Пэйринг и персонажи
Описание
холодный кофе, черная смородина, гонки, сигареты, зима, утро. и ты.
Примечания
да, юки отныне и на фикбуке. моя не первая работа, но первая. каждое ваше слово много значит для меня. спасибо.
канал: yukiazl
maybe we are soulmates
01 января 2025, 04:28
Doberman
В гонках нет правил. Кроме двух. Тишина. И молчание. Хочешь участвовать? Приклей на язык клятву никогда не говорить. Иначе. Неизвестно. Минхо не знает, что ждет тех, кто нарушает свои же слова. Точнее, слышал. Но его никогда не интересовало. Может быть, убивают. Или изгоняют. Или? Проехали. Ночь впивается в легкие, словно яд. Шум моторов пролетает мимо ушей. Легкие обвиваются ментоловым дымом. И в округе нет любителей этих сигарет. Только Ли. Губы колют от мятного привкуса. Холодок проходит по телу. Расслабляет. Не учитывая, что никто и не напрягается. Еще один заезд. В котором разносится гул разбитого шлема. Проигрыш. В гонках нет подарка за твои навыки водить. Кроме славы. И повышения уважения в глазах других. Но многим ли это нужно? Некоторые ставят ставки на своих избранных. Вот только не учитывают, что половина уходит в карман организации. Которая не щадит никого. Им неинтересно кто ты и откуда. Для них все равны. Мы же без правил. Молчи и получишь награду. В Японии только так. Громкие хлопки. Очередной выигрыш. Ли не поворачивается, даже не приходится гадать. Новички залезают в игру с человеком, который был рожден вместе со своим мотоциклом. Немного славы и внимания. Черные волосы развиваются на ветру, когда возвращаются на свое место. Сигарета с губ выбирается в чужие. Легкий способ борьбы с зависимостью. Ли никогда не курит один окурок на двоих. — Какой смысл всегда быть на гонках и не участвовать? На тебя многие бы поставили, – спрашивает яркий голос, залезает в голову и бьет по барабанам. Ким прислоняется к своему байку напротив к другу. — Какой смысл участвовать, если победитель известен в самом начале? Скучно, – переспрашивает Ли, приподнимая бровь, руки проходятся по покрытию своего мотоцикла, который не катался уже несколько месяцев, изредка только проверялся на годность. — Позволить мне заменять колеса во время гонки? Боюсь, команда уже забыла, что мы команда, – выдыхает Сынмин, чьи руки не касаются чужих машин или байков, кроме одного. Он несколько лет работает с самым дорогим (не только в смысле денег) и заветным людей, но никогда не принимал участие в помощи другим на гонках. Сами справитесь. — Проехали. Ничего неизвестно про этого? — Этого? Не владею информацией, я говорил ему держать язык за зубами, но вставить пять копеек важнее, – отвечает Ли, пожимая плечами, сигаретный запах, которым он так и не сумел насладиться до конца, впадает в легкие перед тем, как чужая ладонь выкидывает в мусорку. Сынмин прячет красные пальцы от холода в карманы кожаной куртки, язык издает цоканье. Громкое и раздражающие. — Хару предупреждал, всего два исхода: Изгнали или прибили. Не думаю, что они стали бы мараться об него из-за неудачного комплимента. Губы складываются в полоску. Ким перебирает в кармане ключи от мотоцикла с маленьким брелком добермана, у которого явно имеется дополнение. Вопрос без ответа. И уже несколько месяцев. Пусто. Телефон не вибрировал ни разу. А ведь мог. — Ты звонил ему? — Один раз, сбросил через две секунды ожидания, – говорит Минхо, разговоры по телефону и звонки не для него. Никогда не станут. Парень отстраняется от своего байка, прокрутив палец вокруг него, небольшой намек для друга увести его мотоцикл в гараж. — И не думай влезать. Ты помнишь правила. На этой ноте разговор поглощается в тишину. Ли исчезает за пределами зданий. Ровно час и двадцать минут, как он пробыл на гонках. И никогда больше. Никогда меньше. Ким фыркает на чужой байк, который представляет собой двойную работу. Вот только мысли забиты одним лишь словом «правила». Разве правила не созданы, чтобы нарушать? Боюсь, в случае с людьми, в чьих руках твоя жизнь плюшевая игрушка, нельзя.Iced coffee
Глаза просыпаются. Тело нет. Темнота поглотила комнату навсегда. «Навсегда» — три месяца. Зима. Кажется, люди придумали часы не для времени, а для считание секунд. Ненавистного холодного промежутка. Нет разницы, когда ты проснешься. Мрак будет преследовать тебя. И вместе с ним холод. Безумный холод. Почему квартира — крепость, но она не способна согреть? Телефон больше не произносит будильники. На которые так и не получил никакой реакции. Ли протирает экран, за ночь трое котов смогли замарать его в щепки. Пустой. Ни одного уведомления. И слава богу. Он в любом случае не ответил бы. — Сомневаюсь, что ты пришел сюда, чтобы пожелать доброго утра, – шепчет сонный голос, когда пушистая шерсть ласкается в области живота. Ладонь поглаживает мокрый нос, получая в ответ мурчание. Дори никогда не придет в постель просто так. Время завтрака. — Пошли. Кухня еще холоднее. Миски котов наполняются. Больше никто не крутится возле ног. Каждый занят своим делом. Волосы закрутились в волны, словно море во время тихого ветра, который немного касается воды и позволяет ей развеяться. Раскиданные бумаги на столе напоминают о незавершенной работе. Скоро экзамен. И готово ничего. Ли сомневается, что разговаривать не разучился. И нет. Экзамены не школьные. Не студенческие. Рабочие на знание языка. Японцам так важно знать язык идеально. Не только иностранцам, но и коренным жителям. Утомительно? Особенно, когда путаешься в родных иероглифах и чужих. Но или увольняйся и возвращайся в свою маленькую квартиру на окраине Пусана или сдай еще раз грамматику и оставайся в Японии. В своей маленькой квартире. В центре Токио. Холодильник пуст. Оно и не удивительно, парень редко закупается продуктами, ведь почти не бывает дома. Если бы не трое детей (коты), он и не появлялся. Вечно жил на работе и гонках, которые ненавидит. Телефон внезапно разрывается от громкого звонка. Утренний звонок. Минхо давно поставил ограничение: не звонить ему утром. Желательно, в обед и вечером тоже. Забудьте номер. Но на экране высвечивается небольшая надпись. Ким Сынмин будет звонить бесконечно. И это правда. Уже третий раз. — Это должно быть что-то очень важное, настолько, что я выкину фисташковое мороженое в мусорку, – поднимает звонок Ли, присаживаясь на коленки, чтобы погладить и вытереть мордочку рыжего кота, который запачкался после плотного завтрака. — Ты купил фисташковое мороженое? — Сынмин. — Да? В общем, мне немного запретили говорить тебе, но кругло и квадратно, – переходит к теме Ким, чей голос звучит слишком отстраненно, будто звонит с расстояния. В зале. Проводит там больше времени, чем со семьей. — Нашу площадку прикрыли. — Прикрыли? Если Азуми нашел что-то получше, то передай меня не ждать, – произносит Минхо, поднимаясь на ноги, шерсть летает по воздуху. Но никого не раздражает. — Нет. Не в этом смысле, кто-то накопал информацию и сегодня утром полиция навестила площадку. Благо, никого не