Встретимся с тобой в канаве

      Ха-Рин сидит на полу, пальцы нервно заламывает, пытается осознать произошедшее. Свет в помещении стал ещё более тусклым, отливает золотом. Все вокруг сидят тихо, даже слишком. Особенно, в сравнении с тем, что было до этого. Только на других Ха-Рин было плевать, её больше интересовало собственное подорванное состояние. Её всю трясло, и она не понимала, как унять эту дрожь, ногами она отбивала нервный ритм по полу. Ли облизывает собственные губы, чувствует солоноватый привкус. Кровь, причём чужая, ибо никаких ранок у неё не было. Это приводит к первому рвотному позыву, который она умело сдерживает. Просто чёртово безумие. Она закрывает лицо руками, а после убирает выбившиеся пряди волос за уши. Появилось желание сместить своё внимание на что-то другое. И её действия оказываются намного быстрее мыслей. Ненароком взгляд Ха-Рин скользит по Су-Бону, тот тоже весь трясется, только едва ли из-за пережитого стресса. По его частому шмыганью, чрезмерно дерганным движением она понимает — это всё побочный эффект от принятой им наркоты. Проходила, видела, знает.       Она цокает языком. Шумно выдыхает и где-то даже хочет быть как Чхве сейчас. Его-то явно не волнует произошедшее. Не волнует, что собственная жизнь была под угрозой. Он действительно воспринял это как безобидную игру, с небольшим побочным ущербом. Другие его не волновали, да и сам себя Су-Бон особо не берёг. Беспечный и глупый ребёнок, находящийся под действием дофамина.       Только вот лицемерно было его осуждать, потому что в это мгновение она искренне завидовала ему. Его возможности абстрагироваться и уйти в волшебный мир. Ха-Рин прикусывает нижнюю губу. Продолжает пялится на него из-под опущенных ресниц, номер 230, когда сама она 229. Ирония блядская, словно всё это подстроено. Она вдруг ловит себя на мысли, что была бы не прочь подойти к нему и попросить таблетку… Чисто для собственного успокоения. Ли боится эмоционально не справится, потому что всё это — слишком. Потому что паника накрывает с каждой секундой всё больше. Она дышит рвано, никак не может восстановить дыхание, собраться. Сидит сгорбившись, играется с собственными пальцами. Боится. Сердце в груди, вот-вот готово проломить рёбра.       Но она не подойдёт. Удавится собственным страхом, но не станет просить его об услуге. Попытается справится сама. Тем более, наркота дело последнее. Это всё херня. Она не стоит ломки после. Наркотики не решают проблему, только усугубляют. Верно?       Ха-Рин жмурится и в голове проносится тот кошмар: выстрелы, крики, чужие кровь плоть на её одежде. И на лице тоже. В горле встаёт ком — второй рвотный позыв. Ей казалось, что с минуты на минуту её всё-таки вырвет, что она не сможет в себе удержать всю желчь. В носу она будто ощущала трупный запах, приторно-мерзкий. Но это явно не правда, лишь игра её сознания. Глубокий вдох. Она прикрывает рот ладонью. Просто на всякий случай.       Справится с нечто подобным тяжело. Пускай в жизни она и видела достаточно дерьма, но это… не сравниться ни с чем. Бойня. Игры со смертью… Игры на выживание. Она мотнула головой, пытаясь сбросить с себя груз этих мыслей. Главное не раскисать. Синонимов можно найти ещё сотню минимум, но это ей не поможет никак. Ха-Рин уже здесь. К тому же, где-то там, где находится их начальство, есть папка с листочком с её красивой и аккуратно выведенной подписью. Она сама на это подписалась. В прямом смысле этого слова.       Пускай тогда она и была в неведении, но незнание не освобождает от ответственности. Особенно, когда изначально сие мероприятие выглядело довольно сомнительно. Никаких имён, новая одежда, маски. Нормальный человек сразу бы отказался и даже не стал бы подписывать бумагу.       Но вот куда приводит желание заработать.       