Проверка на прочность

Зейн застыл с письмом в руках, больше всего на свете желая чтобы это было дурацким сном. Как могло быть такое, чтобы Латифа пожелала исчезнуть, когда они были столь близки к тому, чтобы наконец быть вместе? Неужели он что-то сделал не так? Возможно, слишком давил на неё, или она не любила его столь сильно, как ему хотелось? Нет, вздор: он же видел, чувствовал, как терпетало её сердце рядом с ним, она не могла взять и разлюбить! А вот решить, что ему будет лучше без неё... Это уже в репертуаре Латифы. Зейн восхищался ею, и в то же время не мог смириться, что настолько невероятная женщина не осознает, до какой степени она удивительная, сколь сильно повезёт тому, кому просто выпадет счастье быть с нею рядом! Разве возможно настолько себя не любить, чтобы постоянно чувствовать неуверенность? Как оказалось, по жизни невозможного не бывает. «... Умоляю, не думай, что я отказываюсь от тебя из-за того, что мои чувства недостаточно сильны. Я люблю тебя так сильно, что даже вообразить не могла, пока не встретила тебя, настолько резким вихрем ты ворвался в мою прежде размеренную и расписанную на десятилетия вперёд жизнь, где не было ничего необычного или черезвычайно непредсказуемого. Как ни старалась, забыть тебя не могла, это оказалось выше моих сил. А может я просто не хотела... Знаешь, бывает иногда так, что хочешь себя убедить в чём-то, и чем больше убеждаешь, тем труднее принять то решение, что кажется правильным. Семья, дети, любовь... Наверное, эти мои желания не изменились, просто на месте мужа мне невыносимо хотелось видеть именно тебя, впервые я столь чётко увидела очертания своих фантазий. Но мы слишком разные, слишком поздно встретились, слишком много препятствий оказалось между нами... Мне искренне жаль, что я очередной раз отступаю. Не думай, что поступок продиктован страхом или нежеланием быть с тобой (отсчёт даты, когда мы сможем не таясь быть вместе, был едва ли не единственным, что меня поддерживало в последние недели), пожалуйста, я не выдержу, если ты так будешь думать, мне иногда кажется, я и на расстоянии почувствую твоё осуждение и не сумею с ним справиться. Мой поступок продиктован исключительно твоим благом. Я верю, что ты всем сердцем любишь меня, действительно верю, но одной любви недостаточно, Зейн. Ещё есть долг перед семьёй, он есть у каждого человека, включая и тебя. Ты не можешь жениться на разведённой женщине, это разрушит твои и без того трудные отношения с родными, а этого я не могу допустить, ты и без того достаточно пострадал из-за меня. Я не стала говорить с тобой лично, хотя соблазн был велик, я боялась, что не сумею поступить правильно, если снова увижу тебя, особенно если ты станешь меня отговаривать. У меня никогда не было особенной силы воли, что является одним из главных моих недостатков. Ты ещё будешь счастлив, действительно счастлив с хорошей женщиной, более достойной и интересной, нежели когда-то смогу стать я сама. Лучше расстаться сейчас, нежели потом разочроваться, когда будет слишком поздно отступить. А я не выдержу, если разочарую тебя, если сделаю тебя несчастным после всего, что ты сделал для меня. Пожалуйста, будь счастлив без меня...» И как можно было на неё злиться после такого? Он просто не знал, какие эмоции испытывать, такая неразбериха творилась в этот момент в его душе. Зейн тяжело вздохнул, десятый раз подряд наверное перечитывая написанные её аккуратным почерком строки, впрочем, на этот раз буквы выглядели немного размытыми и более неряшливыми, что говорило о том, что она либо писала в спешке, либо много раз переписала это послание, прежде чем уложить в конверт окончательный вариант. Молодой человек по-прежнему потрясённо молчал, не говоря ни слова, будто напрочь забыл о присутствии другого человека в палате. И он действительно забыл, настолько его захватили собственные тревожные мысли, вкупе с предположениями, куда же могла податься его возлюбленная. Зейн почти наверняка знал, что Латифа в последних строках попросит не искать её, слишком хорошо он её изучил за эти годы, именно потому он не дочитал до конца: он не собирался отступать и упускать её, даже если она вздумала отправиться на Северный полюс, он её там отыщет! — Я так понимаю, ты не знал о побеге Латифы?