Сигаретный дым, кофе и любовь одного мафиозника.

***

Пак Сонхва стоит посреди кабинета, его грудь вздымается от гнева, а глаза горят, словно раскалённые угли. Каждый предмет вокруг мужчины кажется чуждым и ненавистным. В его руке телефон с открытым чатом, где племянник Чонов отправил ему свидетельство о браке с Чимином, подписав фото: «Попробуйте нас разлучить». Сонхва уверен, что этот хитроумный парень, которого все считают невинным, улыбался, пока отправлял сообщение. Всё это, безусловно, было частью плана этого молокососа, который осмелился обдурить всех, но не его. Пак видит его насквозь. Чон Вону — копия своего отца. Такой же хитрый хищник, как Чонхван — старший сын Дживона. Чонхван был очень похож на своего отца. И этот Вону… во взгляде которого пляшут дьяволы, как у его отца и деда. Разум мужчины кипит, а тело трясётся от напряжения. Как же он допустил это? Как позволил своему сыну стать чьей-то жертвой? В отчаянии Пак ударяет кулаком по столу, заставив стакан с янтарной жидкостью покатиться по краю и с громким треском разбиться о пол, звеня, как тонкие струны разрушенной симфонии. Альфа мечется по кабинету, как буря, сметая всё на своём пути: бумаги, книги, статуэтки — всё летит в воздух. Сердце колотится, а сознание прорывается сквозь хаос, пониманием, что он теряет своего единственного сына. Ему нужно забрать сына обратно. Сонхва выезжает из дома в сопровождении кортежа из пяти машин.

***

— Как вы могли пойти на такой серьёзный шаг без нашего разрешения? — злится Чонгук. Его племянник пришёл домой с сыном Пака и свидетельством о браке. — Дядя, если ты против того, что мы пришли в особняк, то тогда скажи, — смотрит на него Вону. — Мы уйдём сейчас же. — Не глупи, — устало вздыхает Чон-старший. Чонгук никогда не оставит своего единственного племянника. — Ладно, мы что-нибудь придумаем, — кивает альфа младшему. — Пошли, выйдем к остальным, — успокаивается он. — Папа наверняка допрашивает нового члена семьи, — хрипло смеётся Чон и подходит к Вону. — Будьте счастливы! — поздравляет он племянника, обнимая его. Вону расплывается в улыбке. Он знал, что его дядя будет на его стороне. — Лев мой, — счастливо раскрывает объятия Сокмин, когда альфы выходят из кабинета. Вону подходит к дедушке. — Мой внук! Мой лев, ты молодец! — говорит омега, обнимая его. — Вот так поступают настоящие мужчины! — восторженно восклицает он, целуя внука в обе щеки. — Правильно поступил, — одобрительно кивает. — Настоящий Чон. — Боже мой, — закатывает глаза Гук и подходит к Чимину. — Добро пожаловать в семью! — поздравляет он омегу, обнимая его. — Спасибо, дядя Чонгук! — смущённо отвечает Чимин. До этого Чимин уже успел познакомиться со всеми, кто присутствует в доме, пока дядя и племянник закрылись в кабинете. Пак очень переживал. Боялся, что семья Вону тоже будет против их отношений, но, кажется, всё сложилось куда лучше. Входная дверь особняка открывается, и внутрь заходит Хосок. — Птички нашептали, что мой старший племянник женился, — хохоча от счастья, говорит Хосок, подходя к Вону. Он поздравляет молодожёнов по очереди, желая им счастья. Хосок искренне рад, что племянник создал свою семью. — Да, братец, даже Вону успел жениться, — говорит Чонгук. — А ты всё ещё откладываешь свою женитьбу, — он задевает шуткой Хосока, не зная, что его младшего брата бросил жених. — А я не скоро создам семью, — отвечает Хосок. — Субин меня бросил, — говорит он и смотрит на своего отца, пытаясь разглядеть у него во взгляде хоть что-то. — Да ну? — застывает Чонгук. Все остальные огорчаются, кроме Сокмина. — Давайте сядем за стол, — предлагает старший омега, пытаясь разрядить