Эполет

/ Gravitation Forces — Sarvanss, nezexous, karaca /

      Девятьсот восемьдесят пять километров, это — двенадцать часов и восемнадцать минут езды, из них они проехали лишь пять с половиной часов. Чонгук сидел на заднем сиденье, откинувшись на жесткую, неудобную спинку. С самого утра страдания были его постоянными спутниками. Каждый вздох отзывался ноющей болью в ребрах, а движения отдавались резкой болью в побитых мышцах. Ссадины и синяки по всему телу напоминали о себе с каждым тряским движением военного грузовика. Руки дрожали, и он держал их сжатыми, чтобы скрыть это от тех, кто сидел с ним в машине.       Дорога была пустынной, серой и однообразной. Грузовик катил по потрепанному асфальту, то и дело подпрыгивая на выбоинах, заставляя Чонгука невольно сжиматься от резкой боли. На небе собирались грязные облака, обещая долгий дождь, а слабый свет утопал в холодных серых оттенках, пронизывая кабину грузовика. Впереди на сиденьях сидели двое солдат, погруженные в разговор. Они не обращали на Чонгука внимания, и он молча слушал их, впитывая каждое слово, надеясь понять, куда его везут и что с ним будут делать дальше. Внезапно ожила радиосвязь, и голос в динамике сообщил: — Подполковник Ким делает остановку в столице, так что движение задержится.       Один из солдат тут же оживился, слыша новости, и, бросив взгляд на напарника, усмехнулся: — Ну, хоть немного передохнем. Подполковник не человек, а машина. Заставил нас без остановок катиться через всю страну. — Еще бы, — поддакнул второй, хмыкнув. — Думаешь, почему у него такая репутация? Наш подполковник с железной хваткой. Говорят, что он добился звания не только благодаря связям, но и пыткам. Он лично устроил показательный допрос с одним дезертиром пару лет назад, а теперь его методами пользуются и другие военные. Подполковник — жестокий человек, даже высшее начальство его побаивается.       Чонгук замер, слушая их разговор. Человек к которому он попал, ничем не отличался от дьявола. Сердце замедлило ритм, а потом забилось сильнее. Он почувствовал, как в его груди холодным комком застрял страх. Снаружи изредка проезжали редкие машины, но дорога оставалась пустой и неприветливой. За окнами мелькали серые здания, пустынные и заброшенные, словно забытые в этом мире страха и неволи. Дождь начал моросить, заливая стекла каплями. Казалось, что даже погода сочувствует его положению, обрушивая холодную воду на тряску их тяжелой машины. — У него ещё и связи такие, что мало кто решится ему перечить, — добавил первый солдат, насмешливо фыркнув. — Знаешь, что самое забавное? Его отец вроде бы был каким-то крупным чиновником в столице, а теперь пытается пробиться выше с помощью партии. Вся их семья из элиты. Мать принадлежит королевским кровям, дедушка владеет судостроительным бизнесом, брат крутится среди политиков. Нам такое даже во сне не снилось. — И не мудрено, что к нему никто не решается подойти с претензиями, — продолжал второй, усмехаясь. — Одним взглядом может заставить кого угодно замолчать. Видел его, когда он в красной форме? Выглядит, как сам дьявол.       Чонгук сидел, уткнувшись взглядом в пол машины, но постепенно нараставшее в нем напряжение стало невыносимым. Он всё думал о командире Киме, о его решимости и его попытке спасти его, о том, какой у них теперь, видимо, был общий враг — человек, державший всех в страхе. Он не мог больше сидеть в неведении, и, несмотря на боль и усталость, собрался с духом и, сдвинувшись на сиденье, тихо спросил: — А что стало с командиром Кимом? Его тоже везут в столицу?       Один из солдат бросил на него косой взгляд через плечо, как будто оценивая, стоит ли вообще отвечать. Наконец, пожав плечами, он ответил с некоторой небрежностью: — Он в другой машине. Знаешь, парень, если его отец не сделает что-нибудь, скорее всего, ему конец. Подполковник больше всего ненавидит дезертиров. Слышал, что Сокджин — старший сын начальника прокуратуры? Вот и гляди — отца его может быть и побоятся, а вот самому командиру, пожалуй, не позавидуешь. Наш начальник не прощает предательства.       