поймали, – перебивает Сынмин, восстанавливая дыхание, ему явно нельзя было об этом говорить. Минхо не стоит на той ступени, на которой вышка бы позволила открыто говорить о полиции и рисках. Но у парня есть свое движение. Особенное. — Еще раз, меня не интересуют проблемы Азуми, но вдруг с тобой свяжется этот придурок, перенаправь ко мне. — Свяжется, когда сгниет в колодце, – отвечает Ли, ждать звонка бессмысленно. Никогда не наберет первым. Подросток. Лучше позвони. Хоть на секунду. — Собрался прикрывать его? Я не стану обоих вытягивать. — Сам разберусь. Отключаюсь. Противный писк. Звонок окончен. И каждый знает, что Ким ввяжется в любое дерьмо ради близких людей. Только после геройства, Минхо спасает и его. Должен же кто-то заботиться о нем. Хотя это совсем не во вкусе парня. Фисташковое мороженое закончилось еще неделю назад. Пора выходить на улицу. Хотя бы ради холодного кофе. Но голова забита хламом. Мысли трепетно оседают. Питаются энергией. Не хватало еще предателей. Сколько мороки. Напрягаться Минхо не желает. Возможно, это и причина, по которой он все еще на первой ступени.…
Сколько плюсов в зиме? Ноль. Их не существует. Ладони замерзают с неимоверной скоростью. А щеки колются из-за мерзкого снега. В одном времени года объединилось всё, что ненавидит Ли. Как иронично. Медовый запах обвивает. Кафе, которое недавно открылось под домом, встречает с свежей выпечкой. И с кофе. Ароматным. Сладким. Холодным. Есть же холодный? Глаза бегают по бежевому интерьеру. Маленькое и уютное. Здесь можно и работать. Тишина позволяет сконцентрироваться. Минхо подходит к кассе. Минус — нет электронного средства заказа. Контактировать с людьми. Пальцы аккуратно зажимают небольшой колокольчик, с помощью которого нужно вызвать сотрудника, если никого нет. — Доброго дня, – раздается яркий, словно музыка, голос. Синие волосы встречаются во взгляде. Залезают слишком глубоко. Минхо рассматривает бармена, что поправляет свой фартук. Глаза выразительные у него. — Что пожелаете? У нас много новинок в честь открытия. — Айс кофе, пожалуйста, – отвечает Ли, совсем без разницы, он пьет все вкусы. Все возможные. Главное, холодный. Терпеть не может горячие напитки. — Маленький. — Холодный? Ну и предпочтения, – шепчет бармен, указывая рукой на оплату на терминале, руки спешат за стаканчиком. — Что? — Прошу прощения, я терпеть не могу холодный кофе. Не в плане приготовления, а именно вкуса, – добавляет парень, смачивая губы языком, с которого вырвалось лишний комментарий. Громкость машинки расслабляет атмосферу. Хотя никто и не напрягался. — Возможно, это было лишним. — Так, вы любите только горячий? Не встречал еще никого, кто бы настолько не предпочитал холодный кофе, что слова вырываются наружу, – говорит Минхо, облокачиваясь на столик возле терминала, чтобы поближе рассмотреть чужие глаза. Точнее, процесс работы. Невесомый разговор, но греет. Внутри. — Какой смысл от кофе, если он холодный? Особенно зимой, когда стоит согреваться каждую секунду, а горячий напиток может помочь в этом, – слабо улыбаясь, выдыхает юноша с темно-синими волосами, пока маленькая ложка размешивает напиток. Голос явно музыкальный. Минхо не занимался музыкой. Не ходил в музыкальную школу. Просто такое слышно за километры? Крис часто рассказывает про определенные ноты голоса, которые позволяют узнать музыканта среди толпы. Правда, мало кто слушает, но частичка усваиваться в памяти. В целом, его не должно это интересовать. Приятно подмечать хобби людей. — Красиво размышляете, но дело вкуса, – произносит Ли, руки тянутся в карман, сигарет нет на месте, кажется, вчера они испарились на гонках. — Ваше имя? — Ли Минхо. Слабая улыбка спадает с лица бармена. Ничего особенного. На стаканчике должно быть написано имя клиента. Но с чего бы улыбке резко пропасть? Минхо задался вопросом лишь на пару секунд. Все улетело из мыслей. Его волнует отсутствие сигарет. Ладонь забирает свой холодный напиток, который моментально окутывает пальцы краснотой, из чужих рук. Сбоку красуется его имя. Неаккуратный почерк. Что-то в этом есть особенное. — Хорошего дня, – желает бармен, перед тем, как парень растворяется за дверью. Улыбка не светится. Кошачий взгляд успел остановиться на чужом бейджике. На котором смог прочитать только «Хан». Фамилия. Имя написано так неряшливо и иероглифами неизвестными. Сложно для иностранца. Но больше всего запомнились синие волосы. Что так хорошо сочетаются с глубокими черными глазами. А теперь насчет отсутствия сигарет. Телефон набирает короткий номер. Который всегда поднимает в ту же секунду. — Ким Сынмин, у тебя двадцать минут на поиск целой упаковки сигарет. Я еду. Звонок сбрасывается моментально. Двери дома закрыты навсегда. Только это не останавливает.«Хан» с неряшливым почерком.
…
— Ужасное место, – шепчет в сигарету Ли, мотоцикл останавливается возле новой площадки для гонок, так мало народу. С привлечением полиции сложно оповестить всех о смене локации. Учитывая, что среди них предатель. Шлем запутал и так небрежные волосы. Ветер гладит их. Успокаивает. И раздражает. Мотоцикл затихает. Пальцы крутят ключи. Пока охрана проверяет байк на запрещенное, но парень уходит. Сами отвезут на площадку. Никто не возмущается. Привыкли. — Эй, Ли, это не обслуживающий персонал, – окрикивает его силуэт впереди. Эти кучерявые волосы. Тошнотворный голос. И татуировка змеи на шеи. — Классное место. — Мог выбрать и получше, Азуми, – фыркает Минхо, ладони не тянутся в карманы за сигаретами, при нем запрещено курить. Почему? Никто не интересовался. Взгляды встречаются. Ядовито зеленые глаза. Красивые до безумия, но сколько мерзости в них. — Так, почему резкая смена обстановки? Ложь. Ему нельзя выдать всю информацию. Хотя это и так ясно. Некое приличие должно оставаться. Особенно, когда перед тобой стоит человек, для которого ты маленький щенок. Руки прячутся в карманах, а легкие впитывают тошнотворный шоколадный аромат сигарет. Чужих. Самый отвратительный вкус. — Крыса сотрудничает с полицией. Хер знает, кто именно, пока копаем на каждого, – отвечает хриплый голос Азуми, который пропитывается запахом шоколада, терзающий вопрос остается открытым. Нельзя спросить в лоб. — Ты слишком чистый. Подозрительно? — Азуми, завязывай, – врывается второй голос. Грубый и острый, который пробирает до мурашек. Но веснушки совсем не соответствуют этому. Феликс появляется сзади и прерывает попытку старшего запугать. — Твои попытки только уводят нас от цели найти виновника. Минхо, добрый вечер. Резкая смена. Голос этого парня всегда меняется, когда адресован в сторону Ли. С грубого на чистый. Минхо слегка поднимает руку для рукопожатия. Что здесь не делают обычно, но Феликс отвечает. Короткое и полное уважения. В голове пролетает мысль, пора уходить отсюда. И оно никогда не бывает ложным. — Ким приехал? – задает вопрос парень, выпрямляя спину. Есть одно заветное правило. Не показывай, что ты напряжен. Тем