Божий дар

      Не дожидаясь её, Николай отстегнул ремень и вышел из машины. А мини Федя едва не задохнулся от возмущения:       — Кто это? Чего это он базарит?       — Сиди здесь, я скоро вернусь, — пробормотала Аяна.       — Вы, взрослые, вечно недоговариваете! — обиделся Алёш, но Аяне было не до него.       На дрожащих ногах она вышла из машины и лицом к лицу встретилась со старым другом. Ветер ударил ей в лицо, развевая волосы. Аяна убрала мешающие пряди с лица, чтобы они не мешали разглядеть Николая поближе. Те же белоснежные волосы, бледная кожа, хитрые разноцветные глаза и растянутые в улыбке губы.       Он приблизился к ней, тоже пристально глядя на неё сверху вниз. Глаза его сияли, как драгоценные камни под лучами солнца.       — Аяна… — прошептал Николай, словно молитву.       И Аяна бросилась к нему, словно маленький ураган, уже не сдерживая поток нахлынувших эмоций. Боже, как же она по нему скучала! Её тонкие пальцы, теплые, как весенний ветерок, обвили его шею. Аяна кинулась лицом в его грудь, вдыхая его запах — смесь свежести и чего-то неуловимо сладкого.       — Ну, ну, не плачь, дорогуша, — рассмеялся Николай, но его голос дрогнул, словно по его привычной маске весельчака прошла трещина.       Он крепко обнял её в ответ так же, как и она, не спеша отстраняться. Через стекла окон машины увидел ошарашенное выражение лица мини Феди и не удержавшись, показал язык, пока Аяна не увидела. Мелкий не расстерялся, и в ответ помахал ему средним пальцем. Николай шутливо пригрозил ему кулаком.       Аяна всхлипнула, стирая слёзы с лица, и наконец отстранилась. Николай нехотя её отпустил. На нем был пиджак цвета темного шоколада. Теперь он пропитан её слезами.       — Вижу, ты соскучилась, — самодовольно протянул Николай, растягивая губы в искренней улыбке. — Я тоже скучал.       Аяна уперла руки в бока.       — Почему не навещал тогда? — с ноткой обиды спросила она.       — Не хотел тревожить, — улыбка его стала чуть натянутой. — Но я не забывал о тебе.       Он достал из кармана пиджака телефон и протянул ей. Недоуменно нахмурив брови, Аяна взяла его в руки и включила. На экране блокировки стояла до боли знакомая фотография.       Она и Николай, оба юные и (тупые), улыбались на переднюю камеру, скорчив рожи. У неё нарисованные усы и борода, а у него разукрашено косметикой всё лицо. И внизу Ник ещё добавил цитату:       «Два дебила это сила, нет мозгов, за то красиво».       Аяна сама не заметила, как губы сами изобразили на лице широкую улыбку. В голове всплыл отрывок их очень давнего разговора, почти детского спора:       — Иди сюда, Коленька. Сфотографируем тебя на память! Тебе и ходить с этим весь год!       — По уговору я должен был поставить эти обои на год, но даже с истечением срока я решил ничего не менять, — со смешком сказал Николай.       — Почему? — тихо спросила Аяна.       …Он влюблён в тебя. Глупый Николай ещё сам не понял своих чувств. И для него всё это ново, непривычно, чуждо…       Зловеще зазвучал в голове пропитанный издёвкой голос Фёдора. Аяна пристально глядела на старого друга, пытаясь понять, прав ли он. Но Николай всё так же успешно вёл себя, как шут.       — Просто мне так нравятся твои прелестные усики, — умилился он, тыкнув на экран своего телефона. — Настроение поднимается всякий раз, когда их вижу.       Аяна закатила глаза. Нет, этот придурок возможно страдает недостаточностью мозговых клеток, но уж точно не влюбленностью.       — Что происходит, Николай? — посерьёзнела Аяна, скрестив руки на груди.       Сердце до сих пор радостно билось, но она понимала, что Николай явился не просто так.       — Чего только не происходит вокруг, дорогуша, — как-то грустно улыбнулся Николай. — Детективное агентство, куда ты имела глупость вступить, ждут тяжелые времена. Мы перебьем их, как скот. Так что… Уходи оттуда, Аяна.       — В смысле?! — ужаснулась Аяна. — Фёдор всей силой собирается напасть на нас? Но он же за решёткой!       Николай захохотал:       — Думаешь, его это остановит? Как же плохо ты знаешь своего собственного мужа, — укоризненно цокнул языком Гоголь. — Короче, забирай документы и вали из агентства. А лучше — из Японии в целом. Ты же хотела переехать в свой родной край? Так вот, тебе выпала такая возможность! Купи дом в Казахстане — я дам тебе на это денег. И где-нибудь в тихом, спокойном ауле вместе с сыном пасите барашек… Так уж и быть, куплю вам ещё корову и верблюда. У вас же довольно популярно скотоводческое дело?       Аяна пропустила его сарказм мимо ушей.       — Я не уеду отсюда, — твёрдо сказала она.       — И почему же? — хищно уставился на неё Гоголь. Ей стало не по себе под его пристальным вниманием. — Привязалась? К Йокогаме или к одному из детективов?       Аяна вздрогнула. И отвела взгляд, про себя ругнувшись. Этот гад знал слишком много о ней. Но всё равно злиться на него, как раньше, не получилось. Николай сделал для неё так много, что одной человеческой жизни не хватит, чтобы расплатится перед ним.       — И то, и другое, — нехотя признала Аяна.       Николай взмахнул руками. И хотя он сохранял весёлый тон, выражение его лица стало каким-то злым:       — Не уж то? А я то думал, что ты окончательно разочаровалась в любви. Ладно бы, нашла себе нормального парня. Так нет же! Подцепила ещё какого-то дрыща, похожего на Достоевского по уму, но с замашками суицидника! Фантастика!       — Ты меня сейчас ругаешь? — выгнула бровь Аяна.       — Нет, дорогуша, просто хочу сказать, какая же ты до невозможности глупая, — тяжело вздохнул Николай, делая шаг вперёд, чтобы вновь приблизиться к ней почти вплотную. — Глупая, но красивая. Да вот только притягиваешь не тех.       — А ты больной на всю голову, — обиделась Аяна и справедливости ради добавила: — Но при этом выручаешь, когда надо.       Действительно. Никогда не было такого, чтобы Николай подставлял ей палки в колёса. Наоборот, он всегда спасал её. Приходил на помощь даже тогда, когда Аяна его и не ждала. Единственный, кто не причинял ей боли.       — Я и сейчас собираюсь тебя выручить, — сказал Николай, вдруг мягко касаясь пальцами её волос. — Уходи из агентства.       — Почему? — нахмурилась Аяна. — Объясни конкретно.       — Требуешь выдать тебе план Фёдора? — невесело рассмеялся Николай. — Увы, меня за это по головке не погладят. Я вообще не должен был появляться в поле твоего зрения, но… но я не хочу, чтобы ты попала под наш удар. Скоро мы уничтожим детективов и сделаем это весьма кровавым методом. Так что собирай вещички и вали.       — А ты не можешь просто ослушаться Фёдора, как в прошлый раз? — с надеждой спросила Аяна.       Николай вдруг сжал волосы у неё на затылке и наклонился к ней так, будто хотел поцеловать. Горячее дыхание обожгло ей губы, заставив замереть на месте.       — Я не слушаюсь Фёдора, дорогуша, — от его низкого тона внутри всё перевернулось. — Я делаю то, что мне нравится. Меня веселят страдания других людей. Моя душа поёт, когда они вопят от боли. Если не хочешь столкнуться с этой моей стороной, тебе лучше уходить в безопасное место, дорогуша.       Аяна тоже перешла на шёпот, сама того не заметив:       — Я знаю, что ты меня не тронешь.       Губы Николая растянулись почти в зверином оскале.       — И в этом моя слабость.       Он резко отпустил её, на мгновение прикрыв глаза, а затем улыбнулся, как ни в чем не бывало.       — Садись в машину. Я довезу вас до дома, — бодрым тоном произнес Гоголь, галантно открывая ей дверце машины.       Сердце Аяны до сих пор колотилось в груди пойманной птицей. Резкие изменения в поведении Николая до сих пор вводили её в ступор. Она молча села к нему в машину, терзаемая мрачными мыслями.

