Дети не боятся эмоций

      Первое сентября ждут большинство детей, которым предстоит пойти в школу впервые. Есть, конечно, и те, кого эта перемена в их беззаботной жизни не радует, но таких обычно не много. Антон относился к первой группе. Он ждал эту осень по нескольким причинам, начиная от простого детского любопытства, заканчивая отсутствием в школе ненавистного дневного сна. Давно купленный рюкзак и канцелярия ждут своего часа, а маленький мальчик всё спрашивает маму: «А когда уже в школу?».       И этот день настаёт!       Первого сентября Майя и Андрей не идут на работу, желая провести этот памятный день вместе с сыном, чему сам Антон был безумно рад. Как и рад тому, что уже подходит к воротам большой и красивой школы, где столпились ученики от первого до одиннадцатого класса, родители, учителя и другие взрослые. Масштабность сего мероприятия сразу чувствуется.

***

      — Но он будет очень уставать! — твердила заботливая Майя мужу, пока они вместе с другими родителями, ждали детей с их первого в жизни урока на улице под тёплым солнцем.       — Значит бросит эту фигурку, — спокойно убеждает её Андрей, приобнимая женщину за плечи, — Если захочет, — добавляет он следом, — Всё-таки, он ещё маленький, а значит честный. Если тяжело будет, сам скажет, — задумчиво рассуждает мужчина, пока какой-то самолёт проносится прямо над ними, оставляя за собой белую тонкую полосу.

***

      — Ну что, кто мне расскажет, как он провёл свой первый учебный день в школе? — заговорчески улыбается ребятишкам Воля второго сентября, когда вся команда была в сборе. Тренировки начались ещё в начале августа, но на два денёчка тренеры дали малышам выходной. Все парни начали кричать задорное «Я!» так громко, что тренер даже уши показательно закрыл, — Тише, вы, тише! По порядку пойдём. Антон, — Павел Алексеевич в миг создаёт в зале полную тишину и даёт слово первому ребёнку слева.       — Я..! Мы на линейке стояли вместе с родителями! Там было очень много людей, все были в чёрно-белой форме, как я! Ещё был директор, он пожелал нам удачи в учёбе! Потом там одноклассницу мою мальчик взрослый на плечо себе посадил, представляете? И она в звонок звонила, вот так! И у меня ещё классная руководительница появилась, Наталья Михайловна! Я за партой с Соней сижу! А Соня умеет…       И так ещё долго-долго. Каждому мальчишке хотелось поделиться эмоциями и впечатлениями от их первых дней в школе, и хореограф дал им такую возможность. Пусть уж лучше сейчас выговорятся вдоволь, а потом спокойно и целенаправленно работают. Да и старшему интересно лишние полчаса провести под радостные рассказы спортсменов, которые искренне улыбаются всему новому и интересному!       Иногда такая детская реакция на, казалось бы, простые вещи заставляет вспомнить и себя маленького. Да, когда-то ты тоже громко, не стесняясь, смеялся и болтал обо всём на свете, прыгал от счастья и кидался родителям на шею за новый конструктор, убегал от мыльных пузырей и расстраивался, когда лопался большущий красный воздушный шарик. Сейчас, даже не понятно толком почему, но эмоции выходят наружу уже не так ярко и открыто, что даже расстраивает. Если взрослый мужчина вдруг будет счастливо скакать на улице по классикам с мороженым в руке, параллельно заливаясь задорным смехом, его тут же посчитают сумасшедшим. Но вот если рядом заприметится ребёнок.. Все сомнения тут же отпадут! Потому что это будет уже не сумасшедший, а просто молодой папа. Детям можно, а взрослым что, нельзя?..       — Так, так, так, отлично! Я за вас очень рад, большие мои детки! — улыбается каждому хореограф, пока десять заинтересованных глаз направлены на него, — Давайте теперь тренироваться? Налево! Десять кружочков…

