paper princess

      Следующим утром я завтракаю в одиночестве. Мои ноги, особенно ступни, болят от трехкилометровой прогулки в новых, еще не разношенных туфлях. Мне снилось, как в погруженном в кромешный мрак тоннеле за мной гналась Шин Рюджин, её глубокий голос насмехался надо мной в темноте, её дыхание обжигало мою шею. Я проснулась до того, как она успел меня схватить, но мне нравится думать, что, если бы ей это удалось, я бы её задушила.       Мне не очень хочется идти в школу, и десять миллионов, спрятанные в моем рюкзаке, так и манят меня. Уходи. Убегай. Начни все сначала. Но на кону еще больше денег… Может быть, Шины правы. Может быть, я проститутка. Пусть я ни с кем не спала за деньги, но я беру их от Каллума в обмен на неопределенные услуги в будущем. Чу сказала, что он спас ее, но по тому, как они себя ведут друг с другом, сразу видно, что она с ним спит.       Из коридора доносятся громкие шаги, и в кухню входит Юна. На ней только серые спортивные штаны, низко сидящие на бедрах. Я стараюсь не смотреть на её идеальные кубики преса. Зато пристально смотрю на рану на его правом виске. Кровь больше не идет, сейчас это всего лишь красная линия длиной в два сантиметра, царапина на её идеальной коже. Не обращая на меня внимания, она достает из холодильника апельсиновый сок и пьет прямо из картонной упаковки.       Надо взять на заметку: никогда не пить сок из упаковки, если не хочу, чтобы во рту появился герпес. Я сосредоточенно поглощаю свой йогурт, притворяясь, словно девушки здесь нет. Куда они с Рюджин ездили вчера ночью и когда вернулись домой? Но почему-то мне кажется, что я не хочу этого знать. Я ощущаю на себе её взгляд и поворачиваю голову. Юна стоит, опираясь на столешницу. Её глаза следят за тем, как ложка поднимается к моим губам, потом опускаются на подол моей футболки, в которой я сплю -Увидела что-то, что тебе понравилось? – громко спрашиваю я и отправляю в рот следующую ложку.       — Вообще-то, нет. - Я закатываю глаза и показываю ложкой на его голову.       — Что стряслось? Ударилась головой о приборную доску, когда делала минет своей сестре? - Она смеется, потом смотрит на дверной проем позади меня.       — Ты слышала это, Рюджин? Наша новая сестра считает, что вчера вечером я делала тебе минет. - В кухню входит Рюджин, тоже в одних спортивных штанах и топе. Она даже не смотрит в мою сторону.       — Может, она даст тебе несколько подсказок, – бросает девушка. – Похоже, она знает, что делать. - Я показываю ей средний палец, но она стоит ко мне спиной. Зато Юна прекрасно видит мой жест, и её губы медленно растягиваются в ухмылке.       — Круто. Мне нравятся телочки с характером, – растягивая слова, говорит она и отталкивается от столешницы.       Во время нашей трехсторонней дуэли взглядами в кухню входит Хи Гё. Он хмурится, когда замечает, что Юна стоит слишком близко ко мне, а Рюджин следит за всем, сидя на кухонной столешнице.       — Все в порядке? - сёстры Шин наблюдают за мной, ждут, что я настучу на них. Но я этого не делаю.       — Все отлично. – Я засовываю в рот еще одну ложку йогурта, хотя аппетит совсем пропал. – Мы с вашими сыновьями как раз узнаем друг друга поближе. Знаете, у них великолепное чувство юмора. - Губы Юны дергаются в усмешке.       — Тебе понравилась вчерашняя вечеринка? – спрашивает Хи Гё. Рюджин, глядя на меня, выгибает бровь. И снова ждет, расскажу ли я их отцу о том, как они бросили меня на обочине. Но и об этом я умалчиваю.       — Да, было здорово, – вру я. Хи Гё усаживается за стол, пытаясь создать барьер между мной и его дочерями, но эти действия лишь вызывают у Рюджин и Юны насмешливые улыбки, они даже не стараются скрывать свою реакцию.       — Чем хочешь заняться на выходные?       — Все нормально, вы не обязаны меня развлекать, – отвечаю я. Хи Гё поворачивается на стуле к сёстрам.       — А вы двое? - Подтекст: «Что мы будем делать с Йеджи?» Я съеживаюсь, а между лопаток появляется неприятное ощущение, которое я начинаю называть «шиновской занозой», в честь Шинов.       — У нас планы, – бубнит Рюджин себе под нос и выходит из кухни прежде, чем Хи Гё успевает снова открыть рот. Он поворачивается к Юне, но та поднимает вверх ладони и невинно моргает.       — Не спрашивай меня. Я средняя. Буду делать то, что скажут остальные. - Хи Гё закатывает глаза, а я, несмотря на напряжение, тихо усмехаюсь, уткнувшись в тарелку. Юна делает то, что хочет. Ей удобно притворяться, что Рюджин – их «вожак», освобождая тем самым себя от ответственности.       — Что ж, тогда, может, ты дашь мне знать о планах Рюджин относительно тебя позже, – иронично говорит Хи Гё. Юна заливается краской. Одно дело, когда она сама делает вид, что следует за Рюджин, но совершенно иное, когда отец намекает на то, что Юна – марионетка.       — Раньше тебе было плевать, чем я занимаюсь на выходных. – девушка ставит упаковку с соком обратно в холодильник. Окинув Хи Гё таким испепеляющим взглядом, от которого у её отца могут поседеть все волосы на голове, Юна вслед за сестрой покидает кухню. Хи Гё вздыхает.       — Мне не выиграть премию «Отец года», да? - Я несколько раз постукиваю ложкой по столу, потому что прекрасно понимаю, что лучше не совать нос в чужие дела. Но сейчас Хи Гё сам втягивает меня в эти запутанные отношения, и если он не прекратит, последствия могут оказаться весьма плохими.       — Послушайте, Хи Гё, не поймите меня неправильно, к тому же вы знаете своих детей лучше, чем я, но действительно ли имеет смысл навязывать меня им силой? Честно, я бы предпочла, чтобы они и вовсе не обращали на меня внимания. Меня не обижает, что они не рады моему присутствию, к тому же дом такой большой, что мы все можем не встречаться здесь по несколько дней. - Он внимательно всматривается в мое лицо, пытаясь понять, честна ли я с ним. Наконец Хи Гё робко улыбается.       — Ты права. Так было не всегда. Когда-то мы отлично ладили, но после смерти их матери все в нашей семье пошло наперекосяк. К сожалению, мои дети избалованы. Им не помешает доза реальной жизни. - И эта доза – я? Я хмурюсь.       — Я не факультативное занятие. И знаете что? Я на себе испытала, что такое реальная жизнь. Это отстой. Я бы не стала навязывать реальную жизнь людям, которых люблю больше всего на свете. Я бы постаралась защитить их от нее. - Я встаю из-за стола и оставляю его в одиночестве. В коридоре у кухни притаилась Рюджин.       — Меня ждешь? – Мне ничуточки не стыдно за ехидство в моем голосе. Рюджин окидывает меня взглядом, её глаза задерживаются на моих голых ногах.       — Просто интересно, что у тебя на уме.       — Я пытаюсь выжить, – честно отвечаю я ей. – И все, что я хочу, это поступить в колледж.       — Прихватив с собой крупный кусок состояния Шинов? - Её слова выводят меня из себя. Эта девушка никогда не оставит меня в покое.       — А может, еще и несколько сердец Шинов, – сладким голосом говорю я. И тут, набравшись смелости, я медленно провожу пальцем по мышцам на её голом животе, мой острый ноготь царапает гладкую кожу. У неё перехватывает дыхание, почти незаметно, но мне точно не показалось.       — Ты играешь в опасную игру, – хрипит она. Как будто я этого не знаю. Но мне нельзя показывать Рюджин, что она задела меня за живое. Я опускаю руку, сжимая пальцы в кулак.       — Я не знаю, как играть в эту игру по-другому. - От моей честности она теряется, и я ухожу. Мне нравится думать, что этот раунд остался за мной, но одновременно у меня такое ощущение, что каждая наша с Рюджин стычка лишает меня частички моих жизненных сил.       Я провожу день, осматривая дом и прилегающие к нему территории. Рядом с бассейном находится пляжный домик, почти весь из стекла, внутри диван, несколько кресел и крохотная кухня. К берегу спускается лестница, но там так много камней, что язык не поворачивается назвать это пляжем – песок начинается достаточно далеко от береговой линии. Но здесь все равно красиво, и я с легкостью представляю себе, как сижу на камнях с чашкой горячего какао и книгой.       