Под солнцем.Под луной

Теплая вода лилась и лилась, юрко убегая в водосток, и, сидя под ее струями, Юнги наблюдал за маленьким водоворотом уже около часа. А может даже больше — он совсем потерялся во времени. Склизкий комок из эмоций окутывал словно щупальца осьминога, вызывая странное отупение. Он не мог двигаться, не мог заставить себя выйти из ванной, чтобы встретиться взглядом с ним. …Или же с самим собой? Стыдно. Недавнее событие полностью выбило почву из-под ног, а она и так не была очень уж прочной. Тошнота сдавливала горло, сознание мутилось, но тело-предатель ощущало себя легким и расслабленным. … Хотелось содрать с себя кожу. Юнги сжал голову руками, уткнувшись носом в острые колени. Аюми так и не вернулась. Не позвонила. Звонок сначала сбрасывался, а потом и вовсе отзывался механическим голосом: абонент временно недоступен.  Отчаявшись, Юнги отправил несколько сообщений: парочку инструкций о том, как вести себя, чтобы избежать осложнений в их ситуации, и большими буквами две просьбы перезвонить по этому номеру.   Тори должен приехать в конце следующей недели, а отец по пустякам редко его беспокоил — давно смирился с нелюдимостью сына, зная, что ничего не может для него сделать. Вызвать брата раньше? И заставить тогда беспокоиться еще больше. С другой стороны, разве его смерть не сделает того же? … Господи помилуй, но если Аюми не попала в его тело, то куда-то же оно подевалось? Осталось в квартире за закрытой дверью? Все так же лежит на кровати в той же самой позе? Если это правда, то сколько у него осталось времени до того, как тело начнет умирать без дополнительной помощи? Вряд ли слишком уж много. Вялость завладела Юнги, он не мог ухватить реальность за хвост — та выскальзывала. Не давалась ни пальцам, ни чувствам. …И это долбанное тело с долбанным набором гормонов. Расплакаться? Ударить? Заорать? Или просто отрубиться на пару суток? — Ты чего здесь сидишь? — воду перекрыли, сверху опустилось пушистое полотенце, заставившее Юнги вздрогнуть. Его подхватили под локоть и помогли выбраться из душевой кабины. Заботливо растерли волосы полотенцем, а потом накинули халат. — Чай сделать? Юнги отрицательно махнул головой. Говорить вообще не хотелось, а видеть тем более. И ощущать собственнические прикосновения там, где их быть не должно. Однако, это не мешало недавно ему стонать, как последняя… — Аюми? — Чон чуть наклонился, заглядывая ему в глаза. Лучше бы он этого не делал. Все эмоции Юнги сейчас словно на ладони и прочитать их вообще не составит никакого труда. Рука, затягивающая пояс халата, замерла. Они оба замерли, уставившись друг на друга. Где-то капала вода, в отдалении слышался бормочущий телевизор, а тут, в этой шикарной ванной, выложенной золотисто-черной плиткой, влажной от воды, двое смотрели друг на друга как два противника, каждый разыгрывающий свою партию. Юнги не знал, что больше будоражило нутро: чужой взгляд или прикосновение. Возможно, если бы не произошедшее и он был бы чуть менее эмоционален, менее сконцентрирован на близости Чона и запахе его тела, который, Юнги был уверен, въестся в него до конца жизни (господи, даже если он вернется обратно, то точно не забудет), то он смог бы увидеть понимание в чужом взгляде и даже толику вопроса. Но он находился на шатком мосту между тем, чтобы рассыпаться истерикой или яростью, и пока балансировал на скрипучих, почти рассыпавшихся досках, оценивать эмоции другого человека был не в силах. Юнги хотелось разбить все вокруг, вмазать по довольному лицу, покинуть это гребанное тело лишь бы только не ощущать такого унижения. Он подался корпусом вперед, открыл рот, чтобы высказать все, и…  — Давай я тебе все-таки заварю чай, милая,— мягко сказал Чон, затягивая пояс его халата не сильно туго. — С ромашкой. Твой любимый.  … ярость сдулась. Растворилась, словно ее и не было. Юнги растерянно моргнул, а Чон аккуратно убрал волосы с его лица.  — Не задерживайся, — он поцеловал его в лоб и вышел из ванной, забрав с собой часть тех эмоций, что бурлили в теле до этого. Сжав кулаки, Юнги беспомощно посмотрел ему вслед.  *** Пухлая кружка с чаем стояла на столе, медленно выдыхая легкий пар. Свет верхний в кухне погасили, оставив лишь лампочки над вытяжкой, тем самым создав уютный полумрак. От полов шло тепло — комфорт в этом доме, видимо, любили и уважали. Интересно, кто же все-таки всем этим занимался, Чон или Аюми? Юнги подошел к столу и несколько секунд смотрел на приготовленный для него чай. Затем поднял кружку и вылил всю жидкость вперемешку с мелкими листьями в раковину. Он ненавидел ромашку. Затем налил себе воды из-под крана и залпом осушил. Прежде чем направиться в спальню, замер и прислушался, но ничего толком не услышал, лишь одинокое бормотание актеров вспарывало вечернюю тишину. Уснул уже, что ли? О, если бы это только было правдой. Однако Чон не оправдал ожиданий, он расслабленно валялся в пижаме на кровати, широко раскинув ноги, и что-то изучал в телефоне. Когда Юнги показался в дверях, чуть повернул голову и мягко взглянул на него. — Чай помог? Юнги кивнул и, обойдя кровать по дуге слева, осторожно лег на свою половину. — Спасибо, — сказал запоздало, стараясь не встречаться взглядами. Повернуться спиной? Это будет не слишком демонстративно? — Ты переодеться не хочешь? — М? — В халате будешь спать? — А. Угу. — Не удобно же. — Пойдет. — Пойдет, — зачем-то повторил Чон и добавил: — Ну, смотри сама, — он пультом выключил телевизор и щелкнул выключателем ночника — комната погрузилась в темноту. Вязкую, настораживающую. Юнги слышал, как барахталось собственное сердце в грудной клетке. Тот запах стал отчетливей, ярко напомнив крепкое тело прижимающееся сзади и, пока пальцы сжимали бедра, член скользил внутри, вышибая способность думать и правильно оценивать ситуацию. Внизу живота мгновенно стало жарко. Юнги скривился. Его теперь постоянно будет так раздваивать во время секса? Одна часть будет выть от отвращения, а вторая сладко стонать? … Надо срочно отсюда выбираться. Со стороны Чона больше не раздавалось никаких звуков, лишь едва слышное дыхание. Неужели так быстро уснул? Или только сделал вид? Юнги повернулся к нему спиной, и подложив руки под голову, уставился в темноту. Надо срочно отсюда выбираться, — мысленно повторил и закрыл глаза. *** Юнги уснул только под утро, и сон был странным, каким-то рассыпчатым, смутным. Больше похожим на калейдоскоп ничем не связанных событий. Ему опять снился заяц. Долбанная животина вроде даже что-то сказала, только вот что — он не разобрал, хотя очень старался. Разбудил его Чон, поцеловав в щеку и нежно потрепав по голове, к досаде прогнав белого гостя прочь. — Милая, пора вставать. Юнги неохотно открыл глаза, взглянул на бодрого Чона, успевшего побриться и почистить зубы — свежий запах мяты и лосьона раздражающе щекотал ноздри. Он почти уловил смысл речи ушастого— это почему-то ощущалось очень важным, но теперь, при солнечных лучах, нечего и надеяться, чтобы вспомнить. — Ммм… — промычал, пытаясь поглубже закопаться в подушку. — Опоздаешь, милая, — новый поцелуй обжег щеку. — Иди в душ, а я пока сварю кофе. Сэндвич? Яичница? Внутри просыпалось глухое недовольство. Почему нельзя просто собраться и свалить на работу? К чему все эти мерзко-сладкие нежности? За столько лет брака неужели… Явившаяся мысль полоснула, словно молния ночное небо, заставив на мгновение даже замереть. Юнги несколько по-другому взглянул на терпеливо сидящего рядом Чона, его светящиеся добротой глаза и улыбку. И кажется, прозрел. … Стоит ли копаться в этом дальше? Надо ли оно ему? — Просто кофе, — Юнги первым отвел взгляд и