Accidentally pregnant

      За окном уже стемнело, когда Юнги заметил лёгкий блеск фар. Омега сидел в своей комнате; на часах было около восьми, и вскоре Эмма, экономка, должна была постучать в дверь и позвать вниз на ужин.       Каждый день в течение недели они с Джином ужинали вдвоём, дважды приезжал Намджун, и всё проходило в полной тишине. Поначалу старший омега пытался разговаривать с сыном, но Юнги будто и не слышал его, всё время находясь в размытом состоянии. Поэтому Ким набрался терпения и решил дать Юнги время. Ведь сам омега ещё не отошёл от произошедшего в квартире, а когда узнал, что случилось, пока был без сознания, так совсем пришёл в ужас.       Бедное его дитя пережило такое потрясение. И когда Намджун сообщил Джину о том, что Хван мёртв, омега даже обрадовался этой новости, потому что тот получил по заслугам. Никто не просил альфу ввязываться в паутину нелегального бизнеса тогда. И уж тем более не ждали его возвращения сейчас. Для омеги он умер ещё шестнадцать лет назад, поэтому его смерть во второй раз не тронула их, особенно после того, что он сделал. Джин сам бы не отказался пристрелить Хвана.       Получив от мужа сообщение, Джин уже знал, что к ним в дом приедет Чонгук. Омега был всей душой благодарен альфе, который спас его сына. Весь негатив, связанный со случившимся ранее, испарился. А разбираться, кто виноват, а кто нет, уже не имело смысла. Главное, что Юнги жив, все живы. Тэхён с Чимином временно за границей, и они с Юнги скоро присоединятся к ним, когда станет возможно. Омега надеялся, что они смогут начать всё с чистого листа и сосредоточиться на положении сына.       Сейчас главным для Джина было состояние Юнги. А приезд Чонгука мог разрешить проблему. Вероятно, поговорить давно уже было пора. Самое главное, чтобы Юнги не отреагировал как-то не так. В негативе. С истерикой.       Когда большой внедорожник с мощным и глухим рёвом мотора въехал на территорию, Джин ожидал, уже точно зная, кто находился внутри этого автомобиля. Намджун ещё час назад сообщил омеге, что Чонгуку, который выглядел уставшим и измождённым, необходимо хорошенько отдохнуть. Более того, было бы весьма желательно оказать ему помощь, так как ещё в машине, наблюдая за обстоятельствами, Намджун заметил, что у альфы, несмотря на все его старания, сквозь повязки, а также через ткань его рубашки, начало образовываться выразительное кровавое пятно. Видимо, от перенапряжения рана слегка открылась, и это означало, что стоило серьёзно позаботиться о смене бинтов и перевязок, ведь сам Чонгук, погружённый в свою безмятежную безалаберность, пренебрегал этой важной процедурой уже несколько дней подряд, что, конечно, было абсолютно недопустимо для его состояния.       Пока внизу что-то происходило, Юнги внимательно наблюдал за всем, что происходило во дворе. Он старался уловить каждую деталь, каждую тонкость, которые могли бы пролить свет на случившееся. Сердце омеги моментально ускорило ритм, как только он заметил знакомую фигуру, выходившую из внедорожника с характерной грацией. Это был красивый альфа, высокий и уверенный в себе, у которого на плечи был накинут пиджак, что он придерживал второй рукой, словно поддерживая больное место. Его люди находились рядом, словно тени, однако альфа уверенной и решительной рукой отмахнулся от них, отсылая в сторону, демонстрируя, что в данный момент он не нуждается в их помощи.       — Чонгук, давай скорее в дом, — суетился Джин, встречая альфу у главных дверей, позабыв снять фартук, в котором всё это время готовил на кухне.       Готовка всегда успокаивала Джина и помогала приводить мысли в порядок, позволяя ему отвлечься от беспокойства и напряжения, накопившихся за день. Поэтому, вернувшись в особняк, он фактически поселился на кухне, погружаясь в приготовление пищи, и в промежутках времени проверял, как поживает его сын наверху. А сейчас, увидев состояние Чонгука, он перепугался ещё больше. Потому что Чон и правда выглядел ужасно. Он был бледным, с глубокими чёрными кругами под глазами; его лицо сильно осунулось, словно он давно не ел и не заботился о себе. Изнеможение лежало на нём тяжёлым грузом, и это было очевидно, даже если бы Джин не знал, через что проходил этот альфа. Но больше всего его тревожило то, как Чонгук придерживал плечо. Проступавшее кровавое пятно из-под накинутой ткани пиджака выглядело в глазах Джина просто ужасно.       