Проверка на прочность

Над Фесом медленно опускался большой солнечный диск, прячась за высокими минаретами и башнями, постепенно уходя за багряный горизонт. Однако в доме Эль Адиб в это время вовсю кипела работа: едва успев убрать после обеда, служанки начали заниматься приготовлением ужина на пару с самой хозяйкой дома, которая несмотря на деликатное состояние, не могла отвыкнуть от ранее привычных занятий. Потому только сегодня Зорайде собственными руками приготовила не только мясо молодого верблюда, но и несколько подносов разного печенья: не только любимые всеми рожки газели, но и баразек с кунжутом, мёдом, фисташками и курагой, что подавали обычно с чашечкой кофе, который хозяин дома любил пить с кардамоном. Но и после этого хозяйка дома не ушла отдыхать и руководила уборкой дома, ведь нужно было посмотреть, чтобы женщины не забыли взбить подушки и полить цветущие растения, убрать всю пыль, сменить постельное белье в спальнях, а ещё как следует подмести плитки вокруг фонтана, в котором так же следовало сменить лепестки роз в воде. Разве в таком огромном доме мало дел? Зорайде не могла даже представить себе, что будет без дела возлежать на вышитых подушках или часами краситься перед зеркалом и примерять золото, свалив все дела на прислугу, как часто поступали старшие жёны. Да что там, женщине до сих пор сложно было поверить, что всё происходящее с ней в последние месяцы не какой-то чудной сон! — Зорайде? — послышался из глубины дома голос Али эль Адиба.— Зорайде, ты где? Вскоре хозяин дома оказался в гостиной, где и застал жену с бахурницей в руках, пока несколько женщин по её указаниям переставляли высокие вазы со свежими цветами и поправляли многочисленные подушки на диване. Мужчина только вернулся с рынка верблюдов, о чём говорила без слов его одежда, а именно белая чалма, которую он успел снять с головы и теперь держал в руках. Он почти наверняка был уверен, что примерно здесь и застанет Зорайде, если не на кухне, хотя неоднократно повторял, что теперь, будучи его женой, она вовсе не обязана работать целый день напролет, потому что для этого есть более чем достаточно слуг, но не похоже, что его слова были услышаны. — Уже вернулись, сид Али! Я сейчас принесу вам чаю, всё уже готово! — начала суетиться женщина, на ходу поправляя сложный тюрбан на голове, что держался с помощью красивой броши с россыпью драгоценных синих камней в тон длинным серьгам в ушах. Пожалуй, небольшие украшения, в отличии от громоздких ожерелий или золотого пояса, были одними из немногих, которые решалась носить Зорайде (после прямого вопроса мужа, почему она не использует содержимое шкатулки по назначению), до сих пор не привыкшая к новому статусу в доме. Похоже, её муж это заметил, потому что конкретный комплект, куда входила кроме этого пара колец, он преподнес ей после того, как выяснилось, что Аллах благословил их брак. Женщина до сих пор не могла до конца поверить, что действительно ждёт ребёнка, однако редкая тошнота и головокружения, когда она двигалась слишком быстро, говорили о том, что доктор вовсе не ошиблась с постановкой диагноза. Несколько дней назад, когда ей стало плохо и она едва не потеряла сознание на кухне около печи, к ней вызвали доктора, несмотря на то, что сама женщина возражала, однако когда врач после осмотра объявила о беременности, Зорайде впрямь лишилась чувств, потому что надеялась на чудо, но не ожидала, что у неё вправду ещё будет возможность стать матерью. — Нет, Зорайде…– мужчина мягко возразил, задержав жену за руку.— Пойдём в мой кабинет, посидишь со мной, а чай нам принесёт Карима!— перед глазами хозяина почти мгновенно оказалась вездесущая служанка, возникшая словно из воздуха, едва прозвучало её имя.