Accidentally pregnant

      Утреннее солнце пробивалось сквозь лёгкий тюль, красиво рассеиваясь, освещая спальню. Лучи словно щекотали кожу, наполняя пространство теплом и светом, создавая в комнате атмосферу спокойствия. На большой кровати, уютно завернувшись в мягкое одеяло, двое умиротворённо спали в обнимку. Альфа, погружённый в уютные сны, нежно приобнял омегу, обхватив его поперёк талии, и всю ночь прижимал хрупкое тело к перевязанной груди, словно защищая его от всего плохого.       Лёгкие объятия прошлой ночью, полные тепла и тихих возмущений, напоминали о том, как омега всё же решился перевязать вторую рану альфы. Хмурясь и дуя губы, Юнги укрывался за эмоциями, пытаясь скрыть смущение, которое разгоралось внутри ярким огнём. Он медленно снимал бинты, осторожно открывая всё больше участков подтянутого тела альфы, и при этом тихо ругался про себя, потому что в груди всё дрожало от волнения. Хотя альфа и не выказывал боли или недовольства, Юнги прекрасно знал, что было как минимум неприятно. Рана выглядела ужасно и всё ещё сочилась сукровицей, напоминая о боли, которую альфа перенёс.       С чувством максимальной нежности и аккуратно омега снял последний слой бинтов, отложив их на металлический поднос, и взял в руки ватные диски и антисептик. Его движения были уверенными, но в то же время наполненными заботой. Юнги обработал рану, дуя на неё, чтобы облегчить боль, и время от времени поднимал взгляд, пытаясь поймать глаза Чонгука, который внимательно следил за его действиями, словно это было самое занимательное зрелище в мире.       — Всё готово, — тихо прокомментировал Юнги, приклеивая квадратный послеоперационный пластырь, гордясь тем, как всё гладко прошло. — Теперь можешь принять душ.       — Спасибо, — отозвался Чонгук, его тон был полон нежности, а на губах играла улыбка. — Ты отлично потрудился.       Не удержавшись от искреннего порыва, альфа снова притянул Юнги к себе, обхватив его запястья крепкими руками в тот самый момент, когда парень, полный решимости, собирался забрать поднос и подняться с кровати.       — Что ты… — хотел возмутиться Юнги, но его слова так и не успели сорваться с губ, ведь он был притянут к крепкой груди альфы, ощущая тепло их близости и желая лишь одного — остаться в этом мгновении как можно дольше.       Тело омеги тут же расслабилось в тёплых и уютных объятиях. Он соврал бы себе, если бы сказал, что ему не по душе это ощущение. Ему очень понравилось в первый раз, хотя признавать это, в сущности, не хотелось. И дело не в том, что он капризный или вредный, просто Юнги не хотел так просто и открыто показывать альфе привязанность. Это казалось ему слишком уязвимым поступком. Страшно было думать, что для Чонгука всё это могло оказаться однодневной забавой, не имеющей глубокого смысла и серьёзности.       Хотя со стороны Юнги было довольно странно так думать. Ведь альфа, на самом деле, рисковал собственной жизнью ради него, и в этот момент сидел напротив омеги, разбитый и усталый, но старался храбриться. Юнги заметил подглазины, которые сейчас отчётливо залегли на лице Чонгука. Его щёки выглядели осунувшимися и бледными, а слегка подрагивающие руки только усиливали общее впечатление.       Складывалось такое чувство, что Чонгук не спал целую вечность, и в его состоянии это было абсолютно недопустимо. Омеге хотелось, чтобы альфа наконец смог поспать и как следует поесть. Он знал, что Джин, несомненно, приготовит великолепный ужин, который Чон просто обязан попробовать, а после этого отдохнуть и поспать до самого утра, чтобы восстановить силы.       — Ты дрожишь, — тихий и немного озабоченный голос Чонгука вывел Юнги из размышлений. — Тебе ведь не холодно? В чём дело?       