Чонгук замер, чувствуя, как поднимается в нем еще один всплеск ярости и отчаяния. Он сглотнул, чувствуя, как сухость пересохшего горла придает его голосу дерзкую нотку. — Тогда почему он забрал меня? Что ему от меня надо? — спросил он, не скрывая вызова в голосе, несмотря на колотящееся сердце.       Оба солдата переглянулись, и тот, что был за рулем, фыркнул с усмешкой: — Парень, у тебя что, совести нет? Ты правда не знаешь, зачем ты тут?       Чонгук нахмурился, ещё не понимая, но чувствуя, как неприятная догадка закрадывается в его мысли. Второй солдат, заметив это, бросил в его сторону еще более прямой взгляд и, наклонившись ближе, сказал приглушенно: — У нашего подполковника дурная слава, знаешь почему? — они пересеклись взглядами. — Вместо красивых женщин в постели он предпочитает молодых парней, особенно смазливых. Скорее всего он поразвлекается с тобой, а когда надоест, убьёт.       Чонгука бросило в холод. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, а потом мгновенно отхлынула, оставляя ощущение ледяного оцепенения. Он отвернулся к окну, чувствуя, как весь мир вокруг затихает, оставляя его один на один с ужасом этой догадки. Значит, вот зачем его забрали. Вот зачем его били, унижали и сдерживали. Мужчина хотел сломить его. Он стиснул зубы, заставляя себя не показывать страха, но внутри него всё дрожало от ярости и ужаса.       Солдат, заметив его реакцию, ухмыльнулся, усмехаясь его беспомощности. — Что, паренек? Думаешь, у тебя есть выбор? — продолжил он, явно наслаждаясь своим превосходством. — Подполковник Ким не спрашивает разрешения. И тебе лучше привыкнуть к тому, что теперь ты — его собственность. Иначе будет хуже. — Ну нет, — выдохнул Чонгук, не скрывая дерзости в своем голосе. — Я не буду с ним спать!       Солдат, услышав его слова, едва не рассмеялся. — О, правда? Это ты ему скажешь? Держу пари, ты не протянешь и дня, если он захочет, чтобы ты раздвинул перед ним ноги.       Чонгук посмотрел вперед, стиснув зубы так крепко, что они почти заскрежетали. Он уже не слышал ничего, кроме своих собственных мыслей. Машина медленно въехала в столицу, и перед его глазами начали мелькать высокие, серые здания, освещенные тусклыми уличными фонарями. Это был совсем другой мир — шумный, беспокойный, наполненный одновременно величием и холодом. Город, казалось, дышал строгостью и постоянным напряжением, улицы полные жизнью, но атмосфера была пропитана чем-то отчуждающим, почти недостижимым. Чонгук наблюдал за этим миром с замиранием в груди, чувствуя, что его скромное существование не вписывается в эти роскошные и холодные декорации. Когда машина остановилась у огромного здания, напоминающего отель, Чонгук растерянно обернулся на солдат, сидящих рядом. Отель был роскошен до такой степени, что казался чем-то из другой реальности — витражные окна, изящные колонны, и мраморные ступени, освещенные мягким светом. Чонгук никогда не видел подобного места, и его окутало ощущение дискомфорта и смущения, заставляя невольно поёжиться. Один из солдат, получив команду, резко схватил его за плечо и, не церемонясь, вытащил из машины, таща к массивной двери отеля. — Куда вы меня ведете? — озадаченно спросил он, пытаясь скрыть в голосе испуг.       Солдат даже не соизволил ответить ему. Чонгук ощутил, как боль от грубого захвата пронзила его тело, но сейчас всё это казалось незначительным по сравнению с тем, куда его вели. Взгляд скользил по окружающей роскоши, сознание было полностью охвачено страхом и непониманием. Солдат бесцеремонно провел его через длинные коридоры, мимо картин и золотых люстр, каждая деталь которых подчёркивала его простоту и неуместность в роскошном здании. Сердце бешено колотилось, и мысли путались, теряясь в бесконечном потоке вопросов.       Наконец, они остановились перед массивной дверью, и один из военных, ни слова не говоря, распахнул её, впихнув Чонгука внутрь. Комната была просторной, роскошной, почти неприлично обставленной для его понимания. Он почувствовал, как от волнения и неуверенности подкашивались ноги. Чонгук осмотрелся, его взгляд пробежал по мягким коврам, тяжелым занавесям, низкому столу, на котором стояла бутылка дорогого коньяка и два бокала. И тогда он заметил фигуру мужчины, сидящую на диване. Спокойный, как и обычно, с холодным выражением лица и лёгким, почти незаметным насмешливым взглядом. На фоне этой роскоши он выглядел естественно, словно принадлежал этому месту. Чонгук замер, чувствуя, как вновь пронзал его страх, на этот раз сильнее, чем прежде.       