Haunted

Дни шли своим чередом, он уже не мог отличить один от другого. Понедельник, пятница или воскресенье, без разницы: он просыпался в потёмках, тяжело вздыхал и с ноющей болью в теле смотрел в потолок, пока утреннюю тишину не прорезал звук будильника. Потом вставал и шёл на пары или делал домашнюю работу, только чтобы ночью опять лечь в кровать и попытаться забыться во сне. Дать мозгу отдохнуть в объятиях Морфея было единственным спасением, пока часы в реальном мире – мукой: он только и думал о Хёнджине, о прошлом и о настоящем. Хёнджин из настоящего, как оказалось, остался таким же моральным уродом. Брюнет не сказал ему и слова с той ночи, низко опускал голову, стоило им пересечься в коридорах – одним словом, делал вид, что Феликса не существует вовсе. Тот даже начал сомневаться в собственном рассудке; на мгновение решил, что их близость на кухне – плод его воображения. Однако Хёнджин не был бы собой, если бы не играл с чувствами других. Создать иллюзию интереса, а потом делать вид, что ничего не было – привычное дело для таких особ. А может, он тогда просто проснулся с утренним стояком и в полусонной неге даже Феликс показался ему симпатичным. Блондин перебрал в голове сотни вариантов, хоть как-то объяснивших бы чужое странное поведение, но каждый только порождал больше вопросов, чем ответов.

***

- … нам надо всем вместе сходить куда-нибудь. Соджуна, вот, друзья пригласили на… это отличный шанс… Феликс ел хлопья. Нет, не так. Феликс делал вид, что ест хлопья: возил ложкой по дну тарелки, толкал кукурузные лепестки от одного края к другому, топил их в молоке и набирал горсть, тут же выливая обратно. Мысли блуждали где угодно, но только не на кухне – он не слышал и половины слов Лины, а она всё говорила и говорила. Вечный недосып на пару с измотанным мозгом давали о себе знать: отсекали сенсорные ощущения. Кромешная тьма, вместо красок мира; белый шум, вместо голосов; на языке унылая пресность, в руках – ледяная немота, а пахло всё – ничем. Он будто застрял в лимбе: вокруг только пустота – идеально. Стоило ему снова осознать творившееся вокруг, накатывала тоска, а в пустоте было спокойно. - Ликс? – всё вокруг плыло, он продолжил гонять хлопья по тарелке, еле моргая отяжелевшими веками. – Феликс! Щелчок пальцев перед лицом вырвал его в реальность: всё снова стало ярким и шумным. - Да? – он моргнул. - Всё нормально? – беспокойство в глазах матери было не ново. – Поделись со мной. - Всё хорошо, - он прокашлялся, пытаясь свыкнуться с ожившими чувствами; голова начинала болеть. – Просто задумался. - Вы с Чанбином поссорились? – Лина отошла от плиты. - Что? Нет. С чего ты взяла? – мама всегда знала, что у него на уме, и это пугало. Он боялся, что она и в этот раз докопается до правды; поймёт, кто причина вечно хмурого лица. - Ты сам не свой с того дня, как он заходил в гости, - она села на стул около Феликса и ласково погладила его по плечу. – Можешь не рассказывать, если не хочешь. Просто знай, что я всегда рядом. От её слов на душе потеплело и прояснило тяжёлые мысли. - Всё правда хорошо. Просто неделя в универе такая себе. - Ты слишком много учишься, Ликси. Так и с ума сойти недолго. Погуляй с друзьями, отдохни, - она говорила мягко и искренне. Феликс нашёл это забавным: сходил с ума он далеко не из-за учёбы. Напротив, сложные математические формулы и тонны незнакомых слов в учебниках перетягивали на себя всё внимание, укрывали от ненужных размышлений страницами конспектов. - Не переживай, мам, - он в последний раз загрёб полную ложку размякших хлопьев и скривился, прежде чем вылить так и не тронутый завтрак в раковину. – Так о чём ты там говорила? -А! – женщина вернулась к готовке. – Ты же помнишь, что Соджун раньше жил здесь? Такое забудешь! Живое напоминание маячило перед глазами каждый день. - Да. - Он встретил старых друзей, и они решили собраться, - русло разговора Феликсу не нравилось. – И вот я подумала: может, нам всем вместе сходить. Ты, я, Соджун и Хёнджин. Что-то вроде первого семейного ужина. Очередная просьба, очередное согласие и очередные проблемы. - Конечно, отличная идея, - ужасная идея: весь вечер терпеть Хёнджина без возможности встать и уйти – одна мысль нагоняла жуть. Он даже подумал переобуться в воздухе и быстренько сказать маме, что вообще-то у него дела чрезвычайной важности, но та уже во всю улыбалась и глядела полными счастья глазами. Слова застряли в горле. - Правда? – вопреки своим мыслям, он кивнул. – Спасибо большое, Ликс. Но, пожалуйста, если тебе не хочется, скажи. Я всё пойму. - Мне хочется, - он обнял её. Сладкая ложь лучше горькой правды. Удивительно, что даже спустя недели после переезда коробки Хванов не кончались. Вот и сейчас Соджун шёл по коридору с одной – исключительно огромной – и тихо пыхтел под нос, выглядывая из-за неё то вправо то влево, лишь бы ненароком во что-то не врезаться, а потом с кряхтением уставил её на стол. - Это последняя? – спросила Лина, разрезая скотч ножом и зарываясь руками в десятки обёрнутых пузырчатой плёнкой тарелок, кружек и кастрюль. - Остальные Хёнджин сейчас относит в комнату. - Зачем ты вообще привёз старую посуду? – мужчина только смущённо пожал плечами. - Неважно, Феликс согласился пойти на ужин. - Правда? - Соджун посмотрел на юношу, и тот кивнул, поджав губы в скромной улыбке. – Да это же отлично! Я всё хотел снова сходить куда-нибудь вместе. Просветлевшее лицо мужчины напомнило ему об их знакомстве - это случилось в день второй годовщины. Тогда вместо романтического вечера вдвоём мама решила устроить семейный ужин на троих в уютном ресторане: тёплый свет ламп, тихая музыка и вереница ненавязчивых вопросов нашли отклик в душе – он с удивлением обнаружил для себя, что не все мужчины столь же холодные и отчуждённые, как его отец. - Сынок, давай-ка