Любят суки

      — Хэ-эй, дамочка, чё это ты стоишь тут совсем одна? — просвистел незнакомке Танос, подкрадываясь к ней неспешным шагом, словно хитрый лис.       Над девушкой клубился сигаретный дым, медленно растворяясь в свете одинокого фонаря. Укутанная в короткую шубку, она недоверчиво косилась на мутного пикапера, предпочитая молчать.       — Чё грустная такая? — Танос подошёл поближе, облокотившись на кирпичную стену клуба рядом с ней. От девушки повеяло ароматными цветочными духами, смешанных с терпким табаком, и он, даже как-то особо не думая, упрекнул её. — Знаешь, курящие никому не нравятся. Особенно ещё и такие стервы.       — Что тебе от меня надо? — выплюнула незнакомка, наконец поворачиваясь лицом к своему недо-соблазнителю.       Танос хищно ухмыльнулся, наклонившись ближе, и, собрав все остатки своего трезвого ума в сумме с природной привлекательностью, прошептал:       — Всего лишь хочу повеселиться с тобой, babe.       — Отвали от меня, торчок хренов.       Её сверкнувшая в алом мерцании вывески тлеющая сигарета была последним, что увидел Танос, перед тем как красотка, кутаясь в мех шубки, нервно застучала каблуками по тротуару.       Мда, он точно не был гуру-пикапером, хотя он и не старался им быть. Он вообще не стремился быть кем-то. Охмуряя девиц, Танос не рассчитывал на что-то большее, чем мимолётный флирт, игривые объятия или, если повезёт, смазанный поцелуй в щёку. В мотели он никого не водил, с ночными бабочками не связывался, дальше положенного никогда не заходил. Можно сказать, Танос просто умело пользовался своим, как он считал, неповторимым обаянием, цепляя девушек, где бы он не был. И ему это чертовски нравилось.       Провожая удаляющуюся фигуру, он глядел ей вслед своими неизменно расширенными зрачками, пока цоканье тонких каблуков совсем не растворилось в ночной тиши.       «Да похер» — пронеслось в слегка затуманенном разуме, и Танос, сплюнув на землю, вошёл в сам клуб.       То был «Пентагон». Не сказать, что это было его любимым местом, однако, и здесь можно было весьма неплохо оттянуться. Ни чем не примечательный клуб с заурядной музыкой, стандартными напитками, обыкновенными кальянами и мигающими прожекторами. Но был здесь один человек, ради которого Танос был готов ошиваться в «Пентагоне» хоть до самого утра. Даже вовсе не выходить.       Пробираясь через огромную пьяную массу, раздвигая в стороны шатко покачивающиеся под громкий ритм тела, Танос искал глазами кое-кого конкретного. И этот кто-то довольно быстро оказался в его поле зрения. Словно возвышаясь на пьедестале, сияя на фоне разноцветных бутылок, в центре клуба за барной стойкой выделялся он. Не сразу заметил Таноса — или может только сделал вид.       Наконец вытеснившись из толпы, он, приветливо улыбаясь, подошёл к бармену:       — Эй, Нам Гю!       — Какие люди, Су Бонг! Я думал после вчерашнего ты целый день будешь валяться в кровати.       — Так я и лежал весь день. Сейчас же уже ночь, придурок, — Танос плюхнулся на стульчик, устало вздыхая, и сверля наигранно обиженным взглядом Нам Гю. В этом своём чёрном передничке и тщательно убранными за уши темнющими волосами он напоминал какую-нибудь домохозяйку. Стоило только заменить эту бутылку ликёра и рюмку в его руках на кастрюлю и половник — как, представляя такую картину, Танос непроизвольно начинал посмеиваться.       Наблюдая за ловкими движениями Нам Гю, резво потрясывающего шейкер, Су Бонг возмущённо припомнил тому:       — Ты даже не позвонил узнать как я. Вдруг я бы подох там вчера или сегодня с утра.       — Не бойся, ты ещё та живучая сволочь, — Нам Гю бросил мимолётный взгляд на Таноса и издевательски улыбнулся. — Уверен, что скорее я сброшусь с Мапо, чем ты когда-нибудь передознёшься.       — Ну ты и ублюдок.       