Жизнь без сожалений

             Гао Жунхуэй так высоко поднимает брови, что они почти исчезают в его морщинистом лбу.       - И твои так называемые услуги стоят столько, говоришь? Как думаешь, чем платят посыльным, золотом и серебром?       - А-ха-ха! Кто сказал, что я твой повседневный, никчемный, обычный мальчик на побегушках? Я заклинатель, дедушка! Я годен не только на то, чтобы таскать твои коробки и доставлять заказы. Как насчёт этого? Я буду бегать за тобой всю зиму, и у меня тут есть несколько талисманов — один, чтобы согреть твой чайник, этот, чтобы подать сигнал тревоги, если вор попытается пробраться в твой магазин, а этот на случай, если кто-то попытается украсть твои прекрасные товары прямо у тебя из-под носа. Я сам их напитаю энергией, и они прослужат несколько месяцев! И они работают, обещаю — я могу показать тебе прямо сейчас, если хочешь!       Он так и делает, вызывая всё больший интерес и восторг у Гао Жунхуэя, который хмыкает, мямлит и потирает усы, но так, что Вэй Усянь понимает, что он уже сдался. Когда старик, наконец, заговорил, он не был разочарован.       - Талисманы, отпугивающие воров, говоришь? Да я бы отпустил тебя с этой сумкой всего за это, и без труда — если бы ты был достаточно умён, чтобы начать и закончить прямо здесь. Но ты заключил сделку — не думаешь ли ты о том, чтобы выйти из неё сейчас, а?       Вэй Усянь дуется на него, но он слишком счастлив, что заполучил себе настоящий мешочек-цянькунь, чтобы чувствовать себя виноватым из-за того, что, по-видимому, продал себя задёшево.       - Не буду! Не буду! — смеётся он и поднимает три пальца в обещании.       Гао Жунхуэй смягчается.       - Вот твой первый урок в бизнесе — заключай более жёсткие сделки. Ты мог бы продать эти талисманы каждому торговцу в Илине и за его пределами и получить приличную прибыль за бесценок. Вы, совершенствующиеся, думаете, что всё, что вы можете сделать, обычно, но это не так для таких, как мы, с нашей мирской жизнью и мирскими проблемами. Помни об этом в следующий раз.       - Я знаю это, дедушка. Эта магия, то, что мы можем сделать. Но мы делаем это, чтобы помочь людям, а не чтобы разбогатеть за их счёт.       - Тц. Вон из моего магазина, негодяй. Лучше завтра явись пораньше. Мне ещё зимнюю инвентаризацию делать.       Вэй Усянь проводит ночь, делая небольшую стопку талисманов, чтобы выполнить то, что было объявлено, и появляется с горящими глазами и «пушистым хвостом» на своей первой настоящей работе в обеих жизнях. Перспектива зарабатывать себе на жизнь — это то, с чем ему пришлось бороться только один раз, когда ему также пришлось думать о том, чтобы накормить пятьдесят голодных ртов Вэней, и это было крайне неблагодарной задачей — выращивать редиску на засушливой, загрязнённой почве Могильных курганов. Теперь же у него есть перспектива получить прекрасный новый лук и сумку-цянькунь, чтобы поднять себе настроение, и Гао Жунхуэй пообещал рассказать всем знакомым торговцам об этих его талисманах, если они продержатся зиму, что даст ему неплохой дополнительный доход.       Последующие дни были занятыми, но счастливыми, поскольку Вэй Усянь таскает стопки книг – и копирует хорошие, чтобы забрать домой, когда Гао Жунхуэй не видит, каталогизирует коробки и стопки старой одежды и разных предметов домашнего обихода, чинит сломанную мебель и полирует её, чтобы она снова выглядела почти как новая. Он бегает по Илину и близлежащим деревням, доставляя большие или громоздкие заказы, которые клиент не может довезти сам, и он расписывает любимый чайник своего босса вязью талисмана, чтобы его содержимое не было слишком горячим, что так радует старика, что он тут же вручает Вэй Усяню длинный лук.       