Можно было бы вызвать врачей, но Намджун сказал Джину, что Чон в любом случае откажется, так как с самого начала обрабатывал рану самостоятельно. Он ссылался на то, что не стоит тратить время на докторов, когда это всего лишь царапина. Царапиной он называл пулевое ранение навылет в левом плече. Повезло, что стрелявший вообще сильно промахнулся, хотя явно целился в сердце. На удивление, второе ранение, которое нанёс Чонгуку Хван, беспокоило меньше, хотя было куда опаснее. Потому что пулю пришлось вынимать и операция заняла несколько часов.       Везучий альфа, который сумел пережить невероятное количество опасностей и не был убит в перекрёстном огне, несмотря на то, что поймал две пули в критические моменты сражения. На следующий день, словно чудом восстановившись, он встал на ноги, не обращая внимания на явно тяжёлое физическое состояние, и с полной решимостью принялся за насущные дела, которые требовали его внимания. Он игнорировал боль и дискомфорт, сосредоточившись на выполнении своих задач.       Всякий раз, когда Чонгук просыпался утром, он знал, что обязан справиться и всё разрулить. Иначе всё, что он делал до этого, будет напрасным. И не только из-за того, что его империя пошатнётся, нет. Потому что омега, который носит под сердцем его дитя, будет в опасности.       — Не беспокойтесь обо мне, Джин, всё нормально, — бесстрастным тоном произнёс Чонгук, когда оказался наверху, в своей временной спальне, а Джин продолжал суетиться вокруг него.       Не хватало, чтобы ещё этот омега, после того как на него напали и сам провалялся в больнице несколько дней, перетруждался. Чонгук этого не позволит, он сам со всем справится. Ведь приехал сюда не для того, чтобы за ним ухаживали, а потому что этот дом сейчас являлся самой безопасной крепостью и тут он сможет нормально отдохнуть до завтра. А потому снова встанет и уедет. И нет, он всё ещё отрицал свои истинные мотивы. Что приехал, чтобы увидеть Юнги. Чтобы почувствовать его аромат и при лучших обстоятельствах просто поговорить.       Поговорить о том, что случилось. О том, что происходило сейчас и будет происходить. Чонгук хотел бы сказать ему, что готов защищать его всегда впредь и больше никогда не совершать оплошностей. Он был уверен, что признается в своих намерениях и терпеливо будет ждать ответа от Юнги. Важно, чтобы омега принял это, а не отвергал. Тогда это, возможно, облегчило бы задачу. Они могут не любить сейчас друг друга, но природу отрицать нельзя. А ещё нельзя позволить, чтобы их будущий ребёнок жил в мире, где родители не смогли договориться. Не смогли прийти к компромиссу.       Их малыш должен получить лучшую жизнь. И при лучшем раскладе омега, который родит его меньше, чем через полгода. Чонгук мог проклинать свою нерасторопность, несдержанность и инстинкты до умопомрачения, но изменить ничего не удастся. Сделанного не вернуть. Жизнь изменилась в тот день, когда он впервые, идя из бассейна, почувствовал сладкий аромат сливочного мороженого, которое так любил в детстве, коим его угощал папа, пока не приходил домой отец.       — Вот ещё чего удумал! В супергеройского альфу решил сыграть. Ну уж нет… Пока располагайся. А я пойду за аптечкой, скоро вернусь и помогу тебе промыть и перевязать рану, — не позволив альфе сказать ни слова, Джин вышел из его комнаты, плотно прикрыв дверь.       Лишь ухмыльнувшись энергичному омеге, Чонгук устало сел на край кровати, сбросив пиджак, который чувствовал на себе как тяжёлое бремя. Тыльной стороной ладони он потёр глаза, пытаясь прогнать остатки усталости, а пальцами зачесал отросшие волосы назад, слегка запрокидывая голову и разминая шею. Как же он устал! Всё это время в суете и постоянной активности он даже не осознавал, как сильно измотан, словно его тело было отключено от сигналов усталости. А сейчас, когда оказался в этом уютном доме, сидя на краешке кровати, он вдруг понял, что готов прямо сейчас провалиться в сон, не заботясь о делах и обязательствах, которые ждут.       