Проверка на прочность

Ваши дети — уже не ваши дети. Они сыновья и дочери тягот собственной жизни. Они идут за Вами, но не от Вас. Они получают любовь и свои представления. Вы можете оберегать их тела, но не их души, потому что их души уйдут гораздо дальше. Туда, куда Вы не попадёте даже во сне. Вы можете подражать им, но не сделаете себе подобными, потому что жизнь идёт вперёд, не задерживаясь в прошлых измерениях.

В гостеприимном доме шейха Али Эль Адиба очередной раз собирались гости, играла музыка, служанки приносили подносы сладостей и напитки под контролем хозяйки — Зорайде сидела рядом с мужем, тем не менее постоянно следила за работой служанок, давая им указания одними жестами. Гости в их доме были обычным делом, потому работающие на кухне женщины давно знали, как нужно вести себя при гостях, какими кушаньями потчевать. Всем было известно, что Али Эль Адиб очень любил, когда в его дом приходили гости: иногда собирались большие компании, чаще приходил давний приятель её мужа сид Абдул или Саид с женой. В частности, сегодня они праздновали именно возвращение молодой четы в Фес: совсем недавно супруги вернулись из Каира, куда Рамилю отправляли из больницы на несколько дней, чтобы быть одной из ассистенток на какой-то крайне важной операции. Саид тоже поехал с женой, планируя не только составить ей компанию, но и закупить товары для своих лавок и фабрики, которая с каждым годом процветала всё больше. Поскольку старший из братьев Рашид разбогател и к тому же был довольно привлекательным молодым человеком, многие семьи в Фесе хотели отдать за него своих дочерей или племянниц, особенно зная, что у него до сих пор нет детей, но Саид оставался верным своему обещанию и не думал о второй женитьбе. — Значит ваша поездка оказалась удачной, Саид?– интересовался хозяин дома. – Очень удачной,— подтвердил муж Рамили,— я заключил несколько важных деловых сделок, выгодных для моего предприятия, кроме того, нам очень понравился Каир, мы много гуляли, когда были свободны. — Действительно, Каир очень красивый город,— ностальгически улыбнулся сид Али,— ты же знаешь, я жил там какое-то время в молодости. — Рамиля, а тебе что больше всего понравилось в поездке?– спросила Зорайде как всегда скромную девушку, которая предпочитала только добавлять пару слов к рассказу мужа. За время, что они были знакомы, мудрая женщина знала, что Рамиля отнюдь не так молчалива, как может показаться на первый взгляд, но сегодня она явно предпочитала не вмешиваться и витала в своих мыслях. Даже о сложной операции, о которой так много говорила накануне, радуясь, что сможет участвовать, касающейся исправления порока сердца у новорождённого в течении пары минут после рождения, рассказала очень мало и в общих чертах, сказав только, что всё прошло успешно; уже Саид добавил, что руководитель Рамили был очень доволен уровнем её квалификации, вопреки тому, что девушка предпочитала обычно молчать о любых своих достижениях, скромно считая, что существует много куда более талантливых людей, о которых стоит говорить, и это при том, что девушка никогда не уставала хвалить других. Но здесь дело точно было не только в скромности: Рамиля достаточно к ним привыкла за последние несколько лет после свадьбы с Саидом, чтобы говорить свободно в их обществе. Должно быть дело касалось попыток молодой четы Рашид иметь ребёнка. Женщина знала от неугомонной Каримы, которая подслушала разговор сида Али и Саида перед отъездом пары в Каир, что они ехали туда не только по работе, но и чтобы посетить одного доктора, который слыл профессионалом своего дела. Карима ни капельки не менялась: даже после своей свадьбы с Ахметом и скорого рождения сыночка Махмуда, она оставалась всё той же сплетницей, успевая каким-то неизвестным образом и продолжать работать, и заботиться о семье, и знать почти всё практически о каждом жителе огромного города! — Мне особенно понравился парк Аль-Азхар*,— поделилась Рамиля,— мы сделали столько интересных фотографий. Очень освежающе после шумного старого города с местной мединой вдруг войти в зелёный оазис. Он просто огромный и чем-то напоминает старинные сады, о которых я читала раньше, есть водный канал и небольшое озеро около Цитадели. Если мы вернёмся однажды в Каир, я очень хочу снова там побывать. А ещё мы встретили сестру Саида! – Лару Назиру?