Accidentally pregnant

      Падая бесконечно в темноту, Юнги не ощущал своего тела. В этой мгле он продолжал видеть глаза альфы, которые были будто ещё темнее, чем самая непроглядная ночь. Время стёрлось, перестало существовать, пока омега оставался без сознания. И лишь тогда, когда в нос ударил резкий неприятный запах нашатыря, Юнги вздрогнул, резко раскрывая глаза, сразу видя перед собой взрослого, с росчерком седины в некогда чёрных волосах, мужчину.       — Прошу вас, не делайте резких движений, пожалуйста, — снимая с плеча манжету для измерения давления, доктор обратился к своему помощнику, требуя аппарат для снятия показаний сахара в крови. — Сейчас немного уколю, потерпите, — продолжал методично выполнять свою работу мужчина, перекладывая непонятные предметы и небольшие медицинские аппараты с места на место. — Ещё мы взяли у вас кровь из вены, и сейчас мои коллеги в передвижной лаборатории сделают анализ. Как вы себя сейчас чувствуете, что болит?       Моргнув несколько раз, Юнги перевёл взгляд от доктора к посеревшему от беспокойства папе. Джин, когда услышал крик Чимина из гостиной, уронил хрустальную вазу, осколки которой разлетелись по всему коридору, тут же бросаясь на шум. Когда старший омега забежал в комнату, первое, что он увидел, это стоящего в проходе Тэхёна с прижатой ко рту ладонью. Плечи омеги подрагивали, а вторая рука была сжата в кулак, от чего костяшки его пальцев побелели. Джин хотел было спросить, что случилось, но, проследив за взглядом сына, он увидел с другой стороны у второго входа в комнату его альфу, который поднимал Юнги на руки, и Чимина, что трясущимися пальцами выхватил телефон и пытался набрать на нём какой-то номер. Быстро осознав, что младший сын после прогулки упал в обморок и лишь чудом не разбил голову при падении на кафельный пол гостиной, Джин быстро пересёк расстояние, разделяющее их. Он не стал выяснять, как так получилось, скомандовал Чонгуку нести Юнги за ним, тут же подзывая Тэхёна, чтобы тот бежал к отцу и они вместе вызвали семейного врача. Конечно, Чимин успел вызвать скорую, и бригада удивила, прибыв в особняк спустя семь минут, но сразу за ними прибыл и лечащий врача семьи Ким, и они скооперировались, занявшись каждый своим делом. Обоих альф отправили вниз, чтобы они пока не мешались под ногами, Джин попросил Чимина увести Тэхёна в его спальню и успокоить, потому что старший сын семьи Ким будто впал в истерику, больше становясь бесцветным.       При первичном осмотре врач объяснил, что здоровью омеги ничего не угрожает. Потеря сознания, скорее, связывалась с тем, что он испытал сильное эмоциональное перенапряжение. Джин попросил не делать поспешных выводов, и, пока скорая отправилась помогать старшему сыну, уколов ему пару кубиков успокоительного, врач делал манипуляции пока не пришедшему в сознание Юнги. Нашатырь не сразу помог, но все остальные показатели оставались в норме, что, само собой, не могло не радовать.       — Ничего не болит, — заторможенно ответил Юнги, заглядывая за спину папы в страхе увидеть у дальней стены того, кто ему померещился в гостиной. Но ничего там не увидел, лишь плотно прикрытую дверь, в которую вошёл ещё один помощник доктора с листом бумаги.       На пока медицинские специалисты оставили Юнги и его папу в комнате и ушли, чтобы проверить показания крови, Джин сел на край кровати и обнял сына. Он наконец-то отпустил всё и начал плакать, крепче прижимая к себе ребёнка.       — Милый, ты так напугал нас, — всхлипнул Джин, осторожно гладя Юнги по спине, плечам, рукам, куда мог дотянуться.       — Папа, прости, я не…       — Я знаю, маленький. Ты не специально, всё хорошо. Я не ругаю тебя, просто я правда испугался, думал, что ты разобьёшь голову о пол, — дрожащим голосом продолжал говорить Джин. — Как хорошо, что рядом оказался твой друг и альфа Тэхёна, ребята быстро среагировали и поймали тебя. Господи, что бы было-то, если бы не они, а? — Джин зарылся носом в макушку сына, прижимая его к груди. — У тебя точно ничего не болит, милый?       — Нет, пожалуйста, не плачь, — Юнги дрожал, он понимал, что, скорее всего, упал из-за своего положения. Ему вдруг стало страшно, что если с ним что-то такое произошло, что и привело к галлюцинации и эмоциональному напряжению? Пока Джин шептал сыну слова поддержки и прижимал к себе, Юнги готовился к тому, чтобы открыть перед папой тайну. Сказать всё как есть, с одним «маленьким но». Юнги ни за что не скажет, кто отец его ребёнка. — Папа, я…       В следующее мгновение дверь в комнату открылась, и в неё вошли Чимин и всё ещё бледный Тэхён. Первый подбежал к другу, осторожно забираясь с другой стороны на кровать, а второй остался стоять за спиной папы, перебирая в руках подол своей белой, слегка уже помятой рубашки.       — Юни, нам сказали, что ты пришёл в себя, как ты? — из-за обеспокоенного голоса друга у омеги защемило в груди. Они все так сильно переживали за него, боялись, что с ним произойдёт чего-то непоправимое, а Юнги не нашёл сил рассказать правду двоим присутствующим в этой комнате, раскрыть свою тайну.       — Чим, всё хорошо, врачи сказали, что это из-за эмоционального перенапряжения, — такое, видимо, бывает при… — Юнги поджал губы, жалобно посмотрев на друга, ища в его взгляде поддержку. Чимин понял, что Юнги собирался сделать, кивнул ему, взяв за руку. Пак обещал, что при любом раскладе поддержит и защитит. Да и правильно друг сказал, не станут же они его ругать и наказывать, так что всё будет хорошо. Правда, Юнги больше чем уверен, папа из кожи вон вылезет, но узнает, кто отец его будущего внука, не для того чтобы вытрясти из него всю душу, хотя не без этого, конечно, но и для будущего ребенка. Джин очень щепетилен в вопросах здоровья, и ему нужно будет узнать, не болеет ли чем неизвестный папаша.       — Милый, при?.. Что ты хотел сказать? — папа обхватил лицо сына руками и повернул его к себе, чтобы заглянуть в глаза, от чего его собственные расширились, он будто бы всё начинал понимать, из-за чего пальцы затряслись, а рот открылся в шоке.       — Прошу прощения, — деликатно постучавшись в дверь, врач прервал семейную идиллию, сразу заходя в комнату. Он держал в руках заключение, и, кажется, всё уже знал, потому что многозначительно посмотрел Юнги. — Мы всё выяснили и… — он обратился к Мину. — Молодой человек, прежде чем я озвучу, вы хотели бы, чтобы все присутствующие в этой комнате остались, или всё же попросить их выйти? Вы достаточно взрослый, и решать вам.       Чимин встал с кровати, заметив, как изменилось выражение лица Тэхёна после слов врача. Брови у омеги надломились, а в глазах появились слёзы. Он покачнулся, но Пак быстро подошёл к нему, помогая присесть в кресле, чтобы тот точно не упал. Тэ схватил Чимина за запястье, больно его сжимая, а Пак не понимал этой реакции, потому что доктор, по сути, даже не озвучил заключение.       — Они моя семья, доктор, пусть остаются. Тем более альф среди них нет, — прикрыл глаза Юнги в страхе, боясь их открывать и смотреть в первую очередь на папу.       — Хорошо, тогда я скажу следующее, — врач ещё раз оглядел присутствующих, отмечая, что старшему сыну четы Ким, вероятно, сейчас понадобится помощь, протянул заключение Юнги и сразу же озвучил: — Мин Юнги, вы в положении, и срок составляет около полутора месяцев. Поздравляю.

