paper princess

Проходит секунда. Вторая. Третья. И тут Юна соскакивает с кровати и бежит вслед за Рюджин. — Я напилась! — доносятся до меня её объяснения. Унижение – клянусь, еще никогда я не испытывала такого стыда – прожигает меня насквозь. Она целовала меня только потому, что была пьяна. — Да плевать, Юна. Ты делаешь только то, что хочешь. Так всегда. — В голосе Рюджин слышится усталость, и мое сердце – из-за одиночества, поселившегося в нем, я позволила Юне целовать себя – наполняется состраданием. — Да пошла ты Рю. Ты хотела, чтобы я завязала с обезболивающими, и я завязала. Но сегодня в меня врезался стокилограммовый Чан Бин, и теперь мои ребра чертовски болят. Либо алкоголь, либо таблетки. Выбирай. Голос Юны затихает, и ответа Рюджин мне не слышно. Вопреки здравому смыслу, я подкрадываюсь к двери и выглядываю в коридор. Как раз в ту самую секунду, когда они обе исчезают в комнате Рюджин. На цыпочках, не издавая лишнего шума, я подбираюсь к уже закрытой двери. — Почему ты ушла с вечеринки? После матча Вонён так и ошивалась около тебя, — говорит Юна. — упустила такой шанс. — Рюджин фыркает. — Поэтому я здесь. Не переношу её на вид.  — Тогда зачем ты вообще встречалась с ней? Я стараюсь не дышать, потому что мне и самой хочется узнать ответ на этот вопрос.  Раздается глухой удар, потом еще один, как будто что-то кидают в стену. — Она… она напоминала мне маму. Нежная. Тихая. Не назойливая. — Совсем как Йеджи. — Юна язвительно смеется. Еще один удар, но на этот раз еще более приглушенный. — Эй, ты чуть не сбила меня с ног этим мячом, идиотка! — Они обе смеются. Смеются надо мной? — Держись от нее подальше, Ю. Кто знает, с кем она спала, — предупреждает Рюджин, такое ощущение, что они просто перебрасываются мячом и, словно невзначай, обсуждают мое сексуальное прошлое. — Она правда стриптизерша? — спустя какое-то время спрашивает Юна. — Она сама мне это подтвердила, но могла и соврать. — Так сказала Чу. И это есть в отчете для папы. Значит, Чу рассказала им, что я была стриптизершей? А я ей доверилась! И какой, черт побери, отчет на меня есть у Хи Гё?  — Я его не читала. Там есть фотографии? — Я закатываю глаза, услышав, как сразу оживилась Юна. Само олицетворение озабоченности.   — Да. — Как она танцует стриптиз? – Она воодушевляется еще больше. — Нет. Просто фотки из ее обычной жизни. — Рюджин умолкает. — Прошлым летом она работала в трех местах. Утром стояла за кассой в магазине на стоянке, днем работала официанткой, а поздно вечером танцевала стриптиз в том баре для педофилов. — Мать моя. Это просто пиздец. — Юна, кажется, впечатлена. Но, конечно же, не Рюджин. В её голосе звучало отвращение. — Интересно, как об этом узнала Розэ? — Кто-то из двойняшек проболтался, наверное, когда Сынмин миленько болтал с той блондиночкой, как её там? Нова? — Значит, Сынмин. Он не может держать язык за зубами, когда какая-нибудь красотка стоит рядом с ним. — Что есть, то есть. — Громко закрывается ящик комода. — А знаешь, мы могли бы этим воспользоваться. Раз ты ее привлекаешь, используй это. Будь все время рядом с ней. Узнай, что ей нужно на самом деле. Я по-прежнему уверена, что между ней и нашим отцом что-то есть. — Она сказала, что не спала с ним. — И ты поверила в это? — Наверное. — Недоверие Рюджин передается и Юне. — Как думаешь, сколько парней у нее было? — Кто знает. Охотницы за деньгами вроде нее раздвинут ноги перед любым, кто помашет парочкой купюр. «Я не охотница за деньгами!», хочется закричать мне. И эти недоразвитые ошибаются, считая, что у меня была активная «половая жизнь». Я даже не спала ни с кем. По шкале сексуальности я скорее на отметке «монашка», но никак уж не «профи». — Интересно, я бы могла у нее чему-нибудь научиться? — спрашивает Юна. Ясно кто в этой семье больше всего любит девушек.  — Если ты хочешь переспать с ней, спи. Мне все равно. — Правда? Потому что ты с такой силой швырнула в меня мячом, как будто бы тебе очень даже не все равно. — Удары мяча прекратились. — Ты права, Мне не все равно. — Я подношу руку к груди. Стук-стук-стук. Они бросают мяч друг другу. Или это стучит надежда в моем сердце? — Мне не все равно, когда речь идет о тебе. Я беспокоюсь, чтобы она не причинила тебе боль, чтобы ты не страдала как в прошлый раз. На нее же мне плевать с высокой колокольни. Я смотрю на свою руку так, словно сейчас из той раны, которую только что разрезала Рюджин, потечет кровь. Но на руке ничего нет.

