Где нас нет

Морось осенних дней отступала, смывая за собой воспоминания о недавних разговорах с паразитом и тщетных попытках то ли сблизиться, то ли подсознательно пожалеть его. Кстати, о последнем. Он ненавидел себя за эту некую попытку пожалеть. Боруто прекрасно осознавал, что питать жалость к своему врагу — хуже смерти, что это пагубно, неправильно, что Момошики последний ублюдок, который, даже если и примет его жалость, то в удобный момент воткнет нож в спину. Но он не мог иначе. Человеческая сущность тянулась к неизведанному, тянулась к Момошики. И Боруто отрицал это до последнего. Каждый раз, когда в его памяти всплывали белые пряди длинных волос, он готов был воткнуть кунай себе в руку, лишь бы перестать думать об этом. Жемчужные глаза перекрывали важность тренировок, перекрывали воспоминания о Сараде и Мицуки, перекрывали инстинкт самосохранения.  Ведь кто в здравом уме будет дрожащими руками перебирать собственные пальцы, вспоминая прохладное запястье врага? Даже сейчас, прячась средь домов в какой-то небольшой деревушке и наблюдая за тем, как дети играют в снежки и лепят снеговика, он невольно сравнивает сугробы с Момошики.  «Такой же холодный и белоснежный» — постыдная мысль.  Боруто готов выть от безысходности, он запутался. Запутался совсем. Мысли о паразите заставляли его дрожать куда сильнее, чем обычный зимний ветер. И он правда не понимал — почему?  Как бы отреагировал на это Саске-сан? Вероятно, посмотрел бы как на бестолочь. А может быть убил. Оно и к лучшему. Смотря в никуда, краем глаза периодически замечая то, как девочки ругаются на мальчишек, которые снова и снова попадают снежками в голову их снеговиков, раздражая самых вспыльчивых, а потом нагло получая за это, тот невольно улыбается.  — Извините! — звонкий голос за спиной заставляет Боруто дрогнуть и в панике схватиться за рукоять катаны.  Это… ребёнок! Он тут же берет себя в руки и нервно отступает на два шага. — Вы тоже хотите поиграть с нами? — искренний безобидный голосок заставляет парня чуть расслабиться. Каким чудом он вообще не заметил ребёнка, который подходит к нему со спины?  — Я… — повисло молчание. Он совсем не знал, что ему сказать.  — Нам как раз не хватает одного игрока в команду! Пойдёмте к нам! — мальчик хватает Узумаки за руку и тащит в сторону ребят, прямо в центр снежной поляны. — Не бойтесь, если что, мы не сильно будем в вас целиться. Подходя все ближе и ближе, они, наконец, остановились. Отпустив руку Узумаки, мальчик, чьего имени он даже не знает упёр руки в боки и, задрав нос, гордо произнёс командирским тоном: — Он будет играть с нами! — удивленный взгляд ребят упал на Боруто. Он нервно сжался и взглотнул. Все смотрели на него в полном недоумении, моргая и буквально зависнув. Повисла очень неприятная тишина. — Ваш глаз… — очень тихо произнесла одна из девочек.  Он накрыл ладонью шрам и поджал губы. — Как круто! — глаза ребятни загорелись и все мигом подбежали к потенциально новому игроку. — А ваша катана настоящая? — раздались голоса слева. — Вы же ниндзя! — лепетали справа. Толпа радостных детей окружила парня, и он даже немного растерялся, ведь не дай бог его заметят чьи-то родители. Но отказать просящим глазам он так и не смог.  После того, как ему объяснили примитивные правила, стартовала игра. Боруто бегал, хихикал, отряхивался от хлопьев снега, когда в него попадали снежки, довольно протирал красный нос и строил снежные укрытия. Он почувствовал себя ребёнком. Счастливым ребёнком. Такое желанное, столь давнее чувство, будто его вернули на несколько лет назад, когда он так же резвился и, не думая о будущем, бегал с друзьями по снежному полю, пытаясь победить назойливого Шикадая и не проиграть самому. Как Сарада потом читала ему занудные нотации о том, какой же он болван, когда тот заболевал и лежал дома с температурой, ведь у его мамы итак много головной боли, а тут ещё и он. Как Химавари рисовала ему подбадривающие рисунки и ложилась спать рядышком, сопя. Как старик приходил под утро домой и, тихо заходя в комнату, заботливо менял компресс на лбу, чтобы через пару часов снова уйти на работу.  