Accidentally pregnant

      Со дня спасения Юнги прошло больше недели. Молодого омегу тогда досконально осмотрели врачи, провели все необходимые анализы и наконец, когда он пробыл полный день в больнице под наблюдением, отпустили благополучно домой. Пришедший в себя Джин, не желая оставлять сына одного в таком уязвимом состоянии, настаивал на том, чтобы его также отпустили, и в итоге выпросил разрешение вернуться в их семейный особняк за городом.       Он теперь охранялся гораздо тщательнее, чем любое национальное достояние, благодаря его внушительным размерам и значению для семьи. По всей территории, вплоть до самих стен и даже внутри дома, находилось множество охранников. Вооружённые альфы в чёрных строгих костюмах постоянно патрулировали площадь, прилегающую к поместью, сменяя друг друга три раза в сутки, что добавляло дополнительный уровень безопасности.       К большому сожалению, омегу не удалось отправить за границу, как это было изначально запланировано. Врачи, заботясь о его здоровье, строго запретили после полученного стресса совершать длительные поездки, а тем более перелёты, которые были бы для его организма слишком серьёзной нагрузкой. Всё это могло навредить не только омеге, но и малышу, что, безусловно, не устраивало ни родителей, ни врачей. В связи с этим поместье семьи Ким было превращено во временную крепость, обеспеченную охраной более надёжно, чем Лувр в Париже. Не хватало лишь для полноты картины бегающих в комнатах лазерных лучей по ночам, которые бы создавали дополнительные преграды для желающих попасть внутрь.       Но это были не все меры безопасности. По всей территории расставили специально обученных собак, которые искали даже малейшие подозрительные движения, а ночью количество охраны увеличивалось вдвое. Все эти меры принимались в свете недавних событий, когда Мин Хван, обнаглев, пересёк все дозволенные границы и многие кланы города начали активизироваться. Они возомнили, что могут тягаться с влиятельными семьями, такими как Ким и Чон, и встали с намерением вернуть себе утраченные позиции. Наиболее тревожным фактом было то, что у сомневающихся в авторитете Чона нашлись смельчаки, которые тут же попытались вторгнуться на территорию нелегального бизнеса, надеясь урвать кусок побольше из прибыли, что угрожало не только стабильности семьи, но и безопасности самого Юнги.       В отличие от Намджуна, у которого бизнес в основном держался на легальных активах и действительно все заработанные деньги были чистыми, ситуация у Чонгука обстояла совершенно иначе. Как бы он ни старался избавиться от тёмной наследственности, ему всё же не удастся полностью очиститься от последствий работы своего отца. Годы спустя подпольная империя его семьи, что грезила о мировом господстве, продолжала приносить значительную часть дохода, составляющую около сорока процентов.       Денег у Чонгука было предостаточно. Их хватило бы не только на всю его жизнь, но и на жизнь нескольких поколений. Однако оставлять на произвол судьбы построенный с трудом, потом и кровью бизнес своего отца было бы крайне безответственно. Нельзя было допустить, чтобы он остался без присмотра; в противном случае неизбежно разрастутся разнообразные вооружённые группировки. Они могут в открытую начать торговать оружием и самой низкопробной наркотой, ввозя эти опасные товары в страну огромными партиями. При этом никто не будет в состоянии отследить ни количество, ни качество поставляемой контрабанды, что могло стать настоящей катастрофой.       Регулированием поставок Чонгук занимался долгое время, но в отсутствие Хосока это занятие стало настоящим испытанием. Хосок всегда умел быстро разобраться с неугодными и эффективно наводил порядок, внушая страх своим противникам, чтобы они не осмеливались выставлять свои позиции.       Но реальность такова: Хосок находился на лечении и не мог помочь, а сам Чонгук был серьёзно ранен. Это создавало невыносимую ситуацию, в которой он вынужден был вертеться, защищая свою репутацию и жизни близких с замотанными плотными бандажами грудью и торсом.       