принял сидячее положение. Халат за ночь сбился, пояс распался и полы едва сходились, обнажая тело. Он поспешно запахнул халат обратно, пообещав себе, что найдет среди вещей самую-самую непривлекательную пижаму и будет спать только в ней. Никаких больше маек, шорт и коротких платьев. — Хорошо, не задерживайся, — пальцы коснулись волос, прошлись по голове и щеке. Спустя долгих секунд пять Чон поднялся и вышел, и только тогда Юнги смог свободно выдохнуть. Завтрак проходил по прежней схеме: Чонгук что-то изучал в телефоне, Юнги старался не кривиться с любовью сделанному кофе с молоком и кучей сахара. Сладость сводила скулы, вызывала усиленное слюноотделение и желание вылить все в мойку. Чон же медленно тянул свой американо, словно никуда не спешил. Неужели у них в компании лояльно относятся к опозданиям? Кстати, о компании. Юнги бы тоже не мешало пробить адрес своего офиса и посмотреть сколько туда добираться. Предстоящий рабочий день хоть и напрягал, но не настолько сильно, как находиться один на один с мужем. Он будет даже больше рад тому же секретарю Ма, чем Чону Чонгуку. — Я сегодня вновь задержусь, — сказал Чон, что-то озабоченно рассматривая в телефоне. — Ммм, — изрек Юнги. — Финальна часть контракта с китайцами, я надеюсь. И зачем, скажи мне, тащить всех в бар? Что за дурацкие традиции? Юнги равнодушно пожал плечами. При сложившихся обстоятельствах его мало интересовали китайцы и их культура. Хотя, мелькнула мысль, Чон опять примет на грудь и станет любвеобильным, а второго раунда Юнги без моральных потерь не переживет. — Не пей много, — сказал, максимально добавив в голос заботы. Ведь должна же жена заботиться о муже? Чон ничего не ответил, даже не бросил никакую шутку.Разлившуюся за столом тишину Юнги осознал не сразу. Она была странной, тягуче вдумчивой. Лишь ощутив ее липкие касания, он взглянул на Чона. И тут же натолкнулся на недоуменный взгляд. Чашка с кофе так и замерла возле губ, правая бровь чуть выгнулась. Что? Не положено такое говорить? Или Чон не пьет? Юнги напряг память, пытаясь вспомнить университетские годы. Пьянствовал ли тогда Чон? Или нет? Разве популярные парни не должны быть популярны во всем? К досаде, в голове ничего так и не всплыло, впрочем, их жизни пересекались редко, в основном идя по своим параллелям. А вчера? Был ли запах алкоголя? Пауза затягивалась, Юнги уставился на свою чашку с кофе, не совсем понимая чужую реакцию. — Хорошо, милая, — наконец сказал Чон задумчиво, — раз ты просишь, то не буду. *** Она уволилась. Юнги все еще растерянно и неверяще смотрел на бывшую коллегу Аюми, которая перехватила его прямо возле входа в офис. На самом-то деле, хорошо, что перехватила, иначе он ощущал бы себя глупее некуда, появившись на работе при полном параде. Оказалось, что вчера был последний день отработки, на который Аюми не пришла. Никто бы, возможно, ничего не заметил, но в бухгалтерии потребовалась ее подпись, вот тогда все обнаружили отсутствие Чон Аюми на рабочем месте. — Нашла уже что-то стоящее? — девица с круглым лицом и в черепаховых очках вытащила из кармана пиджака пачку сигарет и закурила. — Ты правильно сделала, что ушла, на кой вообще торчала на побегушках, имея такое образование, ума не приложу. И босс тобой пользовался за мизерную зарплату. Так что? Нашла что-то стоящее? — повторила она, стряхнув пепел. — Ммм… Пока наслаждаюсь отдыхом, — неопределённо отозвался Юнги. — Ты сегодня какая-то странная. Макияж, что ли, другой… А нет, ты вообще без него. Впрочем, с твоей внешностью можно и не краситься. Что правда, то правда. Природа щедро наградила жену Чона. Что фигурой, что лицом. А со всеми этими кисточками Юнги даже не стал разбираться. Единственное, что смог сделать, так это нанести тональный крем на черные круги под глазами да маленький прыщ возле брови. — Как