сходи помоги Хёнджину с коробками, - по голосу Лины стало ясно – она хочет остаться наедине. Когда-нибудь он научится говорить маме "нет", но определённо не сегодня. Солнечное, но не жаркое утро заставило его невольно улыбнуться. Он любил такие дни: тёплые и тихие, - напоминающие, что жизнь прекрасна, пусть и неидеальна. Но у кого она идеальна? Солнце приятно грело макушку, голые руки и коленки; пернатые исполнители заливались утренними трелями, а свежий ветер ласкал лицо и трепал распущенные волосы. Разве один-единственный человек мог окрасить эти прелести в серый? Феликс поднял три коробки с террасы – тяжёлые, нести было неудобно; одну пришлось оставить. Шаг за шагом, осторожно и медленно, чтобы груз не повалился на пол, он поднялся по лестнице и толкнул дверь в Хёнджинову спальню носком ноги - та бесшумно отворилась, но руку помощи ему никто не протянул: хозяина в комнате не было. Это не могло не радовать. Комната напоминала его собственную только планировкой, а вот всё остальное – полная противоположность. Однако беспорядок внутри казался не хаосом, а какой-то уникальной и спланированной системой: разбросанные вещи, заваленный мелочами стол, шкаф нараспашку – всё словно имело своё место и смысл. Одного беглого взгляда хватило, чтобы утолить любопытство к чужому личному пространству, и он уже подумал выйти – но гордо стоящая на кровати коробка не отпустила. С наклейкой «Не трогать» на боку, она будто умоляла открыть себя. Он осторожно, на цыпочках, подошёл ближе, оглядываясь по сторонам, как воришка; словно Хёнджин мог выпрыгнуть из темноты шкафа или выглянуть из-за шторы. Руки подрагивали от волнения: он знал – чтобы не оставить следов преступления, отклеить скотч нужно с ювелирной точностью. Феликс прикусил губу и осторожно потянул отслоившийся край – на липкой ленте остались следы картона. "Блять". Попытки провернуть всё незаметно провалились, и он с резким треском сорвал скотч, нетерпеливо распахивая створки коробки. Жар пополз по груди, обдал горло и осел на щеках ярким румянцем. Глаза вовсе на лоб полезли: она была битком набита секс-игрушками всех форм и размеров. Какие-то лежали в коробках – явно вскрытых прежде, – другие валялись поверх, а приправлено всё это добро было дюжиной бутыльков со смазками: вишнёвая, для чувствительной кожи, с эффектом холода, возбуждающая, идеальное скольжение. "Она правда на вкус как вишня?" - нахмурился он. Скажем прямо, последнее, что он ожидал увидеть – армию резиновых членов. Эта находка разогнала по крови лошадиную дозу адреналина пополам с чистейшим смущением, отчего сердце колотилось у самого горла. - Это ещё что за… - пробубнил он себе под нос, вытаскивая на свет коробочку с эрекционным кольцом. Свободная рука сама потянулась за новой находкой – розовой анальной пробкой причудливой формы. Феликс смотрел на неё со смесью страха и изумления: слишком большой она была и даже вибрировала, стоило нажать кнопочку на основании. "Блять. Не надо было лезть" – пронеслось в голове у Феликса. Лицо полыхало ярким румянцем, а в штанах стало до неприличия тесно. Он суетливо закрыл коробку и попытался залепить всё как было: пригладил скотч на стыке створок, растёр его ладонью и тихо застонал – видно. Решение пришло само собой, когда он зацепился взглядом за другую коробку и тут же взгромоздил её сверху. «Школа» - было написано на ней. "Он что, тетрадки с учебниками на память хранит?". - Ты что здесь делаешь? – от голоса за спиной Феликс подскочил, будто его ошпарили, хватаясь за коробку как за спасительный буёк и прикрывая ею промежность. - Мама сказала помочь тебе с коробками… - Хёнджин подозрительно сощурил глаза и подошёл к блондину. - Не нужно, - отрезал он, ухватившись за дно коробки и потянув её на себя. Глаза Феликса распахнулись от страха: он изо всех сил вцепился в свой картонный щит пальцами и прижал крепче к бёдрам. Хёнджин непонимающе сдвинул брови и рывком выхватил коробку, но убирать её не спешил – это спасало от позора. - Если закрыто, значит трогать нельзя. Понял меня? – он отчитывал его как нерадивого ребёнка, и у Феликса в голове нарисовался ещё десяток секс-приблуд, спрятанных под безобидной наклейкой «Школа». – Ты отвечать собираешься? - П-прости… Больше не буду, - пробормотал он, глядя в пол и сцепив руки перед собой. - Что с тобой? – Хёнджин оглядел неловко переминающегося с ноги на ногу блондина. – Я тебя обидел чем-то? Феликс замер, не поверив своим ушам. - Что? - Слушай, просто не трогай коробки, ладно? – с тяжёлым вздохом он посмотрел Феликсу в глаза в ожидании ответа. – Понял, веснушка? Он кивнул. - Умница. Одно слово разогнало по телу мириады мурашек. Ещё секунду назад Феликсу казалось, что он спасён: волна тепла отхлынула, но вот сердце снова забилось бешеными толчками, а кровь в венах закипела. Он на уровне инстинктов знал, что выглядит жалко: алые пятна смущения на щеках, взорванные зрачки и чуть приоткрытые губы, но внутри бурлило слишком много чувств – лицо его не волновало. Волновала его только одна сложная задача – как сбежать из комнаты и не выдать себя? - Ты чего такой красный? – Хёнджин поддел пальцами его подбородок и, водя из стороны в сторону, внимательно присмотрелся. – Заболел? Сдавленный стон подступил к горлу. Феликс не отвечал, только смотрел большими чёрными глазами. Лицо брюнета медленно приобрело привычное отрешённое выражение – стало ясно, игра в молчанку действовала ему на нервы. - Забей, - вздохнул он с нотками раздражения, относя наконец коробку в дальний угол. – Иди к себе. Подвернувшуюся возможность ретироваться Феликс упускать не стал – мигом убежал в спальню. Дыша прерывисто и шумно, он прижался спиной к двери и вобрал раскрытыми ладонями остужающий холод дерева. Когда туман в сознании рассеялся, он боязливо посмотрел вниз. У него проблемы.