Он скользнул взглядом по мужчине. Подполковник выглядел так, будто был вырезан из самого мрамора — каждый его чертеж, каждый изгиб одежды, строго подогнанной к его телу, выдавали богатство и силу. На плечах лежала военная форма с острыми линиями, которая идеально сидела, подчеркивая его фигуру, а золотистые погоны и нашивки на рукавах создавали жуткое ощущение опасности. В уголке губ висела сигарета, лениво тлеющая и едва выдающая намек на раздражение в его взгляде, устремленном в документах, которые он держал в руках. В комнате было тихо, но это молчание казалось Чонгуку давящим, словно каждое движение мужчины распространяло вокруг невидимые волны угрозы. — Раздевайся, — не поднимая глаз от бумаг, пренебрежительно сказал Тэхён.       Чонгук почувствовал, как в груди закололо от обиды и раздражения. Его лицо покраснело от стыда, но он, стиснув зубы, только пошатнулся, заставляя себя сдержаться. Хотелось дерзить, выбросить всю накопившуюся злобу наружу, но в присутствии этого мужчины он боялся даже пальцем не так пошевелить. — Вы сказали, что я герой, который поймал дезертира, так почему я здесь? — с легким вызовом спросил он, пытаясь скрыть свое волнение. — Разве я что-то нарушил?       Мужчина поднял на него холодный, оценивающий взгляд, и губы его изогнулись в легкой усмешке, словно он ожидал подобного вопроса. — Ты здесь, потому что я так решил, — ответил он равнодушно, отвернувшись обратно к документам. — Или тебе кажется, что у тебя есть выбор?       Слова ударили парня с такой силой, что он на мгновение потерял дар речи. Не отводя взгляда от мужчины, Чонгук позволил себе еще один дерзкий вопрос, сквозь стиснутые зубы: — А что насчет моего мнения? Или оно тоже не имеет значения?       Мужчина усмехнулся, наконец отложив бумаги и медленно повернувшись к нему. Его темные, пронизывающие глаза были холодны, но в них читался лёгкий намёк на интерес, словно ему действительно было любопытно, как далеко осмелится зайти парень. — Твое мнение? — переспросил он, усмехнувшись ещё шире. — Что ж, считай, что оно меня не интересует.       Чонгук стоял перед ним, чувствуя, как сгущается с каждой секундой напряжение. Комнату заполнила тишина. Холодный и властный взгляд мужчины давил на него, не оставляя пространства для отступления. Тэхён внимательно осмотрел его, окинув взглядом с ног до головы, и произнёс с легким, почти насмешливым прищуром: — А теперь вернемся к тому, с чего начали. Раздевайся.       Парень вздрогнул, не сразу осознав сказанное. Он замешкался, внутри поднялась волна протеста. В глазах подполковника не было ни тени сочувствия или объяснений, лишь незыблемая твёрдость. — Зачем? — сдержанно и почти отчаянно спросил Чонгук, чувствуя, как его голос дрогнул. — Не думаю, что я обязан объяснять свои приказы, — холодно ответил Тэхён, его взгляд не отпускал, пронизывая парня насквозь. — Повторю: раздевайся!       Чонгук упрямо уставился на мужчину, пытаясь найти в этом требовании хоть какой-то смысл. В голове почему-то всплыли слова солдат, услышанные в машине. Вопрос действительно был не уместным. Они находились в одном номере роскошного отеля. Вдвоем. И мужчина приказал ему раздеться. Было бы глупо, не догадаться о том, что последует дальше: подполковник наверняка прикажет ему раздвинуть ноги. А Чонгук не был готов к таким вещам. Он мог бы стерпеть всё, что угодно. Все унижения и побои, но никак не секс с мужчиной. С человеком его же пола. Ему была противна даже одна мысль об этом. — Нет, я не буду, — прошептал он, еле слышно, почти не веря в собственную дерзость. Он надеялся, что его отказ вызовет у мужчины хотя бы каплю уважения, но, кажется, лишь разозлил его.       