***

      — Шастун, руки работают! Не просто так мотыляются по сторонам, понимаешь? — ругается на тренировке сидящий за бортом Арсений, пока дети работают над двойным акселем. Вернее, пытаются работать. Кто-то даже с лонжей примеряется. Пока, честно говоря, у всех выходит плохо, но учитывая, что им только по семь лет, вполне, — Ты почему не слушаешь? Почему не исправляешь? — продолжает нагнетать тренер, пока мальчишка перед ним перебирает пальчики и шмыгает носом.       — Не получается, — вздыхает он, опуская ручки, но продолжая с какой-то досадой смотреть на старшего.       — Так ты хоть немного прислушивайся к тому, что тебе говорят умные люди, и получится! — не утихает брюнет, а Антон вздыхает и отъезжает от борта, начиная заезжать на прыжок снова. Настраивается дольше обычного, замахивается руками, но всё равно падает.       — Да у меня, блин, никогда не получится! — хнычет парнишка, поднимаясь и отряхивая ладошки. Он решает вернуться к одинарному акселю, попробовать сделать его повыше и подольше повисеть в воздухе, что ли. Может тогда удастся лучше выйти на двойной?       Но эта задача оказалась не такой уж и простой! Маленькие ножки не такие крепкие, а коньки на них большие, сил прыгать выше просто нет. Но Антон не сдаётся так просто, он хочет сделать этот одинарный прыжок так легко, как делает его Лёша Комаров на разминке. Где-то через полчаса, спустя двухминутный перерыв, у пацана всё-таки получилось что-то толковое, как ему кажется. Теперь зеленоглазый собирается с мыслями и решается на двойной, но и в этот раз терпит неудачу. Наверное, снова низко!       — Нет, Шастун, ты сегодня меня хоть немного будешь слушать? — неожиданно оказывается рядом Арсений, который всё никак не может добиться от спортсмена одного, — Руки! Ты же ими помогаешь себе! — жестикулирует и объясняет взрослый, пока мальчик поднимается со льда, — Высота — это хорошо, но крутка же никуда не делась! Я понимаю, в зале нам ещё работать и работать, но сейчас ты же вообще себя не закручиваешь! — Попов тяжело дышит, стараясь не нервничать, выдыхает и подходит к ребёнку сзади, — Антон, смотри. Вот так ты их заносишь вверх, но правая же у тебя моторчик, ты забыл? Она разгон даёт, а левая подхватывает. И правое бедро сильнее поднимай, ты его сейчас вообще съел! Вот давай, заходи, — тренер одной рукой держит мальчишку за грудь, а второй придерживает левую ногу внизу, — Вот вперёд уводи правую, ещё подними! Вверх! Шагай прям туда, да. И только теперь ты к бедру себя притягиваешь, — мужчина буквально поднимает шатена высоко, будто он в прыжке, пока младший пытается сообразить, что ему только что сказали, — И каких-то два тура, — и Арсений прокручивается на месте с Антоном в руках пару раз, — А на выездах спину теряешь, кстати, когда ещё на одинарных был. Ты ж про позицию-то не забывай, тоже важно, без неё ты ничего не сделаешь! — аккуратно ставя парня обратно, вспоминает старший, — Всё понял? Работай.       Тренер уезжает, а Шастун решает сделать кружочек и примерно примерить все замечания тренера, что сейчас были получены. Да, работать и работать, это точно. Но Антон старается, правда!

