Встретимся с тобой в канаве

      Ха-Рин вздыхает, пытаясь сосредоточиться на задании. Математика, в последнее время, давалась ей с трудом. Чем больше времени она проводила в старшей школе, тем труднее ей было. Она прикусывает кончик карандаша, задумчиво вертит. Цифры не сходятся, скомканный лист отправляется в урну. Ли готова зарычать от злости, на математику и на саму себя. В средней школе было легко, старшая оказалась для неё адом. Пускай до экзаменов и оставалось долгих два год, однако она уже не знает как их будет сдавать. Каждый семестр их мучают, не забывая напомнить о сунын. Постоянные тесты, с которыми она устала справляться и вечные напоминания о том, как это может повлиять на их будущее. Ха-Рин это раздражает. Всё доходит до такой степени, что она выбрасывает собственную тетрадь в мусорку. Решает передохнуть и сходить за водой, или газировкой… За чем-нибудь, лишь бы не сидеть за треклятой математикой.              У автомата стоит долго, погруженная в собственные мысли. Будущее туманное и уже кажется ей отвратительным. Конечно, без образования она не останется — родители помогут, однако хотелось ли ей этого? Не уверена. Убивать столько времени на учебу, чтобы в итоге отец всё равно пристроил бы её куда-нибудь к себе, глупо и бессмысленно. Она лишь понапрасну тратит собственное время. А время это ценный ресурс. Чтобы это не значило. Так говорит ей мать. Она лишь запоминает. Не то чтобы у неё не было собственного мнения и мыслей, но она старается оценивать всё объективно. Ха-Рин могла считать себя ленивой, эгоистичной, излишне избалованной… Но точно не глупой. И понимает, что многое в её жизни и так предрешено.              Не удивиться она, если родители ей также выберут будущего муженька, среди детей их коллег и бизнес-партнеров.              Она вздыхает. Ха-Рин аккурат попадает по нужным кнопкам автомата, выбрав себе виноградную газировку. Деньги в автомат запихивает. Может быть избыток сахара в напитке сможет поднять ей её поганое настроение. Хочется надеяться. Потому что это единственное, чего ей бы хотелось.              Ха-Рин невольно смотрит вдаль коридора, туда откуда она пришла. Возвращаться в класс не хочет совсем. Ей могут сколько угодно вдалбливать идею об успешном окончании учебы, но действительно ли оно так нужно? Всё равно многое решают знакомства, умение разговаривать и наглость. На успешные оценки, в будущем, мало кто будет смотреть. Эти мысли травят её сознание. Потому что… в глубине души ей хочется быть независимой, добиться чего-нибудь самой. Столько ложных надежд и мечтаний обитает внутри неё.              Взяв в руки алюминиевую баночку, она открывает её. Щелчок. Шипение. И немного пены — нужно было немного выждать времени, прежде чем открывать, естественно она взболталась при падении, — попадает на пальцы, что-то и вовсе капает на пол. Ха-Рин чертыхается, кисть встряхивает, пытаясь избавиться от лишней влаги, с губ срывается ругань, совсем непозволительная для учебного заведения. Это осознание приходит не сразу и она начинает озираться по сторонам. Наткнуться на злостные взгляды преподавателей не хочется. Их не находится, зато чужой, насмешливый — тут как тут. Стоит облокотившись бедром о стену, сложил руки на груди и хитро прищурил глаза.              Ха-Рин моргает пару раз. Ну так, на всякий случай, вдруг привиделось. Парень явно старше на год, а то и на два, растрепанный весь: волосы торчат в разные стороны, рубашка будто застегнутая наспех, развязанный галстук… только пиджак был одет как надо. И этим сильно выбивался из образа.              — Чего надо? — Ха-Рин не фамильярничает. Не видит в этом никакого смысла. Да и парню это явно не нужно.              — Дай денег. — впрочем он резину тоже не тянет. Говорит как есть, чем приводит её в ступор. Ха-Рин теряется, её лицо вытягивается.              — Что? — отрешенно выдаёт она. Ха-Рин не до конца вообще понимает ситуацию. Думается ей, что это всё её фантазия разыгралась, ибо такой наглости не бывает. Вот так вот просить у девчонки в школе денег.              А он лицо делает такое, будто инсульт вмиг сразил. Ха-Рин ничего не понимает, но молчит. Даёт высказаться. Мало ли чего. Всякое бывает. Может у него случилось что.              — Глухая? — чуть расстроенно говорит он, выпятив нижнюю губу. Актерство, не более. — Денег дай, говорю. Do you understand me?              — Не слишком ли борзо? — она загорается быстро… хотя до этого она и так была на пределе, в связи с дурацкими мыслями. Пить расхотелось, целая банка полетела в мусорку. За такое её по голове не погладят. Не отсортировала, не вылила содержимое. — Я тебе деньги за красивые глаза типа должна дать? — Ли топает. Будто это сделает её грозной.              Он же расплывается в более широкой улыбке.              — А почему нет? Ты вон каким расточительством занимаешься, — кивком указывает в сторону мусорки. — Мне нужнее. Тем более, я старше, хубэ, — последним специально дразнит. Поддевает, растягивая гласные. — А старших нужно уважать.              — А нахер сходить не хочешь, сонбэ? — обманчиво мягко говорит она. Ха-Рин улыбается, приторно… такие улыбки бесят её саму до скрежета зубов и она глубоко надеется, что на него это произведёт тот же эффект. Но он не пробиваемый кажется. Слишком у себя на уме.              А в голове у Ха-Рин шестеренки крутятся, ибо ей вдруг хочется понять, что это за парень то такой… исключительный. Мысленно пытается перебрать все сплетни одноклассниц, что рассказываются ей. Она не просит, но и не возражает. Лишним не бывает.              Только на ум ничего не приходит. Но тут сама виновата, нужно больше вникать в школьную жизнь. Потому что о нём явно говорили. О таких вообще часто и много говорят.              Ха-Рин нужно давно уйти, покинуть столь сомнительную компанию, но она стоит. Руки в бока упирает и смотрит таким взглядом, что он должен вот-вот загореться. Гордость то у неё имеется, в конце концов. Не даёт ей уйти, ибо знает, что тогда бы это значило поражение. И пускай, такие как она, в его понимании, мелкие сошки. Возможно при деньгах она, но самомнение у него явно выше. Иначе бы не подходил к ней с такими заявлениями.              — Смешная, — вдруг выносит свой вердикт он. И смеётся. Резко, заливисто, громко. По коридору идут ученики из параллелей и прочих классов. Косятся, шепчутся, делают самое интересное, что есть в их жизнях на данном этапе — сплетничают. — Денег всё-таки не дашь?              — А схема, что ли, на ком-то работает? — иронично интересуется она, выгнув бровь. В голосе её чувствуется раздражение и желчь. Ха-Рин не пытается полностью уходить в агрессию, но и спокойно не реагирует. Хочет балансировать где-то между, но по итогу бросается из крайности в крайность. Глупые гормоны. По крайней мере, во всех бедах она винит сейчас именно их.              — Не знаю, ты была первая. Думал будешь в шоке, обомлеешь и дашь пару тысяч вон. — он плечами жмет, отталкивается от стены. — Всё же с будущим рэпером общаешься.              — Рэпером? — со скептицизмом переспрашивает она. Ха-Рин усмехается. Головой качает. Су-Бон же не глупый, улавливает эти нотки сомнения. Это задевает его тонкую душевную организацию. Как можно сомневаться в том, что он легенда. — Что ж, удачи. Приятно было пообщаться, — она ему легко кланяется, делает вид, что не плевала она на все приличия и будто бы он не был наглецом, что просто хотел поживиться за её счёт. Ха-Рин этой встречей не впечатлена от слова совсем. Точнее, впечатления были, но явно не те, что он ожидал.              — Я буду легендой, — он говорит это так, словно она ещё пожалеет, если прямо сейчас. Будто должна ему в ноги упасть… Су-Бон подбородок вздёргивает, глаза щурит. Уходить не торопится. Будто ей даёт шанс подумать. Но Ха-Рин только и испытывает желание уйти куда подальше.              