***

Мой будильник звенит в пять утра. Все тело ноет, и такое ощущение, что в глаза мне насыпали песок. Наверное, прежде чем уснуть, я немного поплакала, но сейчас, утром, я чувствую новый прилив решимости. Таким, как я, бессмысленно питать надежды сблизиться с кем-то из Шинов, особенно с Рюджин. Вдова Донхёка та еще стерва, это очевидно, но, по крайней мере, я знаю, чего ожидать. С Юной нужно держать ушки на макушке. Если она попытается использовать меня, я в долгу не останусь. К тому же, у меня не осталось секретов. Все они записаны в каком-то отчете для Хи Гё. Я завязываю шнурки на кроссовках и закидываю на плечо рюкзак, который стал на пол миллиона легче. Было внапряг таскать с собой повсюду такую кучу денег, и я приклеила их скотчем под раковину. Надеюсь, там они будут в безопасности. Непривычно вставать в такую рань, да еще в субботу, но Су Рён попросила меня прийти и помочь с одним заказом, и мне было неловко ей отказать. К тому же лишние деньги никогда не помешают.  Выйдя в коридор, я изо всех сил стараюсь не шуметь, чтобы не разбудить Шинов, и крадусь на цыпочках. Эта задача требует полной концентрации, так что я чуть не падаю с лестницы, когда слышу за спиной низкий голос Рюджин. — Куда ты собралась? Вообще-то, это не твое дело. Я решаю не вступать с ней в разговор, чтобы она побыстрее вернулась в свою комнату. — А, неважно, — бурчит девушка в ответ на мое молчание. — Мне плевать. Когда дверь в её спальню закрывается, я мысленно хлопаю себя по спине – мне удалось вытолкнуть из своей жизни еще одного человека – а потом выскальзываю из дома через парадную дверь. На улице еще темно, но я иду к автобусной остановке. Встав под небольшим навесом, я пытаюсь отгородиться от всего плохого, что происходит в моей жизни. Если я и обладаю каким-то умением, то это не танцы – я отлично умею верить в то, что завтрашний день будет лучше. Даже не знаю, откуда во мне взялся этот оптимистический настрой. Может быть, от мамы. Просто однажды я начала думать, что если мне в жизни выпадает что-то плохое, если у меня вдруг выдался плохой день, завтра обязательно будет ждать что-то лучшее, светлое, новое. Я по-прежнему в это верю. По-прежнему считаю, что впереди меня ждет только хорошее. Мне просто нужно идти дальше и ждать, пока не придет это время – все, что со мной случается, происходит лишь только и только потому, что где-то меня ждет награда. Я делаю глубокий вдох. Из-за воды воздух здесь свежий, со своими, особенными нотками. Какими бы ужасными ни были Шины, какой бы отвратительной ни оказалась Ли Со Джин, то, что происходит сегодня, однозначно лучше того, что было неделю назад. У меня есть теплая постель, хорошая одежда, много еды. Я учусь в классной школе. У меня есть подруга. Все будет хорошо. Правда. Я вхожу в пекарню, чувствуя себя лучше, чем за все прошедшие дни, вместе взятые. И наверное, это видно по моему лицу, потому что Су Рён тут же награждает меня комплиментом. — Сегодня ты отлично выглядишь. Ох, как бы мне хотелось снова быть молодой. — Она прищелкивает языком, изображая огорчение. — Вы тоже отлично выглядите, — говорю ей я, завязывая фартук. — А чем это так вкусно пахнет? Что это? — Я показываю на маленькие купола из сдобы, покрытые глазурью. — Мини-булочки с корицей. Они сделаны из отдельных кусочков приправленного корицей теста с добавлением карамели и масла. Хочешь попробовать? Я так отчаянно киваю, что голова чуть не отваливается. — По-моему, я испытала насыщение, только вдохнув их аромат. Су Рён радостно смеется, ее кудряшки весело подпрыгивают. — Тогда попробуй одну, а потом я покажу тебе, как их готовить. — Жду не дождусь. Эти маленькие булочки становятся хитом продаж. Мы распродаем все еще до восьми часов, и Су Рён отправляет меня на кухню, чтобы до конца моей смены я напекла