Нам Гю трудился в этом баре уже порядка нескольких месяцев. С предыдущей подработки его вышвырнули за какой-то косяк — то ли пришёл на работу обкуренным или пьяным, то ли и вовсе не явился. Не сказать, чтобы ему здесь нравилось, скорее тогда у него просто не было особого выбора, а новая вакансия в «Пентагоне» так удачно подвернулась, что пришлось остаться сначала на месяц, потом на два, и, не успев опомниться, Нам Гю торчал в этом ночном клубе уже почти полгода. Платили хорошо, а иногда даже удавалось получить и чаевые в виде пары таблеток или пакетика от клиентов. Не то чтобы он был каким-то заядлым нариком, в отличие от своего парня, однако, было приятно оттянуться после тяжелой смены, закинувшись несколькими миллиграммами.       Время от времени, как, например, сейчас, к нему заскакивал Су Бонг. Порой Нам Гю даже забывал, что они вроде как вместе и кажется встречаются. Их отношения вообще выходили за общепринятые понятия любви. Они не ходили на свидания, не отмечали, как считал Танос, бессмысленные годовщины, не гуляли по паркам, держась за руки, — не видели в этом смысла. Или просто не хотели видеть.       — Плесни-ка мне чего-нибудь, — вальяжно сказал Су Бонг, осматриваясь по сторонам, цепляя взглядом проходящих мимо девушек.       Нам Гю, смешав какие-то яркие жидкости, развёл ему в бокал разноцветный коктейль и придвинул ближе:       — Из новинок. Там соджу, ликёр и грейпфрутовый сок. Попробуй.       Танос залпом опустошил напиток и, довольно облизываясь, повернулся на парня.       — За твой счёт? — пытаясь хлопать уже начинавшими тяжелеть веками, он обратился к Нам Гю своей привычной обворожительной улыбкой, коей вечно умудрялся охмурять девиц.       — Ещё чего.       Они встретились взглядами, и Нам Гю, закатывая глаза, удручённо вздохнул:       — Ты снова под чем-то?       — С чего ты взял?       — Да у тебя зрачки размером с колесо, трудно не заметить.       Танос, продолжая пялить на такого всего из себя занятого и работящего бармена, смешливо усмехнулся:       — Колёса я люблю.       Су Бонга нечасто когда-либо можно было увидеть трезвым. Будь то одна маленькая таблетка или целый коктейль веществ, всего один шот или литры алкоголя до беспамятства — он никогда не умел останавливаться. Нам Гю уже привык к этому его постоянно взвинченному и непредсказуемому состоянию, теперь воспринимая чистого Таноса, как кого-то незнакомого, чужого. Пугало ли это Нам Гю? Настораживало? Лишь иногда, ведь он, честно, и сам был ничем не лучше. Они оба друг друга стоили. Однако, была у Су Бонга одна дурная привычка, а точнее — девушки. Он клеился к ним, приставал, обжимался по углам, бесстыдно флиртовал, одаривал обаянием, кокетничая с каждой короткой юбкой. Не то чтобы Нам Гю особо запрещал ему это, нет. Просто часто это чертовски выводило его из себя.       Даже сейчас, стоя за барной стойкой и натирая бокалы, он видел Таноса, бессовестного подкатывающего к очередной красотке.       Су Бонг, подсев рядом с какой-то девушкой, строил ей глаза, точно сейчас чувствуя себя самым обворожительным парнем в этом клубе, а та в ответ невинно смущалась, крутя в руках коктейль.       — Что забыла такая очаровательная леди в таком захудалом местечке в такой поздний час, м?       — Решили выпить с подругой после работы.       — И это всё? Ничего больше?       Девушка, чуть краснея, то ли от напитка, то ли от внимания парня, улыбнулась:       — Ну, подруга хочет найти себе кого-то.       — А ты?       — Я? Нет, нет. Я просто пришла за компанию, — она подправила за ухо свои длинные тёмные локоны, отводя взгляд в сторону танцпола.       — И что совсем не хочешь немного поразвлечься? Come on.       Танос слегка наклонился в её сторону, излучая все пределы своего таланта соблазнения и улыбаясь ей своей самой чарующей улыбкой.       