Дети не боятся эмоций

      — Папа тут остаётся, а мы с тобой идём, — медбрат забирает Антона в процедурный достаточно быстро, они всего минут пять посидели на железной скамье в приятной тишине — ещё даже утро толком не наступило, поэтому больница была едва наполнена людьми.       — Что мы делаем сейчас? — устало спрашивает мальчишка, падая на кушетку.       — Берём кровь, мазок с горла и потом ещё педиатру тебя покажем, — объясняет парень, быстро подготавливая всё к процедуре, — Кулачок посжимай, — просит медбрат, закрепив на плече жгут и протерев сгиб локтя ваткой, — Сожми и держи, — он ловко прокалывает вену и начинает собирает кровь, пока мальчишка внимательно наблюдает за процессом, его это даже завораживает, — Разжимай… Так, супер. Смотри, через полчаса можешь повязку снимать.       — Угу, — вздыхает Антон, морщась от боли в горле.       — Давай мазок ещё возьмём, открывай рот, — просит парень и быстро проходится по слизистой длинной ватной палочкой. Такие действия щекочут горло, а потому ребёнок откашливается тут же, как только медбрат убирает палочку, — Ну всё. Так-с, вот пробирки. Читай: Шастун А.А. Верно?       — Угу, — хрипит мальчишка и отправляется на выход. За ним выходит и медик, поворачиваясь к ожидающему Попову.       — Так, папа, повязку через полчаса снимаем, результаты к 12 примерно, а врач подойдёт попозже, — сообщает парень напоследок и, кивнув, скрывается в длинных коридорах.       — Ну что, сын? — усмехается Арсений, приобнимая севшего рядом воспитанника за спинку.       — Да, папа? — поддерживает парнишка, только хрипит ужасно. Мужчина хмурится сожалеюще, гладит по лопаткам и позволяет уложить голову себе на плечо, чтобы у ребёнка была хотя бы имитация сна и отдыха.

***

      — Гнойная ангина, да-да-да, — себе под нос бубнит врач, под конец приёма разглядывая горло мальчишки, — Ну, что я вам скажу, картина не радужная, но поправимая.       — Через сколько он выздоровеет? — задаёт главный вопрос фигурист, пока парнишка откашливается в сторонке.       — Ну, недели две пролежит, — задумчиво говорит доктор.       — А есть способ быстрее его вылечить? — мужчина поддерживающе приобнимает плечи севшего к нему на кушетку Антона.       — Уколов не боишься? — ровно спрашивает врач.       — Не боюсь, — понимающе мотает головой мальчишка.       — Тогда выпишу вам антибиотик и витамины в ампулах, колоть внутримышечно. И будет вам результат чуть быстрее. Важно следовать моим рекомендациям, плюс качественный отдых, без всяких срочных дел. Поняли? — серьёзно закачивает врач.       — Поняли, Антон? Никаких упражнений, сначала лечимся. Ангина — штука серьёзная, — голубоглазый чуть гладит дальнее худое плечо, обращая таким образом внимание на свои слова.       — Папа прав, осложнения у ангины далеко не из приятных, — бросает медик, пока заполняет карточку.       — Да не папа он, — хмурится уже недовольно парнишка. Сначала медбрат, потом куча проходящих мимо медсестёр, теперь педиатр…       — Антон, — дёргает ребёнка за несдержанность Попов, — Я тренер, — поясняет мужчина.       — Хо-ро-шо. Так-с, смотрите, — доктор берёт отдельный листик и начинает писать уже в нём, — Значит, это у нас противовоспалительное, три раза в день; это у нас антисептическое, рассасываем; это мы брызгаем; это полоскаем; это у нас антибиотик, колим недельку утром и вечером, и витаминка, но тут две недели колим раз в день, — мужчина ещё раз пробегается по написанному, — Угу. Сейчас ещё рецепт выпишу на антибиотик… Вот, держите, — мужчина передаёт листы Арсению и закрывает карту мальчишки, откладывая в сторону, — Если будете сами уколы делать, не забудьте купить шприцы и спиртовые салфетки или вату со спиртом. И приходите в поликлинику через недельку, думаю. Там уже посмотрят, скажут: продляют больничный или может уже и выписывают, но не обещаю, правда. Главное, пожалуйста, долечитесь до конца! Всё, удачи, — улыбается по-доброму.       — Спасибо большое, — кивает Антон первым, пока брюнет складывает бумажки с названиями и дозами всего выше сказанного.       — Спасибо, до свидания, — подключается Попов, придерживая мальчишку за предплечье до лавочки в коридоре, — Сейчас такси вызову, потерпи ещё немного, — тренер видит уставшего и обессиленного парнишку и спешит открыть знакомое приложение.

