Проверка на прочность

Рассвет поднимался над старинным восточным городом вместе с призывом муэдзинов к утренней молитве, однако Саид уже давно не спал, уставившись в закрытое декоративными деревянными решётками окно, наблюдая, как город пробуждается, дабы начать привычный для местных жителей суетный день, полный забот, продолжающийся вплоть до глубокой ночи, когда улицы вновь пустеют. Мало что меняется в привычном укладе этого города, проходят дни и недели, превращаясь совершенно незаметно в годы и целые столетия, а тем временем проходят человеческие жизни, но заботы, переживания в общем-то у людей всё те же, меняются только люди, времена и нравы, но не сама жизнь... Наконец наступил день, которого он так долго ждал и немного боялся, как того, что он не наступит, так и будущего, того, что будет после, сумеет ли он оправдать надежды его невесты,— день его собственной свадьбы. Учитывая пережитое за последние несколько лет, Саид не мог не чувствовать облегчение, что этот день таки наступил. Довольно продолжительное время молодой человек полагал, что навсегда останется в одиночестве и никогда не решится вновь пойти на риск связать себя узами брака. Не после того, как предыдущая невеста внезапно разорвала помолвку, когда всё уже было готово к свадьбе и его надежда была как никогда прочной, почти осязаемой, не после пережитой им агонии от мысли, что девушка, которая задела его сердце, никогда не будет принадлежать ему добровольно. Мог ли он даже подумать, что после такого сумеет почувствовать нечто настоящее к любой другой женщине? А брак без чувств ему был не нужен, не после того, как он успел понять, что может быть иначе, что можно смотреть на девушку и чувствовать нечто большее, нежели просто желание создать семью с подходящей женщиной. Нет, любовь была совсем иной... Мысли марокканца вновь обратились к Жади... Его невозможная мечта, страсть и причина страданий, прекрасная роза с ядовитыми шипами, которые так вросли в самое сердце, что оно продолжает кровоточить, и даже проснувшиеся чувства к Рамиле, словно лёгкий освежающий ветерок ворвавшиеся в его серую жизнь, напоминающую после отказа Жади бездонную яму печали, тоски, ярости по утраченному, не способны были излечить незаживающие раны. Даже понимая, что девушка вероятно никогда уже не будет частью его жизни, он всё равно не мог до конца выбросить её из головы. А ведь пытался! Долгие месяцы пытался вернуться к привычной рутине и делам, вести жизнь, как прежде, и у него получалось очень хорошо играть в эти игры, только в душе постоянная тоска... Рамиля вернула его к жизни, заставила снова чувствовать нечто помимо уныния, видеть больше сквозь непроглядную тьму и верить в завтрашний день, но даже ей не по силам было вернуть прежнего Саида, сначала раненого равнодушием, пренебрежением племянницы сида Али, которая запала ему в душу, выжгла все сомнения, стёрла, будто никогда и не существовало, все его прежние планы на жизнь своим пламенным взглядом, оставляя только себя и свои глаза, в которые хотелось смотреть вечно, а потом убитого отказом Жади, которая должно быть и знать не знала, насколько сильно изменила его — Саида — жизнь, не знала, что часть его вечно будет думать, что было бы, стань она однажды его женой, не знала, а скорее всего и не хотела знать, не заботилась ни капли о том, что бросила его в геенну огненную, тюрьму собственных демонов, годами живущих в его душе, но никогда прежде не поднимающих голову, пока она одним своим решением не уничтожила всю его надежду на будущее с ней... Как могло быть так, что одна девчонка, каких наверное существует миллионы, могла изменить, перевернуть весь привычный жизненный уклад, заставить его сходить с ума от любви после единственного её взгляда, не почувствовав при этом ничего в ответ? Справедливо разве любить так сильно, но не получать ответа на свои чувства? Почему это случилось именно с ним? Накануне вечером Саид задавался вопросом, какой была бы жизнь с Жади, стань она тогда его женой, и возможно именно потому ночью ему снилось, что она таки вернулась