Разорвав объятия, альфа приподнял голову, чтобы заглянуть омеге в глаза. Его пытливые и внимательные глаза изучали красивое лицо, что находилось напротив него, отмечая лёгкий румянец на скулах и дрожащие тёмные ресницы, которые слегка подрагивали из-под приоткрытых век.       — Тебе показалось, — тут же среагировал Юнги, отворачиваясь, чтобы попытаться скрыть то, как резко вспыхнуло его лицо от смущения и неловкости.       — Не думаю, — усмешка сама собой сорвалась с губ Чонгука, когда он встал с кровати и его крепкая фигура почти угрожающе возвысилась над хрупким омегой. — Волнуешься? — игривая интонация Чона выбила землю из-под ног Юнги, и тот резко развернулся к альфе, заглядывая ему в глаза с вызовом, как будто пытаясь показать, что не собирается уступать. Эта игра в гляделки наполнила атмосферу электричеством, и оба поняли, что ситуация напряжённая, но в то же время полна игривости и флирта, который, как будто сами того не желая, они нагнетали.       — Вот ещё, — чуть ли не пропищал омега и только сейчас осознал, как близко стоял Чонгук; его дыхание ощущалось рядом, что Юнги даже не сразу понял, как на это реагировать.       Тут же, словно спасаясь от этой еле сдерживаемой волны чувств, Юнги стремглав нырнул вниз, схватив с кровати поднос, и помчался к двери, стремясь стать хоть немного более уверенным в своих действиях. Это выглядело в глазах Чонгука забавным, как будто он наблюдал за маленьким ребёнком, который пытался вывернуть ситуацию наизнанку. В этом омеге вообще всё умиляло: его небольшой рост, хрупкая фигура, белоснежная кожа, немного округлившийся животик.       Сейчас Юнги был похож на маленького взъерошенного котёночка, а не на пылкого омегу, который когда-то стонал под ним, сосредоточившись на своих потребностях и желаниях.       Остановившись у самой двери, перехватив поднос одной рукой, Юнги положил вторую на ручку двери и обернулся, чтобы вперить в этот момент пронзающий взгляд в альфу. Встретившись со всё теми же игривыми глазами Чонгука, он хмыкнул и, в очередной раз переосмысливая происходящее, вышел из спальни, решив, что это просто игра, но в глубине души всё равно переживая.       Сердце омеги стучало, словно он только что пробежал километровый спринт на полном ходу, стараясь побить мировой рекорд. А ведь он всего лишь вышел из спальни, в которой находился Чон, того самого альфы с пьянящим ароматом, заполняющим воздух похлеще любого крепкого алкоголя, подобного которому Юнги ещё никогда не чувствовал. От чего даже хотелось возмутиться, осознав, что алкоголь в положении — это совершенно недопустимо. Но Чонгук будто специально провоцировал его, и Юнги испытывал этот странный коктейль эмоций и ощущений, от которого чувствовал себя полностью опьянённым, погружаясь в вихрь собственных противоречивых желаний.       Недолго простояв у двери спальни и отдышавшись после эмоционального напряжения, Юнги решил уйти вниз, чтобы поискать папу и одновременно избавиться от всех запачканных бинтов.       Тем временем Чонгук, находясь в прекрасном настроении, почувствовал, как омега замер за закрытой дверью. Он не спешил следовать за Юнги, потому что собственные мысли заполнили разум. Аромат сливочного мороженого стал даже более насыщенным, и Чонгук не мог не испытывать трепета, вспоминая об их близости. Обдумывая события этого дня, альфа чётко осознал, что хочет быть с этим омегой, несмотря на то, что Юнги не идеален, не похож на тех моделей и, казалось бы, не готов связать с ним свою жизнь и стать папой. Тем не менее какое-то внутреннее чувство подсказывало Чонгуку, что у них есть шанс на счастье. Отрицать их особую связь было бы глупо, ведь именно в тот момент, когда Юнги вышел из комнаты, он резко осознал, как сильно скучал по нему и как много значило это ощущение.       