В это время в спальне напротив Юнги забыл, как дышать. Омега, стоя возле двери, прислушивался ко всем звукам, которые доносились из коридора, улавливая каждый шаг, каждое движение, словно это было что-то очень важное, требующее его внимания. Он слышал даже короткий разговор своего папы с Чонгуком, который звучал в воздухе. Голос альфы показался Юнги уставшим, и в нём слышались не только нотки хрипоты, но и нечто большее — возможно, печаль или тревога, которые наполняли пространство вокруг. От этого тембра по спине Юнги пробежались мурашки, словно лёгкий электрический разряд, и это ощущение вызывало у него напряжение, заставляя сердце биться быстрее. Вслед за этим покалывало в кончиках пальцев ног и рук, словно его тело реагировало на что-то потаённое, что происходило за пределами комнаты, где он находился, и каждое новое слово, проходящее мимо, заполняло его душу беспокойством.       Уловив слабый аромат крепкого дистиллята, Юнги прикрыл глаза, прижимая к груди маленькую подушку, которую в последнее время вообще редко выпускал из рук, словно та была единственной опорой. Этот трепетный жест давал ему небольшую долю комфорта, позволяя забыть о беспокойствах, окружающих его. Краем уха он уловил разговор о том, что альфа ранен. Это случайное упоминание пробрало его до глубины души, ведь боль и страдания других всегда трогали его, даже если он пытался не показывать это на поверхности. Он услышал, как папа бормотал себе под нос что-то о глупости альф, любителях казаться сильными, даже когда истекают кровью, когда выходил из комнаты Чонгука, и это вызвало у Юнги всплеск эмоций. В этот момент он хотел бы выбежать из своей комнаты и сразу же забежать в комнату Чонгука, чтобы увидеть, что с ним происходит, и предложить свою помощь, но его хватило лишь на то, чтобы выйти в коридор и замереть у приоткрытой двери, ощущая, как сердце стучит в груди и страх сковывает его движения, делая каждую секунду ожидания невыносимо долгой.       Аромат в коридоре для Юнги казался ярче и насыщеннее, хотя оставалось ясным, что такого просто не может быть в реальности. Альфа не обладал таким мощным феромоном, который носил бы с собой постоянно, стараясь затмить им всё вокруг и не давать окружающим возможности почувствовать что-то другое. Скорее всего, из-за нестабильности гормонов чувствительность Юнги к запахам возросла в несколько раз, что делало его восприятие мира значительно ярче и насыщеннее. Ведь ещё вчера он, сидя в своей комнате, умудрился уловить запах свежей выпечки, которую только что поставили в духовку, и это произошло с другого конца огромного особняка.       Прижавшись к косяку двери и уставившись во все глаза, Юнги старался дышать через раз, чтобы не потерять контроль над собой, чтобы не поддаться искушению и не ворваться в спальню альфы. Каждый вдох давался ему с трудом, и он чувствовал, как внутри нарастало напряжение, его разум словно распадался на кусочки от волнения и неуверенности. Юнги знал, что нельзя просто так переступать черту, что за этим поступком могло последовать множество непредсказуемых последствий, и его сердце бешено колотилось в ожидании.       Вообще, как бы это выглядело со стороны? Маленький омега с безумным взглядом, переполненный эмоциями, ломится к альфе, и что потом? Ужас и смятение… Юнги и думать об этом не хотел, так как его воображение рисовало самые страшные картины возможного исхода. Но, приглядевшись к плечу Чона, он заметил кровавый след, который говорил о ранении альфы, и в этот момент омеге так сильно захотелось в тот же миг оказаться рядом с ним. Он мечтал прижаться к нему, ощутить его тепло и мягкость, как будто это могло хоть немного смягчить тревогу, переполнявшую его сердце. Нежно делиться своим теплом, наполняя атмосферу уютом и пониманием, позволяя Чону почувствовать, что он не один в своих переживаниях и что есть кто-то, готовый поддержать его.       