обстановку. Все соглашаются. — Все здесь, кроме Тэхёна, — говорит омега, когда все уже сидят за столом. — Только его не хватает, — грустно шепчет он. — Он обязательно поправится и вернётся. Будет рядом с нами, — говорит Чонгук, посмотрев на родителя. — А вернётся ли папа вообще в этот дом? — недовольно задаёт вопрос Юнхо, сверля взглядом отца. — Не думаю, что он захочет этого, — в его взгляде читается обида. — Ему нужен уход после больницы, — отвечает старший омега. — Конечно же, вернётся. Куда ему ещё идти? — строго смотрит на внука. — У него есть своя квартира, — не сдаётся младший. — А я буду жить с ним, — извещает о своём решении. — Сам буду ухаживать за папой, — объявляет он. — Господин Чон, — в столовую заходит один из охранников. — К Вам прибыл господин Пак Сонхва, — сообщает альфа. Чимин напрягается и в испуге смотрит на Вону. Тот берёт его ладонь в свою, давая понять, что он рядом. — Пусть зайдёт ко мне в кабинет, — велит Чонгук, поднимаясь из-за стола. В кабинете витает напряжение, словно невидимый щит, преграждающий путь любому светлому слову. Чонгук и Сонхва сидят за массивным дубовым столом. Их взгляды пересекаются, но каждый раз, как только прикосновение пронзает безмолвие, оба отводят глаза, словно антропоморфные марионетки, беспомощно дёргающиеся в гуще мрачных обстоятельств. — Я тоже не в восторге, — озвучивает Чон. — Но раз мой племянник любит Вашего сына и говорит, что будет счастлив только с ним, тогда я не имею права вмешиваться в его выбор. — Чимин — мой единственный сын, — произносит Пак, пылая от злости. — Если с ним что-то случится, Чон, тогда я сотру в порошок твой клан, — угрожающе предупреждает он. — Чимин теперь часть семьи Чон, — абсолютно спокойно отвечает Чонгук. — Он под моей защитой. И не смейте угрожать мне, — говорит он уже жёстче.

— Это не угроза, а предупреждение, — кивает сам себе Пак. — В тебе я не сомневаюсь, Чонгук, но… — он задумчиво тянет, не зная, как донести свою мысль. — Но? — подталкивает его Чон. — Что но? — Сухек, — продолжает Сонхва. — Он вернулся больше двух недель назад. Почему молчит? Почему не проявляет себя? — спрашивает он, прямо смотря Чону в глаза. — В своё время его перевод организовал я. Теперь он вернулся спустя восемнадцать лет, занял должность Хан Доксу и ничего не делает. Почему? — А при чём здесь Вону? — Надеюсь, ни при чём, — отвечает Сонхва. — Думаю, Сухек скоро свяжется с тобой, — предполагает он. — Подумай хорошенько, Чонгук, прежде чем отвечать ему. — Думаете, он хочет убрать Вас? — хмыкает Чон. — Не верю, что Вас это пугает. — Не пугает, — отвечает Пак. — Но если вдруг твой племянник играет с моим сыном, чтобы помочь Сухеку, тогда ему не жить, — вот это уже угроза. Пака никогда не подводило чутьё.

***

— Ни фига себе, — свистит Юнги, заходя в палату Тэхёна. — Целая оранжерея, — говорит он, смотря на множество цветов. — Мне неудобно перед медперсоналом, — закатывает глаза Тэ. Чонгук за три дня превратил его палату в цветочный магазин. То сам приходит с цветами, то через курьера отправляет букеты. — Проделки Чонгука, — недовольно бурчит омега себе под нос. Хотя ему это нравится, но он не признается в этом вслух. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — отвечает Тэ. — А ты как? — спрашивает он у адвоката. Или уже у нового друга? Омеги за это время сдружились, начали тесно общаться. Сколько себя помнит Тэхён, Юнги — единственный омега, который стал ему ближе после Феликса. Теперь у него два друга. — Всё хорошо, — отвечает Мин, отводя взгляд. За последние дни он почему-то много думал об одном человеке. Об альфе, который не покидает его мысли. — Почему мне кажется, что ты врёшь? — спрашивает Тэ. Он чувствует, что с омегой что-то не так. Юнги помог ему во многом, и Тэхён не может оставаться равнодушным к его проблемам. — Не знаю, как ты отнесёшься к этому, если я тебе расскажу, — вздыхает Мин, обдумывая, стоит ли признаваться. — Рассказывай, — не даёт ему передумать Ким. — Кажется, мне кое-кто нравится, — признаётся адвокат, стыдливо опуская голову. — Это же хорошо! — радуется Тэ. — Есть проблема, — тихо шепчет Мин. — У него есть жених, — обречённо вздыхает омега. — Значит, не взаимно, — не вопрос, а утверждение. — Он позвал меня на свидание, — горько усмехается Мин. — Ненавижу подлых альф, — он поднимает взгляд на Тэ, и Ким видит слёзы в глазах адвоката. — Но почему мне хочется наплевать на его парня и забрать его к себе? — произносит Юнги надломленным голосом. — Это ведь подло будет с моей стороны? — Это подло, — отвечает Тэхён. Дверь палаты снова открывается, прерывая их разговор, и внутрь заходит Сокмин с пакетами. — Тэхён, сынок, как ты? — спрашивает старший омега, заходя внутрь, а за ним входит Хосок. Альфа застывает на пороге, увидев адвоката. — Хорошо, — кивает Тэ и успевает заметить реакцию альфы на Мина. Он переводит взгляд на друга и замечает такую же реакцию с его стороны, мысленно хмыкая. — Я принёс тебе домашнюю еду, — тараторит Сокмин. — Тебе надо питаться нормальной пищей. — Мне надо соблюдать правильное питание, — протестует Тэхён. — Я приготовил всё по рекомендации врача, — отвечает Чон, вытаскивая из пакета контейнеры с едой. — Здравствуйте, адвокат Мин! — здоровается он на ходу. — Здравствуйте! — отвечает Мин, а потом кивает Хосоку в знак приветствия. Альфа тоже кивает. — Я, пожалуй, пойду, — обращается Юнги к Тэхёну, а затем, попрощавшись со всеми, покидает палату. — Это же ты? — спрашивает Тэхён у Хосока. — Что? — не понимает вопроса альфа. — Ты пригласил его на свидание? — сверлит взглядом Чона. Хосок не знает, что ответить, пока удивлённый Сокмин расплывается в улыбке. — Как ты мог? — ругает альфу Тэхён, как пятилетнего мальчика. — Будучи в отношениях, предложить такое ему? — Что? — выпучивает глаза Хосок, и до него внезапно доходит осознание. — Так это он… поэтому?.. — хлопая глазами, он смотрит на Тэхёна. — Я сейчас приду, — говорит он и срывается на выход. — Ему нравится адвокат? — спрашивает Сокмин у Тэ. — Кажется, да, — всё ещё не отводя взгляда от двери, отвечает омега. — Это же хорошо, — довольно произносит старший. — Что тут хорошего? Он же встречается с Субином, — осуждающе смотрит на него Тэхён. — Так они расстались, — не скрывая своей радости, сообщает Сокмин. — Что? — удивляется Ким. — Да, — активно кивает тот, расставляя на больничном столе контейнеры. — Да уж… а вот адвокат мне нравится, — довольно хмыкает Чон. — Он достойная партия для моего сына, куда лучше, чем модель, — фыркает он, вспоминая бывшую пассию Хосока.

***

— Стало известно, что Чон Тэхён, муж известного бизнесмена Чон Чонгука, перенес операцию на сердце, — сообщает по новостям репортёр, стоящий перед больницей Намсан. — Чон Тэхён в своё время создал благотворительный фонд «Милосердие» для детей-сирот, фонд «Мы вместе!» для людей, больных онкологией… Дальше Минхо не слушает, что говорит журналист. Он буравит взглядом синий экран, задумчиво думая о своём. После обеда омега, открыв входную дверь, выносит охранникам по чашке чая. — Вы с утра до вечера стоите и ничего не кушаете, — говорит омега, мило улыбнувшись. — Наверное, устали. Угощайтесь! — протягивает он им поднос с чашками чая и блюдечком с печеньем. — Нет, мы уже поели, — отказывается один из мужчин. — Разве можно отказывать беременному? — обижается