— удивилась Зорайде. Она хорошо знала, время от времени общаясь с Назирой по телефону, что сестра Рашидов, несколько лет назад сбежавшая с человеком, которого не одобрила её семья, продолжала жить вместе с мужем в Каире, как и о том, что у Назиры родилась дочь Надира, которой недавно исполнилось два года, но никто из семейства Рашид за это время ни разу не пытался общаться с женщиной. Потому жена сида Али очень удивилась, когда Рамиля вот так просто вспоминала в разговоре сестру Саида! Конечно, официально никто не отрекался от женщины, потому что несколько лет назад при сложившихся обстоятельствах никому не нужен был лишний скандал, но тот же сид Абдул продолжал утверждать, что у него нет племянницы с таким именем, да и Мохаммед поддерживал убеждения патриарха — по словам Латифы, её муж до сих пор с ужасом вспоминал побег сестры, как и всё, что происходило в те дни. Вспоминая племянницу, жена шейха невольно начала грустить, зная, что Латифа не счастлива в своём браке. Нет, они с Мохаммедом не ссорились и жили вполне спокойно, но между ними так и не восстановились прежние отношения, даже после рождения желанного сына — наследника Рашидов, которого оба молодых родителя очень любили. Пожалуй, сын был единственным светом в жизни Латифы в эти дни, потому что вопреки попыткам казаться счастливой, знающая её с детства Зорайде легко угадывала тайную грусть в показательно беззаботном тоне девушки, которая стала только более явной после произошедшего в прошлом году, что только сильнее отдалило молодых супругов друг от друга. Казалось бы, за последние годы многое наладилось в жизни Зорайде: она не только, совершенно неожиданно для самой себя, стала женой сида Али и матерью чудесной девочки, дочка подрастала и каждый день радовала своими улыбками, но и её муж, к большой радости Зорайде, наконец окончательно помирился с Жади, даже принял девушку и её мужа в Марокко через несколько месяцев после рождения их сына (тогда Саид и Рамиля были в поездке). Но как её счастье могло быть полным, когда не было дня, когда она не молила Аллаха вернуть радостный блеск глазам Латифы? – Да,– подтвердила Рамиля, её лик впервые украсила яркая улыбка, а в глазах появился хитрый блеск, когда она мельком посмотрела на мужа, который тоже едва скрыл улыбку, закатывая глаза,— Лару Назиру! Очень милая женщина, она мне столько интересного рассказала о детстве Саида! – Неужели?— так же хитро улыбнулся сид Али, одновременно потянувшись за очередным стаканом мятного чая. Уж он хорошо помнил эксцентричную Дону Назиру и знал, что женщина наверняка не лезла за словом в карман, встретив Саида с женой на улицах Каира.– И где вы встретились? – В Торговом центре, она была там с мужем и дочерью, мы почти не говорили, Саид так удивился, увидев её, но позже она пришла в наш гостиничный номер. — До сих пор не понимаю, как она умудрилась узнать, где мы остановились,– пробормотал Саид, вспоминая визит сестры в их гостиничный номер. Назира вела себя, как хозяйка, совершенно спокойно прошла в их номер и развалилась на диване, не только не думая извиниться за побег и скандал, который не без её участия разгорелся вокруг их семьи несколько лет назад, но наоборот напоминая, скольким она пожертвовала ради них, насколько они оказались неблагодарными и как она теперь счастлива, когда они наконец перестали "вытирать об неё ноги". Он был в таком шоке, что даже претензии куда-то исчезли, а вот его жена наоборот каким-то чудом нашла общий язык с Назирой, после чего сестра заявила перед уходом, что они с Мохаммедом настоящие ослы и не заслужили своих чудесных жён, не забыв добавить несколько метких фраз о феминистках из Каира, к коим нынче себя причисляла, утверждая, что и свою дочь воспитает такой же, чтобы ни один мужчина не посмел сделать из девочки коврик для ног, в какой её родственники пытались превратить саму Назиру. — Значит вы помирились?— осведомился сид Али, именно так понимая задумчивое молчание Саида, как и то, что его жена спокойно говорила о женщине как ни в чём не бывало. – Не знаю... Это сложно...— только и ответил Саид, не зная, как объяснить его нынешнее отношение к сестре. Не признаваться же, что жена каким-то образом заставила его ещё раз перед отъездом увидеться с Назирой, хотя дядя Али пожалуй всё понял, судя по его понимающей улыбке. Саид вспомнил, как пошёл с женой в небольшой, но уютный домик с увитыми розами колоннами, где теперь жила Назира и даже видел дочь сестры, очень на неё похожую, как говорила сама Назира, с глазами их покойной матери; правда говорили в основном женщины, а мужа сестры и вовсе не было дома, потому он не знал, можно ли это назвать примирением, но и не стал говорить Рамиле, что против её общения с Назирой, когда жена с милой улыбкой вручила его сестре листок с их новым номером телефона. Хотя Саид уже представлял, сколько нотаций придётся выслушать от неугомонного дяди Абдула, если тот однажды неожиданно, как всегда поступал, придёт в гости и застанет его жену за телефонным разговором с племянницей, которую отказывался признавать, не забывая однако сетовать на вопиющую глупость Назиры, которая уже в прошлом году могла стать очень богатой вдовой, выйди она несколько лет назад за сида Абдурахмана. Как будто уже недостаточно того, что ему каждую неделю приходится убеждать родственников потенциальных невест, которых с таким усердием искал заботливый дядюшка, что он вовсе не собирается жениться второй раз и дядя Абдул совсем не то имел в виду, обсуждая его якобы помолвку. Стараниями дяди за последние три года его "невестами" побывали наверное половина девушек Феса и пары ближайших городов, не говоря уже о попытке сватать ему их кузину из Танжера — внучку