Poison Apple

I could fall deeper and die Will you come back one more time

— WOODZ (Drowning)

tw: упоминания сексуального насилия (завуалированные и не очень), обсценная лексика, насилие, упоминания наркотических веществ, немножко эротики 16+. Разноцветные пятна украшали рваные обои гримёрки. Святая святых — трюм «Пьяного единорога» от пола до потолка завален старыми тряпками и полупустыми бутылками без намёка на этикетки. Сан смывал макияж, пытаясь разглядеть потускневшие черты лица в грязном зеркале. Отброшенная куда-то вбок рубашка неумело прикрывала царивший в помещении беспорядок. Ким Сону бесшумно просочился в каморку: тень отражения неожиданным появлением выбила из пальцев Чхве ватный диск. — Господи, Солнце, ты меня так до инфаркта доведёшь, — Сан укоризненно покачал головой, возвращаясь к ежевечернему ритуалу. Из всех работников клуба он был наиболее дружелюбным и наименее требовательным. Наверное, потому, что ему, в сущности, было плевать на корейца – на то, под каким углом он кланялся клиентам и как именно подавал виски. Бесконечные придирки Чимина утомляли, но Сону не жаловался, лишь растягивал губы в смущённой улыбке, заученно кивая, про себя отсчитывая каждый вдох Пака перед тем, как гнев в его лёгких заканчивался и он отправлялся критиковать кого-то другого. Обычно счёт прерывался где-то на тридцати трёх. Ничего не поделаешь, Чимин – опытный хост и близкий друг владельца. Ким не привык перечить авторитетам, даже откровенно им презираемым. Для такого «бесполезного неумехи», как он, лучшая стратегия не бороться со злом, а использовать его, дождавшись момента чтобы вонзить нож в спину. Сону ничем не лучше тех, кого ненавидит. Наказание он определённо заслужил. — О нет, и Уёну пришлось бы искать другого партнёра? — Ким притворно ахнул, потянувшись к испачканной раме. Ему не нужно было даже смотреть на Сана, чтобы почти физически ощутить напрягшиеся бугры мышц. — Я немного зеркало протру, ладно? — Ты единственный, кому могла прийти в голову эта гениальная идея, — благодарно отозвался Чхве и умолк на некоторое время, сосредоточенно стирая остатки тонального крема. Сону танцор нравился ещё и потому, что ни о чём не спрашивал, в отличие от того же Чона. Ему было всё равно на то, почему кореец вдруг устроился в клуб, сколько ему на самом деле лет, в какой подворотне малец ночует. Ким с несвойственным ему усердием натирал впервые с момента покупки засиявшую эмаль. Мысли сами собой свернули на навязавшегося ему в соседи японца. — Хён, если бы ты мог оказаться сейчас где угодно, вообще в любом месте, необязательно даже в существующем, куда бы телепортировался? — этот ребёнок опять насмотрелся фэнтези на ночь. Чонвон избаловал его неограниченным доступом к железному ящику, теперь Нишимура не может уснуть, а расплачиваться за это, конечно же, мне. И почему горячие, длинные пальцы тянут на себя мой (!) край одеяла? — Куда-нибудь подальше от тебя,— почти рычу, отворачиваясь к стенке, лишь бы не видеть твой обиженный взгляд. Первым ответом, пришедшим на ум, была пустота. Лишённый всего – и меня, и тебя – вакуум. Самое страшное уже случилось. Остаётся лишь замёрзнуть в неумолимо сжимающихся на теле цепях, прямиком с девятого круга. Затем где-то на задворках сознания появляется омытая предрассветным туманом комната. Горький запах кофе смешивается с приторно сладким какао. Под босыми ногами шуршат осенними листьями усеявшие пол газеты. Дурацкую, прилипчивую мелодию напевает худой