все? — перевел тему Юнги. — Ой, позлословили, что ты залетела и успокоились. Но ты ведь не залетела? — коллега— ее имени Юнги, к сожалению, так и не узнал— внимательно осмотрела плоский живот Аюми. — Хотя, если первые недели, оно вряд ли видно. Что? Залетела? Аюми Чон забеременела? Мир на секунду пошатнулся, а лицо стало белым, словно чистое полотно для картины. Нет, пожалуйста, только не это. — Эй, ты чего? — забеспокоилась девица, отбрасывая бычок и подхватывая Аюми под локоть. — Даже если и так, ты уже давно замужем, так что какие проблемы? Чон не хочет ребенка? Или… он не его? — Нет, — слабо покачал головой Юнги, реальность все еще плыла вокруг. — Глупостей не говори. Я не… Я не беременна. Но тест надо будет купить по пути домой. А лучше два. Он где-то слышал, что один может давать сбой. — Ну ладно, если так, — бывшая коллега с сомнением посмотрела на ее лицо. — Ты же знаешь, я не из тех, кто будет болтать. Но ты всегда такая скрытная, что и не разберешь. — Тебе бы я рассказала, — через силу улыбнулся Юнги. Дико хотелось пить. И домой. В груди стало тесно. Коллега же оказалась очень польщенной его словами и еще минут десять трепалась о тех, кого знала Аюми, но не знал Юнги. Чон Аджэ из отдела маркетинга улетел на Мальдивы с любовницей; Сук Джувон недавно рассталась с парнем, потому что оказалось тот заядлый игрок и едва не заложил их машину; Ма Джури уволили по причине воровства из кассы. От такой обильной, никому не нужной информации у Юнги разболелась голова. — Представляешь, та серая мышь, строившая из себя полную невинность, уже полгода таскала в карман деньги. Кто бы мог подумать? Я бы вот не в жизнь. А ты? — Угу. — Ох, — девица взглянула на наручные часы. — Мне уже пора, а то впаяют опоздание. Все, бывай, будем на связи, — она поправила сумку и помчалась к центральному входу. Конечно, они будут на связи. Имени только ее Юнги так и не узнал. *** Тест он нашел в ближайшем комбини. Вообще их было несколько, Юнги и подумать не мог, что существовало такое количество дурацких тестов. С емкостью. Без емкости. Полоски. Планшеты. Какая, нахрен, разница, если нужен только результат? Желательно правдивый. В итоге, так и не определившись, он просто сгреб несколько и пошел к кассе. И даже не испытывал неловкости, протягивая товар кассиру. Лишь ощущал, как под мышками стало мокро, да ладони вспотели. В ушах все еще звенело, поэтому звуки долетали нечетко. Пришлось очень напрячь слух, чтобы понять, что говорил парень Юнсок по ту сторону прилавка. — С вас пятнадцать тысяч вон. Юнги молча достал из сумки карту Чон Аюми и приложил к терминалу. Дождался, когда пройдет оплата, свалил все в нутро сумки и, не попрощавшись, на негнущихся ногах направился к выходу. Через распахнутую куртку холодный ветер сжал шею, проник сквозь тонкую ткань блузки в самую грудь и заморозил там все до кристаллов льда. Казалось, внутренности звенят при каждом шаге, Юнги даже слышалось, что они издают определенный мотив: ты неудачник. Ты неудачник. Ты-не-у-дач-ник. Он действительно окажется неудачником, если тело Аюми и впрямь беременно, а сама хозяйка свалила непонятно куда. Пот выступил и на лбу. Нет, такими темпами он долго не протянет. Надо срочно найти ближайшую кафешку. Взгляд то ли раненного оленя, то ли умирающей птицы заметался по улице, пока не успел заметить знакомый значок общеизвестного бренда кофе. Не раздумывая, Юнги устремился туда. Резко распахнул дверь, не глянув на персонал и никому вежливо не кивнув, он пролетел мимо столиков, искусственной пальмы, свернул за угол и оказался возле туалета. Ноги поднесли к двери с мужским знаком, а рука уже почти схватилась за ручку, как включились мозги. Не туда, Юнги, тебе теперь долго не туда, судя по всему. Он круто взял влево, почти ворвавшись в женский туалет. Распахнул