Когда омега ушёл, Чонгук отправился принимать душ. Тёплые струи воды приятно обнимали его тело, смывая всю усталость и накопившиеся переживания. Уставшие мышцы постепенно расслабились, позволяя ему вздохнуть немного легче и чувствовать себя комфортнее. Запрокинув голову, альфа прикрыл глаза, позволяя воде нежно бить по лицу и стекать по оголённой коже. В это мгновение он осознал, как сильно устал от всего, что происходило вокруг него. Ему казалось, будто он застрял в вечной гонке за властью в мире, полном недовольных людей и их неблагодарных требований.       Как бы ему хотелось прямо сейчас всё бросить, оставить позади эту напряжённую жизнь, просто взять Юнги в объятия и улететь на Чеджу, чтобы попробовать начать всё сначала, без лишних забот и переживаний. Чонгук уверен, что смог бы обеспечить омеге полную безопасность и окружить его заботой и комфортом, но понимал, что Юнги явно не готов к такому шагу. Это отчётливо видно даже в том, как тот дрожал, когда их руки соприкасались во время объятий, что только подтверждало его сомнения.       Вероятно, сам Чонгук был не прав, когда позволил их первой встрече пройти так, как она прошла. Он допустил ошибку, показав Юнги отстранённость и безразличие, даже не взяв номера телефона, чтобы иметь возможность продолжить общение. А во вторую встречу он, напугав омегу напором, поцеловал в машине, хотя Юнги вроде уже был в отношениях с его братом, что ещё больше запутало их сложные отношения.       История действительно стоила сюжета дорамы, и это не просто слова. Весь этот мир, в котором они оказались, полон запутанных событий, которые произошли в их первую встречу, и этот момент стал началом чего-то психоделического, что неожиданно сочетало в себе элементы боевика. Чонгук прекрасно осознавал, через какие мучения и испытания прошёл омега, ведь это был именно его, чёрт возьми, омега, который носил под сердцем их общего ребёнка, и это обстоятельство обостряло все чувства. Он не мечтал о таком повороте судьбы — не этого желало его сердце. Но, возможно, если бы они с Юнги встретились при других обстоятельствах, о которых сегодня сложно даже предположить, они могли бы никогда и не осознать всю глубину истинности и просто пройти мимо.       Чонгук и в тот день, когда их пути пересеклись, на самом деле хотел пройти мимо, не вмешиваясь в чужие дела. Однако сейчас он не испытывал ни капли сожаления о том, что не сделал этого, и даже гордился своим выбором. Он встал на защиту Юнги, спасая его от собственного брата, который слепо следовал неразумным инстинктам, и от потерявшего весь здравый рассудок горе-отца омеги, что добавляло абсурдности в происходящее. Будто сама судьба подтолкнула его к этому решению. Законы, написанные природой, сыграли свою роль, продиктовав им правила и расставив все необходимые испытания, чтобы они могли осознать истинные желания и чувства внутри.       Чонгук потянулся к полке за бутылочкой геля для душа и выдавил себе приятно пахнущее средство, впитывая знакомые ароматы, которые моментально вернули его в воспоминания. Аромат сливочного мороженого, который всегда ассоциировался с Юнги, переплетался с лёгкой ноткой спелого мандарина — с этим лёгким, но запоминающимся запахом. Похоже, что омега тоже пользовался подобным гелем, потому что альфа не мог ошибиться. И пока он наслаждался процессом мытья, ощущение, что Юнги был рядом, словно невидимая нить, не покидало его ни на мгновение.       