* * *

      Чонгук стоял возле большого панорамного окна в кабинете Ким Намджуна и медленно цедил из стакана виски. Сам Намджун, не стесняясь своего подвешенного состояния, мерил кабинет шагами и тоже время от времени отпивал из своего стакана.       Когда Чонгук увидел на пороге гостиной Юнги, первое, что пришло ему в голову: это что, шутка такая? Ведь он из-за последних событий совсем сбился с ног и работал чуть ли не сутками. Сначала чтобы уладить ситуацию с убитым Хосоком поваром в Heaven, потом разобраться с братом, и чтобы тот не присел, убив человека при свидетелях, пришлось напрячься и упечь его в больничку на лечение. Он и так давно собирался его туда отвезти, потому что вспышки гнева у младшего Чона наблюдались всё чаще, а его игра в хорошего мальчика совсем вышла из-под контроля, что он даже умудрился под маской ангела познакомиться с омегой и вроде как вступить даже в отношения с ним. И ладно бы нашёл какого-то омегу, а именно того, кто у Чонгука засел в голове и никак не собирался оттуда вылезать.       Все дела Хосока упали на плечи Чонгука, и он выбивался из сил, позабыв даже о том, что такое сон. Пока не отловил всех крыс в компании, он работал и день, и ночь, а потом ещё и сделка века с Намджуном, которая обеспечила бы двум холдингам безбедную и относительно спокойную жизнь на ближайшие лет сто. Потому что Намджун имел связи на морских узлах, а это обеспечивало их бесперебойными поставками товара для производства из-за границы. Отец Чонгука не знал, что старший сын собирался в будущем отказаться от всей подпольной нелегальной суеты и наладить связи с легальным, обзаведясь поддержкой и дружескими отношениями с акулами бизнеса, укрепить свой собственный. Все были в плюсе, и тех средств, что приносила бы компания, хватило на обеспечение целого города. Но это в будущем, пока отец сидел при правлении, Чонгуку приходилось выполнять все его хотелки и параллельно заниматься своими. Поэтому на Юнги совсем не было времени. Охрана лишь докладывала ему, что с омегой всё в порядке, и на этом было всё. Да и чего было переживать, если Хосок пока находился на реабилитации за границей?       А сегодня, когда в очередной раз по указке отца Чонгук приехал в особняк к Кимам, он никак не ожидал увидеть Юнги под крышей их дома. Да ещё и то, что омега, заметив его, упадёт в обморок. Сюр, и только. Потому что так не бывает. Не мог один и тот же человек оказываться там же, где и Чон. При условии того, что объединяло их с Юнги ровным счётом ничего. Хотя это тоже уже становилось сомнительным, и окончательно Чонгука повергла новость, которую ему сообщил Намджун. Мин Юнги приёмный сын того самого Ким Намджуна.       Кто бы мог подумать?       Чонгук, по правде, и не копал под Юнги, не было нужды и всё того же времени. Омега выглядел самым обычным, а как оказалось, его вырастил Намджун, чей холдинг сейчас составлял основную конкуренцию бизнеса семьи Чон, плюсом именно с ними они заключили сегодня договор на много лет вперёд, собираясь сотрудничать ради общего блага двух компаний. И всё бы ничего, но ведь именно этот Мин Юнги являлся братом омеги, с которым, по плану отца Чона, они должны были в скором времени обручиться, чтобы закрепить бизнес родственными узами.       Допив из своего стакана, Чонгук был готов завыть, потому что внутренний волк рычал на него с того момента, как упал Юнги, а сам Чон не переставал раздражаться и удивляться своим собственным ощущениям. Скучал по этому омеге, походу, не только волк, но и сам Чонгук. При одном взгляде на этого кроху внутри что-то сворачивалось, а пока он поднимал его без чувств по лестнице, не мог налюбоваться его светлым личиком, а волнение ужасным отвратительным чувством накатывало всякий раз, стоило на мгновение отвести от него взгляд, осторожно ступая по ступенькам наверх. Джин, конечно же, выгнал альф из комнаты, сказал ждать внизу или пока не позовёт, так как планировал освободить омегу от лишней одежды, чтобы та не стягивала его и не мешала дышать. Чонгук понимал сейчас состояние Намджуна, он и сам был на взводе, но не смел показывать даже намёка. Так и стоял учтиво, молчаливой тенью наблюдая за хозяином дома.       — Да сколько вообще можно? — закипал Намджун, резко ставя стакан на стол.       — Врачи уже на месте, думаю, всё нормально, в противном случае господин Джин уже сообщил бы, — как можно спокойнее ответил Чонгук, понимая, что вообще не обязан был, но молчать самому становилось невыносимо.       — Ты прав, абсолютно прав, — кивнул Ким. — Просто я не понимаю, что так долго можно делать.       Альфы синхронно обернулись, когда дверь открылась и в неё вошёл слишком бледный Тэхён. Омега кивнул отцу и, сказав, что тот может подняться, что папа ждёт его там, пообещал пока остаться с Чонгуком, потому что сейчас к Юнги можно только членам семьи. Он будто специально выделил слова «членам семьи» и прошёл вглубь кабинета, встав перед столом отца, прямо напротив альфы. Намджун сразу же исчез в дверном проёме, прикрыв за собой дверь, перед этим извинившись перед гостем. А Тэхён, скрестив руки на груди, скривил лицо во время извинений отца и даже не обернулся, когда хлопнула дверь.       Глаза омеги покраснели, в них застыли слёзы, а лицо отображало глубокую печаль, обиду, смешанные боль с гневом. Букет эмоций вкупе с его внешним взъерошенными видом не говорили ровным счётом ничего Чонгуку, в целом, как и не значили. Волк хотел знать, что с омегой наверху, но Чон из последних сил сдерживал порыв спросить об этом омегу, в ответ глядя в прищуренные глаза напротив, не отводя взгляда. Чонгук ждал, когда омега скажет ему, что хотел. А то, что Тэхён собирался что-то высказать, альфа знал, потому что омега был взвинчен и, кажется, что-то сейчас для себя решал.       Вместо того чтобы начать орать, Тэхён резко оттолкнулся от столешницы, сократил расстояние между ними и, занеся руку, ударил ладонью Чонгука по щеке, вкладывая всю ярость в удар.       — Какого хрена? — тут же зарычал Чонгук, сразу же получая вторую пощёчину. — Что происходит? — перехватил вторую руку омеги альфа, сразу фиксируя их за спиной Тэхёна. — Ты смелым стал, раз в доме своих родителей, или головой ударился, глупый…       — Замолчи, — зашипел Тэхён, утыкаясь лбом в грудь Чонгука, всхлипывая.       Омега храбрился, уговаривал себя, что сможет быть стойким до конца, пока шёл в кабинет отца. Что посмотрит в глаза альфы и сможет просто выплеснуть на него всю обиду, гнев, ярость, что пытался сдержать наверху, но не смог. Не смог, потому что больно было в груди. Все его надежды, мечты о крепкой счастливой семье рассыпались в одно мгновение. Тэхён знал, что Чонгук не любит его, альфа говорил, но он надеялся, что однажды, в будущем, у них всё наладится и они смогут стать счастливее.       Омега соврал бы самому себе, если бы сказал, что на все сто процентов любил Чонгука, нет. Он знал это, понимал, что сам бежал от своего прошлого, от истинных чувств не к тому человеку, но надеялся и верил, что время лечит, и даже на мгновение поверил, что сможет всё стереть. Ведь Чонгук был красивым, сильным, самостоятельным, независимым. Тем, за кем можно было спрятаться, кто за свою семью мог стереть в порошок, обеспечить всем, о чём мечтал любой омега. Он был обходительным в самом начале, красиво любил, точнее, делал вид, водил на свидания. Но всё изменилось, когда подняли разговор о помолвке, альфу будто подменили. Чонгук стал реже появляться в жизни Тэхёна, сказал ему в лицо, что вовсе не хотел пудрить тому мозги и что всё это было лишь хорошим и удобным времяпрепровождением. Омега много плакал, пытался убедить себя в том, что это какая-то шутка.       Но когда Чонгук пришёл к нему и заявил, что их отцы намерены на союз и им, скорее всего, придётся пожениться всё равно, Тэхён окончательно понял, что для Чонгука это всё была игра. В силу своего возраста и положения наследника бизнеса, омега боялся сказать отцу о том, что не хочет выходить замуж за того, кто его ни во что не ставит. Проревев несколько недель, он дал себе установку влюбить Чонгука в себя, а после отомстить за то, что тот просто вытер о него ноги и растоптал сердце. Тэхён терпел всё, бежал к Чонгуку по первому звонку и напяливал на себя отвратительные шмотки, которые терпеть не мог, но знал, видел в разных журналах, что альфам это нравилось.       