***

Сонный взгляд блуждал по прикроватной тумбочке, прежде чем наткнуться на циферблат: пять вечера. Сколько он проспал? Шесть часов? Неудивительно: каждая минута рядом с Хёнджином высасывала из него силы, оставляла выдохшимися и разбитыми, а едва уловимый запах цветов убаюкивал. Начинало казаться, что брюнет – энергетический вампир. Феликс потянулся, с наслаждением хрустнул спиной и раскинулся на кровати звёздочкой, снова разминая затёкшие мышцы. Проснуться это не помогло – грёзы держали его в своих мягких объятиях. Он пытался ухватиться за мелькающие в голове цветастые обрывки, но никак не мог вспомнить сна. Ничего, кроме того, что тот на удивление был приятным. В ванной прохладная вода прогнала остатки сонливости – и окатила утренними воспоминаниями. Стало стыдно за своё поведение: трогать чужие вещи, а тем более копаться в них, было занятием низким. Пусть он и ненавидел Хёнджина, но это не давало ему права вмешиваться в его личное пространство. Желание извиниться неприятно заскребло в душе, и он твёрдо решил: «Просто признаюсь и всё». Однако в комнате брюнета не оказалось, и он спустился на первый этаж, чтобы продолжить поиски. - Ликси! Ты проснулся, - женщина мягко убрала руки Соджуна с плеч и оглянулась на сына, стоявшего в дверях. – Я хотела тебя разбудить, но ты так сладко спал. - Вы не знаете, где Хёнджин? – сходу спросил он пару, и та удивлённо переглянулась. - Пока не дома, - ответил мужчина со слабой улыбкой. - Не знал, что он куда-то пойдёт, - да, обычно Хёнджина и силками дома не удержишь, но сегодня был особый случай: Лина умоляла всех ничего не планировать и отсиживаться по комнатам, будто стоило им выйти на улицу – тут же случилось бы что-то непредвиденное, и планы на вечер накрылись медным тазом. - У него дела, - кажется, это был первый раз, когда Соджун знал, где находится его сын. – Но он вернётся через пару часов, не переживай.

***

Остаток времени он провёл за играми с Сынмином, пока тот не начал кричать, что его не прикрыли. Да и раунд они отдали из-за Феликса с его кривыми руками. Блондин хитро использовал такой выпад и будто обиженно вышел из Дискорда, чтобы впредь неповадно было. На деле же, пора было собираться на званый ужин. Сначала, когда мама крутилась перед зеркалом в коридоре, поправляя то серёжки, то макияж, Феликс думал, что они вот-вот выйдут. Ещё пара штрихов и всё. Но прошло десять минут, пятнадцать, двадцать, а они всё стояли и стояли; тогда до него дошло – они ждали Хёнджина. Внутри закипала злость: неужели брюнет решил, что он персона особой важности? Однако его высокомерие осталось без внимания родителей – те продолжали перешёптываться и даже не попытались поторопить, хотя самого Феликса мама подгоняла каждые пару минут. И вот, когда Хёнджин удостоил их своим появлением, у него дыхание замерло. Не в хорошем и не в плохом смысле – в каком-то неопределённо-среднем. Он выглядел уставшим и помятым. Волосы цвета вороного крыла были растрёпаны, покрасневшие глаза – стеклянными и безжизненными, а лицо – привычно пустым, без тени выражения. Рукава рубашки закатаны до локтя, первые две пуговицы небрежно расстёгнуты – на фоне обнажённой бледной кожи шёлковая ткань казалась чернее ночи. От него веяло мрачностью, как холодным ветром. - На что уставился? – бросил он равнодушно. "Вот опять". Старый добрый Хёнджин, который смотрел на всех свысока. Он даже ответа не стал ждать — пошёл к выходу, грубо толкнув Феликса плечом. Вздох облегчения сорвался с губ: да, ему стало легче. Никаких больше сомнений, никаких неоднозначных мыслей. Хван Хёнджин всё тот же. Всё тот же ублюдок. И ненавидят они друг друга всё так же. Всю дорогу Феликс краем глаза наблюдал за брюнетом: тот за полчаса езды и словом не обмолвился, даже в ресторане молча следовал за отцом, не спеша завести разговор или поздороваться. Он всегда был не особо разговорчивым в кругу семьи, но сегодня и вовсе замкнулся на засов. - Ты так усердно учишься, Феликс. Экзамены на носу? – попытался завязать разговор хотя бы с одним из детей Соджун, стоило им усесться за стол. - Да нет, просто мне очень нравятся некоторые предметы, вот и изучаю их. По собственному желанию, так сказать, - он улыбнулся. И тут же выругался про себя – точно как задрот выглядит. - А чем хочешь заниматься после выпуска? Феликс прикусил щёку изнутри. Ничем. Такой ответ вслух не скажешь, а другого у него не было. Он так много думал о прошлом и настоящем, что на будущее ни времени, ни сил не оставалось. - Не знаю. Подумаю, как придёт время. "Если придёт". Феликс опустил глаза и нервно переплёл пальцы узлом. В голову полезли дурные мысли, страх холодным сквозняком просочился через приоткрытые оконца сознания – всё из-за туманного будущего. Чужая рука легла на бедро – только тогда он заметил, как громко стучал ногой по полу. Он заставил себя оторвать взгляд от длинных, обрамлённых перстнями пальцев и поднял его на скучающее лицо. - Ты мне на нервы действуешь. - Зачем тогда сел рядом? – хамить не хотелось, но голос вышел грубым; негативные эмоции требовали выхода, а Хёнджин был идеальной мишенью. - У меня выбора не было, - он кивнул в сторону родителей. – Не переживай, веснушка. Сам бы я с тобой не сел. Феликс поджал губы так, что уголки вниз поползли, и скинул ладонь с бедра. - Тогда, блять, не трогай меня. - Посмотрим, как скоро ты передумаешь. Больше брюнет и слова не проронил, только неторопливо отхлёбывал вино из бокала. Он просто бросил фразу, а каждая клеточка кожи уже горела растущим желанием. Феликс отчитывал своё тело, умолял его сжалиться и остыть, но всё без толку. - Я покурить, - Хёнджин даже не взглянул на них, будто уведомление было пустой формальностью. - Не знал, что он курит, - сказал больше сам себе. - Ну, только иногда, - со вздохом отозвался Соджун и потёр подбородок. Создавалось впечатление, что сегодня отношения между отцом и сыном достигли пика напряжённости: ни один из них не сделал даже попытки перебросить мост через пропасть молчания. Феликс украдкой взглянул на мать, выпрашивая ответов, но она лишь с улыбкой покачала головой, как бы заверяя его, что всё нормально. - Соджун! – в центре зала замаячила компания мужчин в возрасте, а за ними как утята шагали юноши. Мужчина при виде старых друзей расплылся в яркой улыбке, а Лина вежливо кивнула как подобает спутнице. Без лишних прощаний с Феликсом они встали из-за стола и вклинились в толпу, которая скоро скрыла их из вида. - Феликс? – он машинально обернулся на своё имя - только чтобы увидеть троицу школьных хулиганов в паре шагов от себя. На миг дыхание сбилось, а лицо исказилось испуганной гримасой. Да быть этого не могло. Ночной кошмар наяву. - Бля, как же я давно тебя не видел, - старший из них, Хисо, присел на соседний стул и уставился на блондина. - Есть такое, - Феликс неловко заёрзал на месте и по привычке начал оттягивать тонкую кожу на фалангах, лишь бы отвлечься. - Ты так изменился, – юноша опёрся локтем на спинку стула Феликса и аккуратно подхватил его лицо кончиками пальцев. Он сглотнул: виновники его школьных несчастий сидели вокруг стола и глазели на него, как на цирковую мартышку. Когда-то Хисо ковриком стелился перед Хёнджином и был горазд на выдумку способов проявить верность – восемь лет назад он же бесцеремонно вытащил из рюкзака набросок письма. Второй, Кай, обожал ставить подножки и громко хохотать над распластавшимся на полу Феликсом; смеялся он вообще всегда. А Джихо? Они ни разу не разговаривали. Но его сощуренный взгляд, злые усмешки и проблеск искренней радости от любой издёвки давали понять: он был не лучше. Смутные подозрения терзали тринадцатилетнего Феликса: Джихо был влюблён в Хёнджина. Почти наверняка. Вот только ему хватало мозгов прятать это за ширмой дружеского восторга. - А ты всё такой же, - ответил Феликс. Хисо рассмеялся, беззаботно потрепав его по голове, как будто они старые друзья. - Ты покрасил волосы, - заметил он. – Мне нравится. - Спасибо… - голос Феликса дрогнул, в нём сквозил вопрос. Он не знал, как с ними разговаривать: уверенно, шутливо, сдержанно? И это что, был комплимент? - Да расслабься, Ликс. Мы же все тут друг друга знаем, - Хисо сжал его плечо в попытке успокоить, но это только больше смутило. С чего все вдруг стали добрыми? - Ты что, покраснел? – усмехнулся Кай, занявший стул напротив. - Н-нет, я… - Он такой милашка, - юноша опёрся щекой на ладонь и всё глядел на Феликса. - Это моё место. Голос за спиной был холоден, но в нём слышались собственнические нотки, как и в брошенном на одноклассника взгляде. Долгий облегчённый выдох слетел с губ - с Хёнджином под боком стало спокойнее. - Хёнджин! Выглядишь отлично, - улыбка Хисо и раньше была приторно-ласковой, но сейчас она вполне могла вызвать сахарный диабет. - Встань, - пустота бездны затмила взгляд. Хисо опешил от неожиданной грубости, но быстро опомнился и сделал как было сказано – уселся на стул чуть дальше. Феликс мог покляться, что брюнет мельком оглядел его, будто искал следы чужих слов на теле. Таков был его язык общения – глазами. - Так ваши родители встречаются? – у всех на уме был один вопрос, но озвучил его Кай. - Похоже на то, - ответил он. - И каково это – породниться со своей первой любовью? – привычно громко рассмеялся юноша. Опять его всё забавляло, пока Феликс чуть ли не дрожал от напряжения и тревоги. - Мы не породнились, - от этой фразы уже мозоли на языке были.