***

      В салоне автомобиля царила таинственная атмосфера. Огни большого города, мелькающие за окнами, создавали на лице Алишера причудливые узоры. В тусклом свете приборной панели его лиловые глаза словно светились внутренним огнем, отражая не только отблески городских огней, но и его собственные мысли и эмоции.       Алишер сидел, погруженный в свои размышления, и время от времени бросал взгляды на странную парочку, сидящую на передних сиденьях. Их молчание было тяжелым и напряжённым, словно воздух между ними был наполнен не высказанными словами. И Алишер счёл правильным не вмешиваться.       Эту тишину время от времени прерывал белобрысый, который, казалось, просто не умел молчать. Он постоянно рассказывал что-то, и его звонкий голос разносился по салону, непроизвольно привлекая внимание присутствующих. Перескакивал с русского на японский и обратно, порядком выбешивая мальчика.        — А помнишь, как вы с Гончаровым раньше отжигали? — он залился громким смехом. — Он до сих пор, наверное, в своих кошмарах видит тебя.        — Да уж, были времена.       Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла слишком натянутой. Настроение окончательно упало, все её раздумья крутились вокруг Достоевского, что собирался нанести новый удар, несмотря на все усилия, приложенные агентством для его поимки. Она чувствовала себя опустошенной. Им пришлось столько пережить, и ради чего? Крыса опять готовит планы по нападению. Достоевский не будет долго ждать и скоро доберётся до них, и это вызывало у нее чувство бессилия и разочарования.       Она не могла понять, почему все их труды были напрасны, и как им теперь справиться с этой новой угрозой. Она не позволяла себе показывать сыну, что обеспокоена. Вместо этого она глубоко вздохнула и попыталась собраться с мыслями. Она знала, что им нужно действовать быстро и решительно. Но как это сделать? Как поймать человека, который всегда на шаг впереди? Эти вопросы мучили ее, и она не могла найти на них ответа. Ей оставалось только надеяться, что они смогут найти способ остановить Достоевского и защитить себя и своих близких.       — Мам? — Алишер не выдержал, привлекая внимание женщины. Его голос дрожал от волнения, словно он уже предчувствовал что-то нехорошее. — Что-то ведь случилось?       Аяна собиралась ответить, но её опередил Гоголь. Его тон был спокойным, но в глазах читалась неясная тревога.       — Ничего такого, чем бы тебе стоило забивать свою маленькую головку, — сказал он, стараясь звучать уверенно.       — Я не к тебе обращался, — дерзко ответил Князев, его лицо исказилось от раздражения. Он снова повернулся к Аяне, ожидая её поддержки.       Аяна посмотрела на мальчика, пытаясь найти слова, которые могли бы успокоить его. Её глаза были полны искренности и заботы.       — Он прав, — наконец сказала она, её голос был мягким, но решительным. — Тебе не стоит переживать.       Мальчик неохотно кивнул, но его глаза продолжали выражать тревогу и недоверие.       — Кстати, зачем тебе машина с твоей-то способностью? — перевела тему Аяна.       — Я задал Фёдору такой же вопрос, — охотно ответил Николай. — Но он настоял на том, чтобы я научился водить и купил себе машину, — закатил глаза Николай, уверенно держа в руках руль. — Хотя и не сразу всё пошло гладко. В первый же день за рулём сбил человека.       Аяна не удивилась, но неодобрительно нахмурила брови:       — И что? Он выжил?       — Увы, — вздохнул Николай, вызвав ещё одну волну негодования. — И оказался не просто прохожим, а сыном какого-то министра. Мало того, что моя новенькая машинка испортилась и её пришлось ремонтировать, так ещё и на его лечение потратился. Думается мне, купить ему гроб куда дешевле бы было.       — С таким мышлением ты далеко не уедешь, — цокнула языком Аяна.       — Почему нет? Вот, из России до Японии доехал! — пошутил Гоголь.       Дальше они ехали молча, каждый погружённый в свои мысли, которые были далеки от радужных. Спустя несколько минут они доехали до адреса.        — Ну что же, вот мы и приехали. — Гоголь аккуратно остановил машину чуть поодаль, стараясь не привлекать лишнего внимания.       — Спасибо, что помог… снова. — Аяна медленно повернула голову, встречаясь с его пронзительным взглядом.       — Не стоит благодарностей, дорогуша, я всегда рад тебе помочь. — Его голос звучал мягко, но в нём слышалась скрытая уверенность, словно он знал, что его помощь всегда будет востребована.        Раньше девушка воспринимала слова Николая как дружескую поддержку, не задумываясь о том, что в них может скрываться нечто большее. Она привыкла к тому, что он всегда был рядом, готовый выслушать и помочь, и не замечала, как его внимание и забота перерастали в нечто более глубокое.        