Новички

Учебный корпус

      Эдвард замер, не понимая, правда ли то, что он видит, или собственные глаза обманывают. Его одноклассник Николас Фокс, прижавшись к стене, целовался с Тафтом, новичком из красных. Эдвард замечал, что у них тёплые отношения, не раз видел вместе в коридорах, да и слышал слухи об отношениях между другими студентами, но верить в такое категорически отказывался. В элитном колледже, где обучаются юноши из лучших семей Великобритании, недопустимы такие отношения. Недопустимы, и всё.       Но нет, Эдгар нежно обвивает талию Ника, стараясь прижать к себе покрепче, тот нежно целует его в губы. Глаза обоих закрыты, но сам воздух наполнен волнующей атмосферой нежности и трепета.       Мидлфорд уже было собирался быстренько ретироваться, чтобы не решать этот вопрос самому, но внезапно накатило осознание: «А что будет, если их заметят префекты или и вовсе учителя? Что тогда?». Прочистил горло и, не узнавая свой голос окликнул рыжика по фамилии. Тот встрепенулся, оттолкнул Эда и ошалело огляделся по сторонам. Заприметив помощника префекта, залился краской, взгляд тут же стал очень виноватым:       — Прости… Тут обычно людей особо-то и нет… Ну как нет, есть, конечно, но редко и немного. Тем более ещё рано. Мы не думали, что кто-то придёт, нет, конечно, прийти могли, но мы вроде как контролировали ситуацию. Мы вообще просто поболтать наедине хотели, но оно как-то само. Ты пойми, мы же… Ну это, ничего плохого. Просто раньше всегда вместе, а теперь не вместе, и вроде как очень скучаем, наверное. Хотя Эд, наверное, не скучает, а если и скучает, не ска…       — Рыжий! — Эд строго взглянул на него, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Завязывай. Не надо оправдываться.       — Да нет, в этом случае как раз надо, — Эдвард постарался нагнать в голос строгости, но вышло не очень.       — За что? — хмыкнул Тафт.       — За то, что вы только что делали. Да это ненормально!       — Ненормально что? Любить друг друга?       — Вы оба парни! — заявил Эдвард, чувствуя, как щёки заливает краска.       — Н-не надо ругаться, пожалуйста, — взмолился Ник, незаметно стараясь взять Эдгара за руку.       — Мы не ругаемся, — отозвался парень и улыбнулся. — Ты иди. Мы ещё поболтаем.       Фокс нервно поджал губы и кивнул, настороженно глазея на обоих, неверными шагами скрылся за поворотом, а Мидлфорд так и сверлил Тафта взглядом.       — Ну что ты так смотришь? Уверен, мы тут не единственные «неправильные», что ты к нам прицепился?       Эдвард закусил губу, не зная, как должен себя вести:       — Не могу утверждать, что другие таким не занимаются, но уж явно не делают это посреди школьного коридора.       — Так говоришь, как будто мы прямо во время урока переспали. Что такого страшного в поцелуе? Или в наших отношениях? То, что мы оба парни? — голос Эдгара стал спокойнее и терпеливее. — Пойми ты, отношения не упираются в то, что у человека между ног. Главное, что ты к нему чувствуешь… А он к тебе.       Мидлфорда тронула нежность, которая сквозонула в голосе на последних словах:       — Хочешь сказать, что ваши друзья, родители и прочие спокойно к этому относятся?              — Друзья — да. Хотя были, конечно, инциденты, а родители просто не знают. Да и какая разница? Хотя нет, я понимаю, о чём ты, я раньше тоже очень переживал о том, что подумают другие. Только потом познакомился с Джоном, у которого главный принцип: «Пусть подумают, и чем хуже подумают, тем лучше». С тех пор живу в своё удовольствие.       Эдвард замялся, уходя в свои мысли:       «То есть… Это нормально — любить человека своего пола? Но ведь действительно, что подумают окружающие? Это ведь неправильно. Просто неправильно. И почему он говорит о Ливингстоне? Неужели так заметно, что он мне нра… Нет-нет-нет, нельзя об этом думать!»       — Ты если решишь наказание выдать или сказать старшим — будь добр, говори, что я виноват. Не надо на Ника вешать. Ладно? — вывел его из мыслей голос Тафта. — Там какой-то ор в коридоре, может, посмотрим?       — А? Ну… Идём, — растерянно отозвался Мидлфорд, послушно выходя за ним и всё ещё пытаясь переварить увиденное.       А в коридоре была сцена, достойная комедийной постановки. Джон, злой и взъерошенный, шипел на Клейтона, судорожно сжимая в руке гитарный гриф. Сам Клейтон, уже срываясь на крик, отвечал так же зло.       — Да ты у меня свои жилы на струны пустишь! Это из какого места должны руки расти, чтобы порвать струну на чужом инструменте?! У тебя совести или мозгов нет?!       — Да как ты смеешь?! Ты хоть понимаешь, что тебе гитару вернули исключительно по просьбам других студентов?! — рычал Клейтон.       — Ой как мило, теперь буду на ней как на барабане играть. Класс просто. Спасибо! От души спасибо. Нет, вот скажи, как можно было порвать струну, если ты на ней даже не играл?!       Тафт криво усмехнулся, ловко пробрался мимо собравшихся вокруг ссорящихся и, перехватив Джонатана за талию, оттащил в сторону:       — Только тебя вспоминал. Как там, вспомнишь лучик — вот и солнце?       — Я бы по-другому сказал, — буквально выплюнул Джон. — Я даже струны запасные не взял… И что теперь?       — А ну разошлись по классам, что за собрание? Урок через три минуты! — раздался совсем рядом недовольный голос Чеслока.       — Мистер Ливингстон обещал пустить мистера Клейтона на струны!       — Я бы понял ещё на барабаны, но струны? — с сомнением хмыкнул фиолетовый фэг.       — Ты ему идей не подкидывай, — рассмеялся Эд. Краем глаза отметил, как недовольно Мидлфорд смотрит на то, что он всё ещё приобнимает Джона, дабы тот ненароком не выцарапал Клейтону глаза.       День обещал быть весёлым. Впрочем, таким и был, в отличие от ночи.