одной из тётушек, которых он не видел ни разу за всю свою жизнь! — Не стоит тратить свою жизнь на обиды, — дал совет мудрый сид Али,— нужно жить в мире с родными, потому что жизнь иногда бывает непредсказуемой. Лучше зарыть топор войны и принять то, чего уже не изменить, чтобы не сожалеть потом до конца своих дней, что что-то не так сказал или сделал. Саид не стал спрашивать, тем не менее у него на устах завис вопрос, потому ли дядя Али не только простил Жади, но даже пустил их с Лукасом в свой дом и устроил праздник, когда они приехали на несколько дней в Марокко пару лет назад. Об этом он узнал слишком поздно, от части радуясь, что не знал о визите Жади в Фес и отсутствовал в Марокко, потому что всячески пытался не думать о девушке, правда так и не смог избавиться от привычки собирать про неё информацию. Беседу взрослых прервало появление в комнате двоих детей, едва успевших притормозить на немного скользком полу. За ними едва поспевала служанка, назначенная нянькой. Первой появилась озорная девчушка с тёмными волосами, за ней бежал мальчишка помладше, желающий тоже успеть за старшей подружкой,— Лейла и её приятель Махмуд, сынок Каримы, которые были неизменными спутниками по играм, наверное с тех пор, как мальчишка научился ходить. Хотя у девочки было достаточно подруг и сводные братья и сестры — дети других жён, чаще всего она предпочитала играть именно с сыном служанки, который постоянно находился при их доме, в частности потому что здесь трудились его родители. – Простите, Лара Зорайде, я пыталась сказать, что вы и сид Али заняты, но они просто убежали...— беспомощно развела руками няня.— И Карима как назло не возвращается с Медины... — Ничего, Миама...— добродушно заметил хозяин дома, прежде чем его жена успела что-то сказать.— Они нам совсем не помешают. — Благословите, папа,— подала голос девчушка, очень стараясь выговорить первое слово без ошибок, целуя руку отца, как научилась делать от старших сестриц, которые не жили в их доме, но часто приходили поиграть с ней. Лейла не пожалела и озорной улыбки для матери, прежде чем Зорайде успела заметить, пытаясь скрыть улыбку, что её дочь опять носится по дому, как мальчишка. — Благословляю,— улыбнулся мужчина, поднимая дочь на руки.— Расскажи мне, чем вы занимались.... — Мы ходили посмотреть на маленьких верблюдов! Они такие маленькие, милые...— ответила она с восторгом, разводя руки в сторону, чтобы жестом показать то, что не могла передать словами.— А Махмуд испугался! — Я не пугался! — подал голос мальчишка, хотя тут же смутился и отступил назад, было очевидно, что свои привычки он унаследовал отнюдь не от матери, которая никогда за словом в карман не лезла, и только с Лейлой он вдруг превращался в болтуна, забывая даже смущаться, когда коверкал слова. — А вот и испугался!— возразила Лейла.— Он спрятался за мной, мама! – Лейла,— покачала головой Зорайде, пока её муж только посмеивался, наблюдая за детьми,— не задирай Махмуда, он ещё маленький, скоро он вырастет и ничего не будет бояться, как и положено мужчине. Правда, Махмуд?— женщина улыбнулась ребёнку, который робко кивнул. – А я уже ничего не боюсь!— легко и беззаботно, как может только ребёнок, заявила дочь Зорайде, вызывая добродушный смех своего отца. — Ты очень храбрая девочка, Лейла,— улыбнулся девочке сид Али, целуя дочь в лоб. Зорайде не могла скрыть улыбку, наблюдая за общением отца и дочери. И за что Аллах послал ей столько счастья? Краем глаза она заметила, как Саид небрежным жестом переплёл пальцы с пальцами жены, целуя её запястье.

***

Утреннее солнце ярко освещало известный на весь Рио-де-Жанейро пляж Копакабана. Приближающийся к морю с доской для сёрфинга мужчина мог наблюдать весьма милую картину: черноволосый мальчик бежал по мягкому песку прямиком к мужчине средних лет, который раскинул руки, улыбаясь ребёнку. — Иди ко мне, Лео!— смеялся мужчина. — Поймай меня, папа! — кричал мальчик, его босые ноги утопали в песке, что несколько замедляло бег ребёнка, но тем не менее от этого у него не стало меньше энергии. Недалеко стояла женщина в лёгкой цветастой блузке, держа на руках девочку с вьющимися волосами, которая всячески пыталась уговорить мать отойти к лавке с кокосами, не сдаваясь, как любая упрямая трёхлетка. Мужчина тоже хорошо услышал их разговор: — Мамочка, кокосы!— указывала девочка в нужном ей направлении.— Пойдём! — Подожди немного, Джованна,— уговаривала женщина,— сейчас подойдут твой папа и Лео и мы все вместе пойдём взять кокосы. — Не хочу с Лео!— надулась девчонка.