Зато теперь она мотивирована вернуться в класс. Туда то он точно не войдёт — запрещено, как никак. Он хоть и выглядит как типичный нарушитель школьных законов, но едва ли станет выкидывать трюки перед преподавателем. Она надеется по крайней мере.              — Хорошо, — соглашается с ним она, потому что ничего другого не остаётся. Легче так чем с ним препираться.              — Не передумала?              — Нет.              Су-Бон цокнул языком, огляделся и что-то заприметив поспешил удалиться, перед этим бросив ей: «До встречи!». На которую она, конечно же, не рассчитывает. Хотя, будучи в школе, они явно пересекутся.              И в итоге оказывается, что Ха-Рин совсем его недооценила. Потому что на следующий день они встречаются, а потом и через день. Ей не дают прохода, заваливают бесконечными и бессвязными… стишками, что он пытался зачитать. Ха-Рин же было стыдно. Перед окружающими, что оказываются свидетелями сего действия. Су-Бон же, кажется, совсем не имел чувства стыда. Ему было до лампочки, что о нём подумают. Ха-Рин мечтала, чтобы это скорее закончилось. Не может же это длиться вечность? Когда-нибудь ему точно надоест. А она пока будет игнорировать. План был хороший.              Но ненадежный совсем. Потому что бесить это, на второй неделе, начало жутко. Она пыталась скрываться, лишний раз не выходить. Даже в учебе самую малость поднялась. Делала всё, лишь бы с ним не пересекаться.              Су-Бон же всё-таки смог подловить ее у автоматов с напитками. Ха-Рин, выцепив из толпы его довольную физиономию, мгновенно отвернулась, воспылав надеждой, что он пройдёт мимо, не затронув её своим ненужным вниманием. Она склонилась над автоматом, доставая вишневую газировку и выронила её из рук, услышав за спиной знакомый голос:              В школьной пустыне, я вижу розу.       Встречает меня она в doggy pose       Baby, you're so good, я серьезно       Ты нравишься мне, я — тебе, it's cool.       Ты моя cherry, я твой Robin Hood       Каждая видит — я очень крут.       Ты rich baby, в меня влюблена       Let's go on a date       Но платишь ты за меня. Йо-у!              Никаких лестных или восторженных слов у неё на это не находилось. Брови Ха-Рин подняты в недоумении, а алюминиевая банка по-прежнему валялась на полу. Желание покупать газировку в автомате в школе пропадает насовсем. Дурацкое и проклятое место. А ещё, пожалуй, при первой встречи она ошибалась. Такая наглость существует и имя ей Чхве Су-Бон. Другого объяснения его поступкам она не находит. На лице у неё улыбка, нервная. Защитный механизм. И снова они приковывают чужое внимание. Снова начнутся разносится сплетни. Су-Бон же стоит в ожидании, руками дёргает, как типичные рэперы на YouTube. Небось подсмотрел у них и подумал как же это круто должно выглядеть. Неважно, что на деле было крайне нелепо.              Ха-Рин выдыхает весь воздух, что находился в её лёгких, понимая, что просто так свалить не прокатит. Всё это внимание — непонятное, странное и совершенно точно не нужное. Прицепиться к ней — его роковая ошибка, ибо все эти попытки не для неё. Возможно какая-нибудь из её одноклассниц Джи-Ён или Су-Мин непременно поплыли бы от такого. Не каждый день тебе сочиняют нечто убогое.              Улыбка с её лица пропадает, губы кривятся.              — Пожалуй, вынуждена отказать, не достойна я чести столь legendary man, — последнее она говорит такой серьезной интонацией, что можно было бы поверить. Только выдаёт её сильный акцент, специально сделанный акцент. Су-Бон губу нижнюю выпячивает. — Можешь не расстраиваться, в этой школе есть ещё школьницы, которые явно по достоинству оценят тебя и твоё творчество.              