      Дортуар «Зелёный лев»

      Инек нервно барабанил пальцами по столу, разглядывая списки посещаемости его предметов. Отсутствие пяти юношей на постоянной основе не могло его не волновать, да и слова Германа не выходили из головы.       — Ты и правда два плюс два сложить не можешь? — раздался насмешливый голос за его спиной.       — Что? А, господи, Астарот. Напугал, — чертыхнулся молодой профессор. — Что я должен сложить?       — Подкорми артефакт своей кровью. Не забывай, он знает ответы на все вопросы. Хотя должен сказать, — демон внимательно осмотрел бумаги на рабочем столе, — Дора, даром что женщина, и та бы поняла, что если тебе признались в убийстве пяти человек и пять же человек не ходят на занятия, это как-то связано.       — Подожди… Ты хочешь сказать?! — в голосе Инека звучал паранормальный испуг, — да быть не может…       — Ты прикидываешься? — демон вскинул густые брови, — ты не можешь быть таким идиотом.       — Чёрт, — прошипел Морт, закрывая голову руками, — да нет же…       — Инек-Инек, ты меня пугаешь, — вальяжно ответил Астарот, — впрочем, дело твоё. Я здесь не за этим. Держись от Михаэлиса подальше.       — О чём ты?       — Как думаешь, сколько таких, как я и Данталион?       — Если правильно помню… Семьдесят два?       — Больше. Но это не важно. Просто не дай ему о себе ничего узнать, это может плохо кончиться.       В ту же минуту вокруг демона склубился дым, растворяя его фигуру и оставляя Морта в полном одиночестве корить себя за неспособность сопоставить факты. Он бы, пожалуй, провёл так всю ночь, если бы в спальню без стука не ворвались взбудораженные Герман и Эдвард с криком: «Пожар в фиолетовом доме!»       Пришлось бежать вместе со студентами к месту происшествия, на ходу объясняя правила безопасности. Здесь уже, кажется, собрался весь Уэстон. Инек взглядом нашёл своих ребят, Эд и Ник стояли рядом, беспокойно перешёптывались, склонившись над лежащим на земле Ромкой. Его придерживал Джон. Заприметив Инека, последний торопливыми жестами подозвал его ближе, Морт быстро подошёл:       — Что такое? Надышался?       — Ага, но это ладно, вроде не сильно. Рома говорит, на кухне минимум три газовых баллона, надо вытаскивать, иначе рванёт. И дети пострадают, и на другие общежития перекинется, пойдёшь? — нервно спросил Ливингстон. — Я в одиночку не утащу.       — Да, — серьёзно отозвался Морт, бегло осмотрев лицо Алёхина, — знаешь, куда идти?       — Примерно, идём, — Джон махнул в неопределённом направлении и пошёл вперёд, минуя скучковавшихся студентов.       