Чхве Су-Бон же, по всей видимости, наконец ощутил на себе чужой пристальный взгляд. Он резко повернулся в её сторону, улыбка расплылась на его лице. Парень поиграл ей бровями, метод соблазнения у него такой. Провальный, однако. Ли же никак не отреагировала по началу. Просто наблюдала за чужим гримасничеством. Минуту-две, а потом нашла в себе силы показать ему средний палец и решила ещё раз осмотреть помещение, в котором их всех собрали. Рисунки на стенах, большинство из которых спрятаны за кроватями. Экран с числом 456 — очевидно, показывающий их общее количество, столько людей проснулись здесь. Только их теперь явно не 456, кое-кто уже уснул вечным сном. А затем Ха-Рин поворачивает голову правее и видит камеры на стенах. Она голову набок склоняет, будто под другим углом что-то поменяется и, на деле, это окажутся не камеры. Они ведь даже не замаскированные, открыто стоят и снимают каждого из них. Насмешка от кого-то сверху. Она начинает ощущать себя подопытным кроликом. Совсем неприятное чувство.       Двери с грохотом растворяются, раздаются тяжелые шаги людей в масках. Большинство вздрагивают, Ха-Рин оказывается в их числе. Некоторые же просто пытаются спрятаться за кроватями, словно это им поможет в случае чего. Наивные и недоразвитые. От автоматов их ничего не убережет, учитывая, что у самих ровным счётом ничего нет. Люди в розовых комбинезонах выстраиваются в линию, посередине квадрат и по бокам кружки, чьи руки покоились на оружие. Ли сглатывает.       «Их сейчас не убьют, точно нет. У них была отличная возможность перебить их всех ещё на том поле», — Ли успокаивает себя как может, но проще не становится. Она кладет руки себе на колени и сжимает ткань штанов. Теребит, оттягивает, место найти себе не может.       Кто-то начинает реветь взахлёб, находятся же и те, кто готов унижаться. Выбегают в центр зала и молят о пощаде. Просятся выйти на свободу. Обещают выплатить долги. Зрелище жалкое и Ха-Рин не может долго за этим следить. Хочется их заткнуть, чтобы они прекратили лить слёзы и сопли, потому что это уже никак не поможет. В одночасье все окружающие стали раздражать. Ли хотелось немного спокойствия. Тишины. Побыть наедине с собой. Понять себя и происходящее. Многого Ха-Рин не надо.       Ей, естественно, страшно. Но исключительно за себя. Дороже себя никого нет.       — Поздравляем вас с победой в первой игре, — подаёт голос человек с квадратом на маске. Только сейчас она понимает, что это не его родной голос. Он искажен, слишком механический. — Позвольте объявить результаты. — цифры на экране начали быстро сменяться. Число становилось меньше. — Из 456 игроков выбыл 91.       Девяносто один. Она испытывает от этого двоякие эмоции. От этого числа не становится легче. Вроде бы умерло, в итоге, не так уж и много. Хорошо же. Это куда меньше половины. А вроде… какая вообще разница? Они умерли и всё. Звенящая пустота в груди, за других она не переживала. Главное ведь она жива. Может дышать, видеть, слышать и чувствовать. Целая и невредимая.       А потом речь идёт о выигрыше. Когда говорят о деньгах, во многих просыпается интерес. Некоторые вылезают из своих сомнительных укрытий. Деньги сыпятся с небес — и это зрелище оказывается поистине завораживающим. Копилка, висящая у них всех над головой, начинает заполняться. Ха-Рин непроизвольно сглатывает. Когда она в последний раз держала такие пачки? Кажется, это было в прошлой жизни. Звук падающих денег, их шелест, приятен, да и итоговая сумма оказывается довольно внушительной. 9,1 миллиарда вон. Резкий вздох срывает с её уст. Сотрудники объявляют, что после каждой игры она будет пополняться. Мозг у Ха-Рин работает медленно, однако… работает. Потому что если исходить из логики, то за каждого умершего дали сто миллионов вон. Получается, чтобы заработать больше, нужно пережить как можно больше людей.       Жестоко. Но справедливо. Наверное.       