Под солнцем.Под луной

Часы противно тикали возле уха, вызывая глухое раздражение. На веках покоились тонны песка, раскрывать ох как не хотелось, но пришлось. Иначе треклятый звук свел бы с ума.  … Разве у него были настолько громко говорящие часы? Он приоткрыл один глаз, прищурился: через неплотно задернутые шторы просачивался блеклый свет. Уже утро? Юнги всю ночь гонялся за долбанным зайцем, и, в конце концов, свалился с обрыва — хитрая зверюга его все-таки провела.  Губы искривились в улыбке, из груди исторгся выдох. Ладно, чего уж, было даже забавно. Разговоры с луной. Пробежка по ночному лесу…  — Аюми, не спишь уже? — раздался сиплый голос совсем рядом, и Юнги похолодел.  Какая, к черту, Аюми? И… кто ты такой, черт возьми?  Он резко дернулся, чтобы подняться, рукой уперся во что-то мягкое, шелковистое, но резкая боль, словно его со всей силы схватили за волосы, почти ослепила, заставив вернуться в прежнее положение.  — О, уже почти семь,— продолжал между тем голос. — Пора вставать. Впрочем, тебе к девяти, так что можешь еще поваляться. Хотя они не виделись уйму времени, Юнги запомнил каждую интонацию, каждое злое слово, бьющее по лицу наотмашь. Он помнил это так ясно, словно все произошло только вчера. Ему снится сон? И не просто сон, кошмар, потому что за спиной находился тот, кому эту самую спину нельзя показывать ни за что на свете.   Матрас прогнулся, голое плечо обжег поцелуй, Юнги нервно сглотнул. Он осторожно убрал ладони со своих почему-то очень длинных волос и очень медленно обернулся.  Человек как раз вставал с кровати. Полностью обнаженное тело выглядело подтянутым, рельефным. Ни грамма лишнего жира. Абсолютно. За восемь лет ничего не изменилось, все такое же, какое Юнги запомнил еще со времен университета. Волосы только стали длиннее, полностью закрывая теперь шею.  Человек обернулся. Блеснул улыбкой.  Что он так смотрит? Неужели не видит? Неужели не видит? Неужели. Он. Не. Видит? Ослеп, что ли?  — Чур, я первый в душ, — сказал по-прежнему доброжелательно.  Поскольку он ждал ответа, Юнги кивнул. Голос бы его точно сейчас подвел. Вновь мягко улыбнувшись, Чон Чонгук расслабленно почесал живот и исчез за дверью.  Слишком расслабленно для того, кто увидел в своей постели давнего врага.  Теперь Юнги знал каким терпким может быть вкус у страха. Ядовитым. Мерзким. Словно кислота внутренности плавит, заставляя тебя скрючиваться и дрожать от боли. Немеющие ноги, затычка в груди там, где должно быть сердце, в голове вакуум и единственное желание уснуть, чтобы проснуться, когда все закончится. Плеск воды за неплотно закрытой дверью привел его в чувство. Юнги в панике заметался по кровати. Что, черт возьми, происходит? Он рванул было вверх, но ноги запутались в чем-то длинном. Очень длинные и стройные ноги, на минутку. Он завороженно коснулся кожи. Гладкие. Шелковые. Без единого волоска. Длинная юбка сковывала движения. Не долго думая Юнги задрал ее вверх. А потом еще выше, уставившись на темный треугольник между ног.  Что ЭТО такое?  Где?.. И только тут он заметил два выдающихся нечто, бурно вздымающихся то вверх, то вниз. Сдавленно охнув, Юнги оттянул края ночной сорочки. Красивая грудь с красивыми розовыми сосками колыхалась в такт его дыханию. Размер этак второй. Или даже третий.  В животе неожиданно стало жарко. Пот выступил на спине и на лице.  Юнги оставил в покое свое тело и беспомощно осмотрелся. Шкаф, стул, картина, прикроватный столик… Это точно не его комната.  