Always

      

***

      — То есть, ты реально заставила меня надеть единственную люксовую вещь из гардероба, и при этом привела сюда?       Донхён косится на вход в бар, над которым светится яркая неоновая вывеска, вырвиглазного зелёного цвета, и чувствует себя, мягко говоря, не в своей тарелке.       Сора же, кажется, не чувствует никаких угрызений совести от того, что заставила брата выделяться из толпы. Она наоборот только выше задирает подбородок, пока вываливающаяся из бара толпа народа оглядывается на неё с любопытством.       — Зато так у охраны на входе точно не появится подозрений, что мы неподходящий контингент для этой вечеринки, — говорит девушка, пока секьюрити бара расхаживает у входа то в одну сторону, то в другую.       — А что, думаешь люди в пиджаках от Шанель часто заглядывают в подобные места?       Донхён очень сомневается, что хоть один человек, побывавший внутри, вышел оттуда точно в таком же состоянии, в котором зашёл. Зато мысль о том, что он правильно сделал, когда поехал вместе с сестрой, только укрепилась. Он даже не хочет знать, что могло бы случится, окажись Сора в этом месте одна.       — Если ты будешь заходить с таким лицом, то охранники тебя сами испугаются, — усмехается младшая, поправляя в миллионный за вечер раз свою причёску. — Ну же, улыбнись хоть раз. Не всё так плохо, как ты думаешь, — призывает она, подталкивая брата в плечо.       Конечно у неё не всё так плохо, это же не ей потом придётся объяснять тётушке, как они двое оказались в непонятном заведении в каком-то захолустье.       Донхён правда всеми силами пытается найти в их ситуации хотя бы какой-то плюс, но пока не получается. Пьяная толпа рядом тоже не совсем походит на компанию, в которой приятно было бы провести время. Тем более, что, кажется, кто-то из них уже собирается блевать прямо у входа. Радует лишь, что в бар их таких пьяных не пустят. Секьюрити уже хмуро косится в их сторону.       — Твоя мама меня убьёт, — заключает Ким.       — Моя мама не узнает, — хитрая улыбка на лице кузины говорит лишь о том, что её мало что напрягает.       Донхён очень сильно сомневается, что госпожа Ан не узнает об этом, но сделать уже ничего не может. Отговаривать сестру ехать сюда было изначально плохой идеей, ехать с ней, как минимум, исключало возможность того, что с ней могло что-то случится.       Ну и контингент у этого места…!       — Блять, Тэсан, молись чтобы люди не подумали, что я наркоман, лазающий по кустам в поисках дозы.       Ким напрягается, когда слышит шуршание рядом со своей левой ногой, и чей-то грубый голос с природной хрипотцой, тоже доносящийся снизу. Этот куст шиповника сейчас заговорил, или Донхён уже просто настолько надышался курительным дымом, исходящим от толпы неподалёку, что поехал крышей?       Он опускает глаза, вглядываясь в двигающиеся ветки. Кажется, даже замечает чью-то тёмную макушку, которая то поднимается, то вновь прячется в густом кустарнике. Это обнадёживает. Как минимум ему не придётся вызывать сегодня дурку. Этот куст действительно «разговаривает».       — А ты уверен, что тут их выронил? — снова спрашивает голос, но на этот раз уже шёпотом. — Да я уже весь куст облапал, нет тут ничего.       Сора, видимо, только сейчас замечающая странное шевеление рядом с ними, недоуменно оглядывается, когда слышит чужой голос, и вопросительно смотрит на брата.       — Это откуда?       Донхён молча кивает в сторону шиповника, складывая руки на груди, пока младшая подходит на пару шагов ближе, высматривая фигуру незнакомца в кустах.       — Да ну тебя, сам спускайся, если так хочешь эти ключи найти, — ругается голос из шиповника, а потом шуршание веток усиливается.       Ким тянет сестру отойти подальше, предчувствуя, что скоро обладатель голоса появится уже снаружи куста. Он слышит даже, как несколько веток бедного растения ломаются, пока человеческая фигура вылазит из них, и с сожалением следит за тем, как одна из ягод на поверхности куста лопается, оставляя на белоснежной футболке говорящего след.       В прочем, лица этого парня разглядеть сразу ему так и не удаётся, ведь когда он поднимается, то оказывается повёрнут к ним спиной. Одной рукой он прижимает в уху телефон, а другой отряхивается от листочков и веточек, зацепившийся за одежду.       — Всё, аста ла виста, бейби, у меня дела поважнее есть. Ключи твои никто не спиздит, пока мы выступаем. Тем более, ты так уверен, что они именно здесь валяются. Тут даже наркоман заначку не найдёт, если сильно захочет, — парень продолжает ругаться даже и не замечая двух направленных на него удивлëнных взглядов.       Ким думает, что в принципе, если мысленно найти на незнакомце кнопку выключения звука, и представить, что он молчит, выглядит он даже более или менее адекватно. Как минимум на ногах стоит не шатаясь. Если бы не тот факт, что он только что прямо на глазах у Донхёна вылез из куста…       — Джэхён оппа? — вдруг спрашивает Сора и её глаза расширяются, как если бы она знала этого парня.       И вот тут-то Ким и напрягается по-настоящему, ведь незнакомец замирает в моменте, переставая отряхиваться, и его рука с телефоном медленно отводится от уха. Кажется, он говорит что-то вроде «подожди-ка, Тэсана», прежде чем тычет на кнопку отключения вызова.       Улыбка, с которой этот парень оборачивается на голос его сестры, не воодушевляет Донхёна он слова «совсем».       — Сора? — незнакомец обращается к младшей по имени. — Что ты тут делаешь?       И все, что мог бы сделать Донхён, услышав такой вопрос от этого парня, истыканного с головы до ног небольшими иголочками шиповника, это задать ему такой же вопрос.       Девушка же только смеётся неловко, когда парень принимается быстро вылазить из кустарника, при этом бубня себе что-то под нос. Выглядит он комично, Донхён не спорит, но в сложившейся ситуации не может выдавить даже улыбки. Вся эта сцена буквально веет вайбом того самого сна при температуре 38,8.       — Пришла посмотреть на ваше выступление, — Сора пусть и чувствует себя неловко под двумя взглядами сразу, но старается держать лицо. Со своим братом она сможет поговорить позже. — Унхак написал на днях, сказал, что будет весело.       — А, так это тебя Унхак пригласил? — лицо незнакомца проясняется. — А то ребята мне говорят «наш мелкий девушку позвал», а я им «да какая девушка согласится?». Придётся извиняться, получается. Ну, я это к тому, что ты и правда девушка.       Сора посмеивается тихо, протягивая руку, чтобы стряхнуть с плеча парня грязь, пока Донхён продолжает молча наблюдать за этой сценой.       — Спасибо, — улыбается незнакомец, снова небрежно отряхиваясь, прежде чем вдруг удивлённо косится на девушку. — Подожди, а как ты…       И то ли он забывает слова, то ли ещё что, но фразу так и не выговаривает, вместо этого достаточно красноречиво кивая в сторону входа.       — Ты же несовершеннолетняя.       — А я не одна.       И, черт возьми, но последнее, чего Ким хотел в этой ситуации, так это чтобы в этот диалог ввязывали ещё и его. Но кузина с широкой улыбкой кивает в его сторону, и парень, названный ей чуть ранее, кажется, Джэхёном, только сейчас обращает на него внимание.       — Мой старший брат, — представляет его Сора, чуть запоздало добавляя. — Двоюродный.       Донхён кивает, пока пожимает вежливо протянутую ему незнакомцем руку. Ну прямо джентльмен. Истыканный иголками от шиповника.       — А это Джэхён оппа, лидер группы, которая сегодня выступает.       С каждым фактом всё интереснее. Это ещё и лидер оказывается.       — Да, и прошу меня извинить, но мне, кажется, нужно переодеться, прежде чем выйти на сцену. Начало через пятнадцать минут, заходите скорее.       Джэхён виновато раскланивается перед Донхёном и Сорой, и быстро направляется в сторону, почему-то, противоположную от входа в бар. В прочем, там, наверное, чёрный ход.       Ким же думает, что это может быть за группа такая, если её лидер за двадцать минут до начала выступления лазит по кустам и ищет какие-то ключи. Причём судя по всему, даже и не свои.       — Это не показалось тебе странным? — спрашивает Донхён у Соры прямо, пока она уверенно шагает к входу.       — Немного. Но ты поймешь, что они классные, когда послушаешь песни, — младшая пожимает плечами, с ухмылкой притягивая Кима поближе, чтобы идти рядом. — Обещаю.       И уж лучше этому быть правдой.       Массивный секьюрити в чёрной майке с названием бара замечает их ещё издалека, и быстро занимает позицию, в которой никто даже при большом желании не сможет его обойти.       Донхён тянется за своим паспортом. Будь что будет. Если их сейчас запустят внутрь, значит судьба решила, что не зря они тащились в эту дыру по пробкам час. Если не запустят, то ещё лучше. Донхён без лишних сожалений и с улыбкой вызовет такси обратно до дома.