Она хмурится, обдумывает это. Понимает, что, в принципе, игра была совсем не тяжелой. Всего-то двигаться на зеленый свет и стоять на красный. Здесь больше эмоциональная нагрузка. Но и с ней она почти справилась. Ха-Рин почти блестяще дошла до финиша… Если исключить моменты с Су-Боном. Но тут, по правде говоря, её вина тоже имелась. Она первая начала с подставы. Конечно, не исключено, что он и так всё это проделал, но всё же.       Главное умение признавать свои ошибки. Ей пытались вбить это в голову.       Из размышлений её вырывает громкий возглас 456, что напоминает о третьем пункте их договора. Если большая часть игроков проголосует против игры, то она прекратится и их отправят домой. Он хочет проголосовать, остановить сие безумие, а сотрудники не стали возражать.       Часть присутствующих заметно воодушевилась. Но не все. Ли это видела.       Ха-Рин фыркает. Считает, что это дохлый номер, ибо большинство, после оглашения выигрыша, перестали смотреть на всё со страхом. Они взглянули на игру под другим углом. Как на возможность. Возможность выбраться из долговой ямы и спокойно зажить. Деньги подавляют страх перед смертью. Она же взгляд свой отводит в сторону.       «Стоит ли это вообще собственной жизни?» — Резонно подмечает внутренний голос. И вроде бы жизнь должна быть дороже, чем сомнительный способ заработка. Но вторая её сторона твердит о том, что самостоятельно она не справится с собственным долгом, не сможет заработать и тогда за ней придут коллекторы. И они ей устроят жизнь, что будет куда хуже смерти. А это всё — реальный шанс. Конечно, корыстное желание обладать деньгами и привели её в эту сточную яму, но…       В первой же игре она выжила. Совершенно ничего сложного. Это была не удача и не случайность. Хочется верить в это, по крайней мере. Что она не немощная инфантилка.       Люди между собой шепчутся, пытаются понять, насколько эта авантюра опасна. Их просят выстроится в ряд, начиная с 456. Схема была проста, либо ты нажимаешь крестик и оказываешься на шаг ближе к дому, либо же кружочек и продолжаешь бороться за деньги и собственную жизнь. Ха-Рин оглядывает всех присутствующих и встречается с заинтересованным взглядом Чхве.       Тот не выглядел обеспокоенным. Не желал попасть домой. Он готов был выиграть эти деньги. Даже если это означало смерть. Настолько они погрязли в этой мерзкой жизни, что не чураются поиграть со смертью. Она поджимает губы и кивает ему. Не знает зачем, это кажется просто нужным. Ей хочется, чтобы он знал, что она тоже не струсила. Будто от этого незначительного жеста, она закроет себе путь назад. Не передумает.       Время тянулось слишком медленно, люди не имели понятия, что стоит выбирать. 456, как истинный герой, рьяно пытался донести до всех, что продолжать не стоит. Им нужно уходить, иначе они все могут умереть. Но разве это и так не ясно? На игре «тише едешь — дальше будешь», у них был наглядный пример. Если не справляешься с игрой, то вылетаешь. Получаешь пулю и тебя кладут в красивый гроб с бантиком. Стильно.       Эти похороны даже будут лучше, чем на которые она надеялась.       Многие, несмотря на слова мужчины, медлили с ответом, взвешивая все «за» и «против». Каждый по долгу стоял перед этими кнопками. В отличие от Су-Бона. Он вприпрыжку идёт голосовать, счастливый на кайфе. Его энтузиазм почти никто не разделяет. Люди косятся как на сумасшедшего и, в принципе, здесь имелась доля правды. Су-Бон в край отбитый, особенно под веществами. Следом же за ним направляется и сама она. Ли вздыхает. Стоит ли действительно соглашаться? Она ведь могла умереть… А затем, Ха-Рин смещает свой фокус на другой факт. Она справилась и выжила, в отличие от тех 91 неудачников. Это бодрит.       