Когда Чонгук, скинув пиджак на кровать, вытянул длинные и подтянутые ноги, разминая мышцы, находясь на краешке кровати, затем слегка откинул голову, поддерживая её одной рукой на плече, в этот момент сердце Юнги пропустило целый удар. Господи, для него было невозможно не заметить, как Чонгук казался огромным магнитом, притягивающим к себе омегу, который только и хотел оказаться рядом. Он, словно гипнотизируя, проводил ладонью по своей шее, а затем скользнул пальцами к вороту рубашки, начиная неторопливо расстёгивать, медленно, буквально по одной пуговице за раз. По мере того, как он медленно расстёгивал пуговицу за пуговицей, из-под рубашки начали выглядывать эластичные бинты, которые полностью перекрывали его загорелую кожу.       В тот самый момент, когда Чонгук неуклонно расстёгивал уже четвёртую пуговицу на рубашке, сосредоточившись на своих мыслях, Юнги вдруг услышал приближающиеся шаги, которые отчётливо направлялись в его сторону. Это заставило его вздрогнуть, и на мгновение он замер, настороженно вскинув голову. Повернувшись на звук, омега встретился с проницательным прищуром папы, который наблюдал за происходящим. В его руках был металлический поднос, на котором аккуратно размещались антисептические средства, марлевые салфетки, вата, пинцет, какая-то мазь, разнообразные виды бинтов и пластырей.       — Юнги, — тихо, почти одними губами, прошептал Джин, не понимая, чем занимался его сын. — Что ты тут…       Договорить омеге Мин не позволил, тут же приближаясь к папе и забирая у него поднос со всем необходимым, не позволяя себе передумать, скрываясь за дверью спальни, где сейчас находился альфа. Остался лишь один момент — чувствовать себя немного виноватым за то, что не дал закончить мысль. Но сейчас это не имело значения. Оказавшись посреди коридора, Джин какое-то время сверлил закрывшуюся перед его носом дверь, словно пытаясь заглянуть внутрь и понять, что там происходило. Прижав руки к груди, он нежно улыбнулся, не в силах сдержать эмоций, понимая, что, кажется, его сын только что приревновал своего альфу. И ладно бы к кому, к собственному родителю.       — Дурашка, — пошептал Джин, разворачиваясь на каблуках и спеша покинуть коридор, направляясь вниз, на кухню. — Потом я тебе, конечно, устрою, а сейчас давай-давай, так даже лучше.       От резко хлопнувшей двери и молниеносно достигнувшего аромата сливочного мороженого до чувствительного носа альфа замер. Медленно, как в замедленной съёмке, он повернул голову ко входу, и в этот момент его взгляд встретился с лисьим, загадочным взглядом омеги. Юнги, словно завороженный, стоял у самой двери, держа в руках поднос. Ему было так сложно сосредоточиться, что он, кажется, сам забыл, как дышать, его грудь поднималась и опускалась в ритме учащённого сердцебиения. Он крепко сжимал металлические края подноса, его пальцы побелели от напряжения, когда он пытался скрыть первобытный страх и неуверенность. Это было странное и одновременно пугающее чувство — оказаться лицом к лицу с тем, кто снился ему каждую ночь с тех пор, как снова увидел его после течки. Всё вокруг словно на мгновение замерло, а в воздухе витала непреодолимая магия момента.       Чонгук не торопился помогать омеге, несмотря на его явные знаки смятения и внутренней борьбы. Он замечал, как омега старался скрыть эмоции и стремился перебороть себя, что наводило на мысль о том, что ему нужно время. Чонгук решил позволить ему справиться с ситуацией самостоятельно, дать возможность сделать шаг навстречу, чтобы не спугнуть его неожиданным вмешательством. Волк в то же время притаился в ожидании, терпеливо наблюдая за тем, когда омега сможет снова спокойно дышать и осознание, что здесь нет никакой опасности, наконец наполнит его.       Такого с Юнги никогда не было. Он никого не ревновал и никого так сильно не желал одновременно, как сейчас. Никого так сильно не хотел рядом с собой и в то же время мучительно представлял, как окажется далеко-далеко от него. Переизбыток чувств и эмоций, которые накрыли его, готовы были свести с ума и заставить его потерять контроль над собой. И в тот момент, когда Чонгук уже хотел что-то сказать, внутренняя борьба в Юнги достигла предела. Омега сделал шаг навстречу, почти бегом пересёк комнату, сгорая от нетерпения и волнения, ставя поднос с левой стороны от альфы, словно стремясь сократить расстояние между ними и изменить угнетающую атмосферу, которая нависла над ними.       