Теперь же, когда Фёдор рассказал ей всю правду, она начала осознавать его чувства. Она вспомнила все те моменты, когда он смотрел на неё своими блестящими глазами, и его загадочную полуулыбку, которая появлялась на его губах, когда он думал, что она не замечает. Всё это, казалось, говорило о том, что она значила для него гораздо больше, чем просто подруга. Не то чтобы её это беспокоило, несмотря на это, Ник навсегда останется для неё хорошим другом.       Алишер, не в силах ждать, покинул салон автомобиля, словно стремительный ветер, и теперь, нетерпеливо топая ножкой, стоял у обочины, ожидая возвращения родителя.       — Коля, послушай, я… — ей хотелось узнать всё лично от него, с глазу на глаз, хотелось прояснить и расставить точки над i. Но в последний момент она решила промолчать. — Очень благодарна тебе за всё, что ты делаешь для нас.        — Не стоит, — в ответ он лучезарно улыбнулся. — Мы ведь всё-таки друзья.        — Да, — Аяна неловко приподняла уголки губ. — Мы ведь друзья.       Прощание вышло скованным и долгим. Ей так хотелось узнать больше, расспросить о Фёдоре и его коварных планах, но она понимала, что это бессмысленно. Ник никогда не станет делиться своими секретами. Всё, что ей оставалось, — это обнять и сжимать в тисках талию мужчины, надеясь на скорую встречу. На встречу при более благоприятных обстоятельствах.       — Ну-ну, что за драма? — казалось, он вовсе не был расстроен их расставанием, но его руки непроизвольно сжимали девушку сильнее в объятиях. — Мы ещё встретимся. Обещаю.       — Я знаю, — наконец, она отпускает его и отходит в сторону. — Надеюсь, в следующий раз наш разговор пройдёт за чашкой кофе, когда ты не будешь рассказывать мне страшилки на ночь.       Николай расхохотался.       — Я тоже, дорогуша. Я тоже, — промолвил он, опускаясь в автомобиль, и распахнул окно, обращаясь к миниатюрной копии своего дорогого друга. — Приглядывай за ней, она обожает попадать в неприятности, — добавил он, уже готовясь тронуться с места. Внезапно, словно осенённый новой мыслью, он вновь взглянул на девушку. — Аяна, знай, что моё предложение останется в силе, если ты, хорошо подумав, решишь согласиться. Хотя я понимаю, что ты не готова, я всё же буду уповать на мудрость твоего здравого смысла. А теперь прощай, — с этими словами он махнул рукой маленькому семейству и, повернув ключ зажигания, устремился вперёд, оставляя позади тёплые воспоминания и неясные надежды.         — И что это только что было? — Алишер смотрел на удаляющуюся машину со смесью раздражения и недоумения.       — Это? Это был Николай Гоголь,— девушка ласково приобняла сына за плечи. — Ты привыкнешь.        — Фу, надеюсь, мне не придётся привыкать к этому.       Аяна тихо хихикнула, полностью понимая эмоции мальчика.       — Ладно, пойдём домой. Я устала, а ты и тем более.        Князев лишь кивнул головой, шагая за матерью в сторону многоэтажного дома, размышляя о том, что же эти взрослые обсуждали.

***

      Аяна сидела за столом, погрузившись в свои мысли, и машинально перебирала бумаги. Не в её силах было сосредоточиться на текущих делах, сейчас самый разгар рабочего дня, некоторые из сотрудников уже убежали по поручениям, а оставшиеся, либо ходили где-то неподалёку, либо работали за ноутбуками. Её взгляд блуждал где-то далеко, и она не замечала, как время неумолимо течёт.       Внезапно она почувствовала лёгкую вибрацию в кармане брюк и, вытащив раскладушку, с удивлением обнаружила входящий звонок от Куникиды. В этот момент он находился на важном задании, и его звонок стал неожиданностью.       — Да, я тебя слушаю, — ответила она, стараясь не показывать своего беспокойства.       — Ты сейчас занята? — сразу, без каких-либо предысторий, начал мужчина. По его запыхавшемуся голосу можно было понять, что он куда-то бежал. — Прости, у меня нет времени. Так ты занята?       — Ну, не то чтобы…       — Отлично, просто у нас случился лёгкий диссонанс, хотел, чтобы ты мне кое с чем помогла — продолжил Куникида, и его голос стал более серьёзным.       — Что такое? — встревожилась Аяна, услышав это. После всего произошедшего она сидела как на иголках, ожидая очередного удара от врагов.       — Дазай случился. Этот забинтованный где-то умудрился подхватить простуду, судя по всему, очень сильную, даже с кровати встать не смог, чтоб его! Если тебя не затруднит, я бы хотел, чтобы ты присмотрела за ним какое-то время. Я надеюсь, это не доставит тебе беспокойства?       — Оу, нет-нет, я сейчас к нему зайду, — ответила Аяна, стараясь скрыть своё волнение.       — Спасибо, — ответил Куникида и сбросил звонок.       Девушка ещё несколько секунд смотрела на дисплей, а затем тяжело вздохнула и направилась на выход.       