Тэхён, не меняя тона, шагнул ближе, сокращая и без того небольшую дистанцию между ними. Чонгук почувствовал, как напрягся всем телом, каждый его мускул словно кричал о готовности к борьбе, но страх всё-таки медленно проникал в его сознание. — Ты, верно, не понимаешь, где находишься и с кем разговариваешь, — сказал Ким, низким и угрожающим голосом. — Я не привык повторять приказы дважды, но, кажется, тебе потребуется ещё один раз, чтобы всё уяснить.       Чонгук не ответил. Он молчал, сдерживая волнение и едва не дрожа от внутреннего конфликта. Гнев, унижение, страх — всё смешалось в неуправляемом хаосе. Но взгляд подполковника был неумолим, словно тяжелая дверь, закрывающая путь к любому шансу на побег. — Раздевайся, — повторил Тэхён, ещё жёстче, чем раньше. — Или хочешь, чтобы я тебе помог?       Чонгук судорожно сглотнул, чувствуя, как сдаются остатки его упрямства. У него не оставалось выбора, он понимал это слишком хорошо. И, несмотря на внутренний протест, осознание собственной беспомощности давило на него тяжелее, чем сам приказ. Трясущимися руками он начал медленно расстёгивать пуговицы на куртке, чувствуя, как холодный воздух обжигал кожу. Ему казалось, что каждый его жест был обнажением не только тела, но и гордости, самооценки, уязвимости. Взгляд Тэхёна словно следил за каждым его движением, и это заставляло его чувствовать себя ещё более некомфортно. Когда он наконец остался в одной рубашке, поднял глаза на Тэхёна, пытаясь найти хоть малейший намек на снисхождение. Но тот стоял непоколебимо, как скала, его лицо оставалось холодным и непроницаемым. — Дальше, — скомандовал мужчина, словно всё происходящее было для него лишь делом рутины, не стоившим никаких эмоций. — Я не хочу спать с вами, — с трудом выдавил из себя Чонгук, в последний раз пытаясь получить хоть какой-то луч надежды на проблеск. Голос звучал почти жалобно, лишенный былой дерзости. — Хоть я и девственник, но точно знаю, что мне нравятся девушки.       Тэхён не ожидая подобной откровенности, расплылся в улыбке. До чего же забавный парень. — С чего ты решил, что я буду с тобой спать? — спросил он, не скрывая издевки в своем тоне.       Чонгук растерянно хлопнул глазами. С чего он решил? Может быть потому, что ему приказали раздеться, потому, что про него ходили разные грязные слухи или потому, что они находились в отеле. У него нашлось много причин. — Я почти что голый, — хрипло выдал он. — По вашему приказу, и мы в номере. А ещё я слышал, что вы любите спать с парнями.       Между ними повисла неловкая пауза. Тэхён некоторое время так и продолжал сверлить его взглядом, а затем коснувшись плеча, слегка провёл по нему пальцами. — У тебя слишком большое самомнение, рядовой, — вдруг наклонившись к нему, прошептал он ему в ухо. — Посмотри на себя, весь грязный, избитый. Чтобы удовлетворить мои вкусы, тебе как минимум нужно привести свой внешний вид в порядок. И раздеться я тебе приказал, только для того, чтобы оценить твоё состояние, — продолжил он, не вдаваясь в подробности и сохраняя тот же ледяной тон.       Чонгук понимая свою глупость, судорожно выдохнул и, прикусив губу, сделал последние движения, избавляясь от оставшейся одежды. Ощущение уязвимости было невыносимым. Он чувствовал себя словно под микроскопом, обнажённый не только телом, но и душой, полностью лишённый защиты. Он стоял перед мужчиной, смущённый и уязвимый, чувствуя холодные взгляды, направленные на своё израненное тело. Его кожа была покрыта бледно-синими и зелёными следами от недавних побоев, некоторые из них казались почти чёрными. На боках и плечах выделялись тёмные, глубокие синяки, которые были нанесены грубыми ударами, а на правом боку виднелась длинная царапина, ещё не до конца зажившая и покрытая едва розовой корочкой.       Тэхён внимательно осматривал его, оценивающе, без жалости или смягчения. Он словно изучал каждый сантиметр Чонгука, не торопясь и не стесняясь. Его холодный взгляд скользил по каждому синяку, фиксируя все повреждения. На лице подполковника не отражалось никаких эмоций, лишь неумолимая строгость, как будто это была простая проверка состояния оружия или оборудования. Медленно протянув руку, мужчина снова коснулся Чонгука. Его пальцы скользнули по синякам на плече, проверяя чувствительность и выражение боли в глазах парня. Чонгук напрягся, сдерживая лёгкий вздох, и почувствовал, как холодные пальцы Тэхёна двинулись вдоль его руки, осторожно, но властно, словно подчиняя себе каждое его движение. — Скоро на базе состоится соревнование между отрядами, — холодно проговорил Ким, не поднимая глаз от его тела.       