Минхо. — Я же старался, — хмурит брови омега, опуская голову. — Хорошо, — соглашается альфа и берёт чашки, передавая одну своему напарнику. Минхо, улыбнувшись, заходит обратно в квартиру. Спустя минут десять омега снова выходит из квартиры, уже переодетый. Оба охранника сладко спят, отключившись прямо на пороге. — Идиоты, — усмехнувшись, омега выходит на улицу и садится в такси, которое вызвал заранее. Стоя перед больницей, Минхо с удивлением замечает, что здесь нет людей из клана Чон. Ах, ну да… Он же Чон Тэхен. Или Ким Тэхен? Как там его теперь? Впрочем, какая разница. Он — из клана. Никто не осмелится напасть на него или причинить вред. По установленным правилам, покушение на жизнь члена семьи клана считается предательством. Мысленно усмехнувшись, Ли делает шаг вперёд и бесшумно заходит в здание. Узнав у сотрудника на ресепшене, что у Тэхена пока никого нет, он направляется на второй этаж. Перед дверью палаты Минхо замирает, хмурит брови, раздумывая, с чего начать. Что сказать Киму? Как правильно преподнести свою просьбу? Как заставить его помочь? Впрочем, времени на сомнения нет. Сделав глубокий вдох, он кладёт ладонь на холодную металлическую ручку и, не стуча, медленно открывает дверь. Единственный, кто может спасти его от гнева Чонгука — это Тэхен. Минхо хочет попросить его поговорить с альфой. Убедить его, что нет смысла в мести. Пусть Чонгук просто отпустит его. Омега исчезнет из их жизни, и всё останется в прошлом. Он расскажет Киму всю правду, сыграет на его жалости… и будет свободен. Но едва он заходит в палату, все мысли испаряются. Тэхен спит. Он лежит на белоснежных простынях, его дыхание ровное, лицо спокойно. В этом сне нет тревоги. Губы чуть приоткрыты, тёмные ресницы дрожат на бледных щеках, а свет, пробивающийся сквозь занавески, придаёт его чертам почти неземную мягкость. Минхо замирает на пороге, наблюдая за ним. Его передёргивает. Так не должно быть. Разве ангелы не живут на небесах? Что-то внутри переворачивается, грудь сжимает болезненная зависть, а за ней приходит ярость. Не давая разуму хоть на секунду вмешаться, Минхо уже знает, что сделает. Его взгляд цепляется за подушку, небрежно брошенную на диван. Пальцы сжимаются в кулаки, прежде чем он делает шаг к ней, берёт её в руки и медленно приближается к койке. — Ты должен был умереть на операционном столе, — шепчет он, наклоняясь к спящему. Голос глухой, полон яда. — Мы будем с тобой квиты. — Он подносит подушку ближе, ещё чуть-чуть… но прежде чем она касается лица больного, чьи-то руки обхватывают его со спины, с силой прижимая к себе. Чья-то ладонь закрывает его рот, не давая даже вдохнуть перед криком. — Не смей орать, — шипит знакомый голос прямо у уха, и в следующий момент Минхо силой вытягивают из палаты. Его сердце бешено колотится, страх накатывает волной, и когда они оказываются за дверью, он резко оборачивается — и цепенеет. Перед ним стоит Чон Вону. Ледяной ужас пронзает Минхо, а тело пробирает дрожь. — Что ты, сука, собрался сделать? — голос Вону полон ярости, его глаза вспыхивают холодным, безжалостным светом. Он делает шаг вперёд, и прежде чем Минхо успевает хоть что-то сказать, альфа резко хватает его за горло и с силой прижимает к стене. Затылок с глухим стуком ударяется о бетон, и от боли у омеги слезятся глаза. Он всхлипывает, дрожащими пальцами пытаясь ослабить хватку, но Вону только сильнее сжимает пальцы на его шее. — Что ты, сука, здесь делаешь? — повторяет альфа, прожигая его взглядом. — Я… я… — Минхо задыхается, язык заплетается от ужаса. Он хочет объясниться, но слова предательски застревают в горле. Впрочем, объяснения Чону и не нужны. Альфа