— Пусть он идёт домой! Он мне не нравится! — Джованна, не говори так,— предупредила её мать,— папа очень расстроится, если услышит. Ты же знаешь, как он хочет, чтобы вы с Лео жили дружно! Ты ведь не хочешь его расстроить? — Нет,— ответила малышка после небольшой паузы, но потом таки добавила,— но я не хочу играть с Лео! Он вредный и не любит кукол! Почему я вечно должна с ним играть? На ответ женщины, вернее её тяжёлый вздох, человек уже не обратил внимания из-за надвигающейся волны, на которой и сосредоточился сёрфер. Каждый день мы наблюдаем, вольно или невольно, за многими людьми, но так же легко их забываем, отвлекаясь на собственные дела. К тому же, ничего необычного, как ему казалось, он не увидел. Пляж в это время дня был довольно пустынным, только несколько отдыхающих вдали могли наблюдать за людьми, которые со стороны казались одной семьёй – мать и отец с двумя детьми. Даже тот факт, что маленькая девочка, очевидно, не жаловала мальчишку не убедил его в отсутствии родства. Спрашивается, разве редки споры между братом и сестрой? Откуда же было случайному свидетелю знать, что эти совершенно обычные на вид дети на самом деле являются чудом современной науки — первыми человеческими клонами, которые увидели свет благодаря научному рвению одного эксцентричного учёного? Об этом знал только этот самый учёный — Августо Альбиери — и в ближайшие годы он отнюдь не планировал рассказывать широким массам, что его крестник и дочь совсем не обычные дети. Даже если порой его посещали такие мысли, он очень быстро отмахивался от них, понимая, что люди могут отнюдь не прославить, а наоборот — осудить за подобные деяния. Огласка могла вызвать слишком большой скандал, потому что он не спрашивал даже разрешения людей, которых клонировал, и которые к тому же являлись сыном и невесткой одного из его ближайших друзей, от семьи которого он вынужден был отдалиться, насколько только возможно, чтобы не вызвать лишних подозрений, из-за своих больших тайн. Доктору страшно было даже подумать, что скажут Феррасы, если его тайна откроется! Между тем, подхватив мальчика на руки, он уже шёл к жене, которая всячески показывала ему жестами, что им пора уходить. Действительно, стоило уже поехать в ближайшее кафе и накормить наверняка голодных детей. Лео должен был оставаться у них ближайшие две недели, потому что Деуза временно уехала помогать тётушке, которая сломала ногу. Дона Мосинья, конечно, была не в восторге, что её внук остаётся с Альбиери, говорила, что стоит привезти мальчика в деревню, но хотя Деуза не хотела расставаться с Лео, она таки согласилась с крёстным сына, что ребёнку не нужно уезжать из знакомого ему города, когда он только начал свои занятия в школе. Прошло почти три года с рождения маленькой Джованны. Девочка родилась полностью здоровой и развивалась, как любой обычный ребёнок своего возраста, как в своё время происходило и с Лео, который в этом году должен был отпраздновать уже пятый день рождения и не так давно пошёл в престижное дошкольное учреждение, куда ещё младенцем его записал Альбиери. Мать мальчика правда пыталась отказываться, но пока доктору удавалось справляться с женщиной достаточно хорошо, насколько он мог судить, даже Эдна больше не подозревала его в связи с Деузой, несколько успокоившись после рождения дочери, правда это отнюдь не спасало от подозрений в адрес других женщин. Альбиери не понимал, откуда его жена берёт мысли о воображаемых романах, потому что у него и мысли такой не было, слишком он был занят наукой и своими исследованиями, чтобы тратить время на подобные глупости, тем не менее стабильно раз в пару месяцев Эдна с подозрением смотрела на женщин в его окружении. К великому облегчению Альбиери, Эдна пока не догадывалась и, если повезёт, не узнает ещё много лет правду о рождении Джованны, искренне полагая, что немного смуглая кожа и тёмные волосы девочки унаследованы от одной из её тёток по материнской линии, что он отнюдь не спешил отрицать — пусть лучше Эдна верит своей теории, чем пытается выведать истину, он пока не чувствовал себя готовым рассказать жене правду — трудно предсказать её реакцию. – Заедем по пути в ресторан в магазин?— спросил доктор у жены. — Нет, Алисинья обещала всё купить по пути с работы, я оставила ей список. Моя племянница так мне помогает, даже не представляю, как мы раньше без неё жили! Я ей сказала, что совсем не нужно спешить искать квартиру, пусть живёт у нас сколько захочет, ты ведь не против, правда, Альбиери? Она же нам не помешает? — Конечно, не помешает,– пробормотал он,– пусть живёт сколько нужно. Стоило признать, что он лукавил, потому что присутствие племянницы Эдны изрядно напрягало его. Но разве он мог отказаться принять племянницу жены, приехавшую в Рио издалека, чтобы поступить в университет? Разумеется, они подготовили комнату, Альбиери даже договорился с давним знакомым, владельцем престижного ресторана, чтобы девушку взяли на работу официанткой, когда она изъявила желание работать, потому что не хотел, чтобы девчонка крутилась в его клинике, где изначально вызвалась помогать. Казалось бы, Алисинья всегда была очень мила, практически не интересовалась к тому же, к огромному облегчению доктора, их с Эдной дочерью или его крестником, почти не заходила в детскую, но всё равно он чувствовал себя очень не комфортно, пока она жила в его доме. Хотя доктор не мог найти рационального объяснения своим подозрениям, интуиция упорно подсказывала, что девчонка доставит им проблемы!