— прочистил горло сид Али, чтобы привлечь внимание египтянина. Впрочем, даже спрашивать не нужно было: шок Зейна при прочтении письма был неподдельным, невозможно столь искусно притворяться. — Понятия не имел...— голос Зейна прозвучал хрипло.— Но я намерен её найти. — Здесь наши цели совпадают. Но где же её искать? Возможно, тебе что-нибудь известно? Латифа не оставила ни одной зацепки! Я собирался поговорить с Жади, но Зорайде уверяет, что моя племянница ничего не знает. — И она говорит правду, Жади понятия не имеет, что Латифа сбежала. Я говорил с ней по телефону не больше часа назад, мы связывались по поводу рабочих вопросов, она нашла кое-что очень интересное для моей квартиры и советовалась со мной...— объяснил египтянин, прочитав невысказанный вопрос в глазах зрелого марокканца, на сей раз выдержка Зейна не подвела, он не выдал ни одной лишней эмоции, поскольку отлично понимал, что даже желающий Латифе добра сид Али не должен узнать известную ему отныне тайну, пока они не отыщут Латифу, пока она не станет его законной супругой, когда уже никакой Мохаммед не посмеет оспорить их брак, иначе не знать им покоя ещё очень долго! — Час от часу не легче...— вздохнул сид Али. Не надо было таки затягивать развод, возможно тогда Латифа не решилась бы на столь отчаянный шаг! Очередной раз он расплачивался за попытки переломить судьбу, казалось бы, на этот раз он старался поступить верно, прислушиваясь ко всем сторонам конфликта, однако и этого оказалось недостаточно!— Я не буду лгать, Зейн: я понятия не имею, где может быть моя племянница. И мне очень тревожно, Латифа не привыкла жить в одиночестве, она может попасть в беду... — Не беспокойтесь, я её найду...— тяжело опираясь на трость для опоры, Зейн начал поспешно собирать свои вещи в сумку: чего бы там ни говорили врачи, а он не собирается оставаться здесь и бездействовать, узнав последние новости! Вязкая тьма заслонила солнце, и это не изменится, рассвет не наступит для него, пока он не найдёт Латифу...

***

Для Латифы обычная поездка на автобусе оказалась маленьким приключением, поскольку раньше девушке никогда не приходилось путешествовать в одиночестве, особенно когда дорога была неблизкой. Собственно говоря, она никогда не была одна: сколько себя помнила, с ней всегда кто-то был, потому что неприлично женщине выходить куда-то в одиночестве, а уж тем более — отправляться в путешествие. Путеводитель Латифы, будь у неё такой, оказался бы довольно скучным: единственная поездка с родителями в Париж, которую она едва запомнила, окончившаяся в итоге трагически, после чего дядя Али забрал её на воспитание в Марокко, короткая поездка с дядей и одной из его жён в Каир, а ещё — перелёты из Бразилии в Марокко, и обратно, уже после замужества. Во всех этих путешествиях ей не нужно было особенно беспокоиться, поскольку от неё никогда не ожидалось, что она будет бронировать билеты или контролировать отправку багажа, даже говорил с таксистом или перевозчиком поклажи кто-нибудь из мужчин. Жизнь бывает странной: иногда вынуждает нас померять роли, каких от нас никогда не ожидали. Разве могла Латифа подумать, что будет путешествовать и жить одна, без мужа! Тем не менее, именно это она и планировала делать на этом жизненном этапе. Удивительно, но чем дальше она находилась от Рио-де-Жанейро, тем легче было дышать: ни один нормальный человек не выдержит с лёгкостью всё то, что ей пришлось пережить, не сможет бороться с постоянными препятствиями, ни на секунду не опуская руки. А может дело в том, что она слишком слабая, Латифа не знала ответ на этот вопрос, но знала, что если бы не уехала, сошла бы с ума. Она не привыкла бороться с вечным