Он подорвался на ноги и рванул к зеркалу. И, кажется, вместе с ним рванул еще кое-кто. Молодая женщина с красивым, но несколько безумным лицом, перекошенным ртом и растрепанными волосами. Но кроме нее в отражение больше никого не было! А Юнги стоял прямо перед зеркалом!  Он дернул головой — отражение повторило движение. Скривил губы. Та же история. Он сделал еще несколько гримас, и лицо в точности их повторило.  В горле пересохло. Последний шанс. Он размахнулся и что есть сил врезал себя по щеке. Голова дернулась, кожу опалила боль. Но даже это не помогло вернуть реальность в норму. Все та же комната. Все та же растерянная девушка.  Как… Как его угораздило оказаться тут?  За спиной на пороге мелькнул силуэт. В спальню заглянул Чон.  — Душ свободен, — он стоял в распахнутом на груди халате и вытирал волосы полотенцем. Капли воды стекали по щекам, ключицам, бежали мимо сосков и исчезали где-то в районе живота.  Рассматривая коричневый, съежившийся от контраста температур сосок, Юнги совершенно отчетливо представил свои пальцы на его горошине. А потом губы. Как они, чуть прикусывая кожу, спускались вниз, ласкали живот, а потом еще ниже, мимо лобка, пока не накрыли полувставший член, и как этот самый член с каждым движением рта становился тверже и тверже… Юнги затошнило. Он схватился за края трюмо.   — Милая, с тобой все хорошо? — озабоченно спросил Чон. — Ты что-то слишком побледнела.   Он вдруг быстро пересек комнату и оказался вплотную. Дохнуло свежим запахом геля для душа. Юнги съежился, с ужасом уставившись на лицо, которое видел так близко второй раз.  Темные глаза внимательно на него посмотрели, Чон наклонился и губами коснулся его лба.  — Температуры вроде нет, — сказал спустя две секунды отстраняясь, а казалось, прошла вечность, за которую Юнги перестал дышать. — Может, останешься дома сегодня? Не нравится мне твое состояние. Ты на себя не похожа.  А на кого, на кого я похожа? — едва не сорвалось с языка, но Юнги вовремя его прикусил.  Он не мог молчать вечность, надо было уже что-то сказать, но голос не слушался.  — Чон… — Юнги прокашлялся. — Чонгук, — имя вызвало дрожь в позвоночнике, — со мной все хорошо.  — Да? — недоверчиво приподнял тот бровь, стоя все еще слишком близко. — Ты смотришь на меня так, словно исчадие ада увидела.  — Что за глупости? — смех вышел натянутым. — Просто кошмар приснился. Не могу отойти.  — Что-то серьезное? Да отойди же ты уже!.. — Он… давно мне снится.  — Расскажешь?  — Как-нибудь в другой раз. Несколько секунд Чон просто смотрел на него, затем кивнул.  — Милая, ты же знаешь, что я всегда тебя выслушаю?  — Да, — Юнги слабо улыбнулся, делая шаг в сторону и, наконец, разрывая удушающую дистанцию, — знаю.  — Завтракать будешь?  Нет. Но ответить так — вызвать еще большее подозрение. Поэтому пришлось сказать другое: — Пожалуй, кофе выпью.  — Иди тогда пока в душ, а я сварю пока, — руки вдруг сграбастали его со спины, макушку огрел поцелуй. От каждого прикосновения по коже словно распускались ожоги. А сердце истерически падало с обрыва вниз.  Юнги вновь затошнило. Слава богу, объятия не длились долго, Чон разомкнул руки и вышел из комнаты.  Пальцы, что есть сил сжавшиеся в кулаки, разжались.  Все хорошо, Юнги. Он не узнал, что это ты. Он не узнал. Точно не узнал. Потому что вряд ли стал бы смотреть с такой заботой.  