Мы под Февральским солнцем

Февраль обещал быть мягче, но Петербург внезапно утонул в снегах, словно вернулся суровый январь с его белоснежными сугробами. И, конечно, пробки вновь начали расти. Днем еще терпимо, но утром приходилось выезжать за час до работы. От моего дома до академии, ну, в среднем ехать минут десять, а тут час с лишним. Вот и вечером, предвидя пробки я выехал с работы намного заранее. Еще и снег шел! В общем погода разгулялась. Хотя в тот день было тепло. Весь день то минус один, то ноль градусов. Все, что выпало, начало сразу же таять, превращаюсь в снежно-грязевую кашу.    Только мы отъехали, ко мне водитель повернулся и говорит мол неизвестно сколько мы простоим. А я что, потому заранее и поехали. Нет, он мне ответил, что там, где-то авария и поэтому стоять еще дольше придется. Я сказал, что подождем немного. И мы ждали, ждали, пока вновь не тронулись. А потом опять ждали и продвигались так по метру, два за каждые три, пять минут. Тут идти пешком минут пятнадцать, а мы простояли только около двадцати. Но я то при параде. В костюме и пальто. А что еще нужно, если я в театр еду? В Михайловском мои ученики выступали. Обещал, что на премьере буду. Не мог не быть!    Простояли в пробке добрых сорок минут. Проехали половину пути и снова встали. Время неумолимо поджимало. Когда до пункта назначения оставалось ехать две минуты, а идти семь, я не выдержал, вышел из машины. Решил: ничего, прогуляюсь, а стоять в этой бесконечной паузе больше не мог. Свернув с Невского проспекта на пости пустую Михайловскую, я зашагал прямо, наслаждаясь своеобразной свободой.     Передо мной шла девушка, по крайней мере, по голосу молодая. Она говорила по телефону и  вела за руку сына. Он прыгал и брыкался, но мать его крепко ухватила. Видать уже привыкла к такой неистовой энергии чада. Помимо прыжков, мальчик кричал ей: «А мы в Петербурге?», «Мама? Ну? Это Петербург?», «Да? Или нет?». Мальчик вообще не мог остановиться. Ему на вид лет пять, не больше. Много ли я мог понять со спины? Не думаю. Я с такими маленькими детьми не работал и представить себе не могу, как это сложно. Да и не хочу. Мне своих учеников хватает.    Похоже, в конце концов его мать не выдержала. Она по телефону сказала: «Я перезвоню тебе…, спасибо…». А потом остановилась, мальчик то на полной волне вперед двигался. А тут мама остановилась и ясное дело не отпустила его. Он чуть не поскользнулся от этого ручного стопора. «Сколько раз я тебе говорила, не лезь, когда взрослые разговаривают?». Она так строго это спросила, что я сам приубавил шаг. Сразу вспомнил Ламару. Точно, как моя мама, только та еще бы и всыпала по самое не хочу! Но они почти сразу пошли дальше без всякого рукоприкладства. «Но мама, это ведь Петербург, да?» - не унимался мальчик. «Петербург, сынок» - ответила она уже мягче.     - А ты тогда отведи меня в школу?    - Какую еще школу…? - усталость в ее голосе звучала явно. Он, видно был ребенком, что называется неугомонным.    - Мне Лидия Васильевна говорила, что если в Петербург поедем, то меня надо в школу отвести, в танцы! - говорил мальчик. И говорил он так четко с умом, с расстановкой. В таком возрасте мало кто готов похвастаться таким владением языка и речи. Видно, что с ребенком очень хорошо занимались, развивали.    - Да что ты!? С чего это?    - А она со мной танцует и говорит, я буду танцором. Все ходят на письмо, а мы с ней танцуем!    - Как это? А ты писать не учишься? - девушка оживилась. Ей точно не понравилось услышанное.     - Не! Лидия Васильевна говорит, что писать в школе научат, а танцевать нет! Говорит: «Посмотрите, у него стопа, стопа!». Смотри, что она научила меня….    - Я этой Лидии Васильевне…    - Смотри…!    Мальчик с какой-то невероятной скоростью рванул вперед, что его мать не успела ничего понять. Он пробежал несколько метров вперед и остановился, выдержав недолгую паузу. Он убедился, что родительница точно на него смотрит. Я тоже остановился. Чему могли такому интересному научить маленького ребенка, чтобы с тем отправить его в Петербург? Мне стало интересно. А кроме того, мне показалось, что я его знаю этого мальчика.  