Anger and Peace

Кларк стояла посреди гостиной, в которой когда-то проводила столько времени. Дом казался ей одновременно знакомым и чужим. После разговора с отцом она чувствовала себя истощённой, но в её голове крутилось лишь одно желание. Она набрала номер Лексы. — Привет, — прозвучал мягкий, но слегка удивлённый голос с другой стороны. — Привет, — Кларк попыталась улыбнуться, хоть Лекса и не могла этого видеть. — Ты дома? — Да, мы с Эйданом играем в шахматы. Всё в порядке? Кларк на мгновение замолчала, глядя на старую фотографию на стене, где были она, её мать и Финн, ещё совсем дети. — Я хочу, чтобы ты знала… я остаюсь. — На ранчо? — Лекса звучала осторожно, будто боялась задать лишний вопрос. — Нет. Я остаюсь с тобой, с Эйданом. Это мой дом. Кларк услышала, как Лекса выдохнула с облегчением. — Я рада, Кларк. Правда. — Мне нужно немного времени, чтобы всё уладить здесь. Я вернусь к тебе ,скоро.. — Она быстро добавила: — Передай Эйдан.. привет. — Обязательно, — Лекса улыбнулась. — Если что-то нужно, просто позвони. Повесив трубку, Кларк ещё несколько минут стояла, глядя на телефон в руке. Затем она медленно прошла через дом, останавливаясь в каждой комнате. Всё вокруг было пропитано воспоминаниями: шумные ужины с семьёй, смех Финна, спокойный голос Эбби, рассказы Джека и Джемми о том, как он строил это место. Когда она поднялась по лестнице, её взгляд упал на двери её старой комнаты. Она открыла их, словно боясь, что запах детства давно выветрился. Но комната была почти такой, какой она её оставила: стопка книг на столе, рисунки на стенах. На кровати лежал её старый плед. Кларк взяла его, крепко прижав к себе, и спустилась вниз. Она взяла бутылку виски, сигареты и направилась к веранде. Зима была в самом разгаре. Снег ложился мягкими хлопьями на землю, покрывая всё вокруг белым одеялом. Кларк закуталась в плед, села в старое кресло-качалку и сделала глоток виски. Она смотрела на лес, ели и холмы, которые теперь казались бесконечными. Её голова была полна мыслей, но среди них выделялись два образа: Лекса и Эйдан. Их смех, разговоры, тепло. Они были её настоящим, её будущим. Этот дом, эти воспоминания — всё это оставалось в прошлом. Она сделала глубокий вдох, выдохнув облачко пара, и улыбнулась самой себе. Она знала, что пора отпустить. Она начала погружаться в прошлое и воспоминания которые окутывали ее. Блондинка закрыла глаза и глубоко вдохнула, вспоминая, как в детстве она бегала босиком по этим же заснеженным тропам, несмотря на протесты матери. “Кларк, ты же простудишься!” — кричала Эбби с крыльца, но смех маленькой девочки был громче любых слов. Она вспомнила, как Джек однажды поставил ее на лошадь, слишком большую для ребенка. “Не бойся, держись крепче,” — сказал он, а потом шагал рядом, поддерживая поводья. Именно тогда она впервые почувствовала, что значит доверять — отцу, себе, животному. Еще один глоток виски. Вкус был резким, но он возвращал ее к тому дню, когда она впервые попробовала алкоголь. Ей было шестнадцать, и Финн нашел старую бутылку бурбона в амбаре. “Только не говори маме,” — шепнул он, протягивая ей стакан. Они тогда сидели в этом же кресле, укрытые одним пледом, смеясь и мечтая о будущем. — А будущее, — прошептала она себе под нос, — оказалось совсем не таким, как я думала. Ее взгляд упал на дымящуюся сигарету. Она вспомнила, как однажды нашла пачку у Джемми. Ей было пятнадцать, и она шантажировала его этим открытием неделю, пока он, наконец, не согласился взять ее в город на танцы. Тогда он еще был другим — внимательным, заботливым. Но время и амбиции изменили его. Гриффин опустила голову и сжала стакан, вспоминая Эбби. “Мама бы гордилась нами,” — подумала она, хотя до сих пор не была уверена в этом. Ее сердце сжалось от боли, когда