– Карима, принеси нам чай в кабинет. Иногда складывалось впечатление, что эта женщина совсем не работала, только пряталась за лёгкими тканями, что скрывали от посторонних глаз вход в кухню, ожидая, пока услышит интересную сплетню. Но чудом Карима умудрялась работать ничуть не меньше других, и при этом появляться по первому зову, должно быть благодаря весьма чуткому слуху, развитому на протяжении долгих лет, чтобы не потерять свою репутацию главного информатора Феса. — Да, сид Али. Карима всё принесёт очень быстро! Не переживай, Зорайде, Карима одной ногой на кухне, а другой — уже в кабинете, Карима умеет готовить хороший чай! — начала привычно для себя тараторить женщина. Карима продолжала говорить даже когда хозяин уже ушёл из комнаты, и прежде чем последовать за мужем, Зорайде выставила ладонь вперёд, давая женщине знак замолчать: — Иди, Карима, иди! — Все выгоняют Кариму, хотят, чтобы она молчала, а как только им нужно что-то сделать, всегда просят Кариму! — не переставала возмущаться служанка, и только заметив, что хозяйка таки ушла, наконец направилась на кухню готовить мятный чай. Зорайде тем временем вошла в кабинет мужа и присела на диван рядом, куда он пригласил её сесть. С этим помещением было связано множество воспоминаний: не сосчитать, сколько раз они точно так же пили чай и разговаривали здесь же, сколько раз мужчина изливал душу не одной из своих жён, а верной служанке и подруге юных лет, чем она всегда втайне очень гордилась, с нетерпением ожидая случая, когда у любимого хозяина появится желание поговорить с ней, переживая каждый раз, что подобное больше не повторится, когда он был занят или уходил на ночь к одной из жён. После свадьбы их маленькая традиция собираться в кабинете отнюдь не изменилась, правда теперь можно было не бояться, что она однажды просто окажется ненужной, потому что теперь — если даже ей самой пока сложно поверить — Зорайде стала одной из жён, имея равные с ними права на внимание со стороны мужчины. Их близость ничуть не уменьшилась, отнюдь, увеличилась, что совсем не удивительно в супружестве, но она до сих пор смущалась каждого знака внимания и так и не научилась называть мужа по имени, даже в супружеские ночи называя его не иначе, как «сид Али», за что он продолжал мягко корить жену. Но как ей было привыкнуть после стольких лет, когда он был для неё господином, называть его просто Али? По сути во внутреннем убранстве и укладе дома ничего не изменилось, по привычке она продолжала так же хлопотать на кухне, потому порой казалось, что свадьба, даже ожидание ребёнка, — всё это ей приснилось, и она очередной раз входит в кабинет хозяина, как делала очень много раз до этого. Правда раньше, будучи ей не мужем, сид Али всегда предлагал сесть напротив него за столом, а вот когда хозяин садился на диване, она просто стояла рядом, часто с подносом, подавая по его указанию чай или кофе, но теперь для неё всегда было место рядом с мужем, который часто брал её за руку, а на кухне всегда находились слуги, готовые по первому указанию подать напитки или сладости, что очередной раз напоминало, как сильно изменилась жизнь Зорайде всего за каких-то несколько месяцев. Порой женщине хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит, когда утром открывала глаза вовсе не в маленькой комнатке в крыле слуг, а в просторной спальне с большой кроватью, мягкими коврами, большим резным зеркалом и множеством маленьких статуэток, медных светильников и других безделушек, которые отныне принадлежали ей, как и большой платяной шкаф, заполненный одеждой и платками на все случаи жизни, флакончики с духами, выставленные в ряд на трюмо, а в рамках для фотографий она видела очередные напоминания о своей собственной свадьбе. Желание становилось только сильнее, когда по вечерам она рассеянно водила гребнем по волосам, зная, что сегодня её очередь принимать мужа, который вот-вот переступит порог комнаты, и вовсе не нужно срочно искать платок, дабы покрыть голову, потому что он имеет право видеть жену в любом виде, хотя по началу у неё почти всегда возникал подобный порыв. Довольно сложно привыкнуть ко всем аспектам супружеской жизни после лет одиночества, и вместе с ощущением безграничного счастья, нежности, она неизменно испытывала смущение при всяком проявлении привязанности, исходящем от мужа. Вот и сейчас она смущённо уставилась в пол, когда