более с ними. Делай вид, что все в порядке. — Ким Сынмин будет отсутствовать на сегодняшних гонках, – отвечает Феликс, спокойное выражение лица, в котором невозможно прочитать ничего. Сложный. Руки тянутся к шоколадным сигаретам японца. Ложь. Сынмин перевернется в гробу, но не пропустит гонку. — Можешь быть свободен. Пока что. И больше не нужно говорить. Минхо исчезает по направлению к байкам. Ком в горле сходит в желудок. Эти двое всегда были мутными. Они и есть загадка двух правил. Молчание и тишина. Что происходит с людьми, которые нарушили? Все еще тайна. Но, черт возьми. Громкий хлопок разносится по улице. Ботинок ударяет по мусорки. Вливая все эмоции. Всегда спокойный, пока дело не касается близких. Смешок выплывает с чужих губ. Глаза расслабляются при виде знакомой фигуры. — Я вижу тебя таким второй раз. Первый, кажется, был при изгнание Хвана? – произносит Крис, присаживаясь на байк, не свой. Он предпочитает машины. Они практичнее и безопаснее. А парень является синонимом к безопасности. — Расслабься, не позволяй им задеть тебя. Минхо цокает языком. Облокачивается на свой мотоцикл. Руки тянутся целенаправленно за сигаретами, которые только утром забрал у друга. И куда за такой короткий срок он успел раствориться? Мята обвивает легкие. Крис вытягивает второй окурок для себя, хотя не особый фаворит таких вкусов. — Где Ким? – твердо спрашивает волнующий вопрос Ли, мятный вкус позволяет успокоиться. Превратиться в спокойного Lee Know. Как и вычеркнуто на байке. — Думаю, его допрашивают, а в какой форме? Узнаем или завтра или стоя над надгробием, – выдыхает Крис, сбрасывая пепел, идеально спокойный. Раздражает. — На какой им допрашивать его? Сынмин уехал сразу после меня той ночью. — Дело не в нем, а в светлой макушки. Азуми сошел с ума с предательства Хвана и вылизывает каждый угол в поисках, – поправляет парень, губы колются из-за прохладного аромата, что осязает в легких и не выходит оттуда. — Они считают, что это он доложил полиции. — Этот придурок лапшу не в силах купить, – фыркает Минхо, он быстрее поверит в существование единорогов, чем в то, что парень дошел до полиции и дал показания. И дело не в глупости. Все намного проще. Хван знает сколько принесет проблем своим близким людям из-за этого. Как минимум, Ким уже подвергся гневу. Огромный комок шерсти, который запутался неимоверно сильно. Ну и пошел он. Не такой распутывали. — Не возникай перед ними, они слишком серьезно занялись чисткой своих людей. Хару был изгнан сегодня утром, – предупреждает Крис, выкидывая сигарету в мусорку, никогда не любил курить слишком долго. Особенно на холоде. Отвратительно. — Живой. Чистки людей не было уже давно. Кажется, Минхо застал только одну, когда вступил в гонки. Азарт захватил сердце и втянул слишком глубоко. Тогда же, он не умел контролировать свою речь. Обычный подросток, что переехал в Токио. И грозился на изгнание, но по какой-то причине именно Феликс не позволил. Простили за ребячество. Отныне все иначе. Крыс здесь не любит никто. Их уничтожают. — Я поеду домой, – вылетает с губ перед тем, как ком возвращается в горло. Хочется в теплую постель и фисташковое мороженое. И холодный кофе. — Если будут известия про Кима, звони. — Ты же не возьмешь? — Возьму. Шлем плотно прикрывает волосы. Мотоцикл встречает с громким ревом. Пора уезжать. Иначе прокопаются и к нему. Сейчас нет смысла выискивать друга. За попытки предъявить и позволить им заподозрить неладное, достанется только больше. Всем известно. Всем понятно. Крис исчезает за пределами гонки. Проблемы проблемами, а гонки по расписанию. Сегодня особенный день. Гонки на машинах и все друзья пропускают.…
— Кофе запрещено в библиотеке, – раздается голос сзади, заставляя шоколадные глаза открыться и осветить своим сонным взглядом. Волосы торчат в разные стороны. Нуждаются в расческе. — Сигареты тоже. Надоедливый. Минхо прячет упаковку обратно в карман штанов. Взгляды встречаются. Синие волосы. Темные. Но солнечные лучи освещают эти покрашенные пряди. И Ли узнает. Прошла ровно неделя, как он не заходил за кофе в ту небольшую забегаловку. Не было времени. Хотя хотелось. — Ты? Хан…Имя я твое не понял, – прочищает горло парень, поднимая макушку со стола, кофе остыло, но нет минусов. Оно стало еще холоднее. — Иероглифы странные. — Серьезно? Ты не японец? Я имею виду, по твоей внешности сразу скажешь, что кореец, просто по-твоему языку нельзя подумать. Хорошая речь, – отвечает Хан, слишком много слов и эмоций. Энергия льется по его крови. Он присаживается рядом, аккуратно складывая свои книги. Что-то вроде романтики. Сопливо. — Иностранец? — Да, но живу в Японии уже пять лет, без гражданства букашка? – выдыхает парень, глаза пробегаются по учебникам, которые стоят большой стопкой и так не были открыты. Он заснул за процессом изучения. Каждый год правила языка меняются. Зачем? Скучно людям. А другим сдавать экзамены. — Некоторые иероглифы даются тяжело. — Мое имя было сложным? Я могу объяснить, не думал, что для иностранцев может быть непонятно, – говорит тот и тянется в сторону своей сумки. Блокнот открывается быстро с помощью небольшой закладки. Она выглядит как самодельная. Красивая. Белый щенок. Кучерявый. — Я часто записываю в свой блокнот зацепки в языке. — Настолько любишь японский? Ты же кореец? Или я ошибаюсь? – спрашивает Ли, приподнимая бровь. Внешность многое говорит об людях, слишком много. И дело не в национальности. Внутренний мир отражается в его особенностях. Хотя красивые часто оказываются гнилыми. Даже на это нельзя надеяться. — Кореец. Но вырос в Японии и не букашка без гражданства, – слабая улыбка расплывается на чужих губах, такая же, как и в первую встречу. Небольшие ямочки встречают. Или это не ямочки? Пускай будут они. — Моя мама переехала сюда в подростковом возрасте и влюбилась и вышла замуж и не вернулась обратно домой. — Сопливая романтика. — Ты не любишь романтику? — Нет, она надоедает, – отвечает юноша, облокачиваясь обратно на свои ладони, сон возвращается. Впервые хочется уснуть обратно, когда рядом кто-то. — Это слишком приторно. — Ты еще скажи, что не любишь сладкое, – фыркает Хан, скрещивая руки на груди, губы больше не улыбаются, дуются. Странный? — Сравниваешь сладкое и романтику? — Да? Это однотипно. — Будет по-твоему, – соглашается Ли, они ушли далеко от начального вопроса. Даже не заметили. — Но держу вкурсе, в моем доме четыре упаковки фисташкового мороженого. — Фисташковое? Я влюблен. — Надеюсь, в мороженое, – шепчет парень, глаза скользят к открытому блокноту, несколько иероглифов с заданий из экзамена. Совпадение? Да. — Объяснишь? Слова хотят вырваться, но внимание проскальзывает к правилам. Они изначально завели разговор про учебу. Каким образом закончили на фисташковом мороженое? Неизвестно. Существуют такие люди, с которыми темы для разговора льются потоком сами. Это называют…что-то вроде судьбы. Соулмейты?«ハン・ジソン»
Хан Джисон.