Банку хочется поднять, но после его слов в рэпе она сомневается в том, действительно ли оно ей нужно. В конце концов, желание пить у неё пропало. Как и жить в целом. Провалиться под землю — вот чего хотелось Ха-Рин. Там-то её точно не достанут.              — Да ладно, че ломаешься вообще, я тебе со всей my soul! — говорит он, Су-Бон руку к грудине прикладывает. И смотрит по щенячьи. Глаза у него такие… печальные будто и впрямь. Жалко становится, но лишь на секунду и потому что Ха-Рин не лишена человеческого. Впрочем, от этого наваждения она быстро избавляется, возвращая былой скептицизм. — Видишь какой я серьезный? Посвящаю строчки тебе! You are my muse.              Ему же хочется чисто из прихоти. Загорелся он этой целью, вот и всё, оттого и включил режим липучки. Су-Бону скучно — ходить на уроки, готовиться к глупым экзаменом, а также достали его дебильные запреты, что загоняли в такие рамки, что хотелось повеситься. Но он сначала должен добиться каких-то высот, лишь затем думать о суициде. Красиво уйти, чтобы по нему скорбели и плакали фанаты, а потом вспоминали долго-долго как истинную легенду. И то не факт, что он захочет. Су-Бон скорее представлял как просто передознётся в обществе красивых девушек. Хотя, чем не красивая смерть?              — Если я тебя вдохновляю на такое, то… стоит найти другую музу, — она нервно дёргает губами. Ха-Рин руки сцепляет в замок. Она хочет взять и уйти, но ей преграждают путь. Во всех смыслах не дают пройти.              Она закипает. Медленно, но верно. Всё что её сдерживает — репутация. Она вздыхает. Тяжело. Слишком это мучительно получалось. Су-Бон чёртов садист, не иначе. Он выбрал прекрасную тактику, чтобы извести её.              — Ну чё ты? — вопрос… несуразный совсем. Ха-Рин бровь изогнула. — Пошли сходим куда. Так уж и быть, готов сам за себя заплатить.              Не утешительно. Совсем. Выглядит как насмешка. Ха-Рин лишь головой качает и кое-как обходит его, оставляя компанию Су-Бона. Желание взвыть от досады высокое. Тупая старшая школа.       

***

             Ха-Рин в ожидании. В ожидании собственной смерти. Она слышит град выстрелов и вздрагивает, осознаёт, что возможно их будет ждать то же самое. На команды чужие она старается не смотреть, боится видеть чужие провалы. Конечно, смерти людей приближают их к выигрышу, но где гарантия, что они сами переживут данную игру. Ха-Рин вздыхает. Они толком не успели даже игры распределить. Оставили на самотек. Не к добру это. Нужно проявить немного ответственности, потому что, в первую очередь, речь и о её жизни. Она смотрит на Чхве. Сегодня ей снились пережитки прошлого. Те не яркие моменты которые хотелось искоренить из головы. Стоило терпеть дальше, не соглашаться на его сомнительные схемы, лишь потому что он достал её. Ха-Рин повела себя как дура настоящая. Что тогда, что сейчас.              Су-Бон… точнее Танос, который может перечеркнуть — уже это сделал, — её благополучие и будущее. Ха-Рин пальцы заламывает, следит за его странными и чрезмерно дёрганными телодвижениями. Вся идея выглядела отвратно, как и обещание победы от Чхве. Удивительно, как Нам Гю переживал о девушках в команде, но о Таносе находящимся в нирване не сказал и слова. Более того, и сам принял таблетку. Ей предложили тоже, но Ха-Рин отказалась. Это зло. На Нам-Гю, между прочим, эффект не был так сильно виден. То ли мозги у него ещё так сильно не поплыли от всей этой дури, то ли Танос больше гримасничал. Ха-Рин уже и не знает, что думать. Су-Бона она, в принципе, знала только в старшей школе — всё остальное фарс и маски, которыми он упивался.              Будучи подростком, до начала приёма наркоты, он был более открытым. Мог быть и не придурком. А затем ему предложили травку, после ещё что-то и ещё… И вот где они теперь. Играют со смертью, лишь бы улучшить собственное благосостояние. Вылезти из ямы.              Всё началось с денег, на них и закончится. По всей видимости.              — Кто во что играет? — Лиен оказывается больше заинтересованной в том, чтобы хотя бы попытаться выиграть. Действительно переживает за себя.              Гён-Су отвечает. Ттакджи. Уже хоть что-то.              Танос же с Нам-Гю и вовсе были сейчас не с ними. Лиен раздраженно рычит, пихает Нам-Гю, что сидел ближе всего к ней, локтём в бок. Смотрит злобно. По крайней мере, Лиен хочет выглядеть грозно. На деле же глаза бегают от страха. Она вглядывается в лицо игрока 124.              — Играть во что будешь?              — Че дерзишь… и пихаешься! Ауч! Больно вообще-то, — реакция немного заторможена и это выглядело больше наигранно. Сложно было понять, что в голове этого парня. Нам-Гю моргает пару раз, пытается сконцентрировать внимание на лице Лиен. Он собирается вздыхает и всё-таки отвечает: — Волчок. — пожимает плечами и снова теряет свой интерес. Он отвечает уверенно, будто точно знает, что у него получится. Нам-Гю всё ещё косится на них, и совершенно не переживает за Таноса.              Удивительно.              — Ты когда в волчок научилась играть? — серьезно вдруг вопрошает Танос. Смотрит на Нам-Гю испытывающе, щурится, анализирует. Пытается, точнее. — Те пару лет, что ты отовсюду пропала, прокачивала умение в играх?              — Ты совсем идиот? — Ха-Рин это искренне возмущает. Вот так вот перепутать её с парнем… даже звучит оскорбительно. Хотелось ему вмазать. Хорошенько. Может тогда он придёт в себя?              Нам-Гю же сам кривится. Ему это тоже неприятно. Разве он похож на тёлку?              — Упс, ошибочка вышла! I screwed up. Бывает, — он неловко почесал затылок. — Короче, я возьму Джеги, Ха-Рин пусть берёт конги, она ловкая, я знаю, а ты… как тебя? Неважно. — он даже не пытался напрячься, чтобы вспомнить. Сразу махнул рукой. — Возьми то, что осталось. — и он с упоением начал смотреть на команду, что проходила испытание в этот момент.              Лиен возмутилась, но спорить не стала. Бисокчиги не самая отвратительная игра из представленных здесь.              Время тянется мерзко и медленно. Кто-то проходит, кого то расстреливают. Ха-Рин хотелось, чтобы их очередь наступила быстрее. Лучше так, чем томительное ожидание. Самая худшая часть. Ладони её от волнения потеют, она то и дело приглаживает собственную форму. Ей душно, тяжело. Ха-Рин старается дышать тяжело, не поддаваться панике. Всё-таки главное самообладание. Это Су-Бону с Нам-Гю легко. Они ни о чем в принципе не думали в данный момент. Где-то на своей волне. Ли помнила это чувство, когда ты везде и нигде, лёгкость в теле и ощущение, что ты можешь всё.              Но это уже в прошлом. Далёком. Ей не нужно это всё, чтобы победить. Ха-Рин облизывает пересохшие губы и переглядывается с Лиен. Та просто смирилась с возможной смертью.              А потом, наконец, подходит их черёд. Они молчат. Даже между собой не переговариваются. Только Чхве после обращает на себя внимание команды. Решил последовать примеру игрока 120. Приободрить их. 120 смогла сделать так, чтобы все члены их команды вышли живыми… А чем Танос, собственно, хуже?              — Всё что вы видите во мне — это не моё, это ваше, — сказал напутствие Танос. Лиен глубоко вздохнула, понуро опустив голову и одними губами произнесла: «мы все умрем». Ха-Рин этот пессимизм разделяла. Надо было не идти на поводу у собственных эмоций, а просто найти себе нормальных людей в команду. Всё-таки… здесь же за честность. Не могло же быть так, чтобы кто-то остался без команды? — Мы справимся. Let’s go!              Их сковывают вместе. Нога к ноге. Их движения неуклюжие, относительно медленные, хотя они и стараются поддерживать один ритм. Ха-Рин смотрит на таймер и понимает, что пять минут это ничтожно мало. Первые две игры проходят, на удивление, быстро, это вселяет некий энтузиазм. С первого раза Гён-Су и Лиен справляются с порученными им играми. Люди вокруг ликуют, орут как ненормальные, хлопают, пока сердце Ха-Рин готово пробить грудную клетку. Ей кажется, что люди вокруг её оглушили, потому что в моменте всё слышится как под водой. Потому что её очередь подошла.              