Её черёд. Ха-Рин всё ещё мутило, от того, что произошло на поле. Она, на самом деле, совсем не уверена в том, что собирается делать. Но на публике этого показывать не хотелось. Ли гордо распрямляет плечи и быстро преодолевает расстояние. Ха-Рин поднимает голову на экран. Идут почти вровень. Только вот… За уход пока больше. Но ненадолго. Вдох. Она жмёт кнопку. Выдох. На несколько мгновений загорается голубой свет и ей протягивают нашивку с кружочком. Она забирает её из чужих рук и тут же прикрепляет на грудь под разочарованные вздохи крестиков.       — Такая молодая, а уже готова умереть, — послышался тяжелый вздох какой-то женщины. Кажется, именно она пришла для того, чтобы оплатить долг сына. Голос у неё полный грусти и жалости.       Но это совсем никак не откликается в груди. Пусто. Чужое сочувствие не вызывает должных эмоций. Но эта госпожа и не права, Ха-Рин не готова умереть. Она желает заработать денег. Как и было ей обещано мужчиной в костюме.       Но также в голове у Ха-Рин размышления, что она совсем не расстроится, если кружочки проиграют. Оказавшись на своей половине этой комнаты, она тут же оказывается в объятиях. Перед ней прыгают, скачут, говорят об обожании. Она теряется. Всё ещё сбитая с толку. Не из-за Чхве, а из-за игры. Отрезвляющим становится тот момент, когда к ней лезут лобызаться. Работает лучше пощечины, она отпихивает от себя Таноса. Глаза горят возмущением.       — Не надо лезть ко мне! — чуть ли не рычит Ха-Рин. Взгляд у неё грозный и пугающий. Только он с этого больше умиляется. Кладёт свои руки ей на плечи и оглаживает их. Как долго он ещё будет находится в этом состоянии? — И прикасаться не смей! Вообще лучше держать дистанцию. — руки его с себя она скидывает.       Такие же заложники ситуации, смотрят на них с интересом. Они разбавляют эту всю нагнетающую обстановку. Выставляли себя клоунами.       — You cut right to the heart! — он театрально прикладывает ладонь к груди, словно она и впрямь сделала ему больно. Только её это не впечатляет от слова совсем. Пару лет назад она бы посмеялась, закинулась вместе с ним таблеткой и ушли бы они веселиться до упаду, или же первой капельницы. — Как ты можешь такое говорить?! После всего что было, между нами, раньше.       Раньше… слово неприятное и странное. Оставляет только негативные эмоции, от ностальгии она не чувствует ничего прекрасного. Пускай, тогда всё и было намного проще, но это не отменяло ничего. Они были парой. Спали друг с другом, брали от жизни всё. Это выглядело как клишированная история. Мальчик из пьющий семьи и девочка из богатой. Всё катилось по накатанной, дальше и дальше. Пока Ха-Рин уже блевала в туалете, пытаясь облегчить себе жизнь, Су-Бон же просто ходил на рэп баттлы. А она злилась, ломала его вещи после. Он тоже злился. На них писали заявления в полицию из-за шума. Они писали друг на друга, пытаясь обвинить в побоях.       Ничего хорошего не было и не могло быть. С трезвой головой она, наконец, может это понять. Жаль только от собственного прошлого отказаться нельзя.       — Да пошёл ты нахуй, — шлепок выходит чересчур громким, Ха-Рин морщится. Ладонь жжёт, но она надеется, что щёку ему жжет сильнее. Руку свою она убирает в карман штанов. — Смело говорить о прошлом, когда до этой игры ты думал, что я вообще умерла. Не удосужился ничего узнать.       Слова вылетают быстрее, чем она успевает подумать. В ней взыграла обида. Желание высказаться за всё то время, проведённое вместе. Хочется скандала, но вместе с тем, она понимает, насколько это жалко выглядит со стороны. Она жалкая. Стоит и ведётся на эти глупые провокации. Идиотка.       — А ты всё ещё горячая. — она уже ничего не отвечает. С её губ вырывается нечленораздельный звук, и она уходит к кроватям. От него подальше. Бесит, что смотря на него она испытывает какие-то эмоции. Пускай это и была злость, но ей должно быть абсолютно наплевать. Сколько раз в диспансере ей затирали за то, какое он зло. Что он склонил её к разгульному образу жизни и сломал. Чхве Су-Бон абсолютно точно не стоил этого.