Его имя пишется, словно улыбающийся эмоджи? Подходит. Улыбка с его губ не уходила. Она не имеет понятия что такое выход. Светится и светится. Ямочки (для него это именно они) углубляют чужой взгляд. Шоколадные глаза растворяются в черных бусинах. — Ты рисуешь? – резко спрашивает Минхо, когда парень аккуратно складывает свои вещи в сумку, и замечает пакет из художественного магазина. Когда-то любимый. — Я? Нет, даже кисть никогда не держал в руках, это небольшой подарок для моего друга, – отмахивается Джисон, почему-то руки тянутся к пакету, чтобы показать все содержимое. Иронично. — Он такие картины рисует. Думаю, ему понравится. Пару новых кистей. Яркие краски. Все возможные виды принадлежностей. Минхо просто не знает название каждого. Да, художнику определено понравится. Подари им место для рисования и они уже счастливы. На своем опыте. Кое-кто радовался листку бумаги. В старшей школе. Давно. — Понравится. Я уверен, мой лучший друг был бы счастлив, – сжимает пальцы в кулак, слова «бывший лучший друг» не смогли пробиться сквозь ком в горле. Пускай пройдет несколько лет или века. Нить не разорвется, пока люди сами не разрежут её. Минхо придает слишком большое значение дружбе. — Он тоже художник? – переспрашивает Хан, чьи глаза загораются ярким пламенем, хоть его и не видно из-за черноты в глазах. Этот парень олицетворение солнца. А может быть и луны. Луна светит ярче солнца? Забейте. Не делитесь на звезды в космосе. — Мы соулмейты? — Соулмейты? — У тебя и английский слабый? – кривится в лице Джисон, когда получает слабый положительный кивок в ответ. Этот парень проблемный. Очень. — Ты школу на добром слове закончил? — Я шучу. Maybe we are soulmates. Шум двигающегося стула раздается по библиотеке. Минхо встает при первом же звонке. Берет трубку. Обещал. Не ошибся. Парень махает рукой в знак прощания. Исчезает. Словно первый снег в Токио. Так неожиданно. Так холодно. — Maybe? Тихо повторяет Хан. Шепот впитывается в его кофту. Может быть. Все может быть. Только с ним хотелось бы знать точно. Блокнот закрывается. Они так и не изучили иероглифы. Не успели. Их время ограничено. Как бы глупо это не звучало. Джисон тянется к своей книге. Ему должно быть плевать. Но нить дергается. Желание держаться рядом взрывается. Серьезно, глупо.…
— Будь осторожен, они установили слежку и за тобой. Просто купи себе фисташковое мороженое и не создавай проблем, – произносит голос на другом конце провода, где раздается шум машины и пару громких разговоров. Чан не успел выйти с собрания, как позвонил предупредить своего друга. — И как только Ким свяжется с тобой, выдерни ему язык. — Язык? – переспрашивает Минхо, руки вытаскивают ключ из мотоцикла. Супермаркет встречает гостя, как родного. Он послушно пришел за мороженым. — Он все рассказал? — В том и проблема, что нет. — Разве это не хорошо? — Скажешь мне эти слова, когда встретишь его в живую, – говорит Бан, который явно закатил глаза за экраном. Открытие двери сопровождается звонким голосом. Азуми вернулся в комнату. Звонок сбрасывается. Пальцы сжимают коробку фисташкового мороженого. На что готовы люди ради своей цели? Возможно, на слишком многое. Черт. Еще бы знать какую цель преследует японец.…
Стук в дверь разбивает сны. Которые давно уже не снятся. Коты подскакивают с дивана в гостиной. Их шерсть слегка вздулась. Немного защитники. Правда при опасности спрячутся первые. Ли аккуратно протирает свои сонные глаза. Волосы ужасно торчат. А ноги стараются не задеть пушистую шерсть, что следует за хозяином. Он помнит, что нужно быть осторожнее, поэтому руки застывают над замком и взгляд тянется к глазку. Знакомый силуэт. — Какого, так поздно? Я говорил не приходить и не звонить ночью, – бурчит шепотом Минхо, когда открывается дверь, но стоит глазам встретиться с чужими, как слова прилипают к горлу. Ким молчит. Правый глаз закрыт повязкой. А на лице множество пластырей. Одежда на три размера больше. Никогда он не носил вещи не по размеру. Первый раз. Это об этом Чан предупреждал? Ли способен увидеть раны только на лице, что творится под тканью, не желает представлять. — Прости. Ночью они не следят…и я не хочу возвращаться домой в таком виде, – шепчет в ответ Ким, пальцы осторожно сжимают край своей огромной кофты. Дома семья, которая не должна знать о гонках и причине внешнего вида своего сына. И Ли знает об этом. — Могу уйти, если мешаю. — Нытик. Короткий ответ вылетает с губ старшего, который запускает друга в квартиру, и закрывает дверь на все замки. Не взломаете. Коты касаются чужих коленок. Их шерсть опустилась обратно. Никогда не поднималась на присутствие этого парня в квартире. Хотя не любят посторонних. — Без зонтика? – спрашивает глупый вопрос Минхо, замечая мокрые волосы своего младшего. Конечно, без. Легкий кивок освещает гостиную. — Сходи в душ. Я заварю тебе горячий чай и вырву язык, как и сказал Чан. Сынмин цокает. Но слушается. Как бы не хотелось признавать. Это второй дом. Первый. Никогда не будет ничего ближе, чем небольшая квартира в центре Токио. И никто не примет тебя со всеми пластырями, как парень с тремя котами.…
— Пей, но не шевелись, – сосредоточенно выдыхает Ли, доставая из аптечки мазь для каждого синяка. Пальцы осторожно касаются чужого глаза, который не пострадал сильно. Но шрам останется. Над бровью. — Расскажешь? — Минхо, я ничего не говорил им, – сквозь горячий чай говорит Ким, голос немного дрожит. Парень может казаться сильным и всевозможным, но он все еще человек. Который испытывает страх перед теми, кто сильнее его. — Успокойся. Меня не волнует сколько ты рассказал им, я хочу знать, что они сделали с тобой, – тихо отвечает старший, чьи руки аккуратно заклеивают царапину на щеке. Взгляды встречаются. Шоколадные глаза смотрят в щенячьи. Всегда брошенный щенок. — Это из-за него? Сынмин кусает внутреннюю часть щеки. Молчание знак согласия. Глаза жмурятся, когда дело доходит до разбитой губы. Она не просто разбита. Кажется, из нее старались выбить слишком много информации ножом. — Не было никакой полиции или предателя. Абсолютно все придумано, только бы разозлить участников и выкрошить с каждого информацию, – отвечает щенок, руки тянутся к горячему чаю, но ему запрещают пить, пока мазь не пропитается на губе. Даже горло нельзя смочить. Ком съедает всю кровь. — Им нужен Хван. — Если полиции не было, то нахуя Хван? Я думал, они просто подозреваемого ищут, – спрашивает Минхо, складывая все лекарства в аптечку. Бровь поднимается. Рыжая шерсть запрыгивает на соседний стул. Желает вернуться в теплую кровать вместе с хозяином. Сегодня сна не будет. — Не знаю, что этот придурок натворил и каким образом переступил порог Азуми, но они девять часов вымогали любые сведения про него, – пожимает плечами младший, ладонь поглаживает кота, никому неизвестно каким образом самый тихий участник гонок влип во всё это. Хван никогда и не здоровался с японцем. — Тебя не тронут. Я соврал им, что вы никогда не были друзьями. — Азуми психопат и всем известно, – выдыхает Минхо, вставая со стула, и направляется к полке на кухне, чтобы убрать