paper princess

В дом я возвращаюсь с Юной на заднем сидении, потому что Рюджин всё бубнила, что не доверяет мне ехать одной. Мне хочется возразить, что я прекрасно добралась до верфи в полном одиночестве, но пока лучше промолчать. Рюджин явно не в настроении, чтобы с ней спорить. После тот странный парень, Тэён, дрался с еще двумя девушками и победил обоих. По пути домой Юна посчитала выигранные деньги: получилось около пяти миллионов. Это кажется каплей в море по сравнению с тем состоянием, которым они обладают, но Юна сообщает мне, что деньги, заработанные собственной кровью, куда милее сердцу. Но на Рюджин ни царапинки. Думаю, у неё не останется даже синяков. А ещё говорят что девушки не умеют драться.  Остановившись на подъездной дорожке, я глушу мотор, но остаюсь в машине, потому что Рюджин остается в своей. Юна не задерживается – засунув деньги в карман, она выпрыгивает из внедорожника и идет в сторону черного входа, ни разу не оглянувшись. Когда Рюджин наконец вылезает из джипа, я делаю то же самое. Мы стоим в десяти шагах друг от друга, и наши взгляды встречаются. Ненависть в глазах Рюджин. Я устала, но не потому что сейчас почти два часа ночи, а я встала в семь. Я устала от ненависти, которая исходит от Рюджин каждый раз, когда она видит меня. Я устала бороться с ней. Я устала от игр, напряжения и нескончаемой вражды. Я делаю шаг к ней. Девушка поворачивается ко мне спиной и исчезает за углом дома. Ну нет. Только не сейчас. Она не сможет убежать от меня. Я не позволю. Я бегу за ней и благодарю Бога за то, что вокруг дома загораются лампы с датчиком движения. Они ведут меня на задний двор и дальше, на тропинку, которая спускается к берегу. У Рюджин фора в шесть метров и преимущество в том, что она прожила здесь всю свою жизнь. Ей с легкостью удается обходить валуны, разбросанные по "пляжу", и вот она уже у кромки воды. Я все еще бреду по гальке вперемешку с песком, а Рюджин уже скидывает обувь, стягивает носки и входит в воду. Похоже, ей плевать, что штанины промокнут. Ночь поздняя, но не темная. Луна освещает красивое лицо Рюджин.  — Разве мы сегодня не достаточно мучили друг друга? — В её голосе слышится усталость. — точнее, ты, не достаточно мучила меня? — Я тяжело вздыхаю. — Насыщенный был денек, да? — Ты привязала меня к полу, – сердито напоминает мне она. — Ты это заслужила. — Какое-то время мы просто стоим в тишине. Я тоже сбрасываю кроссовки, шагаю вперед и тут же взвизгиваю, когда ледяная вода касается моих ног. Рюджин усмехается. — Вода здесь всегда такая холодная? —Вопрос сам срывается с языка. — Да. Я смотрю на воду и слушаю, как волны бьются о берег. Снова вздыхаю. — Рюджин, это больше не может продолжаться. — Она молчит. — Я серьезно. — Схватив за руку, я разворачиваю девушку лицом к себе. Её глаза смотрят на меня без всякого выражения, но уж лучше так, чем с обычным презрением. — Я больше не хочу бороться. Я устала от этой вражды. — Тогда уезжай. — Я уже говорила тебе, я здесь, чтобы учиться в школе, закончить ее и поступить в колледж. — Так я тебе и поверила! Я раздраженно фыркаю. — Ты хочешь услышать от меня что-то другое? Отлично, мне есть что сказать. Я не спала с твоим отцом, Рюджин. И никогда не собиралась, потому что, во-первых, это мерзко, а во-вторых, это мерзко. Он мой опекун, и я ценю все, что он для меня сделал. Так есть. И так будет. Рюджин, засунув руки в карманы, продолжает молчать. — Сегодня на яхте мы с Хи Гё только разговаривали. Он рассказал мне о моем отце, и если честно, я по-прежнему не могу разобраться в своих чувствах. Я никогда не встречала Донхёка, но услышав о нем столько всего, даже не знаю, понравился бы он мне. Но я не могу изменить тот факт, что он мой отец, понимаешь? И ты не можешь продолжать использовать это против меня. Я не просила Донхёка переспать с моей мамой, чтобы она забеременела, и я не просила твоего отца врываться в мою жизнь и привозить меня сюда. — Рюджин язвительно усмехается. — Ты хочешь сказать, что предпочла бы по-прежнему снимать с себя одежду за