Я стал рыться в воспоминаниях, но не успел подумать об этом, как глаза мои расширились от непонимания. Мальчишка крутил фуэте! По-настоящему, правильно, чисто! Как? Как он это смог? Я со счета сбился. Девушка стояла передо мной и причитала. Я все слышал, хотя она цедила слова, шипяще, сквозь зубы. Видимо была в ярости. «Что б вас Лидия Васильевна…, хорошо хоть Цискаридзе про сына не знает…». Тут меня как ледяной водой обдало. Не может быть! Не может быть, чтобы такое совпадение!    Мальчик, как оказалось мне был не знаком. Я его узнал только от того, что он был моей копией. Живот скрутило. Он будто сошел с моих детских фотографий. У меня чуть сердце не выскочило. Как это возможно? Кто это? И я ничего лучше не придумал, как спросить: «А может сказать Цискаридзе?». Девушка уже хотела пойти, остановить сына, но сама замерла. Спустя секунду, другую она медленно повернула голову в мою сторону. Так в фильмах ужасов бывает, когда персонаж напуган. Ее глаза и рот были раскрыты от того, что она меня узнала. Марианна, увидев меня в уголке своего глаза, тут же отвернулась. К ней в тот момент сын подбежал и начал спрашивать все ли она видела. Я бы сказал, что видела Марианна больше, чем хотела!    Она закивала, а потом сказала: «Здорово как…, покажи еще?». Этого хватило, чтобы мальчик воодушевленно побежал исполнять фуэте на бис. А Марианна нахмурилась и ко мне повернулась. Ее губы дрожали, глаза тоже и чуть сверкали от влажности.     - Здравствуйте, Николай Максимович…    Я был в шоке. Сложно описать то состояние. Сердце словно щемило и скрипело, в момент постарев на десятки лет. Кто-то взял и перечеркнул всю мою жизнь до этого момента. Я пытался осознать, понять и взять себя в руки. Сложно получалось. Марианна молчала. Я не понимал, что это, правда или нет.      - Он… - я хотел спросить мой ли он сын, но почему-то не смог произнести слово «сын». - мой ребенок? - получилось довольно тихо. Да и звучал мой голос пусто. У меня душа опустела и голос по видимому тоже.    - Ваш… - аккуратно ответила она дрожащим голосом.     Она не врала, я видел. От того все внутри меня рвалось на куски. Очень больно. Хуже любой операции без наркоза. Даже, если… Я рванул вперед. Сам не понял почему так резко. Еще я что-то прошипел, не помню, что, но то были не самые хорошие слова. Пошел в театр, куда и собирался. Да не может этого быть! А если так, я сейчас уйду и больше их… его не увижу? Я сделал несколько шагов и вернулся.    - Куда вы идете?    - В театр на Чи…    - Дай билеты! - наверное мой голос резко звучал. Руки Марианны тоже дрожали. Я взглянул на билеты и вновь ринулся вперед. Только в этот раз уже не вернулся. Я всего лишь  дал себе шанс найти их, если решусь за то время, пока идет спектакль.     Надо же! Она ничего не сказала. Так и молчала бы. Как она смела решать за меня? Это же не… Но я, я сам не знаю, что делать. Меня в театре ждали. Что-то спрашивали, куда-то повели, а я думал о своем и в тоже время ни о чем. Мы пришли в гримерку, где к счастью было всего несколько человек. Я даже удивился, как пусто. Мои «дети» выглядели чудесно. Конечно, я бы не дал Насте эту партию, но она теперь самостоятельная девочка и ей решать. Все же мне было трудно не дать ей совет. Тем более, зная ее тело и на, что оно способно.     Из чистой любви к этим двум наивным существам, я не посмел их отчитывать в день премьеры. По крайней мере до первого акта. А вдруг Паша все же стал выворачивать стопу, как следует? Стоит сначала посмотреть. Недолго поговорив с ребятами и пожелав удачи, я пошел в зал. Мое место и еще четыре рядом в первом ряду пустовали в ожидании меня одного. Раздался первый звонок, вскоре второй. Многие подходили поздороваться, успеть пообщаться, вспомнить былые времена. Мимо проходила знакомая, работала она капельдинером. Я извинился и подошел к ней поздороваться. Тут же мне в голову взбрело, что в бенуаре сидеть совсем неудобно. По крайней мере, если ты метр с кепкой. Эти мысли натолкнули меня попросить Машу об одолжении. А дальше все пошло само собой. Я ничего не ждал. Решил, что судьбу не обманешь.                                    *   *   *    Мария Алексеевна довольно давно работала в Михайловском. Похоже, что уже больше пятнадцати лет. Ее уважали, а кто-то даже побаивался. Она могла поставить на место кого угодно, но в душе была добрейшим человеком. Иногда ее вид выдавал в ней божьего одуванчика, хотя в основном Мария Алексеевна   казалась всем довольно деловой дамой. Статная женщина с длинной шеей и выдающимися при том формами все же казалась болезненно худощавой для своих шестидесяти лет. Однако это не мешало ей выделяться среди толпы. И помогала ей в этом копна седых волос, коротко стриженых по последней моде.     Вот и Марианна сразу заметила эту даму еще в самом начале прохода, между рядами. Она внимательно осматривала зал, медленно продвигаясь к выходу. Выглядела женщина грозно. Потому Марианна сказала сыну, что если он не успокоится, то «тетя» его заберет. Надо сказать, что угроза сработала только тогда, когда Мария Алексеевна подошла к ним совсем близко. Даже слишком. Марианна немного смутилась. Неужели эта женщина и в самом деле хотела сделать замечание ее сыну? В прочем ничего удивительного. Мальчик не мог усидеть на месте.     - Здравствуйте, позвольте ваши билеты? - сказала женщина, осматривая Марианну.    - Да, конечно… - ответила та, протягивая два билета. Почему-то ей стало стыдно, что билеты проверяют только у нее. Некоторые люди рядом покосились на девушку с ребенком. - А что случилось?    - Все хорошо! Не волнуйтесь, пройдемте со мной. - попросила женщина мягко, но требовательно.     Немного замешкавшись, Марианна встала и с сыном поспешила за капельдинером. Она шла слишком быстро, что бы успевать за ней. На них по прежнему оглядывались люди. Посреди зала, девушка все таки догнала женщину и спросила, куда она их ведет.     - У вас другие места, там и видно лучше…, и  мальчику понравится! Вот здесь, пожалуйста.    Они остановились почти у прохода в первом ряду. Дальше только оркестровая яма и сцена. Но дыхание девушки сбилось не от того. Она мгновенно поняла, что происходит. И хотела бы возразить сидевшему перед ней Николаю Максимовичу. Однако готовящуюся тираду о многом прервал третий и последний звонок. Часть освещения приглушили немедленно. Но девушка не сдвинулась с места, хотя ее сын все куда-то рвался.     Николай Максимович очень деловито устроился в своем кресле. Волосы убраны назад, на голове очки в черной оправе, слегка напоминающие авиаторы, легкий, черный френч и нечто темное, что напоминало футболку под ним. Он вальяжно сидел нога на ногу, прислонив костяшку указательного пальца к губам. Вскинув брови, мужчина указал взглядом на соседние с ним места. Марианна молча усадила сына меду собой и Николаем Максимовичем. Вряд ли он сделал это из тоски по ней. Вероятнее, что он бы хотел видеть своего сына рядом.     Догадка эта понемногу таяла. В первом акте мужчина не обратил на мальчика внимания. Разве, что под конец посмотрел на него строго, когда тот начал ерзать на месте. Марианна старалась держать ребенка, но разве можно было такого удержать? А в антракте она вовсе увела ребенка из зала. Вернулись они только к началу второго действия. Надо было видеть недовольное лицо мальчика. Он надулся еще до того, как его усадили в кресло. И Николай Максимович вопросительно посмотрел на Марианну.       - Характер и язык весь ваш! - холодно ответила она. Николай посмотрел на свою маленькую копию и усмехнулся.     - Привет! - поздоровался он. Мальчик посмотрел на мужчину исподлобья. Все еще дулся. - Хочешь от мамы пересесть ко мне?     Марианна удивленно уставилась на «своих» мужчин. Она была уверена, что сын постесняется ответить и тем более пересесть к незнакомому мужчине на колени. Однако она ошиблась. Немного помолчав, мальчик искоса посмотрел на мать и закивал. Он сделал это ей на зло, но все же тем удивил мать.     