человек в потёртом плаще детектива. — В таком случае я бы телепортировался к тебе. Так близко, чтоб ты не смог сбежать. Очень близко. Совсем близко. Или лучше не к тебе? Может, сразу в... тебя? — шёпот обжигает мочку уха, и я застываю, вытянувшись в струну, изо всех сил пытаясь разозлиться на тяжесть руки, обвивающей мою талию, вплотную притягивающей к угловатому торсу подростка. В конце концов, у меня получается – спасибо врождённому чувства стыда и твоим идиотским шуточкам: — Для того, чей мозг забит пубертатными фантазиями, ты подозрительно банален. Найди себе девушку и не доставай хёна. Бархат губ на шее вызывает сонм мурашек. Как же жарко. Чёртов август. Рики, когда ты окончательно выйдешь из-под контроля, я точно сойду с ума. — Помнишь, Лиа хотела признаться мне в третьем классе средней школы, а ты порвал её письмо. Лишил меня этой самой девушки. Что, думал, я не в курсе? — во рту пересыхает. Ты тут ни при чём. Дело в Лиа. Мы с ней не ладили. Вражда навеки. До сих пор не пойму, почему этой стерве улыбки, а Ким Сону — тычки и оскорбления. — Нет, не помню. К чему ты это вообще... Дай поспать. Чонвона разбудишь, — пинаюсь вслепую и неожиданно попадаю, выигрывая полуночную битву. Или это ты позволяешь мне выиграть? Мучительно. Стало общаться с тобой. Потому что ни с того ни с сего, спустя четыре года молчания, ты вдруг даёшь мне надежду. На то, что всё будет как раньше. На бесконечные разговоры ни о чём. На залитые солнцем прогулки. На тебя. Чхве шумно вздыхает: — Солнышко, если тебя что-то тревожит, всегда можешь рассказать мне. Насчёт совета ничего не обещаю, но выслушать могу, — в этом весь Сан, мягкий, словно огромный плюшевый пудинг. Даже к тем, о чьём существовании вспоминает раз в неделю. К сожалению, после алой сыпи на круглых щеках Сону потерял веру в горячо любимые им сладости. — Ну, или можешь продолжать насиловать зеркало. Чимин тебе только спасибо скажет. — Благодарю за разрешение, — Ким натянуто рассмеялся. — Уже два ночи, пойду, пожалуй, насиловать подушку. Он никогда не признается себе в том, что завидует Сану. Тому, как бесстрашно мужчина выходит на сцену, обнажаясь перед сотнями присяжных; как спокойно затем смывает мейкап в гримёрке: ничто не способно пошатнуть его внутреннюю уверенность. Сону завидует тому, как они с Уёном понимают друг друга с полуслова и не ссорятся из-за ничего не значащих пустяков каждую секунду. —お疲れ様です, — кореец вежливо попрощался, выползая из комнаты. Без привычных софитов клуб казался мёртвым. Очертания столиков в зелёном мерцании аварийных ламп еле заметны. Каркас параллельной реальности. Безжизненной. Лишённой эмоций и впечатлений. Такой привлекательной. Ночью прохладнее, чем днём, но всё равно душно. Сону приготовился к утомительной часовой прогулке до квартиры Чонвона, расстегнув пару верхних пуговиц и закатав рукава форменной чёрной рубашки. Утомительной прогулка станет ещё и потому, что голова забита бестолковым тонсэном. Сумеречный переулок встретил благоуханием летних цветов и случайным прохожим в красной толстовке. На последнего он даже внимания не обратил. Поначалу. Спустя десять минут и девять поворотов алая ткань всё ещё отражалась в витрине за спиной. Ладони вспотели. Это просто совпадение. Бывает же такое. Сону остановился. Прохожий продолжил идти. Ким медленно выдохнул, осознав, что всё это время задерживал дыхание. — Слушай, я всё хотел подойти, но стеснялся, — сердце выпрыгнуло из груди. Парень в толстовке резко