Poison Apple

When did I become so numb? When did I lose myself? — NF (Paralyzed)

tw: мимолётные упоминания селфхарма. «Власти шокированы разрушительным пожаром в одном из крупнейших детских домов Окаямы. По предварительным данным погиб управляющий Ито Такеши. Воспитанники чудом избежали тяжёлой участи благодаря организованной директором экскурсии. Причиной возгорания послужили утечка газа и последующий взрыв. Правительство префектуры обсуждает ужесточение мер пожарной безопасности в…» — Чонвон лениво шлёпнул ладонью по выключателю, усмиряя шипящее радио. — Извини, бабуля, сегодня не до новостей. Нужно привести квартиру в порядок. У нас гости, — юноша облокотился затылком о стену, осматривая масштаб работы. Упаковки из-под дешёвого рамена вперемешку с грязной одеждой, изжеванными тетрадями и мягкими игрушками заполонили собой несколько несчастных квадратов тихой спальни. Компьютер тускло мерцал вечно включённым экраном, на клавиатуре чайные пятна и какие-то крошки. В спёртом воздухе витали клубы пыли. — А, к чёрту это всё, — Ян опустился на футон, накрываясь подпаленным пледом. Он и сам уже перестал верить, что в самом деле ввязался в эту авантюру. Чёрные волосы липли ко лбу. Хотя бы душ принять стоит. Повезло, что сэнто вблизи от дома. Парень нехотя распахнул окна, монотонно приветствуя унылую стену дома напротив. Несмотря на только-только занимающийся рассвет, жара на улице стояла неимоверная. Август. Любимый месяц Чонвона. Пышные цветы на балконе, рисовые лепёшки бабули, шумный стрёкот цикад. Улыбки друзей-воспоминаний.

***

В общественной бане в это время только старики и подозрительного вида типы, изъеденные татуировками с головы до ног. Чонвон лавировал между рядами полок, не поднимая взгляда. В стремлении избежать ненужного внимания, он приходил сюда, только когда кожа начинала чесаться от скопившейся грязи. Мерзко. Да, он мерзок. Опустевшее, бессильное создание. Ни на что не годящееся. Даже экзамены в университет сдать не вышло. Точнее, сдать-то он сдал, но стипендию не получил. Затею с учёбой пришлось запихать в переполненный ящик разочарований. Бабушка верила в то, что смышленный Чонвон-и не такой, как его родители, обязательно добьётся чего-то большего, чем подработки в пачинко. Он спрятал раскрасневшееся лицо в поднимающемся от воды паре. Несмотря на тепло источника, тело начала бить мелкая дрожь. Ян впился пальцами в бёдра, силясь успокоиться. Порой ему просто хотелось исчезнуть. Слиться с морской пеной, подобно русалочке из далекой, западной сказки. Перестать существовать. Стереть костлявый черновик человека дешёвой бритвой-ластиком и переписать начисто. — Эй, пацан, а тебе не хватит уже? — плечо обожгли чужие пальцы. Чонвон сглотнул. С ним порой пытались разговаривать живущие по соседству деды, но нависшая над водой мускулистая грудь мало напоминала дружелюбного господина Хироши. Во рту пересохло. — Тебе какое дело? — сто баллов, Чонвон. Грубить якудзе — а кто ещё это мог быть, по шее спускалась чернильня вязь, уходя куда-то за спину — гениальное решение. Решил вдохнуть аромат свободы перед скорой смертью. — Не хочу стать свидетелем вручения премии Дарвина из-за гибели в сэнто, — в хриплом голосе сквозила усмешка, его обладателю будто вовсе не было никакого дела до Чонвона. Он отвернулся почти сразу же, оставляя после себя след из мурашек, кусающих бледную кожу. На широкой, загорелой спине мужчины распахнул крылья хитрый дракон. Ян вскочил, уронив взгляд на часы, и поспешил завернуться в полотенце. К счастью, незнакомец совсем потерял к нему интерес. Голова кружилась из-за разницы температур, но парень упрямо побрёл к раздевалке, на ходу вытирая ватное тело. Слушать наглого гангстера он не собирался, но до приезда друга оставалось чуть меньше тридцати минут.