Начался второй акт, Марианна иногда поглядывала на сына. Странно, что он так спокойно сидел и слушал Николая Максимовича. К своему сожалению она не слышала о чем он говорил мальчику. Они выглядели вместе почти мило, что у девушки сердце сжалось. Конечно, уже ничего не изменить, но неужели она ошиблась на счет Николая? Неужели он был не против сына? Нет! Он сам говорил, что большей ответственности, чем академия не хочет! Ни раз его спрашивали об этом в интервью и ни раз он отвечал именно так. Теперь уже поздно думать об этом. Почти пять лет прошло.     За второй акт мальчик не то, что не ерзал, он смотрел спектакль с интересом. А более того слушал мужчину и они оба счастливо улыбались. Когда закончился спектакль, все трое немного подождали, пока толпа разойдется. Николай по прежнему беседовал с сыном. Он почти не осознавал, что у него на ругах его родной ребенок, но они не могли оторваться друг от друга. Наконец Николай решил, что пора уходить. Он посмотрел на мальчика и спросил:    - Ну, пойдешь к маме?     В ответ он отрицательно и смущенно помотал головой с хитрой улыбкой. Марианна усмехнулась. Еще бы. Характер сына очень напоминал ей Николая Максимовича. Она просмотрела не мало интервью в их разлуке и прочитала полностью его биографию. Сын с каждым днем все больше напоминал ей своего отца. Девушка с ужасом ждала, что однажды он станет полной его копией от манеры поведения до внешности. Не удивительно, что они спелись, как только увидели друг друга.     - А смотреть актеров со мной пойдешь за кулисы?  - спросил мужчина, на что получил одобрительный отклик от мальчика.     Марианна испугалась. Она в ужасе схватила Николая за руку. Тот посмотрел на нее хмуро и недовольно. Девушка посадила сына в свободное кресло, а мужчину отозвала в сторону для разговора.    - Николай Максимович! - на выдохе произнесла девушка. Так ее голос почти не дрожал, но она все еще содрогалась при виде него. Она буквально сама себя корила, понимая, что виновата перед ним. И боялась его кары. И все же храбро смотрела прямо на Николая. Правда было это не взаимно. - Спасибо большое за эти места. Скажите сколько они стоили, я вам отдам деньги.    - Давайте сделаем вид, что я этого не слышал. - спокойно сказал мужчина, разглядывая свое кольцо на мизинце и прокручивая его вправо. У него не было никакой охоты смотреть на Марианну, однако когда она заговорила, он положил на нее тяжелый взгляд.    - Николай Максимович, это мой ребенок и я…    - Как выяснилось не только ваш!    Марианна все смотрела на него, и в итоге не выдержала этого слишком долго. Она то смотрела на него, то уводила взгляд в сторону и старательно пыталась подобрать слова. Голова шла кругом. Но это только сейчас. Завтра они улетят домой и все снова забудется.     - Поужинать не хотите?     - Вы хотите сказать ему? - сразу же спросила девушка о своих опасениях. Если бы не спросила, то задохнулась бы от нервов или страха.      - А вы против? - передразнил вопросом он ее. И понял, что сам не знает хочет ли. Однако уступить он девушке не мог. - Один раз вы уже решили за меня. Не многовато ли вы на себя берете ma cherie?     - Тогда…, пришлете мне адрес? Я сама скажу ему к кому мы поедем.        Николай Максимович ожидал их дома. Марианна знала эту небольшую квартиру до мельчайших деталей. Сколько вечеров, сколько мгновений они провели здесь вместе! Но теперь воспоминания, словно тяжкий груз, давили на ее душу. Когда-то эти стены дышали теплом и уютом, а теперь все казалось чужим, холодным, будто само пространство отвернулось от нее. Она чувствовала себя посторонней. Она ощущала, что лично ей здесь не рады.     Когда только они появились на пороге, Марианна первым же делом завела сына в квартиру и отпустила его руку, подталкивая к Николаю Максимовичу.     - Максим, иди, папа тебе поможет…     Мальчик посмотрел на Николая Максимовича и с радостью обнаружил, что они уже виделись. Он улыбнулся ему подошел.    - А что ты не сказал, что ты мой папа?