В ту ночь, когда он приехал к Хвану, Чонгук изначально планировал убить его. Он этого хотел, но в ходе выполнения своего плана не учёл один важный момент: всё время находился под перекрёстным огнём. Пусть половина людей Мина не собиралась сдаваться и проявила явное упрямство, часть из них была уже заранее подкуплена. Когда в итоге началась перестрелка, Чонгук, увы, был ранен в плечо. Затем он увидел корчащегося Хвана: загнанный в угол альфа решил выставить себя мстителем, выхватив пистолет у одного из стоящих рядом, стреляя в Чонгука без колебаний. Тем не менее из-за полученных ранений Мин сильно промахнулся и, вместо того чтобы поразить цель в голову или грудь, попал в незащищённый торс. К сожалению, Хван не дожил до настоящего суда, потому что люди Чонгука моментально отреагировали, изрешетив на месте отца Юнги.       В голове Чонгук именно этого и хотел, но так давно работал над тем, чтобы очистить имя своей семьи. Он стремился не прикасаться к криминалу и держаться от него как можно дальше, тщательно продумывая свои шаги. И сама мысль о том, что это был всё же отец Юнги, не оставляла его в покое. Отец, который похитил собственного сына и ни разу не был с ним ласков, продолжал мучить Чонгука своими поступками. Он понимал, что это сложная ситуация: на сердце лежал груз, и отношение Юнги к нему было важным. Чонгук не хотел, чтобы омега вдруг неожиданно посмотрел на него с осуждением. А ещё одной из причин его беспокойства было то, что в операции по спасению участвовали настоящие военные, которых направили власти, и это придавало всей затее особую серьёзность и важность.       Он помнил слова Намджуна об армии. Однако речь шла не о той армии, которую можно было бы увидеть, укрытой под завесой ночи, и не о тех тысячах отморозков, готовых убить собственную мать за деньги. Ким имел в виду настоящую армию, защищающую границы, служащую день и ночь на благо своей страны. Это была важная и почётная работа, полная рисков. Не зря Чонгук стремился занять высокую должность в правительстве. Но это кресло и в самом деле стоило дорого, и путь к нему был непростым.       Совсем скоро Чонгук собирался «раскрыть» все свои основные каналы ввоза и сбыта неразрешённых товаров на территории страны. Его план был тщательно продуман и включал в себя создание видимости, что под чутким надзором нового председателя Чон Чонгука была быстро и почти без потерь обнаружена целая сеть подпольного бизнеса со складами, полными оружия и наркотических веществ. Эта информация должна была быть показана по телевизору, а известные издания с радостью писали бы об этом, создавая образ Чонгука как борца с преступностью. Но, на самом деле, этот бизнес оставался подконтрольным семье Чон. Потому что просто так нельзя оставлять такую ячейку, её непременно займут, и неизвестно, кем окажутся эти люди и что именно они будут ввозить в страну, рискуя подорвать всё то, чего Чонгук так старательно добивался.       Выглядеть с любой стороны должно благородно, так, чтобы не прикопаться ни к чему. Однако из-за раннего вмешательства властей, инициированного по просьбе самого Чонгука, часть дел пошла по незапланированному курсу и кланы восстали, открыто нападая на склады и заводы, где производилась легальная продукция. Это создало серьёзные проблемы для всех участников рынка, и напряжение нарастало с каждым днём.       — Этих тварей не пугает даже смерть, — с явным раздражением произнёс Намджун, сидя рядом с Чоном в чёрном внедорожнике. Альфа сосредоточенно рассматривал документы с отчётами, в которых была информация по водным каналам, что добавляло ещё больше стресса в их ситуацию. — Я потерял четыре судна за одну неделю, это всё…       — Если ты скажешь, что это из-за меня, — быстро прервал его Чонгук, — то ты просто пойдёшь пешком сейчас.       