***

      — Так, сегодня у вас льда не будет. Идём в зал работать, — зовёт детей Арсений, сразу слыша недовольное «Ууу», — Не надо мне тут выть. У вас элементарно не хватает подготовки на полу и знания простых моментов техники. Идите за инвентарём, ближайшее время будем уделять внимание СФП.       Через пять минут мальчики уже вовсю работали на балансах, выполняя позировки всевозможных вращений и спиралей, что было не просто. Все то и дело падали, не удерживая равновесия или теряя силы, из-за чего получали замечания от тренера.       После этого началась работа на спиннерах, где все оттачивали одно и то же вращение, меняя их постепенно, по мере возможности. Тут тоже справлялись не все. Сложно, знаете ли, крутиться на одной ноге, не сойти с оси, ещё и в какую-то фигуру встать! Постоянно то нога не слушается, то опорная затекает, то спина уходит, из-за чего вся конструкция ломается, то скорость теряется. И именно поэтому дети сейчас отрабатывают всё это в зале.       — Да всё! У меня не получается! — расстраивается уставший Антон, в очередной раз слетая со спиннера. Он топает ножкой и отходит к стене, опустив взгляд и сжав губки. Его глазки уже на мокром месте от обиды и досады, ведь все старания, как малышу кажется, совсем не дают результат.       — Ну-ну-ну, Шастун. Это что такое? — почти сразу подходит к младшему тренер, для удобства опускаясь на корточки и стараясь взглянуть на детское личико. Из глазика катится первая горькая слеза, — Нельзя спортсменам плакать. Иначе ничего не выйдет. Прекращай вот это вот всё, — Арсений не ругает, не кричит. Он говорит вкрадчиво и наставительно, даже почти шепчет, чтобы не отвлекать других, рассказывает жестокую правду, — Давай. Нужно просто пахать и исправлять ошибки, — старший хлопает хрупкое плечико и встаёт. Мальчик утирает невидимые слёзы, донельзя обречённо шмыгает своим носиком и возвращается к упражнению.       Справившись, хоть и не идеально, с вращениями где-то минут за сорок, юные спортсмены переходят на крутку. Цепляют к шведской стенке специальную спортивную резинку и начинают заворачиваться правильно и с дополнительным натяжением. Спина и даже руки забивается достаточно сильно для того, чтобы младшие начали капризничать, но Попов точно не из тех, кто жалеет.       — Давайте, давайте и не нойте!       Спустя, по ощущениям, миллион повторений и лицом к стенке, и спиной, взрослый молча даёт детям похныкать самим себе и потрясти конечностями. Пусть минутку приведут себя в порядок.       Ну и прыжки, куда ж без них.       Наверное, дети падают намного чаще чем взрослые, которые учат что-то новое. Оставшаяся часть тренировки была посвящена исключительно технике и наработке прыжков.       Начинали с простых туров в один оборот. Хоть эта группа делает их уже на отлично, лишний раз уделить внимание спине, коленям, рукам, да и всему корпусу совсем не помешает. На этом же этапе по максимуму увеличили высоту. Ещё какое-то время ушло на те же одинарные туры, но подряд, где хорошенько сказалась ещё не до конца сформированная детская координация. Тут мальчики достаточно часто падали, просто теряясь в пространстве. Антон снова плакал, но по чуть-чуть и незаметно, как он думал. Но, во-первых, Шастун действительно не знал, как иначе справиться с нахлынувшей волной полузлости, полуобиды, а во-вторых, Арсений всё прекрасно видел, он же не слепой.       Но молчал, зараза ледяная.       При переходе на двойные уже использовали навыки крутки, ведь иначе упражнение не сделаешь. Арсений периодически сам исполнял идеальный тур, делая акценты на мимолётный деталях и, казалось бы, мелочах, но иногда именно после них у парнишек получалось сделать правильно.       — Давайте-ка на аксель все. Берите шайбы, сейчас разберёмся. Разойдитесь только, чтобы не мешать никому.

***

      — Павел Алексеевич! — зовёт Антошка хореографа, который сейчас упорно вместе с детьми разбирает не самую простую комбинацию, танцуя её уже практически в нужном темпе.       — Что? — продолжая лежать на полу в достаточно смешной позе, отзывается старший, через зеркало глядя на мальчишку.       — У меня.. зуб выпал, — всё ещё немного ошарашено сообщает зеленоглазый, тоже лёжа на полу, но рассматривая в ладошке последний молочный резец.       — Зуб? — удивляется старший, разворачиваясь уже напрямую, — Ну отлично! — тут же находится он, улыбаясь, пока дети столпились у детского кулачка с зубом, как будто там конфеты раздают, — Так старался, что зуб выпал, да, Шастун? — смеётся Воля.       — Ну, наверное, — губ парнишки тоже касается светлая улыбка.       — Давай я сейчас найду салфетку, и ты его в сумку спрячешь, чтобы не потерять, — предлагает тренер, параллельно с тем поднимаясь и направляясь к своему рюкзаку.       Это ж надо, выпал молочный зуб прямо на тренировке! Первый раз такое! Надо Арсу рассказать..

***

      — Шастун, ну опять бедро не работает!       — Что, и тут тоже? — досадливо вопрошает младший, поднимаясь с пола после риттбергера, хоть и на самом деле давно знает ответ на вопрос. Просто сил с каждым неудачным прыжком всё меньше и меньше, поэтому и вопросы глупые летят.       — Ну, конечно! И на акселе, и на флипе, и на риттбергере! — уверенно кивает Попов, держа спортсмена за плечи и глядя вместе с ним в зеркало. Такой маленький, хрупкий и нежный Антошка, а за его спиной сильный, господствующий и статный Арсений. В какой-то момент лица обоих трогает глупая улыбка, а потом и короткий смешок, — Погнал! Ещё сальхов и лутц точить, — совсем не зло, наоборот, доброжелательно подгоняет брюнет, легонько хлопая малыша по попе.