***

— Антош. Ты как? Я суп сварил, нужно поесть, — Арсений приходит к мальчишке ближе к трём дня. Мужчина дал ребёнку поспать после больницы, а в это время съездил в аптеку за лекарствами, на рынок, где купил свежих продуктов и сварил суп и гречку (насколько помнит Арс, именно во время болезни Антон очень любит сладкую гречку с молоком). — Здравствуйте, — зачем-то хрипло произносит парнишка, переворачивается и снова засыпает. — Здравствуйте, здравствуйте, — улыбается тренер, — Садись давай, нужно перекусить, — поставив тарелку на тумбочку, он аккуратно переворачивает мальчика снова лицом к себе и приподнимает, — Пока тёплый, Антош, поешь, — просит Попов, понимая, как ребёнку тяжело проснуться в таком состоянии. — Я.. не хочу, — вымученно хмурится младший, пока его сажают к спинке кровати. Горло будто в иголках всё, слишком больно, чтобы терпеть и не капризничать. — Знаю. Я покормлю, — мягко говорит Арсений, поправляя ребёнку чёлку, и берёт в руки тарелку с ложкой. Для начала набирает немного простого бульона и дует, — Потихоньку давай, открывай, — Шастун открывает рот и принимает тёплый куриный бульон. Он согревает щёки, а при глотании пусть и дерёт горло, но позволяет почувствовать тепло в груди, — Вот молодец. Давай ещё ложечку, — продолжает ухаживать брюнет, вновь зачёрпывая только бульон. А Антон даже не думает сопротивляться такой необходимой заботе, ведь самому ему сейчас не хватает сил даже просто руку поднять и сесть чуть выше — тело слишком слабое из-за сильной болезни, — Давай теперь кусочек картошечки и курочки, — предлагает Арсений, вылавливая сказанное. Мальчишка старательно пережёвывает курицу и с удовольствием запивает все следующей ложкой бульона, — Умница. Огурчик не хочешь? — М-м, — мальчишка мотает головой и сам чуть приоткрывает рот, показывая, что готов продолжить трапезу. Его глаза всё ещё чуть слипшиеся ото сна, но он уверен, что Арсений Сергеевич улыбается, прежде чем дать ещё одну ложку тёплого бульона с картошечкой.