деньги? — Прямо сейчас? Да, — признаюсь я. —. По крайней мере, я знала, чего ждать от жизни. Я знала, кому доверять, а от кого держаться подальше. Можешь говорить что хочешь о стриптизе, но никто, ни одна живая душа за все мое время работы в клубе не назвала меня шлюхой или проституткой. — Рюджин на это закатывает глаза. — Ну да, это же такая уважаемая профессия. — Это средство заработка, — парирую я. — А когда тебе пятнадцать и тебе нужно оплачивать медицинские счета твоей умирающей матери, это способ выживания. Ты не знаешь меня. Ты не знаешь ничего обо мне, и ты даже не пыталась узнать, так что не тебе меня судить. Не тебе поливать дерьмом то, о чем ты понятия не имеешь. Её фигура снова напоминает каменное изваяние, замерзшая, недвигающаяся. Она делает шаг вперед, и вода ударяется о мои голые лодыжки. — Ты не знаешь меня, — повторяю я. Рюджин мрачно смотрит на меня. — Я знаю достаточно. — Я девственница, это ты знаешь? — Слова слетают с языка прежде, чем я успеваю остановить их, и Рюджин изумленно вздрагивает. Но тут же приходит в себя, на лице снова застыло циничное выражение. — Конечно, Йеджи. Ты девственница. — Это правда. — От стыда мои щеки краснеют, хотя я сама не понимаю, чего стыжусь. — Ты можешь и дальше продолжать считать меня шлюхой, но это ошибка. Мама заболела, когда мне было пятнадцать – откуда, черт возьми, у меня было время, чтобы спать с кем-то? Она хрипло смеется. — А теперь ты скажешь мне, что ни разу не целовалась, да? — Нет, целовалась. — Теперь все мое лицо пылает огнем. — Но ничего по-настоящему серьезного. Ничего из того, в чем ты меня все время обвиняешь. — И сейчас наступает момент, как в самом ужасном фильме, где ты просишь чтобы я переспала с тобой, ведь ты хочешь почувствовать все прелести лесбийского секса? Мне обидно до боли. — Знаешь, иногда ты ведешь себя как настоящая гнида! Рюджин хмурится. — Я рассказываю тебе все это лишь потому, что хочу, чтобы ты поняла, как несправедлива ко мне, — я активно жестикулирую. — Я понимаю, у тебя свои проблемы. Ты ненавидишь своего отца, скучаешь по своей маме, тебе по приколу избивать других людей. Ты долбанутая на всю голову, это же очевидно. Я не жду, что мы станем друзьями. Я вообще ничего от тебя не жду. Но я хочу, чтобы ты знала, что я устала от этой… этой вражды между нами. Прости, что так вела себя с тобой. Прости, что привязала тебя к полу и позволила думать, что между мной и Хи Гё что-то есть. Но с этого момента я больше не буду бороться с тобой. Можешь говорить все что хочешь, думать обо мне что хочешь, продолжать вести себя как последняя сволочь, мне плевать. Я больше не собираюсь играть в эти игры. С меня хватит. Она стоит и молчит, и я выхожу из воды и направляюсь в сторону дома. Я сказала что хотела и была честна с ней. Увидев сегодня, как Рюджин со всей дури колотит других людей, я многое переосмыслила. Дети Шин еще более сломленные, чем я. Им больно, им нужно выплеснуть свою злость, а тут появляюсь я. Но мой отпор лишь только все усложнил. И еще больше подогрел их ненависть ко мне. Я отказываюсь продолжать это. — Йеджи. — Голос Рюджин застает меня на верхней террасе. Я останавливаюсь у бассейна и тяжело сглатываю, когда замечаю раскаяние в её глазах. Девушка протягивает мне руку. — Я… – начинает она хриплым голосом. — И что вы, детки, так поздно здесь делаете? — произносит заплетающимся языком женский голос. Я подавляю раздражение, когда в дверях, ведущих на террасу, появляется Чу. Она одета в белый шелковый халат, ее светлые волосы каскадом спадают на одно плечо. В правой руке она держит бутылку красного вина. Я замечаю, как морщится Рюджин от звука ее голоса. — Мы заняты. Иди спать, — с холодным безразличием говорит Шин ей. — Ты же знаешь, я не могу уснуть, когда твоего отца нет рядом. — Чу умудряется спуститься по лестнице, ни разу не споткнувшись. Она подходит к нам, и я вздыхаю, увидев ее остекленевшие от алкоголя глаза. Хи Гё – настоящий профессионал по части выпивки, но Чу я вижу пьяной впервые. — Где Хи Гё? — Я беру ее за руку, чтобы она не