резко хватает его за запястье и рывком тащит за собой к выходу из больницы. Минхо понимает, что нажил себе смертельную проблему. Паника накрывает его с головой, и, осознав, что просто так Вону его не отпустит, он срывается на крик. — Помогите! — голос пронзает пространство, но ответом ему служит только холодная тишина. Он мечется взглядом, цепляется за лица проходящих мимо людей, надеясь хоть на чью-то помощь. Но никто даже не пытается вмешаться. Больные, медбратья, врачи — все молча проходят мимо, словно его просто не существует. — Помогите! — повторяет он громче, захлёбываясь в отчаянии. Минхо начинает вырываться, брыкается, царапается, но Вону лишь раздражённо щерится. Его рука резко взлетает вверх, и в следующий момент оглушительная пощёчина отзывается жгучей болью на щеке. — Не ори, сука! — низкий голос альфы срывается на рык. Минхо захлёбывается в крике, уже не заботясь о последствиях. Горло саднит, хрип превращается в рваные, отчаянные звуки. Слёзы текут по щекам, и он умоляет — всхлипывая, задыхаясь, но Чон его даже не слышит. Перед глазами альфы стоит картина: палата Тэхена. И Минхо, нависший над ним с подушкой. Кулаки сжимаются, скулы ходят ходуном. — Заткнись! — рявкает Вону, так, что у Минхо кровь стынет в жилах. Он наклоняется ниже, вдавливает омегу в стену и, глядя прямо в его заплаканные, полные ужаса глаза, чеканит: — Тебе никто здесь не поможет, — а затем, не слушая больше ни его мольбы, ни его плач, рывком вытаскивает его на улицу. На крыльце больницы они сталкиваются с Чимином. Пак приехал вместе с Вону, чтобы навестить Тэхена и официально познакомиться. Перед тем как зайти внутрь, он ненадолго отлучился — побежал в цветочный магазин за букетом для Тэ, а Вону отправил одного в палату, но, вернувшись, он замирает на месте. — Вону? — изумлённо таращится он на мужа, который грубо тащит за собой незнакомого омегу. — Что ты делаешь? — Чимин в замешательстве. Он никогда не видел супруга таким. Лицо Вону тёмное, холодное, переполненное гневом. От этого вида по спине Чимина пробегает неприятный холодок. — Отпусти его, — просит он, чувствуя, как сердце сжимается от тревоги. — Не вмешивайся, Чимин, — бросает Вону, даже не глядя на него, и тащит Ли дальше, к своей машине. Омега пытается вырваться, но хватка альфы железная. Открыв багажник, Вону резко оборачивается к Минхо и коротко приказывает: — Залезай. — Но… — голос Ли срывается, он отчаянно мотает головой. — Я же задохнусь там! — Его глаза расширяются от ужаса. — Ещё лучше, — усмехается Чон, склонив голову набок. — Не трать моё время, тебе же дороже. — В следующий миг он с силой толкает омегу внутрь, не оставляя ему шанса на сопротивление. — Вону, что ты делаешь?! — вновь вмешивается Чимин, его голос дрожит. Он шагает ближе, цепляется за рукав мужа, силясь образумить его. — Ты же убьёшь беднягу! — Чимин, закройся! — грубо срывается Вону, стискивая зубы. — Возвращайся домой. Я приеду позже. — Но… — Пак раскрывает рот, но альфа уже не слушает его. — Вызови себе такси, — бросает он холодно. Чимин замолкает. Его губы дрожат, а в глазах собираются слёзы. Он не узнаёт своего мужа. Вону, который всегда был спокойным, уравновешенным, нежным с ним… Впервые он видит его таким. Жёстким. Грубым. Безжалостным. — Ты что, глухой? — рявкает Вону, и Чимин в ужасе отшатывается. Тяжело сглотнув, он молча смотрит на мужа. Ещё мгновение, и Вону с силой захлопывает багажник, садится за руль и срывается с места, оставляя позади себя заплаканного Чимина. Машина несётся по дороге, фары слепят проезжающие мимо автомобили, но Вону не думает о том, куда направляется. Его сознание погружается в прошлое.