с дядей в Марокко, согласилась быть его женой, сказала «да» на роскошной церемонии, наряженная в традиционные кафтаны, расшитые жемчугом. Только в остальном сон был крайне далёк от мечтаний: от бесконечно грустных глаз невесты до отсутствия крови на брачных простынях, она смотрела со страхом и вызовом одновременно, он клялся убить Лукаса Ферраса; а потом были бесконечные сцены, возникающие из ничего и так же быстро заканчивающиеся: густые волосы Жади на подушке, которые ускользали из-под его пальцев, как только он хотел их коснуться, её губы отдалялись, стоило ему потянутся за поцелуем, она не хотела его и бежала прочь — в пустыню, пыталась улететь из Марокко — от него,— продавая золото, которое он же ей и покупал в надежде на ответную любовь, они разговаривали в этой самой комнате — спальне Саида — около окна, и она любила облокотиться на эту решётку, глядя в окно, порой с таким взглядом, точно хотела прыгнуть, будь здесь повыше, так наверняка прыгнула бы, если бы это значило, что убежит — от него, и уже даже неважно куда и к кому, лишь бы не с ним, редкие моменты нежности и зажигательные танцы сменялись очередной попыткой строптивой девчонки разрушить брак, они ругались, долго и жёстко, она не хотела детей, нарочно сыпала слишком много соли в его еду и прожигала рубашки утюгом, кричала — то требовала, то умоляла её отпустить, а он отказывался, не мог, был не в состоянии, пока она наконец не вывела его настолько, что хотелось сомкнуть руки на её шее и избавиться хоть так от страданий в её лице, но она бежала за защитой в дом дяди, радовалась словам о разводе, как наверно не станет радоваться ни одна другая женщина; а потом появилась девочка — весёлая, задорная, изящная в танце, точно как мать, бесконечно им любимая,— и уже Жади умоляла его принять обратно, и они жили спокойно, как он всегда мечтал, она даже не возражала против близости, но даже тогда была не с ним, даже пытаясь выбросить из головы бразильца, Жади никогда не была его — Саида, но спокойствие не вечно и вот она вновь убегает, кричит, ругается, сводит его с ума, а он с каждым днём всё жёстче, злее, бесконечно несчастный от того, что не может получить её сердце и душу, тело рядом, как оказалось, значит не так уж много, но он не получает ни того, ни другого, мужчин вокруг неё становится всё больше, пока он продолжает сходить с ума, и в конце-концов она таки уходит в ночь, навсегда, не задумываясь, что каждый её отказ убивает его, пока не остаётся только оболочка — успешного, счастливого человека, довольного жизнью, однако оболочка всегда остаётся оболочкой; Жади таки уходит к своему бразильцу и упивается своей радостью, пока вокруг него становится больше жён, больше детей, а в душе та же пустота, только девочка с улыбкой матери мелькает перед глазами, как редкий лучик солнца в вечной мгле, но и она однажды выйдет замуж, вылетит из семейного гнезда — и он останется одиноким, стареющим, горьким, даже если никогда не будет на самом деле один; он тянется к девочке, но образ тоже рассыпается, как зыбучие пески пустыни, как раньше образ её матери... На этом он проснулся, тяжело дыша, сорвал с себя одеяла и не смог больше сомкнуть глаз, даром, что на улице едва светало. Такой была бы его жизнь с Жади? Приснился ли ему этот сон специально в ночь перед его свадьбой в ответ на вопрос, который он часто задавал в пустоту? Глупо было верить в сны, но Саид чувствовал, что это нечто большее, нежели просто сон. Если такой была бы их жизнь, может прав дядя Али, что всё происходит только к лучшему? Может Жади ещё поступила с ним милосердно, не увеличивая только больше его зависимость от неё? Но почему же не получалось выкинуть Жади — чужую жену — из головы? По крайней мере у Саида из сна была дочь, которая улыбалась ему, как никогда не улыбалась её мать, отражение этой безумной женщины, которая выбросила его любовь на ветер, а у него этой девочки никогда не будет. Как же звали ребёнка? Во сне он не раз называл имя, но почему-то после пробуждения оно улетучилось, как и лицо было не чётким, расплывчатым. Так