Нам Гю, краем взгляда смотря на всё это бесстыдство, закатил глаза и начал смешивать очередной бокал для клиента.       «Вот же ж мерзавец. Клеится к девке прямо передо мной и даже не краснеет» — подумал он, разливая по рюмкам ярко голубой коктейль, как вдруг слева от него послышался текучий мужской голос:       — Можно угостить вас выпивкой?       — Чё?       — Угостить вас. Могу?       Нам Гю недоуменно повернулся, сомневаясь, что этот вопрос вообще был адресован ему, однако, внезапно столкнувшись с незнакомым карим взглядом напротив, вся его неуверенность сошла на нет. Молодой парень, на вид примерно одного возраста с Нам Гю, прибился к бару, расслабленно облокачиваясь на саму стойку. Его белая, слегка полу расстёгнутая рубашка, ослепляла, выделяясь на фоне мрачного клуба, а его не менее светлая улыбка подкупала Нам Гю.       — Оу, мне нельзя пить на смене.       — Тогда смешайте мне один безалкогольный мохито.       Он ухмыльнулся, скользя изучающим взглядом по незнакомцу:       — Я предпочитаю клубничный.       Ему вызывающе улыбнулись в ответ:       — Тогда, будьте добры, его.       Разливая коктейль, Нам Гю то и дело с горящим интересом поглядывал на парня в белой рубашке, однако, все его мысли сейчас занимал отнюдь не он. Танос, сидя за другим концом барной стойки, все ещё кокетничал с девушкой, с каким-то самозабвенным и только ему понятным энтузиазмом показывая той свои татуировки. Время от времени Нам Гю ощущал на себе его игривый взгляд, чувствовал эти лукавые озорные искорки в тёмных глазах. Всем своим наглым и дерзким видом Су Бонг бессовестно дразнил своего парня, зная, что ему за это ничего не будет. И у него это прекрасно получалось.       По-началу Нам Гю раздражался, злился, впрочем, как и поступил бы любой другой нормальный партнёр, но чем чаще Танос пытался выводить его на эмоции, подначивал, и даже сейчас всем своим поведением так и кричал ему: «Хэй, я тут флиртую с красоткой, пока ты чистишь свои бокалы. И что ты мне сделаешь, а?», тем сильнее Нам Гю становилось плевать. Или хотя бы успешно делать вид, что ему насрать — не давать Таносу получать заветное внимание. Ведь Су Бонг нуждался в этом внимании. Он постоянно его просил. Словно пёс, испытывающий потребность в хозяине, Танос жаждал этих ревнивых взглядов Нам Гю, его упрёков, косых ухмылок. А в сумме с его самолюбием и уверенностью в своих навыках пикаперства, природной обворожительности и обаянии всё это выливалось в такие вот мимолётные подкаты, кои обыкновенный человек уже давно назвал бы изменой.       Танос нуждался в подпитке своего огромнейшего эго, и никто другой не смог бы удовлетворить эту необходимость сильнее Нам Гю.       — Как вас зовут? — улыбнулся незнакомец, наблюдая за барменом, с наслаждением пьющего клубничный мохито. Пока других клиентов не было, выдавшуюся свободную минутку можно было потратить на приятную беседу.       — Нам Гю, а тебя?       — Мён Ги. Вот недавно переехал сюда из Тэгу.       — И как тебе тут?       — Пока осваиваюсь, завожу новые знакомства, — он многозначительно оглядел Нам Гю и уже было хотел что-то спросить, как его перебили:       — С барменами? — усмехнулся он.       — Почему же? Я знакомлюсь со всеми симпатичными мне людьми.       — А мохито ты тоже каждому из них покупаешь?       Мён Ги рассмеялся, задерживая взгляд на новом знакомом чуть дольше дозволенного, позволяя себе получше рассмотреть его лицо.       — А ты забавный. Именно такой, каким положено быть хорошему бармену.       Нам Гю слегка заигрывающе улыбнулся ему в ответ и, наклоняясь к стойке, спросил:       — Тогда чем же именно я так заинтересовал тебя?       Потянувшись к карману, парень быстро кинул на стол аккуратно сложенную бумажку. Нам Гю в недоумении захлопал глазами.       — Если так интересно, можем поговорить об этом в месте потише и побезлюднее.       