***

Изматывающий ужин близился к завершению. Официанты подали десерт — шоколадно-вишнёвый торт с пиками взбитых сливок на аккуратных блюдцах с серебристыми ложечками. Феликс сглотнул слюну и прижал ладонь к животу: внутри всё сжималось от голода, но кусок в горло не лез. Как можно есть, когда ты овечка среди стаи волков? - Мне кажется, тебе на сегодня хватит, - блондин коротко кивнул на пустой бокал — уже пятый за вечер. Вокруг гремел смех старых знакомых, перемежающийся шутками и разговорами наперебой. - Ты мне кто, мама? – цокнул Хёнджин и снова до краёв наполнил бокал вином. - Ты уже пьяный. Твоему папе это не понравится. - Моему папе не до этого, - он перекошено улыбнулся. Щёки от алкоголя раскраснелись, глаза заблестели – он был бы даже милым, сделай лицо попроще. – К тому же, Ликси, посмотри вокруг. В груди сладко защемило от прозвища, но Феликс быстро одёрнул мысли и обвёл взглядом зал: ни одного трезвого человека. Даже мама плясала как в последний раз - за такой раскованностью явно стояла бутылка Просекко. - Тебе бы тоже выпить, веснушка, - усмехнулся Хёнджин, наполнив пустующий бокал и подтолкнув его ближе к блондину. - Глядишь успокоишься. - Ты о чём? - Твоя нога, - он снова криво улыбнулся и поймал подскакивающее колено ладонью. – Она с начала вечера о мою бьётся. - Прости, - Феликс спешно отодвинулся от юноши, но не тут-то было: тот ухватился за деревянную ножку стула и подтащил его обратно. Теперь они были ещё ближе, чем раньше – слишком близко. - Разве я сказал отодвинуться? – горячее дыхание опалило щёку, и блондин замер. Пьяный Хёнджин не сильно отличался от трезвого, но точно был смелее. - Не хочу пить, - он выглядывал за плечи троицы, словно там – за их спинами – творилось что-то чрезвычайно интересное, лишь бы не соблазниться и не опустить глаза на чужие влажные губы. - Почему? Не любишь вино? - Кто-то же должен остаться трезвым, - он говорил без тени шутки, но Хёнджина это почему-то рассмешило. Хихикающий и улыбающийся во все 32 зуба, он опустил голову на руки. "Вот бы он всегда улыбался". - А если бы я тебя напоил? – стоило смеху сойти на нет, он снова пытливо посмотрел на юношу. - Прости? - Налил вино себе в рот, - взгляд Хёнджина скользнул к его губам, потом обратно. Пьяное лицо расплылось в наглой ухмылке. – Тогда выпил бы? Вопрос выбил воздух из лёгких; рот наполнился вязкой слюной, а остатки разума боролись за жизнь с заевшими в голове грязными словами. Он крепче сжал кулаки и начал диалог с самим собой: "Хёнджин пьян. Но он хочет меня. Нет, он сейчас кого угодно хочет. Но рядом-то я". И это дурацкое вино перед глазами. Так выпил бы? - Так выпил бы? - вторил Хёнджин его мыслям и пригубил вина. "Блять". - Нет, - он заворожённо смотрел на кроваво-красные капли в уголках губ, на ловко подхватывающий их кончик языка. - Лжец. Какая-то странная… Нет, нездоровая близость – так подумали бы родители, посмотри они на ребят, а потом обязательно бы устроили серьёзный разговор. - Вы типа вместе или чё? – голос Хисо разрезал окутавший их кокон как нож яблочный пирог. Внутрь ломанулась хаотичная какофония голосов, хохота и музыки. Феликс испуганно подался назад, стул с натужным скрежетом проехался по полу. Сцена позабавила Хвана: он широко улыбнулся и опёрся виском на запястье, в глазах плясали огоньки умиления. - Нет, - он замотал головой для пущей убедительности. - Просто спите? – влез Кай. - Не спим, - от разговора стало не по себе. - Значит, ты свободен? – Хисо заинтересовано дёрнул бровями и подсел ближе. Видимо, травил комплименты он не просто так. Несчастный паркет снова взревел от боли тонким скрипом: брюнет протащил стул обратно. Он вцепился в спинку до побеления костяшек и бросил на старого друга предостерегающий взгляд, от которого мороз по коже бежал. - А, - единственное, что выдал Хисо с красноречивым прищуром. - Ладно вам, - Кай попытался развеять напряжение. - Да нет, нет. Пусть скажет, что не так, - он наклонился через стол ближе к Хёнджину. – Он что в школе вечно был чем-то недоволен, что сейчас. - Ты чё несёшь вообще? – брюнет поставил бокал на стол так резко, что вино расплескалось по скатерти. - «Всё-всё, хватит. Это уже не смешно. Это уже слишком», - он выдавливал голос и кривил интонацию в насмешливой пародии, – Было же такое? Феликс затравленно вжался в стул и, как губка, впитывал слетающие с развязанных языков слова. Не могло ведь такого быть? Или могло? Без лишних глаз он его даже не замечал, это правда. Пока не взбесить. А сделать это было проще простого. - Завали, а? - А кто нам весь день мозг ебал, когда мы его в кладовке заперли? Я что ли? – голос становился выше и выше, дребезжал азартом под тихое «было, было» от Кая. - Сказал же, заткнись нахуй, - Хёнджин прошипел сквозь стиснутые зубы и рывком подался вперёд. В вопросе авторитета со школьной скамьи изменилось мало – Хисо невольно отшатнулся под напором и сглотнул, потом поднял руки в примирительном жесте и натянуто улыбнулся. - Ладно – ладно, молчу. Просто шучу, Хён, - натянутая улыбка уступила место озорной, он расслабленно сложил локти на стол и устроился поудобнее. – Сыграем? - Я, наверное, не буду, - стушевался Феликс. - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Ликс. Один разочек, - Хисо по-детски