Accidentally pregnant

      Среди белых простыней, на мягкой постели, двое, как два встретившихся мира, соединились в одно целое, ощущая тепло друг друга.       После того как один в тихом шёпоте попросил о заветном, а второй, не в силах устоять перед соблазном, с нежностью согласился, они обменялись мягким, но нежным поцелуем, в котором смешались их чувства, желания и мечты. Обхватив широкие, сильные плечи альфы, Юнги приподнялся на носочках, чтобы ощутить сладость поцелуя, который, казалось, мог затянуть их в бесконечность. Чонгук нежно придерживал омегу за талию, словно боясь разрушить этот волшебный момент, медленно ведя руками к его слегка округлившимся бёдрам, как будто изучая каждую деталь его сущности.       — У тебя всё ещё есть шанс отказаться от этого, — неожиданно прервав поцелуй, прошептал в губы омеги Чонгук, ловя его выразительный взгляд, полный нежности и опасного влечения.       — Ещё раз предложишь отказаться, и ты очень пожалеешь, альфа, — смело, но почти неслышно ответил Юнги, встряхнувшись от неожиданного волнения. — Не пытайся сейчас, когда сам признал меня своим, уговорить меня остановить тебя.       — Стал смелым, — с улыбкой ухмыльнулся Чонгук, одновременно с этим подхватив омегу под ягодицы и с крайней осторожностью уложив его на белоснежные простыни, не теряя времени, и снова наклонился над ним.       — У меня был превосходный учитель, — дерзко возразил Юнги, медленно разводя ноги в стороны, как будто подтверждая свою готовность. — И единственный, — добавил он, приподнимаясь, шепча прямо в губы.       — Мне нравится это, — воскликнул Чонгук, пытаясь сдержать себя, но не в силах удержаться от того, чтобы впиться в желанные губы омеги, завороженно смотря в его глаза.       Пожалуй, впервые в своей жизни Чонгук не хотел рвать одежду, спешить и действовать напористо. Желание дарить любовь, ласку и заботу преобладали над его сознанием, наполняя сердце бабочками в ожидании. Медленно, даже слишком, углубляя поцелуй, Чонгук ладонью проскользнул под пижамную рубашку Юнги, мягко оглаживая небольшой, но такой привлекательный животик, поражаясь тому, как его прикосновения вызывают трепет в теле омеги.       Любуясь распалённым видом Юнги и его реагированием на минимальные ласки, Чонгук одна за одной расстёгивал пуговицы пижамы, останавливаясь, чтобы насладиться мгновениями, всё больше оголяя его восхитительную кожу, словно под слоем ткани скрывалось истинное сокровище. Волк внутри него жаждал оставить метку на тонкой, податливой коже шеи, присваивая омегу себе, в то время как омега, урча, призывал его к дальнейшим действиям, полностью позволяя ему это сделать, ища соединения, которое могло бы подарить им обоим нечто большее, чем просто физическая связь.       — Красивый, — сорвалось с губ Чонгука, когда перед ним открылось тело полностью обнажённого омеги, в глазах которого застыло желание сдаться, покоряясь ему, как если бы это бытие несло в себе всю красоту мира. Он не мог отвести взгляд, погружаясь в это таинство, в каждую линию и каждую тень на теле Юнги, которое мерцало под лучами солнца, словно созданное специально для его глаз.       — Чонгук, — едва удалось прошептать Юнги, если можно было назвать его слова хоть чем-то, потому что весь запал, который когда-то разгорался в нём, рассыпался, как хрупкий хрусталь, оставляя только тишину, наполненную ожиданием. В глубине души желание продолжало пылать, но страх о том, что произойдёт дальше, словно мрачное облако, наполнял его сердце тревогой.       — Шшш, крошка, я буду осторожен, — тихо успокаивал Чонгук, пока, опираясь на пятки между разведённых ног омеги, с лёгкостью освобождал себя от лишней одежды. Каждый шорох ткани казался здесь лишним, когда на полу оказались пижама Юнги и строгая рубашка с брюками Чонгука, перемешанные с нижним бельём обоих.       — Наверное, надо было занавесить окна, — краснея, пропищал Юнги, смущённо указывая на большие панорамные окна, которые позволяли лучам солнца беспрепятственно пробиваться внутрь, освещая комнату так, словно на них лежала ответственность быть свидетелями этого нежного момента.       — Нет, — медленно покачал головой Чонгук, намеренно любуясь омегой, который растерял весь свой пыл, стоило лишь раздеться, и в этом состоянии он был особенно милым и привлекательным. — Так мы лучше сможем разглядеть друг друга.       