ближайшую пустующую кабинку и влетел внутрь. Дрожащими руками задрал юбку, стянул колготки вместе с трусами и уселся на унитаз. Достал тест, внимательно изучил инструкцию на упаковке и только затем разодрал ее. Ему попался тот, что без емкости. Пришлось изгибаться, просовывая руку внутрь. Время, пока струя текла на один конец теста, замедлилось до ста сорока кадров в секунду. А ожидание полосок на экране заставило волосы на затылке встать дыбом. Ледяное сердце со звоном билось о ледяные ребра: стук-дзвоньк, стук-дзвоньк… Пока совсем не встало. Взглянув на результат, Юнги весь разом обмяк и почувствовал, как медленно тает лед внутри. Одна полоска. Господибожеймой как ему повезло. Но на всякий случай он проверил на всех тестах. Везде и одно и то же: отрицательный. Юнги едва не заплакал от счастья. Шмыгнул носом, вытер рукавом куртки выступившие слезы и только затем поднялся. Вновь натянул трусы с неудобными колготками, поправил юбку, блузку. В этот раз пронесло, однако, не стоило забывать о защите. Быть может, Аюми на таблетках? Надо будет поискать в ее вещах. Или же сходить в аптеку и прикупить хоть какие-то. Потому что одно дело оказаться в теле жены Чона. И засыпать с ним. И делить кровать. Но совсем другое рожать, а потом еще и воспитывать его ребенка. Нет уж. Ни за что. К черту все это. Он не планировал становиться отцом в ближайшем будущем или вообще. Передать свои же гены? Чтобы ребенок мучился так же, как и он сам? Точно нет. Определённо. Юнги замер. Криво усмехнулся и хохотнул. Какая глупость. Гены. Со всей это ситуацией он совсем рехнулся. Не передаст он никаких своих генов. И отцом не станет. Он умылся холодной водой и постоял возле зеркала, не вытираясь. Просто смотрел как по знакомо-незнакомому лицу стекали капли, падая на холодный камень рукомойника. Тонкий овал, большие глаза с длинными ресницами, пухлые розовые губы… Если бы не выражение глаз, как у зверя, который только-только избежал смерти и еще не совсем осознал своего счастья, это лицо можно было бы назвать канонично красивым. Общепринятой красотой во всех смыслах. Не к чему придраться. Не идеально золотое сечение, но определенно то, что объективно считается красивым в любой культуре. Расстегнутая куртка позволяла увидеть полную грудь под белой блузкой. Как Юнги уже с ней намучился. Бюстгальтер сжимал со всех сторон и, казалось, отбирал даже кислород, чтобы дышать. А существовала их огромная куча! Спортивные, с чашечками, без, узорчатые, гладкие, на двух защелках, на пяти, корсетовидный, без бретелек… И это Юнги уже молчал о цветах. Он почти утонул в их количестве, когда открыл ящик и принялся копаться, ища подходящий. А трусы? Их оказалось еще в разы больше! Стоило признать: ничего так больше не любила Аюми Чон, как нижнее белье. Возможно, любила даже больше, чем своего мужа. Юнги еще раз плеснул в лицо водой, оторвал кусок бумаги и прошелся по коже, насухо стирая капли. Очень хотелось кофе. Порозовевший и даже немного повеселевший Юнги вернулся в общий зал. Заказал себе американо, расплатился и шагнул в зону столиков. Часть зала утопала в полумраке, другая часть была предоставлена солнцу. Лучи, отражавшиеся от столешницы, на мгновение ослепили глаза, в голове стало пусто-пусто. Он сделал глубокий вдох и зашагал к тому столику, что приютился возле самого окна и светлее места было не придумать. Юнги так и уселся в куртке на стул, неловко положив руки на колени. Прищурившись уставился в окно. Десять часов утра и мощный поток людей уже схлынул, но город все еще бурлил. Мчались машины, ползли автобусы, гудело наземное метро. Жизнь не прекращалась ни на минуту. Не то, что в его районе. Может, поэтому Юнги и выбрал там квартиру? Чтобы подальше от всей этой суеты и шума. Принесли заказ. Симпатичный парень поставил перед ним чашку с