Twins

***

      Погода стояла адская. Невыносимая африканская жара изматывает всех, особенно тех кто приехал сюда недавно. Местные жители живут в этой деревушке не первый год и тем более не первые десять лет. Они привыкли к такому климату и давно уже не жалуются.       Жаркий липкий воздух обдувал женщину, идущую в сторону выхода из деревни. Она сильно контрастировала с окружающей её действительностью. На фоне блëклых, пастельно-коричневых, серо-белых, черных одежд местного население: балахоны, брюки, длинные юбки, шарфы, тюрбаны - она была, словно белой вороной.              Она предпочитала носить яркие вызывающие цвета. В этот раз она не стала изменять себе и гордо шагала в строгих белых штанах со стрелками, в такого же оттенка блузе, в ярко красном пиджаке и в чёрных туфлях. На ушах слегка дергались сережки в виде маленьких золотых крестов: один в правом и три в левом.       Женщина вытащила чупа-чупс и облизнула бордово красные губы от мучившей её жажды. Во рту помимо сладости появился приторный привкус вишневой помады. До этой командировки, вкус помады ей нравился.       Закатив глаза и вернув конфету на место, женщина почувствовала как по спине потёк пот. Влажной дорожкой, минуя поясницу, он нырнул в ее нижнее белье. Тихое ругательство сорвалось с вишневых губ, и женщина наконец покинула ненавистную ей деревню.       Блять, как же мне надоело мотаться в эту дыру. Который раз за месяц ради этого…       Женщина старательно пыталась вспомнить имя какого-то человека, но бросила, когда подошла к черной металлической двери большого ангара причудливой формы. Подняв голову, она показала в камеру полицейский значок Испании. Не прошло и тридцати секунд, как дверь открылась. Потное лицо женщины обдал прохладный воздух, вырывающийся из темноты ангара. Она вошла вовнутрь.       - Святая Испания, как же я рада, что здесь есть кондей! - Голос эхом пробежал в пустой комнате.       Оглянувшись, женщина старалась привыкнуть к потëмкам, царящим в этом помещении. Несколько ламп хоть и работали, но этого не хватало для хорошего освещения.       Простояв в приятном холоде пару минут, женщина вытащила из кармана сухие салфетки, чтобы вытереть пот с лица. Использованные салфетки, она бросила себе под ноги и скрылась в темноте витиеватых коридоров.              Было ощущение, что она ходит кругами и иногда спускается на пару этажей вниз. Чем ниже, тем холоднее становился воздух. Стуча по металлическим ступенькам, женщина выбросила палочку от чупа-чупса и достала сигарету и прикурила её. Не сбавляя шаг, она выпустила густой сизый дым, тотчас улетевший в одну из вентиляции у неё над головой.       Она снова повернула в какой-то проулок и оказалась перед высокой дверью. Дернув ручку, женщина вошла в среднего размера комнату. Там стояли двое мужчин арабской наружности. Один из них был старше и выше. Они общались на арабском. В другом конце комнаты на старом, замызганном диване сидел европеец, смотрящий телевизор. Когда женщина вошла, все трое переглянулись и вытаращились на неё.       - Яйца сжались от страха, мальчики? - Усмехаясь бросила женщина. Она раздраженно смахнула выбившуюся прядь рыжих волос. Сделав затяжку, она выпустила дым в сторону мусульман и присела на стул рядом с диваном.       Двое мусульман пробубнили что-то на арабском, нахмурив брови, и вернулись к разговору.       - И вам здравствуйте, инспектор. - Оторвавшись от телевизора, ответил мужчина лет двадцати пяти. Он был в темно-синих джинсах и серой футболке.       - Как поживаешь, Ортега? - Как будто между делом спросила женщина с торчащей в зубах сигаретой. Она пыталась вновь собрать рыжие волосы в хвост, чтобы ни одна волосинка не выскочила.       - Никак. Смотрю испанские новости. Говорят, в Мадриде ограбили монетный двор, -мужчина чесал заросшую бороду. - Вы видели?       - Ага… - Женщина вновь выпустила большое облако дыма. - Это дело ведёт одна моя хорошая знакомая. Та еще заноза в заднице. - Усмехаясь, добавила она.       - Это вы про инспектора Мурильо? - Удивлëнно спросил мужчина. Он явно не ожидал, что женщина, сидевшая перед ним, знает, теперь уже знаменитую на весь мир, Ракель Мурильо.       - А о ком же ещё? - Совладав с волосами, женщина подняла бровь. - Если уж говорить на чистоту, полковник Прието тоже тот еще хрен, - она бросила окурок в пепельницу, что одиноко стояла на столе рядом с диваном. От вида пепельницы женщина едва заметно дёрнулась. Пепельница была металлической, квадратной формы.              - Как поживает наш гость? Напомни мне его имя. - Женщина потерла виски двумя пальцами.       - Карлос Андраде…       Не успел Ортега начать, как его перебили.       Инспектор с огоньком в глазах повернулась в сторону мусульман и громко заговорила на арабском. Мужчины опешили и повернулись к ней. Никто из них не знал, что женщина все это время их понимала. Тот, что помладше, едва слышно цокнул языком. Тот, что постарше, шикнул в его сторону, внимательно слушая монолог инспектора. Складывалось ощущение, что рыжеволосая отчитывала их.       Наконец закончив свою триаду, женщина ткнула указательным пальцем на дверь. Двое мужчин тотчас же выскочили из комнаты.       - Вы говорите по арабски? - В растерянности проговорил Ортега, ровнее садясь на диван.       - Не бери в голову, - отмахнулась от вопроса инспектор. - Как дела у Карлоса Андраде?       - Уже две недели в стоячей камере провел. Молчит.       - Не удивительно. Стоячая камера - это ещё цветочки. - Женщина рассмеялась. - Жаль, что испанские сапоги вышли из моды, - с грустью в голосе бросила она.       Мужчина удивленно посмотрел на инспектора.       - Напомни сколько ты тут работаешь? - Облизав губы, спросила женщина, чувствуя, как болят ступни от постоянных каблуков.       - Третью неделю, - Ортега покосился на телевизор.       Диктор на мерцающем экране сидел в студии и позади него был видеоряд с монетного двора Испании. Красные комбинезоны, маски Сальвадора Дали с длинными усами мелькали за его спиной. Разобрать тихий звук было тяжёло, но судя по ярким эмоциям телеведущего можно было догадаться, что дело пахнет керосином.       - Огузок ты ещё, - Инспектор цокнула языком, вскочила со стула и направилась прямиком из комнаты. У самой двери она задержалась. - Испанский сапог - это средневековая пытка, - алые губы растянулись в коварной улыбке, когда женщина увидела в глазах новенького непонимание с долькой страха, - загугли что это такое, хоть делом займешься, - Строго приказала она, - А я проведаю нашего дорого гостя, господина Андраде. - она с грохотом захлопнула дверь, оставляя мужчину одного.       