После произошедшего с Юнги альфы, не сговариваясь, начали объединять свои силы, чтобы противостоять угрозе. Намджун, со своей стороны, обеспечивал прикрытие Чонгуку, создавая иллюзию правильности и дополнительной силы, а также значительно усилил контроль своих путей в порту. Тем не менее это не сильно помогало, поскольку на них продолжали регулярно нападать, и даже несколько кораблей было потоплено. Ответственные были найдены и наказаны, но упорные смельчаки всё ещё оставались на свободе, хоть их и стало заметно меньше.       И пока Намджун занимался их общей репутацией и водными каналами, Чонгук за сутки пытался восстановиться после перенесённых испытаний. Однако это оказалось практически невозможным из-за его постоянных передвижений и незначительных стычек с более мелкими кланами, которые только усугубляли его и без того тяжёлое состояние. Раны, которые он получил в ходе этих столкновений, даже не начали заживать; напротив, они лишь продолжали кровоточить и причиняли ему всё больше дискомфорта, мешая сосредоточиться на важных задачах. Тем не менее, несмотря на болевые ощущения и физическую усталость, он занимался урегулированием вопроса безопасности региона и пытался организовать работу всех инстанций, несвоевременно заняв пост председателя. Чонгук находился на уровне правительства, которое целиком устраивало его методы и действия по борьбе с теми, кто был, по его мнению, неугоден, и всё это требовало от него неимоверных усилий и концентрации.       — Остынь, господин председатель, — сделав акцент на новой должности альфы, беспристрастно и сдержанно ответил на выпад Намджун. — Ты выглядишь неважно, — продолжил Ким, переводя напряжённый взгляд на бледного и нездорово выглядящего Чонгука, который словно светился бледностью на фоне остальных. — Давай так, я поеду в порт, а ты в мой особняк. Джин позаботится о тебе, и ещё… — Намджун сделал паузу, замечая, как взгляд Чонгука потемнел, словно его глаза теряли цвет, погружаясь в бездну беспокойства. — Твоему омеге не помешало бы твоё присутствие. Прекрасно знаешь, что он чувствует твоё состояние, и без тебя ему будет некомфортно, — добавил Ким, осознавая, насколько важно это для обоих.       Намджун оказался абсолютно прав. Ему было ужасно больно видеть, как скулил Юнги, корчась на заднем сиденье машины и прижимаясь к подушке, будто искал утешение в ней. Только позже, когда Ким уже осознал всю серьёзность ситуации, он узнал, что на состояние его сына повлияло ранение Чонгука, их связь была гораздо глубже, чем он думал. Каким-то образом эти двое ощущали всё происходящее друг с другом на ментальном уровне, находясь словно в одной и той же сети чувств.       Пока Намджун вёз омегу в безопасное место из леса, торопясь вернуться к особняку Мина, Юнги вдруг громко закричал и схватился за живот, и в тот момент у альфы закралось дикое беспокойство. Первым делом он подумал, что что-то произошло с ребёнком и тело сына реагировало на изменения, но когда врачи сказали, что физически тот был в порядке, как только они прибыли и увидели раненого Чонгука, всё встало на свои места. Истинность их связи раскрывалась в полной своей красе, связывая двоих крепко, будто намекала на то, что они не могут быть друг без друга.       И пусть Чонгук всё ещё отрицал свои чувства к омеге, всё же это происходило не так рьяно, как в самом начале их пути. Его природа подталкивала его к действию, а желание защитить, оберегать и быть в курсе всей жизни омеги оставалось неотъемлемой частью его тяжёлых будней, как ненасытная тяга, которая не давала ему покоя. Чонгук понимал, что в этом противоречии заключалась и его сила, и его слабость одновременно.       — Если ты хочешь что-то сказать, говори прямо, — устало выдохнул альфа, прикрыв глаза, прижимаясь к спинке сиденья, запрокинув голову на подголовник. Он чувствовал, как напряжение в его теле постепенно накапливалось, и понимал, что любое уклонение от сути разговора только усугубит ситуацию.       — Я не понимаю, в чём твоя проблема, Чон. Не учитывая тот факт, что сейчас действительно не самое лучшее время и у нас правда много дел, которые необходимо решать, они также не кажутся невыполнимыми. Рано или поздно мы всё уладим, я в этом уверен. Будь уверен и ты, что я точно сделаю всё, что в моих силах, чтобы разобраться со всем этим. Но… — Намджун тоже вздохнул, отложив на панель документы, снимая очки, как будто устав от всей этой ситуации. — Ты, чёрт возьми, сделал что-то невероятное. Собрал тысячи людей на борьбу, вдохновил их на действия и даже занял раньше времени пост председателя! Однако ведёшь себя, как неумелый сопляк, испугавшийся обязательств перед беременным омегой. Что за…       — Достаточно, — грубо прервал Чонгук старшего альфу, при этом его голос напоминал раскат грома. — Не читай мне нотаций, как будто тебе дано право учить меня жизни. То, что ты старше, никак не позволяет тебе влезать в мои отношения и вмешиваться в дела с омегой, с которым у меня есть своя связь.       — Этот омега — мой сын! — с нажимом возразил Намджун, его голос был полон эмоций.       — Ага, твой сын. Его папаша кормит червей в земле на национальном кладбище, а ты… — Чонгук приоткрыл глаза и взглянул на сведённые брови Кима, чувствуя, как ярость поднимается в нём, разжигая конфликт. — Ладно, допустим. Ты воспитал его, это не значит, что твоё вмешательство обязательно. Просто не лезь в наши отношения. Мы сами решим… Он решит, и я решу. Третье звено нам ни к чему, оно лишь запутает ситуацию ещё сильнее.       — Я не прошу играть свадьбу или какие-то другие ритуалы. Просто подумай о ребёнке, который не виноват в этой ситуации. Ваши нервы влияют на малыша, который и так пережил слишком много за последнее время, что я даже не могу представить, что происходит в его маленьком мирке сейчас. Юнги нужна поддержка, — сохраняя ровный тон голоса, объяснил Намджун, стараясь донести важность момента.       — Предлагаешь мне сейчас всё бросить и поехать к омеге, который меня и видеть-то не хочет? — по-настоящему изумился Чонгук простоте Кима, чувствуя, как накал страстей поднимается ещё сильнее.       — Не хочет? — Намджун даже повернулся всем корпусом к Чонгуку, выражение его лица свидетельствовало о том, что он не готов отступить.       На протяжении всей недели Намджун, вернувшись домой всего дважды, вновь и вновь сталкивался с печальным состоянием младшего омеги. Сын казался больше похожим на привидение или призрак самого себя, чем на живого человека. Его бледное, почти прозрачное лицо было лишено былого блеска, а безжизненные глаза смотрели в пустоту, как будто он находился за гранью реальности. Юнги выполнял лишь самые базовые функции, действуя на автомате, словно механическая кукла, управляемая чьими-то невидимыми нитями. За ужином он молчал, глядя в свою тарелку, её содержимое даже не интересовало его. Еду он запихивал в себя лишь потому, что это следовало сделать, без какого-либо желания или аппетита, как будто был заставлен выполнять эту привычную рутину.       Вечером, оставшись наедине с Джином, омега поделился своими тревогами с мужем, поведав, что Юнги погружается в глубокую апатию, сидя у окна и тупо глядя на улицу. Он выглядел так, будто ожидал кого-то, но в то же время никак не реагировал на происходящее вокруг. Хотя можно было бы списать такое поведение на пережитый стресс, казалось, что его подавленное состояние имело более глубокие корни и не могло быть объяснено только этим. Ночью, когда тишина окутывала дом, Юнги начинал бредить во сне, делая это так громко, что Джин, ощутив тревогу, не раз забегал в комнату к сыну. Каждый раз, сталкиваясь с его ночными мучениями, он видел, как тот подскакивал с дикими воплями, и на устах его всегда звучало одно имя — имя Чонгука, которое, словно заклинание, вырывалось изо рта омеги, впадая в этот бесконечный круг страдания и тоски.       