***

      — Да знаю я, что левую не любишь! Но ты можешь хотя бы минуту потерпеть, побыть тихим и не вопить на весь комплекс? — злится на растяжке Попов, держа в руках левую ножку малыша, пытаясь аккуратно, но эффективно потянуть нелюбимый шпагат, — Прекращай буянить, Шастун! Восемь. Девять…       — Шастун, быстрее ножки переставляй! Где точность, а? — Воля настойчив не меньше голубоглазого, гоняет мальчишку на ОФП будь здоров как! — Ну а руки где? Руки работают!       — Да твою мать. Шастун, ты меня вообще не слышишь! Я тебе говорю, сначала выйди, потом крутись! — неизменно ругается Попов, когда младший снова совсем не мягким образом оказывается лежащим на льду, — Ещё раз!       — Музыку слушайте, на акценты же нога уходит! Шастун, вообще вот этого корпуса не было, — подмечает на джазе Павел Алексеевич, танцуя и отжигая, прямо как на танцполе, — Где голова на повороте? Где огонь в глазах? Давай включайся!       — Ты сейчас с таким флажком в зал пойдёшь и со шпагата не встанешь до вечера! Где опять твоя спина? Почему попа выставлена, Шастун? — кричит разъезжающий рядом с детьми Арсений, — Ещё раз! — подталкивает Антона от борта к середине мужчина, складывая руки на груди.       — Мы на три пятки отрываем, Шастун, а ставим на пять и шесть! Что там у тебя с цифрами во втором классе, я не знаю, — делает замечание Воля во время классики на гранд плие. Антон вздыхает, на следующий подход считая про себя внимательнее.       — Ну, Шастун, бедро…! — затюкано кричит Попов на другой конец льда и ударяет ладонью по бортику от досады, — Ещё раз! — спортсмен делает ещё одну попытку, — Плохо, ужасно. Хватит падать, спину держи, на согнутую ногу приземление! — сыпет замечания-подсказки тренер, пока Антошка снова поднимается со льда, — Ещё раз!