важно вдруг стало вспомнить имя ребёнка, как будто где-то в другом мире она впрямь существовала, а не была лишь игрой его сознания. Молодой человек горько усмехнулся: даже он сам в глубине души знал, что у них с Жади ничего бы не получилось. Так почему она попалась ему на глаза? Саид никак не мог понять, зачем эта девушка появилась на его жизненном пути, если не была его судьбой. А потом он вдруг устыдился своих мыслей. Как можно думать о другой, когда сегодня его женой станет самая замечательная девушка, которая никогда не заставляла страдать, всегда была бесконечно мудрой, нежной, понимающей! Разве только в этом дело? Нет же, Саид знал, что любит Рамилю, он чувствовал это в своём сердце, которое мгновенно оживало, он сам был словно переполнен нежностью, стоило представить перед собой её нежное лицо! Только вот не понимал, как можно что-то важное чувствовать одновременно к двум женщинам... А как хотелось отдать всё Рамиле, которая заслуживала всей любви на свете, как никто другой! Несмотря на пережитые потрясения, девушка не обозлилась, не потеряла желание помогать людям, наоборот, стала солнцем, освещающим путь всякого заблудшего потерянного человека, каким невольно, сам того не заметив, стал он сам. Но именно тогда, когда тьма в его сердце казалась бесконечной, когда он поверил, что Аллах оставил, отвернулся от него, ему встретилась Рамиля. Должно быть, он был не достоин этой чудесной девушки: слишком порочный, не в состоянии забыть другую, отдать ей своё сердце целиком, он до сих пор цеплялся за прошлое, то, что уже никогда не будет его реальностью, не мог отпустить свои обиды и всецело посвятить себя будущему, которое ему предстоит построить вместе с женой. Так заслужил ли он любовь и понимание Рамили? Почему она решила отдать их ему, ничего не прося взамен, безвозмездно? Саид успел обнаружить, что его невеста похоже понимает любовь несколько иначе, нежели он: она неизменно благодарила за все подарки к свадьбе, однако при этом утверждала, что золото и супружеская любовь, понимание в браке, совсем не связаны с количеством золотых украшений в шкатулке, тем самым разбивая в пух и прах его теорию о том, что путь к сердцу женщины лежит через подарки. Рамиля говорила, что любовь купить невозможно, она возникает внезапно и полностью меняет жизнь человека. Вспомнилось вдруг, как он выбирал ожерелье в лавке ювелира ещё вовремя первой помолвки — с Жади: как не мог определиться, какое из дорогих украшений лучше всего покажет серьёзность его намерений, его чувства, думал, как рубины будут сочетаться с её густыми волосами и тёмными глазами, похожими на бездонные омуты, ловушки для души. Понимала ли она, что он хотел сказать этим подарком? Или считала тоже, что это попытка её купить? А может даже не задумывалась, потому что сердце уже было занято бразильцем? – О, Аллах,— пробормотал Саид,— помоги мне избавиться от этого наваждения. Не ради меня, ради Рамили... Она не заслужила подобного... Молодой человек мерил шагами свою спальню, которую с завтрашнего дня отныне и навсегда – он очень на это надеялся – будет делить с женой, и вдруг остановился от одного простого осознания: в его сне не было Рамили. Была Жади, вокруг неё крутилась вся его безумная жизнь, потом появились другие — юные, красивые, но при этом пустые, а может просто не для него их содержание, но Рамили нигде не было, она не появилась, чтобы успокоить душевные тревоги, упорядочить бесконечный хаос, в который медленно превращалась его жизнь. Получается, они так и не встретились? Рашид чувствовал себя последним дураком в этот момент. В конце-концов, кто зацикливается на обычном сне настолько, чтобы мучить себя размышлениями, где же в мире сновидений потерялся определённый человек из реальной жизни? Понятно же, что сон — игра разума, мираж! Но ему стало вдруг так важно понять, где же была Рамиля в этом сумасшедшем мире, прямо как ранее было важно вспомнить имя той маленькой девочки. Забавно, но переключившись на другое, его губы вдруг сами собой прошептали имя: — Хадижа... Вот как звали его дочь из