выпятил губу. Тихое «ладно» ознаменовалось дружными хлопками троицы и довольными возгласами. Один Хёнджин даже глаз не поднял, только жадно глотал вино. - Хёнджин, - юноша накрыл ладонью чужой бокал. – Хватит. Тебя скоро вырвет. Брюнет одёрнул тонкое запястье и крепко сжал его, наклоняясь ближе к уху: - Если хочешь, чтобы я перестал пить, придётся чем-то занять мой рот. Он флиртовал, это было до боли очевидно и сводило с ума. Хёнджин был пьян, не осознавал что и кому говорит – Феликс трезв и понимал всё прекрасно. Понимал, но вот - дыхание сбилось, а желание поддаться на провокацию овладело мыслями. - Ты первый, - Хисо подвинул нетронутый бокал к блондину. – Мы говорим факты о тебе, а ты пьёшь за каждый правдивый. Понял? - Понял. Все разом посмотрели на Хёнджина, будто это само собой разумеющееся, что начнёт он – извечный лидер. - Я не играю. - Ну хён! Просто скажи что угодно, - Кай сложил ладони вместе. - Да бля, - он с сердитым вздохом закатил глаза. – У тебя голубые волосы. Феликс поджал губы, лишь бы не улыбнуться. - Тебе нравились наши приколы в школе, - посмотрел ему в глаза Кай. Что в этой игре весёлого? - Ты всё ещё любишь Хёнджина, - впервые за вечер он услышал голос Джихо – холодный и ровный. Стало интересно, неужели он до сих пор что-то чувствует и выискивает конкурентов? - Теперь я! – Хисо аж протрясло от предвкушения. - Ты девственник. - Девственник? – Хёнджин вскинул бровь так, будто факт показался ему пустой тратой хода. - А что? Мне интересно, лишили невинности нашего милого Ликси или нет. Выбор слов заставил Феликса скривиться от испанского стыда. - Ну? Теперь пей, - напомнил Кай, нетерпеливо подначивая рукой. Он сделал глоток. - Один?! – он карикатурно схватился за голову. - Какой? – Джихо впился в него испытующим взглядом, но блондин только улыбнулся. – У тебя не голубые волосы и тебе точно не нравилось, что мы над тобой издевались, - быстро отмёл он варианты. – Значит, ты либо девственник, - глаза потемнели, – либо любишь Хёнджина. За столом повисло короткое молчание, а потом все трое заговорили разом и очень громко: спорили друг с другом, приводили аргументы и пытались методом дедукции выяснить, какой из двух фактов правда. Феликс смотрел на них с тихим ужасом. Неужели они одного возраста? Одноклассники отстали в развитии лет на пять. - Ты меня не любишь, - сказал Хёнджин тихо, чтобы только блондин услышал. - Что? - Ты же не мазохист, - для человека, выпившего почти две бутылки вина, он размышлял на удивление здраво. – Я очень постарался, чтобы ты меня ненавидел… Ты ведь не дурак, правда? Брюнет ухмыльнулся явной растерянности и наклонился ближе, отламывая кусочек чужого торта. - Ты девственник, веснушка? – спросил он прямо и отправил ложечку в рот, облизнув с таким старанием, что металл засверкал. Феликс сглотнул, а брюнет увидел в этом молчаливое согласие на продолжение: взял с торта тёмную вишню и прижал к чужим губам. Искры короткого замыкания вспыхнули в мозгу, тот вышел из строя. Он устал думать: холодное – горячее, сейчас Хёнджин ластится к нему – завтра отталкивает, проще расслабиться и плыть по течению, сил будет больше. Угадать, какой из Хёнджинов заговорит с ним в следующий момент, было невозможно. - Не будешь? – он склонил голову на бок и увёл руку: сам раскусил ягоду надвое, проглатывая половинку. Однако вторая была не для него – он снова прижал вишню к губам Феликса, на этот раз крепче; мазал их алым соком, отчего те чувственно заблестели в тёплом свете. Зрелище его увлекало, без сомнения: он облизывался, дышал тяжело и часто и никак не мог оторвать глаз от сотворённого шедевра – раскрытых мокрых губ цвета рубина. А всё, о чём мог думать в тот момент Феликс – поцелуй. Это ведь можно считать за непрямой поцелуй! Было стыдно за такие глупые мысли, но в ответе за них был не мозг, а кипящее возбуждение. Сердце стучало в груди так сильно, что стало страшно: вдруг все в зале услышат и обернутся, поймают за непотребством. - Ешь, - коротко велел Хёнджин. И Феликс подчинился. Бездумно открыл рот, и ягода свалилась на язык под напором чужих пальцев. Феликс ловко увёл её за щеку и сомкнул губы на мягких кончиках… Словно целовал их с возведённой в абсолют нежностью, по чистой случайности. Хёнджин стиснул зубы, а взгляд заволокла немая мольба о большем – для блондина это стало толчком в спину. Он робко лизнул кончики пальцев, одно мгновение – этого будто и не было. Но они мокрые - значит, было. - Мне лучше убрать руки, - еле слышно сказал Хёнджин, но даже взгляда не увёл от губ сердечком. - Лучше убрать, - тёплое дыхание обдало подушечки пальцев. Стоило Феликсу осознать ужас происходящего, как по спине побежал холод. Первые недвусмысленные комплименты, выродившиеся в плотскую близость, сотворили странное, необъяснимое. Он тянулся к брюнету как умирающий к последнему глотку воздуха. Тело разгоняло кровь по венам, наливало жаром низ живота. Феликс знал, что будет жалеть, но хотел брюнета больше всего на свете. Желание было сильнее доводов разума, сжигало сомнения дотла. Он отчаянно жаждал близости — даже если она была его падением, даже если несла боль и разочарование. Хёнджин об этом даже не вспомнит. А если и вспомнит – у него было оправдание: две бутылки красного полусухого. Что было у