все ненужное. — Эта пытка не остановит же тебя? Еще один глупый вопрос. Нет. Не остановит. В этом и особенность чувств Ким Сынмина. Ничто не способно сломить его. Девять часов выдержал и столько же потерпит. Но правда уйдет вместе с ним. — Я дал клятву. Пускай прячется, сбегает сколько желает, мне нужны слова, которые услышу сам, – произносит приторную речь щенок, заставляя чужое лицо. Сопливая романтика. Сладкое тоже не любишь? Минхо засматривается в глубокие глаза, прислоняясь к кухонной стойке. — Я не собираюсь сдаваться. Можешь сдать меня прямо сейчас. — Я с тобой. — Что? — Я с тобой, – повторяет Ли, улыбка расплывается на губах, а тело расслабляется. — Я хочу набить ему лицо. Искреннее желание. Просто избить за тихий уход, после которого не оставил даже записку. Хван Хенджин. Никогда не умел просить помощь. Возможно, это и стало причиной их дружбы. Оба не выговаривают одно слово: «Помоги». Короткое и ясное, но такое тяжелое. Въедается в горло. Не в силах вылезти из него. Кухня озаряется не громким смехом. Свет гаснет. Почти утро. Солнце наступает. Возвращается домой. Как и Ким, который падает на мягкую кровать своего друга. Дом. Теплый и светлый. И они проспят весь день. Только это не имеет значимости. Для них время остановилось.«You are my lifeline»
Яркий свет от фонарей ударяет по глазам. Неизвестно сколько времени. Телефон разбился. Дождь ушел, но оставил за собой следы. С волос капают противные капли. Пушистые и торчат в разные стороны. Ноги не в силах встать с лавочки, которая промокла до ниточки. Руки закрывают лицо. Мир не исчез. Жизнь продолжилась. И продолжится дальше. Надолго. Лишь желание жить закончилось. Одним щелчком ты больше не тот, кем был раньше. Но твое лицо все еще твое, а улыбка все еще твоя, только ты больше не ты. Мысли прерываются. В один огромный комок. Как комок шерсти котят. — Эй, чувак, я наблюдаю за тобой уже девять часов, все в порядке? Некоторые посетители даже жаловались на тебя. Уши пробивают голос. Звонкий и приятный. Словно свет среди тьмы. Ли осторожно поднимает свои красные глаза. Шоколадные с клубникой. Сосуды лопнули от слёз, которые не высохли. — Ты немой? – добавляет незнакомец, чьи пальцы начинают выстраивать предложения. Явно не язык жестов. Минхо хмурится. Речь и правда исчезла. — Нет, – коротко бросает ответ парень, отворачиваясь, слишком грубо. Он желает остаться навсегда один. — Мне не нужна помощь. — А я не супергерой для тебя, меня попросил начальник проверить тебя. Чего расселся? – спрашивает незнакомец, его белые волосы развиваются на ветру. Школьник. Не сильно младше самого Ли. Год разница. Примерно. — Жизнь закончилась? — Тебе есть дело? — Да. Я сотрудник кафе, напротив которого ты сидишь, и если посетителям будет некомфортно из-за тебя, то я потеряю чаевые, – говорит юноша, доставая из кармана сигареты. Ментоловые. Запах обвивает нос. Минхо не курит. Взгляды встречаются. — Будешь? — Я не курю. — Так, ты святой у нас? Иностранец? — Да, первый год в Японии, – бурчит себе под нос Ли, обнимая сильнее свои коленки, к которым прилипли джинсы из-за дождя. — Где твои родители? Брошенный ребенок, – задает вопрос и выстреливает метко. Парень замечает изменения во взгляде. Слова были лишними. Сигарета тушится. Слишком мало проработала. — Ладно, побуду для тебя героем. Пойдем со мной. Чужая теплая рука касается мокрого плеча. Ли без сил. Ноги разучились ходить. Он просто плетется за незнакомцев. Кафе встречает с горьким запахом. Кофе. Много кофе. Слишком много. — Я заварю тебе горячий кофе и попрошу принести полотенце, – осторожно говорит парень, почему-то теперь соблюдает за вылетом своих слов. — Холодный.. — Холодный? Ты сдохнуть собрался? — Я не пью горячий, только холодный. — Вредный, – фыркает парень, но переставляет стаканчик на другую машинку. Маленькая ухмылка расцветает на лице. — Я Хван Хенджин. — Ли Минхо. Они пожимают руки. Небольшое знакомство. Которое не должно было продлиться долго. Если бы Хван не звонил каждый день и не интересовался состоянием. Даже разница в возрасте не заставляла его перестать заботиться о нем, как о младшем брате.«В тот день его родители умерли. И я не желал больше отпускать. Словно забрал в объятья брошенного кота. Кстати, я тоже пью холодный кофе».
Запись, которая навсегда останется в блокноте незнакомца, ставшего целым миром для разбитого ребенка.
И этот человек мог уйти молча? Нет. Ли не поверит в это. Точно также, как и Ким не верит.…
— Не хами, – голос сзади подкрадывается неожиданно и боль проникает в ребра. Чан легким движением руки заставляет замолчать при разговоре с персоналом на гонках. Чужой язык цокает. — Не создаем проблем? — Он отказался отвозить мой мотоцикл, – отвечает Минхо, который разбирался с охранником, что раньше слушался его, но больше нет такой команды. Не изменялось же ничего? — Да, я за этим и пришел, – вспоминает Бан, протягивая небольшой значок. Орёл. Яркий и пестрый. Точнее, бронзовый. Минхо приподнимает бровь. — Пожалуйста, я не хочу произносить это в слух. — О чем ты? Ли всего секунду всматривается в выражение лица своего друга. Секунды хватает, чтобы осознать. Значок для него. Зрачки трясутся. А пальцы не желают забирать. — Это указание Азуми. Верни мне прошлый. Чан соблюдает спокойствие. Нет смысла возмущаться. Шоколадные глаза уводятся в сторону лидеров. Да, за ним наблюдают. Противные зеленые глаза. Словно яд. — На каком основании? – спрашивает Минхо, сжимая свой значок на куртке. Лев. Только через труп поменяет. — Минхо, без лишних вопросов. Сказали значит делай, я не буду ждать, – вздыхает Чан, прекращая желание друга отправиться разбираться. Ли фыркает. Громко. Ладонь звонко ударяет по чужой. Он забирает новый символ. Отвратительный орел. Бан сжимает губы в строчку и возвращается к остальным лидерам. Минхо желает пнуть мотоциклы, но его просили соблюдать тишину. — Понизили. Он просто желает сломать тебя и дождаться момента, когда ты прибежишь сам, – шепчет Ким, рассматривая чужой новый значок. Такой же, как и у него самого. Только он быстро смирился со своей новой веткой. А вот друг никогда. — Да пошел он. Коротко. Минхо не станет больше соблюдать правила. Он получил значок «гостя». Даже запрещено участвовать в гонках. Это унизительно. Один из лучших гонщиков не может выйти на дорогу. Никогда не метился на значок змеи (лидеров), но всегда оберегал своего льва. Вторая ступень была выбита у него из под ног. Азуми добивается, чтобы он сгнил на первой. — Бесишься? – грубые нотки затемняют солнце, Феликс появляется, как всегда, в нужное время. Руки прячутся в карманах олимпийки, пока чужие вытаскиваются из них. Этикет. Или глупые правила. — Бронзовый симпатичный. Минхо рассматривает своими глазами парня, с которым разделяет фамилию. Значок прячется в кулаке. Он не будет прицеплен на куртку. Многие мечтают получать орла, и четыре года назад сам видел во снах только его. Но забрав серебряный значок льва, словно лишили маленького ребенка познавать мир. Посадили за решетку. — Пришел смеяться? — О чем ты? Хотел сказать, что бронзовым нельзя быть в этой