Шуршание холодного коридора раздражало инспектора. Она, цокая каблуками, шла в дальние комнаты подземного комплекса. Женщина четко знала куда идти. В этих помещениях она провела уже не первую командировку. Хоть и терпеть не может жару и местных, она с завидным рвением соглашается провести недельку другую, а возможно целый месяц, в этом богом забытом месте.       Идя мимо многочисленных дверей, похожих друг на друга, она вдруг смогла разобрать звук капающей воды. Приближаясь все ближе и ближе к нужной развилке, женщина поняла, что звук становится все громче. Она подошла вплотную к одной из дверей с вырезом на уровне глаз.       В нос ударил резкий запах пота вперемешку с чем-то более противным. Она не спешила открывать её или начинать разговор с заключенным. Вдруг она задрала голову вверх, зажав нос пальцами.       - Блять, Карлос ты обосался? - Крикнула инспектор. Спустя секунду уже мягким и певучим голосом добавила, - Тебя матушка не научила, что писать в штанишки - плохо? - Казалось, что женщина забавляется, видя страдание этого мужчины.       В камере никто не ответил. Слышалось только тяжелое дыхание и ещё капающая моча.       - Не спи, замерзнешь! - Рассмеялась женщина, закуривая новую сигарету. Она сделала глубокую затяжку и выпустила дым в прямоугольное отверстие камеры, - Это тебе вместо освежителя воздуха, дорогой.       В ответ послышался едва уловимый кашель и хриплый стон.       - Скучный ты, - заключила женщина, поправляя лацканы красного пиджака. - Только и делаешь, что молчишь. - Она сделала паузу, обдумывая мысли в своей голове. - Сегодня у нас с тобой свидание. Расскажешь мне почему твои люди шпионили за мной последние несколько дней? - Женщина говорила так, будто флиртует с заключенным.       Мужчина за дверью молчал, не поднимая головы.       Выпустив дым ноздрями, инспектор крикнула в пустоту коридора откуда пришла:       - Ортега!       Повернув рыжую голову в коридор, она услышала закрывающуюся дверь и шаги. На углу появился бородатый парень.       - Выпусти нашего гостя, отведи в допросную и найди этих двух идиотов: Ахмада и Исмаила. Пусть принесут маску и наркотики. - Скомандовала женщина, удалясь от камеры Андраде.       - Инспектор! Куда вы? - Спросил Ортега, не подумав.       - Поищу в этой дыре кофе. - Бросила женщина и, отчеканивая каждый шаг, скрылась за поворотом.       Ортега удалился в противоположном направлении. Двигаясь по холодным коридорам, парень о чем-то старательно думал. В его голове созрело много вопросов касательно: законности тех действий, которые они тут проворачивают, коллег, окружающих его, инспектора, полной сюрпризов. Парень и догадаться не мог за этот короткий срок пребывания, что эта рыжеволосая бестия знает арабский.       До этого инцидента она изъяснялась исключительно на испанском. Говорить с местными жителями, работающие на неё, она не имела никакого желания. С ними говорил либо Ортега на ломаном арабском, вызывая смех у мужчин, либо другие сотрудники испанской полиции, мелькающие иногда в этих коридорах.       Он был уверен, что инспектор действительно ничего не понимала, когда двое мусульман в комнате обсуждали её. Некоторые слова были ему не понятны, но общий посыл - ясен. Они обсуждали её откровенный наряд, говоря об открытости многих частей тела. Упоминая пиджак, мужчины использовали словечки трудные для понимания Ортеги, но скорее всего они обсуждали глубокое декольте и саму грудь инспектора.              Парень не желал вмешиваться в их разговор. Его больше интересовали новости. В тот момент, когда женщина резко перебила его и мусульман, Ортега частично слышал, что тема их разговора свелась к вопросу замужества последней.       Инспектор помимо того, что заговорила на арабском так еще и использовала своеобразный диалект, который Ортега пытался разобрать, но так и не смог. По общему настроению он заключил, что женщина рассержена и угрожала мужчинам. Их быстрое исчезновение из комнаты только подтверждало его догадку.       Откуда она знает арабский? Этот вопрос крутился в голове молодого парня. Он предположил, что инспектор могла выучить его, когда училась в полицейской академии в Авиле как некоторые его коллеги и он сам. Но оставался главный вопрос. Почему она скрывала свое владение арабским? Мысли свелись к банальному желанию инспектора, не вызывая подозрений, подслушивать все разговоры местных жителей. Но тогда зачем она раскрыла себя? Ахмад и Исмаил далеко не первые кто обсуждали ее “непристойное поведение” в её же присутствии. Почему именно сейчас она решил, что перестанет молчать? Ортега не знал.       Инспектор уверенно шла по коридору. Ей нравилось ощущать дуновение сквозняка на своей коже, как он игрался с её пиджаком и блузкой. Хоть что-то приятное в этом месте, если не считать одной немаловажной детали. Она проверила время по наручным часам на левой руке. Стрелки показывали почти три часа дня.       Очень хочется выпить что-нибудь бодрящего и вкусного. Сладости вперемешку с сигаретами только усиливали жажду. Женщина мечтала о кофе с самого утра, когда прилетела сюда, но выкрасть время ради чашечки бодрящего напитка до сих пор не удавалось.       Первым делом нужно было поговорить с полковником Прието, который тоже приехал сюда. Общение с ним было тем еще испытанием. Женщина старалась вычеркнуть этот разговор из памяти, как она делала уже не первый раз и не только с Прието. Он хоть и был выше её по статусу, но уважение у инспектора не вызывал. Как оказалось, мужчина примчался сюда из самого Мадрида в разгар ограбления монетного двора Испании. Что он забыл в этой дыре в разгар крупнейшего ограбления века? Этот вопрос возник, как только она узнала, что полковник испанской разведки здесь, на секретной военной базе в Алжире.       Удивительно, что он приехал как раз, чтобы обсудить то самое ограбление и профессионализм Ракель Мурильо. Она слушала его монолог, который длился достаточно долго, с явно читающейся скукой в глазах и мимике ее лица. Частая зевота и метание зрачков по комнате, выдавали её полную незаинтересованность в происходящем, тем более в вопросах профессионализма инспектора Мурильо. На висевших на стене часах показывало начало девятого.       В конечном итоге мужчина умолк, пристально всматриваясь в карамельные глаза рыжей бестии. Женщина с неохотой посмотрела на него в ответ, давая понять одним своим видом, что он её раздражает.       