***

— Молодец, — уверенно говорит мужчина, отставляя маленькую, но всё же пустую тарелку в сторону, — Теперь внимание, сейчас нужно полечиться, — он начинает перебирать все лекарства, что уже расположились на тумбочке, и в итоге вынимает из блистеров две таблетки, — Нужно проглотить, Антон. И там уже раствор для полоскания тебя ждёт, надо будет сходить в ванную. Я помогу, не переживай, сейчас выпей это, — Попов протягивает ладонь с таблетками, откуда мальчишка берёт сначала одну, и бутылку воды сразу с открученной крышкой. — Фу! Кх-кх! Ой… хм, — пацан, морщась от рези в горле, проглатывает лекарства, чуть откашливается, но тут же скулит от адской боли. Горло колят и режут прямо по живому, — Ммх… — Тш-тш-тш, аккуратнее, — беспокойно шепчет Арсений, которому до ужаса жалко бедного мальчика, — Тише, знаю, больно. Пойдём полоскать горлышко, чтобы оно быстрее в себя пришло, — почти просит мужчина и помогает ребёнку подняться на ноги. Тот еле идёт, спотыкается на ровном месте о свои же ноги, опирается на тренера всем телом и успевает скулить по дороге, — Давай, немного набирай в рот, делай «бр-бр-бр» и выплёвывай, — Попов сажает парня на край ванны, вручает стакан с зелёной жидкостью и придерживает за спину, давая указания. — Не хочу-у, — воет шатен слабо, по-детски. — Антошик, я понимаю, что ты болеешь, что тебе плохо и не хочется ничего, но ты не вылечишься, если мы не будем делать то, что сказал врач, — сожалеюще объясняет мужчина, словно малышу, поглаживая ребёнка по голове, — Пополоскаешь, и получше горлышку станет, вот увидишь. Потом снова спать ляжешь, я тебя до вечера не потревожу, — начинает настраивать на хорошее Арсений и настойчиво сам подносит стакан к детским губам, — Набирай немного, быстренько! Мальчик всё же слушается с минут пять маленькими порциями прополаскивает больное горло. После этой процедуры стало действительно как будто немного проще, чему Антон был несказанно рад. Теперь хотя бы при молчании боли практически не было. Арсений отводит подопечного опять в кровать и садится рядом на край. Что-то говорит успокаивающее, нежное, неважное, гладит по руке, груди совсем невесомо, но именно это позволяет ребёнку расслабиться и максимально быстро заснуть вновь.