Перехватив ладонь Юнги, Чонгук прижал её к своей груди в районе сердца, медленно ведя по рисунку тату, который заканчивался на предплечье. При других обстоятельствах, ни на мгновение не сомневаясь, Чон уже бы вбивался в податливое тело под собой, но, видя смущение и раскрасневшиеся не только щёки, но и кончики ушей омеги, волк сам запротестовал, требуя от Чонгука проявить нежность и терпение, словно умоляя о том, чтобы этот момент растянулся как можно дольше.       — Посмотри на меня, Юнги, — тихо попросил Чонгук, заглядывая в лисьи глаза омеги, и, дождавшись, когда их взгляды встретятся, продолжил, склоняясь ниже, почти касаясь приоткрытых желанных губ, словно хотел запечатлеть этот миг в своей памяти: — Мы созданы друг для друга, Юнги. Ты ведь это понял, правда? — несмелый кивок стал ответом на слова Чона, за что он наградил Юнги медленным движением ладони по возбуждённому телу омеги, срывая с его уст первый вздох наслаждения, который был наполнен нежностью и ожиданием. — Прекрасно, — промурлыкал Чонгук, довольный тем, что смог донести до Мина важность этого взаимопонимания. — Я тоже осознал это, Юнги, и знаешь, как бы ты ни хотел, я не отдам тебя…       — И не надо, — захныкал Юнги, перебивая альфу, словно боялся потерять его в этом море эмоций и чувств. — Не оставляй, просто сейчас, сделай это. Не тяни, пожалуйста, иначе… Иначе я умру! — его голос дрожал, был полон страсти и уязвимости, что заставляло сердце Чонгука бешено стучать, напоминая о том, как опасно могло быть это желание.       — Крошка, от этого ещё никто не умирал, — по-доброму усмехнулся Чонгук, поражаясь тому, как крохотная стимуляция распалила омегу, что тот был готов уже просто вцепиться в сильные плечи альфы и самостоятельно двигаться дальше. — Будь терпеливее. Мы же не хотим потревожить малыша, который сейчас уютно растёт в тебе.       После этих слов Юнги будто выпрыгнул из омута своих желаний наружу и снова смутился, обхватывая коленями бока альфы, будто в попытке свести их, затуманив все мысли о неловкости и страхах.       — Ну, что ты, — прошептал Чонгук, ловя этот момент и осознавая, как же они оба сильны и хрупки одновременно. — Всё ещё не определился? — с этими словами Чон сократил расстояние между их губами, глубоко погружая в поцелуй.       Юнги простонал прямо в губы альфы, когда ладонь Чонгука нырнула между разведённых стройных ног омеги, поглаживая половинки и аккуратно проводя пальцем между ними, касаясь упругого кольца мышц, ощущая влагу, которая собиралась от нежных прикосновений.       — Расслабься, Юнги. Сделай это для нас, — прошептал Чонгук, отрываясь от раскрасневшихся губ омеги, обводя кольцо мышц и проникая на одну фалангу пальцем.       Чувство хрупкого тела под собой, его лёгкая дрожь от смеси страха и возбуждения распаляли альфу, создавая непередаваемый коктейль эмоций, который доводил до состояния полного исступления. Желание погрузиться в тепло было настойчивым и неоспоримым, но жажда угодить своему партнёру была ещё сильнее.       — Я стараюсь, просто. Просто это так… ах, — Юнги вздрогнул, чувствуя, как палец Чонгука проникал внутрь, его движения точно попадали в заветный бугорок, вызывая искры удовольствия, разлетавшиеся по всему телу. — Ещё, — тут же потребовал Юнги, чуть изгибаясь в пояснице. — Хочу ещё, альфа.       — Конечно, — ласково отозвался Чонгук, погружая во влажное и податливое тепло второй палец, мягко массируя вход, продолжая покрывать поцелуями нежную молочную кожу лица, шеи и ключиц омеги. — Всё для тебя, крошка.       Свободной рукой Чонгук обхватил розовый сосок Юнги, нежно оттягивая и перекатывая его между пальцами, уделяя пристальное внимание каждому движению, когда он осторожно скользнул губами вниз, вызывая из Юнги ещё один стон, полный желания.       — Да, позволь мне услышать твой голос, Юнги. Он как музыка для моих ушей, — похвалил Чонгук, добавляя в эту сладкую симфонию третий палец, от чего омега снова застонал, прогибаясь сильнее в пояснице и двигаясь навстречу ласкам, как будто пытался зацепить альфу поближе к себе. — Мне очень нравится твоя реакция.       — Чонгук, — снова сорвалось с губ Юнги в отчаянном порыве, и альфа почувствовал, что пришло время завершать эту сладкую пытку, понимая, что омега был готов. Готов для него, широко разводя стройные ноги, будто искренне приглашая его туда, где он всегда мечтал быть.       