Она садиться на колени, смотрит на охранника с кружком на маске и ожидает пока перед ней положат игру. Периферийным зрением она обращает внимание как Нам-Гю в моменте напрягся. Танос ей просто что-то говорит. Но она не слышит.              Ей нужно сосредоточиться на другом. Вдох-выдох. Разноцветные камешки уже перед ней. Она сможет. Однозначно справится. Чем она хуже многих?              Азарт плещется в глазах Ха-Рин. Отчего-то внутри появился дух соперничества. Просто хотелось сделать лучше, чем та команда напротив их. В конги она играла… неплохо. Не так профессионально как умела её бабушка, но не ужасно. Из-за дрожи в руках она заваливает второй раунд, приходится переигрывать. В пластиковые кубики, по её мнению, недостаточно утяжелили. Но это неважно. Эти мысли нужно отбросить. Ей всего-то нужно собраться и пройти эти дурацкие пять раундов.              Подкинуть, подобрать, поймать. Ничего сложного. Верно?              У неё получается, она четко ощущает как груз спадает с души, когда все пять кубиков оказываются в ладони. Она раскрывает их и показывает человеку в комбинезоне. Он даёт добро. Боковым зрением она замечает, как выдыхает Нам-Гю. Тот порывался пару раз в её сторону. Хотел хорошенько растрясти, чтобы та поняла насколько это важно. Плевать, что сам он не придавал этому испытанию никакого значения до этого момента. Только прежде, чем собственные руки потянулись к ней, Су-Бон не давая ему никакой возможности, отвлёк от этих мыслей. То ли случайное совпадение, то ли успел заметить его намерения… но так как интеллект Таноса он оценивает где-то на 3 из 10, то Нам-Гю ставит на первое. Вообще, если быть откровенным, то Ха-Рин бесила его просто, оттого он был не прочь её поддеть. Не потому что она была тёлкой. Та же Лиен раздражала меньше. Дело больше было в том, что отвлекала она Таноса. Нам-Гю было важно его держаться, потому что такие как он — живучие и отбитые, да и в случае чего не жалко совсем. Держаться их — самый идеальный вариант.              Только иногда мысли Су-Бона не о том, что нужно. О Ха-Рин он постоянно говорит. То и дело тему эту заводит, которые для самого Нам-Гю стали табу. Танос что-то, но Нам-Гю не слушает. Это неинтересно ему совсем. Да и к тому же сам помнит, как Су-Бон заваливался в Пентагон, без неё, когда они ещё состояли в отношениях. Вроде бы. И творил он то, о чём ей было бы лучше не знать. Только об этом Нам-Гю лишний раз думать не хочет. Зацикливаться на этой отбитой парочке нельзя. Деньги и победа, всё что ему нужно было. И лучше бы было, если бы Ха-Рин умерла. Ну или хотя бы поставила точку в их с Таносом взаимоотношениях. Тот то лелеет себя надеждами.              И Нам-Гю искренне не понимает. Это высокие чувства, или так… глупая хотелка с попыткой доказать что-то самому себе.              Вообще, если углубляться, то Нам-Гю бы самостоятельно готов был придушить эту девку, но пока таковой возможности у него не имеется просто. С такими мыслями он накручивает нитку на волчок. Яростно, сосредоточенно, а потом резко кидает. Он со своим заданием справляется. Волчок крутится, а люди продолжают ликовать. Зря это они, им же хуже. А сам Нам-Гю лишь довольно хмыкает, он не сомневался в себе. Смотрит на радующуюся Ха-Рин. У Нам-Гю внутри все клокочет, даже кончики пальцев, кажется, трясутся. Было ли это побочкой таблеток или ему просто настолько не похуй на неё? Нам-Гю сжимает руки в кулаки, скалится недобро. Нужно просто забить. Всё-таки из этого дерьма она в любом случае не выберется. Сил не хватит. Что-то вообще подсказывало, что она струсит и нажмёт на крест.              