***

Солнце слепило глаза, рубашка намокла от пота. Навалившийся сверху всем своим весом Ники улучшению настроения не способствовал. — Хён, долго ещё? Почему мы просто на метро не сели? Уже час плетёмся… — кулаки чесались неимоверно. — Заткнись, ребёнок. И отлипни уже, от тебя воняет, тошно, — обиженный Нишимура, наконец, соизволил убрать свои руки-лопаты в карманы. — Я устал. И почему твой рюкзак несу я? Сам тащи эту тяжесть, или я его прямо здесь брошу, всё равно ничего полезного там нет. Японец угрожающе замахнулся, но Сону даже не обернулся, напряжённо высматривая кого-то на раскалившемся до яичницы в кармане Бога перекрёстке. — Цыц, малолетка. Чонвон не в курсе твоего существования. А вдруг он меня из-за этого на порог не пустит? — парень закусил губу, и Рики против воли замер, забыв о поклаже, растворившись в чужих трепещущих ресницах. — Тебя? А я что делать буду? — Найдёшь себе будку, как подобает послушной собачке, — ухмыльнулся Ким и пропустил момент, когда взбешённый подросток сорвался с места, роняя рюкзаки на высушенную августом траву. — Йа, Рики! Какого чёрта ты творишь? Чужие зубы мазнули под ухом, оставляя укус где-то между щекой и шеей. Совсем лёгкий, почти что нежный, в противовес одуряющему контексту. Приструнить Нишимуру не удалось даже учителю Миуре. Малолетка достиг мастерства в том, чтоб срывать уроки — и скурпулёзно выстроенные планы одного девятнадцатилетнего корейца. Сону оттолкнул его, борясь с забившимся в истерике пульсом. Собственная реакция раздражала даже больше, чем прорезавшаяся в уголках губ мелкого улыбка. — У меня бешенство, я заразный. В горле застрял нервный смех. Удивительно, детдомовские продолжали считать их друзьями. Ким вот уже несколько раз проклял собственное мягкотелое решение оставить Ники по близости. Тот словно сорняк, сколько ни рви, раз за разом прорастает снова, будто из ниоткуда, дышит в спину, напоминает об омерзительных днях в Окаяме. О собственной слабости. О том, почему пути назад больше нет. — Что смеёшься, Сону-я? У тебя теперь тоже бешенство, — ошибка природы кричит на всю улицу, позабыв о манерах, и ловко уходит из-под удара. Сону споткнулся о рюкзак, закипая сильнее, с трудом восстанавливая равновесие, не без помощи чужой смуглой руки, клещом вцепившейся в запястье. Их перепалку прерывает тихое хихиканье. Ким стремительно оборачивается, встречаясь взглядом с невысоким — его роста — парнишкой. Пальцы прячутся в рукавах объёмной чёрной толстовки, сжимая пластиковый пакет из комбини. — Ты же «потерянный в тумане» с форума? Ким Сону, да? Я «маяк на обрыве», Ян Чонвон. Приятно познакомиться, — руки он не протягивает, только склоняет голову набок, глаз не видно за тёмной чёлкой, и жмурится неловкой улыбкой. В тени покосившегося дерева, причудливо, не по погоде одетый, его загадочный собеседник выглядит до смешного крошечным и одиноким. Почему-то именно так Сону его и представлял. Он первым тянется вперёд, истерично сжимая чужие пальцы и не обращая внимания на то, как Чонвон дёргается, отступая. — О боже, ты не представляешь, как я счастлив, что ты не кинул меня! И не оказался жирным сорокалетним извращенцем. Я тоже очень, очень, очень рад тебя, наконец, увидеть, — Ким тараторит, и Нишимура без особых усилий подмечает чужое волнение, хмурясь от укола ревности. «Очень, очень, очень рад увидеть» и «иди на хуй, малолетка». Разница капитальная. А