Аяна вышла из здания и направилась прямиком к общежитию. Идти было недалеко, поэтому через пару минут, она уже стояла на пороге у деревянной двери, стуча по ней.       Двери открылись не сразу, по ту стороны слышался громкий стук и ругань, а после перед ней оказался и сам взъерошенный хозяин квартиры.       — Аяна, — сказал он, слегка удивлённый её визитом. — Что ты здесь делаешь?       — Куникида попросил меня присмотреть за тобой, — сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее. Окинула его оценивающим взглядом, и невольно поморщилась. — К слову выглядишь просто ужасно.       И вправду, Дазай мало напоминал самого себя. Темные круги под глазами, стеклянные глаза и в целом больной вид.       — Спасибо за комплимент, — ответил Дазай, и нахмурившись, спросил:               — Что случилось?       — Ты заболел, — ответила Аяна, не зная, как ещё объяснить ситуацию.       — Заболел? — повторил мужчина, явно не веря своим ушам. — Я не могу заболеть. Я же бессмертный.       — Может быть, ты и бессмертный, но простуда – это не шутка, — Аяна стараясь не улыбаться, но губы предательски дрогнули.       — Ладно, — сдался он, понимая, что спорить бесполезно. — Заходи.       Она прошла внутрь, чувствуя затхлый запах, проветрить помещение явно не помешало бы, но был риск того, что Осаму продует ещё сильнее. Комната встретила её темнотой из-за закрытых штор, на потолке одиноко висела старая люстра, пошарпанные стены, покрашенные в зелёные тона, отдавали заметным холодом, точно так же, как и пол, даже своеобразные зелёные ковры не улучшали ситуацию.       Зайдя чуть дальше, она невольно наткнулась на несколько грязных тарелок у раковины, футон небрежно лежал на полу, скомканный, словно мужчина только что проснулся. Дазай хоть и не был чистюлей, она Аяна никогда не замечала, за ним такого пренебрежения.       Сам же мужчина тем временем неуклюже волочился по комнате, за короткий срок пытаясь привести помещение в более приемлемое состояние. Она знала, что Дазай не любит показывать свои слабости, но сейчас он был явно не в лучшей форме. Она заметила, что его руки слегка дрожат, а глаза покраснели.       — Тебе нужно больше отдыхать, — сказала она, стараясь говорить мягко.       — Я знаю, — ответил Дазай, тяжело вздыхая. — Но у меня сейчас много работы.       — Куникида сказал, что ты можешь взять больничный, — напомнила Аяна.       — Да, но это только на пару дней, — ответил тот, пытаясь убедить себя в этом.       — Ты и правда заболел, впервые вижу, чтобы ты рвался к работе. — Аяна стояла с очень серьезным выражением лица, наблюдая, как чуть ли не валившийся с ног Осаму пытается сделать вид, что всё хорошо.       — Послушай, я справлюсь сам, и не нуждаюсь в няньке.       — Так, — ей надоел весь этот фарс, что больше походил на цирк. Аяна угрюмо уставила руки в бока, приближаясь к мужчине, словно грозовая туча. — Ну а теперь слушай меня сюда…

***

      — Один, два, три… — Аяна вела методичный счёт капель, наполняя чайную ложку тёмным и вязким сиропом. — Четыре, пять, шесть. Ну вот и всё, открывай рот.       Она согнулась, приближаясь к Осаму, что, как куколка, был замотан с ног до головы в тёплое одеяло и тихо бурчал себе под нос. Комната, в которой они сейчас находились, ещё не успела пропитаться запахом медикаментов, но в воздухе уже витал неприятный осадок, щекоча носы.       — Можно обойтись и без столь радикальных мер. Я не признаю самоубийства при помощи яда. Уж слишком много мороки. — Дазай привередливо скривил губы в тонкую, изогнутую линию, сжимая их вместе с зубами. — Со мной не так всё плачевно, как кажется на первый взгляд.       — На первый взгляд как раз таки с тобой всё в норме, а вот градусник, показывающий, что у тебя температура почти тридцать восемь, говорит об обратном,— девушка выглядела раздражённой, хоть в глазах и плескалось беспокойство за забинтованного товарища. — До сих пор не могу понять, как так получилось, что ты смог противостоять мафии, преступникам, был подвержен обстрелам, а в итоге тебя подкосила обычная простуда.       — Порой есть вещи, над которыми не властен даже я, — голос его звучал с явной хрипотой, он подтянул одеяло ближе к лицу, прикрывая рот.       — Япония – довольно жаркая страна, где ты успел простудиться? — Князева говорила с лёгким упрёком, попутно стараясь стянуть с мужчины постельное.       — А ты знала, что прямой связи между заболеваниями и температурой нет, так как люди болеют исключительно от вирусов, что попадают в организм? — Дазаю всё-таки пришлось отступить и лишь с грустью смотреть на победоносное лицо Аяны и отвоёванное у него же одеяло. — Так что правильней будет спросить: где я подхватил вирус?       — Я. Тебя. Сейчас. Ударю. — сказала она и с новой силой постаралась пропихнуть ложку сквозь баррикаду из губ и зубов, которые Осаму снова сжал. — Ну давай же, ложечку за маму, ложечку за папу… — честное слово, когда болел маленький Алишер, и то было меньше возни, чем с этим, казалось бы, взрослым мужчиной.       — Не, давай лучше выпьем за тебя. — Дазай лучезарно улыбнулся, считая шутку довольно забавной. Жаль только, что Аяна не оценила его жест, с силой заворачивая больному безымянный палец.       Не ожидавший такой коварной подставы мужчина вскрикнул, что стало его ошибкой, ибо позволило наконец девушке влить в его рот тягучую жидкость, заставляя того морщиться.       — Пить за меня будешь, когда пойдёшь на поправку, а сейчас будь любезен лечиться без каламбуров, — Аяна отвернулась от него, скрывая чуть смутившееся лицо от пронзительных карих глаз, под видом того, что решила убрать все склянки обратно в небольшую сумочку, которую выдала ей Йосано. — А если продолжишь, то я вынуждена буду доложить Куникиде, что ты чувствуешь себя превосходно и не нуждаешься в больничном. Думаю, он будет безмерно рад, узнав о твоём выздоровлении.       — Ты мучительница, так и скажи, что тебе просто нравится изгаляться над беззащитным больным, — под конец фразы он закашлял, не в силах больше сдерживать в себе хрипы из-за раздражения дыхательных путей.       — Как тебе угодно, — она не обратила внимания на его слова, но учла его громкий, сухой кашель, ища в аптечке нужные таблетки. — Вот, выпьешь это, должно помочь от кашля.       Дазай сейчас выглядел до неприличия беззащитным. Если раньше он внушал доверие и был полон стойкости, то теперь он и правда походил на ребёнка. Маленького, хрупкого и очень капризного ребёнка, нуждающегося в заботе и ласке. Его лицо, обычно скрытое тенями от вечной усталости, сейчас казалось бледным и измождённым, словно он не спал несколько дней подряд.       — Я терпеть не могу болеть. Когда я чувствую ломоту в костях, усталость и не могу нормально двигаться и контролировать свой организм, это меня очень раздражает, — тонкая рука протянулась за двумя зелёными таблетками. Он всегда был худощав, но сейчас, как показалось девушке, стал ещё больше походить на тонкую жердь. Сказывалось ли его состояние от усталости и потрёпанных нервов, или же это было следствием болезни, она не знала.       — Подожди, я принесу воды, — Аяна вышла из комнаты, а когда вернулась, в её руках был стакан, наполненный водой до половины.       — Не знал, что так приятно, когда о тебе кто-то заботится, — произнёс он, принимая стакан с водой и залпом выпивая половину, чтобы запить горькие таблетки. Привкус медикаментов оставил неприятное ощущение на языке и в горле, но мужчина лишь поморщился, не желая обсуждать это. — Это, наверное, впервые, когда кто-то проявляет заботу ко мне, больному.       Его слова звучали как нечто обыденное, словно он уже привык переживать такие моменты в одиночестве, и не придавал им особого значения. Это были лишь мимолетные фразы, на которые он не обращал внимания. Однако Аяна уловила в них скрытый смысл.       Он говорил так, будто уже смирился с тем, что остался один, и его слова не были просто реакцией на текущую ситуацию. В них звучала грусть и усталость, словно он уже давно свыкся с тем, что его окружают лишь тишина и одиночество.        — Это первый раз, когда ты болеешь не в одиночестве?       — Ну да, — ничуть не смутился он, — Во времена портовой мафии никому не было дело до того, болею я или нет, сейчас же мои коллеги – мои хорошие друзья, не более, у них нет времени ухаживать за кем-то. Хоть Кенджи изредка приходил проведать и пытался втюхать мне какие-то травы, а Йосано предлагала свою помощь, я всегда отказывался.       В комнате повисла угнетающая обстановка. Аяна не знала, что ответить, и уже успела пожалеть, что вообще подняла эту тему для разговора. Она никогда не была одна. Да, она потеряла родителей, но рядом с ней всегда был старший брат, а после того, как его не стало, её начал оберегать Фёдор, а после расторжения их связи у неё осталась маленькая частичка их прежней любви, о которой уже заботилась она сама.       А Дазай… Она покосила на него взгляд. Наверное, он и правда всегда чувствовал одиночество, особенно после смерти своего друга.       — Ну всё, кажется, наш разговор пошёл совершенно не в то русло, в которое нужно, — голос мужчины прозвучал слишком громко, как показалось Аяне. — Может, лучше просто тихо полежим?       — Тихо полежим? — Князева вскипела то ли от смущения, то ли от возмущения. — Ты серьёзно? Хочешь, чтобы и я с температурой слегла?       — То есть тебя останавливает только моя простуда? — игривый и через чур заигрывающий тон голоса Дазая уже не звучал хрипло и осипло.       — Это не то, что я имела в виду! — девушка залилась краской, и, кажется, Осаму даже смог разобрать опасные звуки кипения чужого терпения. — Ты болеешь. Болей, как все нормальные люди!       — И как же, по-твоему, болеют нормальные люди? — предпоследнее слово он произнёс нарочито медленно, выделяя.       — Молча! — и, укутав больного отобранным ранее одеялом, она развернулась, и уже было направилась в сторону выхода. Но чужая вспотевшая и в то же время холодная рука не пустила её дальше, плотно сжав её ладонь.       — Не уходи, — прошептал он, и голос его дрожал, словно осенний лист на ветру. Слова эти, тихие и хриплые, звучали как мольба. Аяна не могла не откликнуться на эту просьбу, не могла оставить его одного в этой бескрайней пустоте одиночества.       — Ладно, я посижу с тобой, пока ты не заснёшь, — произнесла она, пытаясь придать своему голосу уверенность.       Она села на край кровати, чувствуя, как его пальцы всё ещё сжимают её ладонь. В комнате было тихо, лишь слабое дыхание больного нарушало эту тишину. Аяна осторожно освободила свою руку и приложила её к его лбу, проверяя, нет ли жара. Его кожа была холодной и влажной, и она почувствовала, как её сердце сжалось от беспокойства.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, стараясь говорить мягко и успокаивающе.       — Нормально, — ответил он, но его голос был слабым и прерывистым. Аяна кивнула, хотя и понимала, что это не совсем правда. Сколько времени они просидели, Князева не знает, она лишь чувствовала чужое дыхание и слышала, как отбивают ритм настенные часы. Она начала замечать, что её глаза всё чаще начали слипаться, рискуя закрыться и погрузить девушку в сон. Вот только пристальный взгляд кофейных очей не давал ей покоя.       — Не можешь уснуть? — Дазай мягко кивнул. — Знаешь, когда Алёш был маленьким, я часто читала ему сказки перед сном. Может, тебе тоже поможет? — Вопрос прозвучал как лёгкая шутка, призванная развеять напряжение, но новый утвердительный кивок Дазая вызвал у неё лишь недоумение.       — Да, я не против, — Аяна на это лишь тихонько хихикнула, закатив глаза. И правда похож на ребёнка.       — Ну-у, помнится, я рассказывала Алишеру сказку про прекрасную Айслу, — она задумалась, вспоминая. — Думаю, она должна тебе понравиться.       Князева устроилась поудобней у изголовья чужой кровати, из-за чего Осаму пришлось чуть сдвинуться к стене, освобождая пространство рядом с собой. Девушка деловито прочистила горло, как диктор перед началом записи, прежде чем начать рассказ.       — Жили в одном ауле три брата, силачи и удальцы, с крепкой дружбой с младенческих лет. Однажды они отправились на охоту с беркутом и увидели красную, как огонь, лисицу. Старший брат бросил беркута, и он упал на каменную плиту с изображением девушки неземной красоты. На плите была надпись: «Кто найдёт моё изображение и доставит его мне, тот будет моим повелителем и супругом».       — Добрая сказка про трёх богатырей? — Дазай прервал рассказ. На что Аяна ему громко шикнула.       — Слушай молча, — она сердито свела брови, продолжая, — Братья разделили клад, найденный под плитой, и отправились на поиски красавицы. Они объездили всю степь, но не нашли её. Наконец в столице хана им встретилась старая женщина, которая сказала, что это дочь хана – Айслу.       Братья поспешили к дворцу хана и увидели Айслу, такую же прекрасную, как на камне. Она предложила испытать их любовь, выбрав в мужья того, кто добудет ей самый редкий подарок в течение месяца. Братья согласились, но Айслу влюбилась в младшего брата и стала бледнеть и таять, а вскоре слегла и перестала узнавать родных. Хан созвал лекарей и баксы, но их усилия не привели к успеху.       Три брата шли по дороге, условившись встретиться через тридцать дней. Старший брат увидел зеркальце и заплатил за него сто червонцев, узнав, что при утренней заре в нём можно увидеть все земли и города мира. Средний брат купил ковёр за пятьсот червонцев, выяснив, что он переносит человека в любое место. Младший брат приобрел золотой гребень за тысячу червонцев, отдав кусок своей груди, чтобы узнать его тайну.       Через тридцать дней братья встретились и, похваляясь подарками, взглянули в зеркальце. Они увидели, что столицу накрыло трауром, а после узнали, что прекрасная Айслу умерла. Средний брат достал ковёр, и они полетели к могиле Айслу. Младший брат расчесал её волосы гребнем, и она ожила.       Очнувшись, Айслу сказала, что не может выбрать мужа, так как каждый принёс ей ценный подарок. Но нищий предложил отдать её тому, кто отдал больше ценностей. Хан согласился. Братья сообщили о своих затратах, и младший брат признался, что отдал кусок своей груди.       Хан устроил пир, на котором присутствовали все жители столицы, включая нищего старика.       — Отдаю тебе в жёны свою дочь! Будь моим зятем и наследником.       И, повернувшись к гостям, он объявил во всеуслышанье, что двух старших братьев назначает своими визирями, а старика нищего, давшего мудрый совет, верховным бием.       