Как же приятно осознавать, что ванная комната была приготовлена заранее к приезду альфы, словно маленькая деталь, придающая всему этому моменту особую значимость. Выйдя из душевой кабинки, Чонгук заметил на каменной поверхности раковины аккуратно сложенные новые вещи: щётку, бритву, которые словно ожидали его. Обмотав бёдра полотенцем, он подошёл к большому зеркалу над раковиной и, стерев запотевшую поверхность, взглянул в неё. Он искал в своём отражении уверенность.       Вид Чонгука не обрадовал. Некогда безупречно выбритое лицо сейчас покрылось неприятной на вид щетиной. Он решил, что пора с этим покончить, взяв станок, чтобы сбрить всю эту ненужную растительность. Водные процедуры заняли у альфа около часа, и, несмотря на то, что обычно он не любил так долго принимать душ, сегодня это было просто необходимо для восстановления сил. Вода расслабляла его, и мысли о том, что предшествовало этому моменту, постепенно унеслись прочь, остались только спокойствие и приятные ощущения.       Закончив со всеми процедурами и тщательно вытерев до конца тело, Чонгук надел мягкий махровый халат и наконец вышел из ванной в уютную обстановку комнаты. Но, как только он переступил порог, неожиданно замер на месте. На маленьком столике возле окна, придавая комнате особую атмосферу, стоял поднос с поздним ужином. От чашки с ароматным ромашковым чаем всё ещё поднимался пар, словно приглашая его насладиться напитком, а от тарелок вкусно пахло специями, которые напоминали о домашнем уюте и заботе. Но не поднос привлёк внимание альфы, хотя желудок жалобно заурчал, напоминая ему, что он не ел ничего с самого утра, и ощущение голода было довольно настойчивым.       Однако же присутствие задремавшего омеги, уютно устроившегося в глубоком кресле, расположенном рядом со столом, стало для Чонгука куда более важным и заинтересовало гораздо больше.       Юнги умиротворённо спал, как будто в этот момент был вне времени и пространства. Его розовые губы были слегка приоткрыты, а длинные ресницы подрагивали, словно омеге что-то снилось, и ему было так спокойно, что Чонгук не решался его разбудить.       И сейчас Юнги будто замерзал, он пытался обнять себя за плечи, сжавшись в кресле, чтобы сохранить хоть немного тепла.       Покачав головой, альфа, не в силах сдержать порыв, внезапно сорвал с кровати плед и аккуратно, почти бесшумно, как будто боялся разбудить Юнги, подошёл к нему, лёгким движением укрывая. Омега не проснулся, лишь слегка поморщился и пробурчал что-то нечленораздельное во сне, продолжая оставаться в уютном мире грёз. Эта невольная реакция вызвала улыбку на лице Чонгука, добавив нежности во взгляд.       В надежде на то, что омега не проснётся, альфа решил всё же немного перекусить, стараясь делать это как можно тише, умело распоряжаясь приборами. Ужин оказался невероятно вкусным, а тёплый травяной чай с добавлением ромашки приятно обволакивал изнутри, согревая ещё сильнее в этот вечер. На часах было уже за полночь, и Юнги, словно в полусне, слегка соскользнул с кресла, стараясь как можно удобнее улечься, чтобы вновь погрузиться в сладкие мечты. Глаза альфы тоже закрывались, уставшие от слишком длинного дня и постоянного недосыпа, который мучил его на протяжении всей последней недели.       Поэтому, осознав, что ему тоже нужно отдохнуть, Чонгук встал с кресла, напротив которого сидел до этого, и подошёл к Юнги, аккуратно укутав его в кокон пледа, поднял на руки и, стараясь не разбудить, уложил на кровать.       