***

      — Мам, а вы дома вообще? Пап, ты почему не одет ещё? Я же на тренировку опоздаю! — субботним утром выбегает из детской лохматый и сонный мальчик. Его почему-то никто не разбудил вовремя, никто не собран, родители какие-то расслабленные, сидят и чай пьют. Зеленоглазый и так в рекордные сроки собрался и вышел с сумкой на плече, обратив внимание на циферблат настольных часов, как открыл глаза, а тут, оказывается, сам отец к выезду не готов! Антон же сейчас на тренировку опоздает!       — Антон, — негромко начинаем Майя, отставив чашку в сторону, — Звонила твоя классная руководительница, — серьёзно говорит женщина, — У тебя три по контрольной по математике и два, три за диктант с заданием. Ты не ответил домашнее на окружающем мире и единственный из класса не сдал подделку про планеты, — пребывает в полном смятении и непонимании старшая, проглатывая ненужную сейчас злость и негодование, — И поэтому в эти выходные ты из-за стола не встанешь, пока не выучишь все те темы, которые должен знать.       Всё это родительница говорит пробирающим до костей и задевающим за живое голосом, будто нарочно желая сделать больно. У Антона в миг противно колет нос и глаза, что свидетельствует о приближающихся слезах, но сам мальчишка пока думает о случившимся.       Отдавая всего себя в фигурное катание: в спорт, в тренировки, в концентрацию, в работу, в настойчивость и терпение, Шастун совсем забыл, что родители от него хотят видеть и хороших школьных результатов тоже. Но на уроках порой так скучно, вы не представляете! Сидеть на одном месте сорок минут по несколько раз в день тяжело. Учиться дома — ещё тяжелее. Зачем ему вообще нужна эта школа? Он спортсмен!       — Мам, я хочу на тренировку! — слезливо, но твёрдо мотает головой мальчишка, сжимая лямку тяжёлой сумки на плече.       — Нет, Антон, сегодня и завтра занимаешься уроками, — непреклонно заявляет Андрей.       — Но, пап…!       — Звони Арсению Сергеевичу, говори, что сегодня тебя не будет, — добавляет мужчина следом, поднимаясь и убирая кружку в раковину.       — Да вы.. вы… Да вы меня не любите просто! Вот и всё! — всё-таки срывается донельзя расстроенный ребёнок, в слезах уходя к себе в детскую. Не хочется уже совсем ничего! Ни на тренировку, ни уроки тем более! За что родители с ним так жестоко? Почему так? Почему это ощущается даже жёстче криков тренера?       — Алло? — спокойно и немного заинтересованно отвечает на звонок Арсений, ведь на экране высветилось светлое «Тоша».       — З-здрав-вствуйте, — с трудом выговаривает из-за всё ещё сбитого дыхания Шастун, прерывисто вздыхая.       — Эй, что случилось? — в миг пугается тренер, улавливая звуки плача. Слёзы детей намного страшнее тогда, когда ребёнка рядом нет, когда он где-то с кем-то почему-то, и причину сего огорчения ты не понимаешь. Как и не можешь напрямую как-то помочь, повзаимодействоть с маленьким, чтобы плач прекратить. Голубоглазый, например, сейчас ой как заволновался, ведь он просто не уверен, что хотя бы подсознательно знает, как Тошку успокоить.       — Я-я.. Ма-ам.. Она не.., — заговаривается младший, не в силах выговорить даже слово «мама».       — Тш-тш-тш, — шепчет Попов, утихомиривая и самого себя, — Антон, вдох.. выдох.. Ещё. Вдох.. выдох.. Спокойно объясни, пожалуйста, — серьёзно просит взрослый, специально обращаясь строже, чтобы малыш не расклеился окончательно.       — Мама н-не разрешает сегодня идти н-на тренировку. В школе, там, оценки п-плохие.. Надо и-исправить, я д-дома заниматься должен.. П-простите, пожалуйста! Я о-очень хотел п-прийти, я встал и соб-брался, меня не разбудили, н-но.. Они не пус-скают, извините, — предложения всё равно выходят не очень связными и какими-то порванными, в купе с забитым носом и истерикой вообще сложно разобрать некоторые слова, но брюнет, кажется, суть улавливает.       — Антош, послушай меня сейчас, пожалуйста, внимательно, ладно? — тихонько просит старший, надеясь мальчика успокоить.       — Д-да.       — Сейчас мама, пусть и не полностью, но права. Учиться нужно в любом случае, чем бы параллельно ты не занимался. К твоему сожалению, именно школа по закону является основой жизни человека, а начальная школа уж тем более, — тренер рассказывает спокойно и совсем немного грустно, стараясь этого не выдавать, — Нужно подтянуть знания, Антош. Теперь без хороших оценок тебя на лёд родители просто не будут пускать, пойми это, хорошо? Постарайся больше слушать на уроках, чтобы потом ты бежал на любимую тренировку, а вечером быстренько справлялся с домашкой, угу?       — Да на уроках знаете как скучно? Там ничего интересного совершенно! — серьёзно возмущается младший.       — Знаю, — смеётся Арсений, — Но надо.       — Попробую, — вздыхает младший, проводя ладошкой по нежным щёчкам, стирая солёные лужицы.       — Вот и хорошо! Давай, Шастун, немного поучись, и уже в понедельник поработаем, — счастливо смотрит в будущее Арсений, стараясь ребёнка окончательно подбодрить, чтобы проблем с домашкой всё-таки было как можно меньше. С хорошем настроением ведь любое дело выполнять проще!