***

      — Ты там из куста не мог вылезти что ли? Че так долго? — Донмин нападает на лидера буквально с порога, при этом даже и не оборачиваясь в сторону вошедшего старшего.       Всё равно только он мог так бесцеремонно ворваться в помещение для работников за пятнадцать минут до начала выступления.       — Не выебывайся, ради тебя же пришлось постараться, — Мён стаскивает грязную футболку с тела прямо на ходу, откидывая на самое ближайшее кресло.       — Но ключей в твоей руке я почему-то так и не вижу.       — Увидишь, когда сам с кустом камасутру изучать полезешь, а я весь иголками истыкался и опозорился до кучи. Уж спасибо, но продолжать этот перформанс я отказался.       Где-то рядом с ухом Хана весело хихикает Сонхо. Джэхён, который в рандомные моменты начинал использовать иностранные слова, его явно веселил.       — Не зашёл ему экспириенс, который ты предложил, — на ломаном английском усмехается Пак.       — Ты не смейся давай, а лучше футболку свою доставай, — кричит лидер, бегая по комнате, пока все остальные спокойно подготавливают инструменты к выступлению.       — А с хуя ли мою опять? Ты ещё прошлую не вернул.       — У нас с тобой размер один, умник.       И пока Пак смиренно тянется за своей сменной одеждой, Унхак с интересом разглядывает брошенную старшим футболку. От одного вида засохшего сока от ягод на белой ткани сводит скулы.       Увидь такое его мама, пришлось бы замачивать одежду в белизне и стирать вручную, пока ткань до дыр не сотрётся. Джэхён же свою, скорее всего, просто выкинет.       — А опозориться ты когда успел, хён?       Мëн хмыкает. Мало того, что его отправили искать чужие ключи, ползая по кустам, дак они ещё и спрашивают, когда он успел опозориться. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что шуршащие и матерящиеся кусты у входа в бар — зрелище непривычное для нормальных людей. Бабуля из соседнего дома, например, уже бы вызвала полицию, заметь она в окно, как Джэхен ищет что-то в её кустарниках. И всё, один звонок — и Мëна ждёт очень неприятный разговор с хранителями правопорядка.       Это ещё повезло, что свидетелями интересных приключений Джэхёна стали только Сора и её брат. Ну и охранник, с которым Мëну не пришлось после произошедшего встретиться на входе.       — Пока я лазил в этом гребанном шиповнике, прямо в метре от него стояла Сора, — старшего передёргивает от воспоминаний. — А я там на всю улицу разглагольствовал Тэсану, что я на наркомана похож. До сих пор не понимаю, как я не заметил её сразу.       — Так это ты про Сору говорил, когда про девушку заливал? — доходит до Хана.       — Ну так я же сразу сказал, что одногруппницу позвал.       — Ты сказал, что познакомить нас с ней хочешь, а оказалось, что мы и так уже давно знакомы.       — Сонхо хён и Санхёк хён впервые про неё слышат. Да и с тобой она знакома только заочно, — пожимает плечами младший.       — Ну так не интересно.       — Хочешь что поинтереснее? — Джэхён усмехается, глядя на себя в зеркало. Есть у него новость, подходящая для Хана. Да и для остальных тоже. — Сора не одна пришла. Ей двадцати нет, а через главный вход только по паспорту пропускают или с сопровождающим.       — Надеюсь, что не с мамой, — тут же напрягается младший.       — Лучше. С братом.       В комнате на мгновение становится тихо.       — У неё брат есть? — удивлённо нарушает тишину Унхак.       — Ага, двоюродный, — кивает Мëн, заканчивая, наконец, с переодеванием. — Кстати, высокий и красивый. У них в роду точно есть какой-то ген, отвечающий за внешность, потому что я на их фоне выглядел как жалкое подобие человека. Вайб у него, конечно, тяжёлого люкса.       — Он оценил, наверное, как ты из куста вылез прямо перед ним, — с ухмылкой замечает Донмин.       — Зато я точно знаю, что этим вечером он будет вспоминать обо мне.       — Фу, хëн, — кривится младший, от души запуская грязной футболкой старшего прямо в него. — Окстись.       Однако летящую одежду успевает поймать Санхёк, как раз перед тем, как та успеет приземлиться Джэхену на голову. В прочем, эту бедную, настрадавшуюся футболку, он всё равно сует прямо в руки Мëну.       — Ты готов? — спрашивает Ли, а когда дожидается кивка от лидера, спокойно резюмирует. — Через пять минут начинаем.

***

      — Ну и что ты прикажешь мне с этим делать?       Донхён сжимает в руке бумажку, полученную на входе в бар, и недоуменно косится на сестру, в отличие от него находящуюся в восторге.       — Пока что ничего, — хмыкает Сора. — После того, как выступление закончится, один из гостей сможет получить диск с автографами всех участников. Если рандомайзер покажет число двадцать семь, то это будешь ты.       Ну надо же, какой сюрприз. Донхёну от этого факта ни холодно, ни жарко не становится. А если быть уж совсем точным, то это даже разочаровывает немного.       Да, вероятность выиграть этот чертов диск небольшая, но, если вдруг это всё же случится, придётся делать вид, что он этого искренне хотел. Будто не он видит этих людей в первый раз. И будто не он слышит их музыку в первый раз.       — Только вот мне их диск не нужен. Я их даже не знаю.       — Зато я знаю, — ответ на любое возмущение брата Сора находит с завидной скоростью. — Оппа, ну ты ведь слышал, что охранник сказал. Участвовать в розыгрыше могут только совершеннолетние, а я хочу этот диск достаточно сильно, чтобы попытаться заполучить его хотя бы с помощью тебя.       — А что, твой одногруппник не может просто подарить тебе этот диск, если уж на то пошло? Он ведь тоже в этой группе играет, — про некоего одногруппника Донхён, признаться честно, вспоминает за весь вечер только сейчас.       — Если бы Унхак мог сделать это, то я бы не просила тебя брать эту бумажку на входе.       Ага, а вот и имя подъехало. Теперь Донхён знает уже двух участников этой музыкальной группировки. Однако если окажется, что они тащились сюда час только ради того, чтобы попытаться выиграть обычный диск, Ким сойдёт с ума.       — К концу вечера мы разблокируем всех персонажей этой музыкальной сходки? Потому что пока что ты просто говоришь какие-то незнакомые мне имена.       — Да хоть сейчас. Сора так быстро переключается на говорящий режим, что Донхён даже удивляется, когда она резво начинает оглядываться по сторонам, явно что-то ища глазами.       И она это находит, судя по тому, как в её взгляде прослеживает загоревшийся огонёк. А потом поднимается с места, уверенно следуя до, если Киму не изменяет его зрение, небольшого плаката, висящего на стене напротив. Дёргает его, отрывая вместе со скотчем, на котором бумага держалась на вертикальной поверхности, и такой же лёгкой походкой возвращается.       — Когда я говорил, то подразумевал момент, когда они выйдут на сцену, чтобы я мог разглядеть их лица.       — Ну значит разглядишь чуть пораньше, чтобы к моменту, как они выйдут, уже знать каждого в лицо, — как ни в чем не бывало хмыкает младшая, укладывая плакат на стол.       И тут же закрывает все лица на нём руками, кроме уже знакомого Киму. С распечатанного листа А3 на Донхёна смотрит никто иной, как лидер.       — Лично со всеми не знакома, но могу рассказать хотя бы, кто на чем играет, — улыбается Сора, принимаясь за свой рассказ. — Начнём с чего полегче. Это Джэхён оппа, его ты уже видел. Мы учимся на одном факультете, но на отдельных курсах, с разницей в три года. Он лидер и все аранжировки к каверам тоже пишет он. В гитарах я не разбираюсь, поэтому могу ошибаться, но Унхак как-то говорил, что в группе он играет роль ритм-гитариста.       