На небольшом листочке был записан номер телефона, а в самом её низу, будто в спешке приписано «Мён Ги».       До такого Нам Гю не заходил никогда. Он, конечно, общался с клиентами в процессе работы, поддерживал с ними диалог и рассказывал шутки, однако, такое было ему в новинку.       «Он что подкатывает ко мне?» — пронеслось в голове у Нам Гю, но похоже слишком поздно. Руки сами потянулись к бумажке и, довольно улыбаясь, он сунул её в карман джинс. «Вообще-то у тебя есть Су Бонг. Зачем ты даёшь надежду всяким смазливым личикам?» — говорил ему здравый рассудок. «Он же не предлагает переспать — это просто номер. Ничего большего. Чего это значит Таносу обжиматься и играться с девушками можно, а мне даже погулять с другим парнем нельзя? Что он мне сделает».       Нам Гю действительно ни на что большее с этим Мён Ги не рассчитывал. Ну поговорят они, может даже выпьют где-нибудь в баре, он проводит его до дома, а дальше? А, размышляя, что же будет потом, Нам Гю просто не мог сдержать издевательского смеха, представляя лицо Су Бонга, если тот вдруг увидит их вместе. Из мыслей сочились всевозможные колкости, губы складывались в дразнящую ухмылку, а глаза язвительно сверкали, стоило только Нам Гю вообразить себе Таноса. Однако, ему даже не пришлось ничего придумывать — взгляд, полный искренней растерянности и непонимания, уже сверлил его с другого конца барной стойки. И это ужасно ему нравилось.       — Во сколько заканчиваешь сегодня? — вывел Нам Гю из немого злорадства голос Мён Ги под ухом.       — Через два часа.       — Отлично. Тогда может… Прогуляемся после? Могу заехать за тобой.       — Звучит неплохо.       Яркие огни «Пентагона» сверкали на их лицах, предвещая не менее красочную ночь. Густые басы проходили сквозь тела, дребезжа в ушах и заставляя сердца всех в клубе биться чуть быстрее, немного живее. Разнобокий хмельной люд пьяно толкался на танцполе, то ли громко гогоча, то ли резано завывая от чего-то. Ночной клуб был местом, отделённым от внешнего мира, со своими чувствами, эмоциями и отношениями. Тут никого не интересовала твоя жизнь там, за стенами, ведь у этих людей, пришедших сюда, было только настоящее. Здесь и сейчас.       — Чё это мы тут делаем? — показалась рядом фиолетовая голова, не заставив себя долго ждать. Танос вальяжно облокотился на бар, смиряя вдруг резко поледеневшим взглядом парня в белой рубашке, будто хищник, изучающе осматривающий добычу.       — Извините? — недоуменно спросил Мён Ги, поворачиваясь на Су Бонга.       — С ушами проблемы?       Нам Гю едва успел прикусить губы, дабы не дать взволнованной улыбке растянуться на лице раньше времени.       — Вы меня с кем-то путаете.       Танос наигранно, слегка оскорблённо, прыснул в кулак и с видом полной невозмутимости обвёл взглядом весь клуб:       — Знаешь, я просто ошивался тут неподалёку и случайно приметил вас, голубков. Так мило улыбались друг другу — не смог пройти мимо.       — Хах, ну что вы. Мы только познакомились.       Мён Ги, конечно, не понимая всей сути и в особенности не осознавая той тончайшей грани, на которой ему пока удавалось балансировать, дружелюбно улыбнулся Таносу. Он и не подозревал, что стоило разжечь хотя бы искру в этих обдолбанных зрачках, дать Су Бонгу хоть незаметную ниточку, за которую можно было бы зацепиться для большего манёвра, и — пиши пропал. Мало того, что Танос мог запросто вспылить от одного только неправильного слова, опасно сказанного в его адрес, когда он был трезвым, а под кайфом предсказать его реакцию было и вовсе почти невозможно. Одному только Нам Гю, самому непонимающему каким образом, каждый раз удавалось подобрать нужные фразы для этого фиолетового хаоса, успокоить ураган его эмоций. Однако сейчас, он с выражением абсолютной невинности и безучастности на лице молча наблюдал за этими двумя, ожидая во что это всё выльется.       — Ах, только познакомились. How sweet. И чё давно ли у нас «клеить рабочий персонал» стало называться «знакомством»? — он вызывающе сощурился, всматриваясь в смазливое лицо напротив.       — Что? — возмущённо кашлянул Мён Ги, непонимающе сведя брови к переносице.       — Не бля, ты посмотри на него, точно глухой.       — А вам, собственно, какое дело? Что вы тут развели? — негодовал парень, краем глаза косясь на Нам Гю, видимо, ожидая от того хоть какого-то участия.       Танос делал то же самое. Из подлобья поглядывая на очевидно наигранно серьёзное лицо Нам Гю, его закусанные губы, выжидающе скрещенные на груди руки, даже сквозь пелену закинутой наркоты и алкоголя, он видел бесят, кружившихся в этих подлых чёрных глазах. Они танцевали, ликовали и злорадствовали, с наслаждением наблюдая за разворачивающейся ссорой.       «Ну и мерзавец же ты, Нам Гю. Последняя гадина».       — Какое мне дело? А я что должен спокойненько прижимать задницу к стулу, пока какой-то мудила катит шары к моему парню?       Рот Мён Ги исказился в немом удивлении, брови, казалось, насупились ещё больше, а сам он на миг впал в секундный ступор. Нам Гю, не удержавшись, бесшумно засмеялся в кулак, бегло отворачиваясь от открывшегося зрелища.       «Что, Су Бонг? Не нравится?»       — Что ты несёшь? — ехидно и даже как-то вежливо улыбнулся Мён Ги, ища взглядом, как он считал, такие же насмешливые глаза Нам Гю, однако, в непонимании натыкаясь лишь на его спину. — Парень? С чего бы тогда этому твоему парню обмениваться со мной номерами и соглашаться на прогулки после смены?       Моментально встрепенувшись, Су Бонг едва сдержал себя в руках. Он вдруг почувствовал внезапно нахлынувший на него то ли жар, то ли гнев, будто застеливший его огромные зрачки красной тряпкой, как провоцирует матадор быка на корриде. Не сказать, чтобы Танос любил драться — вынуждали. Кулаками он обычно махался всякий раз, как кто-то выводил его из себя, а там он и не посмотрит кто перед ним — очередная клубная пьянчуга, нагло посягающаяся на его дозу, или его любимый парень. Одним только отличием между ними было так это то, что перепалка с Нам Гю всегда имела один и тот же исход. Однако, когда прямо сейчас перед ним сидел тот, кто всем своим видом, каждым словом, сам того не осознавая, выбешивал Таноса, кулаки так и чесались.       — Ты его знаешь? — обратился к Нам Гю Мён Ги, всё ещё не верящий в подлинность слов какого-то фиолетового выскочки, на что тот ничего ему не ответил, едва сдерживая улыбку.       С каждой секундой молчания Нам Гю ехидство, сочившееся из парня, стремительно покидало его, и он, сверля бармена непонимающим взглядом, начинал верить Таносу.       Видя их многозначительные переглядки, осознание постепенно приходило к нему, и вместе с тем его наполняла обида. Она, конечно, не прожигала душу, а скорее просто витала в разуме мутным размытым пятном, непонятно ради чего вообще затеянным.       — Ну ты и шлюха… — не успев договорить, Мён Ги оказался прерванным на полу-фразе. Тяжёлый кулак прилетел ему в челюсть, оставляя на лице отпечатки колец.       А потом точно такой же зарядил в другую щёку, колено двинуло ему по животу, а резвое тело повалило Мён Ги на пол. Су Бонг, краснея то ли от злости, то ли от начинавшего вдарять в голову отходняка, врезал ему по слащавой роже удар за ударом. Он бил сильно, бешено, не жалея ни парня, ни своих сил, вкладывая в каждый рывок максимум отдачи. Танос всегда дрался до предела, до последнего, ибо начав мордобой, победителем выходил тот, кто последним сдался. А побеждать он любил. И, похоже, драться тоже.       