***

      Ха-Рин не помнит в какой момент успела отключится. Всё что она знала — это произошло явно после оглашения результатов голосования. Они всё ещё в игре. Голос 001 игрока был решающим, и он предпочёл остаться. Она от этого не испытывала никаких эмоций. Остались? Ну, хорошо. Ей нужно просто выжить.       По собственной неосторожности она падает с кровати, ушибается локтём. Тихо шипит, потирает ноющее место. Она хоть и не верила во всякие предзнаменования, но если день начался паршиво, то таковым он и будет. Ненароком проскочили мысли о собственной смерти. Всё-таки, может, стоило отдать свой голос за крестик? Не было бы тогда мыслей о смерти и тревоги внутри.       Ей тянут руку, с искренним желанием помочь. Она поднимает голову. Кажется, Гён-Су. Слишком преданный и чересчур милый фанат «Легендарного» Таноса. Как вообще такие люди могли слушать его песни? Восхищаться им.       — Позвольте вам помочь! Я, кстати, был подписан и на ваши соц.сети! Мне нравилось наблюдать за развитием ваших отношений, —он говорит быстро и слишком много. А ещё на тему, которую ей хочется забыть. Никакого такта. Только вот это без злобных умыслов, он просто не может скрыть собственного восторга. — Вы тоже такая крутая!       Ли хочет отвергнуть сначала это предложение о помощи, но затем подавляет свою гордость и вкладывает свою руку в его. Ладонь у него потная, от волнения будто. Ха-Рин кривится в отвращении, но предпочитает молчать, сразу руку вытирает о штанину. Ли слабо улыбается ему, однако спасибо не говорит. Хочет как можно скорее исчезнуть отсюда, но сзади на неё почти запрыгивают, отчего она чуть снова не встречается с полом.       — Спать без тебя было та-а-ак грустно и холодно, я долго не мог уснуть, — грустно протягивает Су-Бон ей на ухо. Он почти всем весом облокачивается на неё, а она пытается как можно скорее избавиться от этого груза. — Согреешь в следующий раз?       — Уверен, что дело во мне, а не в наркоте? — иронично интересуется она, пока игрок 124, маячивший на фоне, будто оживился и стал смотреть на Таноса с ещё большим интересом. — Поменьше бы принимал, глядишь проблем никаких не было.       — Ты то давно в святые записалась, — он сам от неё отходит. Чхве делает грустное выражение лица и пальцем в неё тыкает. — Ты чего такая скучная стала? — уголки губ ползут вниз и глаза у него в этот момент такие большие и печальные, как у щенка. Он ещё раз тыкает в неё пальцем, и она шлёпает его по руке.       Предупреждает.       — А ты давно уверовал в Бога? — она тянется к его кресту, но к нему он не даёт ей прикоснуться. Шаг назад делает. Чхве устало вздыхает, а Ха-Рин замечает, как часто он облизывает губы. Жажда мучает, ну естественно.       — Стрелки долго будешь переводить? — уже довольно серьёзно спрашивает он. Ха-Рин вдруг понимает, что он трезвый. Пока что. Надолго ли его хватит? Он начал нервно тереть своё предплечье.       Она думала, что вчера было жалкое зрелище, которое она устроила. Но на деле — это куда жальче. Чёртов нарик. Ха-Рин не отвечает на его вопрос, качнула головой и пошла к народу, что начал выстраиваться за едой. Су-Бон принимает это как её поражение. Но от этого нет никакого чувства удовлетворения.       Скучно. Но это неважно абсолютно.       — Ладно, let’s go, boys. — руками он указывает идти им за ним. Они же молча слушаются своего неназванного лидера.       Ха-Рин смотрит на собственный завтрак и понимает, что в горло и кусок не лезет. Но поесть было необходимо. Потому что вчера, кажется, она пропустила ужин. А свалиться от истощения во время игры не хотелось. Тогда всё точно станет напрасным. Булку она почти насильно впихивает в себя, давясь, оставляя на кровати крошки, но так нужно. Хотелось себя в этом убедить, по крайней мере. Молоком же она запила после. Чтобы немного облегчить собственные страдания. Желудок был наполнен и, на самом деле, она хотела выйти и тут же опустошить его. Тяжесть была неприятной, раздражающей.       Да и в принципе она бесилась со всего. Неумение совладать с эмоциями теперь скрыть нельзя было. Не может очистить голову, полюбить этот мир. Ха-Рин в завязке и грусть от этого она начинает чувствовать только сейчас. Остро, почти физически ощущает боль от этого.       Она находит 456 игрока. Знающего. Вокруг него суетятся люди, пытаются выведать информацию. Кто-то и вовсе решил объединиться с ним в команду. Пару кружков в том числе. Хочется подойти, потому что это выглядит как хороший план выжить, но… Кто её туда примет? Девушка, почти ничего не может, эмоции не контролирует, так ещё и думает о таблетках, которые Су-Бон пронёс сюда каким-то чудом.       