Flashback

— Ты меня опозорил, — строго твердит Сокмин. — Вёл себя как шпана, — ругает он своего внука. — Не веди себя как беспризорник. Ты из семьи Чон. Не смей показывать другим людям свою невоспитанность, — тыча руками, говорит разгневанным голосом старший омега. Вону тушуется на месте, опуская голову. — Что происходит? — на шум в гостиной выходит из кухни Тэхён. — Папа Сокмин, что случилось? — спрашивает омега, увидев парня с опущенной головой. — Он подрался со своим одноклассником, — отвечает Чон. — Директор школы позвонил мне и пожаловался. И это не всё, — возмущается старший. — Он ещё во время занятий не учится, а мешает учиться другим ребятам. Ведёт себя как невоспитанный сорванец. Показывает себя как настоящий сирота из приюта. На слова дедушки у мальчика слезятся глаза от обиды. Да, Вону сирота. Да, у него нет родителей. Он повёл себя грубо со своим одноклассником и побил его, но почему у него никто не спрашивает причину? — Если он подрался со своим одноклассником, тогда ему надо объяснить, что он поступил неправильно, а не ругать, — заступается за мальчика Тэхён. — Вы спрашивали причину? — смотрит он на старшего омегу. — Какая разница? Он не должен был вести себя так. — Понятно, — кивает Тэхён. — Давайте я разберусь с этим, — говорит он и, взяв мальчика за руку, уходит на второй этаж. Поговорив с плачущим мальчиком, Тэхён крепко обнимает его после выяснения причины его поведения. А на следующий день он едет в школу вместе с Вону, чтобы поговорить с директором. Пока Тэхён разговаривает с директором, маленький Чон ждёт его в коридоре. — В следующий раз вы должны будете позвонить мне, — требует Тэхён у директора. — Не господину Сокмину, не Чонгуку, а именно мне. Проблемы моего сына буду решать я. — Вашего сына? — не понимает директор. — Да. Моего сына, — повторяет омега. — И если ещё кто-нибудь будет называть моего сына сиротой, неважно — Вы или сын министра, — я лично уничтожу эту школу, — предупреждает он. — Я? — пугается директор. — Я не говорил ему, что он сирота, — оправдывается мужчина. Он не ожидал такого напора от омеги. — Но вы защитили мальчика, назвавшего моего сына сиротой, — говорит Тэхён. — И отчитали моего сына за то, что он ударил его за эти слова. Позвали господина Чона в школу, тогда как другой ребёнок не получил даже предупреждения за свои слова. Раз Вы воспитываете детей, будьте нейтральны. Относитесь ко всем одинаково. Не делите детей на сына министра и сироту, — сердито говорит омега и уходит из кабинета директора, хлопнув дверью. Пока они с Вону спускаются по лестнице со второго этажа школы, Тэхён думает о своём. — Папа Тэ, — зовёт его мальчик. Тэхён замирает на месте. Он поворачивает голову и смотрит на него. Вону впервые назвал его папой. Раньше он всегда звал его «Тэтэ». — Ты же сам сказал директору, что я твой сын, — смущённо улыбается мальчишка. — Значит, ты мой папа, — говорит он, и у Тэ наворачиваются слёзы на глаза. — Да, — он присаживается перед ним на корточки. — Ты мой сын, — кивает Тэ, обнимая мальчика. — Значит, я могу называть тебя папой? — дрожащим голосом спрашивает Вону, будто Тэхён сейчас ему откажет. — Конечно, — Тэхён целует макушку ребёнка. — Всегда называй меня папой, — просит он. С того самого момента Вону всегда обращался к Тэхену как к своему родителю, называя его «папой Тэ». С того дня на каждом родительском собрании присутствовал именно Тэхен. А Вону, зная это, старался учиться лучше, вести себя прилежно, лишь бы не опозорить своего родителя перед другими взрослыми. Он помнит те ночи, когда болел, и рядом с ним до самого утра сидел Тэхен. Не Чонгук, не Хосок, не его дедушка Сокмин. Только Тэхен. Он не сомкнул глаз ни на минуту, бесконечно проверяя температуру, давая таблетки, тихо шепча: «Ты поправишься, малыш. Всё будет хорошо». Вону помнит, как Тэхен помогал ему делать уроки. Именно ему Вону рассказал о своей первой влюблённости. Они вместе ходили по магазинам, выбирая подарок для омеги, который ему нравился. С самого утра до позднего вечера бродили по торговым центрам, обсуждали варианты, смеялись, спорили, а потом усталые, но довольные, вернулись домой. Вону