Accidentally pregnant

      — Отец… — шёпотом произнёс Юнги, будто боялся этого слова.       Омега смутно помнил его. Лишь мимолётные отрывистые воспоминания о том, как тот пару раз держал его на руках. Сажал на колени в попытках утешить, когда совсем маленький Юнги падал, когда совсем нетвёрдо стоял на ногах.       Внешность отца для Юнги имела абстрактные черты. Он не раз просил в юношестве папу, чтобы тот показал фото или хотя бы рассказал о нём. Но Джин останавливался на том, что описывал общие моменты нечастых поездок или мимолётного времяпрепровождения в составе всей семьи.       А поэтому человек, который стоял сейчас в дверях квартиры, не показался бы ему знакомым, встреть его посреди улицы. И, может быть, лишь лёгкий аромат океана смог бы подсказать, что ранее Юнги где-то уже его ощущал. А поэтому можно было и объяснить инстинктивную тягу к пляжам даже зимой.       — Юнги, милый, не подходи, — так же тихо попросил Джин.       Оборонительная поза и скованный язык тела предупреждали об опасности. Юнги не понимал, что происходит. Как получилось так, что отец стоял на пороге его квартиры, если он лично не раз навещал его могилу? Вопросов, словно рой мух над фруктами в жару, было много.       — Что…       — Разве вы не рады меня видеть? — пробасил альфа, прерывая Юнги.       Лицо со шрамом исказилось в недовольной гримасе. А зловещая ухмылка не располагала ни к чему доброму. Юнги хотел подойти к Джину и ухватиться за его руку, чтобы немного успокоить, пусть и тот просто стоял на месте. Но омега не успел, потому что отец резко пересёк разделяющее расстояние между ним и Джином, схватив того за горло.       — Нет, подожди! — вскрикнул Юнги, бросаясь вперёд. Однако сильная рука альфы остановила хрупкого омегу, а предупреждающий рык и доминирующая аура заставили врасти ногами в пол.       — Папочка сказал же тебе не подходить, — вновь усмехнулся Хван, лишь на мгновение удосужив Юнги взглядом. — Ты всё ещё не стал послушным, не так ли?       Старший омега захрипел, когда хватка на его горле усилилась. Попытки отбиться или расцепить пальцы на шее не увенчались успехом, от чего глаза стали совсем стеклянными и хватало сил лишь для того, чтобы вдохнуть немного кислорода.       — Пожалуйста, отец, не надо, — запищал Юнги. Его глаза округлились, наблюдая за развернувшийся сценой. Аура Хвана была сильна, что не позволяло омеге даже пошевелиться, не боясь за собственную жизнь и жизнь малыша. — Я буду послушным, — сам не осознавая, почему, Юнги сказал подобное.       — Вот как тогда, — альфа резко перехватил старшего омегу и, ударив под колени, приложил о пол головой, от чего тот потерял сознание. — Я ждал этих слов от тебя, умный мальчик.       Наблюдая за происходящим, Юнги плакал и старался прижимать ладонь к собственному рту, чтобы не закричать во весь голос. Он понимал, что на помощь маловероятно кто-то придёт, а вот разозлить альфу, которого когда-то называл отцом, сильнее не хотелось.       — Да, только не трожь папу, — хрипло соглашался Юнги, сам не зная на что.       — Отлично, — хмыкнул Хван, переступая через лежащее тело на полу, подходя вплотную к Юнги. — Ты сейчас пойдёшь со мной и без глупостей, — альфа вцепился в хрупкую кисть омеги и дёрнул на себя так сильно, что Мин впечатался в его сильную грудь. — И никаких вопросов: зачем, почему и за что. Пришло время платить по счетам, малыш. Вы и так слишком долго жили спокойно.       — Хо… хорошо, я… но как же папа? — Юнги трясло, голос дрожал. Он заметил маленькое пятнышко крови на полу и испугался сильнее. Ведь Джин был без сознания и, кажется, поранился.       — С ним ничего не случится, если ты будешь послушным, — бросив быстрый взгляд в сторону бывшего мужа, альфа даже не изменился в лице, отмечая, что у того вытекала кровь. Он, видимо, сам поранился, когда падал, поэтому ему было плевать. — А теперь иди за мной и ни на кого не смотри. Одно слово, и вы все умрёте.