***

      — Не смейте входить в фиолетовый дортуар! — отчаянно крикнул Вайолет, не замечая удивлённых взглядов остальных префектов.       Конечно, им не понять, что для него это не просто школьное общежитие. Это его дом. Дом — в этом слове очень много, даже в родительском доме он не чувствовал себя так, как здесь. Может, он и не лучший префект для дома Волка, и тот же Чеслок куда лучше справился бы с этой ролью, но всё же он любит это место, дорожит им как никто другой. Да, ему кажется, что все дортуары одинаковы, обязанности префекта утомительны, и директор просто свалил на них всю работу, но нельзя допускать, чтобы студенты других домов самовольно входили в его обитель. В его дом.       — А если мы уже вошли, извиняться надо? — тяжело дыша спросил Джон, аккуратно ставя на землю баллон с газом и опираясь на него руками. Пытался отдышаться.       Только вот этого никто не услышал, всё внимание было приковано к сцепившимся Чеслоку и Кадару. Инек незаметно пихнул фальшивого Джонатана локтем в бок, взглядом указывая на Грегори.       — Чеслок… Всё хорошо, пусть помогут, — голос фиолетового префекта казался надтреснутым.       «Трудно парнишке. Ему кажется, что пусть всё лучше сгорит, чем чужие переступят порог его дортуара», — читалось во взгляде Морта. Он мог понять чувства парня: когда-то и у него было такое место. Скромная комнатка в отцовском доме, шкаф, забитый книгами, и стол, заваленный тетрадями. Самое неприкосновенное место, принадлежащее только ему. Даже сейчас в горле вставал ком, когда он вспоминал, как отец сгрёб все лекции по медицине в охапку и при нём же сунул в печь. Конечно, масштабы разные, но принцип неприкосновенности личного вполне ясен.       «Выделывается», — читалось во взгляде Джона. В его мире понятия «дом» просто не было. Есть люди, есть любимая гитара, но дом… Для него дом — весь мир, спать можно и в чистом поле, а из вещей — гитара да пачка сигарет, может быть, ещё складной нож, всё остальное — блажь.       Работа шла быстро, вёдра с водой передавались из рук в руки, вскоре пламя смогли потушить, но несколько юношей получили ожоги, а человек пятнадцать надышались до такой степени, что их пришлось сопровождать в лазарет. Среди них и Роман, в чью комнату и прилетел фонарь, запущенный Фантомхайвом. Только вот об этом никто не знал.       Со всех сторон раздавались возбуждённые и радостные голоса, наконец-то тяжкий труд увенчался успехом. Себастьян уже собирался вернуться к своему хозяину, но его остановил окрик Морта:       — Профессор Михаэлис, подождите. Надо решить, где размещать детей.                          — Что? Огонь потушен, профессор Морт.       Инек вздохнул и окинул сомнительным взглядом почерневшую дыру на месте одного из окон:       — Во-первых, может полыхнуть снова. Во-вторых, дети надышатся угарного газа, в-третьих, завтра нужно будет проверить несущие балки, всё может быть серьёзнее, чем кажется.       — Вы правы, об этом я не думал, — нахмурился демон, прослеживая взгляд Морта, — что же, думаю, стоит сегодня расположить студентов в церемониальном и спортивных залах, остальные классы такое количество людей не вместят.       — Согласен, — Инек кивнул и, обернувшись к студентам, попросил собрать все имеющиеся свободные матрасы и перенести их в учебный корпус.

Учебный корпус

      В воздухе всё ещё пахло дымом, путая мысли и не давая успокоиться волнению. Ни Вайолет, ни Чеслок не прерывали перешёптывания, понимая, что сейчас это бессмысленно. Все напуганы, никто не понимает, что будет дальше.       — Не спите? — тихо спросил Чеслок, поворачивая голову к префекту.       — Нет, — еле слышно отозвался Вайолет, открывая глаза.       — Из-за чего всё могло так полыхнуть?       — Я бы и сам хотел знать…       Говорить не хотелось, всё внутри сжирала боль и чувство вины. Он ведь префект, глава дома, староста. Он отвечает за сохранность дортуара, за жизни студентов. Не уследил именно он… Но… А что он мог?       — Эй… Не грызите себя. Я понимаю, но никто не мог такого ожидать, — мягко проговорил Чеслок, приподнимаясь на локтях. — Не хотите выйти? От запаха дыма воротит.       Вайолет пожал плечами, но всё же поднялся. Говорить или куда-то идти не хотелось, но и просто лежать, лелея собственную беспомощность, было тошно.       Чеслок словно понимал, молча вывел из залы и провёл окольными путями к классу, с которого можно выйти на балкон. Ночь оказалась неприятно тихой и безлунной, прохладный ветер быстро унёс запах дыма, но воздух оставался каким-то липким. Чеслок прислонился к перилам, скрещивая руки, молча смотрел на префекта, ожидая, что тот скажет.       — Тоже думаешь, что подожгли? — спросил Вайолет, садясь на пол.       — Да, — отозвался Чеслок, смотря в сторону родного дортуара. — Найду кто — придушу голыми руками!       — Тихо, — Грегори переплёл пальцы и положил на них подбородок, — не надо, чтобы нас услышали.       — Мы тут одни, Вайолет, — Чеслок нехотя сел напротив, поджимая губы.       — Хотелось бы верить, — туманно ответил префект, напряжённо всматриваясь в лицо фэга. — Откуда начался пожар? Ты знаешь?       — Нет… Только что в левом крыле. Вы сможете завтра с учителями пройти в дортуар? Может, что-то увидите?       — Постараюсь…       Нервно взглянув на дрожащие руки своего префекта, Чеслок осторожно взял их в ладони, аккуратно сжимая:       — Пожалуйста, не грызи себя. Ты не виноват… А виноватых найдём, — Чеслок помолчал некоторое время и всё же добавил, — и они пожалеют, что это сделали.       Грегори еле заметно кивнул, чуть сжав ладонь Чеслока в ответ.