Он пробегал с детьми до самого позднего вечера, но это не могло затягиваться. Все начали потихоньку расходиться по домам, прощаться.  — До завтра! — говорил каждый, дружелюбно махая ручкой напоследок. И вот последняя пара ребят довольно топает домой, где их ждёт тёплый ужин и заботливые руки матери. Боруто томно вздыхает, как тут же ощущает скромное прикосновение к руке. Тот переводит взгляд и видит самую младшую девочку, которая указывает пальцем на небольшого снеговика.  — Это ты. — еле слышно, шёпотом произносит она и, убегая, краснеет. Пару раз споткнувшись, силуэт девчушки скрывается за деревьями.  Боруто медленно подходит к снеговику и садится на корточки рядышком, тяжело вздыхая. Небольшой снеговик из двух снежных шаров, на одном из которых красуется неаккуратная копна, подражающая его собственную, один открытый, один закрытый глаз и по две полоски на щеках. Почему-то ему захотелось заплакать. Тот слабо улыбается и поднимает взгляд, смотря на тёмное небо. Никаких звёзд. — Мда уж, интересно ты, конечно, проводишь досуг. — Момошики безразлично наступает на совсем небольшого снеговика ногой. Вот и показался. — Зачем ты…?! — Боруто вскакивает, с яростью смотря на паразита. — Она же старалась!  — Брось, прекрати вести себя как ребёнок. У тебя нет на это времени. — паразит щурится, едко расплываясь в гадкой ухмылке, наклоняя голову на бок. — А я вижу у тебя вагон времени на то, чтобы самоутверждаться за счёт пятилетнего ребёнка. — он снова присел прямо перед разрушенным снеговиком и резко поднял взгляд на Ооцуцуки. — Убери ногу. — Хах! С чего это? — паразит сильнее вдавливает свою ногу в снег, проминая место, где когда-то была половина снеговика.  Конечно, чего он ещё мог ожидать? Только парень хотел уже насильно оттолкнуть Ооцуцуки, как тут же остановился, смотря на его покрасневшую стопу.  — А тебе не холодно?  — Что? — Ну, ты же без обуви… — он поднял взгляд, полный любопытства на Момошики, чем явно смутил пришельца. — Типа… ты вообще не чувствуешь холода? — Боруто осторожно коснулся кончиками холодных пальцев до ноги паразита, чем вызвал у него волну мурашек. О, вот это он точно почувствовал очень хорошо. — Какого дьявола?! — он отступает сам, бегая взглядом по его мальчику. Голос Ооцуцуки срывается чуть ли не на крик.  Узумаки смотрит на паразита и хмыкает, пожимая плечами. Он начинает что-то мычать себе под нос и потихоньку восстанавливать снеговика, который безжалостно был растоптан его сожителем. — Знаешь, тебе нужно быть немного проще. — начал Боруто, не отводя взгляда от своего дела. — Я же не со зла.  В этом и проблема. Не со зла.  Боруто даже представить себе не может, как долго Момошики подбирал слова, как долго он оттачивал каждое своё действие, как долго он учился смотреть на него так. Так безразлично, так холодно.  — Мне не нужны твои нравоучения. — сквозь зубы говорит паразит, скалясь. — Молоко на губах не обсохло.  Момошики чувствовал, как Боруто царапает ему спину, в отчаянных попытках добраться до сердца. Он ощущал себя до ужаса беспомощным.  Его мысли были оборваны резким снежком прямо в лицо. Послышался смешок. Он даже не знал, как ему реагировать. Это был настолько резкий, спонтанный и неожиданный поступок, что паразит даже не понимал, как себя вести. Ооцуцуки лишь медленно повернул голову в сторону Боруто и с глазами, которые говорили намного больше, чем лицо, посмотрел на юношу. — Ой, извини! — Узумаки резво встал и подбежал к пострадавшему. — Я хотел пониже! Честно! — Боруто и вправду выглядел виновато и немного взволнованно. Пару раз сделав какие-то непонятные жесты руками тот, все-таки, осторожно начал стряхивать снег с лица и волос Момошики. Парень боялся сделать что-то не так — дернуть рукой, потянуть за прядь волос, спугнуть. А Момошики стоял и просто не знал, как реагировать. Он должен накричать, ударить по рукам! Но отчего-то застыл, смотря на лицо этого идиота, который скользит своим взглядом по местам, где ещё остались хлопья снега и трепетно стряхивает их. Наконец, спустя еще пару десятков секунд, Боруто, довольный проделанной работой, ухмыляется. — Вот и… — на мгновение их взгляд пересекается. Оба застывают. — всё… Всё. Вот и всё.  — У тебя щёки горят от снега. — забавно подмечает Узумаки, щурясь и по-детски улыбаясь.  Момошики, наконец, приходит в себя и отпихивает наглеца, отворачиваясь, параллельно хватаясь за покрасневшие щёки.  — Прости, правда не хотел. — он виновато чешет затылок и смотрит на стоящего к нему спиной Момошики. В ответ тишина. Послышался тяжёлый вздох и юноша падает спиной на снег. Ооцуцуки совсем немного оборачивается и краем глаза наблюдает за парнем, который смотрит на тёмное небо, где нет ни одной звезды. Послышалось шуршание. Узумаки активно начал двигать руками и ногами из стороны в сторону. — Что ты… — недоверчиво смотря прошептал паразит. — Снежный ангел. Детская забава. — спокойно поясняя, сказал тот, наконец переставая интенсивно двигать конечностями. — Хочешь попробовать? — вопрос с заведомо известным ответом.  — Ещё что! За кого ты меня принимаешь? — божество встрепенулось и выпрямилось, показывая тем самым своё величие.  — Какой же ты зануда. — Боруто медленно и аккуратно поднялся, отряхнулся от прилипшего снега и зашагал в противоположную сторону от Момошики. — Вот и чахни тут один!  Хмыкнув, Ооцуцуки проводил его своим безразличным взглядом, скрещивая руки на груди. Как только юноша скрылся в небольшом заброшенном домике вдали, он закрыл своё лицо руками, затем, заводя их за голову, обхватил шею и тяжело, со стоном выдохнул. Боги, он был готов поклясться, что чуть не сдался, когда Боруто нежно стряхивал снег с его лица.  И ведь этот болван никогда не узнает, что в тот раз его щёки горели вовсе не из-за снега.  Он молча подошёл к силуэту ангела, который сделал Узумаки, и без сил рухнул в середину, сворачиваясь калачиком.  — Когда-нибудь я расскажу тебе о том, как сильно люблю. — пара одиноких слёз невольно скатились по лицу, оставляя за собой влажную дорожку. — Просто не сегодня. — в таком положении он закрыл глаза и заснул. Боруто же не спалось. Не спалось до самого утра. Он вертелся на пыльном и жёстком футоне, в попытках наконец заснуть, но все было безуспешно. Его мыслями снова владел поганый паразит. Он просто не мог не вспоминать о том, каковы на ощупь мягкие, шелковистые волосы Момошики, насколько бархатная у него кожа и как забавно красивые снежинки смотрелись на его белёсых, длинных ресницах. Он вспоминал, как касался кончиками пальцев черт его лица, проводил по лбу, носу, горящим щекам, губам и… нет, по губам он не проводил, но именно эта картина, где он трогает большим пальцем губы Момошики, чьи щёки покраснели от снежной прохлады, заставила что-то сладко потянуть внизу живота.  Боруто резко подскакивает и открывает глаза, тяжело дыша. Нет, это просто нелепое наваждение! Ему явно надо освежиться. Быстро накинув на себя плащ, он выходит из домика. Резкий воздух морозного утра перехватывает дыхание, от чего тот пару раз откашливается себе в кулак. Ноги сами ведут его на место, откуда он ушёл вчера — поляна. Подходя все ближе и ближе, ему кажется, что он бредит. Не может же… его шаг становится быстрее, пока он отчётливо не узнает лежащего паразита на снегу. На небе ещё ни одного солнечного луча, совсем темно, но Момошики светится. Совсем немного, как в тот раз, когда ему пришлось сделать перерыв из-за раны. От чего-то его сердце дрогнуло. Ооцуцуки перед ним сейчас выглядел настолько хрупко, будто сам сделан из тонкого льда. Вот так, лёжа калачиком на снежном ангеле, его хотелось просто защищать. Юноша поджал губы и тихо присел рядышком, отодвигая белоснежные пряди волос с его точёного лица.  — О чём же ты думаешь, Момошики? — сам себе задаёт вопрос Боруто и, снимая с себя плащ, накрывает им врага. Он не знает, холодно ли ему, не холодно. Это не имеет значения сейчас.  Его плеч касаются первые снежинки этого дня. Узумаки поднимает взгляд на небо, тяжело улыбаясь.  Это был первый снег для Момошики.