После этого вновь зашумел весёлый пир. И длился он тридцать дней, да провожали его сорок дней, а память о нём живёт и до нашего времени.       Голос Аяны становился всё тише и тише, по мере того как выравнивалось дыхание мужчины, а его глаза всё сильнее закрывались.       — Странная сказка, — глаза Дазая резко открылись, что заставило девушку слегка вздрогнуть.       — Обычная детская сказка. Конечно, наши, наверное, отличаются от японских.       — Отдал сердце, значит, — Дазай буквально смаковал произнесённые слова. — Какая опрометчивость.       — Что? —её голос приобрёл стальные, даже разочарованные нотки. — Опрометчивость? Отдать всего себя ради любимого – это опрометчивость? — она нахмурилась. — Неужели ты бы на его месте поступил иначе?       — Да. — Осаму наконец повернул голову к Аяне, устремляя свой взгляд точно в чужие глаза, изучая. — Я бы не стал скакать по всему миру, чтобы показать себя с лучшей стороны. Если бы кто-нибудь из братьев остался с ней, то наверняка бы смог решить эту ситуацию по-другому. Так я и делаю, я бы ни за что не бросил возлюбленную.       Аяна не знала, что ответить, она лишь пыталась выдавить из себя что-то похожее на слова, но ничего не выходило. От пристального взгляда дыхание спёрло, а к щекам прилипла краска.       — Говоришь так, как будто не оставлял нас, — она быстро пришла в себя, обидчиво надув губки и отвернув голову в другую сторону.       — Но это правда. Я тебя никогда не оставлял и не оставлю, даже если попросишь. Даже если придётся поставить на кон жизнь.       Осаму сам перестал замечать, как слова слетали с его губ, точно песня валькирий, заставляя Аяну задержать дыхание, не смея прерывать чужой монолог, смотря куда-то в пол, лишь бы не на его лицо. Она была благодарна тому, что её волосы налегли на лицо, скрывая смущённый румянец.       — Я всегда буду рядом, буду поддерживать тебя в трудные моменты и радоваться твоим успехам.       — Но почему? — наконец она нашла в себе силы и подняла на него вопросительный, полный непонимания взгляд. — Для тебя жизнь ничего не значит, а привязанность для таких людей чужда, в ней нет смысла, и всё же…       Дазай её перебил.       — И всё же, порой мы не властны над собственными чувствами, — его голова чуть накренилась в бок. — Ты и правда удивительная женщина, Аяна. Ты собираешь вокруг себя людей, которые до встречи с тобой даже и мыслить не могли о том, чтобы кого-то полюбить. Сначала демон Фёдор попался в твои сети, потом Гоголь…       — Но…       — Да, я всё знаю, — он снова её перебил, в то время как рука ласково легла на чужую щёку, чуть поглаживая, успокаивая. — О том, что этот арлекин испытывает к тебе симпатию, нетрудно догадаться. И вот теперь ты добралась до меня, сама того не подозревая, ты заставляешь меня испытывать чуждые мне чувства привязанности, иные от тех, к которым я привык.       Женские пальцы сжали края одеяла, ладони её стали в миг влажными, а кончики пальцев странно покалывало. Одной рукой она всё ещё держала руку мужчины.       — Но ведь от меня столько проблем, я мать-одиночка, вынужденная бежать в другую страну для того, чтобы меня не смог найти бывший муж, который по совместительству и твой заклятый враг. Да и к тому же…       — Это всё неважно, — его низкий голос, нежные поглаживания и ласковые глаза, смотрящие в самую душу...Сейчас она как никогда раньше всё это начала подмечать. Подмечать и млеть. — Для меня твои проблемы лишь небольшие барьеры, через которые я способен перепрыгнуть.       — И ты уверен в этом? — голос девушки дрожал. — Я не хочу снова пробовать на вкус предательство, не хочу, вновь чувствовать себя брошенной и обманутой.       — Я хоть раз тебя обманывал? — и Аяна могла сказать, что тот лукавил и недоговаривал, но молчала, словно немая, соглашалась. Он и правда никогда не врал ей.       — Не буду скрывать, ты мне нравишься… Я сейчас не говорю о какой-то сильной любви, но я никогда ни к кому не чувствовал подобного и с уверенностью не могу ничего утверждать. Но я хочу попытаться. Попытаться построить на этом нечто большее. Не могу обещать, что всегда буду рядом и целые сутки защищать тебя – сама знаешь, какова наша работа. Но я буду стараться. К тому же, я никогда ещё тебя не подводил. Я искренне считаю тебя интересным человеком, Аяна, и хочу узнать тебя поближе. Сможешь мне доверится?       Аяна молчала, мысленно взвешивая на весах чужие слова, она словно металась между двух огней, не зная к какому лучше подойти. Обжечься не хотелось, ожоги от прошлого раза ещё не сошли и временами напоминают, к чему может привести не правильный выбор.       Но в конечном итоге она решила рискнуть.       — Думаю, я могу попробовать тебе довериться.