Чонгук непонимающе уставился на него, чувствуя, как в груди закипает недоумение и легкий протест. — Последний солдат восемнадцати лет погиб на минном поле в прошлом месяце, — продолжил Тэхён, наблюдая за реакцией парня. — Поэтому, мой выбор пал на тебя.       Чонгук не ответил, не зная, что сказать. Он не хотел участвовать в соревновании, не хотел становиться пешкой в игре этого человека, но его протесты уже казались бесполезными. Мужчина, не дожидаясь его слов, подошел к шкафу и достал аккуратно сложенную военную форму, отличающуюся от обычной — из плотной ткани, с красивыми вышивками на плечах и воротнике, каждая деталь которой подчеркивала её особенность. Он протянул её Чонгуку. — Переоденься в это, — приказал он, и в сказанном тоне не было и намёка на возможность отказа.       Чонгук взял форму, чувствуя, как её тяжесть ложится на его руки, словно добавляя ещё одну ношу к его уже утомленному телу. Он взглянул на вышитые символы и узоры, не понимая, почему именно ему выпала честь или наказание носить такую одежду. Тэхён же стоял рядом, не отводя взгляда, как будто ждал момента, когда парень подчинится, снова сдавшись его власти. Чонгук неловко натянул новую форму, чувствуя, как врезается в его тело каждый шов, напоминая о боли от синяков и ушибов. Одежда сидела на нём удивительно хорошо, подчёркивая его худощавую фигуру, и хотя он чувствовал себя в ней неуверенно, военная строгость и красота вышивок добавляли ему невольного достоинства. — Довольно любоваться собой, — раздался голос Тэхёна, прерывая его мысли. Мужчина пристально смотрел на него, скрестив руки на груди. — Иди сюда.       Чонгук, колеблясь, приблизился, и подполковник неожиданно взяв его за руку, уверенно потянул за собой. Их пальцы соприкоснулись, и Чонгук почувствовал, как его сердце на мгновение замерло. Он почти ничего не знал об этом человеке, но всё в Тэхёне внушало страх. Они вышли из здания и сели в машину, которая через несколько минут подъехала к ресторану в центре столицы. Парень с замиранием сердца смотрел на город, на высокие здания и яркие вывески, такие чуждые и далёкие от его обыденной жизни на базе. Когда они подъехали к ресторану, он с удивлением заметил у входа мужчин в элегантных костюмах и женщин в изысканных вечерних платьях, украшенных драгоценностями. Чонгуку доводилось видеть подобное только в фильмах. Между тем Тэхён крепко держал его за руку, ведя внутрь, и, заметив, каким смущённым и растерянным был парень, остановился. — Слушай внимательно, — сказал он тихо, наклоняясь к самому уху рядового, чтобы никто больше не мог их услышать. — Здесь нужно держаться уверенно. Никогда не опускай взгляд, не показывай страха. Эти люди уважают силу и статус. Я представлю тебя как героя, поймавшего дезертира, чтобы они видели в тебе не просто солдата, а достойного человека. — Но я не герой, — совсем слабо прошептал парень, боясь гнева мужчины. — Я говорил вам, командир Ким…       Взгляд Тэхёна резко потемнел, не предвещая ничего хорошего. — Если ты продолжишь в том же духе, я убью твоего командира, — он сжал его руку ещё крепче. — А перед этим убью тебя. Тебе всё понятно?       Чонгук кивнул, сглатывая, и не совсем понимая, как именно он должен соответствовать этому образу. Он чувствовал, как дрожали от волнения руки, и не мог избавиться от страха оказаться посмешищем среди высокомерных людей. Они вошли в главный зал, где царила роскошь: хрустальные люстры сверкали над головами гостей, столы были уставлены изысканными блюдами и дорогими напитками, а повсюду раздавался звон бокалов и тихий шелест разговоров. Чонгук старался не теряться в океане богатства, следуя за мужчиной, который уверенно прошёл через зал, ведя его за собой, как драгоценного трофея. Внезапно подполковник остановился рядом с группой людей, среди которых был высокий мужчина с седыми волосами и строгим выражением лица — видимо, один из военных начальников, судя по его обилию наград на груди. Рядом с ним стояли другие представители высшего общества. Их взгляды устремились на Чонгука, когда Тэхён прервал беседу. — Разрешите представить, — начал мужчина, не отпуская руку парня. — Это солдат, который поймал дезертира и обеспечил его доставку. Он проявил исключительную храбрость и умение в трудной ситуации.       