Может, если это произойдет, то Танос образумится? Бросит идею добиваться её расположения. Хотелось бы верить в это. Таносу самому деньги очень нужны, он спокойно рискует собственной жизнью, ещё успевает колёсами закинуться. Он не точно не должен давать заднюю так рано. Главное, чтобы Ха-Рин тут не вносила никакие коррективы. Паршиво будет.              Но она точно не протянет долго. Если, особенно, всё же решится сторониться Таноса. Нам-Гю будет тешится этими мыслями. Он бы и сам был рад помочь.              Их игра заканчивается, когда они пересекают линию. В груди каждого из них — облегчение. Ха-Рин просто не верит в это, будто сон какой-то. Потому что шансы у них были значительно меньше. Как минимум, нельзя было угадать, адекватно ли себя поведёт Су-Бон или же нет. Если бы в моменте ему закралась бы какая-нибудь сумасшедшая идея. То всё бы пропало. Они бы пропали. Но это остаётся позади, как и комната с игроками, что еще не прошли игру. Она оглядывается на них в последний. То ли удачи им пожелать, то ли всем сдохнуть.              По приходу в их новое жилье Ха-Рин моментально покидает компанию. Не проронив и слова. Идёт в сторону собственной кровати и залезает на неё. Нам-Гю довольно хмыкает, потому что это было предсказуемо и он ждал этого. Су-Бон же, в свою очередь, хмурится. Не понимает в чём проблема, ведь всё нормально. Он обещал ей победу. Они выиграли, прошли вторую игру. Разобрать, что в её голове — задача тяжелая. Да и такими мыслями он заваливать себя не хочет. К тому же раздражает это уже. Сначала Ха-Рин, очевидно, ревнует из-за чего вступает в их команду, а затем молча уходит.              Ведёт себя как идиотка.              Он сидит в их своеобразной компании, в которой, на удивление, остаётся Лиен. Решает лучше уж так, чем сидеть одной. Хоть и выглядели они все для неё — за исключением Гён-Су, который непонятно, что забыл среди нариков, — конченными. Танос слушает, как Нам-Гю то и дело докапывается до Гён-Су, а после и вовсе переключает своё внимание на Лиен. Там возникает активный спор, в суть которого он вникать и не пытается даже.              В его голове звенящая тишина. Мысли все сбиваются в одну кучу. Во рту пересыхает так, что язык к нёбу неприятно прилипает. Су-Бон ловит себя на мысли, что было бы классно если бы им дали обед. Но только произойдёт это нескоро. Нужно же дождаться всех. Выявить сколько осталось живых. Пройти голосование. Тяжело… Хотелось распластаться на холодном полу и отключиться. Он тянет руки к кресту, но отдёргивает себя. Нужно быть поэкономнее. Рассчитать всё так, чтобы ему хватило до конца игр. Это был лучший его допинг. И последний.              Если Когда выиграет, то обязательно закупит ещё.              Он взглядом скользит по выжившем. Все унылые до ужаса. А затем он обращает своё внимание на Ха-Рин. Она лежала у себя на кровати и… всё. Смотрела тупо в потолок. Неживая совсем. Он вздыхает.              — Ща приду, — бросает он вставая с места. Идёт уверенно пошатываясь. Руками размахивает так, словно кого-то ими сейчас снесёт.              — Нахуй её, она сама ушла, — до Нам-Гю сразу доходит в чём же дело. Он пытается остановить друга от ошибки. — Чё вообще к ней прилип? Тем более, если что, тёлка в команде и так есть.              Лиен себя не сдерживает, подзатыльник даёт. Нам-Гю это проглатывает, но ненадолго. Терпению свойственно лопаться.              — Shut up, Нам-Су! Сам решу, — Танос проговаривает это беззлобно. Просто для того, чтобы показать серьезность своих намерений. Он рукой отмахивается и продолжает свой путь.              Ха-Рин его замечает моментально. Яркий цвет волос быстро выдаёт. Она лениво голову в его сторону поворачивает.              — Чего тебе? — протягивает Ха-Рин хмурясь.              — Мы победили, как я и говорил, — он плечами пожимает, руки в карманы сует. Качается из стороны в сторону, стоя на месте. Быть сосредоточенным удавалось с трудом. — you break my heart!              — Тебе благодарности нужны? — с сомнением протягивает она, приподнимаясь на локтях. — Спасибо. Хотя эта победа нужна была и тебе, иначе расстреляли бы. Так что это было и в твоих интересах.              — Почему ушла? Leaved us! — последнее он добавляет громко, чисто для пущего драматизма. — Идём к нам!              — Сомнительная идея, впервые, когда я согласилась на твоё предложение — всё закончилось отвратительно, — она принимает сидячее положение, устало смотрит за его хмурым видом. Танос будто бы явно не догоняет в чём заключается проблема. Будто в их отношениях всё было хорошо и радостно.              Только, по итогу, они оба оказались в месте, где ради денег приходится бороться со смертью. Где они добровольно согласились на это, лишь бы не возвращаться в прежнее болото.              — Нормально всё было! — возмущенно выдаёт он, резко совсем и громк. Так, что она жмурится от того, насколько сильно это режет ушные перепонки. — Ты сама свалила и пропала. I really thought you were dead. Так что виновата сама, — смело заявляет он.              А у Ха-Рин, кажется, глаз дёргается. Она не сразу понимает, что смеяться начинает. Защитные механизмы срабатывают куда раньше, чем она это осознает, но они же хоть как-то притупляют медленно разгорающуюся злость. На глазах уже слёзы выступают, а она остановится не может. На неё начинают косится люди, сам Танос не понимает ничего. Будто до этого что-то смыслил.              Но она пересиливает себя. Останавливается. Глаза горят так, что страшно. Точнее, ей хочется, чтобы так было: потому что на деле в них застыли слёзы. Она просто жалкая. Всегда была и будет.              — В рехаб меня родители сдали, боже… и каждый убогий день там, чтобы ты знал, я думала о том, что лучше бы никогда не выходила из класса за газировкой, потому что тогда бы возможность пересечься с тобой равнялась нулю. Ты… ты мне жизнь испортил! — на языке, словно горечь остаётся. Ей хотелось бы, чтобы звучало это намного больнее и серьезнее, но события последних дней давят на неё слишком сильно. Нельзя сохранить холодный разум.              Ха-Рин не замечает, как преображается взгляд Су-Бона, он становится осознаннее, что ли. Но она этого всяко не замечает. Ха-Рин смотрит куда-то сквозь него. Ха-Рин говорит одновременно и с ним, сама с собой, и остановиться не может.              Она продолжает. Говорит злостно, много и долго. Словно пытаясь компенсировать то время, что она провела диспансере. В моменте она вообще перестаёт осознавать всё происходящее. Свои слова. Она их не запоминает совсем.              Су-Бон же в смятении. Половина её слов до него не доходит, конечно, но про рехаб он улавливает очень хорошо. Хмуриться и понимает, что многое встаёт на свои места. Это даже кажется логичным.              — Всё, calm down, я понял. — когда она начинает уже задыхаться от того как много говорит без передышки, он выставляет руки вперёд. Ему не нравилось, что он сейчас находился в положении, где нужно рациональное мышление. Где нужно быть серьезным. Хороший вариант сказать ей «Пока» и забить. Но в школе же он не забил, и сейчас этого не сделает. Только он не умеет уходить в поддержку, решать чьи-то проблемы. Таносу такое, в принципе, было чуждо. Так что он решает попытаться исправить всё простым способом. Достаёт из креста таблетку и протягивает ей. — Легче будет.              На её губах улыбка. Едкая и совсем не дружелюбная.              — Нихуя ты не понял, — внутри что-то надламывается и одна часть таки хотела поддаться искушению и взять, но вторая, принципиальная, встала в позу. Ха-Рин встала со своей кровати и решила удалиться в туалет. Ей нужно было умыться холодной водой. Привести себя в порядок.              Она с ума сходит.