Феликса? Дикое желание, которое одним глотком вина не оправдаешь, как ни старайся. Борьбу с самим собой – без шанса на победу – прервали чужие пальцы, скользнувшие в рот, и Феликс сдался: напряжённая челюсть дрогнула и расслабилась, а Хёнджин толкнул пальцы глубже, с тихим стоном надавил на мокрый бархатистый язык. Он безропотно внимал каждому прикосновению, готов был даже наплевать на всё и потащить старшего в туалет, но высшие силы уберегли от ошибки. Или кто там ему позвонил? Глаза у обоих расширились в страхе. Брюнет выдернул пальцы из тёплой западни, а Феликс судорожно собрал слюну в горле и протолкнул её на язык – будто пытался отмыть место преступления. - Алло, - взял трубку Хёнджин. – Подожди, дай выйду сначала. Феликс вспыхнул стыдом так, что щёки заалели ярче злополучной вишни, а на глаза навернулись слёзы. Нужно было убежать, спрятаться где-нибудь и отдышаться. - Ещё раунд, Ликс? – он медленно поднял голову на голос – все трое смотрели на него. Он забегал глазами за их спинами в поисках мамы, но той нигде не было. Ещё раз, ещё раз – может, просто не заметил? Но нет. - Мне в туалет надо, - он усилием дёрнул уголки губ вверх и семимильными шагами понёсся прочь. - Возвращайся скорее! Наедине с собой, на крышке унитаза в просторной уборной, он начал обдумывать план действий. Вернуться к стайке придурков в одиночестве? Это было бы самоубийство. Позвонить Хёнджину? Сказать что-то вроде: «Слушай, я тут в туалете сижу, боюсь выйти. Заберёшь меня?». Да у него даже номера нет. И где вообще мама? Через пару минут в дверь начали вежливо стучать – потом бесцеремонно тарабанить. Кому-то очень не терпелось отлить, так что пришлось покинуть неприглядное убежище. Он украдкой выглянул в зал ресторана: Хёнджиновой макушки за столом так и не было. Единственным спасением казалась улица. Он с удовольствием глотнул свежего холодного воздуха, разгорячённое лицо остыло. Стало легче. Феликс [1:33]: вы где? Феликс [1:34]: мы когда домой? я уже на улице жду Лина [1:36]: Мы на первом этаже, на танцполе. Зайди обратно, сынок. Лина [1:36]: Сейчас последний коктейль выпьем и собираемся. Феликс [1:37]: ок Лина [1:39]: Не мёрзни там, зайди внутрь, ладно? ❤️ Феликс [1:39]: хорошо ❤️ - Ликс! – он оторвался от экрана телефона, - Не против, если мы тут покурим с тобой? - Ну, я вообще хотел бы один побыть, - попытался он. Внутреннее чутьё подсказывало, что ничего хорошего ждать не стоит. - На улице в такой поздний час опасно, - во весь рот ухмыльнулся Хисо. Он пугал больше остальных – в школе его фантазия порождала самые хитро выдуманные издёвки, а глаза сверкали безумным блеском. – К тому же, ты нас кинул. - Да, что-то я не вижу тут туалета, - засмеялся Кай и со звонким щелчком зажигалки подкурил сигарету. - Тебя всё не было, и мы решили, что ты вышел покурить. Вот и пришли составить компанию, - юноша наклонился к дрожащему огоньку и с ленивой усмешкой затянулся. - Я не курю. - Почему? - Мерзкое ощущение на языке остаётся, - ребята быстро переглянулись и недвусмысленно поиграли друг другу бровями. - Ликси, в мире так много вещей, от которых на языке мерзкое ощущение. Не от всего же отказываться, - он облокотился на стену в паре шагов от блондина. - Не понимаю о чём ты, - прикинулся он дурачком, лишь бы не подыгрывать похабным намёкам. - Всё ты понимаешь, Феликс, - Хисо выдохнул облако дыма в чужое лицо. Феликс поморщился и скрестил руки на груди, зябко поёжившись; хотел укрыться от колючего ветра и голодных взглядов. - Замёрз? Хисо шагнул ближе и приобнял блондина за плечо – он был тёплым, но юношу только сильнее затрясло. - Нет, - попытался отшагнуть, но хватка лишь крепче сжалась. - Да расслабься, мы просто хотим согреть тебя, - от слов накатила волна тошноты. Стало противно: от заискивающего голоса, от настойчивых рук, от удушающего запаха табака. - Да ты весь дрожишь, - Кай подошёл ближе и начал растирать ладонями плечи, скользнул к талии. - Всё нормально, правда, - он сглотнул ком в горле и попытался выскользнуть, но те не дали. – Отпустите, - беспомощный взгляд упал на единственного адекватного человека. Но Джихо зло ухмыльнулся, и в тот момент он понял – адекватных среди них не было. - Ребят, пожалуйста, - умолял он со слезами в глазах. - Бля, у меня от одного твоего голоса хуй встаёт, - Хисо прижался губами к шее блондина и жадно втянул запах сладких духов, толкая бёдра вперёд. - Хватит, пожалуйста. Я не хочу, - вырвался из груди всхлип, когда они начали гладить и сжимать дрожащее тело. Руки Хисо были крепкими и мускулистыми, закатанные рукава морщили и натягивались; у Кая, напротив – тонкими, но в кожу впивались до синяков, продавливали мягкую плоть, как кусок мяса. Джихо интереса к телу блондина не проявлял, поэтому нашёл рукам – таким же изящными, как у Кая – другое занятие: расстёгивал пуговицы на измятой рубашке. "Только не рубашку" - пронеслось в голове, когда юноша наконец распахнул её и обнажил торс. Единственное, что его волновало – выставленное напоказ тело. Бледная кожа, торчащие кости – никто не должен был видеть, никто не должен был трогать. - Хватит, - слабым голосом просил Феликс. На него будто спустили всех собак разом - жадные руки, гадкие слова и собственные слабости; от своры было не отбиться. - Да ладно, Ликси. Ты