зоне, – отвечает Ли, пожимая плечами. Черные волосы развиваются на ветру, лунный свет освещает веснушки, а глаза прищуриваются. Давно никто не видел его таким. Поглощенным своим местом. — И отвези мотоцикл в гараж. Он больше не нужен тебе. — Разве мы не были командой? – спрашивает Ким, не позволяя вылить все возмущения кошачьего взгляда. Его рассматривают с головы до ног. Лицо все еще покрыто несколькими пластырями, а черная водолазка закрывает тело. Но чужой взгляд останавливается на бронзовом орле, который прикован к кожаной куртке. Раньше была змея. — Точно. Я больше не состою в ней. Феликс исчезает за пределами стоянки. Тяжелое дыхание разносится по округе. Ядовито зеленые глаза улыбаются. Минхо дергается своего друга, чтобы исчезнуть из этого места. Больше никогда не появляться. Никаких гонок. Люди меняются, когда в их руках оказывается власть. И младший Ли яркий пример. Но каждый получает то, что заслуживает в итоге. Без исключений. И всему присущ конец. Только какой он будет для тебя? Раскроется в конце. Бесит. Слишком раздражает.…
Запах кофеина ударяет по носу. Кафе наполнено до ниточки коричневыми зернами. На свете слишком много запахов. Но не существует ни одного слаще, чем этот. Тусклый свет позволяет глазам расслабиться. Волосы немного промокли. Общественный транспорт неудобен в использовании. Да. Никакого мотоцикла. Минхо больше не сядет на него. — Добрый вечер, у нас большое количество новинок в честь праздника, – спокойный женский голос встречает с ярким звонком на двери. Кафе успели украсить за две недели отсутствия парня. Рождество. — Что пожелаете? — Хан Джисон не работает сегодня? — О, господин, должно быть он на обеде, – задумчиво отвечает девушка, которая оглядывается в кладовку, чтобы разглядеть сотрудника. — Я могу позвать, если срочно. — С клубникой, – перебивает Минхо, указывая на напиток в меню. Для чего спросил про парня? Слова выскочили с губ самостоятельно. Девушка кивает. Заказ приготавливается. Ли занимает столик возле окна. Снежинки аккуратно приземляются и растворяются. У них нет шансов прожить. Даже пару секунд. Звучит отвратительно. Официант приносит кофе с клубничным чизкейком через пару минут. Людей совсем нет. Как и заказов. Но для парня это огромный плюс. Ждать по несколько часов свою еду. Раздражает. Пальцы пролистывают записи в тетради. Все проблемы способны подождать. А экзамен ждать не будет. Никогда не ждет. Иероглифы все еще остаются загадкой, но прогресс имеется. Правила запоминаются. Минхо на слишком долгий срок забыл про повышение уровня языка. — Станешь ли отрицать, что приходишь сюда ради меня? – возле стола, словно приведение, появляется знакомая фигура, чьи синие волосы заплетены в маленький хвостик. Короткий. Передние пряди выпали из него. — Нет. Я только поинтересовался, – отвечает Минхо, переводя свои шоколадные глаза в сторону сотрудника. Взгляды встречаются. Ли может поклясться, что увидел ядовито знакомые глаза. Только черного цвета. Глубокие. Чушь. — Ты единственный у кого кофе негорький. — Горький? В следующий раз будет горьким, – хмыкает Джисон, присаживаясь напротив. Время обеда еще не вышло. И обслуживать некого. — Когда экзамен? — 26 декабря, –прикрывает рукой свою тетрадь старший, но не успевает, ведь её забирают чужие пальцы. Хан исправляет ручкой пару иероглифов. Ошибки. — После Рождества. — И дня влюбленных. Минхо возвращает свой взгляд к нему. Волосы подсохли и распушились. Кажется, сотрудник давно заметил особенность парня. Словно кот. — 24 декабря день влюбленных в Японии, – помечает Хан, бровь поднимается в знак непонимания. Каждый угол в Токио шумит об этом празднике. — Ты никогда не встречался ни с кем здесь? Девушки любят этот праздник. — Нет. Коротко отвечает Ли. Не желая продолжать разговор. Отношения для него личная тема и недоступна для человека, с которым знаком меньше месяца. — Ты хоть с кем-то встречался? — Тебя волнует наличие моих отношений? — Просто советую тебе легкий способ получить гражданство, – бурчит в ответ Джисон, опуская глаза обратно в тетрадь, и ручка двигается к еще одной ошибке, пока тяжелые вздохи раздаются на соседнем кресле. — Слушай, это программы школы, только не говори, что прогуливал. — Мне было не до учебы, – говорит Минхо, облокачиваясь на спинку дивана, пальцы крепко обнимают холодный стаканчик кофе. Чизкейк исчез. — Обстоятельства не позволяли. — Красиво замаскировал прогулы, – ухмыляется парень, вручая чужую тетрадь с исправленными словами, а в уголке листка прячется маленький рисунок кота в костюме приведения. — Будет время, приходи ко мне домой. Я могу помочь разобрать ошибки. Произносит Хан и исчезает за спиной менеджера, что напоминает об окончании обеда. Работа не позволит провести слишком много времени, как бы не хотелось. Минхо крутит в руках свою тетрадку. Рядом с котом написан адрес. Другой конец города от его квартиры. Будто он когда-то воспользуется этим шансом. С чего бы незнакомцу помогать кому-то вроде него? Глупо. Стакан прыгает в мусорку. Сигаретный дым наполняет легкие. Снежинки скапливаются на пушистых волосах, пока колени замерзают. Автобус никогда не приезжает вовремя. Улыбка растворяется на красных губах. Неизвестно почему.…
— Ким, разберись с заказом Со, – громко произносит парень своему другу, когда руки тянутся к телефону. Звонки продолжают поступать на рабочий номер. Люди перед праздниками сходят с ума. — Но не суйся. Только посмотри. Сынмин лишь кивает слегка. Ему запрещено переходить к полному ремонту машин. Запястья только начали заживать и сильное давление вернет счетчик обратно в русло. Глаза пробегаются по красному мотоциклу. — Эй, Нами, займись двигателем, – говорит Ким, указывая сотруднику следующие действия, чувствует себя руководителем. Директором. Пока Минхо не возвращается на свое место. — Я давно говорил ему, пора менять. — Привыкай, никто не слушает, – пожимает плечами Ли, откладывая мобильный в сторону. Работы слишком много, а горло скучает по холодному кофе. Ему обещали горький. — Давай покончим с этим. И побыстрее. Мастерская наполняется молчанием, лишь шум техники. Нами занят изучением нового двигателя, пока Ли разбирает старый. И почему люди не могут делать все вовремя? Сынмин задается этим вопросом, когда складывает стопку бумаг с заказами на стол. Перед праздниками все резко вспомнили, что у них имеются машины. — Господин Ли и Ким, к вам пришли, – заходит в комнату девушка, чья одежда испачкана в краске. Её явно отвлекли от создания рисунка на машине. — Рэн, мы не принимаем сегодня встречи, – отвечает Сынмин, отмахиваясь. Заказы только в письменной форме. График забит по горло. Нет местечка для разговоров. — Не знаю, сказали очень срочно. Ким, я не буду разбираться, – договаривает девушка и исчезает за закрытой дверью. Она никогда не станет искать компромисс в проблемах своих старших. Минхо отрывается от двигателя, вытирая руки. Полотенце бросается на сиденье мотоцикла. Когда же Сынмин цокает языком и следует за старшим. Поговорить с нежданным гостем нужно. Срочно. Ким просит охранника пропустить гостя в свой