Шестёрка

Значит, я обречена встретиться со своим прошлым. Иначе навсегда так и останусь никем из ниоткуда. Снежная утопала под огромным слоем снега. Метели выли под окнами горожан, на улицу невозможно было выйти, не попав под порыв острого и холодного ветра. Николь, не привыкшая к местным климатам, была, мягко говоря, поражена. На силу ее воли эта метель не подействовала - Предвестница каждый день выходила из поместья, хотя бы под проливным дождём, хотя бы под градом. Я думаю, если бы в Снежную однажды с небес сверзнулся метеорит, уничтожив все вокруг, Николь бы как и обычно вышла на прогулку с утра. Она не жаловалась. Чаще смеялась, наблюдая за вихрями, что бушевали под окнами. Может, она и в этом находила какую-то прелесть; ей нравилось все, что происходило в Снежной, и ужасные метели не были исключением. А еще ей полюбились маленькие красногрудые птички, которые сидели на ветках полузамерзших деревьев - снегирьки. — Почему именно снегири? Они же такие... Обычные, - пожал плечами Тарталья, когда увидел, как завороженно его подруга смотрит на птичек. Чайлд привык видеть их на деревьях каждый день, поэтому для него снегири не были чем-то интересным. — Они молчаливые и красивые, - односложно ответила рыжая. - А еще они напоминают мне мою первую наставницу. — Снегири? Наставницу? Не смеши меня, - фыркнул Аякс и представил себе свою наставницу, Скирк, в виде большого величавого гуся. Сходства и правда были просто поразительные. — Ну посмейся, - насупилась девушка. - Ты совсем ничего не знаешь о моей первой наставнице! Может, она и правда очень похожа на снегиря. Чайлд ещё раз смешливо фыркнул и потянулся за стаканом вина, который Николь незамедлительно у него отобрала. — Запрещаю тебе пить ещё, - притворно строго сказала она. — Да я всего один стаканчик выпил! - возмутился Чайлд. - И вообще, ты сказала, что сейчас придет Дотторе. Все знают, что он тю-тю, я его боюсь. Для храбрости нужно выпить! — Для храбрости нужно быть храбрым, а не напиваться, - сурово заявила Николь. — Я же старше тебя! — Вот-вот! А ведешь себя - как маленький! Такие полушутливые споры были нередким явлением в их отношениях. Они часто препирались по пустякам - в силу своих характеров. — А Дотторе совсем не такой страшный, как ты думаешь, - неожиданно сказала Николь. В их с Дотторе отношениях по прежнему ничего не изменилось, но, кажется, это пока что устраивало их обоих. В дверь внезапно кто-то постучал, и Николь вскочила с кресла, чтобы открыть. Дотторе пришёл, а значит, сейчас будет самое сложное - убедить Чайлда и Дотторе в том, что они друг для друга на самом деле не кровожадные монстры. Но на пороге почему-то стоял не Дотторе, а один из его сегментов. Кажется, это был знакомый ей Срез. На этот раз это и правда был Срез, а не притворяющийся Дотторе - Николь научилась их различать. — Мой создатель велел передать вам это письмо, — по обычному холодно сказал Срез и протянул ей бумажку в конверте. В душе Николь заскреблось беспокойство. Что случилось, если Дотторе передает ей письмо? Может, с ним что-то случилось?.. — С твоим создателем все в порядке? - спросила Николь с тенью беспокойства на посерьёзневшем лице. — Не могу сказать, - отрезал сегмент, поклонился и направился к выходу из поместья. Николь сильно затревожилась, разрывая конверт и доставая бумажку. На ней было написано всего лишь три слова. Это был я И подпись. Николь замерла, глядя на эти слова, как будто они были написаны кровью. Сердце забилось быстрее, а мысли запутались в клубке тревоги и недоумения. Она вновь взглянула на Чайлда, который, казалось, не обратил внимания на её состояние. Он продолжал болтать о чем-то, не замечая, как её лицо стало бледным. — Чайлд, — произнесла она, стараясь вернуть свой голос к