кофе и маленькой печенюшкой. Юнги пробормотал благодарность. Все еще неловкими пальцами взял чашку и сделал глоток. Вкуса абсолютно не почувствовал, но внутри потеплело. Словно началась капель и органы медленно стали оттаивать. Перекатывая горечь на языке, он прикрыл глаза, под прикрытыми веками все еще ощущая не успевшие окрепнуть лучи весеннего солнца. Безболезненные. Мягкие. Словно пушистая вата. Ресницы увлажнились, а внутри продолжала стучать капель: кап, кап, кап. *** Юнги проболтался по городу почти до самого вечера, греясь в кафешках, если ноги и руки совсем замерзали. Март хоть и выдался солнечным, но не спешил расставаться с холодом, или же то холод не отпускал пальцы? Он шагал по улицам, сворачивая то в один, то в другой проулок, совершенно не узнавая город днем. Ночью все выглядело иначе. Зажигались огни, углублялись тени. Прохожих становилось все меньше, а в некоторых районах и совсем без них. Впрочем, будучи в том теле, он тоже старался в особо злачных местах без нужды не бродить. Отпор бы дал, но зачем лишний раз ввязываться в неприятности? При свете же солнечных лучей город смотрелся ярче, особенно на закате, словно всему окружению разом увеличивали цвет. Возможно, все дело в строении человеческого глаза, но Юнги жадно впитывал в себя неожиданные ощущения. Будучи лишенным возможности любоваться закатом нигде, кроме своей квартиры, сейчас он не мог надышаться и насмотреться. Вбить бы себе в подкорку куда-нибудь. Запомнить бы каждую плитку на дороге, каждый торец здания. Он доставал телефон Аюми и фотографировал все, что привлекало внимание. Ничего, памяти в нем полно, потом почистит. Или оставит так. Вряд ли кому придет в голову вообще рассматривать фото тени стула на тротуаре. Остановившись в очередном кафе, чтобы промочить горло, Юнги тоже уселся за столик возле окна. Правда солнце уже село, и фиолетово-карминовые сумерки заполнили улицы, придав вечеру томности и странной нереальности. Хотя куда уж больше? Он в чужом теле сидит и пьет имбирный чай, совершенно не представляя, что делать дальше. Продолжать жить как сейчас? Смириться с Чоном и их семейной жизнью? Но как это сделать, если тебя воротит от одной мысли о человеке? Как закрыть глаза на все, что случилось в прошлом? И Аюми… Это же ее тело. Ее жизнь. Жизнь, которую она почему-то не слишком любила. Чем больше Юнги о ней думал, тем больше в этом уверялся. Даже если предположить, что он вломился в чужое тело, то вряд ли смог бы это сделать, если бы оно не было пустым. Аюми Чон добровольно сдала и уступила место в этой оболочке Юнги. Хотя, она может и не подозревала, что это именно он. Просто вручила ключи первому встречному: заходи и живи. А сама куда делась? Неужели и впрямь ушла навсегда? Юнги достал телефон, зарядки осталось десять процентов, и в двадцатый раз набрал свой номер. Гудки. Гудки. Сброс. Через время ему надо будет разобраться с работой, хотя там все и не так сложно, связаться с отцом и братом и сообщить им… Сообщить что? Теперь он не Мин Юнги, а Чон Аюми? Из тягучих мыслей вывел звонок с появившемся на экране именем: Гуки. Юнги перекосило. Он просто смотрел на зеленую кнопку, пока звонок не сбросили и экран не погас. Правда, через три секунды пришло сообщение в какао: «Ты где? Скоро будешь? Готовлю ужин». Какой молодец. Пришел с работы, увидел, что жены нет и принялся готовить ужин. Идеальный муж. Ничего не ответив, Юнги заблокировал телефон и откинулся на спинку стула. Ехать «домой» ему расхотелось совсем. Телефон вновь издал вибрацию. Тихо выругавшись, он взглянул на экран. От вида знакомых цифр грудь сдавило, а чья-то злая рука зажала рот, начисто перекрыв дыхание. Он пять раз перечитал сообщение, надеясь, что оно вдруг разом изменит смысл. Но увы, все три слова оставались каждое на своем месте. «Не ищи меня».