей подальше, где никто не сможет воспользоваться моим открытием в своих интересах,— признал Альбиери.— Эдна, но я думал, что он будет рядом со мной, что я смогу наблюдать как он растёт! — Надо радоваться уже тому, что правда не открылась и тебя не привлекли к уголовной ответственности,— здраво заметила жена доктора.— И возможно, что один из твоих сыщиков однажды выйдет на след мальчика, вы ещё увидитесь...— откровенно говоря, Эдна очень надеялась, что этого никогда не случится.— К тому же, у нас до сих пор есть Джованна, однажды она вырастет и ты в любом случае сможешь увидеть её детей, ещё не всё потеряно. — Но они уже не будут детьми двоих клонов...— тяжело вздохнул доктор, с досадой признавая правоту жены.— Хорошо, Эдна, твоя взяла! Мне нужно передать дела клиники, а потом мы сдадим этот дом и сразу же уедем. Сначала я хотел его продать, но теперь я думаю, что однажды он нам ещё пригодится, можешь назвать это предчувствием!— он ненавидел мысль уезжать без Лео, но другого выхода не было. Доктор знал, что если полиция поймает Алисинью, девчонке уже нечего будет терять и она может открыть его тайну, чтобы уничтожить и его заодно, её слову никак нельзя верить!

***

— Я уже иду!— восклицала Рамиля, на ходу накидывая платок, пока кто-то продолжал настойчиво греть в дверь гостиничного номера. Девушка немного запыхалась, потому что большой живот мешал двигаться настолько резво как прежде. Она невероятно удивилась, когда увидела на пороге своего зятя.— Мохаммед? А Саида нет дома, он уехал на встречу. Что-то случилось? Я могу отправить ему сообщение на пейджер...— они с Саидом купили их несколько недель назад, чтобы она могла в любое время с ним связаться. Иначе он отказывался оставлять её одну, хотя Рамиля не раз замечала, что его поведение иррационально. — Нет, не надо!— быстро отмахнулся Мохаммед.— Я пришёл не к Саиду, я пришёл к тебе... Я знаю, что не должен быть с тобой один в комнате, потому ты стой там, а я останусь в коридоре...— неловко бормотал парень. — Ко мне?— поразилась Рамиля. Брат её мужа едва говорил с ней после того как она рассказала всем правду на том памятном совете. — К тебе,— уже увереннее кивнул он,— ты же общаешься с... С нашей бывшей родственницей... — Ты имеешь в виду Лару Назиру? — Именно,— кивнул Мохаммед.— Ты должна ей сказать, что её муж негодяй! Он изменяет ей уже больше двух месяцев, потому он и отложил отъезд, а не из-за беременности Назиры!— он был настолько возмущен, что даже не заметил как произнёс имя отверженной сестры.— В его старой квартире, той же, куда он в своё время приводил её, теперь живёт молодая женщина! И он несколько раз в неделю говорит с ней на пляже, а на прошлой неделе она его даже обняла, я сам видел, и он её не оттолкнул, не указал, что подобное поведение неприемлемо, что он женатый человек! Ты должна всё ей рассказать, она понятия не имеет что за человек её муж! — Я ей всё расскажу,— серьёзно кивнула Рамиля.— Значит я правильно понимаю, что ты больше двух месяцев тайком наблюдал за зятем, потому что беспокоился за Назиру? — Ты неправильно меня поняла, я просто... — Я думаю, ты хороший человек, Мохаммед,— как ни в чём не бывало ответила Рамиля,— только почему-то хочешь скрывать это даже от самого себя. Не переживай, я ничего не расскажу дяде Абдулу. — И Саиду тоже... Я сказал ему, что меня совсем не интересует Назира, а теперь... — Хорошо,— улыбнулась она.— Я устала, если позволишь, я пойду отдыхать,— с этими словами она закрыла за собой дверь. — Подожди!— запоздало опомнился Мохаммед.— Я же не сказал ничего не говорить Назире!