Подойдя ближе к полковнику, инспектор усмехнулась и бросила, что рабочие качества Мурильо ему и так известны не хуже чем ей. Неудивительно, что именно Ракель власти хотели видеть главной на этой операции. Само ограбление, по словам рыжеволосой, хоть и интересное дело, но перспектива становиться третьим бульдогом под ковром ей противна. Оставаться здесь и пытать господина Андраде ей нравится больше.       Прието промолчал, чувствуя как подступает гнев. Назвав инспектора главной сукой всей Испании, он вышел из комнаты, где проходил их незамысловатый диалог. Женщина только сильнее рассмеялась.       Вычеркнуть такой кадр будет тяжко, ведь помимо раздражения при виде мужчины она осознавала, что ей нравиться выводить его из себя. Хоть что-то приятное и забавное в этом разговоре.       Перед глазами инспектора показалась дверь. Из под щели между ней и полом вытекал ярко-жёлтый свет. Она подошла вплотную к двери, но повременила с тем, чтобы открыть её.       За железными стенами можно было расслышать, как шумит телевизор, и бурчит себе под нос какой-то человек. Трудно сказать, кто именно. По одному лишь недовольному шепоту последнего невозможно в полной степени составить список подозреваемых. Хотя был один на примете. В шуршании телевизора инспектор услышала отголоски новостей. Женщина дернула продолговатую ручку. В глаза бросился теплый жёлтый свет лампочки под потолком, круглый стол в центре комнаты, длинный стол вдоль одной из стен, крохотный холодильник, тумбочка с квадратным телевизором.       На стуле, закинув ноги на стол, сидел мужчина. По звукам он поглаживал свои усы, причмокивая губами. В перерывах на кофе, который расположился рядом с его грязными ботинками, мужчина отпускал комментарии насчет ситуации в монетном дворе. По его тону было ясно, что он разочарован в действиях Ракель Мурильо.       - Господи, ну и что вы тянете кота за яйца?! Начните уже штурмовать… - Усач с горохом поставил кофе обратно на стол. Вокруг чашки образовалось коричневое озерцо.       - Хочешь убить заложников? - Женщина усмехнулась, наблюдая как мужчина резко сбросил ноги со стола и обернулся на неё. - Твои усики совсем, как у кота.       - Алисия? - Мужчина растерялся, увидев инспектора, и подскочил со стула, - Простите. Инспектор Сиерра.       Женщина заулыбалась от увиденного. Ее забавляло наблюдать за такими как он: слегка не отëсанными и не изуродованными интелектом.       Стиль его одежды мало отличался от остальных. Коричневые брюки со складками висели на его худых ногах. Черная футболка прижималась к выпирающим соскам. На спинке стула брошено валялась куртка.       - Сколько же мы не виделись с тобой, Морос? - Алисия прошла мимо него к длинному столу у стены. Она схватила горячий кофейник и прыснула черную жижу в белую чашку.       Сделав глоток, женщина поморщилась, когда кофе обжег верхнее небо. По рту растекся приятный горьковатый вкус. Бодрость мгновенно расцвела в теле инспектора. Сигаретный привкус пропал, чем вызвал у женщины слегка заметную тоску. Сладость от чупа-чупса заметно потускнела на фоне кофе, но до сих пор ласкала рецепторы.       Она села на свободный стул у круглого стола и обратила внимание на новости. В этот раз, помимо обсуждения действий полиции, телеведущие спорили о личности грабителей. Звучало множество доводов, кем мог быть профессор - от никому неизвестного мужчины до главаря банды испанской мафии. Женщина закатила глаза, чувствуя, как этот бред начинал её утомлять.       - Всего пару недель. - Отчеканил мужчина.              - Ты соскучился по мне? - Повернувшись к нему, спросила Алисия. Не сказать что ей было важно что ответит её подчиненный - младший инспектор Густаво Морос - но томительное ожидание в подготовке к пыткам господина Андраде ей наскучили. Она решила, что своеобразная светская беседа поможет разбавить скуку.       - Можно и так сказать, - ответил Густаво, не понимая к чему клонит инспектор. Он понимал, что эта рыжая бестия не так проста, как может показаться. С ней всегда нужно держать ухо востро. За их относительно короткий период совместный работы - всего пару месяцев - женщина уже не первый раз втягивает его в подобные бессмысленные разговоры. Лучше подыграть ей, чем наживать себе во враги такую как Алисия Сиерра.       - А вы, инспектор?       - Вы все мне ужасно надоели. - Она вязала пульт, который бросили на стол у стены. Щелкая каналы, женщина выругалась. Везде показывают ограбление и чертову Ракель Мурильо.       - Спасибо за честность, инспектор. - Морос вернулся на стул и взял свою чашку с кофе.       - Ты пойдешь со мной в допросную. - Бросила Алисия, продолжая листать каналы. Вдруг она остановилась на одном.       На старом выпуклом телеэкране мерцал большой концертный зал, мелькали люди на сцене, дирижер размахивал палочкой вверх и вниз, музыканты подчинялись, играли на инструментах.       В комнате повисла тишина и только звук от телевизора наполнял её жизнью. Звук ласкал уши инспектора. Словно завороженная, она не замечала цоканье Мороса, который был недоволен переключением новостей, и продолжала смотреть в экран. Алисия знала музыку, которую играл оркестр. С первых же нот, заливающих мрачную от атмосферы комнату, женщина изменилась в лице. От привычного игристого оскала на губах и огонька в глазах не осталось и следа. Вместо них пришли смятение, грусть, и легкая усталость пробежала по её губам.       Оркестр играл марш Радецкого Иоганна Штрауса. Эту музыку женщина слышала множество раз за свою жизнь. В разных ситуациях она вызывала у нее разные чувства: от радости до разочарования и слез.       Клубок забытых воспоминаний старательно закинутый в самые глубокие дали разума, дал о себе знать. Он вновь раскручивался с быстротой играющих нот, взмаха смычка, звона тарелок, ударов в барабаны…

//