кабинет, если что-то личное, то безопаснее поговорить в закрытом месте. Ли падает на диван. Кажется, они не спали несколько ночей. Язык больше не желает говорить. Дверь открывается. И все же можно было не говорить. Сынмин выпрямляется на своем кресле, которое крутится из стороны в сторону. Встречаясь взглядом с гостем. — «Срочно» только по причине смерти чей-то, сомневаюсь, что ты за этим, – произносит Минхо, облокачиваясь на свою руку, чтобы голова не упала. Тяжелая. В ней усталости больше, чем во всей вселенной. — Я тоже по срочной информации, – фыркает Чан, усаживаясь на соседнее кресло. На запястье сквозь кофту виднеется небольшая татуировка. Как и у всех лидеров. Змея. Черная и ядовитая. — Вы отдыхаете? — По выходным, которых нет, – говорит Ким, продолжая шуметь своим вертящимся креслом. Кончики пальцев слегка стучат по виску, ожидая конец разговора. Который не успел начаться. — Что за информация? — Вчера проводилось собрание, я уже молчу, что вы игнорируете мои просьбы быть осторожнее и не подаваться слежке, но, великие бессмертные, есть кое-что хорошее и для вас. Минхо, прекрати смотреть на меня таким взглядом, я не виноват, – начинает Бан, сжимая ладони в крепкий замок, взгляд хмуриться на чужой. Терзающий. Кто-то все еще держит обиду из-за значка. — Если говорить про слова Азуми, то кроме ваших имен и угроз ничего не прозвучало, а если затронуть немного информации Со, то мимолетное мнение, что вас заинтересует. — Чан, десять минут. Заказ сам не завернет себя. Сынмин указывает на время. Стараясь скрыть свои горящие глаза при упоминание одной из слежек. Возможно, он услышит свое заветное желание. — Начнем с банального: Хорек все еще дышит. Хван был замечен на одной из камер в центре Токио. Конечно, не случайно. Люди «случайно» не махают в камеру, – фыркает Бан, но больше не нужно. Оба парня переводят взгляды в его сторону. Спустя несколько месяцев выставилась зацепка об этом пропавшем человеке. Ким не слушает дальше, он готов закончить работу сейчас и поехать на ту улицу. — Больше о нем ничего, но это только начало. Азуми не знает. И не узнает. — Предаешь? – задает вопрос Ли, заставляя чужие глаза отвернутся от щенка, и ухмыльнуться. Никакого предательства. — Защищаю. Что касается Азуми? Порылись в личном деле. Вопрос на проверку: Какая у него фамилия? – легкий ответ должен быть, но только тишина замирает. Они не в курсе, какую фамилию несет этот парень. — Забавно? — Он при встрече называет только своё имя? — Верно, только не своё. Азуми это не его настоящее имя, никогда не было, можем назвать некий псевдоним, который выступал за правду, – подмечает Чан, выставляя несколько полочек на свои места. Пазл. Ничего не складывается. Ли кусает внутреннюю сторону щеки, волосы распушились. Реагируют на эмоции. — Боюсь, он всё гладко почистил про свою жизнь. — Для чего? Мы же не бандиты, – спрашивает Ким, руки прячутся в карманы рабочей формы. Пальцы находят брелок. Сжимают крепко. Не желая отпускать. — Место, которое он создал, стало чем-то больше, чем просто гонки. Думаю, это попытка защитить себя на двух креслах, – объясняет старший, расслабляя спину. Вся правда сплыла наружу. И пускай слишком запутано. Но он не один больше несет эту ношу. — А что касается хорька? Скорее всего, он просто хочет открыть всем глаза, чего не желает Азуми. — Хван никогда не преследовал эту цель, – перечеркивает Ким, язык смачивает губы. Ком в горле застрял, словно камень. Слишком тяжело. — Я бы знал. — А ты уверен, что он все рассказывал тебе? – добавляет Чан, наклоняясь немного вперед. Слова режут горло. Можно быть уверенным на все сто процентов, но никогда не узнаешь всей правды. Нельзя залезть в голову человека и прочитать. — Кажется, вы не были близки. Сынмин молчит. Вены загораются от горячей крови. Которая кипит. Поступает в каждую клетку. Но старший прав. Просто он не признает. Руки сжимают брелок неимоверно сильно. Отпускают, чтобы не сломать. — Честно? Я нихера не понял, – нарушает тишину Минхо, хлопая своими длинными ресницами, оба взгляда отныне направлены на него. В их ладонях лишь первая частичка пазла из огромного количества. И это проблема. Ничей мотив неизвестен. Только догадки. Хочется кофе. Сигарет. Спокойствия. Желательно так всю жизнь. Пожалуйста.…
— Не пришел, – голос отвлекает от записей в тетради. Кофе остыл. Точнее, наполнился холодом сильнее. Минхо поднимает свои глаза. Очки идут ему. Первая мысль. — Ты взялся за ум? — Да, и ты мешаешь, – отмахивается рукой Ли, возвращаясь к грамматике, которую невозможно сломить. Как бы не старался. Одно мгновение. Расстояние сокращается в считанные секунды. Запах духов ударяет по носу. Грубые. Но нотки сладости переплетаются. Джисон указывает на ошибку. Забывает держать дистанцию между собой и гостями. — Мы не используем этот слог при написании, иначе это выглядит глупо, – объясняет Хан, вырывая ручку из чужих пальцев, и записывает верное решение. Взгляд поворачивается в сторону знакомого. И расстояние возвращается в свое русло. Слишком близко. — Моя смена закончилась, давай объясню. Ли только сейчас замечает, что на парне нет формы. Он слишком много времени провел в кафе. За окном уже стемнело. Луна вернулась на свое место. Затмив солнце. — Разве ты не устал? – спрашивает Минхо, слегка двигаясь в сторону, и скручивает свою куртку, когда младший садится рядом. — Нет, сам заметил, у нас не бывает народа почти никогда, я весь рабочий день играю в игры, – отвечает Джисон, постукивая карандашом по столу, глаза рассматривают задание в тетради, поправляя ошибки. Ли не желает смотреть. Потому что всё написанное зачеркнуто. Не может быть все настолько плохо. Правильно тоже присуще. В одном из десяти номеров. Наугад поставил. Кофе смачивает горло. Волосы пушатся, когда глаза вновь встречаются. Все из-за ошибок. — Ты так смотришь, будто я изобью тебя, – подмечает Хан, цокая языком. Пальцы проникают в чужие волосы, стараясь уложить их аккуратно. Они слушаются, будто обладают сердцем. — Смотри. Минхо заглядывает в свою тетрадь через чужое плечо. Всего одно правило, из-за которого все задания неправильные. Карандаш скользит по листку. Тихий голос объясняет подробно. Несколько раз переспрашивая. Джисон поворачивает голову на каждом этапе, оказываясь слишком близко. Привыкли. Три листка исписаны. Задания разобраны. А правило забито в голову. По крайней мере, надеятся. Кофе закончился. Они провели здесь больше времени, чем Ли один. На улице окончательно стемнело. — Серьезно, если такие проблемы, то заходи ко мне. Мы быстрее разберем и моя мама накормит тебя ужином, – мычит Джисон, следуя на выход за парнем, перед этим попрощавшись со всеми коллегами. — Ты в курсе, что приглашать незнакомцев в свой дом небезопасно? – спрашивает Минхо, придерживая парню дверь, руки тянутся в карманы куртки за ключами для мотоцикла, что покорно ждет на выходе. — А мы не друзья? – явно не тот ответ, на который рассчитывал парень. Друзья? Спустя так мало времени. Минхо привык присваивать звание «друзья» только людям, с которыми знаком всю жизнь. Или половину. — Считай, как