сна! Конечно, какое ещё имя он мог дать своей дочери? Именно так с раннего детства он хотел назвать свою дочь, и это имя он дал во сне воображаемой дочери от Жади, которой в реальности уже никогда не будет. Саид почувствовал, как что-то в его сердце сжалось от потери никогда не существовавшей девочки, чья улыбка была его единственным солнцем в том мире. Потому что Жади, вопреки всем его чувствам, никогда о нём не думала, всегда — по крайней мере, для него — была разрушением, а Рамили нигде не было. Рашид вдруг подумал, что мир, где он не встречал никогда Рамилю, был лично для него довольно мрачным местом. Так стоило ли за него цепляться? А что касается маленькой девочки, кто знает, может у них с женой однажды будет дочь? Конечно, он будет любить её не меньше, чем выдуманную девочку из сна, возможно, даже назовёт её Хадижей, как всегда хотел. Но даже если врачи ранее оказались правы касательно диагноза Рамили и ничего нельзя сделать, чтобы иметь родных детей, Саид уже решил, что никогда не возьмёт вторую жену, сколько бы не настаивал дядя Абдул. Достаточно уже того, что он не может всецело посвятить себя будущей жене, как бы не желал этого, не хватало ещё делить оставшуюся часть сердца между несколькими женщинами! Сегодня для него начиналась новая глава жизни. И может быть, пора избавиться от напрасной надежды и перестать цепляться за мысли о Жади? Саид почти готов был пойти в свой кабинет и открыть закрытый на ключ нижний ящик стола, где хранились фотографии и вырезки из бразильских газет, но вдруг в дверь постучали и его решимость неожиданно обратилась в пыль — будет достаточно времени в будущем, чтобы разобраться с этим своим увлечением! А пока... – Сид Саид,— заговорил за дверью женский голос, принадлежащий главной служанке,— прошу прощения, но вы просили вас разбудить... Пора начинать готовиться, сегодня ваша свадьба. Сид Абдул уже ждёт вас внизу. — Всё в порядке, Мириам,— ответил он,— я уже проснулся!

***

А невеста тем временем давно уже готовилась к одному из наиболее важных событий своей жизни: с самого рассвета вокруг неё крутились женщины — нанятые специально для сегодняшнего торжества рисовальщицы хной и бебериски, подруги и родственницы, среди которых были и будущие родственницы, которые вот-вот станут таковыми, когда шейх совершит обряд и она станет женой Саида Рашида, были разумеется жёны и служанки сида Али, который был настолько щедр, что предложил провести свадьбу в своём доме, поскольку оттуда легче добираться до отеля, где пройдёт вторая часть торжества. Свадьба будет продолжаться после первого дня ещё несколько дней, поскольку Рашиды род не бедный, однако они уже этого не увидят, поскольку уедут в медовый месяц,— не месяц, как таковой, всего несколько дней в Эс–Сувейре, прежде чем им придётся вернуться обратно в Фес, ведь у Саида очень много работы и он не может позволить себе бездельничать месяцами,— об этом ворчал сид Абдул, который тоже вызвался пойти в дом родителей Рамили накануне свадьбы вместе с племянником. Однако девушка была очень довольна не только тем, что увидит чудесный город-порт на берегу Атлантического океана, известный своими сине-белыми домиками, свежими морепродуктами, шумом океана, музыкой и атмосферой, олицетворяющей смесь Востока и Запада, но прежде всего тем, что эти дни они с Саидом проведут только вдвоём, впервые в качестве мужа и жены, не опасаясь, что их увидят вместе и что-то не то подумают, если они будут одни, не под постоянным контролем родственников, что было неизменным с тех пор, как официально объявили об их помолвке. Но перед отъездом была свадьба, шумное и богатое торжество по всем традициям, настолько роскошное, что у неё голова шла кругом при том, что выросла она в отнюдь не бедной семье, где будет гулять весь город, призванное не только отпраздновать их союз, но и отвлечь местных сплетников от недавних скандалов вокруг того же рода Рашид. А после главной части им предстояло удалиться в сопровождении гостей, музыкантов и танцовщиц, в гостиничный номер, где пройдёт первая брачная ночь. Девушка