осуждением, а в последнее время она постоянно чувствовала себя, будто на её плечах лежит тяжесть всего мира, Латифа не хотела быть причиной споров и раздоров, не хотела лишний раз проверять, на какие ещё ухищрения пойдёт Мохаммед, упрямо вознамерившийся её вернуть вопреки всем отказам. К слову, следовало бы оценить настойчивость бывшего мужа, никогда не отличавшегося особенно сильным и непреклонным характером (если речь не шла о её сестре Жади, его сестре Назире, и никто не пытался оспорить мудрость дядюшки Абдула, с которой и сам Мохаммед не всегда соглашался, но при этом неизменно бросался грудью на защиту старшего родственника), если бы только она не была совершенно неуместной в сложившейся ситуации. Возможно, прояви он такую настойчивость годами ранее, пожелай он понять что у неё на душе, их брак ещё можно было бы спасти, но те времена уже прошли. Но если уж быть совсем честной, сбежала она вовсе не от Мохаммеда, хотя бывший муж изрядно действовал ей на нервы, и даже не из-за своей родни, пусть даже впрямь не желала стать обузой для кого-то из них. Она просто знала, что не сумеет устоять перед Зейном, если останется где-нибудь, где он сумеет её найти. Слова его матери до сих пор били наотмашь своей резкостью и безжалостностью, а ещё — уж себе следовало в этом признаться — были отражением её собственных страхов. Нет, она вовсе не хотела его разочаровать, сделать несчастным, стать причиной ссор с родными! А нежелание родителей Зейна принимать разведённую невестку, что встречалась с их сыном ещё будучи связанной узами брака, Латифа легко могла понять, будучи воспитанной в традиционных ценностях и морали. Разве она сама желала бы подобную жену своему сыну? Латифа нашла бы Амину лучшую из жён, если бы только он до сих пор был с ней... Но её мальчик никогда не пойдёт в школу, не вырастет, не полюбит... От этих мыслей глаза невольно начали слезиться, Латифа не сумела подавать короткий всхлип, наспех вытирая слёзы уголком рукава. — Эй, вы в порядке?— тронула её за плечо соседка, прежде занятая разгадкой кроссворда. — Да-да, всё хорошо,— поспешно кивнула Латифа, не желая привлекать лишнего внимания. Пытаясь не выдать свою панику, девушка поправила крупные рыжие локоны парика, который ей удалось купить в магазине уценённых товаров. Очень непривычно было без платка, но она себя успокаивала тем, что её-то волосы никто не сможет увидеть в любом случае. Их она тщательно собрала и закрепила с помощью шпилек, а маленькими зажимами закрепила за ушами парик, чтобы тот не слетел при резком порыве ветра. В том же магазине она стала обладательницей больших солнечных очков, закрывающих большую часть лица, нескольких ярких — таких она раньше не носила никогда — юбок и лёгких блузок с рукавами, пары кофточек на прохладную погоду и крепких сандалий, в каких будет удобно ходить в деревне, куда она и собиралась отправиться. Где ещё можно жить по средствам и не привлекать к себе лишнего внимания? Правда выбрать деревню оказалось несколько сложнее, чем она думала изначально. Оказывается, в Бразилии множество крохотных городков и селений, иногда уходящих в самые джунгли. Потому в итоге девушка остановила выбор на деревне, что подальше от Рио-де-Жанейро. Могла бы выбрать и другую, но тогда пришлось бы ждать ещё три дня до автобуса, а жить в мотеле несколько дней, рискуя в городе столкнуться с кем-то из родственников она считала рискованным. Конечно, Рио — очень большой город, теоретически в нём легко будет затеряться, но Латифа постоянно нервно оглядывалась через плечо даже пока шла к магазину, а потом — на автобусную станцию. Тем более, она знала, что её будут искать! К слову, ещё в самом начале путешествия с ней произошла неприятность: она умудрилась потерять карточку, которую дала ей Жади! Впрочем, повезло, что ей удалось снять по крайней мере немного денег, которых должно хватить на первое время. Она подозревала, что карточку украл странный парнишка около кассы, но не могла