Перед глазами плыло. Голова непривычно закружилась, а тело слегка обмякло, и Су Бонг, сам того не заметив, оказался на полу, перед осознанием увидев последнее — полу расстёгнутую белую рубашку. Однако, то была совсем нечестная бойня, поскольку у Таноса было небольшое, но ощутимое преимущество — он всё ещё был под наркотой. Боль притуплялась, свежие синяки уже не казались такими страшными, удары Мён Ги мерещились, а может и на самом деле были, слабыми, хлынувшая кровь из носа не ощущалась и вовсе.       Нам Гю стоял за баром, протирая стаканы, и невозмутимо наблюдал за дракой. Он видел яростное лицо Су Бонга, его проворные ответные удары и взлохмаченные фиолетовые волосы. Багровые щёки Мён Ги удивительно выделялись на фоне уже мятой, но всё такой же ослепляюще белой рубашки.       Они оба не уступали друг другу.       К развязавшейся потасовке, немного погодя, сбежались люди, со всех сторон окружив парней. Наиболее трезвые из них полезли разнимать горе-драку, силясь оттащить или хотя бы отцепить их друг от друга.       — Вали отсюда нахуй! You bitch! — кричал Танос, пока чьи-то грубые руки сдерживали его от новой нападки, таща к выходу. — Подонок! Чтоб ты…       Мён Ги, утирая окровавленный нос, исступлённо пялился вслед этому больному, как он считал, психу, всё ещё не до конца понимая, что вообще сейчас произошло.       — На, — неожиданно сказал Нам Гю, придвинув к нему стакан воды. — Неплохо дерешься.       На это Мён Ги лишь окинул его ненавистным взглядом, в котором сквозь тёмные зрачки так и читалось: «Ты что, блять, издеваешься?». Не сказав ни слова, он, растирая больную руку, скрылся в уборной.       А Су Бонга Нам Гю больше в ту ночь в клубе не видел.       Всю оставшуюся смену он, мешая коктейли и перекидываясь парой-тройкой слов с клиентами, язвительно и даже как-то удовлетворенно думал о случившимся.       Они с Таносом никогда не обговаривали статус своих отношений, если их вообще можно было так назвать. Нам Гю знал, что такому как Су Бонгу никогда не будет близка любовь в её общепринятом смысле, поэтому, познакомившись с этим мудаком, он не рассчитывал на что-то большее между ними. По-началу они просто ширялись в компании друг друга, собутыльничали, делили одну дозу на двоих и вместе проживали каждую минуту наркотического трипа. А потом осознали, что просто не могут быть с кем-то другим. Танос не был лучше или хуже своего парня, а Нам Гю не считал себя каким-то спасителем заядлого торчка или личным его подсосом. Он не пытался изменить Су Бонга, не причитал ему лекций о вреде наркотиков, не запрещал ему шляться по барам и клеиться к девушкам — Нам Гю понимал, что Танос, хоть и ведя себя как последняя тварь, никогда не перейдёт эту тонкую дозволенную ему черту в их отношениях. Нам Гю знал, что рано или поздно, вдоволь наигравшись, его фиолетовый уёбок приползёт к нему и будет просить о заветном внимании. И он принимал это как само собой разумеющееся.       Вот и сейчас, вернувшись домой после ночной смены, Нам Гю нисколько не удивился, увидев сидящего возле двери его квартиры Таноса. Всё произошло именно так, как и случалось всегда.       — Долго уже торчишь тут? — не глядя, спросил Нам Гю, звеня ключами — в ответ послышалась тишина.       Су Бонг молча сверлил стену напротив полу-трезвым взглядом, шмыгая окровавленным носом. Нам Гю уловил в его глазах не то обиду, не то просто усталость, списанную на отходняк от дури, однако, не придал этому особого значения. Он шумно вздохнул и, открывая дверь, пригласил его внутрь, как и делал всегда:       — Давай уже заходи, если пришёл. Останешься здесь — та бабка снова вызовет ментов, как в прошлый раз.       А Таносу и не нужно было повторять дважды. Он, с небольшим трудом поднявшись с пола, зашёл в квартиру, и Нам Гю едва сдержал едкий смешок, ухмыльнувшись своим мыслям. Словно бродячий пёс, сцепившийся в драке за сучку, он — лохматый, обиженный, с застывшей кровью на морде возвращался к нему, послушно виляя хвостом. Вновь и вновь.       