душа захочет, – пожимает плечами Ли, касаясь своего мотоцикла. Глаза встречаются с луной. Гонки должны были начаться. Но и в этот раз он не будет присутствовать. — Тебя подвезти? — Это твой? – осматривает Джисон байк, будто впервые в жизни видит настолько близко. — Мой старший брат ненавидит их. — А ты все еще слушаешься старшего брата? – ухмыляется Минхо, запрыгивая на него, шлем скрывает губы вместе с улыбкой. — Нет. Хан хмурится. Но забирает шлем из чужих рук. Разворачивая его в разные стороны. Никто не объяснил какой стороной он должен быть. — Ты невыносим, – выдыхает Минхо, вставая с мотоцикла, и забирает шлем обратно себе. Пальцы осторожно убирают чужие волосы, которые выпали из глупого хвостика. Мило. Ли хлопает по шлему, когда тот плотно прилегает к голове младшего. — Тебе идет. Фырканье раздается в ответ. Минхо придерживает мотоцикл ногой, ожидая, пока на него заберутся. Шум разносится по улице. Мотор заведен. Он не катался уже несколько недель. И все из-за протеста. Всё, чтобы позлить Азуми. — Держись за меня крепко, ловить не собираюсь, – предупреждает Минхо, обвивая вокруг своего живота чужие руки. Заставляя держаться слишком крепко. Все таки новички, как правило, не до конца понимают настоящую опасность. А нести ответственность не в вкусе Ли. Дорога встречает с улыбкой. Скорость набирается быстро. Ветер проникает под куртку. Лаская живот, который одновременно проникается теплом рук. Моросящий дождь не способен нарушить спокойствие. Хотя гонка, возможно, сорвалась. С другой стороны, Азуми никогда не останавливал дождь. — Почему именно мотоцикл? – резко нарушает тишину Джисон, отстраняя свою голову от чужой спины, и касается подбородком плеча старшего. — Один человек через него показал мне мир, который был закрыт от моих глаз. Устроит? – отвечает Ли, слегла поворачивая взгляд в сторону парня, но не сильно. Чтобы плечо и дальше ощущало тяжелое прикосновение. — Ты придумал это прямо сейчас? — Нет. Мой лучший друг стал для меня примером подражания, именно он научил кататься и подарил этот байк, сопливо? Но правда, – настаивает на своем Минхо, стартуя, когда зеленый цвет загорается. — Я верю, не переживай. Мне захотелось подергать нервы, – пожимает плечами Джисон, обратно утыкаясь в чужую спину, чтобы не чувствовать капли дождя. Мотоцикл заезжает в район, который состоит из маленький домов. Не многоэтажки. Тихо и уютно. Хан аккуратно направляет пальцем к своему дому, ведь они все одинаковые. Минхо останавливается возле тротуара, придерживая байк, пока младший встает с него. Руки снимают свой шлем. Волосы пережили несколько войн. Но дождь смажет их. Глаза встречаются, когда синие волосы избавляются от неудобной шапки. Несколько секунд молчания. Несколько секунд пересеченных взглядов, которые молчат, но кричат. Громко. Ярко. Утомительно.Мы молчим, но глаза говорят все за нас.
Громкий лай нарушает тишину. В ногах Хана появляется белоснежный щенок. Кучерявый. Как с закладки. Он таится возле своего хозяина и несколько раз гавкает. Прорезает свой голос. — Это Ппама, – говорит Джисон, поднимая щенка на руки, таким образом он кажется еще меньше. Совсем кроха. — Не люблю собак, – отвечает Минхо, чьи руки не тянутся погладить кучерявую шерсть, и получает в ответ неодобрительный лай. — Кошек больше любишь? — У меня три кота дома. — Три? – переспрашивает Джисон, делая пару шагов назад от парня. Будто улетает в другую вселенную. — У меня аллергия на шерсть, кроме Ппамы. Ли вздыхает. Невыносимый. Улыбка сходит с лица, когда сзади раздается голос женщины, что выходит на улицу с зонтиком. Но в домашней одежде. — Джисон, слава богу, я испугалась, этот щенок сбегает через открытое окно на кухне, – произносит она, закутываясь сильнее в теплую кофту. Минхо тихо кивает. Замечает сходства между ей и парнем. Так похожи. Даже родинки на одном месте. — Ты с другом? — Да, это Минхо. Мам, заболеешь, возвращайся домой, пожалуйста, – говорит Хан, передавая щенка в руки женщины, которая всё-таки его мать. Ли понял это, стоило только взглянуть на них. — Пойдемте все вместе? Я ужин приготовила, – предлагает тетушка Хан, чьи глаза переводятся в сторону нового друга своего сына, приглашая ко столу. — О, я не голоден, – старается коротко отмахнуться Минхо, но уважительно. — Мы сейчас придем, – перебивает его парень, чтобы женщина скорее зашла в дом и не мерзла под дождем. — Буду ждать! И позвони своему брату. Он вновь не берет трубку, – говорит тетушка Хан и разворачивается в сторону дома. Джисон только кивает своей матери. Ли всматривается в эти глубокие глаза. Только не ужин. Он желает закутаться в свое одеяло. Гладить пушистую шерсть. И погрузиться в сон. Но. Большое «но» готовит ему кофе каждый день. Стоит прямо перед ним. — Если тебе некомфортно от ужина, то давай элементарно, я только передам пару учебников для экзамена, никто тебя насильно не тянет, – улыбка расцветает на чужих губах, Хан перекатывает вперед-назад, ожидая ответа. — Тридцать минут. — По рукам. Жмет руку Джисон, но не отпускает. Больше не отпустит. Минхо почти не успевает вытащить ключи из мотоцикла, как его ладонь тянут в сторону дома. Пальцы переплетаются самостоятельно. Глаза разбегаются. Внутри так светло. Все выполнено в спокойных оттенках, но со вкусом. Кеды аккуратно находят место на пустой полке. Джисон предупреждает тетушку о приходе и двигается вперед. Так и не распустив ладони. Они проходят небольшую гостиную перед тем, как подняться на второй этаж. Всего три комнаты. И каждая отличается. Родительская самая первая. После две двери. Хан проводит друга во вторую. Значит, третья принадлежит старшему брату. На самом деле, ничего особенного. Обыкновенная комната, в которой живет человек любящий чистоту. Иначе не объяснишь, по какой причине все учебники расставлены так осторожно. Забавно. — Пару минут. Говорит Джисон, залезая на самые верхние полки в своем шкафу. Минхо лишь кивает. Ладони крутят карандаш. И рассматривают стол, на котором взгляд приклеивается. Одна небольшая фотография в рамке. Только двое подростков на ней. Слева точно Джисон. Он не спутает родинку на щеке ни с чем. А справа? Черные волосы. Ядовитый взгляд. И темные глаза. Такие же глубокие, как и парня рядом. Чертовски знакомый. — Это мой старший брат, Дахён, – заглядывает через плечо Хан, аккуратно поставив коробку на стол. Сколько учебников японского у него? Отличника видно издалека. И это пугает. — Держи. Здесь то, что я объяснял. Минхо забирает два учебника. Они небольшие. Глаза уводятся от фотографии. Дахён. Хан протягивает свой блокнот, в котором множество заметок иероглифов. Милая закладка все еще в нем. — Останешься на ужин? — Спасибо за приглашение, но мне нужно ехать домой, иначе мои коты не поужинают сегодня, – отвечает Минхо, первая отмазка, всегда рабочая. Тяжелый выдох следует. Но спорить нет смысла. Дверь закрывается. Ли заводит свой мотоцикл. Одновременно набирая выученные наизусть цифры номера. Трубку долго не берут, будто сомневаются. И парень готов уже сбросить. Как на другом конце разносится голос. Голос, который пропал из памяти.