покрывалась мурашками, стоило подумать, как они с Саидом окажутся наедине, и как положено всякой молодой невесте, она конечно волновалась, хотя и знала, что её ждёт впереди. Об этом и думала взволнованная Рамиля, пока женщины танцевали и пели, кружили вокруг неё, желая всяческих благ в грядущей семейной жизни. Невеста даже не заметила за своими мыслями, как прошли все процедуры в бане, включая молочную ванну и массаж, а её руки и ноги украсили витьеватые узоры хной, где по обычаю скрыли имя жениха, ей сделали красивый восточный макияж, подчеркнувший лучшие черты, в густые волосы вплели жемчуг и драгоценные камни — синие топазы, гармонирующие с вышивкой её многослойного свадебного кафтана — первого из семи, в котором предстоит выйти к жениху после церемонии, "очнувшись" только когда перед ней поставили зеркало, чтобы она посмотрела на себя. Нет, никто не заметил её задумчивости, потому что она улыбалась и хлопала в такт мелодиям, вежливо и радостно отвечала на поздравления, но при этом весь процесс был для неё ничем иным, нежели последней преградой на пути к тому, чтобы предстать наконец перед любимым мужчиной. Могла ли она представить себе, признавая, что влюбилась в Саида, что он захочет однажды жениться на ней? Полюбит ли он её когда-то хотя бы на десятую часть того, как она любит его? – Дорогая, ты просто красавица!— улыбалась её мать, при этом утирая тайную слезу, ведь отныне её девочка принадлежит совсем другой семье и очень сложно для любой матери расставаться с дочерью, которая совсем недавно, казалось бы, была крохотной малюткой на её руках.— Как же быстро летит время! Пусть твой прекрасный лик всегда украшает такая же счастливая улыбка, как в этот день! — Саиду очень повезло с невестой!— добавила с улыбкой находящаяся рядом Лара Зорайде, которая всегда была к ней особенно добра.— Да благословит Аллах этот союз! — Счастья вам, Рамиля,— подала голос и находящаяся тут же, рядом с Зорайде, жена Мохаммеда,— я молюсь, чтобы вы с Саидом были очень счастливы в браке! С Латифой невеста была ранее знакома, поскольку они не один год жили в городе, где все всех знают, и считала очень милой девушкой. Сегодня она улыбалась, хотя была в её глазах какая-то тайная печаль, которая почему-то бросилась в глаза Рамиле, вопреки тому, что супруга будущего деверя пыталась выглядеть счастливой, особенно после всех сплетен, которые ходили не так давно вокруг их брака с Мохаммедом. Возможно, она увидела эту маску, потому что сама не один год носила подобную, притворяясь, что старая боль больше не задевает её чувства? — Спасибо, Латифа, я надеюсь, что мы с тобой подружимся,— улыбнулась ей Рамиля. Она надеялась, что родство девушки с бывшей невестой Саида не повлияет на их отношения. Впрочем, наверное она напрасно беспокоится по этому поводу, ведь кузина Латифы сама отказалась от свадьбы. — Конечно, дорогая! А потом невесту "захватили" очередные гостьи, тоже желающие поздравить её с этим знаменательным днём, среди которых конечно особенно отличились её собственные сёстры, после чего Рамилю усадили в центре комнаты, а её мать начала читать свадебные стихи: – Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи: Пусть лучше она будет волнующимся морем между берегами ваших душ. Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши. Давайте друг другу вкусить своего хлеба, но не ешьте от одного куска. Пойте, танцуйте вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок, Как одиноки струны лютни, хотя от них исходит одна музыка. Отдавайте ваши сердца, но не во владение друг другу, Ибо лишь рука Жизни может принять ваши сердца. Стойте вместе, но не слишком близко друг к другу, Ибо колонны храма стоят порознь, и дуб и кипарис не растут один в тени другого. Очень скоро уединение женщин нарушило появлением двоих мужчин, которые, как знала Рамиля, были свидетелями: — Согласна ли ты, Рамиля Эль Хашим, стать женой Саида Рашида? — Согласна,– выдохнула девушка, улыбаясь, когда гостьи начали радостно петь, празднуя совершившийся никах. Сегодня её жизнь изменилась — и это чудесно.