воспоминание о матери стало ярче. Эбби, сидящая за столом с чашкой чая, всегда знала, как успокоить ее. — Мам, — тихо прошептала она, глядя на небо. Слезы подступили к глазам, но она быстро их смахнула, сделав еще один глоток. Она вспомнила Лексу. Как та появилась здесь впервые — молчаливая, настороженная, но с таким взглядом, будто в ней уже тогда было больше силы, чем в любом другом человеке. Воспоминание о Лексе вызвало легкую улыбку на губах Кларк. Они ссорились, спорили, но всегда как-то находили общий язык. Теперь, сидя здесь, она понимала, что ранчо — это не просто земля, это вся ее жизнь. Это место было ее началом, но теперь оно должно стать ее прошлым. Когда четырнадцатилетняя Кларк Гриффин впервые увидела Лексу, ей показалось, будто весь мир вдруг перевернулся. Шестнадцатилетняя шатенка появилась на ранчо в конце жаркого летнего дня. Она стояла рядом с их отцом, одетая в потертые джинсы и простую футболку, с рюкзаком, перекинутым через плечо. Ее зеленые глаза смотрели прямо перед собой, будто она искала что-то, чего никто вокруг не замечал. — Это Лекса, — сказал Джек, хлопнув девушку по плечу. — Она будет работать у нас. Кларк, спрятавшись в тени крыльца, смотрела на незнакомку, чувствуя, как странное тепло растекается по груди. Она не понимала, что именно ее так зацепило. Может, уверенность в ее осанке, может, легкая улыбка, появившаяся на лице, когда Лекса кивнула в знак благодарности. — Поможешь ей освоиться, принцесса? — бросил отец через плечо, заметив, как его дочь застыла. Кларк что-то пробормотала и убежала в дом. В ту ночь она долго ворочалась, не понимая, почему взгляд зеленоглазой шатенки никак не выходит у нее из головы. Дни шли, и Гриффин все чаще находила повод оказаться рядом с Лексой. Она наблюдала, как та с легкостью справлялась с тяжелой работой, как мастерски управлялась с лошадьми. Иногда блондинка садилась на ограду и просто смотрела, как Лекса тренирует жеребца, почти не дыша, чтобы не выдать своего присутствия. Впервые она почувствовала себя потерянной, когда однажды Лекса обернулась и поймала ее взгляд. — Ты всегда так любишь смотреть издалека, Гриффин? — усмехнулась шатенка, протирая руки о тряпку. — Я просто… проверяю, чтобы ты ничего не сломала, — соврала Кларк, чувствуя, как ее щеки заливает румянец. Лекса рассмеялась, коротко и резко, но в этом смехе было что-то, что заставило Кларк улыбнуться в ответ. С каждым днем блондинка чувствовала, как это странное, необъяснимое чувство растет. Она была слишком молода, чтобы понять, что это было. Каждый раз, когда Лекса проходила мимо и слегка касалась ее плеча, Кларк чувствовала, будто мир вокруг сужается до одной только шатенки. Но она прятала свои чувства. Она наблюдала издалека, пытаясь убедить себя, что это просто восхищение. Но однажды, когда они вместе сидели под дубом в конце рабочего дня, Лекса вдруг повернулась к ней и спросила: — Ты всегда такая тихая? Или это только со мной? Кларк хотела ответить, но слова застряли в горле. Вместо этого она просто посмотрела в эти глубокие зеленые глаза и поняла, что больше не сможет смотреть на кого-то другого так же. Вечер был тихим, за окнами шел снег, окутывая ранчо мягким белым покрывалом. В камине потрескивали дрова, наполняя гостиную уютным теплом. Кларк сидела на полу, уткнувшись подбородком в колени, завернутая в плед. Чашка горячего чая стояла рядом, но она даже не притронулась к ней. Эбби сидела в кресле напротив, наблюдая за дочерью. — Что-то случилось, Кларк? — мягко спросила она, отложив в сторону книгу. Кларк лишь пожала плечами, не поднимая глаз. Внутри бушевал ураган эмоций. Она так долго держала все в себе, что слова казались застрявшими в горле. — Мам… — наконец прошептала она, ее голос дрожал. Эбби сразу насторожилась, встала