Где нас нет

и тлела любовь на тонких губах — поэтично звучала молитва, а белые очи в янтарных лучах — словно бескрайняя битва. сизый рассвет, совсем не спеша, обдает дыханием плечи, и лучше бы не было никогда, этой пагубной встречи. 

***

Все произошло слишком быстро. Начиная ровно с того момента, как паразит проиграл ему в битве, заканчивая тем, как удачно старший братец Каваки полюбился Эйде. Ощущение, будто сейчас опасно даже моргать. Время не шло, а летело невероятно быстро, словно в нежелании давать секунды на подумать, решивши смыть все воспоминания о прошлом, сосредоточить на настоящем. И только одна вещь так настырно вещала ему о надвигающимся будущем. Тяжело сказать — вещала. Надоедала, жужжала, трепала, так красочно распиналась о предстоящем, при этом, очевидно, не спешила рассказывать, по-детски дразня. Тяжело, однако, когда ключ рядом с тобой ходит босиком по мягкой траве, противно улыбаясь твоим страданиям и, щурясь, заправляет мешающую прядь волос за ухо, рассматривая себя на просторах водной глади.  Боруто сидел на крыше старого, почти что развалившегося дома, глядя на редкие звезды, которые с трудом пробивались сквозь плотную завесу неба. А ведь явно следовало бы поспать после изнурительных тренировок. Сердце его билось с непривычной быстротой, Узумаки ощущал гнетущее присутствие, которое всегда было рядом. Это было нечто большее, чем просто голос в голове или фантомные бредни из-за тяжёлых тренировок сенсея, —  это был Момошики. — Зачем ты снова пришёл? — голос его мальчика звучал уставшим. Боруто лишь нахмурился, всем видом пытаясь показать, как ему все равно. — Ты знаешь, что это место стало слишком скучным? — паразит звучал почти что игриво. Призрак, живущий в теле Боруто, всегда знал, как вывести его из себя. — Ты должен быть сильнее, а не сидеть здесь, как статуя. Почему бы тебе не поспать? — А почему бы тебе просто не заткнуться и не уйти обратно в свою нору? — скалит зубы. Прелестная черта такого неимоверно черствого и холодного Ооцуцуки Боруто.  — Уйди. Я не хочу с тобой разговаривать, — буркнул себе под нос он, хотя знал, что это не поможет. — Неужели мой голубоглазый мальчик хочет остаться в полном одиночестве? — иногда Момошики становился до ужаса надоедливым. Хотелось просто плюнуть и уйти.  И Боруто одарил его взглядом, который говорил намного больше рта. — Как грубо. Повисло молчание с обеих сторон. На удивление, компания молчащего паразита вызывала у юноши намного меньше негативных эмоций. Боруто и вправду начало клонить в сон. Веки становились тяжелее, а ресницы слипались. Солнце только вставало, обдавая некогда тёмное ночное небо мягкими солнечными лучами, обрамляя благородный профиль Момошики золотой нитью, который… сощурился. Сощурился. Очень незначительное, простое действие. Банальная реакция на свет, но сонливость Узумаки как рукой сняло. Он нашёл это очень…человечным. Создание, мнимо называющее себя божеством, живя более, чем двадцать пять веков, морщится от лучей восходящего солнца. И почему-то Боруто не может отвести взгляда. Он откровенно пялится, смотря на паразита так, будто увидел в нем человека.  И это пугало. Пугало сильнее, чем должно было.  — Прекрати так на меня смотреть, иначе пожалеешь. — Боруто даже спорить не стал. Резкий порыв ветра, подхвативший волосы обоих, заставил его встрепенуться и дрогнуть, отводя взгляд. — Из… — черт с два он будет прощения просить! Ещё чего! — …О чем ты? — последние слова смутили парня, снова заставляя того хмуриться. — Ты ведь не хочешь со мной разговаривать. — снова едко ухмыляясь, проговорил Ооцуцуки. — Или тебя, оказывается, так легко было вывести на диалог, человеческое дитя? — да, это уже намного больше было похоже на прежнего поганого паразита, который травил его своим ядом. — Да..! — не успел Боруто закончить, как его рот накрыла ладонь Момошики. Он чуть на месте не подпрыгнул. На мгновение их глаза посмотрели вглубь друг друга. Момошики — в просторы бескрайнего неба, рассвет которого позволял отразить красоту безоблачного полотна на водной глади. Боруто же — в зимний лес, украшенный лишь узорами инея. Это было слишком для обоих. Момошики отступил, Боруто же воспользовался, перехватив, на удивление, до абсурда тонкое запястье. — Какого черта ты вытворяешь?! Саске-сан с минуты на минуту проснётся, а я..! — А ты не спал более, чем сутки. — паразит прыснул, смотря на то, с какой злобой его мальчик сжимает запястье, будто пытаясь сломать. Боруто, явно не ожидавши такого акта некой заботы, потерял бдительность, морщась. Момошики вырвал свою руку и сразу приставил указательный палец концом острого ногтя ко лбу Узумаки. — Живи дураком, так проще.  В ответ раздался лишь шёпот листьев и гул ветра. Тот потёр запястье и приподнял подбородок. — Вздремни. А я уж позабочусь о том, чтобы эта ворона не проснулась, мой мальчик. — Момошики встал, медленно расползаясь в гадкой ухмылке.  — С… — только с губ Боруто хотело сорваться «спасибо», как он тут же стиснул зубы, услышав конец. — Сволочь ты!  Под кроткий хохот Момошики он отвернулся, снова виня себя за то, что допустил мысль о человечности этого подонка. Почему он каждый раз ведётся и вступает в диалог с ним?! Спустя пару секунд от паразита не осталось и следа.                                                      