потом ещё спасибо скажешь, понял? – он потянулся к ширинке брюк, и блондин затрепыхался в живых тисках раненой птицей, но сил было всё меньше. В голове наперебой скрипели голоса «ну же, не сопротивляйся», «кто ещё тебя захочет», «расслабься, идиот». Ветер хлестал по лицу, заглушал своими завываниями едва слышные мольбы и всхлипы. Всё вокруг теряло чёткие очертания — кроме чужих рук и голосов, которые не хотели исчезать. - Вы чё делаете? – яркая вспышка в затухающем сознании. "Хёнджин". - Хёнджин! – Джихо засиял. - Давай к нам! Поможем малышу Ликси стать взрослым, - Хисо грубо сжал ягодицу блондина. Едкая ухмылка растянулась шире, когда тот дёрнулся в униженном протесте, судорожно втянув воздух, и вдруг замер – будто опустил руки. Боль и стыд горели на веснушчатом лице. Хёнджин стоял молча, но стиснутые челюсти выдавали злобу – желваки резко проступали на скулах. - Можешь взять его первым, если хочешь, - почти ласково улыбнулся Кай. - Ты же его первая любовь, как никак, - он накрутил на палец Феликсов светлый локон, будто играл с куклой. Феликс смотрел на брюнета отчаянно, сам себя убеждал в чужой доброй душе – иначе всё пропало. Хёнджин до такого не опустится. Не будет просто стоять и смотреть. Не будет. Правда? Даже если ненавидит. - Так вы из школьных хулиганов выросли в насильников? – цокнул Хёнджин, его голос был тяжёлым. Он сунул руки в карманы брюк и шагнул ближе. - Мы не насильники, - усмехнулся Хисо. – Просто даём ему то, о чём он боится попросить. Хёнджин мрачно опустил подбородок, в глазах вспыхнули искры гнева – но он быстро замёл проскочившие эмоции под половицу безразличия, будто их никогда и не было; только сжатые в карманах кулаки выдавали. - У меня был очень хуёвый день, понимаешь? – он устало вздохнул и пригладил растрёпанные волосы. – И последнее, что мне нужно, – разборки с полицией. - Чего? – Кай первым отшатнулся от Феликса. – Ты не хочешь… развлечься? - Развлечься? – он бросил на одноклассника презрительный взгляд. – Ты серьёзно? Думаешь, я так развлекаюсь? - Да кому какое дело? Не хочешь – просто уйди, - Хисо помахал рукой и наклонился к шее блондина, но Хёнджин заговорил громче. - Проблема в том, - он шагнул ещё ближе, прожигая дыру в чужом лице, - что ваша жертва – мой типа брат. И если с ним сегодня что-то случится, кого, по-вашему, будут обвинять? Троица обменялась взглядами, словно перебросившись безмолвными репликами. Их самоуверенность дала трещину, и Феликс замер как подсудимый в ожидании вердикта. Ему было плевать, что брюнет помогал ему только из-за родителей. Главное – помогал! - К тому же, - добавил он, - вы сами сказали, что я его первая любовь, – он скривил губы в улыбке, такой же хищной, как у этих ублюдков. – Значит, его первый раз только мой. Феликс оцепенел: лёгкие свело судорогой, кровь в жилах застыла, каждый мускул затвердел. "Что?" - Чё блять… - начал Хисо, но закончить ему не дали. - Феликс, - Хёнджин обратился к блондину. Голос звучал неожиданно спокойно, почти гипнотизирующе. Он сделал паузу, не сводя свирепого взгляда со старого друга. – Иди сюда. Тело больше не содрогалось в отвращении под напором чужих рук – он не знал, онемело ли оно от слов Хёнджина или его правда отпустили. Ноги шли сами собой – значит, никто не держал. - Думаю, вам пора, - откровенно намекнул Хёнджин, когда младший спрятался за его спиной. - Ещё пересечёмся, Хван, - огрызнулся Хисо и покрутил рукой в воздухе, как генерал на поле боя. Юноши послушно потянулись за ним к выходу из переулка. Они остались вдвоём. Сердце Феликса билось так громко, что он боялся, как бы его стук не дошёл до чужого слуха. - Ты в порядке? - Д-да, - он глядел на тёмные волосы, часто моргая и жмурясь в попытках согнать пелену с глаз. – Спасибо. - Я не ради тебя это сделал, - брюнет развернулся на пятках и посмотрел прямо в глаза. За спиной горел фонарь, и Феликсу подумалось, что он — его ангел-хранитель в тёплом золотистом свечении, божественно красивый. - Я знаю, - чужая ненависть не пропала, он это прекрасно понимал. – Но всё равно… Если бы не ты… - на мгновение он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. - Я не должен был оставлять тебя одного, - просто сказал Хёнджин и пошёл прочь из злополучной подворотни. Блондин торопливо засеменил сзади, как бездомная собака, которой бросили кусок хлеба, на ходу застёгивая мелкие пуговицы. - Они весь вечер к тебе приставали, а ты только улыбался. Почему? - вдруг спросил Хёнджин у самого входа в ресторан. Он изо всех сил старался делать вид, что не пьян – и почти получилось. Феликс только пожал плечами и опустил голову. - Мне ты не боишься всё высказать, а они что, особенные? – его голос звучал так, будто он и правда этого не понимал, даже находил нелепым. - Это другое, Хёнджин. - И в чём это другое? - Я ненавижу тебя, - он взглянул на юношу. – А их нет, - можно было бы сказать ещё полчаса назад. Теперь-то да – он и их ненавидел. - Бред, – Хёнджин фыркнул и мотнул головой, словно не веря своим ушам. - Меня ненавидишь, а их нет? Напомнить, что я там не один был тогда? Блондин закусил губу, пряча глаза от старшего. Мысль о том, что рядом стоит человек, которого он годами любил и ненавидел одновременно, отзывалась тупой болью где-то внутри. - Но ты один был мне важен.