***

– Ещё два бокала белого полусухого вина за третий столик,— передала официантка бармену, и пока ждала заказ, встала рядом с юной коллегой, задумчиво смотревшей куда-то в глубину зала, облокотившись на стойку.— Ты уже здесь, Алисинья? Разве началась твоя смена? – Начинается через полчаса,— ответила та, небрежно откинув хвост из русых волос назад,— я просто смотрю... — И на кого ты смотришь?— с лёгким снисхождением вопрошала девушка. Она считала своим долгом взять шефство над более молодыми и соответственно неопытными сотрудницами, которые часто попадались на крючок богатых клиентов и потом проливали слёзы, но Алисинья, хотя на первый взгляд почти не отличалась, была совсем другой. Не раз она замечала меркантильный огонёк в глазах девчонки, правда не слишком верила, что та правда может добиться, сколько бы не высматривала богатых клиентов, каких изучала с первого дня своей работы в ресторане. – Видишь мужчин вот за тем столиком?— указала Алисинья.– Не тот, который с брюнеткой, а другой? Ты его знаешь? — Сеньор Феррас?– поразилась её коллега.— Ну, конечно, я его знаю! Он раньше часто приходил сюда, особенно по вечерам, но несколько лет назад наконец женился после долгих лет вдовства и теперь гораздо реже бывает здесь. — Я знаю,— кивнула Алисинья,— они с мужем моей тёти друзья. Леонидас Феррас — один из богатейших людей в Бразилии. – А тебе то что?— фыркнула другая официантка.— Говорю же, женат он. У него есть взрослый сын, но тот тоже давно женился, так что ты потеряла свой шанс, Алисинья,— с лёгкой издёвкой, но без злобы поддела она девчонку.— Нехилые запросы у тебя! У меня в семнадцать попроще были! – Потому ты и работаешь здесь уже шестой год без всяких перспектив,– заметила юная интригантка, не замечая, что собеседница обиделась, потому что та этого не показала.— К тому же, мне уже восемнадцать... — Это меняет дело!— хохотнула другая девушка, подхватив одной рукой поднос и направляясь к столику, где клиент уже двадцать минут ждал своё Шардоне. Официантке пришлось увернуться, чудом не разлив содержимое бокалов, когда по залу пробежал крохотный белокурый вихрь в красном в лице девочки лет трёх—четырёх на вид, с требовательным «Папа!» подбегая к мужчине, которого они буквально мгновение назад обсуждали с коллегой. Прежде чем уйти, она успела ещё заметить, как Леонидас Феррас поднимает на руки девочку, а вскоре к ним подошла блондинка в шёлковой блузке, которая видимо была женой мужчины, приветствуя его поцелуем, после чего заговорила с сидящими напротив знакомыми. – Почему так долго?— тихо спросил у жены Леонидас, когда она устроилась рядом с ним за столиком. – Небольшая задержка на парковке,— ответила Иветти. — Мама спорила с тётей на парковке,— весело заметила Кристина,— было забавно! Тётя смешно махала руками! — Опять?– вздохнул Леонидас.– Иветти, скажи мне, что никуда не врезалась! — Ничего подобного,— возразила блондинка,— просто эта дамочка почему-то решила, что ей принадлежит это место на парковке, но мы уже всё решили. Не надо волноваться, Львеночек, ты же знаешь, мои навыки вождения улучшились. – Хочу в это верить,— пробормотал Феррас с лёгким сомнением, не возражая однако против поцелуя жены, после чего исчезло всякое желание возмущаться. Стоило заметить, что мужчина не раз задавался вопросом касательно собственной адекватности, вспоминая, как Иветти уговорила его купить этого «красного демона», как он про себя называл автомобиль жены. Должно быть он точно был не в себе, слишком расслабившись в их предыдущую годовщину, была у Иветти такая удивительная особенность, что ей удавалось уговорить его на что угодно, не прикладывая особенных усилий. Их дочь унаследовала способности своей матери сполна, как переняла от него умение быстро считать, что было заметно уже в раннем возрасте. Про себя бизнесмен подумал, что последние несколько лет оказались очень счастливыми для их семьи, он даже относительно смирился с переездом Лукаса, хотя не оставлял попыток переубедить сына, что внукам куда удобнее в доме, где они привыкли жить с младенчества. Тем не менее прошло два месяца после переезда и сын с невесткой не спешили возвращаться обратно в отчий дом. — Давайте выпьем за сегодняшнего именинника,— предложила подруга Лобату, поднимая бокал, после чего её примеру последовали остальные. — С днём рождения, дядя Лобату!—воскликнула Кристина. Девочка ловко спрыгнула с колен отца и покрутилась перед крёстным в своём пышном платье с изяществом маленькой балерины.— Тебе нравится моё платье? Я надела его для тебя! – Очень нравится, Тина!— мужчина улыбнулся крестнице.— Ты как всегда очаровательна!

***

— Мама, давай!— воскликнула девочка с тёмными волосами, корча забавные лица на камеру, которая вскоре щёлкнула очередной раз, снимая их с матерью на фоне знаменитой статуи Искупителя. – Может уже хватит фотографий, Мел?— спросила Жади, посмеиваясь на дочерью.— У нас не хватит альбомов! — Ещё одна, мама! Можно я сама сделаю фотографию?— с нетерпением спросила она, уже протягивая руки к фотоаппарату. Фотографии были страстью девочки последние полгода с последнего дня рождения, когда она получила в подарок от Сибиллы детский фотоаппарат. Подруга давно вернулась к Марио, но так и не смогла забеременеть, две последующих попытки оплодотворения тоже оказались неудачными, и после каждой молодая женщина впадала в апатию, из которой друзья и муж всякий раз помогали ей выбираться. Около года назад Сибилла с мужем поехали в Италию на каникулы, а вскоре после возвращения начали процесс усыновления милого мальчика по имени Антонио, который не так давно переехал в дом своих новых родителей. Но Сибилла не бросила попытки родить ребёнка, правда твёрдо заявила, что следующая попытка, дата которой приближалась, точно будет последней. — Ладно, давай,— улыбнулась Жади, вручая дочери камеру. По указанию Мел она встала на одной из ступеней лестницы «Караколь», ведущих к знаменитому творению авторства Карла Освальда*, улыбаясь дочери и вскоре щёлкнула вспышка. – Ты получилась очень красиво, мама! — А разве мама когда-то получается плохо?— осведомился знакомый им голос, принадлежащий Лукасу, который уже подходил к жене, держа на руках сына. — Лукас, ну наконец-то!— воскликнула Жади, обнимая мужа и забирая у него коробку с мороженым. – Ты не представляешь, каково это подниматься сюда с Пьетро!— только и сказал молодой человек. – Ну, конечно, я представляю,— лукаво улыбнулась Жади,— именно потому я позволила тебе его взять! Это был чудесный ясный день, именно потому они выбрались из дома на прогулку по городу, где Мел уговорила их подняться на её любимую площадку для фотографий. Жади улыбнулась, вспоминая последние несколько лет, которые оказались суматошными, но от этого не менее счастливыми: от рождения их с Лукасом сына до окончательного примирения с её марокканскими родственниками, получения ею диплома и, наконец,— их переезда в новый дом, который последние пару лет молодые супруги перестраивали и делали ремонт, выбрали разные милые вещицы – картины, лампы, статуэтки,– чтобы превратить особняк в место их мечты. Конечно, главным был вовсе не интерьер дома, а атмосфера любви и понимания, однако Жади хотелось сделать всё идеально. Пожалуй, она могла признаться с чистой душой, что очень счастлива, а была бы ещё счастливее будь у неё возможность поделиться частью своей радости с Латифой, но кузина упрямо продолжала сознательно идти по пути, который совсем не делал её счастливой! Неприязнь Жади к Мохаммеду только увеличилась после событий прошлого года.... – О чём ты думаешь, Жади?— спросил Лукас, обнимая её за плечи и наблюдая одновременно, как Мел ведёт младшего брата за руку, показывая ему голубей, которых кормила рожком своего мороженого, камера Жади висела у неё на шее. — Ни о чём,— ярко улыбнулась брюнетка,— только о том, что я очень счастлива! – Мама, папа!— воскликнула Мел, и когда они синхронно посмотрели на неё, до сих пор не прерывая объятий, щёлкнула камерой.