развернулся и сделал шаг вперёд, вынуждая корейца вжаться в стену дома. — Простите? — выглядывавшие из-под капюшона глаза с расширенными зрачками показались смутно знакомыми. Прядь кислотно синих волос окончательно убедила: это Джей-Зи, один из завсегдатаев «Единорога». Он вечно пытался всучить Сону чаевые, несмотря на то, что прекрасно знал о запрете. Совсем молодой, всего на пару лет старше Кима. Тату над бровью и тошнотворное спиртовое амбре. — Солнце, ты сияешь так ярко, — язык у Джей-зи заплетался. Отвратительные, влажные пальцы с неожиданной силой сжали бедро. Он еле держался на ногах, Сону ничего не стоило оттолкнуть его. И всё же... Он не мог пошевелиться. В грязном переулке, где мусор вчерашних попоек трещал под ногами, его трогал какой-то избалованный папиными деньжатами наркоман. Рука Джей-Зи опустилась ниже. Сону не мог пошевелиться. Он зажмурился, чтобы не видеть уродливой чернильной вязи на чужом лбу. — Я всегда знал, что между нами есть нечто большее, Солнышко. Ты заслуживаешь лучшего, чем низкосортный клуб в Сакае, — перегар касается кожи. Возможно, он и вправду заслуживает. Того, что с ним происходит. В конце концов, Сону заигрался. Сбежал в солнечную Нагою. Придумал себе новую, яркую личность. Обманул Ники. Обманул Чонвона. Но себя обмануть не может. И дамокловым мечом нависшее над ним наказание. — Отойди от него, — Ким не сразу понял, что мокрая хватка исчезла. Джей-Зи буквально оторвали от корейца. Пьяный в стельку парень неловко пошатнулся. — О дороге в клуб можешь забыть. Ещё раз увижу тебя рядом с ним, попадёшь прямиком в отделение полиции. Голос звучал тихо, но на удивление уверенно. Так, будто мужчине ничего не стоило стереть попятившегося от них Джей-Зи в порошок, приготовить коктейль и запить неудачником тост с маслом. Сону била ледяная дрожь. Он медленно сполз по стенке вниз, не заботясь о том, что пожалованные с Тэминового плеча штаны теперь безнадёжно испорчены. Он ни за что не наденет их во второй раз. Парень не знал, сколько времени прошло, прежде чем кто-то склонился над ним и осторожно спросил на корейском: — Встать можешь? — Могу, — изо рта вырвался унизительный хрип. Он, наконец, открыл глаза и уставился на бледное лицо своего спасителя. Оно ничего не выражало. Вообще ничего. Ни единой эмоции. Ни единого чувства. На мизантропе, как всегда, безупречная, холодная маска. И она пугала даже больше, чем скользкие пальцы Джей-Зи. Пак Сонхун резко дёрнул его вверх, ставя на ноги и лишая времени на панику. — Подвезу до дома. Тебе повезло, что я проезжал мимо и заинтересовался подозрительной сценой, — на мужчине был чёрный плащ в пол, подчёркивающий тонкую, высокую фигуру. — Клиентам не положено знать, где живут хосты, — выдавил Сону, с интересом разглядывая ничем не примечательную серую тойоту, к которой его уверенно повёл потащил Сонхун. — Я всего лишь клиент? После всего, что между нами было? — Пак приподнял уголок губ. Киму стало не по себе. Ему и до этого было не по себе. — Прости, шутки мне удаются не очень. Куда ты пойдёшь в таком состоянии? Садись, не спорь. Всё ещё пребывая в некоем оцепенении, он позволил усадить себя на заднее сиденье припаркованного на обочине автомобиля. Произошедшее минутой ранее камнем тянуло к земле. Сону нерешительно пробормотал адрес Яна. — Почему ты не сопротивлялся? — Пак вёл машину с поразительной точностью, останавливаясь перед каждым светофором, несмотря на то, что пешеходов на ночных улицах было немного. Правая рука