Трудно поверить в то, как сильно изменилась моя жизнь. Если на протяжении следующих двух лет самым страшным испытанием будут издевки детей Шин, то это ничто по сравнению с тем, что я пережила в прошлом. Не нужно будет волноваться о том, что поесть или где переночевать. Не нужно будет переезжать из города в город в поисках быстрого заработка. Уже не придется сидеть у постели мамы и наблюдать, как она корчится и плачет от боли, а у тебя совершенно нет денег, чтобы купить лекарства, которые бы облегчили ее муки.       Эти воспоминания вызывают острый прилив грусти. Как и Хи Гё, мама не была лучшим в мире родителем, но она старалась, как могла, и я любила ее. И пока она оставалась со мной, я не была так безнадежно одинока. А здесь, перед водой, которая откатывается от моих ног и где поблизости нет ни одной живой души, одиночество наваливается на меня всей своей тяжестью. Не важно, что говорит или пытается сделать Хи Гё – мне никогда не стать членом семьи Шин. Я возвращаюсь в дом.       В особняке стоит тишина. Детишки ушли. Хи Гё в моей спальне оставил записку, в которой сообщил пароль от вайфая, номер своего мобильного, номер мобильного Дюрана и написал, что будет работать. Под запиской обнаруживается маленькая белая коробочка. И тут у меня перехватывает дыхание. Я достаю телефон так осторожно, словно он сделан из стекла. Раньше у меня были только обычные телефоны-«раскладушки», по которым можно было лишь позвонить и отправить сообщение. А этот… С таким можно с легкостью взломать какую-нибудь базу данных.       Все оставшееся время до вечера я играю в телефон, ищу всякую ерунду в поисковике и смотрю видеоролики. Это чудесно. Около семи звонит Хи Гё и сообщает, что ужин накрыт, и они с Чу ждут меня на патио.       — Не возражаешь, если мы поужинаем здесь? – спрашивает мужчина.       Я смотрю на аппетитные блюда и на красиво освещенную террасу и стараюсь не закатывать глаза, потому что кто в здравом уме станет отказываться от такого?       — Нет, здесь классно. - Во время ужина мне предоставляется возможность увидеть Чу с другой стороны – незнакомой и уязвимой. Она склоняет голову и глядит на Хи Гё, хлопая ресницами. А Хи Гё? Человек, управляющий компанией, которая строит военные самолеты? Он принимает это как должное.       — Налить тебе еще вина, милый? – предлагает Чу, хотя бокал Хи Гё наполнен почти до краев.       — Нет. Все и так прекрасно. – Он непринужденно улыбается. – Со мной за столом сидят две очаровательные девушки. Стейк приготовлен отменно, а я только что заключил сделку с «Чен Эйр». - Чу хлопает в ладоши.       — Ты просто молодец! Я уже говорила тебе, какой ты потрясающий? - Она наклоняется ближе, прижимаясь грудью к его руке, и награждает влажным поцелуем. Хи Гё бросает на меня быстрый взгляд и осторожно отодвигается. Разочарованная Чу еле слышно вздыхает и усаживается на свой стул. Я уже впиваюсь в свой стейк. Мне еще ни разу не доводилось пробовать такое сочное мясо.       — От стейков полнеешь. Как и от всего красного мяса, – сообщает мне Чу.       — Йеджи не о чем волноваться, – коротко отвечает Хи Гё.       — Сейчас нет, но потом ты об этом пожалеешь, – предупреждает меня Чу. Я смотрю на сочный кусок мяса в своей тарелке, потом на стройную фигуру Чу. По-моему, я правильно поняла, откуда она родом. Чу росла в нищете, как и я. Она зависит от щедрости Хи Гё и наверняка боится, что, если завтра утратит хотя бы крошечную частичку своей красоты, он ее бросит. Не знаю, права девушка или нет, но ее опасения вполне понятны. Я же голодна и хочу съесть свой стейк.       — Спасибо, что просветила. - Хи Гё подавляет усмешку, а Чу хмурится. На ее лице мелькает выражение, которое я не могу разобрать. Что-то типа разочарования или неодобрения. Она поджимает свои пухлые губы и поворачивается к Хи Гё, начиная разговор о каком-то ужине, на который они ходили еще до моего приезда. Из-за чувства вины следующий кусок мяса кажется мне менее вкусным. Я ранила ее чувства, и теперь она закрылась от меня. Если не считать Черён, Чу была единственной в этом новом месте, кто отнесся ко мне по-дружески, а я взяла и обидела ее.       — Может, нам устроить банкет в честь того, что Йеджи  стала членом нашей семьи? – предлагает Хи Гё, чтобы вовлечь меня в их беседу. Ох, Хи Гё. С тех пор как он вытащил меня из стрип-клуба, мне не на что жаловаться, но тусоваться в компании этих уродов из школы? Пусть лучше у меня один за другим вырывают ногти из пальцев. Я откладываю вилку.       — Мне не нужна вечеринка. Вы уже дали мне все необходимое. - Чу кладет голову на застывшее плечо Хи Гё.       — Милый, не волнуйся. Йеджи сама найдет себе друзей, не правда ли, дорогая? - Я согласно киваю.       — Да. - Я выдавливаю из себя свою самую лучшую улыбку, и это, по-видимому, срабатывает, потому что Хи Гё заметно расслабляется.       — Ну ладно. Никакой вечеринки.       — Хи Гё лучше всех, согласна? – Чу начинает играть с верхней пуговицей его рубашки. Она делает это с видом собственницы, словно пытается защитить свою территорию. Мне хочется убедить ее, что я не представляю угрозы, но не знаю, поверит ли она мне. – Мы его должницы. Будем надеяться, он не выгонит нас.       — Никто никогда не выгонит Йеджи. Она теперь одна из Шинов – заявляет Хи Гё.       Я перевожу взгляд на Чу, и по натянутому выражению ее лица мне становится понятно, что она не оставила без внимания тот факт, что ее имя названо не было.       — Разве? Я думала, она дочь Донхёка. Ты что-то недоговариваешь? – нервно спрашивает Чу. Хи Гё вздрагивает, словно она его ударила.       — Что? Нет! Конечно, она дочь Донхёка. Но он… – Хи Гё сглатывает. – Он умер, и теперь Йеджи стала частью нашей семьи, как мои дети стали бы частью семьи Донхёка, случись что со мной.       — Разумеется. Я просто хотела лишний раз подчеркнуть, что ты щедрый. – Ее голос становится похож на кошачье мурлыканье. – Очень-очень щедрый. - С каждым словом девушка придвигается все ближе к Хи Гё и уже практически сидит у него на коленях. Хи Гё перекладывает вилку в левую руку и опускает правую на спинку стула Чу. В его взгляде, направленном на меня, мольба о понимании.       И я понимаю его, честно. Этот человек потерял сначала свою жену, а вскоре и лучшего друга. А я знаю, каково это – терять своих любимых, так что если Чу заполняет собой пустоту в его душе, то тем лучше для него. Но у меня нет желания смотреть на них.       — Я пойду в дом, возьму… – Мне уже нет смысла заканчивать предложение, потому что Чу уже взгромоздилась на Хи Гё. Я в изумлении наблюдаю, как она седлает его и тянет за уши, как лошадь-качалку.       — Не здесь, Чу. – Хи Гё вновь бросает взгляд в мою сторону. Я начинаю удаляться – быстро – в сторону кухни. Позади меня Чу успокаивает Хи Гё.       — Ей семнадцать, дорогой. Наверняка она знает о сексе больше, чем мы с тобой, вместе взятые. А если нет, твои детишки очень скоро откроют ей глаза. - От этих слов меня передергивает, но колдовские чары Чу делают свое дело, потому что до меня доносится стон Хи Гё.       — Подожди, Чу. Подожди. - Она хрипло хихикает, а стул Хи Гё начинает поскрипывать. Черт, до чего же огромное это патио! Когда я забегаю в дом, из кухни выходит Юна. Она заглядывает мне за спину, и её совершенно не смущает то, что происходит на террасе.       — Добро пожаловать в наш королевский дворец, – говорит она мне. А затем её губы растягиваются в злобной ухмылке, и Юна кричит:       — Не забудьте о презиках! Хватит с нас алчных незаконнорожденных детишек. - Моя улыбка тут же гаснет.       — Ты ведешь себя как придурошная. Тебя кто-то научил, или это получается само собой? - Юна на секунду теряется, но через секунду расплывается в ухмылке.  – Давай поднимемся наверх, и я покажу, какой могу быть хорошой? – Нет уж, я пас. – Я хладнокровно прохожу мимо неё и только на лестнице перехожу на бег.       Оказавшись в своей комнате, я начинаю перечислять все причины, почему не получится убежать отсюда прямо сейчас. Я напоминаю себе, что не голодаю. Что у меня в рюкзаке десять миллионов. Что мне не нужно оголяться перед жадными мужиками, которые сжимают в своих потных ладонях купюры. Я смогу выдержать два года грязных предложений и оскорблений от детей Шин.       Весь оставшийся вечер я не выхожу из комнаты и занимаюсь тем, что ищу вакансии на неполный рабочий день в своем новеньком «Макбуке», который волшебным образом появился на моем столе. Общественный транспорт здесь не ходит, но прошлой ночью я проходила мимо автобусной остановки, не так далеко отсюда, наверное, метрах в четырехстах от дома.       На следующий день я дохожу до остановки, засекая время: прогулка быстрым шагом занимает десять минут, а идти мне чуть больше полукилометра. Расписание воскресного автобуса оставляет желать лучшего – один раз в час, и здесь он останавливается в шесть. Так что, если я найду работу, по воскресеньям мне придется вставать ни свет ни заря.       Когда я возвращаюсь домой, меня догоняет чёрная машина Минхо. Его волосы торчат в разные стороны, на шее красные отметины. Если бы на его месте был кто-то другой, я бы подумала, что парень только что занимался сексом, но Минхо выглядит слишком рассерженным для таких умозаключений. Может, он дрался с енотом.       — Что ты делаешь?! – рявкает он.       — Иду.       — Залезай. – Парень останавливает машину и распахивает дверь. – Тебе лучше не ходить здесь в одиночку.       — А район кажется таким милым. – Огромные дома. Лужайки еще больше. Кстати, прошлой ночью его братьям ничего не стоило бросить меня одну на этой дороге. – Самое страшное, что случилось со мной сегодня, это когда большой плохой дядька пытался заманить меня в свой «range rover». Но я не такая глупая, как кажется. - Минхо неохотно улыбается.       — У меня нет конфет и мороженого, так что по умолчанию меня можно считать безвредным.       — Не-а, просто дерьмовым похитителем.       — Ну так ты садишься, или мы все воскресенье будем блокировать движение? - Я оглядываюсь и вижу приближающуюся к нам машину. Черт, а почему бы и нет? Дорога до дома не займет много времени. Минхо молчит всю поездку, лишь пару раз потерев руку. Через несколько минут он останавливается у входа и ставит машину в режим парковки.       — Спасибо, что подвез, Минхо. – Но он остается в салоне, и я оборачиваюсь и зову: – Ты идешь? - Он поднимает глаза на дом.       — Нет. Мне нужно поплавать. Много и долго. - И тут парень снова потирает свою руку, словно к ней пристала грязь, от которой он никак не может избавиться. Заметив, что я смотрю на него, Минхо хмурится. Мне хочется спросить его о том, что случилось, но на его лицо словно повесили табличку «Посторонним вход воспрещен», и я проглатываю слова, но гляжу на него с беспокойством, это своего рода приглашение. «Я повидала много дерьма», – пытаюсь передать ему мысленно я. Но в ответ он лишь стискивает челюсти.       На моей кровати лежит очередная записка от Хи Гё. Я взбираюсь на бело-розовое облако и сворачиваюсь клубочком у изголовья, чтобы прочитать ее.       Прости за вчерашний ужин. Больше такого не повторится. Утром Дюран отвезет тебя в школу. Только сообщи ему время. P.S. Твоя машина уже в пути. Модель нужного цвета была только в Америке.       Боже, пожалуйста, только пусть это будет не розовый! Я умру, если мне придется водить машину-мечту всех Барби из Малибу. И тут же я подскакиваю на кровати. Поверить не могу, что такая мысль пришла мне в голову. Машина – это машина. И я должна быть благодарна за нее. И какая разница, какого она цвета? Даже если она будет розовой, я встану на колени и поцелую брызговик цвета жвачки.       Господи, прошла всего неделя, а я уже превращаюсь в избалованную куклу. Продолжение следует…