***

– Амин! — восклицала Латифа, ища по дому своего сына.– Где ты, Амин? Не пугай маму! А ведь она на мгновение отвернулась, только чтобы вытащить из духовки новую порцию печенья, и неугомонный сынишка опять куда-то подевался! Она не всегда успевала уследить за энергичным ребёнком, но Амин действительно оживил атмосферу в их доме, после рождения сына она опять начала улыбаться, хотя больше и не узнавала в отражении беззаботную девушку, которая неизменно смотрела на неё из зеркала раньше. Но ведь время идёт и люди меняются, вот и она изменилась, по крайней мере таким образом кузина Жади предпочитала себя успокаивать, убеждая саму себя бессонными ночами, что не стоит напрасно тратить время на бесполезные мечты о том, что никогда не должно было случаться с ней. Зейн ворвался в её жизнь безумным вихрем, перевернул всё вверх дном, её губы до сих пор помнили тот запретный — удивительный — поцелуй, который они разделили на пляже несколькими годами ранее, однако этот мужчина никогда не должен был быть её судьбой, иначе у неё не получилось бы его оттуда вычеркнуть, не так ли? Он напоминал мираж, сон, который однако не поворачивался язык назвать кошмарным... Потому что вопреки всему, этот "сон" был самым удивительным, что она испытывала за всю свою жизнь. Вспомнилось, как Зейн пытался поговорить с ней после свадьбы Саида и ещё раз — перед рождением Амина, снова приехал в Фес, даже осмелился присылать якобы для Зорайде огромные букеты цветов, объясняя это дяде Али тем, что его жена помогла ему найти потерянный бумажник, но несмотря на то, что тайно она мечтала снова его увидеть, Латифа отвечала на каждое предложение твёрдым отказом, после чего он в какой-то момент просто перестал приходить. Иногда казалось, будто из тени за ней кто-то наблюдает, или что он вот-вот появится рядом с ней, когда она отправлялась в магазин, как бывало раньше, чтобы просто поговорить ни о чём, но это, конечно, было обманом, игрой разума. Встречаясь с Жади, девушка никогда не спрашивала о жизни Зейна, хотя сестра до сих пор работала в его клубе и наверняка знала больше неё. Он, должно быть, — убеждала себя Латифа,— давно её забыл, как она предсказывала несколько лет назад, оставил её в покое, как она просила. Только вот радоваться этому совсем не получалось... — Амин! Сынок!— снова воскликнула девушка, начиная паниковать. Но именно тогда в дом вошёл с улицы Мохаммед с сыном на руках. Рашид опустил мальчика на пол и тот побежал к матери. Латифа с облегчением вздохнула, обнимая сына, целуя в тёмную макушку, прежде чем отпустить играть. — О, Аллах, как я испугалась!– воскликнула девушка. — Я просто взял его в магазин,— заговорил Мохаммед,— как будущий торговец, он должен с раннего детства привыкать к товару. — Но ты забыл меня предупредить... — Я говорил, должно быть ты не услышала, потому что была чем-то занята,— возразил парень. — Наверное, так и было,— согласилась Латифа, хотя была точно уверена, что он ничего ей не говорил, что впрочем бывало уже не первый раз.— Обед уже готов, Мохаммед! — Отлично! — Рашид слегка коснулся губами лба жены и направился на кухню, с гордостью взглянув по пути на играющего в машинки Амина. Тот факт, что его первенец оказался сыном, очень обрадовал Мохаммеда, к тому же мальчик пока был единственным продолжением их ветви рода Рашид. Он слышал конечно, что у Назиры родилась дочь, но слишком обижался на сестру за побег, чтобы интересоваться жизнью сестры или её ребёнком. К тому же, девочка была кровью бразильца Миру; дети сестры в любом случае не принадлежали их семье, даже выйди Назира за подходящего мужчину! Вспоминалось, как сестра поддевала его не раз, что у него никогда не будет детей, или повторяла, что она — Назира — родит мужу выводок сыновей, если они когда-то "отпустят свою рабыню". Но у него был здоровый мальчик, а Назира за три года брака родила бразильцу всего одну дочь! А мог быть и другой сын, если бы только Латифа не потеряла ребёнка в прошлом году, брат Амина мог уже вовсю ползать по дому,— на это не раз сетовал Мохаммед, снова и снова задаваясь вопросом, за что же Аллах наказал их, отобрав желанное дитя. Должно быть, дело было в грехах одалиски Жади, или в прегрешениях его собственной сестры Назиры, которая тоже пошла по кривой дорожке, но расплачиваться приходилось именно им с Латифой! Даже когда дядя Али простил негодную племянницу, он дал понять жене, что к ним это никак не относится. Хотя пришлось таки позволить одалиске войти в палату Латифы в прошлом году, но в тот раз он пошёл навстречу просьбе дяди Али и сделал исключение. Подумать только, он едва не подрался с бразильцем прямо в больнице! А ведь он не собирался на самом деле бить одалиску, только отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, когда она вывела его из себя окончательно, но это только чтобы заставить её замолчать! Но эта скандалистка подняла шум из ничего, и чего только она не сказала ему в тот день, даже обвинила в том, что Латифе стало хуже именно по его вине! Только разве он виноват, что в больнице так мало врачей женщин и пришлось ждать лишние полчаса, пока доктор освободилась после операции? Не позволять же постороннему мужчине лапать его жену, это против их религии и всякого приличия — Латифа наверняка согласилась