***

Девушка медленно вошла в полумрак гостиничного номера, длинные волосы рассыпались по плечам, а её глаза искали молодого человека, застывшего около большой кровати, усыпанной лепестками роз. Саид улыбнулся и протянул к ней руку, осторожно сжимая её дрожащую ладонь: — Ты сегодня прекрасна, Рамиля. Девушка только улыбнулась, не веря, что это не сон. Сколько раз подобные снились ей с тех пор, как она впервые открыла в себе чувства к Саиду? Много раз она просыпалась рано утром с ощущением потери, убеждая себя, что должна в первую очередь быть для него другом, а не надеяться на нечто большее, ведь прежний жених отлично объяснил, что с её недугом напрасно надеяться, что молодой бездетный мужчина захочет однажды взять её в жёны. Родные полагали, что он просто исчез из её жизни и вскоре объявил о новой помолвке, они не знали, что она искала его и получила не самый приятный, однако, как ей тогда показалось, отрезвляющий ответ, почти убивший в ней веру, что у неё однажды будет семья, как у её родителей, о чём она мечтала в своих девичьих грёзах, но отнюдь не надежду на лучшее, не желание жить, не веру в свои силы и уж точно не способность любить. В последнем Рамиля особенно убедилась, когда в её жизни появился Саид. Именно в этот момент, когда их руки соединились, казалось бы, обычный жест, который присутствовал в их общении и раньше, но совершенно другой в то же время, поскольку это было впервые после того, как они стали законными супругами, помог ей раз и навсегда понять, что она всегда будет любить этого мужчину и поддерживать его во всех начинаниях, и хотелось верить, что они вынесут всё, что готовит для них судьба. – Саид...– прошептала девушка, намереваясь сказать, что она не верит, что этот день наступил, не верит, что он решился стать её мужем, когда, казалось бы, ни один здравомыслящий человек не свяжет свою жизнь с бесплодной женщиной, сказать, что она поймёт, если однажды он захочет жениться снова,— нужно было сказать об этом сейчас, потому что потом она просто не решится, если он станет ещё ближе к ней, никогда не заставит себя, но все заготовленные слова мгновенно исчезли, когда он просто легко поцеловал её ладонь. Пока девушка не могла подобрать слова, Саид уже повёл её в сторону низкого дивана, где всё было готово для омовения ног. Она прикрыла глаза, наслаждаясь ощущениями тёплой воды и лепестков, щекочущих слегка её пятки, наслаждаясь простыми прикосновениями своего мужа, позволяя слезам свободно течь по щекам, когда он читал свадебную клятву. Однако напряжение мгновенно сковало всё тело новоиспечённой жены, когда он дошёл до определённых слов – «пусть она подарит мне много детей». Вот оно: ей никогда не исполнить долг жены как подобает, казалось, она заранее подготовила себя к этому, но оказалось, что просто услышать эти слова из уст Саида оказалось слишком сложно. Рамиля знала, что Саид хочет стать отцом, даже если они этого не обсуждали лишний раз. И до чего больно было осознавать, что она никогда не родит ему ребёнка, не она будет таять от вида его счастливого лица, когда Саид будет держать на руках первенца — сына или дочь! Однажды, когда дошло до этой темы, парень сказал, что его не интересует, подарит ли она ему детей, а если для неё — будто ему впрямь не было дела, может ли жена рожать детей,— это столь важно, современная медицина способна на многое. Кому как не ей, получившей образование врача, знать, как далеко зашла сегодняшняя наука? Но может ли она надеяться? Как хорошо было надеяться до этого — и как сложно после сказанных Саидом слов, обычной цитаты заученной клятвы. Саид кажется и сам понял, что именно прозвучало из его уст, потому запнулся на этих словах, не продолжая. Как он мог быть таким глупым и не подумать о том, что ей будет