Однако что сделал Чонгук неделю назад в гостиничном комплексе? Демонстративно, пока трахал его в туалете, нагнув над раковиной, держал в руках перчатки другого омеги, подносил к лицу, не скрывая, показывая их в зеркале. Тэхён не мог поверить в то, что Чонгук вообще был способен на подобное, пока не остался один на один со своим возбуждением и потом долго рыдал, размазывая слёзы по полу. В тот день он испытал настоящее унижение. Он хотел провалиться сквозь пол и чтобы его завалило бетоном. Смотреть на себя стало противным, а ещё мысль об этих перчатках не выходила из головы. Кожаные, из лимитированной коллекции от Louis Vuitton, таких в Корее было не так и много, и он лично одни такие подарил своему брату, а ещё то, как они пахли. Сливочный аромат, с таким он знал лишь одного человека, но был уверен в его невинности, поэтому и не мог поверить и даже убедил себя, что не стоило рубить сплеча, а постепенно всё выяснить.       И то, что произошло сегодня, неожиданно сложило пазл в голове, и если сейчас он не мог спросить у брата и выяснить, что это, чёрт возьми, всё значило, то альфа был в кабинете отца один. Он залетел в помещение, постарался говорить как можно спокойнее. Тем более папа его и правда звал, потому что хотел сообщить новость, поэтому врать не пришлось. И когда они остались вдвоём, Тэхён не выдержал непонимающего взгляда чёрных глаз, не смог сдержать вырывающийся из грудины гнев, а поэтому ударил, но одного показалось мало, потому что Чонгук продолжал делать вид, что не понимает, за что, поэтому ударил второй. Альфа больно скрутил ему руки и сжал, соединяя кисти за спиной, и Тэхён не выдержал, потому что, несмотря на злость Чонгука, он продолжал проявлять полную неосведомлённость, поэтому омега расплакался, в последний раз прижимаясь к родной крепкой груди альфы.       — Первый за то, что сделал больно моему брату, а второй за то, что унизил и растоптал все мои чувства, — прохрипел Тэхён, изрядно намочив ткань рубашки альфы. Его руки отпустили, и Чонгук сделал шаг назад.       — О чём ты вообще говоришь? — нахмурился Чонгук, не понимая, при чём тут он и когда Юнги рассказал омеге об их однократной случайной связи.       — Чонгук, ты ведь меня считал с самого начала идиотом? — усмехнулся Тэхён, растирая запястья, которые успели затечь.       — Не неси чепухи. Ты знаешь, что это не так и моя нелюбовь была тебе известна. Если бы я тебя считал всего лишь хорошенькой куколкой, то не стал был тебе говорить всей правды, — нахмурился Чонгук, ожидая, когда омега немного отдышится и всё-таки расскажет, при чём тут его брат.       — Как мило с твоей стороны, — съязвил Тэхён, но, подняв взгляд на разозлённого альфу, который был готов выпустить подавляющий феромон, сразу сжался.       — Объясни нормально, — потребовал Чонгук, но смягчил голос, потому что омегу напротив него трясло и не хватало, чтобы он грохнулся в обморок тоже. — Не строй из себя дурачка, — понизив голос, прошипел альфа, от чего брови омеги надломились, кончик носа покраснел, а в уголках глаз снова скопились слёзы.       Он был готов разреветься, но храбро держался, и Чонгук это тоже прекрасно видел и был даже благодарен ему. Тэхён был необыкновенным омегой, часто храбрился и пытался казаться сильнее, чем был на самом деле. Чонгук даже начал уважать его, а унизил в туалете, потому что потерял контроль. Потому что Тэхён посмел назвать шлюхой того, за кого внутренний волк альфы был готов перегрызть глотку любому. Это была изощрённая месть, даже не изнасилование, и насилием то назвать нельзя было, ведь омега сам тёк, хотел его, просто всё получилось не так, как хотел Тэхён.       — Чонгук, ты правда не знаешь, он тебе не сказал? — глаза Тэхёна расширились, и из них хлынули слёзы. — Или не хотел говорить?       — Не сказал кто, что? — не выдержал Чонгук, нависнув над омегой, а тот резко начал смеяться, ударяя кулачками по мощной груди альфы.       — Тут не я дурак, а ты, — истерика нарастала, и Тэхён смеялся всё громче, снова утыкаясь в грудь альфы. Хрупкие плечи сотрясались, а Чонгук продолжал стоять на месте и ждать, пока омегу отпустит. Сейчас у него спрашивать что-либо было бесполезно. И так, прождав минут десять-пятнадцать, Тэхён наконец затих, подняв покрасневшее от слёз лицо на альфу, приподнялся и прошептал ему прямо в губы. — Поздравляю, Чон Чонгук, вы скоро станете отцом.