помнит, как в день влюблённых он дрожащими пальцами передавал коробочку с браслетом Лиену, и как Тэхен, стоя в стороне, незаметно улыбался, гордясь им. Когда Вону выбирал профессию, за советом он пошёл именно к Тэхену, а когда поступил в университет, его «папа Тэ» прилетал к нему в Лондон почти каждую неделю, переживая, всё ли у него в порядке. Иногда Вону казалось, что Тэхен любит его больше, чем собственных детей. Уен ревновал. Жаловался Чонгуку, что их папа уделяет Вону на один процент больше внимания, чем ему с Юнхо. И Вону тоже так думал. Поэтому он всегда, всегда старался не разочаровать Тэхена. Каждый раз перед сном он давал себе слово, что будет защищать своего родителя. Он был слишком мал, чтобы уберечь своих биологических родителей. Слишком глуп, чтобы осознать их смерть. Но теперь… Теперь он защитит папу Тэ. Обязательно. Каждую ночь перед сном он повторял это, как молитву. Вону очнулся от потока мыслей и воспоминаний, когда машина резко затормозила перед серым зданием одного из складов, принадлежащих его дядям. Он не осознавал, как именно пришёл к такому решению, но теперь был здесь. Дорога заняла минут сорок, и всё это время в багажнике его машины бился в панике Минхо. Альфа вылез из салона, подошёл к багажнику и, без лишних эмоций, распахнул его. Омега, задыхаясь от нехватки воздуха, жадно хватал его ртом, но не успел он отдышаться, как сильная рука схватила его за шкирку и рывком вытащила наружу. Люди клана Чон, охранявшие склад, мгновенно обратили внимание на незваного гостя. Узнав в нём племянника Хосока и Чонгука, они тут же приблизились, но в глазах каждого читалось сомнение. — Господин Чонгук знает, что Вы здесь? — осмелился спросить один из альф. Вону даже не взглянул на него. — Откройте дверь склада, — спокойно приказал он. Мужчины переглянувшись, замешкались. Они подчинялись только Хосоку и Чонгуку. Вону для них был никем. — Открой, — повторил Чон, но, увидев, что его слова вновь игнорируют, медленно достал из-за пояса пистолет и направил его прямо в лицо заговорившему. — Или ты решил сдохнуть сегодня? Охранник побледнел, но всё ещё медлил. Однако его напарник среагировал быстрее. Не желая испытывать судьбу, он бросился ко входу и распахнул тяжёлую железную дверь. Вону небрежно кивнул и, сжимая Минхо за воротник, затащил его внутрь. Омега был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Слишком напуган, чтобы бежать. Но когда Вону с силой швырнул его на пол, он всё же попробовал защититься. — А-а! — взвизгнул Ли, ударяясь боком о бетонную стену. Острая боль пронзила тело, но он не успел даже осознать её до конца, как над ним нависла тень. Вону стоял перед ним, ухмыляясь, как безумец. — Ну что, сука, пришёл твой конец, — прорычал альфа, его голос сочился ядом. Омега забился в угол, закрыл голову руками, сотрясаясь от страха. — Пожалуйста! — всхлипнул он. — Отпусти! — Чон молчал, лишь пристально смотрел, наслаждаясь его агонией. — Прости, я… я был не в себе в тот момент, — плакал Ли, судорожно пытаясь подобрать нужные слова. — Я туда поехал просто поговорить с Тэхеном, я… я не хотел… — Голос его сорвался. — Я беременный, — выдохнул он последним жалким аргументом. — Пожалей моего ребёнка… Вону рассмеялся. Глухо. Грязно. Без капли сочувствия. — Не катит, — холодно усмехается Вону, безразлично глядя на трясущегося омегу. Губы растягиваются в ухмылке, но в глазах нет ни капли веселья. — Я тебе не дядя, — цедит он сквозь зубы, и кулак с силой врезается в челюсть Ли. Глухой хруст. Кровь вырывается изо рта стремительной струёй, пачкая подбородок, заливая тонкую ткань кофты. Омега захлёбывается собственной болью, оседает на пол, но Вону не даёт ему упасть — второй удар разрывает воздух, врезаясь прямо в лицо. — Ты заплатишь за всё, шлюха ёбаная! Слова рычатся сквозь ненависть. Альфа не думает о том, что перед ним слабый омега. Он не видит пола, не видит хрупкости. Он видит только грязного мерзавца. И он бьёт. Ли воет, скулит, жалобно рыдает, но эти звуки только подстёгивают Вону. Ему мало. Он заносит ногу и с силой бьёт ботинком в тело омеги. Первый удар — в живот. Ли сдавленно захлёбывается, скручиваясь