заявить на него, иначе привлекла бы к себе внимание инспектора, чего допустить никак нельзя было! Потому пришлось смириться, хотя чувствовала себя Латифа крайне неудобно: и потому что в принципе взяла эти деньги, и потому что умудрилась потерять такую важную вещь. Но сделанного не вернуть, и вот уже несколько часов Латифа наблюдала как города сменялись тропическими лесами и водопадами, в районе которых дороги становились особенно ухабистыми, маленькими деревнями, где смуглые детишки прямо босяком выбегали поглядеть на автобус, которые приезжали довольно редко, потому их появление в деревне казалось почти праздником, неизменно привлекая внимание младших жителей деревни, как объяснила её соседка, заметив удивление Латифы. После этого женщина больше не говорила с ней, а теперь вот снова нарушила молчание. Но к добру ли? — Говоришь, хорошо всё?— скептически покачала головой незнакомка.— Ну-ну, так я тебе и поверила! Когда всё хорошо люди всегда рыдают, прямо как ты сейчас! — Я просто впервые путешествую одна...— оправдалась Латифа. — А что так? Где твои родители? — Их уже давно нет,— ответила Латифа. — Прости, не знала. И молодого человека нет? — Я в разводе. А жить одной в городе очень дорого, потому я решила переехать в деревню. — Это дело житейское,— кивнула женщина,— я сама своего за шкирку схватила и выкинула прочь где-то год назад. А что с ним было делать, если ничего не делал толком? В домишке совсем крыша-то прохудилась, дети без обуви, а он всё на бутылке сидел, негодяй эдакий, да на девок заглядывался! А он не больно-то расстроился, как выгнала Тьяго год назад, так он и испарился непонятно куда, жулик эдакий! Ты же понимаешь как это бывает, правда? — Наверное...— неуверенно ответила Латифа, натянуто улыбаясь. Она себе не представляла, что могла бы таким образом обращаться с мужчиной. С другой стороны, если муж этой женщины впрямь был таким плохим, он заслуживал осуждения и порицания! — Вот и славненько! Я всегда так и говорю: женщина женщину всегда поймёт! Ты же в нашу деревню, да?— не успела Латифа ответить, а женщина уже снова заговорила.— Ну конечно в нашу, куда же ещё, это же конечная остановка! Тебя как звать-то? — Латифа... — Хм, редкое имечко, в наших краях редко встречается... Редкое, но красивое! А меня зови Сильвия! — она была женщина простая, и по манерам, и внешне: смуглая кожа, тёмные волосы в строгом пучке, не худая, но и не полная, не особенно прихотливая к одежде и работящая, как и причиталось быть деревенской женщине. — Очень приятно познакомиться. — Мне тоже. А ты молодец! Редко бывает, чтобы к нам ехали из города, у нас надо много работать! Тебя это не пугает? — Я привыкла работать по дому. Но я готова учиться, если чего-то не умею....— а что ей ещё оставалось? — Вот молодец, это по-нашему! Не неженка значит!— улыбнулась Сильвия.— С жильём у тебя как? Уже решила где жить собираешься? — Пока не знаю...— растерялась Латифа. Она решила решать проблемы по мере их поступления. — Ну это не проблема! Поживёшь у меня, я своих мальчишек на чердак выгоню, вот и комната освободится! — Право слово, мне неловко вас стеснять...— признаться, предложение было заманчивым, ведь жить ей негде. — Да какое там стеснять? Эти сорванцы только рады будут перебраться на чердак, там места побольше! Вот заставлю их потолок побелить, поставим кровати — и будет им раздолье! — А сколько у вас детей? — Пятеро. Две дочки и три парня. Девки — золото, чего не скажу — всё сделают, всем помогут. Старшая школу уже закончила, учится у местного аптекаря, а у младшей пока блажь: актрисой стать хочет, ты это себе представляешь? Но это ничего, ещё пара-тройка лет — и блажь эта пройдёт! А мальчишки те ещё сорванцы, с ними без ремня не справиться, учиться не хотят совсем, вечно чего-то вытворяют, что мне за них краснеть приходится. Только на прошлой неделе со школы сбежали и соседского кота синей краской всего покрасили, сеньор Рауль потом мне три часа выговаривал, позор да и