Сигаретный дым, кофе и любовь одного мафиозника.

***

Бледный свет ламп, равномерно освещающий стены с застывшими картинами, создаёт атмосферу невидимого напряжения. Чонгук сидит на жёстком металлическом стуле, держась руками за колени и опустив голову. Его лицо затенено. Время растягивается, словно вязкая субстанция, из которой невозможно вырваться. Он смотрит на белую плитку, аккуратно уложенную на полу, — её ровные линии ведут в бесконечность, а каждый вздох кажется слишком громким. В голове пульсируют тысячи мыслей: о том, что сейчас происходит за дверью операционной, о возможных последствиях, если всё пойдёт не так, как он надеется. Сердце бьётся в унисон с ритмом бесшумного ожидания, где каждая минута тянется, как вечность. Вдали слышится отдалённый грохот тележек и приглушённые разговоры медбратьев — словно операторов жизни, управляющих этим потоком. Альфа крепче сжимает ладони, чувствуя, как ногти впиваются в кожу. Всё, что происходит вокруг, выводит его из себя, а тихие голоса людей только сильнее нервируют. И всё же внутри него горит огонь надежды, несмотря на страх. Он поднимает взгляд, отражающий тревогу, на часы и снова погружается в тишину. Два часа… Целых два часа из операционной никто не выходил, кроме санитара, который ничего не ответил на его вопрос. Слева от Чонгука сидит Хосок, напротив — Сокмин с детьми. Вону отошёл, сказав, что принесёт им воды. — Как давно он болен? — Чонгук поднимает взгляд на адвоката, стоящего, прислонившись к стене. — Я сам узнал недели две назад, — отвечает Мин. — Насколько мне известно, месяцев девять, — говорит омега. Чон тяжело вздыхает, закрывает глаза, ненавидя себя ещё больше, чем минуту назад. Девять месяцев. Девять месяцев быть слепым. Девять месяцев думать только о своих желаниях и не обращать внимания на мужа, не замечать изменений в его здоровье. — А ведь я… — подаёт голос старший сын. — Я ведь ему как-то сказал, когда мы с ним поссорились… — Уен умолкает. «Разведись, и я, когда ты умрёшь, даже не приду на твою могилу», — проскальзывают в голове его же слова, брошенные родителю. Омега пялится в одну точку и думает: а что, если папа не выйдет из операционной? От одной мысли его бросает в холодный пот. — Какой я друг, если даже не был в курсе его болезни? — мучается Феликс, стоящий рядом с адвокатом. «Какой я муж, если даже не знал о его состоянии?» — думает Чонгук. Дверь операционной открывается, и в коридор выходит один из медбратьев. Чонгук и остальные подрываются с мест. — Мин Юнги, Чхве Субин, кто-нибудь из них здесь? — спрашивает молодой омега, обводя всех тревожным взглядом. — Я здесь, — подходит к нему Мин. — Вы числитесь в списке доноров. Можете пройти со мной? — спрашивает омега и идёт в противоположную от операционной сторону. Юнги следует за ним. Операция длится ещё полтора часа, и семья Чон начинает нервничать. За последние полчаса Чонгук выходил на улицу покурить не меньше десяти раз. Он практически жил на лестнице: поднимался на третий этаж больницы, спрашивал, нет ли новостей, а потом снова уходил на улицу, каждый раз выкуривая по две-три сигареты. — Три с половиной часа, — твердит Чон. — Почему никто не выходит и ничего не объясняет? — От нетерпения альфа начинает злиться. — Они там не играются, а спасают моего брата, — наконец подаёт голос Намджун, сидящий на подоконнике. Он пришёл час назад, как только узнал всё от Хосока. Дверь операционной снова открывается, и в этот раз оттуда выходит профессор Чой, снимая маску с лица. За ним следует доктор Чхве. — Как прошла операция? — спрашивает Чонгук тревожным голосом. Вся семья собирается вокруг профессора, ожидая его вердикта. — Операция прошла тяжело, так как пациент долго её оттягивал, — говорит Чой, вздыхая. По его взгляду видно, насколько он устал за эти часы. — Мы удалили ему тромбы, и не один. Провели сосудистую пластику, заменив поражённые сосуды на здоровые, взятые из бедра пациента. Изначально мы предлагали Тэхену установить кардиостимулятор. Это современный метод лечения, но не все люди рискуют. Сейчас всё стабильно. Вам остаётся только ждать. Его скоро переведут в реанимационное отделение. Наши врачи будут наблюдать за пациентом двадцать четыре часа в сутки. — Как долго он там пробудет? — спрашивает Сокмин. — Для начала два дня, — отвечает профессор. — Если его состояние улучшится, то переведём его в обычную палату. — А если нет? — спрашивает Намджун, вспоминая, что их с Тэхеном папа в своё время скончался от сердечной недостаточности. — Сейчас он прикован к аппаратам. Спит. Через восемь часов мы попробуем его разбудить. — Я могу увидеть его? — спрашивает Чонгук. — Нет, господин, — мотает головой Чой. — О его состоянии можете узнавать, позвонив в реанимационное отделение. Больше никак. К нему нельзя.