бы с ним в тот день, не потеряй она сознание ещё в машине! И потом жена его поняла, не сказала ни слова против! Хотя, если вспоминать те дни, Латифа в принципе мало говорила, была какая-то бледная, будто неживая, да и до сих пор между ними как-то не так, как было раньше, но Мохаммед был уверен, что всё изменится к лучшему, когда жена снова забеременеет, наверняка, именно потеря ребёнка до сих пор расстраивает её, другой младенец наверняка поднимет жене настроение. Вот бы это произошло поскорее, будет здорово, если Латифа обрадует его новой беременностью к их скорому переезду в новый дом в районе под названием Сан-Криштован! Наконец-то они переедут из этого района, с которым связаны не лучшие воспоминания. Мохаммед хотел переехать уже давно, потому что не мог спокойно смотреть соседям в глаза после произошедшего несколько лет назад, но не позволяли финансы, только в этом году стало лучше с деньгами. Он и вовсе боялся, что разорится и придётся с позором вернуться на родину: Саид конечно дал бы ему работу, не оставил бы семью родного брата без куска хлеба, но не хотелось показывать, что сам по себе он ничего не стоит. Однако в самый подходящий момент пришёл друг Саида — египтянин Зейн и выкупил почти всё, что было у него тогда в магазине, заявив, что хочет "освежить" дизайн своего дома. Он конечно удивился, но не в его интересах было спорить. Может Зейн был отступником, но если он откажется обслуживать клиентов из-за того, что они как-то не так живут, правда легко разориться, всё же он знал, чего ждать, когда решил вести бизнес в Бразилии. Тогда его магазин удержался на плаву, а со временем начали появляться и клиенты, забывая постепенно давний скандал. Мохаммед радовался, что наконец стало лучше с деньгами, а ещё тому, что дядя Али в прошлом году вовремя приехал и убедил его не совершать очередную ошибку: в те дни он горевал по потерянному сыну, а ещё ужасно злился после встречи с одалиской Жади, что почти позволил дяде Абдулу уговорить себя взять вторую жену. Дядя Али прав, что такой шаг точно разрушил бы их с Латифой брак, ведь девушка с первых дней совместной жизни говорила, что не потерпит вторую жену в доме. Мохаммед не знал, что его жена тоже в этот момент вспоминала события годичной давности: боль, от которой она проснулась поздно ночью, пропитавшая ночную сорочку кровь, леденящий страх и спутанность сознания, чем больше крови она теряла, вместе с которой уходила и жизнь её второго ребёнка. Девушка до сих пор не знала, почему это с ней случилось, а врачи только разводили руками, повторяя, что никаких патологий у плода не обнаружили, даже с молодыми здоровыми девушками такое бывает и ничего не поделаешь. Она не могла не вздрогнуть даже год спустя, вспоминая, как её ребёнка, которого она так ждала, её потерянного сыночка, назвали совершенно сухим термином "плод". Она знала, что Мохаммед тогда поругался с Жади в больнице, знала, что муж почти взял вторую жену и наверняка довел бы дело до конца, если бы не примчались в Рио дядя Али и Зорайде, оставаясь до тех пор, пока она не оправилась от потери, Латифа знала и догадывалась о многом, даже если ей не говорили, чтобы не волновать лишний раз, пусть в те ужасные дни и предпочитала делать вид, что ничего не замечает, настолько холодной, пустой она себя тогда чувствовала. После этого девушка знала, что ничто не вернёт их с Мохаммедом брак к тому, что было после свадьбы, как хотелось убедить себя во время первой беременности, хотя тогда она уже знала правду и только врала сама себе. Но разве от этого что-то менялось? От этого семья никуда не денется, они не ругаются, живут спокойно, а от сына оба в восторге. Наверное, могло быть гораздо хуже? Спали они в разных спальнях, но Мохаммед опять приходил, чтобы исполнить супружеский долг. Латифа не возражала, потому что так было правильно, муж и жена должны спать вместе. Она знала, что муж хочет ещё одного ребёнка и думала, что разделяет его желание, хотя тайно боялась, что повторятся события прошлого года. Вдруг это наказание свыше за её запретные чувства к другому мужчине? Может она никогда не сможет родить снова! А ещё вспомнилось, как очнулась в больнице в ту первую ночь и почти могла поклясться, что опять чувствовала успокаивающие поцелуи на своих щеках, пока слёзы не переставали течь, как успокаивающе сжимал её руку человек, о котором она не позволяла себе думать. Позже Латифа убедилась, что это был просто сон, потому что иначе быть не могло. Разве Зейн мог прийти к ней, когда в их последнюю встречу она на него так кричала, сказала столько ужасных слов, даже заявила, что он проклятие всей её жизни? Но она же поступила правильно, нужно было наконец покончить с этими встречами, если он отказывался понимать другие слова! Однако в душе Латифа знала правду: она просто злилась, так злилась на него, на себя и на саму Судьбу, что картины их будущего, какие пытался заставить её представить Зейн, на самом деле навсегда останутся только фантазиями, что предпочла выплеснуть всю боль на него, только лучше от этого не стало, наоборот вспоминалось не раз, даже снилось бывало, как он уходил в тот день, когда она видела его последний раз. Не стоило тешить себя напрасными фантазиями, что он её помнит до сих пор, от этого будет только хуже!