только! За рассказами общительной женщины прошёл остаток пути: Сильвия успела рассказать Латифе не только о своих детях, но и о жизни всех обитателей деревни, о том как местные гонялись за хитрым попугаем, что вечно умудрялся украсть что-нибудь у продавца овощей и фруктов, о всех национальных праздниках и еженедельной ярмарке, где сама женщина часто продавала собственное рукоделие. Если некоторые истории были не очень интересны Латифе, потому что этих людей она совсем не знала, другие оказались довольно забавными. Кроме того, всегда лучше провести время за разговором с человеком, нежели за тягостными мыслями. Приехали они уже после полуночи, потому что по пути водитель умудрился пробить колесо и пришлось его менять, искать готовых помочь в соседней деревне, куда по словам водителя нужно идти пешком не меньше двадцати минут. Она почти спала, когда вместе с новой знакомой подходила к широкому деревянному дому с неровными пристройками наверху, помогая последней донести одну из вместительных сумок, где по словам Сильвии были ткани (она была швеей) и гостинцы из города для детей. — Завтра уже устроим тебе комнату, там будет и мебель, и щеколда на двери, а сегодня придётся тебе спать в гостиной. Не против? — Что вы, конечно не против, я вам очень благодарна,— откровенно говоря, она бы уснула и под открытым небом, настолько уставшей себя чувствовала Латифа. И хорошо, значит спать она сегодня будет крепко, а об остальных трудностях подумает завтра — утро вечера мудренее.

***

— Представляешь, мама, мы бросались в неё вещами, и она едва не упала, и у неё вместо живота была подушка! Странно, зачем кому-то делать из себя толстую, если она не толстая? А ещё Пьетро её укусил, и она так забавно кричала, визг был как от поросёнка в мультике! А потом я упала, но ничего не почувствовала, а проснулась уже здесь, и потом доктор сказал, что я смогу нарисовать у себя на гипсе всё что захочу! Я уже решила что хочу нарисовать, а Мел мне поможет, потому что другой рукой рисовать неудобно! Правда здорово, мама?— без конца болтала Тина, которая казалось никак не могла передать весь свой восторг от недавнего "приключения", а именно так девочка и восприняла произошедшее в доме Феррасов.— Когда я пойду на балет, я всем-всем расскажу, что к нам в дом забрался вор и мы его побили! Только доктор сказал, что мне нельзя танцевать, пока рука не заживёт... — Помедленнее, детка,— рассмеялась Иветти,— ты говоришь так быстро, что я просто не успеваю тебе отвечать! Ты знаешь, что жутко напугала нас с папой?— на её памяти Леонидас впервые так гнал машину по городу, вероятно нарушив кучу правил, что для него обычно было табу. — Но я не хотела вас пугать, правда-правда не хотела...— нахмурила брови девочка.— Если честно, я тоже испугалась, но совсем немного, ты только никому не говори, что я испугалась... Я звала всех, но никого не было! Только та тётя в папином кабинете, она сказала, что пришла к папе по работе, но я ей не поверила! Она очень нехорошая! — Это точно,— пробормотала женщина,— если бы она мне попалась, я бы её...— она остановилась, заметив пристальный взгляд ребёнка: если она скажет больше, её дочь потом непременно это повторит, а в четыре года такие слова знать пока рановато.— Ты права, детка, очень нехорошая! — Её отправят в тюрьму?— поинтересовалась Тина. — Конечно, детка...— Алисинью наверняка отправили бы в тюрьму, не успей негодяйка сбежать, прихватив с собой деньги из сейфа. Иветти сидела в больничной палате рядом с дочерью, куда они с Леонидасом поспешно приехали после сообщения Лобату о произошедшем в особняке. Очень повезло, что Лобату понадобились документы и он заехал в особняк, прежде чем ехать на работу! Страшно даже подумать, что могло случиться иначе... И во всём виноват Альбиери! Если бы этот трус с самого начала рассказал, что его шантажирует эта дрянь Алисинья, ничего этого не случилось бы! Последнее им рассказала крайне взволнованная Эдна, убеждая не доводить дело