      Пыльная комната со скудной мебелью была выполнена в пастельных тонах, в большей степени светло-коричневых. В комнату из-за плотно зашторенных окон пробивался тусклый свет жаркого солнца. Своими лучами он касался всего чего мог: двух узеньких кроватей, невысокого столика, крошечных шкафа и комода, тумбочки у одного из окон и деревянной двери.       На тумбочке стоял горшок с одним маленьким кактусом и красного цвета патефон. Последний был открыт, но пуст.       В комнату вбежала девочка лет девяти-десяти. Она смахнула с лица назойливую чёрную челку, которая всё время лезла в глаза. Её чёрное платье разлеталось в легком сквозняке. Она уселась на кровать и стала ждать.       Через пару мгновений в комнату влетела еще одна девочка такого же возраста, что и первая. Девочка подбежала ко второй, отряхивая светло-оранжевую ткань платья, и села рядом. Она закинула выпавшие черные пряди за уши.       С минуту девочки молчали, прислушиваясь к шорохам доносившимся с улицы. Затаив дыхание, чтобы не выдать себя, они ждали.       - Она у тебя? - Спросила девочка в светло-оранжевом платье, чувствуя что удача на их стороне.       - Боишься? - Девочка в черном платье усмехнулась, с азартом поглядывая на патефон.       - Нет.       - Я тоже. - Девочка задрала свое черное платье. Из под него выпала пластинка в старой, потертой бумажной упаковке. Она вытащила пластинку и поднесла её поближе, давая сестре возможность рассмотреть.       В центре пластинки потускневшими, печатными, черными буквами на светло-бежевом фоне значилось“МаршРадецкого,ор.228(ИоганнШтраус); немецкий духовой оркестр; 1927 г”.       - Если нас поймают, мне всё равно.       - Нас не поймают. - Девочка в светло-оранжевом платье выхватила пластинку из рук сестры и побежала к патефону. Сестра ринулась за ней.       Девочка положила пластинку в патефон, поставила тонарм и завела ручку. Пластинка зашелестела, раскручиваясь. Тихий шорох и скрежет заполонил всю комнату на несколько секунд. Сестрам казалось, что проходит целая вечность.       - Сломалась? - Спросила одна из девочек, пытаясь понять в чем дело. - Ты не повредила её?       - Нет. Она не могла… - Девочку перебил громкий звук скрипки, вырывающийся из патефона.       Сестры улыбнулись. Их глаза засверкали от мысли, что их безумная авантюра удалась. Украсть пластинку было очень рискованно, но их не поймали. Это означало, что теперь им двоим ничего не страшно.       Несколько мгновений марш играл в тишине, разливаясь по всей комнате. Что-то милое было в этой сцене. Слушая марш, девочки плясали в крохотной комнате, позабыв обо всем. Их заботила только музыка и они сами.       Кто они эти две девчушки? Сестры? Определённо. Удивительная схожесть их лиц, поведения, голоса, жестов была заметна невооруженным взглядом.       Приятное тепло побежало по их венам, заменяя алую кровь. Им было весело. В таком возрасте дети не должны думать ни о чем другом, кроме веселья и забав. Как провернуть авантюру так чтобы вас не поймали. Как улизнуть из дома не замеченными ни матерью ни отцом. Как получить то о чем желаешь без риска быть наказанными.       Это воспоминание, словно острый нож вонзилось в слегка теплое сливочное масло. Без сопротивления оно проникло и кольнуло сердце женщины. На секунду показалось, что её сердце в действительности пронзило острие ножа, но инспектор будто и не замечала этого.       Она видела уже не мерцающий экран перед глазами, а ту маленькую комнатушку из далекого прошлого. Как бы она не пыталась вычеркнуть, стереть, переписать это воспоминание, оно вновь и вновь возрождалось из пепла, словно упрямый феникс.       Спустя столько лет старательных попыток забыть этот фрагмент, женщина была на грани истерики от мысли, что её действия были бессмысленны.       Кем была вторая девочка? Сестрой Алисии? Если так то почему инспектор так тщательно пыталась выбросить ее из своей памяти? Почему вновь позволила этому сюжету всплыть в своем сознание? Какой была вероятность, что именно сейчас транслировали оркестр? Какой был шанс, что это буден Иоганн Штраус? Почему инспектор не бросила переключать каналы, не желая видеть и слышать новости о Ракель?...       Хватит. Прекрати.

//

      Женщина моргнула несколько раз, стараясь смахнуть остатки воспоминания, крутящиеся перед глазами. Когда она увидела очертания железной комнаты, телевизора, стола, Густаво, сидящего на стуле, Алисия подняла правую руку вверх и провела внутренней стороной ладони поверх лица, оставляя пространство между ними. Портить макияж в ее планы не входило.       Этим жестом она вернула себе самообладание. Контроль эмоций должен быть всегда, даже если она дала слабину и тем более, когда в комнате она не одна. Собирая себя по частям за крохотные доли секунд, женщина возвращала себе разум и чувства. Она зажмурилась, продолжая слышать игру оркестра. Сиерра не хотела, чтобы её подчиненный заметил хотя бы капли от той боли, что она испытала.       Ей было плевать что Морос может подумать или сказать, если увидит слëзы, которые она проглотила. Женщина чётко осознавала, что Морос не больше чем просто мужчина, приехавший сюда на пару недель. Когда они вернуться в Мадрид, они вряд ли пересекутся. Но мысль о том, что она покажет себя беззащитной, голой без собственной брони перед таким, как он, злила её до скрежета зубов.       Она прятала эмоции за маской, которую сама надела, ведь прекрасно знала, что если её защита даст хоть мало заметную трещину, ею можно будет управлять. Ведь чувства и эмоции нужны только для манипуляции, и Алисия прекрасно это понимала. Позволить себе стать жертвой собственных воспоминаний - непростительная глупость. Она может сыграть с вами злую шутку, если покажете её не тем людям.       Женщина открыла глаза, когда оркестр закончил играть. Дирижер повернулся к залу и поклонился. Комнату заполнил глухой звон оваций.       - Лучше любых новостей. - Заключила женщина как ни в чем не бывало, вернувшись к кофе. По её довольной улыбке казалось, что она наслаждалась игрой оркестра. Она слегка тряхнула рыжей головой, когда звук аплодисментов утих. По её ярким карамельным глазам можно сказать, что она искренне любит марш Радецкого. Сделав несколько глотков, она поняла, что кофе еле тёплый.       - Вы поклонница классической музыки? - Густаво поник. Он был не согласен с инспектором.       Морос не смотрел на инспектора во время игры оркестра. Он был занят своими усами и кофе, но сейчас обратил внимание на довольную физиономию женщины. В этой комнате, точнее сказать на этой базе, она была единственным ярким красным пятном, разбавляющие серость здешних помещений.       - А ты нет? - Спросила женщина, замечая как на телеэкране запустилась реклама. По её недовольному лицу можно решить, что она обижена таким коротким выступлением оркестра. Спектакль, который она играла, в большей степени для самой себя, шёл как нельзя лучше.       - Нет. Мне нравится современная музыка. Например… - Отвечал мужчина с таким видом, будто гордился этим, но не успел.       - Это уже не музыка. - Бросила инспектор и обернулась на дверь, услышав шаги.       В туже секунду из-за двери показалась голова Ортеги. Он заметил как женщина на него смотрит с долькой ярости в глазах, будто он ворвался в её покои. Она пыталась скрыть свою ухмылку от мысли предстоящих пыток и от возможности уйти из этой комнаты с предателем-телевизором.       - Инспектор, всё готово. Андраде уже в допросной. - Мужчина тут же скрылся в коридоре.