норме. — Это письмо… Оно от Дотторе. — Ну и что? — отмахнулся он. — Ты же сама говорила, что он не такой страшный. — Да, но... — Николь сделала глубокий вдох. — Здесь написано «Это был я». Чайлд нахмурился и прищурил глаза. В его взгляде мелькнуло беспокойство, которое раньше не было заметно. — Что это значит? — спросил он, уже более серьезно. — Я не знаю, — призналась Николь, её голос дрожал. — Может, он говорит о том, что он был причиной чего-то ужасного? Или... он имеет ввиду мое прошлое. Чайлд наклонился ближе, его интерес возрос. — Ты действительно думаешь, что это может быть связано с тем самым? Николь кивнула, её глаза наполнились слезами. Воспоминания о прошлом всплыли в сознании: образ, который она пыталась забыть, но который всё равно преследовал её. Она пыталась несколько раз рассказать Чайлду о своем прошлом. Выходило спутанно, растерянно, непонятно. Слова как будто не хотели сходить с языка, и она еле могла связать пару предложений. Но по тому, что она говорила, Тарталья понял - с ней случилось нечто ужасное. — Я думала, что смогла оставить это позади. Но теперь... теперь всё возвращается. — Мы разберёмся с этим, — уверенно сказал Чайлд. — Не бойся. Ты не одна. — Ты ведь даже не знаешь всего, - прошептала Николь, и ее друг заметил, что ее руки дрожат. У этой девушки никогда не дрожали руки. Она не волновалась никогда... Кроме этого случая. — Ну так расскажи мне, - тихо и проникновенно сказал Тарталья. Он был готов услышать от нее все, любые самые отвратительные факты; он искренне любил ее и остался бы рядом, что бы ни случилось. — Я очень боюсь... — Расскажи. Он взял ее руку в свою и нежно сжал, стараясь внушить ей доверие. Венки на ее руке беспокойно, часто бились, и он слышал , как стучит ее сердце за хрупкими ребрами. Это значило больше, чем любые слова. И Николь начала свой рассказ. Однажды лунной, темной ночью маленькая девочка в страхе убегала из детского приюта. Ей казалось, что кто-то гонится за ней, желая схватить, утащить обратно. А ей совсем не хотелось обратно. Приют этот находился в городе Сумеру. Этот город был противен маленькой девочке, которая была беззаветно влюблена в холодные леса Снежной. Рыжие волосы путались в кустарниках, зацеплялись за ветки. Было больно, но девочка терпела. Добежав до леса, она шмыгнула за ближайшее большое дерево и опустилась на землю, пытаясь отдышаться. Ей хочется дойти хотя бы до города Ли Юэ, о котором она читала в книжках в приюте. А там кто-нибудь да направит её в сторону Снежной. Эта страна манила девочку. Среди вечных зеленых зарослей и влажных дождей она мечтала о заснеженных равнинах, бескрайних просторах, величественные горах, покрытых белоснежным покровом, и кристально чистых реках, что почти никогда не оттаивают. Но пока вокруг нее была только ночь, смыкающая свои цепкие руки над ее головой, мокрая от недавно прошедшего дождя трава и лес, в котором нет вообще никого, как ей казалось. Маленькая девочка наклонила голову и обхватила ее руками. Ей хотелось заплакать, но она помнила фразу, что была написана в книге о Снежной - «Снежная слезам не верит». Значит, нельзя плакать. Отдышавшись, она хотела встать и идти, как вдруг услышала чьи-то тяжелые, страшные шаги. Девочка юркнула в кусты, норовя спрятаться от того, кто сейчас такими страшными шагами шел по лесу. Но было поздно. — Кто ты такая? — слегка брезгливо спросил жестокий голос, и на секунду девочка увидела страшные, красные глаза за сине-белой маской. — Никто! - с вызовом крикнула девочка. Она понимала, что если назовет свое имя и скажет, что из приюта, незнакомец сможет ее туда вернуть... А ей этого совсем не нужно было. — А я Иль Дотторе. Ну и откуда же ты, маленькая Никто? - с презрительной насмешкой спросил страшный мужчина. — Из