Волнительно и немного тревожно. Оказаться так близко, когда аромат мороженого смешивался с крепким дистиллятом, готовым слиться воедино, превращаясь в невероятно насыщенный сливочный ликёр, который кружил голову и будоражил воображение. Захватывающе и непередаваемо, когда маленький омега, с тревогой и волнением, молча приближался почти в упор. Он, собравшись с силами, положил миниатюрные ладошки на пальцы Чонгука, аккуратно убирая их в стороны, заставляя опустить по бокам. Этот жест, полный безмолвной решимости, произвёл удивительное впечатление. И вдруг, неожиданно, когда Юнги начал самостоятельно расстёгивать пуговицу за пуговицей на рубашке Чонгука, открывая взору забинтованное тело, покрытое тугими повязками.       И так хотелось коснуться этого нахмуренного омеги, ощутить нежную теплоту его кожи под пальцами. Пока тот, кусая нижнюю губу и не поднимая глаз, старательно, с явным напряжением, пытался как можно аккуратнее просунуть пуговицу через ушко, чтобы расстегнуть одежду, не задевая торса альфы. Хотелось прижать это хрупкое, уязвимое тело к себе, когда оно запаковано в шёлк пижамного костюма, словно долгоиграющая мелодия, что нежно окутывала и успокаивала. Из-под тонкой ткани, лёгкой и почти невесомой, заметен слегка округлившийся животик, который так манил мягкостью и хрупкостью, вызывая желание защищать и беречь, чтобы никто не посмел его обидеть.       Желание положить ладонь на округлый животик стало почти непреодолимым, словно невидимая нить тянула его к этому нежному и тёплому месту, вызывая тихие волнение и радость. Но в тот момент негромкое сопение отвлекло его от этих сладких размышлений, и Чонгук приподнял голову, чтобы встретиться со внимательным взглядом омеги.       — Хочешь что-то сказать? — сощурился Чон, находя забавным насупившийся вид Юнги.       — Нет… То есть… Да, — Юнги тут же залился румянцем, но взгляда не отвёл, словно завороженный.       Он стоял между слегка расставленными в стороны длинными ногами альфы, цепко обхватив руками воротник его рубашки, словно это могло удержать его на ногах. Всего секунду назад он собирался с решимостью стянуть с него эту рубашку, но внезапно замер, встречаясь взглядом с чёрной бездной глаз Чонгука, которые, казалось, лишили его возможности думать. И, чёрт возьми, бесит, что альфе, похоже, весело наблюдать за его внутренней борьбой, от чего Юнги готов вскрикнуть и выразить возмущение, но, отведя взгляд и заметив красное пятно на плече альфы, передумал и замер на месте. Омега пришёл, чтобы помочь обработать рану, и это было единственным его намерением. И нет, ни в коем случае не потому, что он хотел, чтобы альфа был рядом с ним в этот момент. Совсем нет, он не собирался поддаваться этим эмоциям. И даже выгнал собственного папу, потому что не чувствовал ни капли ревности к их вероятной близости.       — Так да или нет? — спросил Чонгук. Его голос для омеги, как патока. Сладкий, с нотками хрипоты. В самое сердце, которое билось уже под самым горлом, от чего слюна стала тягучей и было сложно её проглотить.       А Чонгук видел волнение, и оно передавалось ему тоже, как эхо, наполняя всю его сущность беспокойством и жаждой. Достаточно глубокий вырез верха шёлковой блузки пижамы так искусно открывал вид на хрупкую шею, от которой он не мог отвести глаз. Чистая, никем не тронутая. На ней под тонкой кожей, словно скрытое сокровище, видна пульсирующая артерия, а адамово яблоко прокатывалось под ней, когда омега тяжело сглотнул слюну, и это зрелище будоражило его взгляд. И что-то совсем первобытное, древнее, подавляющее готово поглотить волю Чонгука, заставляя его действовать. Потому что омега, носивший его ребёнка, без метки, без его метки, и это так неправильно, что даже зуд под самой кожей не давал покоя. Магма по венам заполняла каждую клеточку тела, заставляя сердце биться в неумолимом ритме, а мысли путались в клубящихся облаках.       