Больше не произнося ни слова, Чонгук аккуратно вытащил пальцы из тепла Юнги, улавливая вздох разочарования, исходящий от омеги. Его губы вновь нашли нежный контакт с губами Юнги, и в этот раз он заменил пальцы своим давно возбуждённым членом, который уже пропитывался естественной смазкой. Чонгук приставил головку к нежному входу омеги, будто искал позволение на дальнейшие действия.       — Сделай глубокий вдох, Юнги, — настоятельно потребовал он и, не дождавшись ответа, тут же вошёл наполовину. Почувствовал, как его член медленно расширяет стенки омеги, каждый миг даря невероятное тепло и чувство близости. — Ох, какой же ты сладкий, Юнги, — нежно прошептал он.       Проникнув во всю длину, Чонгук аккуратно убрал прядь волос, мешающую видеть лицо омеги, и встретился с его полупомутневшим взглядом. Он замер на мгновение, полностью игнорируя сильное желание немедленно начать движение вперёд. С каждой секундой напряжение нарастало, и каждый из них ощущал, как их тела, переплетающиеся в этом интимном танце, желали большего.       — Я оставлю на тебе метку в процессе. Это будет довольно болезненно, но, пожалуйста, если ты готов это выдержать, потерпи для меня, — произнёс Чонгук, выходя почти на всю длину из Юнги, прежде чем снова глубоко ввести себя в него, провоцируя на яркие стоны и сладкие вздохи омеги.       — Я готов, — простонал Мин, и его рука крепко вцепилась в плечо Чонгука, а вторая запуталась в тёмных волосах альфы, притягивая его к себе ещё ближе, словно надеясь полностью слиться в одно целое.       Юнги, раскинувшись на подушках, задрал голову, полностью отдаваясь моменту, принимая член альфы внутри себя, не стесняясь демонстрировать свою податливость для метки. Его глаза закатывались от удовольствия, когда головка Чонгука каждый раз касалась его заветной точки внутри, не позволяя омеге вести себя тихо. Губы Юнги легонько приоткрылись, и его движения становились всё более откровенными, словно сам воздух вокруг них наполнялся настоятельной страстью. Насколько позволял животик, он старался задрать ноги как можно выше, испытывая жгучее желание быть заполненным альфой, умоляя о метке, которая сделает их связь неразрывной.       Чонгук же с самого начала, ещё в доме Кимов, чётко понимал, чего он хочет, и его намерения были предельно ясными — предъявить права на этого прекрасного омегу и подарить им обоим лучшую жизнь, включая будущего ребёнка, который сейчас крепко рос в животе Юнги.       Склонившись к шее, Чонгук покрывал её поцелуями, слизывая пот со сладкой кожи, позволяя себе коснуться изгиба, где шея соединялась с плечом. Утопая в сладком аромате естественных феромонов юного омеги, Чонгук почувствовал, как его собственные клыки начинают увеличиваться, готовые оставить метку и объединить их навсегда.       Он поцеловал место будущего укуса и нежно обработал его языком, не прекращая движения, полностью выходя и вновь заполняя Юнги своим возбуждением. Чонгук резко вгрызся в шею омеги и в ответ услышал его вскрик, сопровождающийся дрожью юного тела, которое трепетало под ним, не оставляя сомнений в том, что эта связь была настоящим моментом слияния их судеб.       Вкус крови на языке, словно искушение, заставил Чонгука почувствовать полное опьяняющее удовольствие: это была сладкая награда. Как только альфа провёл острыми клыками по его шее, это мгновение открыло дверь в мир, где плотские наслаждения переплетались с настоящей магией, и Чонгук, не сдерживаясь, достиг края удовольствия, изливаясь белой жидкостью глубоко внутри своего партнёра, словно стремясь соединить их на другом, более глубоком уровне.       Оторвавшись от желанной шеи, Чонгук нежно провёл языком по свежим ранкам, слизывая кровь и любуясь красивой отметиной от своих клыков, которая красочно выделялась на белоснежной коже Юнги. Это было как искусство — произведение, созданное в момент ярости и страсти, и теперь оно жило, напоминая о том, что произошло. Юнги же в это время глубоко дышал, стараясь вернуться к норме после шквала эмоций, которые пронзили его тело. В его глазах плескалась радость от того, что произошло, а лёгкая поволока, словно мантия, символизировала, что омега только что испытал неизгладимое наслаждение от всего процесса, которое оставило в душе незабываемый след.       — Омега, теперь ты мой, — хищно улыбаясь, прохрипел Чонгук, его голос звучал хрипло, так как он вынужден был бороться с последствиями сильнейшего оргазма, который ещё не позволял ему прийти в себя.       — Да, твой, — еле слышно ответил Юнги, притягивая альфу к себе и крепко заключая в объятия, словно не желая отпускать его ни на миг. — Я тоже хочу, Чонгук, — не договорив, Юнги резко впился ровным рядом острых зубов в шею альфы, вызывая у Чонгука внезапный и неожиданный вздох удивления, он не ожидал такого поворота событий.       — Глупый, ты не можешь поставить постоянную метку, — усмехнулся Чон, когда Юнги со смехом наконец выпустил его шею из захвата зубов.       — Нет, но могу обновлять ту, что будет временной, — гордо заявил Юнги, утыкаясь в грудь альфы, при этом стараясь скрыть счастливую улыбку, которая, как ни старался, всё равно пробивалась наружу, выдавая его истинные чувства.

* * *

      Уже вечером Чонгук улетел в Сеул с тяжёлым сердцем, испытывая сильную грусть от расставания с Юнги. Его альфа не мог не переживать за омегу, но малейшим утешением было знание о том, что Юнги точно в полной безопасности во владениях их семьи, где всегда о нём позаботится его родитель и папа Чона. Чонгук понимал, что омегам лучше держаться от всего этого опасного дерьма подальше.       Приземлившись, Чонгук сразу встретил Намджуна, который ждал его, чтобы узнать, как всё прошло, потому что альфа не смог раскрыть у мужа всех подробностей по телефону, опасаясь возможного прослушивания. Уверив старшего, что всё в полном порядке, альфы направились в главный офис семьи Чон, где их ожидал Джувон — отец Чонгука, который намеревался активно участвовать в делах. Он напрочь отказался сидеть в стороне и первым делом незамедлительно прилетел с острова, намереваясь приступить к своим обязанностям. С одной стороны, решение Джувона временно вернуть главенство над компанией было правильным — он хотел, чтобы сын свободно уладил все неприятности и прочно утвердился в кресле председателя, расширяя своё влияние и авторитет.       — Нам потребуется Хосок, — не приветствуя, а сразу переходя к делу, заговорил Джувон, как только альфы вошли в его кабинет. Его прямолинейность и решимость не оставляли никаких сомнений в важности обсуждаемого вопроса.       — Не понял, — резко отозвался Намджун, переводя обеспокоенный взгляд на нахмурившегося Чонгука. — Этот поганец…       — Попрошу выбирать слова, господин Ким. В конце концов, это мой сын, — перебил Намджуна старший альфа, голос звучал резко и угрожающе, подчёркивая его родственные связи и, конечно же, власть.       — Отец, объясни, — не собираясь выслушивать назревавшую ссору, попросил Чонгук, направляясь вглубь кабинета и наливая себе виски на два пальца, стараясь успокоить нервы, которые всё ещё находились под впечатлением от расставания с Юнги.       — Всё просто, Чонгук, — устало выдохнул Джувон, закуривая сигару, которую долгое время крутил между пальцами. — Твой брат лучше всех сможет быстро и без следов устранить ту пакость, что развелась на тёмных улицах города. Его люди, как ни кстати, лучше всего справляются с подобным, — усмехнувшись, добавил он. — И, к большому сожалению, они в основном подчиняются только ему. Это преданность, сынок.       — Но что, если Хосок вновь потеряет контроль? — возмутился Намджун, глядя сначала на Джувона, а потом и на Чонгука, который выглядел слишком расслабленным и до ужаса довольным этой ситуацией.       — Намджун, если ты беспокоишься о Юнги, то уже не стоит, — отпивая из стакана с виски, ответил Чонгук, вновь погружаясь в размышления. — Брат, может, и безумный, но он не дурак. Он не станет трогать того, кто принадлежит мне, — на этих словах в глазах Чонгука промелькнул золотой блеск, свидетельствующий о его силе и решимости защищать свои интересы.       — Ты с ним? — веско переспросил Намджун, не веря собственным ушам.       — Да. Юнги полностью признал нашу связь, и я поставил метку. Ни один альфа не захочет связываться с этим, потому что я куда опаснее брата, если тронуть то, что принадлежит мне, — уверенно произнёс Чонгук, его слова внушали решимость и гордость, словно он уже готовился к грядущим испытаниям.