новую порцию. Без пятнадцати двенадцать в пекарню входит Черён, и я, находясь в отличном настроении, чуть не душу ее в объятиях. — Что ты здесь делаешь? — радостно спрашиваю я, крепко сжимая Че и отпуская ее. — Я была неподалеку. Что это с тобой? — смеется она. — влюбилась? — Нет, но все утро испытываю счастье от восхитительных булочек. — Я достаю с полки свежеиспеченную булочку и протягиваю ей. Черён откусывает кусочек и начинает мычать, распробовав вкус. — О боже. — Вкуснятина, да? – хихикаю я. — Тебя заберет Дюран? Могу подвезти, сегодня я на машине! — говорит Черён с полным ртом. – Будет здорово, если подвезешь. – Я снимаю фартук и быстро забираю свои вещи. – Су Рён, можно я уже пойду? Она машет рукой, занятая с очередным покупателем. Машиной Черён оказывается красная «хонда» которая выглядит неуместно среди припаркованных рядом «Мерседесов», «Ленд-Роверов» и «Ауди». – Это машина мамы Сонхуна, – объясняет подруга. – Я пообещала купить ей кое-какие мелочи. – Круто. – Немного стесняясь, я рассказываю ей: – Хи Гё сказал, что у меня будет собственная машина. Так что когда ее доставят, можешь пользоваться, когда захочешь. – О, спасибо! Ты самая лучшая в мире! – Черён смеется, а потом внимательно смотрит на меня. – Вообще-то, я заехала, чтобы узнать, не хочешь ли сходить кое-куда сегодня вечером. Мое хорошее настроение угасает. Надеюсь, она не станет звать меня на очередную тусовку, потому что мне совсем не хочется проводить свое время вне школы с детишками из «Астор-Парка». – Ох, у меня так много домашней рабо… Черён щиплет меня. – Это за что? – Я потираю руку, сердито глядя на подругу. – За то, что так плохо обо мне думаешь. Я не собираюсь тащить тебя на вечеринку к кому-то из «Астора». Конечно, в том месте мы можем встретить кого-нибудь из школы. Это клуб в центре, иногда туда пускают и тех, кому еще нет двадцати одного, и сегодня как раз именно такой вечер. Туда придут все, и не только ученики «Астор-Парка». – Но мне еще и восемнадцати-то нет. – Я недовольно подпрыгиваю на сиденье. – А на моем единственном фальшивом удостоверении личности сказано, что мне тридцать четыре. – Неважно. Ты красотка. И тебя пропустят, – с уверенностью говорит Черён. Она оказывается права. Когда мы приезжаем в клуб, на входе никто не просит нас показать удостоверения личности. Вышибала светит на нас с Че фонариком, окидывает взглядом наши уложенные волосы, короткие платья и высокие каблуки и пропускает внутрь. Похоже, здесь раньше был склад. Басы сотрясают стены, стробоскопы освещают танцпол. Прямо от входа расположена сцена, на которой девушки танцуют откровенные танцы. – Сегодня мы тоже будем танцевать там! – кричит мне в ухо Черён . Я следую взглядом за ее протянутой рукой. Над танцполом на разных уровнях висят четыре сцены. На каждой кто-то танцует. На одной девушка с парнем трутся друг о друга, в остальных трех – по одной девушке. – Зачем? – с подозрением спрашиваю я. – Затем, чтобы поднять себе настроение. Я скучаю по Сонхуну, поэтому хочу танцевать и веселиться. – А просто потанцевать на танцполе мы не можем? — Черён качает головой. – Нет. Половина танца – это благодарность публики. — Я изумленно смотрю на нее. – Это так на тебя непохоже. — Она смеется и качает своей копной волос. – Я не тихоня. Мне нравится танцевать, нравиться быть на виду, и здесь я могу делать и то, и другое. Сюда меня привел Сонхун, тогда мы порвали танцпол. А потом простыни. – Она закусывает губу и вспоминает любовные игры со своим парнем, ее взгляд становится стеклянным. Значит, Черён немного эксгибиционистка. Кто бы знал? Да, как говорят, в тихом омуте черти водятся. Я никогда не смущалась, танцуя перед публикой, но вряд ли это доставляет мне столько же удовольствия. Стоит мне начать танцевать, я теряюсь в музыке и забываю, что кто-то