***

За сегодняшний день Минхо ни разу не выходил из гостевой комнаты, которую ему выделили. Вчера ночью омега уснул после того, как его оставил домоправитель. Страх всё ещё не отступал. Он не вышел на завтрак, так как боялся гнева жителей этого дома. Чёрт его знает, как его встретят за столом. Слуга оповестил его о завтраке, но он отказался, сказав, что не очень хорошо себя чувствует. Через минут пятнадцать ему принесли в комнату еду на подносе. На вопрос: «Где Чонгук?» слуга ответил, что тот вчера ночью сразу уехал домой к Хосоку после того, как оставил его в особняке. Позже, во время обеда, тот же парень опять пришёл с подносом и сказал, что хозяева дома сейчас отсутствуют, поэтому он подумал, что гость захочет спуститься вниз. Столько часов находиться в четырёх стенах оказалось мучительным. Поэтому омега решает выйти и подышать воздухом. В коридоре второго этажа полная тишина. Минхо идёт, осматриваясь по сторонам, и его взгляд падает на чуть приоткрытую дверь комнаты. Любопытство берёт верх. Открывая дверь, омега застывает с открытым ртом. Спальня в два раза больше, чем та комната, куда его поселили. Стены комнаты золотистого цвета, а тюль и мебель светло-коричневого оттенка — смотрится дорого и богато. В воздухе витает аромат тёмного шоколада и арахиса. Ли сразу понимает, что это спальня Чонгука и Тэхена. Он подходит к отдельной двери и открывает её. В гардеробе столько вещей — разных брендов и дорогих тканей. Омега такого никогда не видел. Он с горящими глазами подходит и открывает комод. — Что ты здесь делаешь? — От неожиданности омега вздрагивает и резко оборачивается. Перед ним стоит молодой, красивый альфа. — Я… заблудился, — Минхо поспешно опускает взгляд, словно надеясь, что это избавит его от чужого пристального внимания. — И случайно зашёл именно сюда? — насмешливо хмыкает тот, скрестив руки на груди. — Да, — быстро отвечает омега и, едва сглотнув ком в горле, делает шаг в сторону выхода. Но альфа перехватывает его за запястье — хватка твёрдая, почти болезненная. — Если честно, я не ожидал, что дядя приведёт тебя сюда, — голос Вону звучит тихо, но в нём скользит что-то хищное, холодное. Минхо застывает. «Дядя». Он мгновенно понимает, кто перед ним. — Я всего лишь хотел тебя припугнуть, — вкрадчиво продолжает Вону. — Думал, что от страха максимум — ты потеряешь своего ребёнка. Минимум — испугаешься и сбежишь в закат. — Омега бледнеет, сердце срывается в лихорадочную дробь. — Ты?.. — его голос дрожит, едва он успевает выдохнуть это слово. — Да, — губы Вону растягиваются в усмешке, открывая безупречно ровные зубы. — Я. — Он делает шаг вперёд, вынуждая омегу отступить. — Будь осторожен, — предупреждающе цедит альфа, в его голосе скользит откровенное издевательство. — У нас в доме лестница очень скользкая. — Вону смеётся, но в его смехе нет ни капли лёгкости — он давит, вползает в сознание липким страхом. Минхо цепенеет. Паника душит его, словно невидимая петля, туго сжимающаяся вокруг горла. Он дрожит, пальцы холодеют, дыхание сбивается. — Ты заплатишь за слёзы моего папы, — шёпот Вону звучит почти ласково, но за этой мнимой мягкостью кроется хищное удовольствие от чужого страха. Он наслаждается моментом. Аура альфы становится невыносимо тяжёлой, запах грозы сгущается, заполняя собой всё пространство. Воздух в комнате будто сгущается, делая дыхание прерывистым. Омега пятится, едва сдерживая всхлип. Вону скалится, делая ещё шаг вперёд. — Убирайся из этой комнаты. — Он даже не кричит. Просто смотрит сверху вниз, ожидая, когда Минхо сбежит.