больно, неприятно услышать эти слова, когда ей понадобилось столько времени, чтобы справиться со своей болью хотя бы внешне, а каждый принятый ею ребёнок заставляет её плакать? Стоило спросить у знающего сида Али, как быть в такой ситуации, деликатный — в отличии от его собственного дяди Абдула – мужчина наверняка подсказал бы ему, как быть. А мог бы и сам догадаться и просто вычеркнуть эту фразу – стоило подумать об этом, вместо того, чтобы занимать целое утро, думая о девушке, которая не была его женой, в отличии от Рамили, которую умудрился обидеть в первую же ночь их семейной жизни! – Рамиля, посмотри на меня,– попросил молодой человек, касаясь щеки жены и вытирая текущие по ней слёзы, осторожно поднимая её подбородок, после чего она наконец распахнула свои глаза, полные влаги,— смотри на меня, пожалуйста... – Извини, Саид,— наконец выдавила она из себя,– я всё испортила... Я не должна была так бурно реагировать. – Нет, это я не должен был,– покачал он головой,— мне стоило подумать, что эти слова доставят тебе боль. Послушай меня, Рамиля: я не дядя Абдул, и я не собираюсь попрекать тебя тем, что ты не родишь мне ребёнка,— он понял, что она собирается ответить, тем не менее продолжил,— я верю, что у нас есть надежда, но если нет, мне будет достаточно того, что ты можешь мне дать. Ты вернула меня к жизни, заставила снова увидеть, что жизнь до сих пор прекрасна, когда я разуверился и погрузился в уныние. Может я не могу пообещать всё своё сердце целиком прямо сейчас, но я знаю, что уже люблю тебя. – Не нужно, Саид... — Это правда, Рамиля. Я счастлив, что моя жена такая сильная, чудесная девушка... – Саид, пожалуйста, я всё понимаю. Я очень благодарна тебе, правда. Ты не можешь даже представить, что делаешь для меня, но ведь мы оба знаем, что однажды придёт день, когда в нашей жизни появится вторая жена. Тебе нужны дети, ясно, что ты не можешь жить одной надеждой, которая, вполне вероятно, никогда себя не оправдает... – Не будет никакой второй жены, Рамиля,– твёрдо заявил Саид, позволяя себе впервые поцеловать свою жену в губы.— Я обещаю, что никогда не возьму вторую жену. Не будет никаких других женщин, Рамиля, это будем я и ты, всегда, до конца наших дней. – Саид...— выдохнула девушка. Это было последнее связное слово прозвучавшее этой ночью в гостиничном номере. Впервые в жизни девушка осознала, насколько не соответствуют сухие факты, изложенные в книгах, всей природе отношений между мужчиной и женщиной. Поцелуи мужа пробуждали в ней неизведанные прежде ощущения, и она отдавала всё, что могла дать, отдавая главное сокровище, какое только может доверять человек другому,— свои любовь и доверие.

***

— Да, Лара Назира, молодые уже удалились на ночь,— говорила по телефону Зорайде, выходя на террасу из зала, где было потише и громкая музыка была не настолько слышна,– конечно, я вам позвоню и всё подробно расскажу позже. Ну, зачем вы так, Лара Назира? Я очень рада, что вы тоже счастливы! Закончив разговор, женщина собиралась вернуться, но заметила вдруг в тени очень знакомую ей девушку. — Латифа? – Он здесь, Зорайде,– просто прошептала девушка, и не стоило даже спрашивать кто такой «он», потому что это легко читалось по лицу Латифы,– я видела его в зале... – Он говорил с тобой? — Просто смотрел, он был слишком далеко, но я просто...– она тяжело вздохнула.– Как мне с этим справиться, Зорайде? Когда эта буря уляжется в моей душе? – Нужно время, Латифа,– участливо вздохнула женщина, обнимая воспитанницу, которая вновь выглядела, как та растерянная малышка, только потерявшая родителей, которую она успокаивала после ночных кошмаров, а отнюдь не взрослая девушка, жена и будущая мать, — время всё расставит по своим местам. Как говорит сид Али, великая сила — время...