* * *

      Уют богатой гостиной. Потрескивающие поленья в камине и тёплый плед не согревали Юнги.       С момента похищения омеги прошло около восьми часов. Когда они вышли из многоквартирного дома Юнги, его тут же посадили в малоприметный старенький автомобиль. На голову надели мешок, чтобы он ничего не видел. Кроме мешка, до пункта прибытия не было больше никаких насильственных действий. Его не связывали и не пихали.       Ехали молча весь путь до огромного загородного особняка. Юнги дрожал. Внутри смешался целый коктейль эмоций. От страха до беспомощности. И снова он боялся не за себя, а за малыша внутри и папу, что остался в его квартире лежать на полу. Надежда на то, что Тэхён позвал на помощь, теплилась в нём, но тревога была сильнее.       Пальцы дрожали, и он никак не мог успокоить натянутые до предела нервы. Почему-то в этот момент вся его сущность взывала к альфе, что даже не любил его, но помощь и защита требовались именно от него. Чонгук казался надёжным, сильным и внимательным, но по-своему. Возможно, альфа не позволял себе открыто вести себя с ним ласково, но Юнги верил, что он обязательно найдёт его и выручит, как совсем недавно.       — Эй, ты, — позвал его тучный мужчина, что был с самого начала приставлен к нему в этом доме. — Хватит трястись, раздражаешь, — рычал альфа и испепелял взглядом омегу, сидя в кресле в двух шагах от него.       Лишь мимолётно смотря на него, Юнги молчал, боясь спровоцировать. Он глубоко вдохнул, стараясь унять дрожь, но это не помогло, и изо рта вырвался сдавленный вздох, который неожиданно прозвучал громко, и альфа сорвался.       Встав на ноги, он быстро пересёк расстояние, разделяющее их, и схватил Юнги за предплечье, больно сжимая его большой ладонью, от чего наверняка на тонкой коже останутся следы. Юнги вскрикнул и дёрнулся, но альфа зарычал громче и притянул маленького омегу к себе.       — А ну, быстро прекратил! — прозвучал строгий грубый голос со стороны входа.       Хван вошёл в гостиную особняка. Его лицо было уставшим и злым. Шрам давно побелел, но выглядел устрашающе на его гримасой обезображенном лице. Альфа быстро подошёл к своему помощнику, и тот сразу же отступил, выпуская Юнги из рук, от чего омега осел на пол.       Закрыв лицо руками, он заплакал, срываясь в истерику. Отчаяние и страх захватили его, и сейчас Юнги был не в состоянии больше сдерживаться.       — Ну-ну, хватит, — шершавая ладонь Хвана опустилась на голову сына. В глазах альфы не было сожаления или привязанности, лишь холодный расчёт. Однако Юнги нужен был ему в полном здравии и сейчас необходимо сохранить его рассудок, а не пугать.       Альфа часто удивлялся ещё в те времена, когда у них была полноценная семья с Джином, почему его не тянуло к собственному ребёнку. Почему он не воспринимал его, как своего, хотя знал, что Джин был ему верен. Маленький омега раздражал и мешал, будто отнимая у него мужа и ту маленькую хрупкую связь, что тонкой нитью переплетала их судьбы.       В отличие от Джина, Хван знал, что его омега должен был принадлежать вовсе не ему, а другому. Заметил это практически сразу, поэтому опередил Намджуна, первым сделав предложение. Власть, контроль, доминирование всегда опьяняли его, и это было единственным, к чему он стремился.       В то время клан Чон сильно мешал расцвету его бизнеса. Подминая под себя нужных людей и уже обзаведясь связями в самых необходимых инстанциях, клан Чон запускал щупальца даже в самые тёмные уголки подпольного бизнеса. Джувон сам был молод на тот момент, но стальная хватка и гибкий ум позволяли ему опережать всех своих конкурентов, а чрезмерная жестокость банд, что он контролировал, пугали.       Из-за такой мощи, как власть, деньги и непоколебимая репутация в пытках, Джувона и правда боялись, и оставалась лишь меленькая часть тех, кто пытался противостоять ему и ухватить свою долю от прибыльного бизнеса. Однако немногие знали, что альфа питал слабость к своей семье. Его муж и два сына становились прекрасной целью для тех, кто хотел контролировать его.       