Эполет

/ Celesta Taboo Lament (Title Edit) из сериала «Табу»Max Richter /

1

      Машина, в которой находился Чонгук вместе с другими солдатами, медленно подъезжала к массивному зданию, стоявшему на фоне тёмных гор и бескрайней линии колючей проволоки. Пограничная база Тэхёна находилась на самом севере страны, в районе, который местные жители называли «чёрной землёй» — здесь, среди скал и суровых горных перевалов, было холодно и пустынно. Это место славилось своими жестокими условиями и тем, что там служили только самые отчаянные и безжалостные солдаты, те, кто уже давно потерял надежду на возвращение домой или просто привык жить в постоянной боевой готовности.       Чонгук ощущал, как с каждым новым метром приближающим их к базе, внутри него росло напряжение. Пока они ехали, он смотрел на здания. На вышках дежурили солдаты с автоматами, пристально осматривающие территорию. Колючая проволока тянулась вокруг базы, а за ней виднелись минные поля — их блеск был еле заметен на солнце. Вдали виднелся чей-то заброшенный сапог и порванная каска, словно служа предупреждением тем, кто попытался бы пересечь эту границу. Чонгук почувствовал, как пересохло в горле. Сослуживцы из южной границы иногда рассказывали, что на этой базе солдаты часто вступали в ожесточённые столкновения с противником. Здесь не было места для слабых или нерешительных — жизнь в этой пограничной зоне представляла собой непрерывную борьбу.       Когда машина остановилась, сержант, стоящий у выхода, крикнул: — Слышал у подполковника крупной улов? — Поймали сына начальника прокуратуры, — спускаясь ответил один из парней.       Чонгук вместе с остальными солдатами вышел наружу, и его в лицо ударил холодный, влажный воздух. Все вокруг казались чужими, настороженными, подозрительными. Словно были готовы достать в любую секунду оружие и броситься в бой. К слову, Чонгук в последнюю очередь мечтал оказаться в перестрелке. Стараясь не выделяться, он сделал шаг назад и встал за спины двух солдат, с которыми провёл долгий путь.       Когда они выстроились перед главными воротами, гул и шёпоты мгновенно стихли. Где-то вдалеке, на каменной лестнице, появилась фигура в чёрном пальто, с медными пуговицами, блестящими, словно монеты на солнце. Подполковник шагал медленно, с прямой осанкой и непробиваемо холодным выражением лица. Его глаза были прикрыты полями военной фуражки, и каждый шаг отдавался глухим эхом по двору. С его появлением в воздухе повисло напряжение и солдаты замерли, вытянувшись по струнке.       Парень инстинктивно повторил за остальными, склонив голову и стараясь не встречаться взглядом с тем, кого все называли «северным бесом». Подполковник Ким остановился перед шеренгой, окинул взглядом своих подчинённых, не останавливаясь ни на ком конкретно, пока его глаза, наконец, не упали на Чонгука. — Наш «герой» забыл где его место? — холодно произнёс мужчина, не отрывая взгляда от парня. — Ты встал куда-то наугад или раз словил дезертира решил, что можешь игнорировать правила?       Чонгук почувствовал, как сковывал его тело страх. Он открыл рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. — Прошу прощения, товарищ подполковник Ким, — выдавил он, низко опустив голову, и пытаясь скрыть испуг. — Я случайно.       Тэхён усмехнулся. — Здесь, рядовой Чон, всё имеет своё место, — он отошёл в сторону и жестом приказал парню пройти к концу шеренги. — Чтобы больше я такого не видел.       Чонгук поспешил пересечь строй и встать туда, куда указывал Ким. Каждый его шаг был под пристальным вниманием остальных солдат и когда он занял своё место, подполковник подозвал одного из офицеров, стоявших рядом. — Этот будет под твоим наблюдением, — сказал мужчина сухо, кивая в сторону Чонгука. — Убедись, что ему выделили место и объяснили, как здесь принято служить. — Так точно, подполковник, — кивнул офицер, бросив оценивающий взгляд на парня. — Новенький, ты в казарме с остальными. Дисциплину и обязанности объясню позже.