***

Чонгук не поехал домой той ночью. Он остался в больнице, отправив всех обратно в особняк. Временно делами клана занялись Хосок и Хенджин. После того как Тэхёна перевели в реанимацию, альфа продолжал сидеть у дверей его палаты, словно пёс, охраняющий хозяина. Часы шли, но Чонгук не сдвигался с места, не замечая ни усталости, ни боли в затёкших мышцах. Только напряжённое ожидание и страх, сдавливающий грудь, как стальная петля. Медбратья несколько раз подходили, пытаясь убедить его уйти. Говорили, что его присутствие ничего не изменит, что он лишь мешает персоналу. Но Чонгук не слушал. Он пытался подкупить кого-то из врачей, лишь бы на несколько секунд увидеть Тэхёна, убедиться, что он дышит. Никто не соглашался. Никто не сдавался под его натиском, влиянием, деньгами или просьбами. В конце концов, один из врачей, раздражённо вздохнув, отдал распоряжение персоналу — выделить для Чонгука одну из пустующих палат. Это было всё, что они могли для него сделать. Утром первым делом Чонгук зашёл в кабинет профессора Чой. — Как его состояние? — спросил он директора больницы. — Всё стабильно. Ночью мы его разбудили, но он всё ещё прикован к аппаратам. Дышит через кислородную маску. — Как долго он будет восстанавливаться? — После реанимации он пробудет в обычной палате примерно неделю, а затем ещё десять дней в реабилитационном центре, — ответил Чой. — Господину Тэхёну нельзя волноваться, запрещено нервничать, курить, пить крепкий алкоголь, употреблять жирную пищу и слишком много фруктозы. Также ему нельзя поднимать тяжёлые предметы. Всё это может повлиять на его выздоровление. Пусть придерживается правильного питания. — Хорошо, — кивнул Чон. После визита к профессору альфа поехал домой, чтобы переодеться. Поднимаясь на второй этаж, он вдруг вспомнил про Минхо. Совсем вылетело из головы, что Ли всё ещё находится в его доме. Чонгук зашёл к себе в комнату и набрал номер секретаря. — Су, запиши на приём к омегологу в самое ближайшее время, — попросил он. — Да, если можно на сегодня. Ли Минхо, двадцать пять лет. — Чонгук прислушался к словам секретаря, но сразу же перебил: — Нет, Су. На аборт, запиши его на аборт. Альфа отключился и пошёл в душ. После, проверяя телефон, увидел уведомление от секретаря и открыл его сообщение. Чуть постояв в задумчивости, снова набрал номер. — Су, посмотри на завтра рейсы в Европу, — сказал он. — Один билет. Позже отправлю копию документа. Закончив разговор, Чонгук надел чистую одежду.