А потому Хван решил ударить по больному. Он не мог знать, что Чон опередит его и застанет врасплох, а после и попытается убить. Впрочем, ему это фактически удалось. Испытав многочисленные пытки лично от рук Джувона и после всего поставленный им же на колени в пределах пристани, Хван был не готов принять собственную смерть. И как же повезло, что самодовольный Джувон приволок с собой в тот день старшего сына.       Глаза мальчишки были широко открыты, пока в его лицо били острые капли косого дождя. Он прятался за спиной отца, пока Хвана волокли на казнь, но не смел отворачиваться, так как старший приказал наблюдать и учиться.       Сколько же грязных слов и обвинений услышал в тот день Хван, он мог бы стерпеть даже это: вогнанные под пластины ногтей иглы, разбитые тяжёлым предметом колени, многочисленные раны от острых лезвий на теле и изуродованное лицо. Но то, что Джувон вложил в на тот момент маленькую ладонь сына пистолет и приказал стрелять во врага, простить не смог.       Быть убитым мелким дитём, который ещё не умел как следует драться, было сверх унижением. На глазах десятка своих людей. На лицах которых отражалась издёвка и презрение, хотя они выглядели не лучше него. Тоже избитые до полусмерти, с израненными телами и сломленные, они смотрели на Хвана, как на грязь. Они восприняли его как предателя, будучи лидером, не сумевшим отстоять своих собственных людей.       Но…       Самонадеянность и отчаянная борьба за превосходство нарушили планы Джувона, потому что вложенный в руку собственного сына заряженный пистолет был слишком тяжёлым для хрупкого мальчишки, и пусть он выстрелил удивительно хладнокровно, сразу нажимая на спусковой крючок, хотя в тёмных глазах плескались страх и сомнение, Чонгук допустил ошибку, не стреляя в голову, а целясь Хвану в грудь.       Боль и мгновенная темнота ждали Хвана, после того как до его слуха донёсся звук выстрела. Он завалился на бок и, кажется, перестал дышать на какое-то время. А через мгновение открыл глаза в тёмном вонючем подвале с тусклым светом, оборудованным под больничную палату.       Хван позднее узнал, что Джувон, загордившись своим сыном, даже не приказал проверить жизненные показатели альфы. Его, как есть, скинули в воду и ушли, но оставшиеся преданные люди выловили его и оказали всю необходимую помощь.       Однако просто встать на ноги и поправиться было мало. Хвану пришлось затаиться надолго. Денег семьи не хватило бы даже на более-менее сносный товар даже при учёте, что он приказал забрать у них всё. Он был уверен, что Джин сильный и сам справится с трудностями, деньги ему самому были нужнее, потому что на кону стояло выживание и бушующая сладкая месть семье Чон.       Когда Джувон более-менее пришёл в себя и хотел краем глаза взглянуть на то, как жила его семья, его люди сообщили, что его омега планировал уже вскоре выйти снова замуж. Хван сорвался и чуть не выдал себя, специально приехав, чтобы убедиться лично.       Каково же было его удивление, когда счастливый Сокджин появился на пороге поместья Ким. А рядом с ним шёл Намджун, на руках которого спал сын Хвана. Он с большим трудом задержался, чтобы не пристрелить их здесь и сейчас. Здравый смысл остановил, потому что Намджун не дурак и охраны у него достаточно даже в пределах дома, чтобы прикончить любую угрозу, нависшую над его семьёй.       Холя и лелея свой план мести, Хван опустился на самое дно, где никто не брезговал самым отвратными отбросами и грязным девками. Он долго собирал людей, искал соратников, кто не меньше ненавидел семьи Чон и Ким. И когда уже настало время для последней подготовки перед прямой атакой, Хвану донесли, что его сын, что Юнги в положении и будущим папашей является не кто иной, как Чон Чонгук.       Это в корне поменяло его планы. Зачем было атаковать в лоб и залезать на территорию врага, когда можно этого самого врага выманить, захватив самое ценное, что у него есть?       И теперь, когда Юнги сидел перед ним на коленях у камина в его собственном поместье, Хван смотрел на дрожащее тело сына и понимал, что ненавидел его не зря.       Понести от ублюдка Чона — мерзко. Хван был готов своими руками вырвать ещё толком не сформированный плод, и, скорее всего, он так и сделает. Заставит страдать, но только после того, как альфы приедут за ним. Хван сначала разберётся с ними. И потом обязательно доберутся до Джувона. А напоследок оставит прекрасную игру со своим бывшим мужем и его сыночком.