/ Lullaby — RIOPY /

      Чонгук кивнул, стараясь выглядеть спокойным, но мысли в голове крутились в хаосе. Он чувствовал себя неуместно и чуждо, понимая, что его ожидания о службе на этой базе резко разошлись с реальностью. Оставалось лишь следовать за офицером, который повёл его к зданию казармы, изредка бросая холодные взгляды, словно оценивая его потенциал. Проходя через коридоры, Чонгук ощущал запах сырости, смешанный с металлическим ароматом масла и пыли. На стенах висели редкие тусклые лампы, освещающие лишь небольшой участок пути впереди. Здесь было мало окон, и даже те, что были, казались забитыми насмерть. — Советую не тормозить. Здесь не терпят тех, кто не справляется, — хмуро добавил офицер, когда они подошли к дверям. — Это место не для слабаков. Если думаешь, что попал в санаторий, то ошибаешься. Тут тебе не будут раздавать похвалы за выживание. Ты в самой опасной точке, и с этого момента твоя жизнь принадлежит базе и её защитникам. У тебя не будет времени даже думать о побеге. Ясно?       Чонгук сглотнул, глядя на тёмный коридор перед собой. — Так точно! — ответил он, встав в позу.       Офицер распахнул дверь, и Чонгук заметил небольшую, тесную комнату, где вовсю раздавались голоса, слышался смех и даже приглушённые споры. Трое солдат сидели на койках, словно только что оторвавшись от горячего обсуждения, и, увидев офицера, моментально затихли. Они, вытянувшись в строй, переглянулись, пытаясь скрыть смущение, и опустили взгляд, понимая, что их застали врасплох. — Опять балагурим? — сурово обратился офицер, скрестив руки на груди. — Сколько раз я должен напоминать вам, что дисциплина на первом месте? Или хотите отправиться патрулировать в ночную смену?       Трое солдат синхронно закивали, стараясь подавить улыбки, но один из них — высокий парень с короткой, аккуратной армейской стрижкой, одёрнул плечи и кивнул, принимая строгий взгляд. — Есть, товарищ старший лейтенант Хан, — ответил он серьёзно, и его лицо тут же приняло строгое выражение.       Офицер смерил взглядом каждого из них, пока его внимание не остановилось на парне с небрежно спадающими на лоб волосами. У этого солдата было лицо с мягкими, почти аристократическими чертами, хотя в глазах проскальзывала лукавая искорка. — Чимин, — наконец произнёс мужчина с укором. — Ознакомишь новенького с правилами и распорядком в казарме. Уверен, ты знаешь их наизусть, как и свои обязанности.       Чимин ухмыльнулся, лёгким движением руки отбрасывая прядь волос, которая тут же снова вернулась на лоб. Он кивнул головой: — Конечно, товарищ старший лейтенант Хан. Обо всех правилах и даже о том, как правильно дышать здесь, расскажу в мельчайших подробностях. Уж вы меня знаете.       Мужчина лишь коротко вздохнул, привыкший к подобной дерзости Чимина, и бросил на него взгляд, который тот встретил без малейшего страха, лишь немного лукаво прищурив глаза. — Посмотрим, как справишься, — сухо добавил офицер, а затем его глаза задержались на Чонгуке. — И ты, новенький, слушай внимательно, что тебе говорят. Ошибёшься ещё раз и подполковник Ким тебе это с рук не спустит. Расплачиваться за тебя будут эти парни.       Чонгук коротко кивнул, стараясь казаться спокойным, но внутри всё сжалось от напряжения. Его взгляды метались от одного сослуживца к другому, в первую очередь отмечая, что они были совершенно разными, словно олицетворяя контрасты всей базы. Сразу после того как офицер удалился, напряжение слегка спало, и каждый смог расслабиться. Чимин первым нарушил тишину, со спокойной улыбкой шагнув к Чону, словно встречая старого знакомого: — Я Пак Чимин, — представился он, поправляя челку, которая снова упала на глаза. — Добро пожаловать в ад.       Чонгук лишь кивнул, не зная, как реагировать на этот дружелюбный тон после прохладного приема. — Не издевайся над ним, — усмехнулся второй солдат, который был немного старше и выглядел дружелюбнее. — Парню и так, наверное, не по себе. Меня зовут Хо Юль, — он протянул руку Чонгуку. — Не пугайся их строгих лиц, они ещё мягкие по сравнению с теми, кто патрулирует границу. А если тебе нужно будет найти кого-то, с кем можно пошутить — я твой человек.       Чонгук кивнул, чувствуя хоть какое-то облегчение. Ему показалось, что Хо Юль говорил искренне. Солдат, уловив его неловкость, хмыкнул и продолжил: — Это Джун Хо, — указал он на друга с короткой стрижкой, который стоял с серьёзным видом, словно с самого начала примерил роль наставника. — Я здесь самый старший, если не по званию, то по жизненному опыту точно.       Джун Хо, сложив руки на груди, окинул старшего упрекающим взглядом: — Будь ты поопытнее, не разводил бы свинарник. Из-за тебя мы сегодня дежурим, — он повернулся в сторону Чонгука. — А ты новенький, если хочешь прижиться соблюдай порядок, здесь не место для безалаберных. У каждого своя койка, личные вещи и обязанности. Надеюсь, ты не из тех, кто любит оставлять всё разбросанным.       Чонгук устало выпрямился, сдерживая раздражение от подколки: — Не из тех, — ответил он.       Чимин хлопнул его по плечу, слегка улыбнувшись. — Отлично, ты быстро поймешь, что здесь и как. А пока просто расслабься и попытайся не обращать внимания на мелкие колкости. Поверь мне, они больше кусают для вида, чем всерьёз.       Хо Юль подмигнул Чонгуку, добавив: — А когда привыкнешь — обязательно отомсти! Только не забудь, что Чимин больше всего на свете любит свои волосы — он усмехнулся, кивая на челку сослуживца, которая в очередной раз упала ему на лоб.       Чимин закатил глаза, делая вид, что не замечает подколок, и, повернувшись к Чонгуку, добавил: — Надеюсь, ты задержишься с нами надолго.       Чонгук улыбнулся. Солдаты продолжили обсуждать свои дела, и парень воспользовавшись моментом огляделся по комнате. Она была убогой, с железными кроватями, скрипящими при каждом движении, и старым столом посередине. На стене висел список правил, большинство из которых были предупреждениями о том, что они обязаны быть в постоянной готовности и держать оружие под рукой.       Чонгук опустился на свою кровать и почувствовал, как навалилась на него тяжесть всей ситуации. Теперь он был здесь, на базе, окружённым начальством, которые видели в них лишь очередного новобранца, мясо для войны.

2

Основные порядки и правила казармы:

1. Строгий распорядок дня: Правило №1: подъем в 5:00 утра, независимо от времени года или погоды. Через пять минут — перекличка на плацу, где любой опоздавший или нарушивший порядок подвергался штрафу или дополнительным физическим упражнениям. Завтрак проходил в полной тишине, а после него начинались тренировки и учебные занятия, затрагивающие как физическую подготовку, так и стратегические навыки. Отбой строго в 21:00, с проверкой присутствия. 2. Тишина и порядок в казарме: Правило №2: здесь не допускались громкие разговоры, особенно после отбоя. Ночное время нарушить можно было только в случае тревоги. 3. Личные вещи и порядок: Правило №3: каждому солдату было выделено строго определенное место в комнате — своя койка и небольшой шкаф для личных вещей. Все должно было находиться на своих местах, каждая вещь — аккуратно сложена или повешена. Даже мельчайшее отклонение, вроде не заправленной кровати или пыльных ботинок, вызывало выговор от старшего офицера. Джун Хо, всегда старательно следящий за чистотой, любил напоминать Чонгуку, что «здесь всё должно быть в идеальном порядке, как в военной форме». 4. Утренняя проверка и тренировки: Правило №4: каждый день начинался с проверки состояния формы и военной оснастки. У солдат проверяли сапоги, складки на форме, состояние оружия. Это касалось и Чонгука — малейший промах сразу приводил к замечанию. После проверки — обязательная физическая подготовка: бег, силовые упражнения и выносливость, которую доводили до предела. 5. Патрулирование и охрана: Правило №5: из-за высокой опасности нападения, каждая ночь включала дежурства. Патрульные смены распределялись между солдатами, и каждому приходилось проводить несколько часов на посту, с полной экипировкой и готовностью к внезапному нападению. Во время этих смен разговоры и отвлечение были запрещены — полная концентрация на своих обязанностях. 6. Запрещенные разговоры о дезертирстве и критике командования: Правило №6: не допускались разговоры о дезертирах или критике военных порядков. Если кто-то замечал такие обсуждения, это сразу пресекалось, иногда даже с физическим наказанием. Тот же Чимин не раз поддразнивал новеньких, заставляя их молчать или «приберегать свои мысли для самого себя». 7. Отношение к пище: Правило №7: несмотря на суровую дисциплину, на базе строго соблюдалось правило питаться как следует. Из-за повышенных физических нагрузок и экстремальных условий, солдаты обязаны были съедать свою порцию полностью. «Если не доешь — не выживешь», — как любил говорить Хо Юль, поясняя, что они должны быть всегда в форме. 8. Выдержка и самоконтроль: Правило №8: любые эмоции должны были оставаться под строгим контролем. Жалобы, недовольства, а уж тем более слезы или вспышки гнева воспринимались как слабость. Приказ был исполняем немедленно, вне зависимости от личных чувств. Чимин научил Чонгука сохранять нейтральное выражение лица в любых ситуациях, напоминая ему, что «выражать себя можешь только на поле боя, а здесь — подчиняться». 9. Отношения между солдатами: Правило №9: общение между солдатами регламентировалось — близкие связи были не поощряемы, хотя открытые конфликты тоже не допускались. Ожидалось, что каждый солдат выполнит свои обязанности независимо от личного отношения к другим.