***

— Что, кх-кх, правда никогда не хотелось попробовать покурить? — Антон пусть и шепчет из-за больного горла, но в его тоне отчётливо прослеживается яркое удивление. — Представь себе, — самодовольно усмехается тренер, намывая тарелки после ужина. Пусть мальчишка осилил ещё меньше, чем в обед, взрослый докапываться не стал, лишь предложил чай с маленькой шоколадной конфетой и таблетки со спреем после, — Ну а что в этом интересного и завлекающего? Я был в то время реально лучшим фигуристом — ну шикарно катался. Мне, во-первых, курить было просто-напросто вредно, я бы слился с большой арены в два счёта — просто не выдерживала бы дыхалка. Во-вторых, мне не нужно было ни перед кем понтоваться. Всем важным людям я доказывал всё делом — медалями. — Это прикольно, правильно, — хрипит Шастун с капелькой грусти. — Хочешь сказать, тебе хочется попробовать покурить? Думаешь, это сделает тебя крутым? — он спрашивает даже без упрёка или скрытого смысла, скорее просто интересуется, желает понять ребёнка и, пока не стало поздно, объяснить всё. — Да нет, не то, что бы хочется… просто интересно, каково это. Ну… типа, почему людям это нравится, почему так затягивает? Что там за вкус и ощущения, что люди идут на осознанное ухудшение организма, — озвучивает мысли Антон, но его голос под конец совсем садится. Последние слова звучат уже даже не шёпотом, их почти не слышно и брюнет читает по губам. — Так, для начала, молчать. Всё, наговорился. Пиши в заметках, если что, — строго сворачивает разговоры Арсений, на что ребёнок вздыхает, опуская голову, — Да ничего там такого нет, я уверен. Не делай глупости, ладно? Не пробуй, не ведись. Каждый так вот «попробовал» и теперь не слезет. Это ж пакость такая… Ты готовься, сейчас уколы пойдём делать, — рассказывает мужчина и начинает вынимать из пакета с аптеки шприцы и коробочки с ампулами, — Поэтому забудь про сигареты, они только вредят. Есть масса других способов спокойно подумать, расслабиться или настроиться. В конце концов, лучше ты меня ночью перед олимпиадой разбудишь, чем этой же ночью выкуришь хоть сигарету. Ты понял меня? «Понял» — пишет в заметках мальчишка и вздыхает. «А уколы — больно?» — он подносит телефон к столешнице, за которой расположился тренер. — Ты ж врачу сказал, что не боишься, — напоминает Попов, высчитывая количество лекарства для своего подопечного, — Я не знаю, насколько болючий раствор. Давай мы сейчас делаем просто, как есть, но если будет очень больно, скажешь, докупим обезбол, разбавим лекарство — вместе с ним будет полегче. «А как Вы научились делать уколы?» — Да не помню уже… Дай подумаю, — просит мужчина, продолжая готовить инъекции. Антон притих окончательно: лёг на сложенные на столе руки и прикрыл глаза, — У тебя там температура не поднимается? — заволновался Арсений, глянув на тяжело дышащего ребёнка. — Не знаю, — сипит парнишка и тут же морщится от острой боли, хватаясь за горло. — Попросил же молчать, — вздыхает нравоучительно старший, — Пошли в спальню, всё готово, — объявляет он через несколько минут и Шастун послушно встаёт, опираясь о стол, — Дойдёшь или помочь? — Дойду, — мальчик сжимается, вновь позабыв о своём горле. — Ой прибью сейчас кого-то! — Да я забываю! — наперекор всем пытается кричать Антон, злясь. Только, сколько бы раздражения не было в зелёных глазах, его перекрывают боль и слёзы. Ребёнок, до этого смотрящий точно на тренера, опускает голову и тихо всхлипывает — слишком больно. — А ты не забывай, — смягчается Арсений и приобнимает мальчишку за плечи, — Сильно больно? — сочувственно спрашивает он. Шастун кивает. — Сейчас брызнем, пошли, — они добираются до спальни, где Попов оставляет шприцы и маленькие спиртовые салфетки на блюдце на тумбочке, а носик спрея направляет к подростку, — Открывай широко, — он брызгает несколько раз ровно в горло, после чего Антона передёргивает из-за противного вкуса, — Ложись на живот, приспускай одежду. Мальчишка вздыхает. Всё-таки, две недели уколов — не то, что хочется получить на день рождения. Угораздило же его так заболеть! Нет бы сопли просто… — Ай! — вдруг вскрикивает Шастун, почувствовав жжение в ягодице. Пока он витал в облаках и укладывался, Арсений Сергеевич