Однокомнатная квартирка Нам Гю встретила их обычным беспорядком и лёгким табачным запашком. Здесь было тесно, давяще не хватало места, свежего воздуха, но они оба считали это место весьма уютным.       — Кимчхи будешь? — спросил Нам Гю, проходя на кухню.       — Угу.       — Тогда сначала иди смой всю эту грязь с лица и приходи.       Танос, по пути скидывая с себя куртку, скрылся в ванной.       Глумливая улыбка не покидала злорадно сияющего выражения Нам Гю и он, раскладывая по тарелкам пряную капусту, не мог выкинуть из головы образ этого ревнивого, глупого и растрёпанного пса.       Задумавшись над этой нелепой, но такой точной ассоциацией Таноса, Нам Гю и не заметил, как тот внезапно появился в проходе, прислонившись к дверному косяку.       — Ты реально собирался встретиться с тем ублюдком? — слегка обиженно послышалось за спиной.       — Ну, он вроде показался мне милым. Угостил меня мохито. Обещал заехать после работы.       — И ты клюнул на это?       Нам Гю наигранно задумался, пожимая плечами:       — А чё бы и нет?       — Ну ты и сучоныш, — усмехаясь, выплюнул Су Бонг. — Это ты так мстишь мне за вчерашнее? Думаешь, раз меня нет рядом, то можно прыгать на первого попавшегося урода?       «Вот же грёбаный лицемер» — подумал Нам Гю, видя это нахальное выражение его лица, будто бросающее ему вызов, провоцирующее на очередной поединок. Но как бы Танос не старался скрыться за этой вечной маской самоуверенности и наглости, по его взывающим к ответной колкости глазам было видно — он просто ревнует. Глупо и искренне ревнует.       — Кто бы говорил, — Нам Гю совсем не хотел раздувать из этого какой-то скандал, однако, съязвить Су Бонгу и о его грехах было просто нужно. Скорее даже необходимо. — Тебе, блять, значит можно обжиматься с кем попало, клеить каких-то шлюх и чуть ли не лизаться с ними, а мне…       — Блять, ну… Нам Гю. Не начинай.       Весь злостный запал и притворная обида мигом стёрлись с его лица, задето нахмуренные брови снова разгладились, напряженно сведённая челюсть расслабилась, и все черты Таноса как будто ласково понежнели.       Нам Гю тяжело вздохнул, облокачиваясь на стол, и растёр усталые глаза:       — Просто, сука, завались. Сколько раз уже у нас был такой разговор, столько же раз он всегда и кончался одинаково, — он отвёл взгляд в сторону и, пожимая плечами, задумчиво сказал. — Если ты хочешь расстаться, так и скажи, я пойму…       — No! Нет, нет, нет, — Су Бонг резко подошёл вплотную, прижавшись к Нам Гю всем телом и крепко обнял его. — Не хочу.       Одновременно страстно и по-аккуратному нежно он уткнулся разбитым носом в тёмные волосы, залезая холодными руками под футболку парня. Нам Гю, отвечая на его объятия, мелко поёжился от внезапной прохлады и невесомо поцеловал в шею.       Танос был импульсивен. Он никогда не мог усидеть на одном месте, с одними и теми же людьми, вечно перескакивал с темы на тему, постоянно метался то туда, то сюда. Иногда казалось, что даже его эмоции и мысли были ему неподвластны — уж слишком быстро они менялись противоположными. Су Бонг был непредсказуем, слегка безумен и иногда чересчур резок, однако, только с Нам Гю могла показаться его другая сторона этой острой личности. С ним Танос мог позволить себе быть чуточку нежнее, уязвимее, открытее — словно тот был его личным островком свободы и спокойствия в этом мире хаоса, который он сам же себе и создавал. С Нам Гю он мог обличить свои слабости, дать волю ласке. С ним и только с ним. Поэтому каждый раз, когда разговор заходил в это ненавистное ему русло про расставание он, без зазрения совести, мог упасть на колени, моля об ещё одном шансе. Нам Гю прав — Су Бонг действительно был послушным псом.       И ему это очень нравилось. Ему это льстило.       