Правила связанные с подполковником Кимом:

1. Полное подчинение приказам: Правило №1: любой приказ подполковника Кима исполнялся без лишних вопросов и комментариев. Подчинённые знали, что даже намёк на неповиновение или недовольство мог стоить карьеры или привести к серьёзному наказанию. Ким требовал, чтобы каждое его распоряжение воспринималось как закон — под сомнение ставить его нельзя было ни при каких условиях. 2. Личное присутствие на допросах и наказаниях: Правило №2: подполковник Ким всегда присутствовал на всех дисциплинарных допросах и наказаниях, проводимых в стенах базы. Его острый взгляд и непреклонная строгость делали наказание еще более унизительным для провинившегося. Солдаты знали, что подполковник мог утвердить более жестокие меры, если посчитал проступок слишком серьёзным. От его внимания не ускользали даже мелкие детали, а каждый поступок подчинённого оставался в памяти мужчины. 3. Обращение с подполковником: Правило №3: к подполковнику следовало обращаться только по званию — никаких личных имён или фамилий. Обращаться к нему допускалось лишь в формате «Подполковник Ким» и только после того, как он сам это разрешил. Говорить с ним без его явного разрешения было строго запрещено. Все слова должны были быть отчётливыми и краткими, без лишних эмоций или волнений. 4. Запрет на прямой взгляд в глаза: Правило №4: при общении с подполковником запрещалось смотреть ему в глаза без его разрешения. Это правило подчеркивало дистанцию и уважение к его статусу. Солдаты, новобранцы и даже младшие офицеры обязаны были держать взгляд чуть ниже уровня его глаз, тем самым показывая своё подчинение. Прямой взгляд воспринимался как дерзость, а для Кима — как вызов, который он никогда не оставлял без ответа. 5. Запрещено упоминание его личной жизни: Правило №5: о жизни подполковника за пределами службы нельзя было задавать вопросов или строить догадок. Тэхён строго контролировал, чтобы никто из его подчинённых не обсуждал его прошлое, семью или любые личные аспекты. Любое неосторожное упоминание о его происхождении или слухах, касающихся его личной жизни, немедленно каралось, чтобы подержать строгие границы между ним и подчиненными. 6. Особые условия для входа в его кабинет: Правило №6: никто не мог войти в кабинет подполковника Кима без его личного приглашения. Даже высокопоставленные офицеры должны были ждать его распоряжений перед входом. Солдаты знали, что нарушить это правило было равнозначно суициду для их репутации. Подполковник встречался только с теми, кого сам считал достойными, и даже для самых срочных дел вход в его кабинет требовал официального разрешения.

3

      Первый день Чонгука в казарме начался с пробуждения от громкого звона будильника, разбудившего всех, кто находился в комнате. Едва начал отступать полумрак, а сквозь узкие окна медленно пробивались первые лучи холодного северного солнца. Комната постепенно оживала — в темноте слышались шумные зевки, приглушенные вздохи и шорох одеял. Была ещё совсем ранняя утренняя тишина, и это единственное мгновение дня, когда все позволяли себе не торопиться, не зная, что им уготовано за стенами казармы.       Чонгук потянулся, пытаясь согнать остатки сна, и оглянулся на своих соседей по комнате. Чимин, сидя на своей койке, убирал волосы с лица и сонно потягивался, а Джун Хо, отмеряя каждую складку, тщательно и методично, заправлял своё одеяло. Его серьёзное лицо оставалось невозмутимым даже в утренние часы, когда большинство проснулось лишь наполовину. Хо Юль, казалось, спал ещё глубже всех, но внезапно резко сел на кровати и с лёгкой улыбкой подмигнул сонному Чонгуку, будто был уже готов к дню, несмотря на ночную усталость.       Когда все более-менее привели себя в порядок, Хо Юль завёл разговор, весело болтая и стараясь отвлечь новенького от напряжения первого дня: — Ну что, Чонгук, как спалось в нашей «ласковой» казарме? — подмигнул он. — Надеюсь, наш матрас не казался тебе слишком жёстким? — Терпимо, — улыбнулся Чонгук, оглядывая узкую койку. Он пытался подстроиться под ритм остальных, и хотя всё казалось привычным, лёгкое волнение всё равно не отпускало. — Тут каждый матрас — как награда, — добавил Чимин с лёгкой улыбкой, поправляя прядь волос, которая снова упала на лоб. — Если сможешь на нём выспаться, то тебе здесь уже ничего не страшно.       После короткого обмена любезностями, все начали собираться на завтрак. Казарма, как оказалось, жила по чётко установленному распорядку, но в обычные дни атмосфера оставалась сравнительно спокойной. День здесь начинался со строя, утреннего осмотра и завтрака, но жизнь военных была насыщена не только тренировками и дисциплиной. В столовой их встретили запах еды — жареных яиц, тёплых булочек и крепкого кофе, который здесь ценился особенно. Солдаты рассаживались за длинными столами, обсуждая вчерашний день и предстоящие дела. Несмотря на жёсткие условия и строгую дисциплину, утреннее время словно оживляло их, позволяя насладиться короткими моментами простого человеческого общения. К каждому относились с уважением и дружелюбием, все понимали, что за пределами казармы любой из них готов отдать жизнь за других.       Джун Хо, как всегда, ел молча, внимательно прислушиваясь к разговорам, а Хо Юль без умолку шутил, рассказывая о том, как один из их сослуживцев на спор прыгнул в ледяную реку, когда температура была ниже нуля. Чимин сидел напротив Чонгука и бросал на него короткие взгляды, словно пытался оценить, как он справляется с первым днём. — Ты привыкнешь, — тихо сказал он, заметив, как Чонгук, в задумчивости, смотрел в окно, где тянулась бесконечная линия серых гор. — Здесь всё не так страшно, как кажется вначале. Главное — следуй правилам, и скоро всё станет проще. — Легко сказать, — усмехнулся Чонгук, пытаясь скрыть свою неуверенность. Он чувствовал себя новичком не только в казарме, но и в самой этой жизни, полной суровости и ограничений, где привычные, казалось бы, вещи, такие как комфорт и тепло, отошли на второй план.