мужчина взял её за руку, мельком глядя в сторону двери, не наблюдает ли где-то Карима за нежными жестами супругов, ведь однажды неугомонная отнесла новости на Медину, что шейх Али влюблён в новую жену, что Зорайде быстро стала любимой среди жён, и после этого в дом со скандалом ворвалась Дуния, крича о несправедливости мужа по отношению к жёнам настолько громко, что казалось, небеса вот-вот упадут прямо на их крышу. После того случая скандальная женщина была наказана и в течении месяца вынуждена оставаться без мужа, но Зорайде теперь очень внимательно следила, чтобы никто не видел лишнего, наоборот всякий раз старалась напомнить мужу, какие подарки он должен отдать той или иной жене, когда пойти к ним домой, чтобы провести с ними положенные ночи, хотя, как всякой женщине, внутри она конечно хотела считать себя единственной, за что часто корила себя, вспоминая, что совсем недавно даже не смела думать о подобном, потому что была обычной служанкой, встречала новый день год за годом, уверенная, что ей суждено быть всегда одной и ничего не изменится в её жизни ни через день, ни через год, ни через десять лет. Так как можно было жаловаться даже в уме на наличие других жён, когда судьба и без того оказалась очень добра к ней! — Сид Али… — Зорааайде…– мягко укорил женщину Али, замечая её смущение, так и то, что жена до сих пор не начала называть его по имени.– Ты опять? Разве я не говорил, что ты не должна больше смущаться? Я твой муж, а муж имеет полное право проявлять внимание к жене, мы не должны прятаться, как преступники, потому что ничего плохого мы не делаем. — Я знаю, сид Али… Я знаю… — подтвердила женщина, решившись наконец посмотреть ему в глаза, мягко улыбаясь. — Вот, так уже лучше,— улыбнулся он.– А теперь расскажи мне, чем сегодня занималась. Опять крутилась, как белка в колесе? Ты должна больше отдыхать, заботиться о себе, ведь ты носишь ребёнка! — Я до сих пор не могу привыкнуть,– смущённо призналась Зорайде. — Ничего, у тебя будет очень много времени впереди, чтобы привыкнуть,– добродушно заметил мужчина,— Аллах долго вёл нас друг к другу, но Он открыл мне глаза в своей бесконечной мудрости. Аллах всегда знает, как лучше. Он даёт каждому человеку его судьбу, у нашего ребёнка тоже будет своя судьба. Цитирую: «Πоистинe, ĸаждый из вac формируется вo чревe своей матери в течениe copoĸa дней в видe ĸапли семени, затем он стольĸo жe пребывает (там) в видe сгустĸa ĸрови и ещe стольĸo жe — в видe ĸусочĸa плоти, a затем ĸ немy направляется ангел, ĸоторый вдувает в негo дyx. И он получает велениe записать четыpe вещи: удел (человeĸa), cpoĸ егo (жизни), егo делa, a тaĸжe тo, счастливым он будет или злосчастным». Женщина слушала с улыбкой священные строки, внимая словам мужа, но вдруг спросила: — Сид, и человек не может пойти против своей судьбы? — У человека всегда есть выбор в жизни, но против судьбы не пойти. Никто из рабов Всевышнего не может пойти против судьбы, потому что Он всегда знает, какой выбор сделает человек, Он определяет его деяния своим всевидящим оком. Разве простой человек может идти против провидения? Даже когда человек выбирает между двумя дорогами, каждая из них может вести его в другую сторону, но в конце он так или иначе предстанет перед Творцом. Человек может верить, что идёт против Его воли, но неизменно заблуждается, потому что на самом деле идёт по пути, который определён Аллахом! — Значит и Жади идёт по тому пути, который определён свыше?– осторожно задала вопрос Зорайде, как и всякий раз, когда решалась заговорить о племяннице мужа, которую тот никак не решался простить. Но разве был равнодушен? Зорайде знала, что муж продолжает следить за жизнью племянницы, даже если отрицает, хранит и перечитывает все письма девушки. Так к чему копить обиды, когда можно просто наладить отношения? — Я должен был догадаться, к чему ты ведёшь,— заметил мужчина, тем не менее без злости. Даже когда в доме случайно вспоминали имя Жади, он больше не злился, как бывало по началу, и позволял разговору пройти якобы мимо него, при этом прислушиваясь к каждому слову. Али не запрещал жене общаться с девушкой, потому что знал, как она к ней привязана, но никогда не давал надежды, что однажды простит племянницу.