расслабленно лежала на руле. «А вот Ники левша» — отстранённо подумал Сону. Он не знал, что ответить. Не хотел отвечать. — Подумал, что так всё кончится быстрее? Господин Мизантроп пугал его. Если он обычный офисный служащий, то Ким — выпускник Гарварда. — Или решил, что он потеряет интерес, если жертва не будет отвечать? Ким не жертва. Никогда ей не был. Если и есть в мире человек, достойный подобного обращения, то это определённо Сону. Жертва тут скорее Джей-Зи, пачкающий о него свои руки. При воспоминаниях о потных пальцах, мажущих омерзительной влагой даже сквозь тонкую ткань брюк, к горлу подкатила тошнота. Жертва — Сонхун, вынужденный подрабатывать таксистом на экваторе ночи. — И что вы делали в этом районе в два, почти три, утра? — Ким поймал его тёмный взгляд в зеркало заднего вида. — Спасал прекрасных принцесс от опасности, — не у одного Сону в рукаве карты меченые. Как жаль, что свои секреты раскрвать господин Пак явно не готов. — Интересная у вас профессия, — он отвернулся. Мизантроп почему-то развеселился: — Это и в самом деле моя профессия. Приехали. Вылезай, — он потянулся было отстегнуть ремень безопасности, но в нерешительности застыл, заметив, что загадочный клиент тоже вышел из машины. Обогнув серебристый корпус, остановился со стороны Сону и открыл ему дверцу: — Будь осторожен, солнце, — Пак склонился к парню, помогая с ремнём, и Ким заметил, что не такой уж Мизантроп и старый. А черты его лица, скрытые за крупными стёклами очков, болезненно идеальны. — Спасибо, — Сонхун не давал ему повода быть невежливым. Стараясь не смотреть на мужчину, Сону побрёл в сторону парадной. Каждый шаг давался с трудом. Сонхун увидел его слабость. Ким ненавидел показывать кому-либо свои слабости. Но даже не подозревал, что приключения на сегодня не закончились. За тяжёлой дверью подъезда его поджидала мрачная фигура в чёрной кожаной куртке. Сложенные на груди руки и взгляд исподлобья не сулили приятного вечера. И всё же ставшие родными плотно сжатые губы и брелок в виде ангела вернули ощущение реальности. — Блять, Рики. Ты что, ждал меня здесь? Сталкер чёртов, — Сону скривился. В следующую секунду в его поясницу вонзились холодные перила. Нишимура, не задумываясь, впечатал его в лестницу, держа за расстёгнутый ворот рубашки. — Какого хрена ты делал в машине с каким-то левым мужиком?! — японца трясло от гнева. Ксотяшки пальцев побелели. Ким удивлённо нахмурился. Достававший его последние четыре года Ники опять вернулся. Вечно на взводе, вечно лезущий в драку. Что с ним случилось? — А должен был делать с правым? — слова вырвались сами собой. Сону знал, что это лишь разозлит ребёнка сильнее, но ничего не мог поделать. — Ким Сону! — Рики почти кричал. В уголках глаз блеснули злые слёзы. На мгновение корейцу стало искренне страшно. За того, кто когда-то был ему искренним другом. — Это мой клиент, он просто подвёз меня, успокойся, — предположительный успокаивающее объяснение подействовало прямо противоположным образом. Над Сону нависли, почти рыча, вынуждая перегнуться через перила. В шаге от того чтобы потерять равновесие ему ничего не оставалось, кроме как вцепиться в куртку Ники, притягивая его ещё ближе. — Что же ты ему продаёшь такое, что он решил раскошелиться на трансфер? — намёки и вправду выводили из себя. Этот безумный день просто обязан был закончиться безумнее прежнего. Кима до сих пор потряхивало из-за липкости пальцев, сжимавших ягодицы. Тошнотворная хватка Джей-Зи, дежавю, выбивающее