/ One Way Or Another — Until The Ribbon Breaks /

      После завтрака начались обычные военные обязанности. Чонгуку предстояло познакомиться с базой и освоить распорядок дня: проверка вооружения, патрулирование и физическая подготовка. В этих занятиях ему помогали Джун Хо и Чимин, а Хо Юль, как старший, давал советы и поправлял, если тот делал что-то неправильно. Патрульная зона находилась на границе леса, и в холодном, пропитанном влагой воздухе, Чонгук чувствовал каждое дуновение ветра, каждая тень казалась ему зловещей. Отчаянные взгляды, усталые лица и обветренные руки — всё это стало повседневной частью его жизни. К обеду он уже полностью был выбит из сил, и пока остальные солдаты молчаливо поедали свою порцию, Чонгук скользнул в сторону от столовой, стараясь не привлекать внимания. План был рискованным, но это была его единственная возможность. Осторожно оглядевшись, парень направился к зоне, где держали заключённых. Сердце бешено колотилось в груди, и каждый шаг отдавался тяжестью в его мыслях. Он должен был увидеть командира Кима. Должен был объяснить свои намерения, даже если для этого нужно было рискнуть всем.       Проходя мимо охранников, он старался держаться в тени, скрываясь за углами и контейнерами, не издавая ни звука. Коридор вёл его к узким дверям, за которыми были размещены камеры. Наконец, он добрался до нужного помещения. Заключённые находились за толстыми железными прутьями, сквозь которые едва пробивался тусклый свет. В самой дальней камере он увидел знакомую фигуру командира. Его осунувшееся лицо было осенено тенью, но взгляд оставался прежним — решительным, сильным, несмотря на всё, через что ему пришлось пройти. Когда Чонгук приблизился, командир Ким, казалось, удивился его присутствию. — Чонгук? Что ты здесь делаешь? — спросил он с лёгким недоумением и тревогой. — Тебя могли заметить. Это слишком рискованно.       Чонгук взглянул на него, тяжело сглотнув, и с дрожью в голосе ответил: — Я должен был увидеть вас, командир. Мне нужно, чтобы вы знали… Я собираюсь участвовать в гамбите. Это моя цена за вашу свободу.       Командир Ким нахмурился, его глаза потемнели, он не мог поверить услышанному. Он крепко ухватился за прутья решётки, словно желая удержать Чонгука от его решения. — Ты с ума сошёл, парень? — резко прошептал он. — Это не обязательно. Ты не обязан жертвовать собой ради меня. Моё освобождение можно было бы добиться и другими путями. Гамбит — это самоубийство. Идя туда, ты только приговариваешь себя к смерти, ты понимаешь? — Я знаю, — тихо ответил Чонгук, не отводя взгляда. — Но я не могу иначе, это я заварил всю кашу, и мне её расхлебывать, и если моя жизнь — это цена за вашу свободу, то я готов её заплатить.       Сокджин замолчал, в его глазах появилась тень боли и гнева. — Ты ещё молод, Чонгук, — с отчаянием сказал он. — У тебя есть шанс построить свою жизнь. Ты не должен становиться пешкой в чужих играх. Гамбит не стоит того, чтобы рисковать всем.       Чонгук упрямо сжал кулаки, сдерживая весь тот страх, который накатывал на него изнутри. — У меня нет другого выбора, — произнёс он с горечью. — Подполковник, который забрал нас сюда, назвал меня перед всеми аристократами героем и сказал, что я буду представлять на Гамбите его интересы. Мне пришлось пойти с ним на сделку. Я могу умереть там, но если выживу, он добьется вашего помилования. Я просто хочу быть полезным, хотя бы раз сделать что-то правильное.       Сокджин замолчал, его лицо побледнело, но взгляд оставался серьёзным. — Ты не обязан доказывать никому свою преданность таким способом, Чонгук, — сказал он мягче, пытаясь достучаться до него. — Никто не заставляет тебя идти на смерть. Война, как бы ни была жестока, не должна отнимать твою жизнь ради чьих-то амбиций. Подумай о себе.       Чонгук услышал шум шагов за дверью. К ним приближался охранник, и времени оставалось совсем мало. Взглянув на Сокджина в последний раз, он крепко сжал его руку сквозь решётку. — Простите, командир, но я принял решение, — его голос дрогнул, но он не позволил себе отступить.       Заметив фигуру охранника в дверном проёме, Чонгук быстро отпрянул от решётки, прячась в тени, он незаметно вернулся обратно к выходу. К его возращению, ребята уже закончили с обедом и переодевшись в теплую одежду снова направились на патрулирование. Ближе к четырем часам Чонгук не чувствовал ног, а после ужина, он уже было расслабился и вернувшись в комнату, собирал вещи, чтобы помыться. Чимин, Джун Хо и Хо Юль в ожидании отбоя, обменивались тихими разговорами, переговариваясь между собой, но вскоре атмосфера заметно изменилась. В казарму вошел новый офицер. Двери с громким звуком открылись, и все разговоры мгновенно прекратились. На пороге появился мужчина лет сорока с чем-то, с холодным, непроницаемым взглядом. Его фигура была напряженной, походка уверенной, тёмные волосы коротко подстриженные, строгая форма без единой складки. Лейтенант Мин воплоти дьявола. Внутри что-то сжалось. Он только слышал о Мине, о его репутации самого строгого офицера на базе, и многие даже боялись с ним встречаться взглядом. Чимин предупреждал, что он ни разу не позволял себе ослабить дисциплину и не терпел даже малейших ошибок от подчинённых.       