Если бы он потерял своё золотое ядро во второй раз — немыслимый ужас, но Вэй Усянь любит готовиться к худшему, поэтому он заставляет себя думать об этом в любом случае — для него, в конце концов, может быть, есть достойный способ заработать на жизнь. Вэй Усянь любит бездельничать, но его ум работает лучше всего, когда он занят. Пока он счастливо трудится по приказу Гао Жунхуэя, он мысленно совершенствует полдюжины новых печатей и удваивает количество талисманов в своей голове. Затем он идёт домой и пробует их все на поляне за своей хижиной, смеясь от радости, когда что-то работает, и принуждая мозг трудиться вдвойне на следующий день, когда это не работает.       Он постоянно встречает новых людей, но не ожидает увидеть лица, которые он мог бы хорошо знать, поэтому, когда он однажды днём, шатаясь, идёт к магазину, нагруженный ящиком с керамикой из дома торговца, он не ожидает, что из всех людей натолкнётся прямо на дядю Цзяна. Главы Орденов, бродящие по переулку ростовщика, представляют собой необычное зрелище, поэтому Гао Жунхуэй спешит помочь облегчить его ношу, всё с глубокими поклонами и приветливыми улыбками.       Дядя Цзян игнорирует старьёвщика. Он смотрит на Вэй Ина, ошеломлённый или встревоженный, или что-то в этом роде – но не удивлённый, что Вэй Усянь отмечает и откладывает в архив. Значит, он здесь, потому что кто-то сказал ему, где найти Вэй Усяня, и он пришёл подтвердить – или опровергнуть информацию.       Но почему он выглядит таким опустошённым, Вэй Усянь не может себе представить. Но он хочет, чтобы это беспокойство закончилось как можно скорее, поэтому он ставит свою ношу и быстро кланяется главе Ордена.       - Дядя Цзян! Что ты делаешь в Илине? Опять идёшь за партитурами?       То, что музыкальный магазин в двух улицах отсюда, Вэй Усянь не добавляет.       - Усянь... Усянь, что ты здесь делаешь? Так вот как ты… Чанцзэ ничего тебе не оставил, и тебе приходится браться за такую работу, чтобы прокормить себя?       «Ого», — думает Вэй Усянь, и его лицо, должно быть, выражает недоверие, потому что выражение лица главы Ордена смягчается, и он отступает, смущённо кашляя.       - То есть. Извини, конечно, я не это имел в виду. Но, Усянь, если тебе нужны деньги, почему ты не пришёл ко мне? В конце концов, я твой дядя, разве мы не договаривались об этом?       - Так и есть. Но прости меня, дядя, мы только что встретились, и я привык сам идти своим путём. Так меня воспитал отец — никогда ничего не просить, и я, конечно, не мог прийти к тебе с мольбами о помощи, когда у меня есть две хорошие сильные руки и две рабочие ноги, чтобы нести меня!       Его ответ не утешает мужчину – если уж на то пошло, Цзян Фэнмянь выглядит ещё более смущённым. И немного потерянным, немного грустным. Он хорошо это скрывает. Если бы у Вэй Усяня не было многолетней практики чтения настроений своего дяди, он бы подумал, что глава Ордена просто размышляет.       - Он не посылал тебя ко мне.       Это не вопрос, но дядя Цзян выглядит так, будто ему очень хочется спросить.       Вэй Усянь всё равно ему отвечает. Ему это не нравится, ни хмурый взгляд дяди, ни то, как он выглядит преданным из-за отсутствия веры в него у друга.       - Я создан для жизни в дороге. Это была мечта моей матери, знаешь ли. Отец, я и осёл, путешествовать везде, видеть всё. - У него перехватывает дыхание. Он ненавидит эту ложь, но она необходима, поэтому он продолжает: - Их больше нет, но именно так я хочу жить дальше, чтобы почтить их память. И у меня может не быть осла, но я хорошо справляюсь. Обещаю! Смотри, дядя! Мои сапоги толстые, а в моей одежде нет ни единой дырки, а мой плащ прочный. Я знаю, как защитить себя, и я знаю, как заработать себе на еду… Я неплохо справляюсь для ребёнка, не так ли?       Вэй Усянь широко улыбается, обнажая зубы и ямочки на щеках, а три пальца подняты в его фирменном жесте обещания, когда он шутит.       