***

      — Кто пришёл! — хлопает в ладоши Лёшка Комаров — юниор, который уже успел познакомиться с подрастающим чемпионом.       Но в понедельник Антошку встречают в комплексе не только улыбчивая Любовь Ивановна, друзья-спортсмены и Павел Алексеевич, как это бывает обычно, а вся команда Попова вместе с врачом. Дело в том, что в воскресенье вечером, пока Шастун упорно делал домашку, у профессиональных спортсменов нарисовался плановый медосмотр, который проводится регулярно раз в пол года.       — Ну нееет! — жалобно тянет мальчишка, приближаясь к уже заметившему его Арсению Сергеевичу, — Я хочу тренироваться! Я даже сумку взял, меня не предупреждали! Опять, ну почему! — хнычет Антон, топая ножкой прямо перед тренерами.       — Шастун, для начала, здравствуй, — серьёзно и непоколебимо кивает Попов.       — Здравствуйте, — обижено мямлит младший.       — Да, я помню, обещал поработать, но планы изменились очень резко, — мужчина берёт ребёнка за руку и отводит к лавочке, чуть подальше от основной толпы, — Ты же знаешь, медосмотр очень важен, без него я тебя не могу допустить до тренировок, — сев на скамейку перед этой капризулей, Попов старается донести всё доходчиво, не вызвав при этом новой волны буянства.       — А, ну, конечно! Родители не могут без школы, а Вы не можете без медосмотра! — не получилось. Мальчишка выдаёт это негромко, точно для одного тренера, но говорит это так грустно, что Попов слов не может подобрать.       — Пошли, за нами приехали. Сумку можешь оставить у Любовь Ивановны, — старший не находит ничего лучше, чем вновь стать холодным и отстранённым, поэтому он просто встаёт и направляется к выходу, параллельно зазывая всех спортсменов. В конце концов, не обязан он перед Шастуном тут распинаться и доказывать ему что-то. Надо, значит надо!       Раскапризничался он тут!

***

      — Так, смотри. Во-первых, скорость набирай, ну, я тебе прошу! Не тащись ты, как ленивец, — очередные важные соревнования уже прямо на носу, поэтому Шастун упорно работает над короткой программой уже два часа подряд. Мальчишка за это время практически слился со льдом, что не мудрено (целых семь тысяч двести секунд прошло!), но ошибки всё равно остались, будь они неладны, — Над волчком ещё поработай, чтобы на боковом рука вверх была красивая, а на заднем горба чтоб я не видел! И медленно с выражением потом пройдём, немного плаваешь ещё, — все эти замечания Арсений говорит достаточно спокойно, пребывая сегодня на удивление в хорошем расположении духа, как и все остальные люди. Видимо, сегодня наконец-то не лунное затмение, не ретроградный Меркурий, а метеориты обыденно летают где-то далеко от Земли, — Всё, пока иди работай.       Антон вздыхает, всё ещё переводя дыхание, и уходит не на долго со льда, чтобы тихонько посидеть на скамейке и попить воды. Потом неизменно возвращается к работе.

***

      — Потерпи ты, Антон! Вращение твоё мне совсем не нравится, — тянет мальчишку Попов уже в который раз, а из глаз ребёнка всё неизменно льются слёзы боли и безвыходности. Это именно то, что не нравится Шастуну в растяжке больше всего. Безвыходность. Ты никак не можешь повлиять на процесс, никак не можешь его контролировать, никак не можешь остановить Арсения Сергеевича. Мамино: «Он тренер, он знает, когда уже достаточно» совсем не успокаивает, к сожалению.       — Всё, пожалуйста! Хва-атит, — воет ребёнок, хватаясь за руки взрослого, пытаясь их убрать, но, ожидаемо, безуспешно, — Больно-о!       — Десять счётов. Один. Два. Три. Четыре. Не уводи бедро. Пять. Шесть. Семь. Восемь.       — А-а! — всё-таки не сдерживает крик мальчик, когда ножку ещё немного тянут к носу.       — Девять. Десять. Всё, — наконец отпускает Попов, даже тут же обнимая эту обмякшую рёву, пусть и немного отстранённо. Малыш, вопреки неприятным ощущениям, без раздумий льнёт к старшему, чувствуя большие и тёплые ладони на своей спине, — Тише, тише, крикушкин…

***

      — Шастун, надоело! Иди вот тут потренируй, — слегка ворчит Попов на следующий день, во время катания произвольной. У парнишки ни как не удаётся сделать все прыжки чисто, поэтому тренер указывает ему на пространство вдоль борта, между льдом и выходом с арены. Там часто проходят мини разминки или отработки.       — Да ладно, я сейчас сделаю! — уверяет юный спортсмен, стараясь быстренько уехать от тренера, но его так же быстро хватают за предплечье, раскусив немудрёный план в секунду.       — Нет, — со знанием дела останавливает катающийся вокруг старший, а зелёные глазки тут же обижено смотрят вверх, на Арсения Сергеевича, — Поработай на полу, пожалуйста, — строго выражается мужчина, хмуря парнишке брови, и сопровождает ребёнка до выхода, — Давай-давай! Через полчаса чтобы идеально было, я буду следить, — напоминает брюнет, когда нахохлившийся Антошка возвращается через две минуты уже в кроссовках.