Лейтенант Мин оглядел комнату, его взгляд холодно прошелся по лицам солдат, как будто он оценивал каждого, взвешивал и измерял. Никто не смел пошевелиться или сказать слова. Когда его взгляд остановился на парне, тот почувствовал, будто его насквозь пронзили холодные иглы. — Чонгук, так? — прозвучал холодный, низкий голос Юнги, и Чонгук едва удержался, чтобы не вздрогнуть. Он быстро кивнул, чувствуя, как по спине пробежал ледяной холод. — Так точно, товарищ лейтенант Мин!       Мужчина медленно подошел к нему, так близко, что Чонгук мог уловить запах табака и металла от его формы. С минуту лейтенант молчал, словно изучая его лицо, а затем спокойно продолжил: — Ты думаешь, что здесь правила не для тебя? Первый день на базе, а ты уже позволяешь себе нарушать порядок и делать то, что вздумается? — в его голосе слышалась холодная насмешка. — Дисциплина у тебя хромает, и с таким поведением ты долго здесь не продержишься. Никто не давал тебе разрешения, проникать к камере заключенного. Но тем не менее, ты проигнорировал этот факт. Кем ты себя возомнил?       Чонгук, затаив дыхание, чувствовал, как к нему были прикованы взгляды остальных, но не знал, что ответить. Он не мог понять, как Юнги узнал об его вылазке, но напряжение, которое исходило от лейтенанта, было слишком ощутимым, чтобы игнорировать его. — Я к тебе обращаюсь! — резко прокричал мужчина, заставляя его вздрогнуть от ужаса.       Чонгук, не в силе взглянуть лейтенанту в глаза, опустил голову. — Никем, — слабо прошептал он, сжимая руки в кулаки. — Очень смелый поступок, — продолжил Юнги с язвительным тоном, сверкая глазами. — Или, скорее, глупый. Ты понятия не имеешь, где находишься, рядовой? Эта база не для твоих ребячьих игр. Здесь все подчиняются строгой дисциплине.       Мужчина обернулся к остальным солдатам, как будто бы обращаясь ко всем сразу: — Запомните, что нарушение порядка — это не только проступок против правил, но и против тех, кто рядом с вами. Любое неповиновение ставит под угрозу весь взвод. Здесь, на этой базе, каждый отвечает друг за друга.       Он вновь вернулся взглядом к Чонгуку, и в его глазах светилось презрение: — Ты поставил под угрозу не только себя, но и всех нас.       Чонгук сжал кулаки, пытаясь не показывать страха, но его голос всё же задрожал: — Лейтенант Мин, я… Я просто хотел… — Ты хотел? — Юнги перебил его, поднимая бровь. — Здесь никого не волнует, чего ты хочешь. На этой базе только одно желание имеет значение — моё. И я не желаю видеть нарушителей дисциплины среди своих солдат.       Джун Хо слегка качнул головой, его взгляд был холоден, но полон скрытого разочарования. Чимин взглянул на Чонгука с укоризной, словно не понимая, как тот мог так бездумно поступить. — Запомни это раз и навсегда, — добавил Юнги, понижая голос до ледяного шёпота, но это звучало ещё угрожающе. — Здесь нет места для жалости или поблажек. И я заставлю тебя прочувствовать это на собственной шкуре. Вы, — он указал пальцем на стоящих позади него парней. — Решили, что можете позволить ему нарушать правила? Позволили своему товарищу пробраться к заключённым, рискуя не только его безопасностью, но и всем взводом?       Чимин, Джун Хо и Хо Юль переглянулись, ошеломлённые тем, что их тоже вовлекли в наказание, хотя они не имели никакого отношения к проступку Чонгука. — Лейтенант Мин, — попытался сказать Джун Хо, стараясь объясниться, — но мы же не знали…       Мужчина оборвал его резким взмахом руки. — Здесь я не слышу оправданий, Джун Хо. Вы живёте вместе, а значит, отвечаете друг за друга. Это — основа дисциплины. Вы должны были знать, чем занимается ваш товарищ, особенно если его действия могут повлиять на безопасность базы.       Он сделал шаг вперёд, продолжая давить своим ледяным взглядом. — Сегодня вечером — внеплановое дежурство. Все четверо. Отправитесь на западный пост, — сказал Мин, и его голос был полон жёсткости. — У границы.       Все трое солдат и сам Чонгук замерли, западный пост был известен как одно из самых опасных мест. Вокруг него простирались густые леса, а граница была неустойчивой и непредсказуемой, с постоянной угрозой нападений, где служили самые опытные солдаты, и отправляться туда на ночь — означало подвергаться серьёзной опасности. — Лейтенант Мин… — начал было Хо Юль, но замолчал, увидев холодный взгляд Юнги. — Запомните это на будущее, — сказал Юнги, поджимая губы. — Здесь нет места для поблажек. Кто-то решает нарушить правила — расплачивается весь отряд. Западный пост станет вам хорошим уроком. Может быть, научитесь не только контролировать себя, но и следить за товарищами.       Чимин, всегда старающийся сохранять спокойствие, постарался сдержать своё разочарование, лицо его было мрачным. Хо Юль стиснул зубы, разозлённый как на Чонгука, так и на себя за то, что оказался втянутым в это наказание. Среди всех особенно сильно злился Джун Хо, привыкший к соблюдению всех порядков и правил и зная, что любые возражения только ухудшат их ситуацию, он оставался молчаливым. — Всем всё ясно? — спросил мужчина, и его голос прозвучал как приказ, а не вопрос. — Да, лейтенант Мин, — ответили все четверо, хотя в их голосах звучало подавленное недовольство.       Юнги, удовлетворённый их покорностью, кивнул и отошёл, оставляя их стоять в неловком молчании.