В рту мелькнул вкус крови от прикушенной щеки. Второй раз Юнги был так близко к этому человеку, и он разительно отличался от первого. Налитые ненавистью глаза, оскал, больше напоминающий звериный, голос, заставляющий съеживаться и желая только одного — исчезнуть… …Все хорошо. Он тебя не узнал. Он тебя не узнал.  *** Завтрак проходил в молчании. Чонгук пил кофе и посматривал на него из-за чашки, Юнги чувствовал это взгляд, но продолжал молча есть тост, запивая гадостью, которую ему сделали: молоко и куча сахара. Он делал маленькие глотки и старался не кривиться, хотя получалось откровенно с трудом.  — Какие планы на сегодня? — спросил Чон.  Телефон на столе мигнул сообщением, и это избавило Юнги от мгновенного ответа. Какие планы? Какие чертовы планы могут быть у этой женщины?  Судя по их дому, дела у Чонов шли чудесно, если даже не превосходно. Квартира с большими комнатами, техника вся новая, один телефон у Чона в руках стоил как две зарплаты Юнги. Взгляд скользнул по своим пальцам. Идеальный маникюр, чистая, белая кожа без мозолей и других видимых недостатков — физическим трудом тут явно и не пахло. Как вообще проходила жизнь у жен таких мужей?  Кусок в горле застрял, пока он лихорадочно придумывал ответ.  — Я сегодня задержусь, — между бровей благоверного залегла складка.  — Сложности на работе? — нейтрально спросил Юнги, отводя тему в сторону от предыдущего вопроса.  — Не сложности, просто американцы должны были прилететь после после обеда, но самолет задержали.  — Ясно. Пойдете куда?  — В «Нинчон». Пак уже забронировал столик. С нами не хочешь?  Боже упаси!  — Что я там буду делать? Я же в английском не силе… сильна, — и только напоровшись на удивленный взгляд Чона, Юнги понял, что облажался. Аюми не просто отлично знала язык, так еще и ездила на практику в Бостон на три или четыре месяца. Выручил сам Чон.  — Скромничаешь? — хмыкнул, кому-то быстро печатая сообщение. — Но ты права. Нечего перед янки светить такой красотой.  Юнги натянуто улыбнулся, потому что ему явно сделали комплимент и на него надо было хоть как-то отреагировать.  — Во сколько будешь дома?  — Точно не могу сказать, но скорее всего после восьми. Найдешь чем себя занять?  Юнги с трудом удержал ровное выражение на лице. От этих нежностей уже воротило. Идеальный Чон Чонгук. Идеальный брак. А как же иначе?  — Что-нибудь придумаю.  Неужели они каждый вечер проводят вместе? — Не сомневаюсь, — улыбнулся Чон, взглянув на него мельком.  Внутри кольнуло. Юнги не эксперт в человеческих эмоциях, но ему почему-то показалось, что улыбка только что была такой же фальшивой, как и у Юнги до этого.  — Все, милая, я побежал, в обед еще позвоню, — Чон поднялся, сунул посуду в посудомоечную машину и, схватив телефон, быстрым шагом направился в холл.  Если жена не проводит такого милого мужа на работу — это вызовет вопросы, ведь так? Юнги поплелся следом. Чон уже успел напялить пиджак и шнуровал туфли. Юнги замер в двух шагах, скрестив руки на груди.  — Сильно не переутомляйся, и если что, ты знаешь: я всегда на связи.  — Знаю.  — Хорошего дня, любовь моя, — муж выпрямился и взглянул на жену.  Да сколько можно уже? Это еще хуже, чем кофе с молоком и сахаром.  Юнги шагнул к мужу, намереваясь быстро клюнуть в щеку, но его резко прижали к себе, и поцелуй затянулся. А когда отпустили, хотелось промыть рот мылом.  — Люблю тебя, — Чон улыбнулся на прощание и наконец-то покинул квартиру.  Электронный замок щелкнул, дверь закрылась. Юнги безвольно обмяк, словно из него разом высосали все силы.