Титанических усилий стоило подавить в себе желание вгрызться прямо сейчас в эту привлекательную плоть и сделать её своей навсегда, навсегда запечатлев свою метку на теле, которое завораживало и манило, как магнит. Чонгук несколько раз моргнул, словно пытаясь развеять нарастающее волнение внутри себя, и снова поднял взгляд, сталкиваясь с расширенными от испуга, полными непонимания глазами омеги, который явно не ожидал такой близости. И в этот момент ему хотелось задать вопрос, в чём же дело, чего именно он так испугался, но быстро понял причину, осознавая, что именно его жесты и близость, возможно, вызвали у Юнги такой сильный шок. Чонгук крепко обхватил талию Юнги, притянув его к себе с такой силой, что между ними почти не осталось пространства, одну руку положив на его поясницу, а второй медленно и бережно поглаживал округлый животик, который стал ещё более привлекательным под его ладонью.       — Чонгук… — дрожащий голос омеги полностью вырвал альфу из мимолётной потери контроля, и он тут же убрал руки, слыша разочарованный вздох сверху и снова поднимая голову. — Позволь мне снять с тебя рубашку… Чтобы я смог помочь…       И в это мгновение альфа, погрузившись в атмосферу происходящего, не был в состоянии сдержать нежной и трепетной улыбки. Она словно расцвела на его лице, отражая внутренние эмоции и чувства, переполняющие его сердце. Он кивнул в знак согласия и начал помогать Юнги стянуть с себя ткань дорогой рубашки, аккуратно расстёгивая при этом изящные запонки, которые с лёгким щелчком упали на пол.       — Если ты…       — Альфа, просто помолчи, — резко оборвал Юнги Чонгука, хмурясь сильнее и приступая к своей работе.       А Чонгук и не против помолчать, и даже не злился, ведь омега перед ним дрожал, и это дрожание совершенно не от холода. Он чувствовал, как напряжение в комнате нарастало сильнее, но Чонгук готов встречать это спокойно. Омега благоухал, и его феромон отчётливо окутал пространство, словно невидимая завеса, которая гипнотизировала и притягивала. Альфа вновь понял, что ему нравилось это состояние, позволяя впервые кому-то вести. Приподняв свою здоровую руку, Чон помог найти место, где крепился эластичный бинт. Ловкими пальцами омега скрутил его, поджал губы с сосредоточенным выражением и наморщил носик, проявляя искреннюю решимость.       Юнги больше не смотрел Чонгуку в глаза, стараясь не выдать свои чувства и желания. Он боялся собственной реакции, потому что готов хоть прямо сейчас упасть в объятия этого альфы, лишь бы снова почувствовать его тепло и вдыхать его аромат, который пленил и опьянял каждую клеточку его тела. От этого даже как-то стало спокойнее внутри, словно все тревоги и страхи остались позади, и лишь от предвкушения близости его тело начало реагировать, словно ожидая чуда. Если бы омеге сказали, что есть возможность перемотать назад время, вернуть в ту самую отправную точку, где их судьбы переплелись впервые, он бы, скорее всего, поступил так же, не раздумывая, ведь даже в тот момент, когда они впервые встретились, он уже ощущал тот незримый контакт, который связывал их.       Почему-то именно в этот самый момент показалось, что весь мир замер в ожидании, пока альфа сидел на краю кровати. Он упирался руками о матрас, его ладони прочно лежали на ткани, и просто пристально смотрел. Так внимательно и сосредоточенно, что щёки Юнги не перестали гореть от смущения и внутри проскользнуло желание хныкать и прятаться. Но нельзя отвлекаться — мысли о том, что сейчас нужно помочь, обработать рану и оказать поддержку, как холодный душ, заставили собраться. Сначала важно сделать всё правильно, а потом пусть весь мир летит к чертям. Эта решимость прогнала сомнения, потому что Юнги осознал, как сильно нуждался в этом человеке, в его присутствии, как никогда прежде. Он хотел быть рядом, укрываясь под его крепкой грудью, ощущая уверенность и тепло, прижимаясь к нему и утопая в этих объятиях, словно они могут спасти его от всех преград и раскрыть ему смысл спокойствия и защищённости.       — Не больно? — еле слышно спросил Юнги, когда дошёл до места самой раны, снимая эластичный бинт, оставивший отпечаток и рассекающий загорелую кожу.       