* * *

      И Чонгук не соврал ни разу. Наблюдая за альфой своего сына, Намджун полностью убедился в том, что его подозрения и страхи были вполне обоснованными. Что-то тёмное и совершенно необъяснимое обитало в глубинах души Чонгука, время от времени словно показывая угрюмую поверхность, превращая альфа в настоящего монстра. Этот монстр, казалось, не заботился о человеческих жизнях, а лишь умело мстил и удовлетворял свои инстинкты, если дело касалось его интересов и поставленных целей. Он был готов переступить через всё и всех, лишь бы добиться своего.       Видя, как Чонгук решительно раздаёт приказы и сам не прочь запачкать руки в крови, временами погружаясь в бездну насилия и в то же время спокойно и отстранённо ведя переговоры, Намджун испытывал чувство облегчения, что они с Юнги всё же оказались истинными. И неясно, как бы тогда Чон поступил с его приёмным сыном в ином случае. Сердце Намджуна замирало от тревоги, потому что он сам хотел выдать Тэхёна за того монстра, что ждал своего часа в ночи. С той лёгкостью, с которой Чонгук сломал шею брыкающемуся омеге в порту, что навсегда запечатлелась в его памяти. Омега, что под пытками выдал местоположение всех ключевых фигур, воплотивших в жизнь нападения и задумывавших переворот, стал жертвой безжалостного нрава альфы. Чонгук, глядя в глаза похолодевшему от ужаса Намджуну, с беспечностью заявил, что свидетелей оставлять нельзя, словно это было совершенно очевидно и не требовало никаких разъяснений.       Ещё раз поблагодарив небеса за то, что Юнги оказался истинным для альфы, а в их природе было строго запрещено трогать святое, Намджун смог успокоиться лишь тогда, когда всё было сделано. Как и говорил Джувон, Хосок потопит хоть всю страну в крови, но в конечном итоге быстро и тихо разберётся с виновниками, не оставляя следов своих деяний. И так, сжигая кучи трупов на свалках города, где смрад и вонь поднимались по всей округе, Намджун смирился с ужасами, которые повсюду его окружали. В конце концов, он заговорил впервые не по делу, после недели ведения чуть ли не настоящей войны, когда каждый день становился испытанием на прочность для всех участников этих событий.       — Надеюсь, ты никогда не покажешь эту свою сторону Юнги, — выпуская сигаретный дым, обратился Намджун к альфе, который стоял к нему спиной, наблюдая за бушующим пожаром, казалось, создавая атмосферу безысходности и ужаса.       — Конечно нет, — не обернувшись, ответил Чонгук, прекрасно понимая, на что намекал Намджун. — Этого и ты не должен был увидеть, но так сложились обстоятельства, унёсшие нас в бездну насилия и страха.       — Обстоятельства? — недоумённо переспросил Намджун, не веря, что разговор принял такой оборот.       — Да, — Чонгук повернулся к Намджуну, его глаза светились холодным светом. — Ведь и для тебя я должен был оставаться идеальным.       Что-то в голосе Чонгука показалось Намджуну неестественным, словно это был посыл к угрозе или предупреждение на случай, если он решит разгласить тайны, о которых не следует говорить. А Ким и не собирался распространяться, будучи полностью уверенным, что Чон сдержит слово и окружит Юнги завесой идеальности, никогда не обличив свою внутренность, скрывающую настоящего демона.       Каждое движение Чонгука в этот момент излучало непередаваемую угрозу; казалось, что Хосок был опасен только в начале, но, на самом деле, Гук был куда более свирепым. Его острый ум, хитрость и способность подстраиваться под любую ситуацию вместе с безжалостностью к врагам вызывали настоящий страх. Хосок мог быть головорезом, но Чонгук был образцом истинного серого кардинала, находившимся в тени лучей своего брата, но при этом всегда готового выйти на свет и смести своих врагов наповал. Каждый шаг и каждое слово Чонгука были продуманы, а его способность манипулировать окружающими делала его поистине опасным противником.