Это немного работает, потому что дядя Цзян снисходительно улыбается в ответ. Но не полностью, потому что он также спрашивает:       - А если бы ты мог жить лучше? Я знаю… ты сказал, что хочешь почтить своих родителей, живя как бродячий заклинатель. Но…       - Это их убило, — услужливо подсказывает Вэй Усянь, как мальчишка.       Дядя Цзян морщится:       - Ты можешь вернуться к этой жизни когда-нибудь, когда станешь старше. Многие заклинатели часто путешествуют и охотятся по ночам — я не буду тебя останавливать. Но разве ты не хочешь вернуться со мной в Пристань Лотоса? Ты мог бы стать учеником Цзян. Из тебя получился бы прекрасный ученик, и... твой отец когда-то был моей правой рукой. Ты мог бы стать правой рукой моего сына, его лучшим другом.       Он не говорит «его братом».       Вэй Усянь задаётся вопросом, слышит ли он себя. Как кто-то может быть правой рукой наследника главы Ордена, а также стремиться стать бродячим заклинателем? Эти две вещи несовместимы, как масло и вода.       Его молчание следует расценивать как обдумывание, потому что дядя Цзян пытается подсластить ситуацию.       - Тебе не пришлось бы работать за еду и кров. Ты мог бы проводить каждый день, совершенствуясь и становясь сильнее. Моему сыну нужны хорошие друзья рядом, и я… Я хотел бы, чтобы сын моего друга жил там, где я смогу видеть, что он сыт, о нём хорошо заботятся. Где он не нуждается… ни в чём не нуждается.       Вэй Усянь улыбается ему и кланяется в знак благодарности, потому что это хорошее предложение. Для любого другого это было бы предложением всей жизни, быть забранным с улиц и под защиту великого Ордена. Получить дом и готового друга и компаньона не ниже наследника этого Ордена. Но Вэй Усянь ощутил любовь и ненависть Пристани Лотоса во всей их интенсивности, и в этой жизни он довольствуется тем, что любит её издалека, не навлекая на свою голову её ярость и порицание.       Если он вернётся сейчас, то снова будет связан всеми этими правилами и жёсткими ожиданиями, будет вынужден выдвинуться вперёд, чтобы защищать Цзян Чэна от его собственных худших побуждений, нанести первый удар, чтобы Цзян Чэн этого не сделал, взвалить на свою спину Цзыдянь и запятнать репутацию собственной матери.       Вэй Усянь хочет свободы, а Цзян Чэн заслуживает того, чтобы вырасти, зная, что он всегда будет приоритетом для своего отца.       - Ты так добр ко мне, дядя! Ты даже не знаешь меня… Я могу быть тухлым яйцом, знаешь ли, и портить твоих учеников своими непослушными привычками. И я хлопотный… Я не хочу быть таким, но я всё равно попадаю в неприятности, куда бы я ни пошёл, и это опозорит твой Орден. Ты самый добрый, но я не могу пойти с тобой.       В глазах главы Ордена искренняя обида от того, что его сразу отверг двенадцатилетний (и двадцатидвухлетний) парень из ниоткуда, у которого ничего нет.       - И тебе не стоит так сильно обо мне беспокоиться! Я не собираюсь из кожи вон лезть ради дедушки Гао, потому что мне нужна еда или крыша над головой или что-то в этом роде! У нас сделка на зиму, вот и всё. У него есть то, что мне нужно, и я работаю на него, чтобы он мне это дал.       - О? – Глава Ордена бросает острый, подозрительный взгляд на бедного старьёвщика, который подслушивает из безопасного укрытия своей лавки. - И что может быть у такого человека, как он, чего так сильно хочет ребёнок?       - Ничего, ничего из того, о чём ты думаешь, глава! — наконец высовывается Гао Жунхуэй, почуяв опасность. – Маленький Вэй хочет сумку-цянькунь, и мне недавно продали одну… Он согласился быть моим мальчиком на побегушках на зиму в обмен на это и на длинный лук. Вот и всё!       - Неужели? — вежливость дяди Цзян не дрогнула, но голос его по-прежнему резок. - Я и не знал, что мальчики на побегушках зарабатывают столько за год, не говоря уже о сезоне, чтобы позволить себе купить подержанную сумку-цянькунь.       