сам спустил с него трусы, протёр кожу спиртовой салфеткой и ввёл иглу. — Тшшш, — шепчет тренер и продолжает давить на поршень шприца, положив свою широкую ладонь на тёплую худую спину подопечного. — Больно, — пищит тихонько Антон, неосознанно жмуря глаза и сжимая кулаки, — Пф-пф-пф, — он старается дышать, но неприятные ощущения будто сковывают ногу вместе с ягодицей. — Куплю лидокаин всё-таки, — информирует Арсений, завершая вводить антибиотик, — Один есть, умница. — Не хочу второй, — плаксиво тянет мальчишка, — Почему так больно? Я не знал, что так больно будет! Давайте скажем, что всё-таки боюсь уколов, и нам выпишут таблет… Кхм! — ребёнок не успевает договорить предложение, как старший быстро готовит «поле» для второй инъекции, вводит иглу и нажимает на поршень. — Тш-тш-тш. Ну какие таблетки, Антош? Мы так месяц точно в одной только кровати проваляемся, а с уколами есть вероятность к этому времени уже возобновить тренировки, — рассуждает мужчина, вводя препарат под тихое пищание снизу, — Ты молодец, слышишь? Я знаю, терпеть тяжело, я почти закончил. — Не могу… — Можешь, мой хороший. Ангина — штука страшная, нужно вылечиться, чтобы работать в прежнем режиме, — мужчина доводит поршень до конца и заменяет иглу на спиртовую салфетку, прижимая, — Всё. Красавец. Теперь полежишь чуть-чуть и прополоскаем горло. — Опять? Полоскали ж уже, — обижено бубнит Шастун, пытаясь задышать через напрочь забитый соплями нос. — Да, опять. Потом быстро обмоешься, померим температуру, попьём чай, таблетки, посидим и брызнем на ночь, — рассказывает план Попов, помогая бедному мученику перевернуться на спину, — Сесть хочешь? — хмурится мужчина, когда видит беспомощные попытки сменить положение, опираясь на трясущиеся от слабости руки. — Да. И… в туалет, — хрипло отвечает мальчик, с секундной паузой на обдумывание физической потребности по шкале смущённости. — Ну так ты говори мне сразу, чтоб я помог. Давай, Антош, — Арсений, поняв действия ребёнка, подхватывает его за подмышки, помогая справится с корпусом. Шастун на дрожащих ногах с тренером под руку доползает до туалета за рекордные две минуты. Обычно на такой маршрут уходит секунды три-пять, и эта мысль некстати сидит в голове мальчишки, — Боже мой. Чего ж ты так трясёшься… Сам справишься? — взволновано интересуется брюнет, заглядывая в слезящиеся от болезни глаза подопечного. — Да, — сглатывает парень и потихоньку отпускает тренера, опираясь теперь о раковину. — Давай аккуратно, — взрослый настороженно выходит в коридор, закрывая дверь. Личное пространство он нарушать всё же не намерен, а потому позволяет себе не караулить ребёнка, а отойти приготовить раствор для полоскания. — Арсений Сергеевич, — слабо окликает мальчишка, выползая на кухню по стенке. — Что, Антош? — сожалеюще хмурится Арсений. Он мягко поглаживает парнишку по голове, разглядывая плавающий взгляд и розовые щёки, а потом мягко целует горячий лоб, — Температуришь жутко, — он поджимает губы, гладит изящные руки и вздыхает. — Нос забит, не могу высморкать. А оно не дышится совсем, — жалуется осторожно Шастун, при этом звучит он действительно гнусаво и жалобно. — Отёк, наверное. Давай не будем мучится, закапай, — мужчина легко находит на полочке с лекарствами капли для носа и протягивает их ребёнку, — Решил тебе для горла тёплый раствор намешать, и чайник только закипел. Я подумал, может чай? Тебе нужно много пить. — Да, давайте чай, — шмыгает Антон, отставляя капли на столешницу. — Присядь только, ради бога! — просит Попов, хватая за локоть пошатнувшегося парня, — Или иди в зал, можешь выбрать фильм, я туда всё принесу, — предлагает альтернативу и смотрит в глаза. Мальчишка выглядит очень болезненно, устало, понуро, бледно. Арсению хочется быть волшебником, чтобы взмахом волшебной палочки облегчить мальчику состояние. — Пошёл, — коротко кивает Шастун, стараясь не тревожить резко напомнившее о себе горло. Разворачивается, придерживаемый старшим, и по стеночке топает в гостиную. — Ох, — напряжённо вздыхает Попов, глядя вслед ребёнку. Его лучший спортсмен, активный парень, обычно улыбающийся, сейчас не в силах даже ровно идти. Это наводит грусть, и желание побыстрее вылечить Антона растёт.