Или же их ему специально оставили? Чтобы наблюдать было за ним интересней… Тогда есть основания полагать, что и её сюда привели в это же время специально?       Мысли. Мысли. Мысли.       Много не нужных, параноидальных. Она снова обращает своё внимание на камеры. Ублюдки те, кто собрал их всех здесь. Садисты, наблюдающие за страданиями других, людьми низшего класса, что готовы пожертвовать своей жизнью, но заработать деньги.       И неважно, что во всех бедах они виноваты сами.       Никто не заставлял брать долги. Причём, в её случае, на всякую дурь.       Как бы ей не хотелось винить Чхве Су-Бона в своих бедах, она все решения принимала сама. Насильно её не заставляли. В начале ею двигал страх, затем привычка. И на жизнь «до» она подписалась сама, тогда было без контрактов, но во всяком случае, где она оказалась теперь? Готова угробить себя, ради сомнительного шанса. Жизнь ничему не учит.       Оттого Ха-Рин переживает за повторение истории.       Но об этом стоило переживать раньше.       Всё повторяется. Как будто находится во вчерашнем дне. Приходят люди в масках, объявляют о второй игре, вызывают их и отводят, по странным и пёстрым коридорам и заводят в помещение. Но уже новое. Не то, которое было вчера. Там хотя бы было открытое небо, здесь же оно нарисованное. Постепенно зал наполнялся людьми и когда вошёл последний двери закрылись. С ними снова разговаривал квадрат. Скорее всего старший в их иерархии, если та имеется вообще. Он объявил, что в течении десяти минут они должны поделиться на команды по пять человек. Ха-Рин же растерялась. Не помнила она игр, где нужны были команды.       Вдруг прилив одиночества накатил на неё. Многие уже состояли из команд по несколько человек, оттого набор происходил куда проще. Она же держалась одна, единственный шанс на компанию отвергала. Бескомпромиссно.       Ха-Рин нервно заламывает пальцы, мечется между людьми. Не знает какие слова вообще подобрать. Коммуницировать, оказывается, слишком тяжело. Она крутит головой, в попытке зацепиться за такого же одинокого, как и она. И, кажется, успевает кого-то уловить, как в её планы нагло вмешиваются.       Она замечает знакомые окрашенные волосы. Закон подлости.       — Are you lost baby girl? — Танос вальяжно к ней подходит, сунув руки в карманы штанов. Стоит перед ней как быдло какое-нибудь и смотрит на Ха-Рин выжидающе, только никакой ответной реакции не следует. Его напор больше не впечатляет. Не заставляет сердце трепетать. Оттого Ли и предпочитает делать вид, что уже нашла свою команду, просто та потерялась. — Да я наблюдал за тобой, со стороны, знаю, что ты еще не в команде, — он бровь изогнул, посмотрел на неё с лицом победителя. — Давай к нам.       За его спиной мельтешит его друг. Игрок 124. Аккуратно касается плеча, тянется к его уху и шепчет, только недостаточно тихо. Специально, чтобы она услышала. Поняла своё место в этом жалком мире.       — Может, нам не стоит брать женщину к себе в команду? Мы же не знаем какая игра будет…       Ха-Рин не сдерживает смешка. Нервного и громкого. 124 она не винит, понимает даже. Здесь нет места драме, что и устраивают они с Су-Боном, здесь только жестокость. Каждый хочет победить и выиграть. Она не должна его осуждать за рациональное мышление. Хоть у кого-то в этой команде оно было. Тем не менее, это всё возмущает. Неприятный осадочек остаётся, залегает на дне сознания. Су-Бон же руку его скидывает. Смотрит выразительно. Чтобы уже он знал своё место. Но свой интерес к нему он теряет быстро, не акцентирует на нём никакого внимания.       — Так что, ты с нами, baby girl? — делает шаг к ней, встаёт почти вплотную и смотрит свысока. Отчего-то Чхве уверен был, что она примет его предложение. Все, потому что она мнётся на месте, губу задумчиво прикусывает. Тянет с ответом. Хочется отшутится, что она сейчас раздумывает на тему о жизни или смерти. Только это шуткой то и не будет. От её выбора действительно зависело слишком многое. Чхве Су-Бон — не был плохим вариантом, если надо он способный, только не собранный. Хотя… здесь неизвестно, что именно нужно будет. — Это твой лучший шанс.       «Это твой лучший шанс!», — эту фразу она уже слышала и ничем хорошим не обернулось.       Данная фраза становится точкой в её решении, касательно этого «заманчивого» предложения.       