– Ты снова пытаешься уговорить меня на разговор с Жади… И это после того, как она убежала, не желая со мной говорить, глядя прямо в глаза, предпочла убежать и едва не обрушила крышу моего дома! — Но ведь прошло много месяцев, она вышла замуж, Аллах послал им ребёнка, значит Он желал, чтобы так всё и случилось!– женщина улыбнулась:– У Жади родилась дочь, такая радость! Разве можно отвергать девочку за то, что она хотела быть счастливой? Жади обещала, что в следующем письме отправит нам фотографии ребёнка. — Я слышал, что она родила,– подтвердил Али.– Пусть Аллах пошлёт хорошую судьбу её ребёнку, и всем последующим, если они у неё будут! Но как я могу опять открыть дверь своего дома для девушки, которая пошла против семьи? Разве она живёт в наших традициях? Разве её дети вырастут, придерживаясь нашей религии? Нет, они будут христианами, как их отец! Потому мужчинам разрешено жениться на женщинах другой веры, а женщинам — желательно избегать общества иноверцев. Так говорит Пророк! — Жади сказала, что их дети потом сами выберут веру, когда вырастут. Они выберут сами, и совсем не обязательно это будет вера их отца,– таки возразила Зорайде.– Особенно если бы однажды они побывали в Фесе, послушали ваши рассказы… Вы всегда говорили, сид, что угодно Аллаху привести человека к Его вере. Сид Али не находил, что возразить на слова жены, потому что действительно неоднократно повторял многие слова из священной книги. Но чего он не ожидал, так того, что однажды они его самого поставят в тупик. – Зорааайде...— покачал головой мужчина.– Не зря говорят, что своей хитростью женщина может и слона за собой повести на тонкой ниточке. Аллах поступил очень мудро: Он наделил мужчин силой, но дал женщинам хитрость, которая зачастую побеждает мужскую силу. – Так вы поговорите с Жади, сид Али?– с надеждой спросила женщина. Признаться честно, мужчина сам давно пожалел, что сказал девчонке, что дверь его дома навсегда для неё закрыта. Разве он вправду не принял бы Жади в своём доме, если бы после своего побега она не нашла, где жить, или оказалась совсем без денег и помощи в огромном Рио-де-Жанейро, полном разных опасностей, как и любой большой город? Конечно, не оставил бы! Хотя вслух после побега племянницы он говорил, что однажды она окажется около разбитого корыта и некому будет ей помочь, потому что она отвергла семью, на самом деле для него было большим облегчением, когда его слова не стали пророческими. Часть его даже гордилась тем, что девушка действительно шла по собственному пути, следовала за мечтами, несмотря на то, что для этого ей пришлось не только пойти против него, но и переступить через страхи, сомнения, какие зачастую заставляют многих ровесниц Жади смириться и следовать выбранному старшими пути. Она не боялась обжечься, и хотя сколько угодно можно поражаться безрассудному поведению человека, прыгающего в пламя без страховки, одновременно нельзя не восхититься смелостью Жади. Каждым своим действием племянница словно подчёркнуто указывала всем, кто в неё не верил, что она лучше знает, что делать со своей жизнью, может добиться успеха в избранном деле — он видел развороты глянцевых журналов, посвящённые открытию заведения некого египтянина, успех которого сам владелец связывал с талантом и деловой хваткой своего молодого дизайнера, которая гордо улыбалась на нескольких снимках, и всё — от улыбки, до расслабленной позы — говорило, несколько она довольна жизнью, довольна своим выбором. Если в чём-то насчёт Жади её родственник сейчас был уверен, так в том, что она сумеет выстоять, чего бы не произошло с ней на жизненном пути, даже если построенная ею крепость однажды рухнет, она выберется из-под обломков и построит новую,— ещё крепче и зрелищнее. – Я подумаю, Зорайде. Подумаю. Ничего большего я обещать не могу,– ответил наконец дядя неугомонной племянницы. Он объяснил, прежде чем жена успеет возразить.