вдвое, но Вону не даёт ему шанса отдышаться. Второй удар — в бок. Глухой стон, хруст ломающихся рёбер. Третий удар. Четвёртый. Пятый. Вону уже не считает. Пелена затмевает сознание. Он не видит Ли. Он не видит ничего. Просто наносит удар за ударом, чувствуя, как под подошвой разламываются кости, как еле теплится и затем исчезает жизнь в теле под его ногами. Омега уже давно перестал издавать звуки. Его тело больше не дёргается, но альфа не замечает этого. Он продолжает пинать. Пинать. Пинать. Тёмное безумие затягивает его в свою пасть, пока внезапный сильный захват не выдёргивает его из этой бездны. — Вону, блядь, приди в себя! Резкий, грубый голос режет слух, но не до конца прорывается сквозь его безумие. Только когда в челюсть врезается твёрдый кулак, а боль яркой вспышкой пронзает всё тело, Вону вдруг выныривает обратно в реальность. В глазах мутно. Тело гудит. Перед ним стоит Хосок, сжимающий ворот его куртки, а у ног валяется что-то кровавое, сломанное, едва похожее на человека. Охранники застыли в страхе, боясь пошевелиться. Один из них осторожно наклоняется к омеге, прижимает пальцы к его шее. Тишина. Долгая. Смертельная. — Он не дышит и пульса нет. — Мужчина поднимает голову и смотрит прямо на Чонов. — Что ты натворил? — Хосок смотрит на племянника, но тот молчит, словно застрял между реальностью и кошмаром, который сам же и создал. — Вону? — Альфа снова пытается достучаться до него, но младший даже не моргает. В голову Хосока приходит осознание. Леденящее, обжигающее, до дрожи в руках. Вону только что убил человека. Впервые. И не просто кого-то, а омегу. Беременного омегу. Омегу, который носил ребенка Чонгука. Ужас накрывает его с головой. Как… Как он скажет об этом старшему брату? Как он сообщит ему, что их добродушный мальчик, который никогда не держал в руках оружия, который даже мухе не мог причинить вреда, впервые забрал жизнь? — Как я ему это скажу… — выдыхает Хосок, чувствуя, как по спине пробегает холодный пот. — Что я наделал? — голос Вону звучит глухо, как будто он не до конца принадлежит самому себе. Осознание приходит позже, со сжимающим внутренности страхом. — Что я скажу папе, когда он об этом узнает? — Имеет в виду Тэхена. Хосок резко поворачивается к нему, не веря своим ушам. — Ему это точно не понравится, — бормочет Вону, словно сам себе, словно в трансе. Хосок смотрит на него так, будто перед ним стоит сумасшедший. — То есть… — старший открывает рот, но не знает, как подобрать слова. — Тебя волнует, что скажет Тэхен, а не Чонгук?! — Папа Тэ разочаруется во мне… — Вону произносит это тихо, почти беззвучно, и в его голосе проскальзывает что-то детское, отчаянное. Что-то, что заставляет Хосока потереть виски. Сказать Чонгуку всё равно придётся. Он звонит брату, коротко сообщая: — Приезжай. Срочно. Чонгук входит на склад быстрым шагом, но едва его взгляд падает на окровавленное тело, он замирает. Глаза расширяются, взгляд долго, пристально задерживается на мёртвом омеге. — Вону… — хрипло произносит он, и в этом голосе смешивается всё: осознание, гнев, неверие. — Сынок, что ты натворил?.. Он смотрит на него, ждёт ответа. Вону лишь твёрдо встречает этот взгляд, не опуская глаз. — Он заслужил, — отчеканивает он, скрывая, что именно послужило причиной его ярости. — Он заслужил. Младший ждёт упрёка. Ждёт наказания, но Чонгук делает шаг вперёд и заключает его в крепкие объятия. — Всё будет хорошо, — шепчет он ему в ухо. Вону сначала не понимает. Оцепенение сковывает его движения. — Папа Тэ… — он пытается что-то сказать, но Чонгук не даёт ему закончить. — Тэхену незачем об этом знать, — произносит он спокойно, и этот тон заставляет Хосока и Вону переглянуться. Хосок опасался, что Чонгук разнесёт весь склад, узнав о смерти своего нерождённого ребёнка, но он даже не вздрогнул. — Я убил твоего ребёнка, — говорит Вону, выжидая хоть какую-то реакцию. — Ты не думай об этом. — Он говорит так, словно это вовсе неважно. Словно это не имеет никакого значения. Старший Чон переводит взгляд на Хосока. — Избавься от тела, — отдаёт он приказ и проходит мимо них, даже не взглянув на мёртвого омегу ещё раз.