***

Мальчишка выбирает мультфильм: — «Три богатыря. Ход конём»? Ну хорошо, — по-доброму усмехается Арсений, раскладывая на столе чашки и пару конфет «птичье молоко» — вдруг удастся с помощью сладкого хотя бы поднять больному настроение. Шастун сидит на диване, поджав к себе колени. Завернулся в плед по уши и сидит, как воробушек, наблюдает. На телевизоре — заставка, на столе — вкусности. Мужчина оглядывает его хмуро, наклоняется и меряет температуру лба губами. Мальчик на пару секунд расслабляется, прикрывает глаза и понимает, что тренер кажется немного прохладнее его самого. Брюнет отстраняется и вздыхает, после чего уходит, и младший понимает, зачем. — Так, ребёнок мой, ставим градусник, потом уже чай, — Попов без спросу аккуратно убирает плед от шеи парнишки, заставляя того поёжится от внезапной прохлады извне, и просовывает тому под футболку руку, устанавливая прибор под мышкой, — Всё, Антош, держим. Мальчик послушно сидит, не двигаясь, смотрит мультфильм и шмыгает. Состояние действительно ужасное: голова тяжёлая и квадратная, глаза болят, конечности ноют, а про режущую боль в горле забывать не приходится ни на миг. Взрослый тем временем подставляет детскую кружку ближе к дивану и самому Антону, открывает одну конфету, в развёрнутом виде оставляя её рядом, и также уставляется в экран на какое-то время. — Так, давай-ка, — брюнет тянется под плед, самостоятельно вынимая нагревшийся градусник. Шастун остаётся недвижимым, наблюдая за сюжетом из-под полуприкрытых глаз, — Кошмар, Антон. Надо сбить. Арсений Сергеевич скрывается из виду быстрее, чем мальчишка успевает повернуть к нему голову и задать интересующий вопрос — «Сколько?». Зеленоглазому остаётся сидеть напротив телевизора, кутаться в плед и терроризировать взглядом чай с конфетой. — Давай хоть откусишь немного, а потом уже таблетку, — предлагает вернувшийся мужчина, — Тебе настолько плохо, Антош? Чего такой..? — Нормально, — хмурится Шастун, — Просто устал, — он уже спокойнее поворачивается к тренеру, вздыхая. Тот в ответ грустно, понимающе улыбается и садится рядом, — На каток хочу, — хнычет младший. — Ну чего ты? Всего два дня прошло… — Не знаю, сколько там прошло, а я уже скучаю по фигурному катанию, — утверждает ребёнок и берёт в руки конфету. Разглядывает её, как что-то инопланетное, а после несмело откусывает кусочек. — Проглотишь целиком? Или разрезать? — Арсений показывает большую оранжевую таблетку нурофена на ладони, ругая себя, что не спросил с самого начала, или, лучше, молча бы разделил сразу на две части поменьше. — Попробую так, — вздыхает Шастун и, сделав глоток чая, забирает жаропонижающее вместе со стаканом воды. На то, чтобы проглотить этого оранжевого монстра, парню понадобилось время. — Всё. Умница. Теперь отдыхай, я буду периодически подавать тебе чай, — мужчина приобнимает вялого мальчишку за плечи и немного укладывает на себя. Они остаются валяться вместе ещё на час, до тех пор, пока ребёнок окончательно не падает в сон.

***

— Кх-кх-кх! — Антон просыпается ночью. Подскакивает из-за кошмара, тяжело дышит и кашляет. Горло режет острой болью, глаза слезятся и разглядеть что-либо в темноте совсем нельзя. Парень кашляет ещё и ещё, мельком проносятся картинки из сна и кажется, что он совсем потерялся. Но дверь открывается и в проёме появляется силуэт. Сначала мальчика это пугает, скорее просто от неожиданности, а потом он узнаёт в силуэте своего тренера. Арсений Сергеевич, который буквально пять минут назад вставал в туалет и попить, быстро приближается обратно к кровати, включается совсем слабую подсветку и разглядывает напуганного, содрогающегося в слезах и кашле ребёнка. — Антош, что такое? — хрипит ото сна старший и садится на свою половину кровати, укладывая руку на хрупкое плечо. — Кош-шмар-р, — всхлипывает Шастун и начинает рыдать в голос. Арсений тут же прижимает мальчишку к себе, позволяя плакать в плечо. — Ну-ну-ну, родной мой, тише… Всё хорошо, я тут, рядом, — шепчет мужчина, осторожно поглаживая ребёнка везде, где достаёт. Тот что-то совсем расклеивается и скулит беспрерывно, вжимаясь в тренера. Однако, такое состояние быстро проходит и сменяется простыми шмыгами и полным лежанием на взрослом, — Вот, Антош, успокоился? Как ты? — интересуется брюнет мягко, перебирая пшеничные кудряшки. — Угу, — шепчет просто парнишка, прерывисто вздыхая. Он собирается с силами и укладывается обратно на подушку, при этом как может крепче сжимает ладонь Попова. — Что «угу»? — чуть улыбается мужчина и сжимает холодную ладошку в ответ. Потом, наклоняясь, пробует губами лоб мальчика, — Не пойму, температуришь снова? — спрашивает грустно, нежно. Гладит голову, стирает капающие по нежным щекам слёзы и на этот раз просто нежно целует в висок.