***

— Куда мы едем? — спросил Минхо, сидя на пассажирском сиденье. — Увидишь, — коротко ответил Чон. Все его мысли были там, в реанимационной палате. Тяжесть происходящего давила на его сердце, порождая волнение. Когда они подъехали к частной клинике, Минхо снова спросил, зачем они здесь. — Ты сделаешь аборт, — сухо ответил Чон. — Что? — Минхо застыл на месте. — Что значит аборт? — Ты что, тупой? — выгнул бровь альфа, раздражённо глядя на омегу. Ему вообще-то нужно было ехать к Тэхёну, а этот омега только отнимал у него время своими глупыми вопросами. — Что тебе не понятно из моих слов? — Чонгук, я не сделаю аборт, — твёрдо ответил Минхо, глядя прямо в глаза альфе. — Ты не заставишь меня. — Мне не нужен этот ребёнок, Минхо, — тяжело вздохнул Чон, протирая пальцами уставшие глаза. Он не сомкнул их всю ночь, и теперь голова раскалывалась от боли. — Ты сделаешь аборт, а завтра первым рейсом покинешь Корею. На твой счёт поступит крупная сумма денег, — добавил он, ставя точку в разговоре. — Нет! — Минхо отчаянно замотал головой, а на его ресницах заблестели слёзы. — Я не дам убить моего сына, — всхлипнул он, прикрывая руками живот. Чонгука начинала раздражать истерика омеги. — Минхо, не зли меня, — прошипел он. — У меня и без тебя нервы на пределе. Пошли! — Альфа схватил его за запястье и потянул за собой. — Чонгук, пожалуйста! — Минхо пытался вырваться, но тщетно. — Чонгук, прошу! Я не хочу… Альфа не слышал его. — Заткнись, Минхо. У меня нет на это времени, — холодно бросил он, продолжая двигаться вперёд. — Это не твой ребёнок! — вдруг выкрикнул омега. Он и сам не понял, как эти слова сорвались с его губ. Чонгук резко остановился. Медленно, будто не веря услышанному, повернул голову к Минхо. Омега побледнел, в глазах застыл страх. — Повтори, — потребовал Чон. Минхо опустил голову, нервно кусая губу. — Повтори! — рыкнул альфа. — Прости… — тонким голосом выдавил Ли. — Прости, пожалуйста! — Он попятился назад, словно надеясь, что расстояние спасёт его от гнева Чонгука. — Между нами ничего не было в ту ночь, — всхлипнул он. — Я уже был беременным. Справку о сроке я подделал… Чонгук замер. Он не знал, что чувствовать. Разочарование? Облегчение? Радость? Гнев? Всё смешалось в единый вихрь эмоций. Но одно было точно — он был в шоке. — Продолжай, — ледяным голосом велел он. Минхо тяжело вздохнул, не смея поднять взгляда. — Я встречался с одним альфой… просто для снятия напряжения, без обязательств, — пробормотал он. — Потом узнал, что беременный. Хотел сделать аборт, но мне сказали, что это может лишить меня шанса когда-либо снова забеременеть. Я испугался… Тогда я пошёл в бар, чтобы снять стресс, и там снова встретил тебя. Ты был пьян. — Минхо сглотнул, сжав дрожащие пальцы. — У меня созрел план… Ты сказал, что твой муж не хочет рожать, а ты мечтаешь о сыне… В том баре продавали наркотические таблетки, которые отключают разум, но не так уж вредны для одного раза. Я отлучился в уборную, нашёл официанта, который распространял их. — Омега запнулся, боясь встретиться взглядом с Чонгуком. — Так как я работал журналистом, я знал многое про этот бар и его владельца. Он время от времени переводил мне деньги, чтобы я его не раскрыл, — признался он. — Когда мы пришли ко мне домой, я подмешал таблетку в твой виски. Но что-то пошло не так. Либо я переборщил с дозой, либо ты выпил слишком много… Ты отключился, когда я начал тебя целовать. Чонгук сжал челюсть. Губы тронула кривая усмешка. — Сучара… — процедил он сквозь зубы. — Ну и лох я! — Хохот вырвался из его груди — истерический, злой, полный презрения к себе и ко всему этому фарсу. — Просто отпусти меня… — Минхо смотрел на него с мольбой. — Я клянусь, я исчезну! Только не трогай меня и моего ребёнка. Он — единственное, что у меня есть… Чонгук, прошу! Альфа его не слышал. Его мысли путались, словно оборванные нити. Но удивительно — он не испытывал печали от того, что ребёнок не его. Наоборот, внутри было странное облегчение. — С тобой я разберусь позже, — бросил он холодно. Сейчас его волновало совсем другое. Чонгук подал знак одному из своих людей, следовавшему за их машиной. — Отвези его в его квартиру, — приказал он. Минхо открыл было рот, но Чонгук уже не слушал. Он сел в машину и направился в больницу Намсан.