* * *

      — Ты должен поесть, Тэхён, — Чимин пытался уговорить Кима уже второй час, чтобы тот хоть что-нибудь съел из принесённых им закусок.       Когда Пак узнал о случившемся от самого же Кима, он тут же бросился в названный им медицинский центр. Белее снега, Тэхён сидел на скамейке возле реанимационной и держался за голову. Он раскачивался вперёд-назад и что-то бормотал себе под нос.       Бегом Чимин ворвался в центр и быстро, будто используя звериное чутьё, нашёл своего омегу в таком положении. Тэхён даже не сразу заметил его. Он выглядел совсем беззащитным и маленьким, дрожа и обнимая себя за плечи. Намджуна нигде не было видно. И лишь когда Ким заговорил, Чимин понял, что альфы уехали на поиски Юнги.       Ужас, который испытывал Пак, было сложно объяснить. Видеть своего любимого в таком состоянии, где до нервного срыва оставался один вздох. Понимать, что Сокджин находился в реанимации и врачи пока ничего не объяснили, что с ним и почему, по сути не имея почти никаких повреждений, он не мог очнуться. И даже не представлять, где его лучший друг, который и так настрадался за свою жизнь.       Понимая, что Тэхёну гораздо тяжелее, и принимая все его чувства, Чимин просто находился с ним рядом. Подставив плечо, он молча обнимал Кима, невесомо поглаживая по спине. Но когда организм омеги начал требовать еды и его желудок заурчал, Чимин всё же оставил его на какое-то время, чтобы купить поесть.       И теперь уже битый час он уговаривал Тэхёна взять хотя бы кусочек и проглотить.       — Если ты не поешь, то свалишься в обморок, — как можно спокойнее, но с твёрдостью в голосе говорил Чимин.       — Ну и пусть. Мне плевать, — совсем ослабнув, ответил Тэхён. — Может, тогда Бог заберёт меня и оставит моих родных в покое. Они ведь не заслужили, — слёзы из глаз омеги потекли сплошным потоком. Всё его лицо было сырым и раскраснелось.       От подобной картины сердце Чимина сжималось сильнее. Он громко вздохнул и присел на лавочку рядом с Тэхёном, сгрёб его в объятия. Вечно уверенный в него омега превратился в беззащитного, сломленного горем мальчишку.       Сотрясаясь всем телом и не сдерживая рыданий, Тэхён плакал долго. Глаза жутко щипало, они раскраснелись, и даже капилляры полопались, превращая его в подобие вампира. Голос охрип от рыданий и горло саднило так, будто он кричал во весь голос.       Истерика не отступала, и в какой-то момент Чимин позвал на помощь медицинский персонал. Позволить Тэхёну убиваться так и дальше Пак не мог.       Сразу же вколов сильное успокоительное, персонал больницы переместил Тэхёна в ближайшую палату. Чимин был рядом с ним, не отходил ни на шаг, пока Ким мирно тихо спал под тяжестью своего горя и большой дозой препаратов. Невыносимо было смотреть на его побледневшее лицо из-за лёгких кругов под глазами и осунувшихся вмиг щёк.       Мечта о счастливой жизни и о том, что всё наконец начало налаживаться, рассыпалась быстрее, чем карточный домик. Потому что всегда найдутся люди, желающее причинить вред. Но то, что именно эта семья заслужила подобной участи, никак не вязалось у Чимина с её образом. Можно было лишь догадываться, что они платили за необдуманные поступки предков или за свою жизнь, живя в роскоши и достатке.       Зная, что в жизни достаётся всё не просто так, Чимин прекрасно понимал, что за этим всем наверняка стоит деятельность семей. Вопрос лишь был в том, кто конкретно перешёл дорогу не тем людям?

* * *

      — Я подключил лучших людей, чтобы проверили городские камеры. В конце концов, его увезли из самого безопасного района Сеула, тут видеослежение на каждом шагу, — сдерживая эмоции, прилагая титанические силы к этому, Чонгук пытался сохранять спокойствие. В то время как его волк выл и пытался вырваться наружу, чтобы разорвать всех виноватых.       — Чонгук, — позвал наконец Намджун, отворачиваясь от стеклянной перегородки, которая отделяла коридор и палату, в которой спал под капельницами Джин. — У тебя есть целая армия людей, подними всех и…       — Из этого пойдут серьёзные последствия…       — К чёрту, — зарычал Намджун, ударяя кулаком о стену.       — Я не договорил, дыши ровнее, — стальным голосом отозвался Чон, у которого глаза темнее ночи и челюсти сжаты, чтобы не уподобиться потерявшему контроль Намджуну. — Завтрашний рассвет окрасится в красный, но я найду и покараю всех, кто это сделал. Но будь готов к последствиям этой кровавой бани.