/ Evgeni's Waltz — Abel Korzeniowski /

4

      Ночная смена выдалась тяжелой. Унылое, серое небо, затянутое облаками, будто давило на них, а холодный ночной воздух пробирался под одежду, проникая в самое сердце. Чонгук шёл впереди своих товарищей, чувствуя себя виноватым за случившееся, хоть и старался это скрыть. Вся его беспечность первого дня растворилась, сменившись угрюмым осознанием, что он подвёл тех, кто ему поверил и принял, даже если это было всего на несколько часов.       Чимин шагал молча, его обычно приветливое лицо было отрешённым и напряжённым. Время от времени он поправлял челку, которая всё норовила упасть ему на глаза, но каждый раз это движение выглядело раздражённо, небрежно, словно он не желал тратить ни секунды на то, чтобы показать хоть какое-то понимание или сочувствие к Чонгуку. Улыбчивый Хо Юль теперь выглядел угрюмым. Его плечи были напряжены, а взгляд пронзал темноту коридоров. Он не сводил глаз с Чонгука, едва сдерживая злость. Джун Хо же, со своим привычным спокойствием, выглядел, как всегда, собранно. — Ты хоть понимаешь, что из-за тебя нас отправили на этот пост? — не выдержал Хо Юль, бросив на Чонгука недовольный взгляд. — Если бы не твои выходки, мы бы сейчас спокойно сидели в казарме.       Чонгук отвёл взгляд, стиснув зубы, чувствуя укол вины. Ему нечем было возразить. Он и сам прекрасно знал, что именно из-за него они оказались на этом дежурстве. Чимин хмыкнул и холодно произнёс: — Лейтенант Мин был прав. Здесь каждый отвечает не только за себя, но и за других. Это не школа, где ты можешь спрятаться за чужую спину. — Ладно вам, уже сделали всё, что могли, — буркнул Джун Хо, и хотя в его голосе сквозила серьёзность, в словах слышалось некоторое понимание. — Идём, нечего тут рассусоливать.       Как только все вышли в главный коридор, то увидев высокую фигуру подполковника замерли. Мужчина появился прямо перед ними, неторопливо приближаясь ещё ближе. Тэхён подобно невидимой тенью накрывал вокруг всё пространство, и давил на всех лишь одним своим присутствием. В коридоре на мгновение застыла густая тишина, и Чонгук почувствовал в ней, как заливается холодным потом спина. Не раздумывая, все четверо выпрямились и встали в строй, как полагалось по уставу, глядя прямо перед собой, сдерживая дыхание.       Подполковник Ким медленно обвёл их взглядом, и от его холодных, пронизывающих глаз казалось, что он видел каждого из них насквозь, замечал каждую мельчайшую эмоцию. В воздухе повисло напряжение, а его спокойное, почти безразличное выражение лица таило в себе нечто опасное. В отличие от лейтенанта Мина, его строгий облик был куда более зловещим — он не кричал, не делал резких движений, но его молчаливое присутствие говорило больше, чем любые слова.       Чонгук почувствовал, как внутри него закрутилась спираль страха. Его кожа покрылась мурашками, и учащённо забилось сердце. — Отправляетесь на дежурство? — голос мужчины был низким, спокойным, и от этого казался ещё более пугающим. — Так точно, подполковник, — хором ответили все четверо.       Он прошёл мимо них, задерживаясь взглядом на Чонгуке на секунду дольше, чем на остальных. — Уверен, лейтенант Мин объяснил вам всю важность дисциплины, — произнёс Тэхён, обращаясь ко всем, но ясно, что его слова были направлены в первую очередь к Чонгуку. — Я надеюсь, что это будет для вас полезным опытом. Нарушения здесь не прощаются.       Подполковник Ким бросил на них ещё один пронизывающий взгляд, затем, не удостоив ни словом больше, повернулся и направился дальше по коридору. Как только его шаги затихли, напряжение слегка ослабло, но ощущение тревоги не исчезло.       Чонгук тихо выдохнул, чувствуя, как внутри подступало волнение. Он едва мог оторвать взгляд от того места, где только что стоял Тэхён, в голове прокручивались его слова. Напоминание о дисциплине, это спокойное, но неумолимое предупреждение пронзило его сильнее любого крика. Наверняка, так Тэхён хотел сказать, что дальнейшие ошибки могут стоить ему гораздо больше, чем просто внеплановое дежурство. Здесь, на этой базе, ему придётся научиться выживать, держать себя в рамках, и это не оставляло ему права на промахи. — Пошли, не время стоять, — бросил Джун Хо, слегка подтолкнув Чонгука вперёд. Он произнёс это с лёгким раздражением, но Чон уловил в его словах и нечто более мягкое, некое скрытое желание удержать его на пути, пусть и сдержанным, строгим тоном.       Хо Юль, который всё это время тоже молчал, вдруг слегка усмехнулся, хоть его лицо оставалось серьёзным: — Уверен, ты теперь на всю жизнь запомнишь, что значит нарушить правила, — тихо пошутил он, добавив, чтобы смягчить напряжение. — Поверь, таких встреч не забудешь.       Чимин поправил свою челку, глядя на Чонгука с насмешливой улыбкой: — Лейтенант Мин нас уже наказал, так что, надеюсь, ты усвоил урок. И давай без лишних подвигов, пока не заслужишь наше доверие, — добавил он, хотя в его голосе не было злобы.       Они снова вышли в холодную темноту, следуя по направлению к посту. Каждый из них, хотя и не говорил об этом вслух, чувствовал напряжение, но все решили держать его в себе, справляясь с этим испытанием так, как привыкли. Чонгук шёл позади, его сердце билось тяжело, но уже спокойнее. На посту, вдали от огней казармы и сурового взгляда Кима, темнота казалась бесконечной. Чонгук стиснул зубы, стараясь прогнать страх, и сосредоточился на своём дежурстве.       Ночь была холодной и не по-осеннему тёмной. Лес вокруг них казался безмолвной стеной, поглотившей остатки звуков, и казалось, что каждый шорох в листве раздавался гулом, как сигнал о приближении чего-то зловещего. С неба падал слабый свет луны, отбрасывая тени, в которых можно было разглядеть нечто, лишь стоило поддаться страху. Чонгук поёжился, сжимая в руках винтовку и пристально вглядывался в пустоту, пока они шли вдоль западной границы. — Ты выглядишь так, как будто уже не знаешь, куда бежать, — усмехнулся Хо Юль, заметив, как напряжённо Чонгук смотрел по сторонам. — Это место не для слабых, — хмыкнул Джун Хо, глядя прямо вперёд. — Здесь тебе нужно держать ухо востро, Чонгук. Мы здесь не просто так. Люди по ту сторону границы не упустят шанса прикончить тебя, если ты хоть на секунду расслабишься.       Чонгук посмотрел на него и невольно сжал винтовку крепче. Он и сам знает, что умереть тут можно было на каждом шагу. Но ничего не мог собой поделать. На пограничной базе юга Сокджин обычно оставлял его сидеть на вышках. Лес впереди выглядел безмолвным, но каждое движение, каждый шорох пробуждали в нём чувство тревоги. — Я знаю, что не могу расслабляться, — ответил он. — Но откуда они могут появиться? Я думал, эта граница охраняется.       Чимин, который до этого шёл молча, с иронией приподнял бровь: — Охраняется? Ха, граница — это иллюзия, особенно ночью. Никто не знает, что произойдёт, если кто-то решит прорваться. На тебе только винтовка и твои ноги, которые помогут бежать, если начнётся заварушка. — Только бежать далеко не советую, — добавил Хо Юль, его голос вдруг стал более серьёзным. — Здесь убегать — всё равно что навлекать смерть. В лесу ты — лёгкая добыча.       Чонгук замер, снова вглядываясь в тьму. Эти слова обострили и без того сильное чувство опасности. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять рвущийся страх, и заметил, как дрожали руки. — Тебе нужно привыкнуть к этой мысли, — резко сказал Джун Хо. — Лейтенант Мин дал нам это дежурство не просто так. Хотел показать, что значит быть на границе. — И это только первый день, — вставил Чимин, с ухмылкой посматривая на Чонгука. — Представь, что тебя ждёт через неделю. Если останешься жив, конечно.       