– Речь не только о моём желании или нежелании простить её. Могут быть большие проблемы. Если я возьму и опять открою дверь своего дома для Жади, а соответственно и для её мужа, для их общих детей, я покажу, что принял её выбор, меня даже могут заподозрить в нечестной игре. Скажут, что я подсказал племяннице, как оставить ранее выбранного мною же жениха. Представляешь, какие сплетни начнут ходить по Медине? Крыша моего дома, которую не смогла обрушить Жади своими поступками, теперь точно рухнет всем нам на головы. Я потеряю свою репутацию, а если я потеряю репутацию, мои дети не смогут в будущем устроить свои судьбы, наш сын или дочь тоже годы спустя может оказаться без пары, потому что ни одна уважаемая семья не захочет отдавать в жёны дочь или женить сына, когда репутация другого рода разрушена! Годы спустя я пойду искать пару для нашей с тобой дочери, Зорайде, но все уважаемые семьи будут искать предлог отвергнуть её кандидатуру. Они скажут: однажды Али эль Адиб помог своей племяннице одурачить жениха, значит и дочери может помочь, мы не хотим такую невестку, не хотим, чтобы наше имя полоскали на Медине! И наша дочь всю жизнь будет одинока, ни один мужчина не захочет на ней жениться! – Упаси Аллах! — испугалась женщина, воздев руки к небу.– Но кто посмеет сказать, что вы замешаны в подобном, сид Али? Все знают вас, как уважаемого человека, они поймут, что не нужно верить сплетням, что в них нет правды! – Знаешь, как говорят, Зорайде? Говори ложь, похожую на правду, но не правду, похожую на ложь. Два шакала льва загрызут. Человеческие языки способны посеять смуту где угодно, годы пересудов не проходят мимо просто так. Потому мне сложно принять решение. Разве я могу рисковать судьбой целого рода? А что скажут Рашиды? Подумать страшно! Мне едва удалось уговорить Мохаммеда, что он не должен перекладывать ошибки Жади на Латифу! Другая моя племянница может потерять свою семью! — Мохаммед очень внушаемый человек. Я боюсь, как бы сид Абдул не уговорил его взять вторую жену. Несчастная Латифа не выдержит, их брак рухнет...— посетовала Зорайде, вспоминая свои первые впечатления про Саида и Мохаммеда ещё когда братья Рашид впервые вошли в дом: первый — мечта, второй – никуда не годится. Она молилась, чтобы эти самые слова не стали пророческими, чтобы она ошибалась, читая судьбу воспитанницы, но в душе знала, что судьба уже затянула Латифу в свой всемогущий вихрь, и девочке не избежать испытаний, как не старайся, ведь судьба зачастую ведёт людей туда, куда они сами совсем не собирались идти изначально. – Зорайде! – мягко укорил сид Али.– Что это за западные штучки? Наши женщины с радостью принимают новых жён в семью! – Принимают, потому что должны. Но какая женщина захочет, чтобы у мужа были другие жёны? Я таких не знаю! — Зорайде перевела тему, чтобы не спорить с мужем:– А Саид, сид Али? Он так и не смирился, что Жади досталась другому? – Саид...– глава рода Эль Адиб тяжело вздохнул.— Я не знаю, смирится ли он когда-то с этим... Парень такой упрямый, и он влюбился в Жади ещё до свадьбы. Сейчас ему уже лучше, но он до сих пор одержим ею! Мохаммед рассказал мне по секрету, что брат требует от него отправлять из Рио-де-Жанейро все газеты о семье Феррасов, особенно те, где фигурирует имя или фотографии Жади, он продолжает собирать эти вырезки. – Время поможет ему смириться,— с явным сочувствием к молодому человеку ответила Зорайде,– Он найдёт хорошую девушку, женится, появятся дети, семейные заботы смогут его исцелить от неудачной помолвки. – Смогут ли? – усомнился сид Али.– В первые дни я всерьёз боялся, что он захочет убить Жади и Лукаса вместе взятых! В его глазах горела такая обида, такая ярость! — Аллах не допустит! — пришла в ужас Зорайде.– Я помню те дни, в Саида словно веселился злой дух, но он неплохой человек! Он не пойдёт на убийство! — Не зря говорят: можешь сесть верхом на льва, но не рань сердце мужчины. А Жади ранила сердце Саида! Как знать, что будет, если однажды они встретятся? Разразится буря !