***

— Должен признаться, что ты меня удивил на этот раз, Зейн,— заметил детектив, который давно уже был с необычным заказчиком на ты, потому что стабильно раз в месяц передавал ему папки с фотографиями, получая взамен конверт с вознаграждением,— прошло столько времени, а ты до сих пор не забыл эту девушку. Это не похоже на тебя... На этот раз твоё увлечение затянулось. — Не похоже на меня?— усмехнулся египтянин, щедро плеснув в стакан виски и делая глоток.— Почему все постоянно мне об этом говорят? Откуда и вовсе кто-то из вас знает, кто я такой, чего от меня ждать и как я должен вести себя? Удивительно, каждый встречный, большинство из которых совсем ничего обо мне не знают, думает, что знает меня! Как, чёрт возьми, это возможно, если я сам себя не знаю?— тон его становился более горьким с каждым словом.— Ах, да, и не смей больше называть её увлечением! — Ладно,— успокаивающе поднял руки собеседник,— не кипятись! Я же просто пошутил! Раньше ты относился к этому гораздо спокойнее! — Раньше всё было иначе...— Зейн открыл конверт, рассматривая фотографии. — Раньше ты больше общался с людьми и меньше пил,— заметил старший мужчина.— Я тебе серьёзно говорю, завязывай с этим... — С чем именно я должен "завязать"? — Ну, уговорить тебя забыть твоё увле...— он остановился, исправившись под тяжёлым взглядом хозяина клуба,— извини, твою великую и чистую любовь к замужней мусульманке, у меня не получается. Потому советую завязать хотя бы с выпивкой, с прошлой весны ты постоянно пьёшь! Что на тебя нашло, Зейн? Я конечно знаю, что ты никогда особенно не соблюдал каноны своей веры, но это уже перебор! – Ты говоришь, будто я какой-то пьяница... – Ну, если так будет продолжаться...— мужчина вздохнул.— Серьёзно, я просто переживаю за тебя, мы же друзья. Любовь к этой женщине изменила тебя и я не знаю, в лучшую ли сторону... Ты тайком ходишь за ней по городу, но при этом не пытаешься заговорить, не то чтобы я считал последнее неразумным, но это странно, Зейн! Собираешь эти фотографии... Сколько у тебя альбомов за последние годы? — Мой друг, я неоднократно повторял, что плачу достаточно за твои услуги, чтобы не отвечать на все эти вопросы. К тому же, разве тебе не выгодно? — Да-да, лёгкие деньги и всё такое, но скажу тебе, что работать становится очень скучно в последнее время... Серьёзно, хочется каких-то острых впечатлений, а я только и делаю, что наблюдаю за тайной любовью чудиков вроде тебя, либо слежу за партнёрами ревнивых супругов, что в частности очень похоже! — Что же, похоже это твоя карма,— усмехнулся Зейн. — Ладно, пойду, дела зовут,– мужчина поднялся, собираясь уже уйти, но в последний момент повернулся.– Так и не скажешь, что с тобой таки происходит? — Она не счастлива, вот что со мной, чёрт побери, происходит!— египтянин ударил по столу в раздражении и поднялся, чтобы подойти к окну.— Думаешь, я не знаю, что в конец сошёл с ума? Наверное, это уже моя карма, за всех тех женщин, которых я в своё время бросил...— усмехнулся молодой человек. Старший мужчина только тяжело вздохнул, после чего таки вышел из кабинета. Вскоре внутрь проскользнула взволнованная Бета: — Что-то случилось? Ты кричал? Девушка так и не избавилась от тайной влюблённости в шефа. Хотя пару лет назад она признала его явные чувства к другой, тем не менее у неё появилась надежда, когда эта девушка ему отказала. — Нет, всё в порядке,— ответил спокойно её начальник,— не стоит беспокоиться. — Ты выглядишь уставшим, знаешь, тебе нужно расслабиться,— она подошла ближе, начиная массировать его плечи,— думаю, мы могли бы сегодня вечером.... — Не стоит так стараться ради меня,— он быстро отстранился,— это лишнее, Бета. — Зейн, прошло уже три года!— отчаянно воскликнула девушка, не зная уже, как до него достучаться. – Три года... Надо же, как быстро летит время...