Гао Жунхуэй смущённо чешет затылок:       - А, ну. Это не просто поручения. Он также сделал мне несколько талисманов, чтобы защитить магазин от воров и мошенников. И что-то, чтобы мой чай оставался тёплым, чтобы эти старые кости не слишком страдали от холода. Это тоже хорошая работа, глава! Хочешь взглянуть на неё?       - Хм. Покажи мне.       И дядя Цзян заходит в магазин вслед за внезапно воодушевлённым дедушкой Гао, который с гордостью демонстрирует улучшения в системе безопасности своего заведения, одновременно громко и весело распевая хвалу Вэй Усяню.       Вэй Усянь благоразумно держится в стороне, занимаясь сортировкой керамики, которую он привёз ранее. Жена торговца продавала её, чтобы пополнить свой бюджет на ремонт, так что они в лучшем состоянии, чем могли бы быть.       Проходит некоторое время, прежде чем рядом с ним останавливается характерный шаг ботинок дяди Цзяна. Вэй Усянь поднимает взгляд и обнаруживает, что ему в лицо вонзается нужная сумка.       - Эм? — разумно выдавливает он.       - Тех талисманов, которые ты ему поставил, хватило бы, чтобы купить половину товаров в его магазине. — Вот и всё, что говорит ему дядя Цзян. - Не позволяй себя снова так обмануть.       - Я... Дядя Цзян... Я обещал дедушке Гао, что помогу ему этой зимой. Ему действительно нужен помощник, знаешь ли. У него всё время болит спина, и он больше не может делать многого сам.       - Так помоги ему, если хочешь, но это принадлежит тебе. И нет нужды использовать подержанный лук. Кто знает, какие слабости скрываются под толстым слоем лака? Я принесу тебе лучший, когда увижу тебя в следующий раз. Не забудь забрать моё письмо через неделю… Ты так и не оставил мне своего адреса, но я полагаю, что смогу найти тебя здесь, если понадобится.       И с этим он ушёл, фиолетовый шёлк кружился вокруг его лодыжек, когда он поднимался в воздух на своём мече, а плечи напряжены в подавленном негодовании. Вэй Усянь тупо посмотрел ему вслед, затем - на сумку в своих руках, затем - снова на его крошечную фигурку высоко над головой.       Затем он начал смеяться, и смеялся до тех пор, пока у него не заболел живот, чтобы скрыть тот факт, что на самом деле он плачет.              * * *       И вот это начинается. Странная маленькая рутина дяди Цзяна, подстерегающего его на улицах Илина и каждый раз оставляющего его с небольшим богатством. Сначала это красиво вырезанный лук из полированного тёмного дерева, как он и обещал, и новый колчан стрел, оперённых разнообразными перьями и формами. Затем следует толстый шерстяной плащ с меховым капюшоном. Наручи из гладкой, гибкой кожи для его рук. Серебряный гуань для его конского хвоста. Нотные листы, и после полудня, проведенного под руководством дяди Цзяна, который хотел услышать и увидеть всё, что он может делать со своей флейтой, продвинутые тома по музыкальному совершенствованию, которые он, должно быть, каким-то образом выпросил у Ордена Гусу Лань. Или у кого-то ещё, потому что Вэй Усянь знает, что в библиотеке Пристани Лотоса никогда не было ничего по этой теме, кроме основ.       Взамен Вэй Усянь не может предложить ничего лучшего, чем свои картины леса, заката и повседневной жизни горожан, а также несколько часов своей компании за обедом или завтраком. Обычно эти часы заполняются допросами дяди Цзяна о его совершенствовании, глаза его полны гордости за блестящего сына своего друга, но плечи опущены от разочарования из-за потери такого многообещающего, талантливого ученика.       