на меня смотрит. Может, это своего рода защитный рефлекс, который у меня проявился, когда в пятнадцать я начала танцевать стриптиз. Но какой бы ни была причина, когда ритм музыки проникает в мою кровь, мне все равно, сколько человек вокруг – никого или сотня. Я двигаюсь под музыку, а не для удовольствия толпы. – Ладно. Я за. — Черён приходит в восторг. – Круто. Одна сцена или две? – Давай танцевать вместе? Устроим для них настоящее шоу! Посетителям в стрип-клубах нравилось, когда девчонки танцевали вместе. Точно так же, как вчера спортсменам понравилась наша с Розэ драка. Черён хлопает в ладоши. – Жди здесь. Я сейчас. Я наблюдаю, как она подбегает к парню в будке. Я думала, это диджей, но похоже, он отвечает за сцены. Они разговаривают, и потом парень поднимает вверх палец. Черён наклоняется над сеткой и обнимает его. Убедив его, что мы сумеем зажечь как надо, она бегом возвращается ко мне. – Еще одна песня, и мы поднимаемся. – Черён хватает два стакана с газировкой с подноса проходящей мимо официантки и протягивает один мне. Оказывается, Черён совершенно не умеет ждать. Она переминается с ноги на ногу. Хлопает ладонью по бедрам. И, наконец, поворачивается ко мне. – Почему Розэ называет тебя стриптизершей? – Потому что я ей была, – признаюсь я. – Я танцевала в стрип-клубе, чтобы оплачивать медицинские счета мамы, а когда она умерла – чтобы платить за крышу над головой. Черён смотрит на меня, открыв рот. – Ни фига себе! Почему ты не обратилась к кому-нибудь из родственников? – Я не знала, что у меня кто-то есть. – Я пожимаю плечами. – Сколько себя помню, были только мы с мамой. А когда ее не стало, я просто не хотела оказаться в приюте – достаточно наслушалась страшилок о социальной службе и приемных семьях. И раз уж у меня получилось так долго заботиться и о ней, и о себе, я решила, что легко смогу пережить еще два года. – Ух ты. По-моему, ты слишком крутая для меня, – объявляет Черён. Я фыркаю. – Это как же? Снимать с себя одежду за деньги не самое впечатляющее умение. – Мои мысли невольно возвращаются к Рюджин. Она-то точно не считает, что мне стоит хвастаться этим умением. – Ты такая отважная, – произносит Черён. – Вот это и впечатляет. – Отважная? Кто так говорит? – Я говорю! – Она улыбается и тянет меня за руку. – Отважная. Отважная. Отважная. Я начинаю смеяться, потому что Черён очень милая и у нее заразительная улыбка. Тут девушка хватает меня за руку. – Пойдем. Наша очередь. Я позволяю ей утащить меня к лестнице. Парочка уже ушла, дверь к сцене открыта. Мы поднимается по ступенькам и залезаем внутрь. Черён закрывает за нами проход к лестнице. – Давай повеселимся как следует! – кричит она сквозь музыку. Кто же против? Мы начинаем танцевать рядом друг с другом, обычные движения, ничего особенного. Как в той видеоигре, только сейчас вживую. Люди под нами перестают двигаться и начинают смотреть на нас. Их восхищенные взгляды действуют на меня совсем неожиданно. Внимание мне не в новинку, но сейчас я по-настоящему им наслаждаюсь.  Когда я начинаю покаяивать бёдрами, то замечаю её — Рюджин. Она стоит, прислонившись к барной стойке, и пальцами держит за горлышко бутылку. Её губы приоткрыты… это удивление? Не знаю точно, но даже через разделяющее нас расстояние я ощущаю на себе призрение. Она самая красивая девушка в клубе, это бесспорно. Я невольно любуюсь тем, как черная футболка свисает с плеча, и чувствую, как по телу пробегают мурашки. Одобрительные крики снизу становятся все сильнее, но для меня сейчас существует только Шин Рюджин. Я не могу оторвать от неё взгляд. Она тоже смотрит только на меня. Взгляд Рюджин прикован ко мне. – Йеджи. Черён обнимает меня за талию и опускает голову мне на плечо. – Песня закончилась. Спускаемся? Я оглядываюсь в сторону бара, но Рюджин исчезла. Я трясу головой. Может, все это мне привиделось? Она вообще был здесь? – Да, – мямлю я. – Спускаемся. – Отлично, девочки. Правда, очень здорово! – кричит нам парень, когда мы уходим. – Сегодня сцены ваши, когда захотите. – Спасибо, Ликс! – говорит Черён . Он протягивает ей две бутылки с водой.  – Когда захотите, малышка. В любое время. – Ты ему понравилась – говорю я Черён, когда мы отходим подальше. Она смеётся.  – Ага, милочка, у него есть парень – Она с жадностью пьет воду и прикладывает холодную бутылку ко лбу. – Но сейчас я бы не прочь прочистить желудок. Ты пойдешь? – Я качаю головой. – Подожду тебя здесь. Когда она исчезает в толпе, я допиваю свою воду и оглядываю клуб. Сейчас народу стало еще больше, и я ловлю на себе несколько заинтересованных взглядов. Я встречаюсь глазами с симпатичным парнем с прической как у панка. Стробоскопы подсвечивают пирсинг в его брови и нижней губе. Он кажется… приятным. Словно я его знаю. Словно мы одного поля ягоды. Я робко улыбаюсь ему, и он улыбается в ответ. Потом что-то говорит одному из своих друзей и начинает пробираться через танцпол ко мне. Я распрямляю плечи… – Привет, сестренка. Давай потанцуем. – Юна появляется как черт из коробочки, её высокое тело возвышается надо мной. Парень, шагающий ко мне, останавливается. Проклятье. – Я отдыхаю. – Может, мне помахать ему, что все нормально? Что Юна не кусается? Но Юна прослеживает за моим взглядом и пристально смотрит на парня до тех пор, пока тот не поднимает руки вверх и не возвращается к своему столику. – Так на чем мы остановились? – невинным голосом спрашивает Юна. – Ах да, мы танцуем. Я вздыхаю и сдаюсь. Юна только что ясно дала понять, что отошьет любого. Она хватает меня за талию и в буквальном смысле уносит на танцпол. – Ты сегодня здорово выглядишь. Не была бы моей сестрой - я бы тебя поцеловала.  – Ты уже целовала меня. – Я выгибаю бровь, когда она невинно хлопает глазами. – Прошлой ночью, помнишь? — Она ухмыляется. – А, точно. Ладно, давай танцевать. Какие-то парни, когда мы оказываемся рядом, хлопают её по спине и кричат что-то типа: «Юна покарает женские сердца лучше парней!» Но в моих мыслях крутится лишь одно – если Юна здесь, значит, я точно видела Рюджин. Рюджин, для которой танцевала. – Уверена, что в таком состоянии ты поцеловала бы на кого угодно, – замечаю я. Руки Юны двигаются вдоль моего тела, скользят по платью и останавливаются на голой коже в вырезах. – Вообще-то, у меня есть границы, которые я не перейду. Их немного, но они есть. – Умираю от счастья, что прошла твой отбор, – сухо отвечаю я. Девушка притягивает меня ближе, но, на удивление, больше не пытается лапать меня. Я обвиваю руками её шею, гадая, в какую игру мы сейчас играем. – Это было отличное шоу. Хотела бы я посмотреть, как ты танцуешь стриптиз. – Ты первая. И если будешь вести себя хорошо, тогда, возможно, и я станцую для тебя. – Сестренка, я не могу показать тебе всю себя. Я так хороша, что, раз взглянув на меня, ты больше никогда не сможешь смотреть на других. – Я невольно начинаю смеяться. – Юна, это уже слишком! – Да, – мрачно кивает она. – Поэтому я избегаю серьезных отношений. Ни одна девушка не хочет терпеть мой «детский» характер.  Услышав это заявление, я закатываю глаза. – Если тебе легче этим утешаться, так и быть. – О, да, намного легче, не переживай. – Юна наклоняется ближе, и запах алкоголя едва не сбивает меня с ног. – Господи, да от тебя разит, как от пивоварни. – Я отталкиваю её от себя, чтобы было чем дышать. Она посылает мне недобрую улыбку. – А я алкоголичка, ты разве не знала? У меня проблемы с зависимостью. Я унаследовала их от своей мамочки, точно так же как ты унаследовала блудливость от своей. Если бы не боль в её глазах, то я сказала бы ей, что лучше быть шлюхой, чем утонуть в бутылке, но