Гости заинтересованно переглянулись, некоторые из них посмотрели на парня с уважением, другие — с легким недоверием, но никто не осмелился пренебречь словами подполковника. Чонгук чувствовал себя словно на сцене, под взглядами незнакомых людей, каждый из которых, казалось, пытался увидеть, кто он на самом деле. Он едва ли мог дышать от напряжения, но, вспомнив слова мужчины, заставил себя держать взгляд прямо, стараясь выглядеть спокойным. — Я… я просто выполнял свою обязанность, — пробормотал он, дрожащим голосом.       Тэхён коротко взглянул на него и улыбнулся — не дружески, а так, словно проверяя, как далеко Чонгук готов зайти. — Здесь нет места для скромности, — произнёс он чуть громче, чтобы все слышали. — Ты проявил себя достойно, и это оценят.       Один из мужчин, стоявших неподалёку, одобрительно кивнул, поднимая бокал в сторону Чонгука. — Молодец, рядовой, — проговорил он. — Не каждый сможет сохранить хладнокровие в такой ситуации.       Чонгук кивнул, хотя его скручивало от показушной тщеславности богачей, казалось, что его душат взгляды со всех сторон. Когда они наконец отошли от гостей, он повернулся к подполковнику и прошептал, стараясь не показывать волнения. — Я не заслуживаю называться героем, зачем вы им врете?       Тэхён остановился и окинул его холодным взглядом. — Затем, что такие как ты заслуживают смерти, и ты скоро её получишь. А перед этим ты должен понять, — произнёс он, ещё более властным тоном. — Что теперь ты не просто солдат. Ты работаешь на меня, и будешь представлять мои интересы. Учись держать себя в руках, и это не будет таким трудным испытанием.       Чонгук молчал, пытаясь переварить услышанное. — В таком случае я прошу ещё раз рассмотреть возможность помилования для командира Кима. Он не заслужил наказания за то, что произошло.       Мужчина посмотрел на него с лёгким раздражением, и в его глазах мелькнуло недовольство. — Предупреждаю, — отрезал он, сжимая губы. — Ещё раз услышу его имя, и твой командир будет казнен раньше, чем до его отца дойдут вести о задержании. Он сам выбрал свою судьбу, и теперь его будущее — не твоя забота. Твоя задача — выполнять мои приказы, а не оспаривать мои решения.       Чонгук сжал кулаки, стараясь подавить раздражение. Он не мог поверить, что для Тэхёна всё так просто, что жизнь другого человека могла быть отложена в сторону как ненужный документ. — Но он хороший человек, — настаивал парень, едва удерживая свои эмоции. — Он не должен страдать за меня… — Хватит, — голос Тэхёна прозвучал тихо, но в нём была такая сила, что Чонгук инстинктивно замолчал. — Я не буду повторяться. Это не обсуждается.       Неожиданно к ним подошёл высокий офицер в строгой военной форме с множеством наград. Он остановился перед Тэхёном и коротко кивнул, оглядывая Чонгука с некоторым интересом. — Подполковник Ким, — обратился он к мужчине с уважением. — Рад видеть вас. Вы уже выбрали солдата для гамбита?       Чонгук напрягся, чувствуя себя неудобно под пристальным взглядом старшего офицера. Так вот про что имел ввиду Тэхён. «Гамбитом» называли соревнование, проводимое для развлечения богатых и влиятельных людей. Оно проходило каждый год в честь праздника, отмечаемого высшим обществом — своеобразный парад силы, где солдаты из разных отрядов должны были показывать свои навыки в стрельбе, боевых искусствах и стратегии. Если бы всё было так просто. Аристократам стало скучно наблюдать за суетливым бегом солдат, поэтому около тридцати лет назад со сменой Лидера условия тренировочных соревновании сменились: солдаты низшего звена были вынуждены сражаться на смерть. Испытания превратились в целое зрелище.       