Вэй Усянь счастлив, получая почти отеческое внимание от человека, которого он всегда любил и уважал. И всё же оно грызет его, как комар, который находит его кровь особенно сочной. Двойственность в нежной привязанности дяди Цзяна. Очевидное желание добавить его в ученики, бесконечный парад подарков, от которых он всегда отказывается, но вынужден их принимать после заверений, что они не имеют долгов, не имеют ожиданий. Что Цзян Фэнмянь делает всё возможное для сына своего старого, дорогого друга, и ничего больше.       Это кажется неправильным, хотя и заполняет пустоту в изголодавшемся, одиноком сердце Вэй Усяня.       Не говоря уже о том, что это становится смешным. Кажется, что каждый торговец в Илине уже проинформирован о том, что мальчик, которого они называют маленький Вэй, находится под защитой главы Цзян. Куда бы ни пошёл Вэй Усянь, люди лезут из кожи вон, чтобы подружиться с ним, даже если у них раньше не было времени, чтобы подарить ему что-то. Его маленькая хижина слишком скромна и тесна, чтобы позволить себе постоянный поток подарков, которые глава Ордена вытаскивает из рукавов, словно какой-то фокусник, с нетерпением наблюдая, как каждый из них будет принят резвым, но сдержанным мальчиком, которого он жаждет и которого явно начинает обожать, в равной степени.       Суть в том, что Вэй Усянь больше не может этого выносить.       Это слишком. Это слишком неловко. Это заставляет его хотеть броситься лицом вниз посреди улицы и кричать о том, как это несправедливо.       Поэтому он решает эту проблему так же, как и любую другую проблему, которую не может решить немедленно.       Он решает сбежать. Ненадолго, пока всё это, что бы это ни было, не успокоится к чертям.       Погода стала по-настоящему холодной, и теперь под его ботинками хрустит мороз, но мысль о том, что придётся сидеть взаперти возле Илина и постоянно спотыкаться о дядю Цзяна, который начал регулярно тусоваться в городе, слишком тревожна, чтобы с ней жить.       Кроме того, Вэй Усянь обнаружил, что путешествия и обустройство пространства в чужих домах привлекают его больше, чем возвращение в его собственную маленькую хижину, которая не лишена удобств, но и не имеет ничего, что могло бы его приветствовать. Постоянный стон призраков из Могильных курганов сильнее бьёт зимой, с её длинными ночами и унылыми днями. Поэтому он упаковывает свою скатку, пару запасных комплектов простых мантий, бумагу для талисманов и киноварь, а также свои новые краски. Он засовывает свою флейту и кинжалы за пояс и набивает рукава маленькими ножами и талисманами, чтобы отпугивать диких животных и диких людей, плотно надевает сапоги на ноги и тёплый плащ на плечи и отправляется в сторону Цишаня.       Он всё равно напишет дяде Цзяну. Ему просто нужно немного дистанцироваться от всего этого удушающего воздействия, пока оно не свело его с ума.       Он уже ходил этим путем раньше. Орден Вэнь доволен своими достижениями и своим правлением. Приграничные города под их надзором обычно представляют собой тлеющий беспорядок из призраков и монстров, скрывающихся вне дорог. Поэтому он может рассчитывать на хорошие деньги за ночную охоту. И есть гостиницы, в которых он играл летом, которые могли бы быть рады видеть его у своих зимних очагов. По крайней мере, полдюжины владельцев гостиниц заставили его пообещать вернуться весной, как странствующего дрозда, возвращающегося в удобное гнездо – «твоя флейта, должно быть, волшебная, маленький господин, судя по тому, как эти люди слетаются послушать её пение. Ты уверен, что твоё имя не должно быть Хуамэй*?       П.п: * Хуамей — китайский дрозд, известный своей нежной песней       Он просто удивит их всех своим лицом на несколько месяцев раньше, вот и всё! Есть новые песни, которые он собрал в Илине за последние несколько недель, и он экспериментирует со своим старым репертуаром – смешивая и подбирая мелодии, объединяя гармонии в новые песни, сшитые из старых, любимых. Ему не терпится опробовать их на настоящей аудитории.