Альфа понимал, что устал тут не один, поскольку омега даже не проснулся, после того как его уложили под одеяло и легли рядом с ним. Выключив верхний свет и оставив лишь прикроватный светильник, Чон сначала сохранял дистанцию, позволяя себе наблюдать за сном Юнги. Но желание оказаться ближе, обнять омегу, становилось всё сильнее и сильнее. Не желая пугать Мина напористостью, Чонгук старательно удерживал себя в руках, чтобы не нарушать покой, и в конечном итоге задремал, подложив под голову руку, какое-то время не сводя внимательного взгляда с омеги.       — Нет… Нет, не надо, прошу вас, — тихий и дрожащий скулёж пробудил Чонгука, нарушив тишину комнаты.       Тёмные глаза альфа сразу же распахнулись, как только до его слуха донеслись жалобные похныкивания и взволнованный голос Юнги. Чонгук тут же подорвался с места, быстро сев на постели и развернувшись всем корпусом в ту сторону, откуда исходил звук, поскольку свет в комнате он, видимо, выключил чуть заранее, почти заснув. Его глаза, привыкшие к темноте, быстро различили сжавшегося в позе эмбриона омегу.       Не раздумывая ни секунды, Чонгук пододвинулся ближе к Юнги и, притянув его к себе, прижал к груди, стараясь успокоить нежным покачиванием в руках.       — Тише, маленький. Всё хорошо, ты в безопасности, — произнёс он. Его голос был хриплым и немного замедленным, как будто он всё ещё боролся со сном, но совершенно тихим, что подействовало на омегу мгновенно. Тело Юнги напряглось в сильных объятиях, словно он не мог сдержать наплывающие эмоции, но Чонгук не разомкнул объятий, лишь слегка ослабил их. Одной рукой он приподнял омегу, второй ладонью поглаживал его по плечу и вдоль руки, стараясь передать спокойствие. — Расслабься, я не причиню тебе вреда.       Но, вместо того чтобы последовать предложению альфы, Юнги резко схватил его за ворот слегка распахнувшегося халата, дёрнув на себя с неожиданной силой. От этого резкого рывка омеги Чонгук чуть перевернулся, выставив руку и оперевшись на неё, чтобы не прижать всем своим весом Юнги к кровати, тем самым проявляя осторожность в этот момент.       — Пожалуйста… — захныкал Юнги, прижимаясь носом к шее альфы, будто стараясь надёжно спрятаться от всего мира, от собственных эмоций и страхов, которые не давали ему покоя.       От подобной реакции омеги у Чонгука тело сначала обдало жаром, а затем табун мурашек пробежался вдоль позвоночника, настойчиво заставляя сердце биться быстрее, когда ладонь Юнги скользнула под полы халата, обнимая его крепкую спину. Ладонь омеги нежно соприкоснулась с загорелой кожей альфы, и он замер, осознав, что творил: его разум заполнился паникой. Испуганными глазами Мин уставился на альфу, который навис над ним, казавшейся огромной горой, от которой трудно было отвернуться. Его дыхание слегка углубилось, что не ускользнуло от внимательных глаз Чонгука.       — Пожалуйста, что? — тихо, почти еле слышно переспросил Чонгук, ощущая теплоту тела омеги под собой, как будто весь мир вокруг исчез, оставив только их двоих. Феромон Юнги нежно ласкал ноздри, от чего было абсолютно невозможно удержаться и не сократить крохотное расстояние, чтобы прямо сейчас не поцеловать ставшие желанными, приоткрытые губы, которые манили своей беззащитностью.       — Я не… — Юнги убрал руки с тела Чонгука и прикрыл ладонями лицо, будто стараясь спрятаться не только от того, что он сейчас сделал, но и от глубокого смущения, которое охватило его с головой, как будто даже мир вокруг стал слишком ярким и опасным.       