Неспеша гладя парня по спине, Нам Гю победно ухмылялся украдкой, лукаво щуря хитрые глаза. Он чувствовал, как прохладные татуированные руки медленно пробирались вверх по его телу, обводя каждый позвонок. Отстранившись, Нам Гю предложил:       — Давай просто поедим. М?       — С удовольствием.       Распластавшись на диване и взяв в руки по тарелке кимчхи, они сидели перед небольшим телевизором, через раз мигающим помехами, однако, это вовсе не мешало им молча наслаждаться ночью. Приятную тишину и бурчание сериала на фоне иногда разряжало шмыгание всё ещё немного окровавленного, похоже сломанного, носа Таноса. Нам Гю сидел, удобно устроив голову на плече своего парня, время от времени ощущая подёргивания и мелкую тряску под боком из-за отходняка Су Бонга.       — Нам Гю?       — М?       — Только не бери больше номера всяких хуесосов. Я, конечно, не ограничиваю твою свободу и вся херня, но просто… — он чуть помедлил, будто собираясь с мыслями. — Мне так будет легче.       Нам Гю вздохнул, потирая лицо и закатывая глаза:       — Блять, Су Бонг, ты невыносим. Ненавижу тебя, — сказал он, ставя пустую тарелку на столик, однако, вновь утыкаясь щекой в плечо Таноса, даже как-то по-свойски обнимая его за талию.       Сами того не осознавая, они связали свои души между собой, крепко-крепко привязавшись к привычкам, повадкам, мыслям друг друга. Их связали наркотики, мимолётные перекуры, общие пьянки, они же и укрепили их отношения прочной созависимой нитью, ибо торчащие от одних и тех же веществ, рано или поздно начнут торчать и плотно зависеть друг от друга. Сердце Нам Гю принадлежало Су Бонгу, а его ему, однако, они не были привязаны глупыми обязательствами, клятвами, ответственностью, ведь главное для них было одно — свобода.       И другие осудили бы их за их жизнь, взгляды, поступки и эмоции, за любовь, выходящую за общепринятые рамки, посягающуюся на привычные ценности, за их зависимости и наивную легкомысленность. Их клеймили бы за всё: за курение в квартире, за белый порошок и разноцветные таблетки на столе; за бездумную трату денег и прожигание молодости на клубы, бары и развлечения, за неуверенность в завтрашнем дне; порицали бы за то, что оба бросили университет, за то, что вечно устраивали пьяные драки и дебоши; упрекали бы в безответственности и наплевательском отношении к жизни, к другим людям, к самим себе. Но, честно, им было бы на это плевать.       Су Бонг, довольно улыбнувшись, стиснул его в ответных объятиях, придаваясь приливу нежности. Облизывая острые от кимчхи губы, он прильнул в поцелуе к Нам Гю, прикрывая веки и обхватывая его лицо. На удивление, поцелуй получился непривычно невинным и беспорочным, без толики страсти или жаркого желания, какое обычно витало между ними.       Они жили в своём хаосе, где был только их мир и больше ни чей другой. Танос мог сколько угодно бегать за девушками, а Нам Гю из раза в раз презрительно закатывать глаза, если кто-нибудь да спрашивал вместе ли они. Ведь они оба находились в одной глубокой дыре вместе и, пытаясь сбежать друг от друга, каждый раз вновь и вновь натыкались в темноте на знакомый силуэт.       Эгоисты, ублюдки и кретины, нашедшие друг друга в бескрайнем мире хаоса.       Это была их свобода. Это была их любовь.       Нам Гю, почти наваливаясь на Су Бонга и со вздохом разрывая трепетный поцелуй, между делом поинтересовался у того:       — А у тебя ещё остались… Ну, те таблетки?       — Твои любимые?       — Да, они.       Танос, насмешливо улыбнувшись, отстранился от парня, рыская в заднем кармане штанов заветный пакетик. Развернув его, он аккуратно вытащил оттуда две маленьких красных таблеточки, положив по одной Нам Гю и себе на язык.       — А может ещё по одной? — спросил парень, на что Су Бонг, ехидно глянув на Нам Гю, вновь заулыбался, доставая из свёртка сразу четыре.       — Ну и обдолбыш же ты.