и пересела ближе к дочери, присев рядом на пол. — Я здесь, милая, — сказала она, осторожно коснувшись плеча Кларк. Блондинка подняла глаза, и Эбби увидела, как те блестят от непролитых слез. — Мне нравится Лекса, — произнесла Кларк почти шепотом. Ее голос сорвался, но она продолжила: — И не просто нравится… Я не знаю, как это объяснить. Когда она рядом, мне… мне хочется быть лучше. Эбби молчала, давая дочери выговориться. Она знала, что сейчас нужно слушать, а не перебивать. — Я чувствую это уже давно, — продолжила Кларк, опустив взгляд на свои руки. — Но я не знала, что с этим делать. Она… такая сильная, такая уверенная. А я… я просто… Голос сорвался, и Кларк прижала ладони к лицу, чтобы скрыть слезы, которые она больше не могла сдерживать. Эбби мгновенно обняла ее, крепко прижимая к себе. — Ты — сильная, Кларк, — сказала она тихо, поглаживая дочь по волосам. — И ты заслуживаешь быть счастливой. Кларк всхлипнула, уткнувшись в плечо матери. — А если она не чувствует того же? — прошептала она, словно боясь услышать ответ. Эбби немного отстранилась, чтобы посмотреть на дочь. В ее глазах была теплота и уверенность. — Я вижу, как она смотрит на тебя, — мягко сказала Эбби. — Она боится этих чувств не меньше, чем ты. Но я верю, что вы обе найдете свой путь. Кларк взглянула на мать, и в ее голубых глазах блеснула слабая, но искренняя улыбка. — Ты правда так думаешь? — Я знаю это, — уверенно ответила Эбби. — Ты — моя дочь. Ты знаешь, что значит бороться за то, что важно. Кларк снова уткнулась в плечо матери, чувствуя, как тепло и спокойствие постепенно заполняют ее. — Спасибо, мам, — прошептала она. Эбби улыбнулась, обняв дочь еще крепче. — Всегда, милая. Всегда. Снег падал густо, накрывая ранчо пушистым одеялом. Она сделала глоток виски, наслаждаясь редким моментом спокойствия. Вдруг тишину нарушил звук мотора, приближающегося к дому. Кларк лениво повернула голову, ожидая увидеть отца или Финна. Но когда из машины вышел Джемми с револьвером в руке, её лицо застыло. — Ты, блять, довольна? — выкрикнул он, поднимаясь на веранду. Кларк внимательно посмотрела на брата. Его лицо было искажено гневом, а движения — резкими и неуверенными. — Привет, Джемми, — спокойно ответила она, не двигаясь с места. — Привет? — он фыркнул, сжимая рукоять револьвера. — Ты реально думаешь, что можешь так просто всё забрать? Кларк тяжело вздохнула, убрала стакан на столик и встала, сложив руки на груди. — Никто ничего не забирает, Джемми. Мы все знаем, что это место должно быть Финна. — Финна? — он громко рассмеялся, но в смехе было больше злости, чем веселья. — А мне, значит, ничего? Ты всегда была любимицей, Кларк. Ты всегда всё получала. Он поднял револьвер, направляя его на неё. — А теперь ты просто решила забрать и это. Кларк осталась спокойной, её голубые глаза встретились с его взглядом. — И что ты сделаешь? Убьёшь меня? И что дальше, Джемми? — Заткнись! — взорвался он, делая шаг ближе. Она чуть склонила голову, изучая его. — Ты зол не на меня, Джемми. Ты зол на себя. На мгновение он замер, словно её слова ударили сильнее пули. Но затем он стиснул зубы и шагнул ближе, револьвер в его руке дрогнул. И вдруг он поскользнулся на обледенелой доске веранды. Его ноги разъехались, тело пошатнулось, а палец непроизвольно нажал на спусковой крючок. Выстрел разорвал зимнюю тишину. Кларк резко вдохнула, почувствовав обжигающую боль в груди. Она пошатнулась и рухнула на колени, прижимая руки к ране. Кровь начала быстро пропитывать её свитер. — Чёрт! Чёрт! — Джемми бросился к ней, револьвер выпал из его руки. — Кларк! Кларк подняла взгляд, глаза казались стеклянными, но она всё ещё держалась. — Это… не твоя вина, Джемми, — прошептала она, её голос был слабым. Он поднял её на руки, дрожащими пальцами