Тэхён слегка улыбнулся и, оглядывая Чонгука, произнёс с лёгкой насмешкой: — В скором времени я представлю его.       Чонгук внутренне содрогнулся, не зная, что делать с этим вниманием. Он смотрел по сторонам, пытаясь отвлечься от тяжести обсуждения. Его взгляд задержался на роскошном рояле, стоявшем в центре зала, окружённом дорогими декорациями. Он никогда не видел таких дорогих инструментов так близко — изящный, сверкающий, он словно манил к себе. Захотелось прикоснуться к клавишам. Звуки рояли наверняка сильно отличались от тех, что ему доводилось слышать в старой школе. Вокруг их стола сновали официанты с блюдами и напитками, которые парень видел только за столом начальства. На него всё сильнее давило ощущение нереальности иного мира. Эти люди жили в роскоши, которую он едва мог осмыслить, и, несмотря на строгие выражения лиц, их наряды и манеры говорили о высоком статусе и пренебрежении ко всему, что было за пределами их мира.       Тэхён, словно заметив его замешательство, наклонился к нему ближе: — На сцену, — указывая заторможенному парню, в сторону центра, прошептал он. — И ни слова про командира Кима!       Чонгук кивнул, пытаясь собрать в себе остатки уверенности. Но в его голове всё ещё крутились мысли о Сокджине и с тем, что с ним станет. Шагнув в указанную сторону, он медленно поднялся вверх. Мелодия звучавшая в ресторане стихла. Чонгук стоял на сцене под яркими огнями, в парадной форме, держа в руках вручившую ему военным начальником блестящую награду. Металл холодил ладони, и его вес был гораздо тяжелее, чем следовало. Он знал, что не заслужил её. Каждый взгляд, устремленный на него из толпы, казался обвиняющим, словно окружающие видели насквозь его маску и знали правду: он был только мальчишкой, испуганным и запутавшимся, а настоящий герой, командир Ким, сидел в тюрьме, приняв за него вину. Чонгук с трудом удерживал на лице дежурную улыбку, хотя внутри его грызла совесть.       Тэхён выступил вперед, его голос прозвучал властно и проникновенно, заполняя собой весь зал. Он встал рядом с Чонгуком и снова положил руку ему на плечо, демонстрируя всем своё покровительство и уверенность в этом парне. — Дамы и господа, — начал мужчина, его взгляд пронзил толпу, и на мгновение показалось, что все замерли, поглощённые его словами. — Сегодня перед вами стоит молодой солдат, который уже проявил себя в службе и доказал, что достоин быть частью нашей армии. Рядовой Чон поймал дезертира, когда многие не смогли бы выполнить столь сложную задачу, — он на мгновение взглянул на парня, изучая его реакцию, как хищник наблюдает за добычей.       Чонгук почувствовал, как его сердце замерло. Каждый раз, когда Тэхён говорил о его «подвигах», внутри он испытывал резкую боль. Страх перед мужчиной сковывал. — И не только это, — продолжил Ким, отпустив его плечо и повернувшись к аудитории, придавая ещё больше веса своим словам. — Рядовой Чон также будет представлять наш отряд в предстоящем «гамбите», где солдаты сразятся друг с другом в испытании силы, воли и мужества.       Чонгук замер. Запутанный клубок мыслей, наконец был распутан. Тэхён не убил парня только из-за того, что собирался использовать его в своих грязных целях, он выбрал его не потому, что видел в нём потенциал или хотел дать ему шанс показать себя, совсем нет. Чонгук был для него простой пешкой, удобной фигурой в его играх, которые приносили ему славу и продвижение по службе.       Тэхён, не отводя глаз, следил за изменением в лице парня, выискивая признаки страха, сомнения или паники. Они пересеклись взглядом. Мужчина наслаждался зрелищем — в его взгляде читалась лёгкая насмешка и жестокое удовлетворение. Чонгук наконец понял своё положение, что ему предстояло сражаться за жизнь, и что выбора у него попросту не было.       Журналисты с восторгом фотографировали их, словно запечатлевая исторический момент. Вспышки камер слепили глаза парня, но никак не могли заслонить яростное смятение. Вопросы и догадки кружились в голове, как пчелиный рой, пока он пытался осознать масштабы предстоящей игры. «Гамбит» — в его звучании был чем-то мрачным и жестоким, чем-то, от чего хотелось бежать.       