до полиции, иначе её мужу конец. Бедняга Эдна, она настолько зависима от Альбиери, что готова защищать его от кого угодно, чего бы он ни натворил. С одной стороны такая преданность восхищала,— Иветти и сама всегда верила, что любовь должна побеждать любые неприятности,— но одновременно немного пугало, что Эдна готова простить мужу даже преступление. Про себя блондинка подумала, что это была просто сумашедшая пара дней. Казалось, что прошли не сутки, а целая неделя с тех пор как она услышала разговор Лауринды и Деузы, настолько стремительно всё развивалось. Сначала выяснилось, что Альбиери неясно зачем вознамерился рассорить её с подругой, более того, умудрился убедить Деузу, что Леонидас питает к ней особые чувства. По ходу дела, вопросов к Альбиери появилось только больше: давний приятель её мужа не только стал причиной раздора в их семье, помогая малолетней аферистке, но к тому же украл сына Деузы, неизвестно куда исчез с мальчиком! Не спятил ли Альбиери? Что такого он мог натворить, чтобы настолько испугаться шантажа девчонки? И бедная Деуза: уж Иветти знала, как сильно её подруга хотела быть матерью, и во что вылилось это самое желание; теперь Деузе постоянно приходится иметь дело со странностями Альбиери, который приручил мальчика до той степени, что Лео без зазрений совести согласился бросить родную мать и уехать с крёстным. Не похоже, что мальчик сильно сопротивлялся, когда его увозили, иначе они услышали бы по крайней мере крики Лео. И главное: где теперь искать Лео? Конечно же, Деуза пойдёт в полицию, если мальчик не найдётся очень скоро, вопреки всем мольбам Эдны, и Иветти её понимала, она бы на месте Деузы поступила точно так же, ведь здесь шла речь о безопасности шестилетнего ребёнка! — Папа!— воскликнула Тина, увидев как дверь в палату открылась, тем самым отвлекая свою мать от размышлений о судьбе подруги. — А вот и моя девочка,— улыбнулся Феррас, целуя малышку в лоб: не считая сломанной руки и небольшого ушиба девочка в общем-то была в порядке, что говорило о её невероятном везении.— Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит? — Нет,— покачала головой Тина,— у меня болела голова, но дядя доктор дал мне такую красивую цветную таблетку — и всё прошло. И он сказал, я не смогу танцевать пока он мне не разрешит, а разрешит он когда рука будет здоровой и не нужно будет носить гипс. Зато я всем друзьям расскажу, что дралась с настоящим вором! А ещё доктор сказал, что я очень смелая девочка! Я сказала ему, что совсем не испугалась, конечно я немного испугалась, но если в дом опять проберутся воры, мы снова их выгоним! — Ты очень смелая,— кивнул мужчина,— но если подобное когда-нибудь повторится, боюсь моё сердце этого не выдержит, так что лучше держаться подальше от воров и тому подобного...— про себя Феррас подумал, до чего же несовершенной оказалась система безопасности в доме: единственная девчонка сумела непонятным образом обезвредить всю прислугу в доме и обчистить его сейф! Благо, накануне он переместил большинство важных документов в банковскую ячейку, будто чувствовал приближение опасности. Но чего стоили деньги, когда он разом едва не лишился дочери и обоих внуков? И всё произошло по вине Альбиери! Нет, чего бы там ни говорила Эдна о "хрупком" эмоциональном здоровье Альбиери, а ему придётся дать объяснения многим своим поступкам! Феррас мог легко признаться, что безумно зол на — вполне вероятно, уже бывшего — приятеля. Альбиери вредил не только его семье, за что его будет очень трудно простить, если и вовсе возможно, но кроме того и финансовой безопасности: может Леонидас и не стал бы покрывать кражу чужого ребенка, не будь Альбиери тесно связан с делами компании, так что его выходки могли привести к кризису! — А такое разве бывает, папа?— нахмурилась Тина.