пытаясь остановить кровь. — Нет-нет-нет, ты не умрёшь! Ты слышишь меня?! — паника переполняла его голос. Сквозь боль Кларк с трудом улыбнулась. — Скажи… Лексе… — она не успела закончить, её глаза закрылись. — Не смей, Кларк! Не смей умирать, слышишь меня?! — закричал Джемми, прижимая её к себе. Снег продолжал падать, будто не замечая трагедии, развернувшейся на веранде. Он сидел на холодных деревянных ступенях веранды, держа Кларк на руках. Ее голова покоилась у него на плече, а снег продолжал падать, укрывая их тонким белым слоем. Ему казалось, что время остановилось, а тишина, прерываемая только звуком его сбившегося дыхания, давила на него со всех сторон. — Черт, держись, Кларк… Держись, — пробормотал он, но голос дрожал. Он сжал телефон в руках и набрал отца, сообщив о случившемся, а затем вызвал скорую. Кларк дышала тяжело, но глаза ее были открыты. Она посмотрела на Джемми, слабая усмешка появилась на ее лице. — Ты… всегда такой… — прошептала она, голос едва слышный. — Такой… идиот. Джемми почувствовал, как слезы покатились по его лицу. — Заткнись, Кларк. Просто заткнись. Не смей сейчас умирать. Спустя несколько минут на подъездной дороге послышался рев мотора. Джек, забыв о снеге и льде, выскочил из машины и побежал к дому. Увидев сына и лежащую на его руках дочь, он остановился, а затем закричал: — Что ты наделал?! Джек подбежал к ним, опустился на колени рядом с Кларк и осторожно взял ее за руку. — Кларк! Кларк, милая, держись! — Его голос надрывался от горя и страха. Кларк открыла глаза и слабо улыбнулась отцу. — Папа… не кричи… это… больно. — Господи, прости меня, Кларк, — пробормотал Джемми, опуская голову. — Я не хотел, правда. Это был… несчастный случай. — Ты… всегда был таким… упрямым… — Кларк попыталась улыбнуться, но лицо исказила боль. Сирены скорой помощи раздались вдали. Джек обнял дочь, как будто мог своей силой удержать ее здесь, не дать ей уйти. — Мы тебя не отпустим, Кларк. Ты справишься. Мы все справимся. Джемми отвернулся, прикрыв лицо руками, чтобы не видеть, как его отец и сестра цепляются за последние мгновения. Он чувствовал себя виноватым, раздавленным. Когда приехала скорая, Джек поднялся, не отпуская руки Кларк, пока ее не забрали внутрь. Он повернулся к Джемми с гневом и болью в глазах. — Если с ней что-то случится, Джемми… — Его голос задрожал. — Я убью тебя , сынок. Джемми кивнул, но ничего не сказал. Он знал, что слова здесь бесполезны. Все, что он мог делать теперь, — это надеяться, что его сестра останется жива. Его взгляд был устремлен куда-то в пустоту, когда он услышал звук подъезжающей машины. Он знал, кто это, еще до того, как услышал приближающиеся шаги. Лекса поднялась на веранду, ее лицо было каменным, но глаза горели гневом. Она остановилась, увидев кровь на деревянных досках и на Джемми, который даже не взглянул на нее. — Ты пришла меня убить, Лекса? — его голос был тихим, без тени страха. Он затянулся сигаретой и выдохнул дым в морозный воздух. — Нет, — голос Лексы был ледяным. — Ты умрешь сам. Рано или поздно. Лекса остановилась на пороге, ее руки были сжаты в кулаки. Она смотрела на него, и в ее глазах было не только презрение, но и что-то намного глубже — ненависть, смешанная с болью. — Я не первая и не последняя, кто тебе это скажет, — начала она, ее голос был низким, но угрожающим. — Но если Кларк не выживет… Она сделала паузу, сделав шаг ближе. — Я буду убивать тебя долго и мучительно, пока ты не сдохнешь. Джемми не отреагировал, только отвел глаза, сделав еще одну затяжку. — Если она не выживет, мне не нужно будет ждать тебя. Лекса посмотрела на него еще пару секунд, затем резко развернулась и ушла, оставив его одного. Ее шаги растворились в снегу, но ее слова остались, гремящими в воздухе, как гром перед бурей.