увиденное так знакомо мне, что вместо того, чтобы съязвить, я притягиваю её голову к своему плечу. – Ох, Юна, я тоже скучаю по своей маме, – шепчу я в её мокрые от пота волосы. Она вздрагивает и еще сильнее прижимает меня к себе. Её лицо утыкается в мою шею, и губы прижимаются к пульсирующей вене. В этом нет ничего эротичного. Юна как будто… ищет утешения у того, кто не станет его осуждать. Глянув ей за плечо, я встречаюсь с парой пылающих глаз. Рюджин. Как же я устала от всего этого. Может, Юна и хочет использовать меня, но я тоже не прочь использовать её. Мы обе хотим найти… утешение, способ нанести миру ответный удар. Я тяну голову Юны вверх. – Что такое? – бормочет она. – Поцелуй меня, – прошу я. Её глаза темнеют.  Я мельком смотрю на Рюджин, которая продолжает испепелять нас взглядом. – Поцелуй меня, – повторяю я. Юна опускает голову и шепчет: – Мне все равно, что ты представляешь на моем месте Рюджин. Я тоже представляю на твоем месте другую. Её слова теряют всякий смысл, как только наши губы соединяются. У неё теплые губы. Я отпускаю себя. Мы целуемся, и целуемся, и раскачиваемся под музыку, пока кто-то не разнимает нас и не выпихивает с танцпола. Вышибала с недовольным видом скрещивает руки на груди. – Никакого секса на танцполе. Вам пора. Юна закидывает голову назад и истерически хохочет. Вышибала не сдается и показывает нам на выход. Я оглядываюсь, но Рюджин уже и след простыл. – Где Рюджин? – задаю я дурацкий и несвоевременный вопрос. – Наверное, ебётся со своей Вонён в машине.  К счастью, Юна начинает шлепать по карманам и не видит, как сильно ранили меня её слова. Она находит то, что искала, и протягивает мне связку ключей. – Я слишком пьяна, чтобы садиться за руль, сестренка. Я разыскиваю Черён. Она заверяет меня, что сама доберется до дома, и снова поднимается на сцену. Подчинившись обстоятельствам, я увожу Юну из клуба. Видимо, алкоголь начал действовать в полную силу, потому что она наваливается на меня всем своим весом. – Где ты оставила машину? – Она показывает налево. – Там. Нет, погоди. – Юна поворачивается направо. – Там. Я нахожу взглядом её машину, и мы ковыляем к ней. Через три места от нее стоит внедорожник Рюджин. Даже через затонированные окна видно два женских силуэта.  Юна тоже замечает «свидание» и, ударив по крышке капота, громко хохочет. – Рюджин-а! Удачной ночи!  Представляя себе, что могло происходить внутри, я всю дорогу сижу как на иголках. Хорошо что Юна уснула через пять минут после того, как мы тронулись, и мне не нужно болтать с ней. Подъехав к особняку, я помогаю ей вылезти из машины и подняться по лестнице. Она поворачивает в мою спальню и падает на кровать в позу звезды. После нескольких неудачных попыток сдвинуть её с места я сдаюсь и иду в ванную, а когда возвращаюсь, Юна уже спит, свернувшись в калачик.  Я раздумываю, не пойти ли мне в её комнату и лечь спать в её кровать, но потом решаю, что накрою её чем-нибудь, а сама устроюсь под простынями.  Отыскав плед, набрасываю его на Юну. Зевнув, я стаскиваю с себя полоску ткани, которую Че назвала платьем, и бросаю ее на пол. Оставшись в одном нижнем белье, я залезаю под простыни и тут же засыпаю. Проснувшись, я вижу перед собой злое лицо Рюджин. Юны на кровати уже нет. – Я говорила тебе держаться подальше от моей сестры? – рычит она. – Я не особо умею слушать. – Начиная садиться, я тут же прижимаю к груди простыню. Забыла, что сняла платье и сейчас на мне только бельё. – Секс – это всего лишь секс, – мрачно изрекает Рюджин. – Если мне придется переспать с тобой, чтобы ты не разрушила мою семью, я это сделаю. И вот она уже выходит из комнаты, а моя дверь закрывается с громким щелчком замка. Потрясенная случившимся, я так и остаюсь сидеть в кровати. Что, черт подери, она имел в виду? Продолжение следует…