— Что значит "не выдержит"? Что случается с человеком, если сердце не выдерживает? — Не бери в голову, детка,— вмешалась Иветти,— это просто такое взрослое выражение. Вероятно, такое объяснение не совсем удовлетворило любопытство девочки, уже готовившейся забросать родителей миллионом разных вопросов, однако именно в этот момент в палату вбежала Мел. Поприветствовав взрослых, она быстро оказалась рядом с подружкой. Её руки были заняты мягкими игрушками, карандашами и фломастерами из местной лавки, которые она тут же выложила на кровать. — Тина, смотри что у меня есть! Теперь мы можем рисовать цветочки на твоей руке! — А где Пьетро? — У него сломался зуб и его отвели к зубному врачу. Он закатил такой скандал, а потом взял и уснул, прямо как маленький ребёнок!— весь вид дочки Жади говорил о том, что она возмущена поведением своего брата, как будто сама накануне не плакала всю дорогу в больницу. Но Мел считала, что у неё были важные причины, потому её поведение позволительно: она-то думала, что Тина не проснётся, потому испугалась, а Пьетро устроил сцену из-за какого-то зуба. Конечно, как старшая сестра она его успокоила, но в то же время думала, что Пьетро пора взрослеть, в конце концов, ему скоро исполнится уже три года, он почти взрослый! Пока дети были заняты своими делами, у взрослых появилась возможность поговорить. Леонидас с Иветти отошли немного в сторону, подальше от любопытных ушей маленьких девочек. — Ну как там Далва?— экономку после пожара госпитализировали, хотя она всё время яростно утверждала, что здорова и в полном порядке. — Как всегда,— хмыкнул Леонидас,— выводит из себя врачей, пытается убедить их отпустить её домой, считает, что без неё дом рухнет, но они непреклонны, хотят чтобы она осталась на неделю под наблюдением. Придётся нанять кого-то на замену из агентства, но это мелочи. — А что с Альбиери? Его нашли? Вдруг он уедет из страны с сыном Деузы?— переживала Иветти. — Это невозможно,— покачал головой её муж,— Альбиери не сможет уехать из страны без документов мальчика, никто ему не позволит просто так вывезти чужого ребёнка. — Я думала так же, но дона Мосинья кажется считает иначе... — Я совсем не удивлен,— проворчал Леонидас,— эта женщина кажется не верит никому на свете. И почему ей в голову пришло, что я хочу украсть её внука? Что за глупости? — бизнесмена возмутило предположение матери Деузы, что он заодно с Альбиери. Чтобы он похищал детей?! — Не злись на дону Мосинью, Львеночек, у неё была тяжёлая жизнь, она обычно не верит никому из тех, у кого есть деньги. И потом, Альбиери правда поступил с ними ужасно! Не могу поверить, что он мог так со всеми поступить! — Вот-вот,— кивнул он,— а ты мне не верила! Я же говорил, что что-то здесь нечисто во всей этой истории, что я не мог иметь ничего общего с этой девчонкой! А ты вместо того чтобы верить моим словам сорвалась и уехала непонятно куда! Вот как ты мне доверяешь!— не смог не упрекнуть Леонидас. Теперь, когда наконец выяснилась правда, он наконец мог убедить всех, что был прав, что изначально говорил всем правду! — Ну прости...— теперь женщина вправду чувствовала себя неловко.— Клянусь, если я ещё раз увижу эту дрянь, уж от меня она не убежит... — Надеюсь, этого не произойдет. Не хочу опять забирать тебя из полиции, тем более сейчас...— он выразительно указал на её живот, давая понять, что драки в её состоянии — не лучший вариант. Суровость в голосе мужчины постепенно сошла на нет под взглядом жены, и он уже мягче попросил:— Пожалуйста, возвращайся домой...— он совсем не возражал против её поцелуев, в конце концов, должна же она как-то искупить свою вину перед ним за своё недоверие... Их прервало появление Эдны в палате. Женщина выглядела напуганной и едва не рвала на себе волосы, судя по её виду. — Что ещё случилось? — Леонидас,— дрожащим голосом сообщила Эдна,— Альбиери увезли в реанимацию... — Этого только не хватало,— вздохнул Феррас. — А Лео? Что с Лео?— вопрошала Иветти. — Не знаю, мальчика там не было,— сразу отмахнулась Эдна, как будто это было совсем неважно.— Я не выдержу, если с Альбиери что-то случится... Я просто этого не выдержу...