Спустя томительное ожидание она, наконец, решает озвучить собственный ответ. Подбородок задирает.       — Пожалуй, вынуждена отказаться, не хочу доставлять лишнего дискомфорта, — она делает шаг назад. Разводит руки в сторону, мол, иначе быть не могло.       У неё же благодаря этому появилось больше решимости. Желание показать, что тоже может найти союзников. Ха-Рин почти сразу смогла найти какую-то одинокую девушку. Игрок 340. Убедившись, что та ещё никого себе не нашла, она уверенно развернула к себе и твёрдо проговорила:       — Будем в одной команде, — не вопрос, а утверждение. Она руку несчастной протянула для рукопожатия. Та посмотрела с недоумением сначала на лицо Ли, а затем на руку. Когда взгляд девушки прояснился, она пожала её руку. Напор этот не смутил, а обрадовал. Теперь 340 была не одна хотя бы. Однако двое — не пятеро. — Ха-Рин.       — Лиен, — губы дрогнули в слабой улыбке. — Нам бы ещё троих найти, — слегка обеспокоенно, покосившись на таймер произнесла Лиен.       На фоне же Ха-Рин улавливает слишком слащавое и громкое «сеньорита». Ли внутреннюю сторону щеки прикусывает. Оборачивается, видит жалкую попытку Су-Бона зачитать рэп незнакомке под номером 380. Заигрывает очевидно. Она хочет проигнорировать эту сцену, заняться делом, ведь Лиен права. Команда их неполная. Две калеки.       В начале получается обратить внимание на других игроков, но когда он обещает защиту 380 и её дружку, то Ха-Рин срывается. Наглость какая! Тащит за собой Лиен. Троих — она сказала. Без проблем. Есть такие на примете.       — Неужели, какие люди! — почти радостно восклицает Су-Бон.       — Я передумала. Согласна быть в твоей команде. — Лиен услышав это, пытается дёрнуть руку Ха-Рин, в немой попытке переубедить. Только это не действует. Остальной мир Ли сейчас не интересовал.       — Well, I don’t know, I’ve already called others, — неловко протягивает Чхве, смотря ей за спину, он задумчиво трёт подбородок. Пытается сделать вид, что Ха-Рин более его не интересует.       — Лучше эта, чем та с додиком, — сокрушенно выдал игрок с номером 124. Времени оставалось немного, а команда еще не была собрана. Ему искренне не хотелось принимать каких-то лошков, но, кажется, выбор был не за ним.       — Помолчи-ка Нам-Су. — Танос сощурил глаза, оглядев Ха-Рин. Наконец соизволил вернуть своё внимание на её персону.       — Нам-Гю, — поправляет 124.       — Неважно, — отмахивается Су-Бон. — So, what do you want?       — Обещаешь победу?! — она загораживает собой ту девушку, тычет ему в грудь пальцем, грозная и уже жалеющая о своем решении. Пускай Танос ничего внятного не сказал о смене её решения, но его согласие уже не требовалось. Сам же звал. Девушка сзади, игрок 380, поднимает руки, мол, не сильно-то и хотелось и, взяв какого-то паренька за руку решила поскорее свалить.       — Of course! — он принимает её с распростертыми объятиями. А он и доволен тем, что она повелась на всё это, потому что внутри сомневался, что впрямь обратит на него внимание. Всё же не зря он нарочито громко начал предлагать той барышне место в своей команде. — Ты приняла верное решение. Рад, что передумала.       — И эта, — она кивком указывает на Лиен, которая осознала, насколько же паршивой была идея подходить к Ха-Рин. Во что она только ввязалась? — Со мной… то есть, теперь, получается, с нами.       Лиен же была бы рада слиться, да только времени на таймере не оставалось уже. Поэтому приходится принять эту участь — быть в команде провалившегося репера и, по всей видимости, его бывшей. Чудо просто.       — No, problem! — Он кивает 340 и тут же лезет её обнимать. Как бы показывая, что рад новому члену команды. Та старается не скривится в отвращении. Реперы в ней восторга не вызывали. Выпустив бедную девушку из объятий, он отошёл на пару шагов назад, оглядел их и гордо хмыкнул. — Мы сможем. В конце концов, чтобы дойти до цели, надо, прежде всего, идти. — задумчиво протянул он, смотря куда-то вдаль. С губ Лиен сорвался стон. Они безнадёжны. Ещё не названы правила игры, но шансы на победу ускользают всё дальше и дальше.       «Отряд Самоубийц, не иначе», — думается Лиен, но мысли эти она предпочитает оставить при себе.       Сильное заявление Таноса не впечатлило никого. Но никто не стал это комментировать, предпочитая делать вид, что и не слышали это.       Нам-Гю на фоне закатывает глаза, лицо рукой прикрывает. Не из-за поведения новоиспеченного друга — хотя это тоже сыграло роль, — а из-за состава их команды. Таймер на часах срабатывает, оповещает об окончании времени.