Они остановились у густых кустов, где просматривалась полянка, окружённая высокой травой. Чимин жестом приказал Чонгуку сесть рядом, а сам вглядывался вдаль, сосредоточенно наблюдая за окружающей тишиной. Лишь где-то вдалеке, среди веток, раздавался гул ветра. — Как ты вообще попал сюда? — неожиданно спросил Чимин, переводя взгляд на Чонгука. — Кто-то вроде тебя нечасто встречается в таких местах. — Я добровольно записался, — тихо ответил Чонгук, отворачиваясь, чтобы скрыть смущение. — Просто так получилось. — «Так получилось»? — переспросил Хо Юль, усмехнувшись. — Никто не попадает сюда «просто так». Каждый имеет причину. Ты уж лучше расскажи, с кем там пересёкся. Лейтенант сразу заметил, что от тебя неприятности.       Чонгук почувствовал, как его щеки загорелись. Он знал, что его присутствие в этом месте всегда будет вопросом для других, что все будут смотреть на него с подозрением. — А, ладно, оставь его, — прервал их Джун Хо, переводя взгляд обратно в темноту. — Всё равно не будет толку. Пусть выживает, как может. А если нет — лейтенант нас всех закопает.       Секунды растянулись, напряжение окутало каждого из них. Внезапно Чонгуку показалось, что вдалеке мелькнуло движение. Он задержал дыхание, его пальцы инстинктивно сжали спусковой крючок. — Что-то видел? — резко спросил Чимин, сразу заметив его реакцию.       Чонгук медленно кивнул, всматриваясь в тёмную линию леса. — Там что-то было. — Расслабься, — прошептал Хо Юль, осторожно положив руку ему на плечо. — Эти места полны теней. Не позволяй своему воображению управлять тобой. — А если это не воображение? — прошептал Чонгук, чувствуя, как его сердце снова бьётся быстрее.       Внезапно из тени за деревьями показался силуэт, осторожно приближаясь к ним. Ребята замерли, напрягшись, и инстинктивно сжали оружие. Тихий шорох, шаги, и, наконец, свет фонаря осветил лицо появившегося — им оказался солдат из соседнего отряда. Он был одет в такой же военный камуфляж и выглядел довольно расслабленно, вовсе не волнуясь тем, что находился на границе. — Эй, что за паника? — ухмыльнулся он, увидев их напряжённые лица. — Расслабьтесь, это всего лишь я. Принёс тебе кое-что, как и обещал, Хо Юль.       Хо Юль сначала нахмурился, видя, как все среагировали на приход гостя, но затем расслабился и ухмыльнулся, убрав оружие за спину. — А, это ты, — протянул он, в голосе прозвучало облегчение.       Солдат протянул ему журнал, прикрытый тряпкой. Хо Юль аккуратно принял «драгоценный груз» и убрал тряпку, открывая глянцевую обложку с ярким изображением полуобнажённой женщины. Журнал казался совсем неуместным в этих суровых условиях, но, видимо, для Хо Юля это была редкая возможность отвлечься от мрачной реальности. Чимин, наблюдая за всей этой сценой, покачал головой с недоверием: — Ты, конечно, умеешь находить способ развлечься. На дежурстве-то… Вдруг лейтенант Мин узнает?       Хо Юль, не смущаясь, усмехнулся в ответ: — Ну а когда ещё расслабляться, если не в такую ночь? Нам тут всем пригодится хоть капля человеческого удовольствия, — сказал он, отрываясь от обложки и взглянув на остальных с вызовом.       Джун Хо, который до этого молчал, раздражённо протянул руку и выхватил журнал из рук старшего: — Нам и так попало из-за новенького, если ещё из-за твоей озабоченности прилетит, — начал было он, как Хо Юль тут же перебил его: — Да, успокойся ты! Никому ничего не прилетит!       Солдат из соседнего отряда бросил быстрый взгляд на Чонгука, замечая его растерянное выражение. — Так это из-за него вас к нам отправили? А ты парень с подвохом. Когда читал утренние новости, думал, ты хорош собой. Удачи тебе тут, не каждый так легко вписывается, — усмехнулся он, словно знал больше, чем остальные.       Чимин прищурился, бросая на него вопросительный взгляд: — Погоди, о чём это ты? — Вы что ещё не читали свежий выпуск?       Все трое покачали головой. Джун Хо протягивая солдату журнал обратно, холодно посмотрел на Хо Юля: — Нас и вчера отправляли на дежурство, из-за кое кого, — с недовольством в голосе сказал он. — А сегодня опять повторение вчерашнего! Мы не успеваем даже помочиться, не говоря уже о новостях. Всё время на этой чёртовой границе!       Чонгук хотел было возразить, но едва успел открыть рот, как их разговор прервал внезапный шум из леса. Незнакомец обернулся и посмотрел прямо на парня, на его лице мелькнула ухмылка. — Ваш новенький — герой, который словил дезертира. Его лицо мелькает во всех газетах, на всех страницах, и на всех фотографиях — рядом с самим подполковником Кимом.       Ошеломленные словами сослуживца, все трое замерли, их глаза расширились от удивления. — О чём ты? — не выдержал Чимин, посмотрев то на Чонгука, то на солдата. — Какие фотографии? — Ваш новенький поймал на южной границе дезертира, говорят большая шишка. Слухи по базе уже давно разлетелись, все обсуждают как он будет представлять нашего подполковника на гамбите. — Так ты, выходит, не просто новобранец, — с удивлением выдохнул Хо Юль. — А строил из себя простака, я уж думал, ты безнадежен.       Джун Хо, однако, нахмурился с явным скептицизмом: — Чему тут радоваться? Подполковник Ким, отправляет его на верную смерть. Без обид, Чонгук, но гамбит не для таких слабаков, как ты, это смертельно опасно.       Чонгук и сам знает, что опасно. Но, что поделать, если местному начальству плевать на жизнь дезертира. Он медленно пришел в себя и хмуро посмотрел на остальных. Внутри бурлило много эмоции. Страх. Гнев. Ненависть. И безусловно отчаянная надежда на спасение. Взяв себя в руки, он привычно нацепил на лицо глупую улыбку. — Я сам согласился. Подполковник дал мне шанс, и я не собираюсь отступать.       Солдат, который прервал их дежурство, ухмыляясь, бросил прощальный взгляд: — Ну что ж, ладно, ребята, мне пора возвращаться. Удачи вам, и не скучайте слишком, — он подмигнул Хо Юлю и снова всучив ему в руки журнал, направился обратно в сторону своей территории.       Чонгук молча наблюдал, как незнакомец ушёл в темноту, оставляя их снова в одиночестве с холодной ночью и ветром, шумящим в кронах деревьев. Хо Юль между тем, приподняв журнал, бросил шепотом, обращаясь к остальным: — Кто бы мог подумать, что граница может быть такой занимательной, — ухмыльнулся он, но затем, видя, что Джун Хо и Чимин смотрят на него с неодобрением, перешёл на более серьёзный тон. — Ладно, ладно, ребят, не напрягайтесь. Дежурство скоро закончится, и мы, наконец, сможем вернуться.       Остаток ночи прошёл без происшествий. Они чередовали дежурство, подменяя друг друга, чтобы хоть немного отдохнуть, но в воздухе всё равно оставалось напряжение. С каждым часом ветер становился холоднее, пронзая насквозь форму, а вокруг всё так же царила тишина, нарушаемая лишь изредким шорохом в лесу.       Чонгук время от времени бросал взгляд на остальных. Хо Юль старался держать обстановку более лёгкой, рассказывая истории из прошлых дежурств, смешивая их с анекдотами и короткими шутками, чтобы хоть немного поднять боевой дух. Джун Хо по-прежнему был серьёзен, не отрывая глаз от дальних рубежей, но, казалось, даже он расслабился, видя, что ночь проходит спокойно. Чимин время от времени всматривался в темноту, поправляя челку, но, улучив момент, всё же улыбнулся, перехватив взгляд Чонгука. — Я буду молиться за тебя на гамбите, — тихо сказал он, стараясь скрыть в голосе жалость. — Если возникнут какие-то проблемы или вопросы, обращайся. Знай, что в любой момент мы прикроем тебя. Но только, если ты вдруг ещё раз подставишь нас, не смей вздумать, что мы так просто забудем об этом.       Чонгук кивнул головой. — Тот сбежавший дезертир, который сидит в заключений мой командир. Я ходил к нему, — объяснился он. — Я думал, что остался незамеченным. Обещаю, больше такое не повторится! — Он больше не твой командир, раз посмел предать свою родину! — Вмешался в разговор Джун Хо. — И заслуживает смерти!       Чонгук напряженно вздохнул. Подобные темы всегда вызывали у всех тревогу и это место никак не являлось исключением. Не имея смысла с ними спорить, он лишь молчаливо кивнул головой. В груди так и грызло чувство совести. Смерти здесь как никто заслуживает только он и никто больше.