***

— Что же, сеньора Феррас,— резюмировал доктор,— я могу сказать, что ваш сын идёт на поправку. К счастью, нам удалось сбить температуру, а хрипы в лёгких не слишком сильные, в общем, кризис миновал...— он говорил шёпотом, чтобы не потревожить мальчика. Амин крепко спал в кровати под парой одеял. Больничная палата освещалась тусклой лампой на столике. Не считая специальной подставки для капельниц и прохудившейся тахты в углу помещение отличалось довольно аскетичной обстановкой и в общем-то требовало капитального ремонта. — Вы уверены?— с сомнением вопрошала Жади.— Может лучше будет показать его врачам в Рио-де-Жанейро? — Решать конечно вам,— пожал плечами доктор, явно заметивший недоверие Жади,— родителям всегда виднее. С вашего позволения, я оставлю вас, нужно заполнить карту вашего сына. — Конечно...— кивнула девушка, провожая врача взглядом. Как только тот ушел, Жади устало опустилась на диван, наблюдая за спящим племянником. Она немного переживала, какой будет реакция мальчика, когда тот проснётся, ведь Амин её никогда не видел и может испугаться незнакомых людей. И как она объяснит местным врачам, что собственный "сын" её не узнаёт, если это произойдет в их присутствии? Про себя марокканка готова была признать правоту Лукаса, что в её плане есть множество пробелов и они могут попасть в крайне неприглядную ситуацию, если всё откроется. Но в то же время Жади знала, что другого выхода не было и готова была во что бы ни стало отстаивать свою позицию. Дверь в палату тихо открылась. Уставший Лукас вошёл внутрь и опустился на диван рядом с женой. Жади заговорила первой. — Прости, я знаю что должна была с тобой посоветоваться... — Но ты бы всё равно поступила как считаешь нужным,— кивнул он. Иногда его оскорбляла привычка жены ни к кому не прислушиваться, действовать наобум, но одновременно он понимал, что иначе она поступить не могла, иначе перестанет быть собой. Жади всегда была такой: безбашенной, импульсивной, подвластной эмоциям, не слишком рациональной когда она не в настроении, но эти же черты в ней восхищали, именно такой он её полюбил в своё время. Отнюдь не каждая девушка станет столь отчаянно отстаивать свои взгляды как Жади. — Лукас, я очень тебя люблю, правда... — Знаю, и я тебя...— он вздохнул, переплетая их руки.— Я так и не дозвонился в особняк... — До сих пор?— тревожно нахмурилась Жади. Теперь она всерьёз волновалась за детей. — Отец и тот не отвечает, его секретарь сообщила, что он не появился на работе. Это совсем на него не похоже... Я думаю, нам нужно возвращаться в Рио, Жади, как можно скорее. Кроме того, будет лучше, если мы не будем лишний раз здесь светиться, если сына Латифы начнут искать. И согласись, ребёнок может отреагировать непредсказуемо, если его вдруг начнут называть Пьетро и заявят, что мы его родители, лучше будет с ним поговорить вне чужих глаз, объяснить, что мы знаем его мать. — Я тоже об этом думала...— тихо ответила Жади.— Значит утром уезжаем? А сеньор Перейра? — С ним лучше поговорить, иначе у нас могут быть проблемы. Думаешь он будет молчать? — Он же друг Зейна...— пожалуй, это было единственным, что могло свидетельствовать, что детектив захочет помочь и не выдаст их. — Надеюсь, ты права,— только и ответил Лукас.