И нет, это не потому, что противно. А потому, что страшно, что его могут оттолкнуть, не понять, не приласкать и что эти опасения лишь усиливались в моменты близости. Юнги хотел, чтобы Чонгук правильно понял: это был всего лишь ночной кошмар, который преследовал с того самого момента, когда ещё Хосок похитил его, и который только усилился после второго похищения. Но с Чонгуком так тепло. Уютно и хорошо, что все мысли только о нём и о том, как глубоко его тянуло к этому человеку. Юнги даже не мог представить, что так сильно будет тянуть к альфе и что его сердце, как бешеный кролик, застучит в груди от страха и восхищения одновременно. Но как сказать всё это Чонгуку, когда даже сквозь ладони омега ощущал его пристальный, словно обжигающий взгляд, который подстёгивал его внутреннюю борьбу?       — Крошка, пожалуйста, посмотри на меня, — ласково попросил альфа, слегка приподнимаясь на руках, нависая над ним полностью, словно желая защитить.       Но когда, вместо того чтобы убрать руки, Юнги протестующе закачал головой, упрямо не желая поддаваться, Чонгук с лёгкой усмешкой, полной понимания и терпения, опёрся на колени и, использовав вторую руку со всей аккуратностью, перехватил обе кисти омеги, нежно, но уверенно опуская их, чтобы не давать ему возможности сопротивляться. Испуганным взглядом с примесью глубокого желания и чувства уязвимости Юнги уставился на альфу. В темноте комнаты их близость, наполняющая воздух напряжением, создавала невероятное зрелище.       Растрёпанный, раскрасневшийся, с блестящими глазами, звенящими от эмоций, омега выглядел как воплощение самой невинности, словно ангел, который попал в мир людей и искал защиты в объятиях сильного, готового оберегать альфы.       От подобного у Чонгука перехватило дыхание, он ощутил, как сердце забилось быстрее, а в груди поднялось тепло. Отпустив не сопротивляющегося омегу, альфа, не сдерживаясь, потянулся к его лицу, убирая ниспадающие пряди, которые непослушно падали ему на лоб, нежно касаясь кожи, заправляя их ему за ухо с заботой.       — Чонгук? — прошелестел омега с надеждой слегка дрожащим голосом, словно искал в его взгляде подтверждение чему-то важному.       — Да, маленький? — не отвлекаясь от своего занятия, продолжая осторожно поправлять пряди Юнги, с любовью спросил Чонгук, его голос был полон заботы.       — Ты уйдёшь завтра? — вопрос прозвучал слишком отчаянно, с нотками грусти, которые отразились в его глазах, как искрящееся отражение звёзд на тёмной воде, и Чонгук это прекрасно слышал, переводя свои омуты, заглядывая в лисьи глаза, полные надежды.       — Да, — после короткого ответа, который стал ударом по больному месту, Юнги сразу же снова напрягся, но Чонгук, ощущая это напряжение, добавил с нежностью в голосе: — Но я вернусь, если ты позволишь. Обещаю.       И это словно стало спусковым крючком, ярким зелёным сигналом, освещающим тёмные уголки безнадёжного сознания, который ранее находился в состоянии глубокого упадка. Кислородом, так необходимым больному, страдающему от гипоксии, словно просящему о помощи. Глаза омеги, как окна в его душу, распахнулись от удивления, словно наконец-то увидел надежду, и он чуть приоткрыл губы, чтобы произнести хотя бы одно слово, но в тот же миг замер, полностью заворожённый мощью альфы. Его красота и сила словно околдовали его. Пьянящий феромон, распространившийся в воздухе, медленно достигал лёгких омеги, но не вводил его в состояние опьянения — напротив, расслаблял, мягко и ласково обволакивая его чувства, как нежные объятия.       Закусив нижнюю губу, Юнги пытался отвести взгляд, потому что присутствие альфы вызывало у него смущение и трепет. Дыхание Чонгука, тёплое и наполненное уверенностью, касалось его лица, от чего внутри горело, словно в огненном вулкане, как и в самом низу живота. И в тот момент, когда Юнги, наполняясь волнением, начал отворачивать голову, Чонгук вдруг перехватил его за подбородок, осторожно сжимая нежную кожу, поворачивая к себе, словно звёзды притягивают планеты, склоняясь ниже и застывая лишь в нескольких миллиметрах от губ омеги, словно между ними возникла невидимая преграда.       — Позволишь? — прозвучал тихий шёпот альфы, ласкающий уши Юнги, и в душе омеги нарастала буря эмоций, ведь он был готов захныкать от безысходности, потому что не имел сил сопротивляться. Конечно, он хотел сказать «да» с совершенно ясным и простым желанием, особенно находясь в такой уязвимой позиции, когда свежее дыхание Чонгука так близко касалось его губ. — Пожалуйста, ответь. Если нет, я пойму. Тебе не стоит бояться, — произнёс он, словно для успокоения, но всё равно оставляя пространство для выбора.       — Я не боюсь, — едва слышно прошептал Юнги, чувствуя, как собственное сердце стучало в унисон с его смущением. — Просто перестань это делать… — его просьба прозвучала двусмысленно, и Чонгук на мгновение задумался, стоило ли ему отстраниться и дать омеге пространство. Но стоило ему слегка приподняться, как омега тут же обнял его шею руками и притянул обратно, словно не желая его отпускать. — Поцелуй, пожалуйста, — произнёс Юнги, его голос был полон нежности и ожидания, словно он наконец-то отважился на шаг навстречу своим желаниям.       Второй раз просить не пришлось бы. Чонгук тут же склонился, захватывая губами губы Юнги. Нежно, не торопясь, он коснулся приоткрытых желанных губ омеги, как будто пробуя, изучая каждую частицу этого момента, словно спрашивая разрешения остаться рядом. Его поцелуй был не таким, как в прошлый раз; он не спешил, каждый миг был пронизан любовью. Лаская губами, осторожно обращаясь с Юнги, словно он был хрупким артефактом, Чонгук целовал его, сдерживая желание, позволяя омеге привыкнуть и почувствовать себя комфортно. В этот раз самому альфе впервые в жизни не хотелось просто брать, как раньше. Он хотел, наоборот, позволять, нежить, дарить тепло и заботу, создавая атмосферу, в которой оба могли бы быть счастливы.       Дыхание Юнги слегка сбилось, но, вместо того чтобы отступить, он лишь пытался ближе прижаться, тянул Чонгука на себя, желая почувствовать всю мощь его тела, словно хотел утонуть в нём целиком. Приоткрыв рот, Юнги позволил языку Чонгука проникнуть в тёплую глубину, в то время как звуки поцелуя заполнили тишину комнаты, создавая интимную атмосферу, в которой двое наслаждались друг другом и магнитным притяжением тел. Углубив поцелуй, они сплетались языками, целовались так долго, что вскоре в лёгких у них начало гореть, но это было прекрасное горение.       Оторвавшись от Юнги, Чонгук не спешил отдаляться, а наоборот, залюбовался видом своего омеги. Его припухшие, блестящие от слюны губы выглядели как настоящее произведение искусства, расцветая красным пионом на белоснежной коже его лица, создавая контраст между нежностью и страстью.       — Теперь я точно не уйду. Потому что ты своими просьбами и действиями прямо говоришь остаться, — нежно улыбаясь, прошептал Чонгук, покорно перекатываясь в сторону и притягивая к себе Юнги, словно желая защитить его от всего мира.       — Если бросишь меня, то…       — То я лично дам тебе в руки пистолет и позволю пристрелить, крошка, — мягко перебил Чонгук, наклонившись к Юнги и целуя его в макушку, чтобы смягчить возможные страхи омеги.       — Да какая я крошка, вон, уже как надуваться начал, — пожаловался омега, укладываясь по-хозяйски удобнее на груди альфы, заполнив уютную сцену своим мелодичным голосом. Добрый смех Чонгука только смутил Юнги, и тот, приподнявшись, стукнул кулачком альфу в здоровое плечо с лёгкой обидой. — Не смей, — обиженно прошептал Юнги и, опустившись, наклонился к альфе, целуя его сам, чтобы заткнуть Чонгука, вновь возвращая их к этому волшебному и интимному мгновению.