***

На стук в дверь Юнги поднимает взгляд и разрешает войти. В кабинете появляется Хосок, всё так же со стаканом в руках. — Вроде, я уже говорил вам, что не пью кофе, — говорит Мин. — А это не кофе, — улыбается альфа. — Это чай, — ставит стакан на рабочий стол омеги. — Только не говорите, что и чай не любите? — Я люблю крепкие напитки, — улыбается в ответ омега. — Вино, виски и прочее. — Тогда мне стоит пригласить вас в какой-нибудь ресторан или бар, — хмыкает Чон и присаживается напротив адвоката. — Из-за чего в этот раз угощаете? — Вы поделились своей кровью с Тэхёном, — отвечает Хосок. — Вы случайно не ангел-хранитель? — с усмешкой флиртует он. У них какая-то своя игра. Химия между ними возникла уже давно. — Я могу стать и демоном, — обаятельно смеётся Мин. Чон зависает. — Юнги, — посерьёзнев, Хосок отбрасывает весь официоз. — Давай сходим на свидание? — неожиданно для самого себя выпаливает он. Выражение лица омеги тут же меняется, становясь суровым. — Надеюсь, Вы шутите, — слишком холодно отвечает адвокат, и Хосок уже жалеет о своём предложении. — Не путайте, пожалуйста, господин Чон, — делает акцент на последнем слове. — Я могу быть Вашим адвокатом, другом, партнёром по бизнесу, но не развлечением, — строго произносит омега. — А теперь прошу покинуть мой кабинет. Мне нужно работать, — говорит он и вновь погружается в изучение документов. — Прости, — говорит Хосок. — Я не хотел тебя обидеть или задеть. Альфа поднимается с места и уходит. Как только дверь кабинета закрывается за ним, омега откидывается на кресле и буравит взглядом стакан с чаем. — Как он посмел подумать обо мне в таком плане, когда у него есть жених? — фыркает омега. — Да он без пяти минут женатый человек. Иметь отношения с несвободным мужчиной — для Юнги триггер. Вечером, налив себе стакан янтарной жидкости, омега присаживается на диван в гостиной. Свет в комнате приглушён, телевизор что-то тихо транслирует, но он не смотрит. Юнги в своём мире, где-то далеко за границей, там, где похоронен его папа. Там, где находится ненавистный ему человек — его отец. В тишине омега заглушает боль на дне стакана. Он сидит на диване, с включённым телевизором, как статуя, допивая алкоголь и выпуская сизый дым после каждой затяжки. Взгляд его на миг опускается на запястье. Губы искривляются в горькой усмешке. Шрамы от ожогов сигаретами уродливо красуются на коже, мозоля глаза. Утром, с трясущимися руками и больной головой, омега приходит в офис. Зайдя в кабинет, он замечает на рабочем столе букет пионов с запиской. «Прости за необдуманные слова. Я не хотел тебя обидеть. Надеюсь, ты сможешь забыть о моём предложении. Хосок.»

***

В понедельник Тэхёна переводят в обычную палату. Омега всё ещё слаб, его беспокоит сильная одышка. Во сне он часто начинает хрипеть, чем сильно пугает Чонгука. — Почему он хрипит? — испуганно спрашивает альфа у доктора. — Он пока слаб, — односложно отвечает тот. — Почему тогда его перевели сюда, а не оставили там? — Чонгук имеет в виду реанимационное отделение. — Господин Чон, успокойтесь! — врач раздражён. Этот альфа успел вымотать нервы всему медперсоналу. Два дня он ходил по больнице, бурчал на всех и каждые десять минут спрашивал, в порядке ли его муж. Более того, он сделал из больничной палаты номер отеля и фактически поселился здесь. — Он ещё спит? — внутрь заходит Намджун. Доктор закатывает глаза. Вот и ещё одна головная боль. С этими Чонами и Кимами персонал скоро сойдёт с ума. — А где ещё третий? — саркастично спрашивает он у Намджуна, имея в виду Хосока. Ким и Чон-младший по сто сорок раз в день долбили телефон реанимационного отделения по очереди. Когда их просили не звонить так часто, альфы начинали угрожать своими фамилиями. Почему они просто не звонили тому, кто уже поселился в больнице? Они же общаются и, к тому же, родственники. — Выйдите все из палаты, — устало просит врач, не ожидая ответа от Кима. Альфы нехотя покидают помещение.