* * *

      Устроив поздний бранч, два омеги удобно устроились на обширной террасе особняка, наслаждаясь видом на холодные просторы океана и прислушиваясь к ритмичному дыханию прибрежных волн, которые неслись к песку с нежным шёпотом. Погода хоть и оставалась прохладной, чуть улучшилась за последние несколько дней, и яркие солнечные лучи вновь порадовали зимнюю землю живописного острова Чеджу, наполняя воздух теплом и светом. Так как Юнги вежливо отказался от предложенного перекуса, сославшись на усталость и лёгкую слабость, медленно приобретённую за последние недели, а также ставший привычным дневной сон, Омм и Джин сидели вдвоём, погружённые в размышления и беседы.       Чонгук уехал больше недели назад, и хотя Юнги время от времени получал от него краткие и редкие сообщения, тоска по отсутствующему альфе не покидала его, хотя он и старался изо всех сил не показывать беспокойства и грусти. Оба старших омеги понимали переживания Юнги, потому что метка истинного могла обжигать шею при длительной разлуке, напоминая о расставании, и они знали, насколько тяжело переносить такие моменты, когда сердце тянулось к любимому, а расстояние становилось непреодолимым барьером.       — Печально, что наши дети встретились в столь неблагоприятных обстоятельствах, — прервал тишину Омм, его голос звучал с ноткой сожаления. Омега аккуратно поставил на белоснежную скатерть украшенную выполненными узорами чашку с ароматным кофе и повернулся к Джину, ожидая реакции.       — Боюсь, что при других обстоятельствах они бы просто не распознали свою истинность, — с печальным вздохом ответил Ким, его голос напоминал звук затихающей волны, и это внутреннее размышление глубоко тронуло обоих.       — Не понимаю тебя, можешь объяснить подробнее? — спросил Омм, устраиваясь удобнее, его внимательный взгляд искал любые изменения в мимике собеседника, но тот старался удерживать лицо беспристрастным и сдержанным.       — Чонгук должен был взять в мужья моего старшего сына, — произнёс Сокджин, подняв глаза и встретившись с внимательным взглядом омеги, который проницательно наблюдал за ним. — Ты ведь знал об этом, не так ли?       — Да, — кивнул Омм, сцепляя руки на коленях, его мысли были сосредоточены на этой сложной ситуации. — Тэхён — прекрасный омега, и такая судьба кажется слишком жестокой для них.       На самом деле, Омму очень нравился Тэхен. Этот красивый, грациозный и умный омега удивительно похож на него самого, и, глядя на него, Чон испытывал смешанные чувства — и восхищение, и горечь. Однако он радовался больше тому, что судьба этого прекрасного омеги всё же разлучила его с Чонгуком и на горизонте появился истинный. Зная своего сына как никто другой, Омм прекрасно понимал, что даже то, что альфа старательно скрывал, не могло ускользнуть от его внимания, и он осознавал, что Чонгук рано или поздно сломал бы Тэхёна. Именно так и произошло бы: альфа уничтожил омегу изнутри, ведь не умел любить так, как любили остальные. Истинность для его сына стала своеобразным благословением и в то же время проклятием; утратить того Чонгука, каким он был прежде, уже невозможно, и, возможно, это даже к лучшему, чтобы Тэхён никогда не подвергался той боли и страданиям, что мог бы причинить ему его собственный альфа.       Чонгук был слишком упрямым, ненавидел, когда ему указывали, и всячески сопротивлялся попыткам заставить его делать что-либо. Это так же произошло в отношении Тэхёна, когда Дживон слишком сильно давил на сына, фактически принуждая его выбрать омегу. И вот тут подвернулся старший сын семьи Ким, который, казалось, подходил по всем внешним параметрам для альфы, а также его родословная полностью устраивала Дживона. Однако чем больше Омм размышлял о том, что на самом деле происходило в душе Чонгука, тем яснее становилось, что из-за своего внутреннего волка он никогда не смог бы принять Тэхёна, и, следовательно, лишь испортил бы ему жизнь, превратив её в истинное испытание. Нельзя сказать, что Чонгук стал бы откровенно издеваться над омегой; скорее, его холодность и отстранённость довели бы Тэхёна до отчаяния, и со временем омега начал бы ощущать свою ненужность и полное одиночество. Даже при наличии детей Чонгук вряд ли смог бы принять Тэхёна, что только усугубляло бы их ситуацию. Странным образом Омм был уверен, что у Джина в жизни так же была подобная ситуация с его бывшим мужем. Ведь нормальный отец не обошёлся бы так с собственным сыном. Так, как с Юнги поступил Хван, было просто непозволительно. И хорошо, что Чонгук не оставил ему другого выбора, лишив жизни, поскольку истинные, несомненно, не могут оставаться в стороне. Это чувство рано или поздно пробудило в них прекрасные ощущения и навсегда изменило их судьбы.       