***

      Духота здешнего кабинета раздражала помощника инспектора. Все окна были закупорены. Кажется всем остальным, сидящим в этой комнате, всё равно. Они больше увлечены темой, по которой их тут всех собрали, нежели отсутствием свежего воздуха.       Это был кабинет со стеклянными стенами и дверью, на которых висели закрытые жалюзи. У входа стояла маркерная доска. За продолговатым овальным столом в центре комнаты сидели четыре человека, включая Алисию. Двое из них были ей незнакомы. Одной оказалась женщина с блондинистыми волосами, собранными в высокий хвост. Она не привлекала к себе никакого внимания и тихо сидела, читая бумаги перед собой. Вторым был мужчина, вжавшийся в кресло от нетерпения. Он был одет в дешёвый чёрный костюм, поверх белой рубашки на шее висел слабо затянутый галстук. У женщины чесались руки от желания затянуть эту петлю покрепче. Его лицо было типичным для мужского пола. Нос с горбинкой, тонкая полоска губ, глубокого посаженные черные глазки-бусинки, неаккуратно подстриженные усы, гладкие щеки с кусочками запекшейся крови (явно быстро и неаккуратно брился перед совещанием), короткие волосы с длинной челкой, которую он зализывал каждые несколько секунд.              Весь его вид казался каким-то комичным. Не верилось, что подобный персонаж может быть реален.       Он поглядывал на помощника инспектора, облизываясь. Алисия смотрела на него с лёгкой скукой, явно выраженной усталостью в глазах и раздражением на пышных алых губах. Она даже не знает его имени и должности, но он уже ей надоел.       На противоположной стороне от усача сидела женщина примерно тех же лет, что и Сиерра. Она с интересом изучала документы, которые им раздали. Перелистывая страницу за страницей, женщина делала заметки в блокноте.       Алисия искренне улыбнулась, когда женщина собрала кудрявые коричневые волосы в незатейливый пучок, в который воткнула карандаш, лежавший на столе рядом с ней. Из кармана пиджака она высунула ручку и продолжила писать в блокноте. Папка с той же информацией, брошено лежавшая на столе перед рыжей бестией, нисколько её не интересовала. Сиерра продолжала смотреть на женщину с пучком.       Несмотря на то, что половина её лица была прикрыта прядями длиной волнистой челки, можно было заметить сережку в левом крыле носа с горбинкой, которая по своей красоте не шла ни в какое сравнение с комичностью носа усача. Женщина временами закусывала нижнюю губу, смотря то в блокнот, то в папку. Её глаза, напоминающие Алисии цветовую гамму любимого американо, быстро бегали по строчкам, цепляясь за любую зацепку в этом деле.       Сиерра поймала себя на мысли, от которой усмехнулась, замечая как женщина подняла на её глаза. Ей хотелось, чтобы эти темно-коричневые глаза с таким же рвением смотрели на неё.       Шатенка была одета в костюм, который привлекал внимание. Строгие слегка короткие брюки. Бежевая водолазка. Тёмно-серый пиджак, слегка отливавший зелёным. Чёрные туфли на невысоком каблуке. На шее гордо висел значок испанской полиции. Он был у всех, но на ней он выглядел иначе. Значок украшал её, словно медаль за заслуги перед страной. В общем-то это было недалеко от правды.       Помощник инспектора по уголовному розыску Ракель Мурильо улыбнулась, смотря на подругу. Она давно заметила, что рыжая бестия наблюдает за ней вместо того, чтобы изучать папку. Женщина покосилась на бумаги, нетронутые Алисией, давая понять, что они заслуживают её внимание. Алисия закатила глаза, но все же открыла папку и взглянула на дело.       На лице Ракель пробежала улыбка. Ей льстила мысль, что женщина с другого конца стола изучала её, но радость от подобной мысли не задержалась на ее губах. Она вспомнила о кольце на левой руке, и в туже секунду в глазах промелькнула грусть. Сиерра пролистала пару страниц в деле, бегло прочитав их. Так она узнала, что преступление произошло за пределами страны, но совершенно гражданами Испании. Женщина заключила, что вероятно дело стоящее.       Она вытащила из внутреннего кармана красного пиджака золотой леденец. Бросив прозрачный фантик на стол, она сунула сладость в рот. Усач с дальнего конца стола снова облизнулся. Алисия это заметила и подняла на него злобный взгляд. Усач тут же отвернулся. Она фыркнула, продолжая просматривать записи, сделанные её коллегами.       В комнату вошел среднего роста мужчина. Он выглядел утомленным и взвинченным. В руках у него была сумка-дипломат. Он поставил её на стол, вытащил парочку фотографий и прицепил их к доске на магниты. Взяв маркер, мужчина нацарапал мало разборчивым почерком имена подозреваемых, проходивших по этому делу.       Мужчина был одет как и многие его коллеги в темно-синие джинсы, белую футболку и черную рубашку. Его короткие с редкой сединой волосы, еле покрывали лысую голову. Чёрные глаза со строгостью смотрели на сидящих за столом. Круги под глазами говорили о том, что мужчина за свои годы повидал множества бессонных ночей. Возможно и прошлая ночь была одной из таких. Массивные брови собрались к переносице. Линия губ скрывалась за длинными темно-коричневыми усами. Щеки и подбородок его круглого лица были покрыты бородой.       Он остановил свой взгляд на женщине в красном пиджаке. Она сидела закинув ногу на ногу, откинувшись в кресле. Временами она двигала кресло то влево, то вправо, словно дурачилась, облизывая леденец. Мужчине прежде доводилось слышать о помощнике инспектора Алисии Сиерра, но знать лично еще не приходилось. На его раздраженном, уставшем лице пробежала усмешка. Старик постучал обратным концом маркера по столу, привлекая внимание собравшихся в комнате.       Рыжая бестия подняла глаза на старика. Черты его лица были ей незнакомы, но по его ухмылке и усталым глазам с ярко выраженным огоньком, Алисия решила, что этого мужчину она всë-таки где-то видела.       Он представился как инспектор Дамиан Кастильо. Прокуренным голосом он начал рассказ об предстоящем деле, которое он попросил ранее раздать сидящим. Сложно сказать сколько конкретно они сидели в кабинете и обсуждали версии случившегося. Но наконец инспектор Кастильо объявил хриплым голосом, что на сегодня совещание окончено, и все могут быть свободны. Завтра им предстоит перелет и начало расследования.       Блондинка с высоким хвостом первая вылетела из комнаты. Усач неторопливо собирал свои вещи в сумку и вышел вслед за ней. Кастильо бросил в дипломат папку и удалился.       Ракель, развязав пучок, сунула карандаш с ручкой в блокнот и схватила папку, собираясь покинуть кабинет. В тот момент, когда женщина выходила из-за стола она отмахнула волнистые волосы с лица, слегка задев край щеки в районе уха и шеи.       Она совсем не заметила, как Сиерра смотрела на нее. Когда Ракель обернулась, чтобы позвать подругу, рыжая бестия уже стояла перед ней.       