Они спустились со сцены, и Чонгук, не дожидаясь, когда мужчина оторвёт от него свою ледяную хватку, сделал шаг в сторону, стараясь вернуть себе хотя бы толику личного пространства. Однако холодный взгляд Тэхёна, пронзивший его спину, заставил его вновь обернуться. От подполковника исходило безмолвное давление, как от хищника, внимательно следящего за своим «трофеем». Они оказались на террасе — свежий ночной воздух словно обжигал лёгкие, но не приносил ни облегчения, ни покоя. — Так вот, что вы задумали, — тихо, но сдержанно начал Чонгук, цепляясь за последние крохи уверенности. Голос его дрожал, но в глазах читалась решимость. — Вы изначально не собирались помиловать меня.       Тэхён улыбнулся, его взгляд остался ледяным. — С чего ты взял, что такое ничтожество, как ты заслуживает жизни? — ответил он с мрачным удовлетворением. — Я не хочу прощаться со своими людьми в угоду избалованных богачей, ты подходишь для этого как нельзя лучше. Ты — молод и силён, раз решился на дезертирство, у тебя есть всё, чтобы выжить. А если нет… — он усмехнулся, — ну что ж, я не потеряю от этого ничего.       Чонгук чувствовал, как всё его тело заливается холодным потом. Для Тэхёна он был всего лишь инструментом, средством для достижения цели. Чонгук был никем в его мире. Его жизнь и чувства значили не больше, чем фигура на шахматной доске. Он стиснул зубы, стараясь подавить дрожь в голосе. — У всех людей есть право на жизнь, и у меня тоже, — отчаянно сказал он. — Может быть от моей смерти, с вас ничего не убудет, но в случае моей победы, вы сможете стать полковником.       Тэхён приподнял бровь, с интересом наблюдая за парнем, который осмелился перечить ему. — Надо же, а ты умеешь думать? — съязвил мужчина, слегка склонив голову. — Хочешь заключить сделку? — Он медленно подошёл к Чонгуку, практически напирая на него своей внушительной фигурой. — Если выиграешь в «гамбите», я отпущу командира Кима. Но с одним условием, которое, уверен, тебе не понравится.       Чонгук сглотнул, чувствуя, как с каждым словом возрастало напряжение. Сердце бешено колотилось, предчувствуя что-то недоброе. — Какое условие? — спросил он, стараясь не выдать охвативший его страх.       Тэхён, наслаждаясь моментом, сделал паузу. Его глаза блестели от скрытого удовольствия, пока он тянул момент. — В случае твоей победы, — начал он медленно, почти шепотом, — командир Ким будет освобождён. Но ты — останешься под моим командованием. Навсегда. — Он склонился ближе к парню, чтобы тот почувствовал, насколько он беззащитен перед его властью. — Ты станешь моим личным солдатом, моим собственным инструментом для выполнения всех, даже самых грязных приказов. Ты не будешь принадлежать ни себе, ни армии — а только мне.       Чонгук пытался осмыслить услышанное. Ему казалось, что воздух вокруг стал гуще, что дышать стало сложнее. Смысл слов мужчины пробирался сквозь его разум, заставляя осознавать цену сделки. Свобода командира Кима за его собственное заточение. — Значит… даже если я выиграю, я всё равно буду… под вашей властью? — прошептал Чон, едва справляясь с охватившим его чувством безысходности.       Мужчина кивнул, довольный тем, что его намерения наконец были поняты. Он наклонился ещё ближе: — Да, рядовой Чон. Победа — это лишь шаг к твоему новому «долгу». Но, в конце концов, ты ведь хочешь спасти командира, не так ли? — Он коснулся пальцами чонгуковского плеча, крепко сжав его, как будто уже считал его своим. — Решайся. Или ты соглашаешься, или по твоей вине командир Ким лишится своей драгоценной жизни.       Внутри Чонгука шла яростная борьба. Он знал, что, скорее всего, не выйдет победителем из этого смертельного турнира. Но если даже каким-то чудом ему удастся выжить, то его свобода будет куплена ценой собственной судьбы. Он встретился взглядом с мужчиной, понимая, что в этих глазах нет ничего, кроме холодного расчёта и удовлетворения. Выбирать было не из чего.       Чонгук был готов пойти ва-банк, ведь от Тэхёна всегда можно будет убежать.

      …или нет?