И даже чёрные узоры татуировок не могли скрыть следов гематом, которые не успели рассосаться и сейчас расцветали на теле огромными бутонами. Юнги невесомо скользнул пальцами по крепким мышцам, внимательно и трепетно осматривая каждый миллиметр, ощущая под пальцами тепло и жизнь, несмотря на раны. Он хотел закричать от горя и отчаяния, ведь альфа пострадал из-за него по причине того, что Юнги был слишком слаб и не смог защититься. Как же хотелось вжаться в альфу, обнять его, прижавшись к изгибу шеи, вдохнуть знакомый запах, который даёт надежду, и убедиться, что он живой и всё ещё рядом, полон сил и готов бороться дальше, несмотря на все страдания.       — Нет, — уверенно ответил Чонгук. Он бы и не сказал, если бы было иначе. Не стал бы беспокоить эмоционально нестабильного омегу, чей взгляд блуждал по телу альфы, словно исследователь, пытающийся разгадать загадку, вызывая совсем не детские желания.       — Я знаю, что врёшь, — резко зашипел Юнги, срывая послеоперационный пластырь и понимая, что сейчас было точно больно, но Чонгук, стиснув зубы, лишь хмыкнул, кладя руки на бёдра омеги.       — Так спокойнее, — ухмыльнулся альфа, когда Юнги вздрогнул от его прикосновений.       — Хорошо, — кивнул в знак согласия, позволяя горячим ладоням скользить по упругим бёдрам, заставляя кровь воспламеняться. — Но сильно не увлекайся, потому что сейчас я буду обрабатывать твою рану, — предупредил Юнги, краснея до кончиков ушей, ведь альфа продолжал пристально смотреть и сжимать чувствительную кожу омеги.       — Как скажешь, детка, — явно играл Чон, стараясь отвлечься от пульсирующей боли в районе раны, когда Юнги прижал хорошо смоченный ватный диск к ране, чтобы промыть её.       — Не называй меня так, — надул губы омега, полностью сосредотачиваясь на ране. Он наклонился ближе, согнув колено и упираясь в матрас кровати прямо рядом с альфой, от чего тот громко выдохнул через нос, привлекая внимание Юнги. — Боль… — осёкся Мин, глядя на довольное выражение лица Чонгука. Омега опустил взгляд, замечая, в какой провокационной позе замер альфа, и захотел отодвинуться, но его перехватили сильные ладони.       — Тихо-тихо, куколка, не дёргайся, а то ты точно сделаешь мне больно, — промурлыкал Чон, стараясь не показывать широкой улыбки, когда увидел полностью растерянный взгляд Юнги.       — Я же просил не называть…       — Ты просил не называть тебя деткой, а куколкой был не против ещё при первой нашей встрече, — отшутился Чон, и несмотря на то, что Юнги возмутился и надулся, как маленький птенчик, он полностью сосредоточился на ране. Между недовольными репликами он дул на неё, осторожно заканчивая работу с промыванием и нанося заживляющую мазь тонким слоем.       — Почти всё, — неожиданно спокойно сказал Юнги, потянувшись за большим пластырем. — Осталось заклеить. Сейчас специально сделаю это водонепроницаемым пластырем, ты ведь по-любому захочешь принять душ, — захватив квадратик, показал его Чонгуку Юнги.       — Придётся то же самое сделать и со вторым ранением, — кивнул Чон, указывая на живот, на котором такой же бинт, под ним ещё одно пулевое.       Проследив за движением Чонгука, Юнги посмотрел на плотно перетянутую нижнюю часть туловища и отвёл взгляд.       — Сам справишься, — пробурчал омега, отклоняясь назад, но всё ещё находясь в захвате тёплых ладоней.       — А если я хорошо попрошу? — стараясь поймать взгляд Юнги, спросил Чон.       — Мне надо… Надо… Вот, — Юнги потянулся к испачканному в крови эластичному бинту и показал его Чонгуку, поднося прямо к глазам, от чего альфе пришлось их скосить. — Постирать бинт.       — Можно взять новый, — по инерции пожал плечами Чон и в первый раз при Юнги зашипел от резкой простреливающей боли, а омега напрягся всем телом. Сам поймал взгляд альфы и положил ладони ему на щёки, заставляя посмотреть на себя, нахмурился, прижимаясь к нему плотнее, забираясь второй коленкой на кровать между разведённых ног Чонгука.       — Глупый альфа, — обозлился Юнги, но, оказавшись зажатым между бёдер Чонгука, у которого резко сменилось выражение лица со страдальческого до довольного, поменял эмоцию на возмущение. — Эй…       — Не дёргайся, пожалуйста, — попросил Чонгук, слегка склоняясь и утыкаясь в изгиб шеи Юнги. Так, как он этого хотел, как только почувствовал сегодня омегу. Осторожно приобняв, придерживая одной рукой за талию, другой прижимая, давя между лопаток. — Позволь немного посидеть вот так.