Алисия улыбнулась, заглядывая в темно-коричневые глаза Мурильо. Женщина видела как под когда-то толстым слоем тонального крема и пудры слегка поблескивает синяк на щеке. Если бы женщины не стояли так близко к друг другу, Сиерра не смогла бы разглядеть улику.       Она не сделала на этом акцент, а лишь предложила сходить вместе в кафе на углу, чтобы выпить и перекусить. Сиерра вытащила пустую палочку от леденца и бросила её в урну. Сладость разыграла в ней аппетит.       Ракель с радостью согласилась на предложение, смотря в карамельные глаза напротив. Женщина усмехнулась, не подозревая, что её секрет обнаружили. Без задней мысли Мурильо последовала за Алисией в коридор.       Полицейский участок, в котором работали женщины, располагался в центральной части Мадрида. Не удивительно было видеть как толпы людей сменяли друг друга на улицах. Они завернули за угол и оказались в небольшом спальном переулке, где находилось уютное кафе.       Внутренний интерьер был выполнен в простом испанском стиле. Стены покрыты плиткой с разными узорами, кажется цветами. Много света из окон и с люстр. Барная стойка из дерева. Мягкие кресла и диванчики. В кафе было пустовато по причине что основной наплыв посетителей уже прошел.       Женщины присели за дальний столик у окна, словно в уединенное местечко. Они быстро сделали заказ. Через пару минут официантка принесла еду и напитки. Трапеза проходила не долго - привычка работы в полиции. Алисия старалась не смотреть на улику на протяжении всего ланча. Она пыталась выждать подходящий момент, и, кажется, он настал.       Ракель вытирала губы салфеткой, допив остатки зеленого чая, когда Алисия решилась на разговор. Не сказать, что он для неё был волнительным, но все же женщина заметно нервничала.       - Он тебя бьёт? - Её прямолинейности можно только позавидовать. Рыжая бестия уставилась на подругу.       Ракель не сразу поняла, о чем её спросили. Она подняла глаза, в которых читалось непонимание.       - Синяк. - Спокойно уточнила женщина, слегка проведя пальцами по своей щеке. Ей начало казаться, что она ведет допрос.       Ракель быстро достала из сумки зеркало и посмотрела на своё лицо. Едва заметная синева действительно проглядывалась на её щеке. Растерянность и страх в глазах уступили гневу и раздражению.       - Ты не должна была этого видеть. - Ответила шатенка, припудривая злополучную улику, и добавила. - Никто не должен был видеть.       - Синяк заметила только я одна. - Алисия сама не знала зачем это сказала. - Ты так и не ответила на мой вопрос.       - Всё очень сложно. - Бросила Ракель, отмахиваясь от расспросов. Она вернула пудру и зеркало обратно в сумку, замечая нарастающую злость на пышных губах подруги. - Ну что ты хочешь, чтобы я сказала?       - Так ДА или НЕТ? - Сиерра закипала. Ей было очевидно, что это дело рук новоиспеченного мужа Ракель, но было важно, чтобы шатенка сама чистосердечно призналась.       - Нет. - Ракель знала, что подруге не составило труда построить простую логическую цепочку и дойти до вывода, который лежал на поверхности. Но женщина не хотела признаваться. - Это что, допрос, подруга?       - Решай сама, но не смей лгать мне в лицо. - Рыжая бестия сунула в рот новый леденец. Ей не хотелось превращать этот разговор в допрос, но подруга своими действиями принуждала к этому. - Мы обе знаем, что это сделал он.       - Тогда к чему все это было, если ты уже сделала выводы? - Мурильо противилась. Она вообще не хотела продолжать этот разговор.       - Да чтобы ты сдала его полиции! - Раздраженно бросила Алисия. - Ракель, ты же сама работаешь в полиции, в чем твоя проблема? - Женщина не понимала, почему подруга ведет себя так беспечно.       - В чем моя проблема?! - Шатенка злобно прошипела, заправляя волосы за уши. - В том, что у моей дочери должен быть отец. - Без задней мысли бросила женщина одурманенная гневом. Осознав, что призналась, Ракель поникла, скрестив руки на груди.       - Ясно. - Сиерра сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. - Ты сама знаешь…Что случилось однажды, может никогда не повториться снова. Но, зная Альберто, я уверена будет второй и третий разы. - Алисия старалась успокоить свой гнев, видя как подруга закрылась и даже не смотрит в её сторону.       Ракель могла уже давно сбежать, но она все еще здесь. Мурильо молчала.       - Домашние насилие необходимо пресекать на корню. Это незаконно. - Голос Алисии был твёрд и строг. Она высунула леденец, жестикулируя руками. - Ракель, ну посмотри же на меня. - Добавила женщина, стараясь быть мягкой, насколько это возможно.       Услышав мягкий, грубоватый тембр голоса, Ракель подняла темно-коричневые глаза. Алисия улыбнулась, протянув руку в сторону подруги. Мурильо позволила прикоснуться к себе.       Было видно, как рыжая бестия смотрит на подругу с теплотой карамельных глаз, но что-то в этом взгляде заставило Ракель вспыхнуть с новой силой. Сиерра держала её запястье своими прохладными тонкими пальцами, когда Мурильо высвободила руку.       - Это ты говоришь мне о насилии? - В глазах Ракель горел настоящий пожар. Казалось она готова расплакаться. -Ты? Да брось, не смеши меня! - Женщина от злости закусила нижнюю губу. - Это ты мотаешься в Алжир, как к себе домой! Чем же ты там занимаешься? Ах, точно! Устраиваешь допрос с пристрастием! - Мурильо пристально смотрела в спокойные глаза Алисии. Ей хотелось кричать от противоречия подруги. - Тогда какое ты имеешь право осуждать моего мужа? - Женщина замолчала, наблюдая как Сиерра бросила пустую палочку от леденца на тарелку.       - Да, я пытаю людей. - Гнев, словно рукой сняло. Теперь Алисия смотрела на Ракель с малой долькой раздражения. Женщина знала что сейчас крутиться в этой голове. Мурильо поймала ее на противоречии и радуется своей маленькой победе. Но для Сиерры пытки людей и избиение подруги ее собственным мужем абсолютно разные вещами. Ей было обидно, что Ракель этого не видит. - И что с этого?       - Ты противоречишь сама себе. Подумай! Ты говоришь, что это незаконно, - Ракель ткнула пальцем в щеку. - Но при этом ты ездишь в Алжир, чтобы пытать людей, ведь в Испании - это незаконно! - Указательным пальцем она провела окружность в воздухе. - Как в таком случае ты можешь обвинять моего мужа? - Женщина истерически рассмеялась. - Пытки - это тоже самое насилие, которым ты так одержима. Тебе искренне это нравится. Для тебя насилие - это власть! Ты делаешь все, чтобы подняться по карьерной лестнице всё выше и выше. Пытки для тебя лишь инструмент в достижении своей главной цели - получить больше власти. Власть твой личный сорт героина. - Ракель тяжело дышала.       