***

«Я люблю тебя» — проклятые слова, срывавшиеся с уст Боруто абсолютно каждый раз, абсолютно при любом исходе, при каждой попытке избежать этого, нахлынувшая дурь этих слов душила его, заставляя хвататься за голову и умолять забыть, возненавидеть. Каждый раз он просил всех божеств избежать этого снова, ведь «я люблю тебя» всегда кончалось одним и тем же.  Момошики, сидя на ветке дерева, лениво наблюдал за голубоглазым мальчиком, медленно моргая и не выражая никаких эмоций. Ежедневная монотонность тренировок со старым отпрыском Учих выматывала его одним лишь наблюдением.  С каждым днём его мальчик все рос и рос, возмужал, стал уже вовсе не мальчиком, а настоящим юношей. Наивность медленно отступала, давая пройти вперёд крови Ооцуцуки. Как ни крути, гены могущественного клана бурлили все сильнее.  — Десять минут на перерыв. — сухо проговорил Саске, убирая катану в ножны.  Боруто лишь рвано кивнул, давая своему тяжелому дыханию прийти в норму. Только после этого, повернувшись в сторону небольшого озера, он присел на край.  — И не надоело тебе?  Момошики вопросительно поднял бровь. — Не надоело наблюдать за мной? — Боруто, чуть наклонившись, набрал в ладони немного кристально чистой воды и плеснул её себе на лицо, смывая капли пота. — За твоими тщетными потугами стать сильнее мне никогда не надоест наблюдать, недоносок. — и он врал самому себе, прекрасно видя то, что с каждым днём Боруто становится все сильнее и сильнее, — Скорее я должен задать тебе этот вопрос, сопляк. — паразит широко зевнул, слетая с ветки дерева, и, подойдя со спины к Узумаки, наклонился, через плечо пытаясь взглянуть на своё отражение.  — Если ты снова начнёшь читать мне проповедь о том, какой же Саске-сан бездарь, то я тебя ударю. — юноша потер закрытые глаза и виски. Послышалось хихиканье прям над ухом, от чего тот покрылся мурашками и отодвинулся.  — А ты попробуй. — звучало довольно провокационно, но не в этот раз. Боруто лишь закатил глаза и отвернулся.  Паразит стал показываться чаще, обычно просто прохлаждался на какой-либо из веток дерева, будто кот, пристально наблюдая за их тренировками с Учихой старшим. На удивление, это сказывалось довольно-таки хорошо на его продуктивности и желании не ударить в грязь лицом перед неким «зрителем». Даже таким своеобразным. Интересно, а будь этот паразит чуть проще, соизволил бы протянуть руку помощи? Подумал бы? А думал ли?  — Хватит забивать наши мысли бреднями, упивайся жалостью к себе и своему положению в другом месте. — на удивление, он смог прочитать в нотках речи Момошики что-то помимо раздражения и презрения. Наверное, дрожь в конце слов была лишней.  Ему даже не хотелось грубить в ответ. Он заметил перемену в настроении и в недопонимании уставился на паразита. — Эм… все нор…? — неожиданный щелчок по носу заставил Боруто издать что-то похожее на писк и зашипеть. — Ай! За что?! — только подумал, что можно реально поговорить! На что он вообще надеется?!  — Я не потерплю жалости в свою сторону. Тем более от тебя, глупый мальчишка. — его голос звучал монотонно, из-за чего пыл Боруто сразу спал. Очень… странное чувство. Он впервые не знал, как вести себя рядом с Момошики. Вот он, сидит рядом и выглядит довольно… подавленно? Паразит еле сдержался, чтобы не вздрогнуть от невесомого, лёгкого прикосновения к своему плечу. Резкий взгляд на мальчишку рядом, чей взор был наполнен интересом перед неизведанным — ещё одна, неимоверно большая и глупая ошибка. Глупая и грубая, которая определённо ещё сыграет свою роль. Момошики грубо дергает плечом и скалится, быстро вставая и пятясь назад, выпрямляет спину, сжимая ладони в кулаки. Он приоткрыл рот, будто хотя что-то сказать, но сразу поняв, что сделает этим только хуже, растворился, оставив после себя мутную дымку.  «Как искусно ты оставляешь узоры на моем сердце» — это было единственное, что пронеслось в голове Момошики, когда он оставил Боруто сидеть в полном непонимании происходящего.  Все начиналось со взгляда, всегда.