ещё его хён явно не умеет держать язык за зубами, бедняга Ян под таким водопадом совсем смутился. — Эм. Привет, я Ники, — он выныривает из-за чужого плеча и небрежно оттягивает Сону от Чонвона, мягко сплетая их пальцы. Раскрасневшийся кореец даже не замечает этого, позволяя Нишимуре выписывать успокаивающие круги на его запястье. — Ты ещё здесь? — Ким надувает губы, а японец закатывает глаза. — Прости, пожалуйста, так получилось, что я с ним, — лаконично объясняет ставит перед фактом Нишимура, соскребая с испорченной души остатки вежливости. Всё же напроситься жить к незнакомцу, ожидавшему лишь одного гостя, даже для бессовестного Рики слишком. — Я пытался прогнать его, но он прилепился, как… — Сону сосредоточенно выискивал подходящее сравнение на японском. Обычно его словарный запас восхищал даже Миуру-сенсея, но не сегодня, — как рисинка к донышку миски. Чонвон засмеялся, покачав головой: — Да я уже понял. Мне всё равно, если честно, вот только должен предупредить: места в моей комнатушке не много. Мы с бабулей-то еле помещались… И футона всего два. — Всё нормально, он может спать на коврике в прихожей, — Ким широко улыбнулся и вскрикнул, ощутив, как его ладонь сжали сильнее, чем следовало. — А вы неплохо ладите, ребята. Ты говорил, что у тебя нет друзей, — задыхающийся под ненавистным солнцем Ян медленно зашагал куда-то во двор. Поднявший безответственно брошенные на землю рюкзаки Рики ахнул: — Ты разбиваешь мне сердце, хён. — Было бы что разбивать, — Сону вдруг широко улыбнулся, залитый солнечным светом. Даже годы в приюте не смогли лишить его этой улыбки — затмевающей звёзды, указывающей путь заблудившемуся в лабиринте кошмаров Нишимуре. Ради неё он готов мириться с жестокостью фраз, сильными мира сего и самой жизнью, так некстати дающейся тем, кто её недостоин. — Как погода в Хиросиме? Вы же оттуда? — невзначай поинтересовался Чонвон, поднимающийся по лестнице на второй этаж покосившегося серого муравейника. Рики приподнял брови, но и слова не успел сказать, получив мгновенный удар под дых от (не)любимого хёна. — Даже жарче, чем в Аичи. Вам ещё повезло с этой духотищей, Маяк, — Сону взлетел по ступеням, пока Ян мучал замочную скважину. — Непривычно, когда вживую зовут форумным ником. Хотя по имени меня тоже давно уже никто не звал, — Чонвон сглатывает, распахивая дверь в захламленную квартиру и бездну собственных страхов. Ему всё равно. Он напоминает себе об этом каждую секунду. И о том, что нужно дышать через нос. — Извини, Чонвон-и, — Сону влетает в маленькую прихожую, чуть не сбивая хозяина с ног, и почти захлопывает дверь перед носом у Ники. — Сону-йа! — рычит младший, которому надоело несносное поведение хёна. А Чонвон достаёт из пакета снэки — хорошо, что купил с запасом — попотчевать гостей, и пытается свыкнуться с мыслью о новой реальности. Бабушка, ты была бы рада тому, что у меня появились друзья? Спохватившись, он прячет под подушку коробку с пластырями. В конце концов, у всех свои секреты. «Вас приветствует старейшая радио-волна Японии. Спасибо за то, что уже больше шестидесяти лет остаётесь с нами. Ежедневные новости, утренняя сводка погоды. Пока Аичи соревнуется с Окинавой в попытке побить рекорды жары, на Хиросиму антициклон принёс проливные дожди. Вот уже третий день жители префектуры прячутся под зонтиками и страдают от регулярных задержек в расписании поездов...»