Своего рода Юнги стал как формой силы, так и причиной погибели Чонгука. Амбиции этого альфы шагали далеко вперёд, словно не знающие границ, придавая ему мощь и уверенность, однако в то же время жажда власти и стремление к самоутверждению сразу же становились на первом месте, что вызывало волну врагов, недовольных и противящихся кандидатуре самого Чонгука. Эти противники, не соглашаясь с его амбициями, множились с каждым днём, и их недовольство становилось всё более явным. Тем не менее Юнги с его мягким, но стойким характером был способен смягчить нрав сына, помогая ему стать менее жестоким и более человечным в своих намерениях. Постепенно Чонгук бы начинал осознавать важность других чувств, и в будущем у него возникала возможность отойти от своей затеи покорить весь мир и сосредоточиться на более близких и значимых вещах. Теперь его центром, его опорой стал Юнги и будущий ребёнок, который обещал стать новой надеждой для их семьи.       Размышляя об этом, Омм начал задумываться о том, что, если бы на месте Юнги оказался Тэхён, то стал бы сын заступаться за него, готов был бы пойти против своего брата, чтобы защитить? Вероятность этого казалась очень маленькой. Чонгук, скорее всего, наблюдал бы за всем со стороны, оставаясь в тени, и хотя он не позволил бы ничему плохому произойти, жертвовать своей жизнью и целостностью ребят он бы, вероятно, не стал. Таким образом и пришёл к подобному выводу, как же повезло им, что на горизонте появился именно Юнги. Этот славный, добрый, открытый и невинный, а главное, сильный омега стал идеальным балансом для тьмы, которая скрывалась в его сыне, и мог вернуть его к тому состоянию, по которому Омм так сильно скучал. Его мальчик не виноват в том, что стал таким, и Омм хоть и винил себя и мужа, понимал, что они не смогли уберечь его от жестокости этого мира, оставив его рано повзрослевшим и превращённым в мужчину. Фактически в настоящего воина, который не знал пощады и жалости. Нападение на их родовое поместье в Сеуле, не забравшее жизни, однако очень болезненно сказалось на Чонгуке. Мальчик продолжал винить себя, ощущал глубокую печаль, что его не было рядом во время того страшного инцидента, хотя он и был в силу своего возраста невероятно мал, но этот опыт оставил на его душе неизгладимый след.       Омм же винил себя за то, что оказался недостаточно сильным, не сумел защитить свою семью и вскоре сбежал на Чеджу, оставляя своего сыночка на произвол судьбы, доверяя его жестокому мужу и сталкиваясь с весьма сложными переживаниями.       И всё это можно исправить, побудив Чонгука к чему-то светлому, и, в конечном счёте, именно доля на подобное испытание выпала Юнги, о чём никто не мог и предположить. Омеге, что сам не знал, на что согласился, когда покорно сдался во власть альфы. Он лишь почувствовал, что его судьба оказалась благосклонной, связав этих двоих своей истинностью, как будто сама Вселенная решила, что их пути должны пересечься.       — Тэхен действительно прекрасный омега, да, — произнёс Джин, не скрывая улыбки. — Я видел, как он любил твоего сына, и это было прекрасно. Но я сам знаю, что бывает, когда ты, подобно безумцу, пытаешься пойти против самой природы. Я лично прошёл через это, и, к сожалению, именно Юнги так же испытал на себе все тяготы подобного испытания.       Склонив голову, Джин заметил, как Омм задумался, сам, погружаясь в смутные воспоминания, которые, как волны на поверхности океана, накрывали его с головой. Юнги — его любимый сын, не был святым во всей своей красе, не таким, каким воспринимали его окружающие. Это лишь ещё раз подтверждало, что в каждом живут свои демоны и тайны. Неизвестно, кто из этих двоих был большим демоном — Чон Чонгук, альфа, что таким образом заявил права на омегу, или же Мин Юнги, омега, который умел добиться своего, но не шёл напролом, а выбирал мелкие, осторожные шаги, заставляя людей думать так, как удобно было ему. Никто не знал, кто же из них двоих потребовал от другого взаимности первым. Может, это действительно воля судьбы, которая решила сыграть с ними в такую сложную игру. Джину хотелось бы думать, что этот тандем не приведёт к глобальной катастрофе, а наоборот, раскроет в них что-то светлое, новое и удивительное.       