Переживая за альфу, инстинктивно желая его рядом, Юнги погружался всё больше и больше в собственную пучину боли и необъяснимой тоски, словно каждый его вдох был пропитан безысходностью и невыносимым желанием. Он не мог уйти от мысли, что в его сердце зреет тоска, которую трудно объяснить и которая прочно связана с Чонгуком. Юнги был готов признать, что против природы не пойдёшь — он не в силах сопротивляться своим чувствам, и реакция на альфу была слишком яркой, чтобы отрицать то стремление, которое толкало его к мысли о том, чтобы забыться с ним хоть на мгновение.       Но в то же время страх быть отвергнутым и прогнанным вгонял Юнги в ступор, останавливая его от решения написать Чонгуку. Признаться в своих чувствах, почувствовать тот необходимый контакт, попросить его приехать, чтобы хотя бы ненадолго быть рядом и утолить свои страдания, казалось невероятной смелостью. Зная о мучениях сына, а также о том, насколько упрямыми могут быть альфа и омега, Намджун принял решение стать тем связующим звеном между ними в этой запутанной истории — даже если его не просили об этом. В противном случае, кто будет пытаться сплотить их, если не он сам? Парочка явно не собиралась делать шаги друг навстречу другу, и это раздражало, вызывало настоящий внутренний конфликт. В отличие от молодости Намджуна, когда юные сердца не боялись озвучивать свои желания и чувства, сейчас все казались зажатыми в рамках собственных страхов. Кто успел высказать своё мнение первым, тот и молодец. Ким, осознавая, насколько важен простой разговор для того, чтобы облегчить тяготы, был готов идти по головам, лишь бы вытащить их из этого душного плена.       Ведь и Чонгук выглядел никак не лучше, его состояние отражало внутренние страдания омеги. Помимо видимых ранений, его явно тяготили какие-то сторонние мысли, не имеющие отношения к его репутации и бизнесу. На совещаниях и полевых выездах взгляд альфы был отстранённым, далёким, словно он не был с ними рядом. Мысли и внутренние переживания Юнги не покидали его ума, фонили в голове Чона, добавляя и так уставшему мозгу лишней пищи для размышлений, что не приносило облегчения — только тяготило и подавляло. Это мешало мыслям о настоящем, а это было очень важно сейчас, когда необходимо было сосредоточиться и найти ответы на настоятельные вопросы.       Как и в данный момент, после заданного вопроса Намджуном Чонгук снова не ответил, а завис, уставившись в пустоту, куда-то вперёд. Казалось, он пытался решить для себя что-то, что терзало его душу, находясь в плену собственных раздумий, которые не давали ему покоя.       Глубоко вздохнув, Чонгук, пытаясь унять волнение, тут же ощутил, как напряжение постепенно покинуло его тело, уступая место лёгкому волнению. Мысли о поездке в особняк Кима и об уюте его дома стали всё более манящими. Это будет не просто отдых — это будет возможность отвлечься от повседневных забот, погрузиться в атмосферу, где его никто не будет тревожить.       Чонгук достал телефон и посмотрел на экран. Несколько непрочитанных сообщений от людей, ждущих его приказов, но среди них ни одного, на которое он действительно хотел бы ответить. Словно прочитав его мысли, Намджун наклонился немного ближе и с улыбкой предложил:       — Можем поехать прямо сейчас. Если захочешь, я позабочусь обо всём необходимом.       В глазах Намджуна Чонгук увидел искреннее желание помочь, и это придало ему уверенности. Чонгук запомнил его заботливый взгляд, который обещал безопасность, чего он так давно искал. Мысленно он выбросил все сомнения и страхи, оставляя их позади.       — Хорошо, — сказал он тихо. — Да, мне надо отдохнуть.       Согласие произнесено, и это слово начало звучать в его голове как заклинание. Он понимал, что вместе с этим решением возвратил часть надежды, успокаивая бурю внутри. И, возможно, это тот шаг, который ему был нужен — шаг к возможному исцелению, шаг к новому началу.       Пока они ждали вторую машину, чтобы разделиться, и выходили на улицу, чтобы покурить, Чонгук поймал отражение себя в окне, и его ставший смягчённым взгляд сказал о том, что он готов к встрече с омегой. Он не знал, что ждало его от этого, но с каждым мгновением он всё больше чувствовал, что эта маленькая передышка ему жизненно необходима.