Этот монолог она высказала на одном дыхании. Она была так опьянена злостью, что не заметила как погрустнели глаза подруги. Алисия выслушала подругу, ни разу ее не перебив. Женщина наблюдала за ее движениями на протяжении всего монолога, будто смотрит спектакль на сцене испанского театра. Она видела всю ту злость и гнев, что сочились из глаз Мурильо, вырывались в словах из её рта. Сиерра усмехнулась алыми губами, на которых на самом деле была обида.       - Ты закончила? - Ровным голосом спросила Алисия. Ракель жадно хватала ртом воздух. Ее грудь часто вздымалась от коротких вдохов. Она молчала. - Всё, что ты тут наговорила, - Сиерра запрокинула голову, словно у нее затекла шея. Отчасти так и было, - Она провела руками по собранным в хвост рыжим волосам, взъерошив челку. - Правда. Пытками я получаю информацию, которая стоит очень дорого. Я, черт возьми, защищаю эту страну и весь Евросоюз от таких идиотов, как… - Она закатила глаза. Ей казалось это бредом. - Нет, я не буду оправдываться, но скажу лишь одно. - Алисия прямо посмотрела ей в глаза. - Если бы я была твоей женой, я и пальцем тебя не тронула.       Глаза Мурильо расширились от удивления. До неё не сразу дошел смысл последних слов Сиерры.       Алисия, видя замешательство подруги, только сильнее закатила глаза, усмехаясь. Остается метаться в догадках что же имела в виду женщина. И почему Ракель так отреагировала?       - Если тебе так угодно, я не сдам твоего муженька. - Сиерра встала из-за стола и накинула красный пиджак на плечи. - Я делаю это ради тебя, а не ради него или твоего ребенка. - Женщина сделала паузу. - И да, не опаздывай завтра в аэропорт. - Алисия быстрым шагом покинула заведение, оставляя подругу в гордом одиночестве.       Она понимала, что после этого разговора их отношения изменяться и уже никогда не будут прежними. Станут ли они врагами? Сиерра искренне этого не хотела. Но рыжая бестия, видя что её забота вышла ей боком, закрылась в себе. Она знала, что Ракель выбрала мужика, мужа и отца, вместо неё. От мысли, что им придется провести несколько недель или даже месяцев вместе, расследуя преступление, к горлу подступила тошнота.       Женщине казалось, что она вот-вот сорвётся и расплачется. Она оголила свою броню, почти сняла маску, проявила заботу, переживание за человека, который ей дорог. И что она получила в ответ? Боль, обиду и унижения. Они терзали её, обгладывали по частям, ни оставляя ни одного лакомого кусочка. Ей казалось, что каждый прохожий видит её насквозь. С каменным лицом она рассекала толпу в направлении своей припаркованной машине. Еще секунда и она закричит, заплачет или даже заскулит от переполняющих ее эмоций.       Эмоции и чувства - это слабость, глупость, непростительная роскошь!       Машина в тот момент виделась ей спасительным уголком от чужих глаз и, самое главное, от Ракель. Алисию ещё сильнее затошнило от мысли, что она могла разрыдаться прямо там в кафе перед ней. Закрыв с грохотом дверь, женщина уткнулась головой в руль.       С глаз потекли предательские слëзы, которые она так старательно проглатывала всего лишь несколько секунд назад. В ушах стоял звон, из-за которого она, слава богу, не могла расслышать собственных завываний в истерическом припадке. Она зажмурила глаза с такой силой, что из груди вырвался глухой кашель. Стало трудно дышать. Алисия запустила пальцы в распущенные волосы, бросив резинку куда-то в сторону, и вцепилась когтями в кожу головы. Она из последних сил пыталась вернуть контроль.       Они могут сыграть с вами злую шутку, если покажите их не тем людям!       Не тем людям? Ракель - не тот человек?       Не прошло и двух минут, как женщина с трудом подняла голову с руля. Не думая о своем внешнем виде - она подумает об этом потом - Сиерра завела машину и помчалась, куда глаза глядят. Оставаться здесь, в нескольких минутах от кафе и полицейского участка, было глупо и опрометчиво.       Она может увидеть ее такой.       Только спустя минуты тишины, Ракель осознала что произошло. Она пулей вылетела из кафе. В лицо дунул холодный ветер, словно унижая её. Мурильо огляделась, на улице была тьма народу. Поняв, что Алисии здесь нет, она побежала к участку, молясь, чтобы женщина была там.       Помощника инспектора полиции Алисии Сиерра не было, как и ее машины. Никто не видел, чтобы она уезжала или заходила в здание. Ракель кусала губы от чувства вины, когда в ее голову пришла гениальная мысль. Она ринулась на парковку и села в машину. Быстрым движением она вырулила на главную дорогу и поехала к дому подруги.       Рыжую бестию помощник инспектора по уголовным делам так и не нашла.

***

      Езда за рулем автомобиля утомила женщину. Она чувствовала как ноет голова то ли от слез, то ли от порезов, оставленных когтями, то ли от всего сразу. Казалось, что руки намертво вцепились в кожаный руль. Пальцы онемели. Женщина ехала по какой-то автомагистрали, не зная куда. Единственное, что она знала - крутящаяся мысль в голове, что домой возвращаться нельзя. Она уверена, что там будет облава, устроенная…       Алисия выругалась, тряхнув головой. Произносить, хоть и в голове, имя женщины, которая была ей дорога, а теперь ненавистна, выглядело, как пытка. Сиерра рассмеялась так громко, что голова стала пульсировать ещё сильнее. Слезы перестали литься, оставив подсохшие черные ручейки на щеках. Алая помада стерлась, вернее, женщина съела её, кусая губы.       Она вдруг решила, что все это больше похоже на цирк, на какой-то бред, чем на суровую реальность. Сцена получасовой давности была так уродлива и так банальна, что не укладывалась в голове. Это больше подходит для дешёвых мелодрам или для чей-то больной фантазии, чем для действительности, в которой находилась Алисия. Из груди вырвался очередной смех, жгучей щекоткой карабкающийся по горлу. На стертых дрожащих губах пробежала улыбка, которая не сулила ничего хорошего. Все это было дико смешным, уродливым, смехотворным, безобразным, потешным, болезненным. Сиерре хотелось ещё сильнее смеяться.       Слова __ глубокой болью отзывались во всем теле. Она прокручивала их обрывками, пыталась понять, в какой момент всё полетело к чертям. Женщина цеплялась за любой фрагмент их разговора, вспоминала ни к чему не ведущие старые перепалки, отыскивая причину всего этого кошмара.       Альберто Викунья.       Сиерра вдавила педаль тормоза в пол. Засвистели шины, оставляя за собой черных извивающихся змей. Женщина противостояла рулю, который отказывался подчиняться, вырулила на обочину. Машина затряслась и с грохотом остановилась.       Алисии казалось, что её ударили током. Она привязанная сидит на электрическом стуле. Кто-то кладет ей мокрую губку на рыжую взъерошенную голову, фиксирует крохотной шапочкой на ремнях вокруг шеи, надевает черный мешок с прорезями для глаз и пускает ток. Единственного кого видит женщина сквозь мешок была __.       