Что альфа и омега не погрузят всё вокруг во тьму, а наоборот, подарят друг другу любовь, которая затмит их неспокойные души, наполнив их жизни светом и нежностью, искренними чувствами, которые способны преодолеть любые преграды. Эта любовь станет тем маяком, который будет вести их через самые темные времена, освещая путь и позволяя надеяться на лучшее. Каждый из них будет находить в другом опору и доверие, которые помогут справиться с прошлыми страхами и переживаниями, раздвинут границы их реальности.       Почему Джин считал, что Юнги не был святым? Всё просто: ещё в утробе, в борьбе за главенство, маленький омега почти задушил свою сестру. Крошка была полной противоположностью Юнги — альфой, обладающей красотой и силой воли. В результате Джин всё же стал счастливым папой двоих деток, но когда им исполнилось почти три года и они как раз гуляли возле утёса, произошло нечто ужасное и непоправимое, то, что омега до сих пор не мог объяснить и простить себе. Найдя на краю обрыва без сознания Юнги, Хван и Джин ощутили панику, когда не смогли обнаружить Юнджи. Малышка пропала без вести, спасатели долго и безуспешно искали её, и вскоре её тело было найдено внизу утёса. Ситуация была такая, что складывалось впечатление, что ребёнок сорвался сам, а молодые и неопытные родители просто не уследили за своим чадом и допустили эту ужасную трагедию. Однако, пока Юнги проходил реабилитацию и приходил в себя, доктор предложил ввести малыша в гипноз, надеясь, что это поможет выяснить истинные причины случившегося. То, что ребёнок рассказал им в состоянии глубокого транса, ужаснуло обоих родителей и открыло совершенно новые страницы в их понимании ситуации.       Маленький Юнги, на самом деле, намеренно столкнул сестру, потому что в тот момент думал, что не любил её, и считал, что альфа отбирает у него всё внимание; бесконечные обиды, которые он накапливал, словно ржавчина. Это стало настоящим откровением для Джина, тем удушающим фактом, после которого Хван начал отдаляться от своего ребёнка, виня его во всех грехах, несмотря на то, что Юнги не помнил об этом, как будто все их невесёлые воспоминания стёрлись из его памяти навсегда.       В дальнейшем Джину удалось разобраться с причинами подобного поведения сына, узнав о том, почему у Юнги стали повторяться провалы, что привело к тому, что они начали происходить с регулярностью, которой не должно было быть. У маленького омеги обнаружили небольшую опухоль, что и объясняло его агрессивные выпады и нестабильное эмоциональное состояние. К счастью, врачи смогли произвести необходимые медицинские вмешательства и исправить ситуацию, а после длительной операции и необычайно сложного процесса реабилитации омега вернулся к нормальной, спокойной жизни. Однако для Джина было печально осознавать, что это произошло слишком поздно, в тот самый момент, когда он уже воссоединился с Намджуном, и все эти события напоминали ему о боли утрат и трудностях, которые они пережили. После нападения Юнги на Тэхёна инцидент, оставивший шрам на скуле у старшего, остался в голове у всех, как мрачный момент в их истории. К сожалению, из-за позднего начала лечения у Юнги остались некоторые странные повадки, приступы спонтанной агрессии и периодическая апатия, которая могла затягиваться на долгие месяцы, не позволяя ему полностью расслабиться.       Когда события начали набирать обороты, Джин боялся, что после первого похищения Юнги снова впадёт в неконтролируемое состояние, в которое так легко было уйти раньше, но этого не произошло ни после второго случая, ни в дальнейшем вовсе не повторилось. Однако Ким был полон сомнений, не гнушаясь мрачных мыслей о том, что это может быть временным состоянием, хотя и с надеждой на то, что всё будет хорошо. Он знал, что наличие истинного чувства любви, а ещё родительские инстинкты способны творить настоящие чудеса даже в самых трудных обстоятельствах, когда никто не ожидал спасения.       — Как только объявят о дате свадьбы, начнём подготовку, — с улыбкой заметил Омм, глядя на Джина с надеждой, что дела пойдут на поправку и счастье наконец-то войдёт в их жизнь.       — Да, постараемся вместе, — с новой решимостью согласился Джин, уверенный, что, несмотря на все трудности, они справятся с тем, что ждало впереди, ведь их любовь способна преодолеть всевозможные преграды.