/ Winter Snow — Virginio Aiello /

      К утру, когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь деревья, смена подошла к концу. Они еле передвигая ногами, вернулись к базе. Прибыв на место, каждый из них был рад наконец-то разойтись по казарме и отдохнуть. В помещении царила тишина — остальные солдаты, очевидно, еще спали или только начинали подниматься, не торопясь под светлым предутренним небом. Чонгук, чувствуя, как усталость тянет его к постели, с трудом удерживал глаза открытыми. Хо Юль, как только переступил порог, тут же бросился на свою кровать, даже не сняв сапог и не потрудившись переодеться. — Эй! — возмутился Джун Хо, хмуро глядя на старшего. — Хо Юль, ты что, совсем совесть потерял? Грязный и даже не помылся! Ты вообще в курсе, что такое порядок?       Хо Юль, не обращая особого внимания на недовольство Джун Хо, лишь лениво махнул рукой и закрыл глаза, словно собираясь мгновенно провалиться в сон. — Успокойся, Джун Хо, — пробормотал он, едва ворочая языком от усталости. — За всю ночь ни на секунду не присел, дай хоть немного полежать… — Да хоть всю ночь стой на ногах, — не унимался Джун Хо, нахмурившись. — Нечего в грязных сапогах кувыркаться на чистой постели.       Чимин, наблюдая за этим обменом реплик, не смог сдержать улыбки и лишь покачал головой, украдкой глядя на Чонгука, который, также обессилевший, медленно опустился на край своей кровати. Но только Чон собрался последовать примеру Хо Юля и тоже прилечь, как дверь их комнаты внезапно распахнулась. Все трое мгновенно обернулись, замерев на месте.       На пороге стоял офицер, с суровым выражением лица оглядывая их. В его глазах отражалась неумолимая строгость, которая тут же обострила внимание каждого. — Чонгук, — раздался холодный и короткий приказ. — Подполковник Ким вызывает тебя. Немедленно в его кабинет.       Комната на мгновение замерла в тишине. Чонгук ощутил, как сердце застыло в груди и заколотилось быстрее. По какой такой причине Тэхёну понадобилось его присутствие? — Да уж, не успел прибыть, а уже проблем хватает, — проворчал Джун Хо, бросив на него задумчивый взгляд.       Хо Юль приподнялся на локте и ухмыльнулся: — Повезло тебе, Чонгук. Подполковник редко кого лично приглашает, у нас тут не принято любезности разводить. Удиви его, раз уж такой шанс выпал.       В отличии от своего товарища, Чонгуку было не до веселья. Даже не успев переодеться, он устало вышел из комнаты и неохотно шагнул вслед за офицером по коридорам казармы, пытаясь унять дрожь в руках и придать себе смелости. Стены, выкрашенные в серый цвет, казались холодными и неприветливыми, как и сам Тэхён, подполковник, которого за глаза называли не иначе как «северным бесом». Офицер привел его к двери кабинета, постучал и, дожидавшись позволения, распахнул дверь, жестом указывая Чонгуку войти.       Чонгук переступил порог и оказался в просторном, но суровом кабинете. За массивным столом, заваленным документами, сидел мужчина. Он был спокоен, но даже в этом спокойствии ощущалась хищная, пронзительная опасность. Его взгляд замер на Чонгуке, который тут же напрягся, почувствовав, что Тэхён буквально пронзает его взглядом. — Чонгук, — холодный и властный голос подполковника заставил его замереть. — Ты, должно быть, самоуверенный идиот, если подумал, что можешь беспрепятственно пройти в камеру заключенных.       Тэхён поднялся со своего места, обошел стол и остановился прямо перед парнем, сверля его глазами. — Что ты себе позволяешь, солдат? — резко спросил он, не скрывая презрения в голосе. — Кто дал тебе право нарушать устав и распоряжаться своей волей, будто бы ты здесь главный?       Чонгук сглотнул, чувствуя, как напряжение сковывало его дыхание. Все слова застряли у него в горле, он лишь мог уставиться на мужчину, который, казалось, наслаждался его смятением. — Я просто хотел предупредить командира, — едва выдавил он из себя, пытаясь сохранить хоть остатки уверенности. — Что буду участвовать в гамбите и решил согласиться на вашу сделку…       Тэхён усмехнулся, его лицо исказилось от едва заметного презрения. — Ты? — он подошел к Чонгуку еще ближе, так, что тот почувствовал холодный и резкий запах его парфюма. — С каких пор у тебя появилось право что-то решать? Оно разве у тебя было? Глупец. — Я мог отказать вам, — едва ли слышно произнёс парень, заметно раздражаясь от подобного обращения. — Хочешь я покажу тебе разницу между «я мог» и «я был вынужден»? — прожигая его взглядом, отчеканил Тэхён, и не дождавшись ответа продолжил. — Например, я мог выслать тебя на ежедневное патрулирование, где каждую ночь обстрелы. Или же, я был вынужден отправить тебя на самую опасную точку, чтобы ты наконец понял, что здесь не место для геройства.       Он сделал паузу, и Чонгук почувствовал, как холодное оцепенение сковывает его тело. Тэхён, заметив это, лишь усилил нажим своих слов. — Видишь, в чем разница? Я мог заставить тебя ночевать на голой земле, а был вынужден оставить тебе хоть тень достоинства, чтобы ты осознал, насколько ничтожны твои решения по сравнению с тем, что решаю я.       Чонгук сглотнул, чувствуя, что в его груди вспыхнул протест, но он подавил его, осознавая, что любые слова сейчас будут лишь добавлять масла в огонь. — Запомни, — подполковник приблизился еще ближе, его взгляд пронзал, словно нож. — Ты всего лишь пешка, и любые твои решения зависят от меня. Пока ты в моей подчинённости, ты будешь делать то, что я скажу. Хочешь принять участие в гамбите? Значит, это будет моим решением, а не твоей прихотью, тебе всё ясно?       Чонгук стиснул зубы, молча кивая, и чувствуя, как внутри клокочет унижение. — Не слышу ответа! — требовательно сказал Ким. — Я всё понял, — вынужденно ответил парень. — Не вижу, давай проверим.       Тэхён жестом указал на пол. — На колени, — приказал он холодно, без единой эмоции в голосе.       Чонгук почувствовал, как его лицо заливает жар, но он упрямо сдерживал себя, не отворачивая взгляда. Он знал, что подполковник любит давить на людей, ломать их уверенность, но в глубине души ему хотелось доказать, что он не такой, каким его привыкли видеть. Ему хотелось показать, что у него есть достоинство, своя воля. — Я уже принял своё наказание! — ответил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе.       Тэхён резко наклонился вперед, их лица оказались на опасно близком расстоянии, и холодный взгляд подполковника, как лезвие, вонзился в душу Чонгука. — И судя по всему оно тебя ничему не научило, — прошипел он, не отводя взгляда. — На колени или вместо тебя окажется один из твоих сослуживцев. Ты этого хочешь?!       Не хочет. Каждая клетка в чонгуковском теле была охвачена яростью на несправедливость, и всё же он послушно опустился на колени, чувствуя на себе презрительный взгляд Кима. — Запомни, Чонгук, — медленно и отчетливо произнес подполковник, склонившись к нему так, что их взгляды встретились на одном уровне. — Я здесь командую. Я решаю, кому, когда и за что стоит рисковать своей жизнью. Ты никто, чтобы принимать такие решения. Никто.       Чонгук стиснул зубы, чувствуя унижение, но не смел возразить. Глаза его были опущены, но он ощущал вес каждого слова, мужчина между тем продолжил: — Если ты решился на гамбит, будь готов увидеть цену своих решений. Потому что здесь, парень, у каждого поступка есть последствия. Я бы мог наказать тебя гораздо жестче за такое поведение. Но, знаешь что? Я дам тебе шанс понять, как ты мал и ничтожен в этой системе.       Он выпрямился, бросив на рядового полный презрения взгляд, и затем, обойдя его, встал за спиной. — Поднимись, — приказал он, и Чонгук послушно встал, хоть и с трудом, чувствуя, как дрожали его ноги. — И запомни раз и навсегда: ты подчиняешься мне. Делай то, что я говорю. Еще одна выходка — и ты пожалеешь.       Чонгук кивнул, не смея больше поднимать взгляд. У него не осталось ни капли гордости, только жгучее чувство стыда и унижения. — Свободен, — резко бросил Тэхён, отстраняясь и возвращаясь к своему столу, словно вся сцена была для него пустой формальностью. — И не смей больше пересекать черту.