почву из-под новых лакированных туфель. Он истерично засмеялся: — Хочешь тоже купить? — обвил одной ногой бёдра Рики, стараясь не думать о том, что это — Рики. Тот, кому он когда-то читал сказки на ночь. Тот, с кем до сих пор засыпает на одном футоне, будь она неладна, тесная комнатушка Чонвона. Если другие высасывают из меня силу, подобно дементорам, ты, не спросив, вталкиваешь её в глотку, вынуждая множиться, расширяясь, заполняя собой пространство. Японец окаменел. Из горла Сону всё ещё рвался наружу лишённый здравого смысла хохот. Левая рука скользнула чуть выше, с предплечья перетекая на шею. И выше. Зарываясь в мягкие, русые пряди. Поглаживая, как ни с того ни с сего ставшего буйным котёнка. Прижимаясь к крепкому телу, Ким прошептал: — Ну так денег не хватит, Ники. Твои губы. Полные ярости, соли, исступления. Сону ни на секунду не забывал их. Он не помнил, как они поднялись по лестнице. Не помнил, как ворвались в сырую, тёмную прихожую. Не помнил, как от рубашки остались обрывки ткани и горстка пуговиц. Но губы Рики, пробующие его на вкус, пропитанные ненавистью и болью, он забыть не смог. Ким задыхался. Он ответил японцу лёгким укусом и покрылся бисером дрожи, когда тот потянул за волосы, языком вычерчивая галактики на нёбе. Рики споткнулся обо что-то, и они полетели вниз, в бездну, на пустой футон Чонвона. Сону оказался сверху, впечатанный в горячее тело тонсэна. Рука Нишимуры, рефлекторно сжавшая шею, выбила из груди стон. — Блять, Сону, — Ники оторвался от него, неосознанно возвращая полученное ранее матерное приветствие. Ким уставился на него, абсолютно разбитого, цепляющегося за корейца, как за единственный способный вернуться на землю. Даже сквозь плотную ткань джинсов он ощущал чужое возбуждение. Такое невозможно подделать. Голод, пронизывающий насквозь, невозможно сыграть. — Какого чёрта, Рики?! Тонсэн потянулся в карман и достал смятые голубые бумажки. — Мне хватит денег, хватит, — трясущимися руками развернул тысяче-йеновые купюры и бросил Киму в лицо. Сону залепил пощёчину, не задумываясь. В чём японец преуспел, так это в том, чтобы сорвать револьвер его злости с предохранителя. Щека Ники покраснела. Он перевернул их за считанные секунды, и Ким больно стукнулся головой об пол. — Ты хоть знаешь, каково это, ждать тут тебя каждый вечер? Понятия не иметь, где ты и с кем? Надеяться, что не попался копам или какому-то пузатому извращенцу? — Нишимура захлёбывался слезами. Холодные капли упали на лоб Сону. — Рики, посмотри на меня, — он аккуратно убрал прилипшую к лицу японца мокрую чёлку. Стёр ведущий к губам мокрый след рыданий. Глаза Кима лучились мягким, ореховым светом. Тихие слова хёна были острее ножа. — Рики, ты не можешь контролировать меня каждую секунду. Я не твоя игрушка. Я человек. И далеко не самый приятный. Меня не нужно защищать. От меня нужно защищаться. Если хочешь нормальную жизнь, держись от меня подальше. Не реагируя, Нишимура склонился к нему, пряча умытый солью взгляд в шее корейца. Принялся царапать зубами нежную кожу. Медленно, с упоением всасывать её, оставляя отметины. — Господи, какой ты ещё ребёнок, отцепись уже от меня, — Ким упёрся кулаками в чужие плечи, но Ники дёрнулся, кусая сильнее, вынуждая ахнуть от боли и раскрыть ладони. — Заткнись, просто заткнись, — он продолжал издеваться, спускаясь к ключицам, задевая пальцами чувствительные соски. Сону зажал рот рукой, стремясь заглушить рвущиеся наружу звуки. Их окутала темнота.