***

Тэхён просыпается ближе к вечеру. Тело ноет из-за длительной неподвижности. Ему хочется встать, размяться, размять руки и ноги. Он около пяти минут лежит с закрытыми глазами, а потом медленно открывает веки. В тусклом свете омега замечает силуэт, сидящий на диване в углу палаты. Жмурится, чтобы сфокусировать зрение и разглядеть, кто это. Чонгук. — Чонгук, — тихо позвал омега. Горло пересохло. Альфа подрывается с места и взволнованно подходит к нему. — Тэ, ты очнулся, — он мнется, не зная, что делать. — Я позову врача, — говорит альфа и нажимает на кнопку возле койки. — Дай мне воды, — просит Тэхён. Чонгук немедля наливает воду и помогает омеге напиться. В палату заходит дежурный врач. Попросив Чона отойти, он начинает проверять состояние пациента. — Отлично, — озвучивает мужчина лет сорока. — Как Вы себя чувствуете? Тэхён кивает, давая понять, что с ним всё нормально.

***

— Я не доверяю ему, — строго произносит Сонхва. — Уверен, что твой Вону играет в какую-то игру, но он ещё доиграется. — Я всё равно не покину Корею! — плачет Чимин, сжимая в руках билет на самолёт, который ему вручил отец. — И что ты собираешься делать? Всё равно в сентябре Вону вернётся в Лондон. Как ты собираешься нас разлучить там? — Ты просто прекратишь с ним общаться, — раздражённо отвечает Пак. Ну почему его сын его не слушается? Почему он как слепой и не видит, какой дьявол пляшет в глазах этого так называемого "его парня"? — Я люблю его! — новая волна истерики накрывает Чимина. Омега не хочет мириться с тем, что единственный родной человек против их союза с Вону. Чимин уверен, что альфа никогда не причинит ему вреда. — Я никуда не полечу! — твёрдо заявляет он, срываясь на выход. Пак устало вздыхает и откидывается на спинку кресла.

***

Вону ждёт своего омегу уже больше получаса. Чимин говорил, что почти готов и выйдет через десять минут, но прошло уже сорок. Альфа начинает нервничать. Омега рассказывал, что его отец в последнее время часто намекает на разрыв их отношений. Он уже собирается снова набрать номер Чимина, как вдруг пассажирская дверь машины открывается, и рядом с ним садится заплаканный омега. — Что случилось? — сердце сжимается от одного его вида. Чимин молча обнимает альфу и разрывается в рыданиях. Вону не понимает, кто мог так сильно расстроить его нежного мальчика. Чимин всегда был ранимым, его можно было обидеть одним словом.— Это твой отец? — догадывается Чон. — Он хочет отправить меня обратно в Лондон, — едва дыша, еле выговаривает омега. — Хочет разлучить нас… — шмыгает носом. Вону до боли стискивает зубы. — Поехали, — говорит он, заводя машину после того, как немного успокаивает омегу. — Куда? — спрашивает Пак, подтягивая ноги на сиденье и обхватывая их руками. — Сюрприз, — усмехается альфа и на скорости уносится прочь. Спустя полчаса они останавливаются возле торгового центра. Вону берёт Чимина за руку и ведёт его внутрь. Они немного прогуливаются по галереям, прежде чем заходят в ювелирный магазин. — Что ты делаешь? — спрашивает Чимин, видя, как альфа покупает кольцо с бриллиантами. — Ты выйдешь за меня? — Вону тут же отрывает этикетку с украшения и смотрит на омегу. Глаза Чимина округляются. — Но… — Ответь, Чимин, — альфа не даёт ему времени на раздумья. — Да… — неуверенно произносит омега. Всё это кажется ему сном. — Да… да! — в его голосе появляется уверенность, а на лице — счастливая улыбка. — Я согласен! — повторяет он и целует альфу. Но на этом сюрпризы не заканчиваются. После предложения Вону везёт Чимина в ЗАГС. Молодые люди успевают переодеться и привести себя в порядок, а в роли свидетелей приглашают случайных прохожих. Они ставят подписи в документах. Сегодня Чон Вону и Пак Чимин заключили брачный союз и скрепили его поцелуем.