ниоткуда! - поспешно ответила она. Взгляд красных глаз становился все невыносимее. Хотелось разреветься, убежать, только чтобы не видеть их вновь. — Значит, за тобой никто и не вернётся, - сказал Иль Дотторе с холодной усмешкой. И все погрузилось во мрак. — Я не помню, что случилось дальше. Скорее всего, это было что-то страшное... Присущее таким жестоким экспериментаторам, каким был он тогда. Я сильно изменилась с того дня... Нет, не так. Что-то во мне произошло в тот день. Наверное, поэтому я ничего и не помню. Тарталья смотрел на нее глазами, полными искреннего сострадания и ужаса. Ему было больно слышать эту историю; больно представлять, через что прошла эта с первого взгляда веселая и беззаботная девушка. — Значит, это был Дотторе, - сказал Чайлд таким голосом, что Николь поняла - он возненавидел Доктора всей душой. — Он сильно изменился, - прошептала она. — У меня даже и не возникло мысли, что это он... Дотторе стал совсем другим. — Я не верю ему, - все с такой же эмоцией в голосе сказал Аякс. Есть два типа ярости - горячая и холодная. Ярость горячая бывает тогда, когда ты кричишь, желая всей душой убить причину ярости, когда ты рвешь и мечешь, когда это идёт изнутри. Ярость холодная бывает, когда ты со льдом во взгляде молча ненавидишь, и желание убить хранится глубоко в тебе, и оттого оно так сильно. Этой самой ледяной ярости был преисполнен сейчас Тарталья. Все его сердце было наполнено ледяной, холодной ненавистью к Дотторе. Смотря на эти яростные глаза, Николь уже будто и пожалела о том, что рассказала ему свою историю. — Я убью его, - тихо сказал Тарталья. И эти слова были произнесены с такой интонацией, что Николь стало страшно. Это были не просто слова - это была боевая клятва. Она посерьёзнела, и вся нерешительность вмиг сошла с ее лица. — Нет, - твердо сказала она. — Да! Рука Чайлда легла на меч, висящий на поясе. В ту же секунду Насмешница также схватилась за свой меч, вынимая его из ножен без колебаний. — Сначала победи меня, - сказала она с какой-то дьявольской ухмылкой. Сейчас она не была похожа на себя. Будто бы вмиг переменилась, вся беззаботность и беззащитность сошли с нее, и перед Чайлдом стоял настоящий Воин. — Почему ты защищаешь его? - спросил Аякс, окончательно теряя все понимание. Почему Николь так важно сохранить жизнь того, кто разрушил ее судьбу? — Он ведь мог отнять твою жизнь! — Мою - не твою, - холодно ответила девушка. В ней все не угасала та самая странная сила, что не появлялась в ее обычном облике. Будто бы перед Чайлдом стоял сейчас кто-то другой. Сильнее, мудрее и лучше, чем Николь. — Это наше с ним дело... Если Доктор понесет кару за свой поступок, то кара последует от меня. Я - его судья, я - его жертва, его палач, его преступление и спасение. И не тебе решать, что станется с ним и его судьбой. Тарталье на миг показалось, что не только в голосе ее было что-то другое - но и во внешности что-то изменилось. Глаза приобрели более властный оттенок, волосы уже не были светло-рыжими, а сияли красным оттенком. В ней было пламя, живое пламя; в этот миг она была похожа на первозданное божество. — Кара... Он ведь сильнее тебя, - заметил Тарталья, неохотно убирая ладонь с рукояти меча. — Много ли ты знаешь обо мне? - чуть печально спросила Николетта. «Немного», ответил сам себе Аякс, но вслух ничего не сказал. Девушка отбросила с лица красные пряди волос и направилась к двери. — Мне стоит навестить Доктора, - тихо сказала она, быстро обратив свой взгляд к окну. За толстым стеклом разыгралась нешуточная метель. — Ты пойдешь через этот ураган? - с легкой тревогой в голосе спросил Аякс. Но она, кажется, и не услышала этого вопроса. Массивная дверь быстро была отворена ее рукой, и Николь шагнула за порог, навстречу вьюге.