Ей чудилось, что она - тряпичная кукла. Алисия оглянулась. Дорога была пуста. Она поняла, что одна, и опустила голову. Становилось всё смешнее, слëзы снова побежали по щекам. Оторвав руку от руля, женщина закрыла себе рот, чувствуя как что-то теплое просачивается и касается губ. Язык покрылся чем-то жидким, вкус был слегка соленый, металлический. Разве её помада была не вишневой?       Все сложилось, словно пазл, который так долго она не могла собрать. В этом виноват муж... Альберто. Она хорошо помнит их первую встречу и то как он выглядел, что говорил, как говорил…Но сейчас это не имело никакого значения. Зачем об этом думать, если и так ясно что корень всех проблем в этом мужике?       Женщина помотала головой. К ней вновь возвращалось самообладание. Алисия подняла голову, вытерла слезы свободной рукой. С минуту она сидела неподвижно, словно хотела удостовериться в чем-то, например, в том, что ещё дышит.       Она убрала руку со рта и взглянула на внутреннюю сторону ладони. Она увидела ровный след от укуса и тонкие струйки крови, вытекающие из раны. Быстрым движением женщина опустила козырек, внутри которого было зеркало.       На нее смотрела женщина со спокойным выражением испачканных кровью губ, слегка потемневших от потекшей туши, карамельных глаз. Она смотрела на Алисию с долькой грусти, обиды и сожаления. Осуждения в этом лице она не находила. Сиерра, не отводя взгляда от женщины в зеркале, вытащила из бардачка салфетки и вытерла губы, а затем руку. Алисия смотрела на свое отражение и думала, что эта женщина должна ненавидеть её за слабость, ведь она позволила себе разрыдаться, дать волю эмоциям и чувствам. Но сейчас кроме тишины и спокойствия никого в рыжей голове не было.       Алисия не могла или не хотела сейчас ненавидеть. У нее не осталось сил злиться на…Ракель. Ей хотелось раствориться в этой тишине и блаженстве, которые окружили её. Возможно, это и был контроль эмоций. Что-то разумное было в этом спокойствии.       Сиерра вышла из машины. В лицо дунул легкий ветерок, играя рыжими волосами. Она обошла машину и присела на капот. Женщина посмотрела на небо. Злость, ненависть отошли на второй план. Сейчас главной была грусть, более спокойная и рациональная из всех. Алисия рассуждала в голове, что Альберто действительно был виновен во всем, что произошло между ней и Ракель.       Она была уверена, что этот мужчина, которого она знала в большей степени только как профессионала в криминалистике, а не как мужа своей подруги, с самого первого дня настраивал Ракель против неё. Это было очевидно. Все лежало на поверхности. Как только он появился, всё пошло не так. Или она заблуждается?       Эта мысль стала её спасательным кругом. Она не хотела верить, что Мурильо по собственной воле выгораживала мужа и выбрала его вместо неё. Алисия убеждала себя, что Ракель не поступила бы с ней так, если бы Альберто не подсказывал ей.       Теперь в каждом воспоминании, где Альберто и Ракель перешептывались в присутствии Алисии, она видела подвох. Вот он на ухо говорит своей жене какая Алисия ужасная подруга, какой она гнусный человек…       Он сразу ей не понравился, но как можно ненавидеть, презирать человека просто так без повода, ведь Викунья разыграл такой прекрасный спектакль под названием “Заботливый муж и отец”? Теперь ей было проще простого его ненавидеть, но почему-то вместо ненависти она чувствовала лишь обиду. Ничего. К ненависти она вернеться потом. Возможно завтра, но не сейчас.       Сейчас её мысли вертелись вокруг Ракель. Женщина знала, что Мурильо не виновна в том что с ней сделал муж. Она жертва в этом деле, но никак не соучастник. Ракель обманул собственный муж. Ракель просто запутавшаяся овечка, хоть и обидела Алисию, растоптав её.       Это умозаключение в какой-то степени успокоило её. Трудно сказать обманывала себя Сиерра, пытаясь выгораживать Ракель, обвиняя во всем Альберто, или нет. В том, что он виновен в насилии над Мурильо, она была права, но настраивал ли мужчина свою жену против Алисии? Или это был лишь удобный способ обелить Ракель в собственных глазах?       Она допускала, что своими действиями обеляет Ракель. Но верила, что делает это ради их будущих профессиональных отношений. Сломанная дружба и обиды не должны мешать работе. Женщина это прекрасно понимала. Но Сирра никогда не признается себе, что делает это из-за любви к Ракель, которую не может ненавидеть. Какая была это любовь её не волновало. Дружеская или романтическая? Ей почему-то было неважно. Сиерра просто знала, что без Ракель она развалиться, распадется на части. Мурильо была ей необходима, словно воздух. Алисия не могла представить как будет жить, работать без нее. Ей было нужно хоть изредка видеть эту женщину, знать, что с ней.       Она вернется, зализав раны, натянув маску безразличия и хамства вперемешку с лицемерием, надев броню из отстраненности и холода. Никто впредь не увидит ни одной улики ни на её губах, ни в ее карамельных глазах, которыми можно будет управлять, играть. Даже Ракель впредь не сможет прочесть её эмоции и чувства (Сиерра себя в этом убедила). Теперь Алисия будет осторожна с ней, но будет безумно рада случайному взгляду темно-карих глаз, мимолётной улыбке, обрывистому рукопожатию. Она будет довольствоваться этими скупыми проявлениями чуткости и дружелюбия, ведь теперь это её вполне устраивает. Она сделает для этого всё, что потребуется.       Только через несколько лет Сиерра поймет, что злилась на Ракель, когда та мелькала по новостям по телевизору на, богом забытой, военной базе, и вызывала у нее раздражение, прежде всего из-за того, что она испытывала ненависть не к Мурильо, а к самой себе. Она ненавидела себя за ту любовь, которую до сих пор лелеет к человеку, который, как ей казалось, предал и променял её. Любовь, которую она считала слабостью и которую была не в силах подавить. Даже спустя года, Алисия всё ещё держалась за эту соломинку по имени Ракель и одновременно с этим била себя по рукам, злясь что не может выкинуть ее из головы. Она ненавидела себя и за слепоту и даже доверчивость, ведь не смогла разглядеть заговор Альберто раньше, предотвратить избиение Ракель и не позволить их дружбе, в которой она так нуждалась, развалиться.       Женщина ещё долго смотрела в небо, но когда солнце стало садиться, села в машину. Она расчесала волосы, собрала их в высокий хвост, сделала новый макияж. Домой она не поедет. Хоть на часах уже и было почти восемь вечера, Алисии не хотелось встретить Ракель на пороге своей квартиры. Сиерра поехала обратно в Мадрид и остановилась в небольшом отеле на въезде в город. Сейчас ей очень хотелось спать. Конечно, ей придется встретиться с Ракель, но она подумает об этом завтра.