Донхён кивает. Он понятия не имеет, что такое ритм-гитара и за что она отвечает в группе, но звучит интересно. Рука кузины тем временем сдвигается чуть в сторону, приоткрывая второе лицо.       — Это Унхак, мой одногруппник, — девушка усмехается, когда замечает, как смешно выглядит её знакомый на фотографии, выбранной для плаката. — Из всех он самый младший и к группе присоединился относительно недавно. Его специальность соло-гитара.       На снимке названный Унхаком выглядит мило, так что Донхён немного успокаивается. Как минимум, он пока что не видел, как этот парень вылазит из кустов, а потом весь в грязи бежит на выступление. Уже что-то. Сора же продолжает рассказывать.       — Дальше тяжелее, потому что остальные учатся на других факультетах, — предупреждает девушка, прежде чем приглядеться к третьему лицу на плакате. — Судя по тому, что на фото он выглядит сильно ниже, чем Унхак, это их клавишник. К сожалению, не смогу вспомнить имени, но тебе он должен понравиться больше всех.       — Это ещё почему?       — Насколько мне известно, это самый спокойный человек в группе. А ещё он занимается танцами. Видела его пару раз выступающим от универа.       Что ж, имени узнать не получилось, так хоть хобби теперь известно.       — Следующий — их барабанщик, — рука девушки вновь двигается, и Ким понимает, что этого парня он точно уже где-то видел. Правда, он никак не может вспомнить, где именно. — Имени тоже не скажу, но точно знаю, что он и Джэхён поступали в одном году, стало быть, в следующем году оба выпускаются. Учится на факультете психологии, кстати. Пару раз видела его в больнице, они там практику проходят.       До Донхёна только сейчас доходит, что и этот парень, и лидер группы, для него, по факту, хёны. Почему-то этот факт удивляет.       И вот всё бы ничего, но почему все парни на фото выглядят как какие-то неформалы? Ким смотрит на Унхака на фотографии, потом на свою сестру, волнующуюся за каждую лишнюю ниточку на своей одежде, и не понимает, как эти двое умудрились сблизиться.       Видимо, это правда, что противоположности притягиваются.       И вот Сора уже открывает рот, чтобы заговорить про последнего участника, но не успевает. Свет гаснет на секунду, а затем сцена, находящаяся немного слева от столика, за которым они сидят, освещается яркими прожекторами.       Донхён слепнет на секунду, щурясь от неприятного света. Вокруг мгновенно поднимается шум, состоящий в основном из громких хлопков руками и криков толпы, пришедшей для того, чтобы послушать музыку и напиться. Глазам и ушам почти сразу становится некомфортно, и Донхён не понимает, как сидящие прямо напротив сцены люди умудряются держать глаза открытыми и радоваться.       — Оппа, ты в порядке? — сквозь шум доносится голос сестры.       — Слишком ярко.       — Давай отсядем тогда, пока есть места, — принимает решение Сора.       Они хватают вещи и убегают в конец зала так быстро, что никто из выходящих на сцену музыкантов, кажется, даже и не успевает заметить лишние телодвижения. Постер так и остаётся валяться на столе.       Ослеплённые глаза приходят в норму лишь тогда, когда свет прожекторов слегка тускнеет, а толпа успокаивается. Донхён слышит, как кто-то из парней на сцене приветствует всех присутствующих, пока промакивает салфеткой заслезившиеся глаза. И смех и грех, ещё даже ничего не началось, а он уже ревёт. Нехорошо.       — Тебе лучше? — снова спрашивает Сора, заботливо предлагая старшему вторую салфетку. — Я не знала, что сцена загорится так ярко, иначе не попросила бы тебя сесть поближе. Извини, что так получилось.       — Всё в порядке, — Ким отмахивается, на салфетку принимает, на этот раз проходясь ей вокруг глаз. Слез уже нет, но влагу всё ещё хочется стереть.       И вот в этом состоянии Кима ловит второй, уже более мощный удар, чем обычный яркий свет от прожектора. Среди голосов, продолжающих говорить со сцены что-то, во что Донхён даже не пытается вникнуть, он вдруг вылавливает голос, кажущийся смутно знакомым.       Ким замирает не дыша на долгие несколько секунд. Ощущение то становится сильнее, то чуть отпускает, в зависимости от того, в какой тональности звучит голос говорящего, но всё равно держит Донхёна в напряжении. И Ким боится, что глаза не перенесут следующей попытки посмотреть на сцену, поэтому может лишь прислушиваться, пытаясь поймать ускользающее ощущение догадки. Почему-то он думает, что открыть глаза пока что рано.       — Надеюсь, вы готовы повеселиться сегодня, потому что мы начинаем! — объявляет тот самый голос.       Толпа снова заходится в череде громких хлопков, сбивая с толку. Донхён слышит, как вступают барабаны. Следом гитара. Вторая. А потом, кажется, подключается и синтезатор. И пусть Ким этого и не ожидает, но звучит неплохо.       Сора всё это время напряжённо дёргается, и пусть Донхён не видит, что она делает, но всё равно знает, что занята она явно не просмотром выступления.       Открыть глаза получается как раз к тому моменту, как солист вступает.       — Ты говорила, что тебе не нравится, когда я ругаюсь, Поэтому я сдерживал свой гнев, Мои плечи, которые я расправил для тебя, Теперь всего лишь препятствие в метро.       На этот раз глаза привыкают быстро и даже безболезненно. Очертания предметов и людей из расплывчатых становятся все более четкими, и чем дольше Донхён смотрит и слушает, тем тяжелее ему контролировать это чувство.       Чувство, которое кричит ему, будто есть что-то знакомое в голосе, исполняющем вокальную партию. Будто это что-то, что Донхен уже слышал когда-то давно.       — Ты такая плохая, знаешь, Бессовестно врёшь мне в лицо, От тебя пахнет чужими духами, Так что не говори о любви.       Ким сдаётся этому ощущению окончательно, когда солист доходит до припева. Он точно никогда не слышал об этой группе. Точно никогда не слышал эту песню. Но определённо слышал этот голос. Любопытство берёт верх.       Чем дольше он смотрит, тем лучше взгляд фокусируется на отдельных предметах, поэтому Ким находит глазами стойку для микрофона и щурится, вглядываясь в человека, стоящего рядом с ней.       Чёрные обтягивающие джинсы, чёрная футболка, чёрные волосы — типичный наборчик каждого второго парня в Корее. Донхён уже думает, что ловить тут нечего, и после выступления ему придётся устроить очную ставку со своей памятью, чтобы разобраться, что это за фокусы, однако чудеса вдруг начинает показывать уже зрение.       Лицо парня, до этого размытое, как на мыльной фотоплёнке, вдруг проясняется, и у Кима спирает дыхание. А заодно и сердце удар пропускает, да так, что в груди больно становится. И если бы Донхён стоял, то, вероятно, отшатнулся бы, но он может лишь сильнее вжаться в подлокотник.       Со сцены на него глядит никто иной, как Хан Донмин.       И даже если сейчас зрение Кима снова решит, что блюр лицу этого парня идёт больше, он вряд ли уже хоть когда-нибудь сможет развидеть его.       — Всë надоело. Твой нежный образ на фотографиях, Всё то же самое. Твои слова о том, что в этот раз всё будет по-другому, Иногда я хочу, чтобы ты исчезла, Но иногда я скучаю по тебе.       Вечер обещает быть длинным.       Но вот сердечный ритм Донхёна такого не обещает.