упала. — Уехал в офис, — начинает хныкать девушка. — В воскресную ночь! Сказал, там какое-то чрезвычайное происшествие, которое требует его вмешательства. Я не могу не сочувствовать ей. Секрета нет: Хи Гё совсем не уделяет должного внимания их отношениям с Чу, как очевидно и то, насколько сильно ей хочется, чтобы он любил ее. Мне становится жалко Чу. — Не знала, что секс с секретаршей стал считаться чрезвычайным происшествием, — язвительно говорит Рюджин. Взгляд Чу мог бы испепелить её. Я делаю шаг в сторону Шин, желая защитить. — Давай я отведу тебя в дом, — говорю я Чу. – В гостиную. Дам тебе покрывало… — Она вырывает руку. — Ты у нас теперь хозяйка дома? — Ее голос повышается до визга. — Тогда ты дурочка, если считаешь, что значишь что-то для этих Шинов. А ты… — С лихорадочным огнем в глазах, блондинка поворачивается к Рюджин, —  лучше бы тебе перестать разговаривать со мной в таком тоне. Я была уверена, что Рюджин что-нибудь возразит в ответ, но она молчит. Я вопросительно смотрю на неё, но момент упущен. Её лицо почти ничего не выражает, в глазах пустота. — Когда-нибудь я стану твоей матерью. Тебе стоит поучиться быть вежливым со мной. — Чу, пошатываясь, шагает в её сторону и проводит своими длинными ногтями по щеке Шин. Отшатнувшись, Рюджин убирает от себя ее руку. — Да я скорее сдохну. — Она проходит мимо нее и направляется к дверям. Я бегу за Шин, оставив девушку Хи Гё на террасе. В этот раз я окликаю Рюджин. — Рюджин. — она останавливается перед лестницей в кухне. — Что? — Что… что ты собиралась сказать мне до того, как нам помешала Чу? — Её голова поворачивается в мою сторону. Карие глаза полны злости. — Ничего, — тихо говорит она. —  Абсолютно ничего. За моей спиной раздается грохот. Как бы ни хотелось мне побежать сейчас за Рюджин, я не могу бросить пьяную Чу одну у бассейна. Когда я бегом возвращаюсь к ней, она, покачиваясь, стоит почти у самого края воды. — Пойдем, Чу. — Я тяну ее за руку. В этот раз она покорно следует за мной, слегка привалившись ко мне. — Они все ужасные, — плачет Чу. — Держись подальше от них ради собственной безопасности. — Все будет хорошо. Ты хочешь подняться наверх или останешься в гостиной? — Где на меня будет пялиться призрак Мин ы? — Ее передергивает. — Она здесь. Всегда здесь. Когда я стану тут хозяйкой, мы переедем. Сравняем этот дом с землей и избавимся от Мин ы раз и навсегда. Это вряд ли. Я веду ее, или скорее тащу на себе, до гостиной, где над камином висит портрет Мин а. Когда мы проходим мимо, она поднимает пальцы в форме креста. Я едва сдерживаю смех, настолько это нелепо. На самом деле гостиная представляет собой длинное помещение, расположенное вдоль передней части дома. Здесь две зоны, и я тащу Чу в ту, что ближе к окну и дальше от портрета Мин а. Она с благодарностью опускается на диван, поджимает колени и складывает ладони под щекой. Из-за слез ее макияж расплылся, и Чу похожа на трагическую куклу, как одна из стриптизерш, которая была твердо уверена в том, что богатей, оставивший ей чаевых, вернется за ней и заберет с собой. Конечно же, он не вернулся. Он просто использовал ее. — Чу, почему ты остаешься, если Хи Гё так обижает тебя? – Ты действительно думаешь, что есть мужчины, которые никогда тебя не обидят? В этом вся их мужская сущность, Йеджи. Они причиняют боль. — Ее рука взлетает и сжимается вокруг моего запястья. —  Тебе нужно убираться отсюда. Эти Шины погубят тебя. —  Может, я хочу, чтобы меня погубили, —  небрежно отвечаю я. Она отпускает меня, прижимает руку к себе, словно хочет спрятаться. — Никому не хочется, чтобы их губили. Мы все хотим, чтобы нас спасли. — Хотя бы один порядочный человек здесь должен быть. — Мои слова вызывают у нее смех. Истерический. Она все смеется и смеется. Я оставляю ее и поднимаюсь наверх, звук ее смеха щекочет мне спину. Эта женщина действительно не верит в то, что сможет найти человека, который не причинит ей боль. Почему у меня тогда такое чувство, будто она провела ножом вдоль моего позвоночника, я не знаю. Продолжение следует…