***

И… паразит не вылазил. Долго. Хоть Боруто и прекрасно ощущал перемену в настроении Момошики, но банально из-за тренировок и собственного желания решил не копаться в этом. Если он ударится об жалость к своему врагу — это будет конец всему. А может это вообще план этого подонка! Может специально хочет вывести на жалость, дабы позже манипулировать им!  Но, все-таки, перед самым сном, на пару несчастных секунд его мыслями завладевал этот не менее несчастный паразит. Мозг пытался определить эмоцию, понять её, ему было и вправду интересно, что же тогда было с Момошики. А он чувствовал, что что-то определённо было.  Зайдя в небольшую матию, которая, по ощущениям, вот-вот должна развалиться от любого порыва ветра, Узумаки, промокший насквозь от проливного дождя, громко плюхнулся на пол, откидывая голову назад, тяжко вздыхая. Ноги гудели, а от прохлады неприятно трясло. Чуть приоткрыв глаз, у него аж в горле пересохло.  — Твою ж! — Боруто подскочил, когда увидел лицо Момошики перед своим. Показался наконец! — Я уже подумал, ты решил смириться со своим положением и, наконец, оставить меня в покое. Мертвец несчастный. — Именно поэтому ты думал обо мне каждый день перед сном? Как трогательно, мой мальчик. — Момошики сощурился и, нарочито громко хмыкнув, наклонил голову на бок. — Соскучился? Боруто промолчал, морщась от боли. — О, бедное дитя. На бедре парня красовалась довольно больших размеров рана. Боруто прекрасно видел то, как Момошики проедает взглядом кровоточащий участок и, поспешно сняв с себя тяжёлый от влаги плащ, оторвал кусок, неуклюже пытаясь перемотать дрожащими руками ранение. Паразит наблюдал за этим зрелищем, склонившись над ним. — Уберись отсюда, будь добр. — он жмурился и кусал губы до крови. Длинные белоснежные волосы паразита спадали вниз, мешая.  Неожиданно, тот присел на коленки рядом с Узумаки и перехватил его запястье. — Что ты… — дыхание Боруто замедлилось, когда Момошики молча начал перевязывать ему бедро.  — Ты снова подвергаешь нас опасности, глупое человеческое дитя.  На мгновение ему показалось, будто он услышал заботу и долю нежности в словах, но тут же заскулил, когда Ооцуцуки туго затянул кусок плаща, совсем не церемонясь.  И тут его осенило — сейчас он полностью доверился рукам этого подонка, своему врагу и даже никак не противостоял этому. Боруто тяжело дышал, пока капли дождя стекали по золотистым прядям непослушных волос, капая на одежду и стекая по шее. Сейчас, в темноте небольшой комнатки, с потолка которой капали холодные капли дождя и разбивались с громким звуком об пол, Момошики светился. Совсем немного. Это заставило Боруто ухмыльнуться.  Только паразит хотел убрать руки с повязки, как одна из них тут же была перехвачена резкой хваткой. Только теперь не грубой, а осторожной. Будто его боялись спугнуть. — …Спасибо… — и это прозвучало настолько тяжело, что Ооцуцуки невольно сжался. — Закрой рот.  — Нет, правда… — Рот закрой.   Это звучало уже убедительнее. Но Боруто сжал его ладонь сильнее. — Слушай… в тот раз… — он стыдливо отвёл взгляд, все ещё поджимая губы от ноющей боли. — если я сделал что-то не то… — Заткнись, недоносок. Но вместо этого Момошики почувствовал, как этот щенок скользит рукой по фалангам его пальцев, останавливаясь на каждой, будто пересчитывая. — Я не хотел тебя как-либо оскор… — резкая, жгучая боль на щеке, в следствии хлёсткого удара ладонью, заставила юношу вздрогнуть и схватиться за покрасневшую часть лица.  — Я — твой враг. Твоё проклятье, вдолби себе это в голову. — взгляд паразита стал до боли безразличным.  — И снова я ошибся, верно? — хрипло выдавил из себя его мальчик. — Ошибаться — человеческий фактор. Вот только на этот раз ошибся вовсе не человек.